До сих пор не пойму, является ли моя Память проклятием или благословением. Пытался говорить об этом, с ребятами из нашего взвода, но они лишь смотрят как на психа, и, похоже, не понимают о чем речь. Иногда кажется, не будь я хорошим солдатом, они просто избавились бы от меня. Писать здесь никто не умеет. Когда удается найти клочок бумаги и кусок грифеля, ребята стараются отойти подальше. Во-первых, им не нравится, что я рисую "странные крючки не понятно зачем", а во-вторых раздражает скрип грифеля. Тут я их понимаю.
Но в целом я рад, что попал сюда. Капрал наш человек суровый, но без дела не орет. В глубине Памяти мелькает воспоминание об офицере, до смерти забившем солдата за какой-то пустяк. Здесь такое не мыслимо. Рассказал об этом воспоминании ребятам. Они только посмеялись, и попросили оставить байки до привала. Готов поверить, что тот мертвый солдат мне приснился, но и снов здесь никто не видит. Даже не знают, что это такое. Видимо, атмосфера данного места пагубно влияет на психику.
День.
Сегодня выброска. Десантировались в тыл противника. Разведка врага сработала отлично - нас встретило три танка и сопровождающая пехота. Капрал приказал отступать, и мы ретировались в лес. Враг нас не преследует, видимо, не смог нанять проводника. Костер развести не можем, поели всухомятку, и сидим, ждем дальнейших распоряжений. Капрал подумывал о том, чтобы отбить наших пленных, но прикинул соотношение сил и угомонился. Он толковый парень, и не хочет терять реальных бойцов, ради призрачных надежд.
Сумерки.
Вертолет доставил нас к месту постоянного базирования. Полевая кухня, надежная казарма, начинает казаться, что жизнь налаживается.
Память опять дает о себе знать. В этот раз мелькнуло воспоминание, что и ели мы как-то не так, или не то. Гоню мысли прочь, кажется, Память это все-таки проклятье. Через десять минут грянет тьма, надо укладываться спать.
Сумерки.
Денек выдался не из легких. Для начала меня под утро разбудил Шестиногий. Не люблю я его, но поговорить больше не с кем: из-за Памяти и странных привычек вроде письма, со мной стараются лишний раз не общаться. Хотя и признают, что я отличный солдат. Когда я снял трех часовых у крепости, и мы смогли захватить объект почти без потерь, каждый из взвода подошел поздравить. Сам Капрал пожал мне руку и объявил благодарность. Но когда не воюем, ребята держатся подальше. Сперва это угнетало, теперь привык. Впрочем, я отвлекся. Шестиногий растолкал меня, и предупредил о приходе Колдуна. Я посмеялся, но мой собеседник лишь попросил поставить в известность Капрала. Ладно, мне не жалко.
После подъема я передал его слова командиру. Тот аж в лице переменился. Странно, он первым делом спросил, не общаюсь ли с Шестиногим. Откуда он узнал? Готов спорить на собственную жизнь, моего поганого гостя никто не видел. Может, и Капрала когда-то мучила Память? Впрочем, у Капрала свои тайны, и лучше в них не лезть. Его красная командирская метка на груди вполне заслужена.
Он объявил боевую тревогу, и повел нас к железнодорожной станции. Через некоторое время и впрямь появился Колдун. Бородатый мужик в зеленом балахоне поводил руками возле поезда и сказал, что можно ехать. Пятеро добровольцев влезли на крышу вагона, и поезд тронулся. Насколько я понял, пассы Колдуна должны были заставить противника считать, будто мы все расселись по вагонам, и спровоцировать нападение, а мы тем временем должны были напасть с тыла.
Все почти получилось. Поезд был атакован, но нас задержал обвал на дороге. Когда мы все-таки добрались до места, перевернутый поезд лежал под насыпью, придавив наших солдат. Ей-богу, я решил, что Капрал застрелится на месте, пришлось дать ему по морде. Кажется, я едва не сломал ему челюсть. Капрал направил на меня пистолет, и пришлось добавить удар под дых, потом сверху, по шее. Так никто из наших не дрался. Капрал рухнул, как подкошенный.
"Это ерунда", - орал я ему. Не знаю, отчего 5 трупов моих товарищей показались ерундой, но я действительно был равнодушен к их смерти.
"Надо идти вперед и выполнить задачу!" - продолжал я орать на корчившегося на земле Капрала. Странно, отдышавшись, он только прохрипел мне так, чтобы не слышали другие "Ничего, скоро все забудешь". Надо поговорить с ним о Памяти.
Опять Сумерки.
Капрал мертв. Его убил Демон. В него я не верил, как и в Колдуна. Потом он пришел. Нагрянул, едва стемнело. Наши были в казарме. Демон сорвал с нее крышу, запустил внутрь огромную лапу, и схватил Капрала. Он одним движением сунул Капрала в пасть и отгрыз ему голову. Капрал долго бился в судорогах, но наконец затих. Меня и перед смертью будет преследовать воспоминание об огромных зубищах той твари, и предсмертный крик Капрала. Больше Демон ничего натворить не успел, потому что пришел Бог. Началась Битва. Вой стоял такой, что даже самые отважные укрылись за камнями и боялись высунуться.
День.
Я единственный, кто помнит, что произошло. Казарма цела, видимо Бог о нас позаботился. На моей груди красная метка. Остальным солдатам это кажется нормальным, они не помнят Капрала, и считают, что я всегда был их командиром. Мне жаль их. Но еще больше жаль себя. Я понял, Память - это ПРОКЛЯТЬЕ. Я все вспомнил. Вспомнил, кем был раньше, кто забил до смерти того солдата, и самое страшное, понял, кем стал теперь. Но я Капрал, и должен заботиться о своих солдатах.
P.S. Мамаша в цветастом халате жарила, котлеты на кухне, когда ворвался старший из сыновей.
- Мам! - шестилетний мальчик был оскорблен до глубины души, - Васька опять берет моих солдатиков, а одному он отгрыз голову! Скажи ему!
- Он маленький, - устало вступилась мама, - Попробуй убирать солдатиков на место, и он не будет их трогать.
- Ага, как же! - мальчишка убежал.
- И не раскрашивай их больше моим лаком для ногтей, - запоздала крикнула ему вслед мать.
- Был бы жив ваш отец, - пробормотала она, возвращаясь к котлетам. Но их отец погиб год назад на сборах.