Аннотация: Об одной маленькой орфографической ошибке на карте Генштаба 1915 года
Очерк является продолжением авторских исторических исследований, изложенных в печатных публикациях: Санкт-Петербурга ["Норманны и Древняя Русь" в № 1 "Нового журнала" за 1998 год]; Москвы ["Тризна по Олегу" в №
11(38) журнала "Всемирный следопыт" за 2001 год] и Ленинградской области, где материал под названием "Была ли эмиграция русов в русской истории? " издавался в двух номерах газеты "Волховские огни" в сентябре 1998 года. Главный редактор этой газеты, покойный Юрий Александрович Сяков, сообщал о моей теории Ладожско-Русского происхождения варягов в своей книге "Тайны Старой Ладоги" в 1997 году.
Тема речной цивилизации Древней Руси, затронутая в данном очерке, полнее представлена мною в статье "Русская Крепость - не европейский замок", также изданной московским "Всемирным следопытом" № 11(50) за 2002 год.
Фрагмент карты ГШ издания 1915 года
На сайте "Тайны Новой Ладоги" недавно возник вопрос о том, где именно находился древний ладожский порт на Волхове: бытует мнение, что только в Старой Ладоге... Ранее обсуждался и возраст Новой Ладоги, основанной Петром Великим в 1704 году: имеет ли этот город право на древность?
Формально "по документам" нет, но фактически - да, поскольку православный Николо-Медведовский монастырь, от границ которого Саардамский Плотник начинал строительство города, был основан монахами Водской пятины Новгородской республики, как минимум в XV, а возможно и в XIII веке... Точной датой мы не располагаем, однако география данного места, удобно расположенного в устье основной речной магистрали Древней Руси, где сходились пути "из варяг в греки" и "из варяг в персы" заставляет предположить, что даже XIII век едва ли можно считать отправной точкой отсчёта для припортового поселения, позднее названного Новой Ладогой. Плодородных пахотных земель здесь никогда не было и нет, - есть лишь песчаные гривы с соснами да болота. Но рыбный промысел всегда выручал, да и торговля давала практичным монахам немалые доходы, можно не сомневаться.
Место было удобным и с точки зрения стратегической, поскольку позволяло вести наблюдение за акваторией озера и своевременно сообщать жителям о приближении гостей, особенно незваных. Кстати, не связан ли ладожский топоним "Глядково" с данной функцией? Деревня с таким названием как раз и расположена по правому берегу, где Седой Волхов впадает в "Озеро великое Нево" древних русских летописей. Новгородским плотникам не стоило большого труда возвести там деревянную вышку для "гляденья" и подачи сигналов тревоги. Интересно, что название деревни с произношением-написанием через "Я" сохранилось до наших дней, пережив не только разгул изощрённых топонимических искажений советского периода, но и "уточнение" на дореволюционной генштабовской карте 1915 года, где деревня названа через "А" словом "Гладково". Однако стояла она не вблизи каналов, как ныне, занимая ныне место старого Немятово, а добрым километром севернее, в береговом углу на ветрах, где обзор Ладоги был максимальным (Сравним современный снимок Google с картой ГШ выше).
Большая стрелка показывает местоположение старого Глядково.
Вееер стрелок - сегмент обзора. Пунктиром обозначен старый берег.
Многие портовые города мира расположены в устьях больших рек. С этой точки зрения Старую Ладогу трудно считать классическим портовым городом, поскольку функционально её нахождение обусловлено близостью знаменитых Порогов, за преодоление которых князья получали солидную мзду от купцов, приходящих водным путём с севера и юга. В хозяйственном отношении Старая Ладога являлась архаичным "центром логистики", военно-торговым "шлюзом", куда всевозможные грузы при коммерческих операциях доставлялись сухопутным путём - минуя пороги - и затем складировались до необходимого объёма перед отправкой вниз по Волхову.
О степени опасности Волховских порогов в древности мы можем только предполагать, экстраполировав статистику середины XIX века. Лишь за период с 1843 по 1859 год на участке от Гостинополья до Старой Ладоги погибло 101 судно! Купцы слишком рисковали остаться ни с чем, потерпев кораблекрушение, и весь этот довольно протяжённый и опасный участок чаще всего "обносился" по берегу. Соответственно, обратным порядком осуществлялось движение вверх к истоку Волхова, вообще невозможное для прохода судов по реке, что весьма печалит многих очарованных дубовыми драккарами с рогатыми викингами.
Возможно, мы зря разделяем в своём сознании Ладогу Старую и Новую на дистанции пятнадцати вёрст применительно к эпохе, когда психологически не только Киев, но и Царьград были гораздо ближе, чем сегодня. С точки зрения комплексного хозяйства древних новгородцев, людей необычайно предприимчивых и масштабных в вопросах торговли и колонизации, в районе устья Волхова всё было продумано и на своём месте. Многое из тех древних начинаний и свершений "кануло в Лету"... Особенно после разорения Республики Господина Великого Новгорода большим другом Крымского хана, московским князем Иваном III, который после битвы при Шелони первым из русских правителей применил масштабный вывод населения, принудительно и массово депортируя ограбленных новгородцев в центральные регионы Древней Руси и превращая их в "чёрных людишек", как о том пишет Сигизмунд Герберштейн в своих "Записках о Московии"... К временам Петра Великого от бурной новгородской вольницы, размаха и богатства остались лишь топонимические следы и смутные воспоминания. Но старые карты и этимология названий помогут нам кое-что прояснить.
Фрагмент карты 1745 года с изображением Старой и Новой Ладоги
Неожиданное представление о концентрации местных жителей в низовьях Волхова даёт нам карта 1745 года. Прежде всего бросается в глаза обилие населённых пунктов данной территории в целом, сравнительно с населённостью Волхова южнее (выше по течению) и сопредельным Ладожским побережьем. Весь район от самого устья Волхова до Староладожского Свято-Никольского монастыря на карте 1745 года представлен как единый непрерывный комплекс. Причём, собственно левобережная Новая Ладога, получившая статус города с 1704 года в связи с возведением первого коммерческого канала, населена скудно, лишь в районе шлюзов и верфей. А ведь городу более сорока лет! Зато хорошо населён противоположный правый берег и район Старой Ладоги. В чём же дело?
Здесь надо напомнить, что традиционно древние русские города и веси ставились на реках, поскольку основным видом транспорта в летний период была не телега, а лодья, насад, струг, дощаник и прочие плавсредства; зимой же - сани, привязанные к той же речной магистрали, скованной морозом, хорошо продуваемой и потому имеющей крепкий наст. Пример многих казачеств красноречив: почти все они названы по рекам. Русь всегда предпочитала расселяться вдоль рек, насколько позволяли средства, свобода и безопасность. Это вполне закономерно, так как наши реки ещё долго выполняли роль современных железных дорог и автострад. Конкретно в районе Приладожья речной извоз, а затем и извоз по каналам обеспечивали стабильный доход местным жителям. Вместе с тем река кормила селянина рыбой, часто спасая от голода, поскольку земля здесь... фактически "неродима", что свойственно для Новгородчины в целом.
Другой большой статьёй дохода местных жителей являлось плотницкое дело, отчасти связанное с военными заказами на верфях Новой Ладоги и Лодейного Поля; но в основном - с изготовлением многих сотен барок, то есть вместительных барж для грузоперевозок. Первым коммерческим каналом, прорытым по велению Петра Великого, был канал Тверецкий (Гагаринский) в Вышнем Волочке, на месте древнего Новгородского волока. Именно с его постройкой в 1703 году оживилась экономическая ситуация в районе всей Вышневолоцкой системы, включая участок в районе Волховского устья. Тверецкий канал имел громадное значение для снабжения Санкт-Петербурга в первые годы существования города, обеспечивая движения барок с Волги, и многие из них создавались плотниками в Новой Ладоге, богатой строевым лесом. Так начинался "статус" города, официально основанного в 1704 году, но имеющего, как и Лодейное Поле, богатую предысторию, точно так же связанную с военным делом, с масштабными перевозками грузов по рекам и судостроением.
(Примечание. О характере и объёмах перевозок по рекам России в прошлом есть добротный этнографический очерк Г. Н. Потанина "Этнографические заметки на пути от Никольска до г. Тотьмы", изданный в 1899 году столичным журналом "Живая Старина".)
Где же конкретно находился порт древних новгородцев в низовьях Волхова?
Вновь нас выручает топонимика. Старым русским словом "иссад" или "иссады" (иногда писалось с одним "С") называли место высадки, пристань, о чём можно прочитать в Толковом словаре Даля. Архаичность и распространённость этого древнего русского слова подтверждается тем, что его значение ещё в начале XX века почти не требовало объяснений. Так, в очерке этнографа и фольклориста Николая Ончукова "По Чердынскому уезду", изданного в 1901 году столичным журналом "Живая Старина", мы можем услышать знакомое ладожанам слово при описании Уральской реки Вишеры в районе грандиозных скал Ветлан:
"...мне поздно сказали о пароходе: когда я приехал на ветланские "иссады" (место на берегу, где стоят лодки и откуда на них всегда отъезжают), пароход уже прошел мимо..."
Почему ладожане отнесли основание главной пристани на несколько верст от устья, - туда, где и ныне находится древнее село Иссад, - догадаться не трудно. После принятия сигналов тревоги из Глядково появлялось время для организации отпора. Суда непрошенных гостей при движении вверх по реке превращались в удобную мишень для атак с одного или другого берега.
И напротив, основание порта в Старой Ладоге, удалённой на 15 километров от устья, создавало трудности для быстрого выхода собственных судов в озеро. Если бы кто-то во время Великой Отечественной войны предложил командованию организовать базу Ладожской флотилии возле стен крепости в Старой Ладоге, то этого человека, можно не сомневаться, расстреляли бы как шпиона дуче Муссолини.
Наше восприятие прошлого сильно искажено позднейшими представлениями. Петр Великий, основав Новую Ладогу в 1704 году, лишь восстановил то, что уже было при древних новгородцах. Новая Ладога - такой же город-дежавю, как и Шлиссельбург, основанный внуком Александра Невского, новгородским князем Юрием Даниловичем в 1323 году, и названный крепостью Ореховцем, от названия острова, поросшего орешником.
Даже Санкт-Петербург является городом-дежавю, поскольку русские варяги проживали возле устья Невы задолго до написания Повести Временных лет. В то время район современного расположения северной столицы представлял собой сплошное болото или мелководье; а намытая песчаная дельта, если вообще существовала, то находилась выше по течению мощной протоки, названной впоследствии рекой Невой.
Русских варягов, удобно обосновавшихся возле Невского порога и устья Ижоры, на месте будущей Невской битвы 1240 года, называли колпинами, от древнерусского названия водной птицы - колпицы... По одним данным, это был лебедь, что сомнительно... Скорее всего, священная у многих народов птица семейства ибисов, родня аистов, чьё изображение они вырезали на носу своих лодей, по наследству передав имя современному городу Колпино. В Толковом словаре Даля про неё написано:
"...КОЛПЬ, колпица ж. колпик м. (колпа?) чубатая птица из разряда цапель, чачура, Platalea; белая, нос ложкою; перья идут на казачьи султаны. Бела, как колпица. Не велика птица, колпица. Летят колпчики и говорят: у нашей матушки сердце каменное, грудь железная? мельничные крылья..."
Слова Даля о белой "чубатой птице", чьи "перья идут на казачьи султаны" объясняют нам, почему внук Рюрика Святослав носил на бритой голове чуб, как о том сообщают греческие источники. Здесь несомненная воинская архаика и тотемизм. Выскажу гипотезу, вполне на мой взгляд безупречную, что именно варягов-колпинов и призвали ладожане на княжение в 862 году. Ведь Нестор в своей Летописи начинает эпизод призвания со слов: "Идоша за море к варягам, к Руси..." И понесло многих историков в далёкую Скандинавию, Данию... А ведь речь у летописца идёт о сухопутном (!) походе к варягам, вполне достижимом тогда по природной тропе "Коровий хребет", хорошо известной всем жителям южного Приладожья. Эта узкая песчаная грива с сосновыми борами, просекая с востока реки Пашу, Сясь и Волхов (между Новой Ладогой и Иссадом), тянется среди болот на запад к истоку Невы, и представляет собой древний берег отступившего Ладожского озера. Значительные участки молодого геологического образования в прошлом использовались в качестве сухопутных дорог, в частности, для знаменитого Архангельского тракта. В наше время Коровий хребет считается урочищем и по нему намечен туристический маршрут.
Карта 1730 года с Ладожским озером и Петровским каналом.
Стрелками указан путь выборных ладожан к русским варягам в 862 году по песчаной гриве "Коровий хребет".
Что же касается слов летописца "за море", то они легко объяснимы тем, что в древнерусской традиции большие озёра обычно называли морями. Вспомним моря Каспийское и Аральское, которые в реальности являются типичными озёрами закрытого типа. И вспомним про глубочайшее в мире пресноводное озеро, названное морем в русском романсе, созданном [со значительной переработкой текста] на стихи сибирского поэта и этнографа Дмитрия Павловича Давыдова "Думы беглеца на Байкале" ("Славное море - привольный Байкал").
Поскольку река Нева в действительности является сильно обмелевшим морским проливом, типа Керченского, и упоминания о ней, как о реке, начинают встречаться лишь с XIII века, следует заметить, что "Озеро великое Нево" поздних русских летописей ещё в раннее средневековье являлось таким же полноценным морем, как и современное Азовское.
"...Идоша за море къ варягомъ, к Руси. Сице бо ся зваху тьи варязи Русь, яко се друзии зовуться свие, друзии же урмане, анъгляне, друзии гъте, тако и си... пояша по собѣ всю Русь... И от тѣхъ варягъ прозвася Руская земля..." ("Повесть Временных лет")
Нестор был абсолютно точен и лаконичен в своей информации, когда сообщал о переселении "всей Руси" с Рюриком и его братьями во главе. Варяги покинули стратегически важное место под Невскими порогами, обосновавшись сперва в более выгодном месте под порогами на Волхове, а затем перебрались к истокам Волхова, основав Вечевую республику. Чисто политическая сторона акции "призвания" скрывала в себе основу экономическую, оценить которую в полной мере смог только император Петр Алексеевич, восстановивший былую силу Господина Великого Новгорода.
![[]](/img/n/nowikow_aleksandr_nikolaewich/za_ryurikom_daleko_ne_hodili/1-fragmentkartygshizdanija1915goda.png)
![[]](/img/n/nowikow_aleksandr_nikolaewich/za_ryurikom_daleko_ne_hodili/2-bolxshajastrelkapokazywaetmestopolozheniestarogogljadkowo.png)
![[]](/img/n/nowikow_aleksandr_nikolaewich/za_ryurikom_daleko_ne_hodili/3-fragmentkarty1745godasizobrazheniemstarojinowojladogi.png)
![[]](/img/n/nowikow_aleksandr_nikolaewich/za_ryurikom_daleko_ne_hodili/4-karta1730godasladozhskimozeromipetrowskimkanalom.png)