Аннотация: - Я-то думал: "Как здорово! Внизу звезда горит!"
Взошедшее солнце залило майское утро теплым молоком. Большой двор, образованный пятью пятиэтажками (в народе - "пентагон" ожил. Посередине двора стоял парень в бесформенном свитере и линялых джинсах. Босой. Одной рукой парень держал конец веревочной лестницы. Сама лестница поднималась вертикально, и второй ее конец терялся где-то в безграничном ультрамарине.
Первым к босому подошел дед Андрей, сапожничавший на базаре. Оглядел парня. Долго смотрел вверх, прикрываясь от солнца ладонью. Пока не устали глаза и не выступили слезы. Проморгался.
Все это время парень ждал вопроса деда или хотя бы восклицания. Но старый сапожник оставался невозмутим. Потоптавшись еще немного, он помял в руках веревку, осмотрел узлы и, наконец, спросил:
- Тебя как звать-то?
- Вася.
- М-м, - неопределенно промычал сапожник, развернулся и пошел в сторону пивного ларька.
Босой Вася не ожидал такой концовки разговора и крикнул вслед:
- Так ведь - на небо она!
- Да знаю я, - дед Андрей махнул рукой и продолжил путь.
Наперерез ему бросился дворовой клуб "Что? Где? Когда?" в лице бойких пенсионерок бабы Нади, бабы Любы, бабы Веры и председателя клуба Соломоновны. Выслушав их вопросы, сапожник поднял вверх указательный палец и произнес, ставя ударение на каждом слоге:
- Это Вася!
Бабушки не поняли ничего и вчетвером (чтоб не так страшно было) подошли к странному Васе. Тот смекнул, что ждать от местных инициативы - дело неблагодарное. Он широко улыбнулся, потряс лестницу и подмигнул:
- А что, девчонки, полезли на небо?
Не сговариваясь, "девчонки" что есть мочи бросились в разные стороны "пентагона". Озадаченный Вася остался в одиночестве.
Однако вскоре из темного проема подъезда выплыл некто Макс, в тапочках на босу ногу, спортивных штанах с пузырями на коленях и в бейсболке неопределенного цвета. Постоянно щурясь и передвигаясь медленно, будто под водой, парень подошел к Васе и, не глядя на него, спросил:
- Чувак, курить есть?
- Не-а, - Вася мотнул головой. - Зато есть возможность попасть на небо.
- Куда? - истощенный психоделиками мозг Макса отказывался воспринимать реальность. - Че, по этой лестнице? А крепится она там к чему?
- Да к небу и... крепится, - Вася был не совсем уверен.
Макс снял бейсболку и задрал голову вверх, видимо, стараясь рассмотреть место крепления лестницы. Вдруг, не понятно откуда, материализовался старичок с измочаленной докторской бородкой. Вперившись горящими глазами в Василия, он спросил:
- Вася - ты?
Тот кивнул, а безумный старик сразу переключился на Макса:
- Что ждет нас в той стране, откуда нет возврата земным скитальцам? Или смириться лучше со знакомым злом?
Макс поморщился, как от зубной боли:
- Не, Петрович, ты меня не трожь! Лучше сигаретку дай.
Бородатый достал пачку и угостил наркомана. Вася отказался, и Петрович закурил сам. Курил он нервно, затягивался часто и глубоко. При этом бормотал: "Ту би о нот ту би - я нэ скажу тоби". Едва докурив до половины, затоптал окурок. Подпрыгнул. Ухватился за лестницу и неожиданно быстро, по-обезьяньи, стал карабкаться вверх. Макс, открыв рот, смотрел в небо, пока Петрович не растворился в синеве. Затем надел бейсболку, сказал грустно и устало: "Да когда же меня попустит?" и побрел прочь.
Во двор влетела "семерка" БМВ и резко затормозила. Из машины вышел мужчина лет 40-45 в солнцезащитных очках от Диора и в шикарном твидовом костюме. Быстрым, пружинистым шагом он подошел к Васе. Улыбнулся. Снял с себя очки и надел на Васю. Подтянулся на лестнице, нашел ногой веревочную ступень и стал уверенно подниматься. Через 15 минут он превратился в черную точку на лазурном фоне. А еще через минуту исчез.
Следующей к Васе подошла королева "пентагона" Оля. Это была блондинка лет двадцати, числившаяся бухгалтером на какой-то частной фирме. Оля кокетливо склонила голову на бок, провела пальчиком по веревке.
- Правда, на небо?
Вася кивнул.
- А меня точно пустят?
- Сегодня пускают всех.
- А лифта какого-нибудь нет?
- Нет, надо самой.
- А там... - барышня задумалась, пытаясь найти подходящее слово. Лобик мило сморщился: - А там... хорошо?
Бедный Вася скривился. Оля посмотрела на свою синюю расклешенную юбку, подчеркивающую изящество стройных, загорелых ног. Покраснела. Замялась... И ушла торопливыми шажками.
Виталик Фисуненко, работавший грозом на шахте "Ратановская", долго ходил вокруг лестницы. Скурил полпачки "Примы". Постоянно переводил взгляд то вверх, то на окна своей квартиры. Васе показалось, что за занавесками кто-то есть. Виталик схватил Васю за плечо, развернул к себе и выпалил в лицо:
- Ну скажи, чего ей надо, дуре? - махнул рукой и пошел к подъезду.
Следующая - девушка с милой улыбкой - была вообще не с этого двора.
- Ага! "Лэд Зэпэлин", - сказала она.
Вася не понял:
- Чего?
В ответ он услышал только серебристый смех, который поднимался выше и выше.
Из подъезда вышла дама. Именно дама. Скорее элегантная, чем красивая. В одежде и косметике - ни одной лишней детали. Подошла к БМВ. Заглянула в салон. Подошла к Васе. Сняла с него очки, которые надел на Васю мужчина в твидовом костюме. Хмыкнула. Отдала очки. И пошла куда-то, цокая элегантными каблучками. На лице - ни радости, ни печали. Проходя мимо БМВ, дама поставила машину на сигнализацию.
Когда опустились сумерки, к Васе подошел дед Андрей и протянул какой-то подозрительного вида бутерброд.
- На, перекуси. Я сам когда-то Держателем лестницы работал. Жрать хотелось постоянно.
Пока Вася думал, как незаметно выкинуть вонючий пакет деда Андрея, сапожник принес поломанный деревянный ящик и разжег костер.
- Иди, Вася, погреемся.
Ласковые языки пламени отодвинули в темноту весеннюю прохладу. Искры красными мотыльками кружили в густом фиолете. Вдруг Вася, который продолжал держать веревочную лестницу, ощутил, что кто-то по ней спускается. Через минуту на землю спрыгнул Петрович. Огляделся. В недоумении дернул себя за бороду.
- Я-то думал: "Как здорово! Внизу звезда горит!" А это костер.
Расстроенный Петрович взял у Васи бутерброд, понюхал и откусил. Дед Андрей не мог ждать, пока насытится бородач:
- Хорош жрать, елы-палы! Расскажи, что там, на небе.
Петрович перестал жевать:
- На каком небе?
И тут до него что-то дошло - Петрович поднял голову. Где-то далеко, вверху, горели тысячи костров.