Толян, казалось, нисколько не удивился появлению Антуана, и обрадовался так, словно с нетерпением ждал встречи. Долго тряс его руку, не задавал никаких вопросов, будто движение "туда-сюда" было делом обычным. Спросил только:
- А Сашок где?
Анутан расхохотался, подхватил его и пару раз повернувшись вокруг оси, поставил на место.
- Нету пока Сашка. Я за него.
- Да ты весь мокрый, чёрт, и меня замочил. - шутливо рассердился Толян, отряхиваясь.
Антуан опять расхохотался. Это проявляла себя пришедшая на смену перенапряжению эйфория.
- Ты хоть знаешь, что такое по-русски "замочил"?
Толян отмахнулся, мол, знаю - и велел раздеваться.
- Давай, сюда вешай свою эту... - и не закончил фразу, не зная, как назвать плавательный костюм.
В углу у него попыхивала жаром буржуйка, искусно изготовленная из серебристого металла. От неё к отверстию в стене шла длинная, такая же, как и печка, блестящая труба, на которой была развешана невзрачная одежонка - пожёванная, сморщенная: явно после стирки. Потом присмотрелся к Полю, стоявшему возле двери и уже разворачивающий тюк, чтобы достать для Антуана одежду.
- Это не мой... Твой что ли балбес?
- Ты ему в глаза так не скажи, - предостерёг Антуан.
- Так я уже сказал.
- Ну по-русски можно, русскому языку я его пока не обучил, а вот по-французски не советую.
Толян оценил шутку, хохотнул коротко, потом спросил с пониманием:
- Приручил, значит?
- Приручил.
- Ишь ты! Переодеться-то есть, или подобрать каких трухалей?
- Есть. Сейчас камердинер подаст. Видишь, достал уже?
- Ты глянь! - поразился Толян. - Он тебя и одевает?
- Нет, пока приходится самому. Конечно, нам, графьям, самим не положено. Однако порой приходится терпеть неудобства. Но ты же никому не скажешь? Не опозоришь аристократа по старой дружбе?
- Да ладно тебе... Граф он, как же. Графья вон какие, - Толян изобразил лицом, какие, по его представлению бывают графья. - А ты простой парень. Свойский.
- Мебели, я вижу, у тебя прибавилось. - Осмотрелся Антууан. - Печка появилась, лавка.
- Какая тебе лавка? Табуретка это называется. Петька мой расстарался. Мастеровитый, чертяка. И по металлу может, и по дереву. Ну по дереву я его сам учил, а анимеровский инструмент он у них в школе освоил. Его ж до звезды отбирали на какие-то там курсы. Там у них материал-то достать можно кой-какой. Хваткий парень. Как я в молодости. - Сказал и взглянул не без гордости. То ли за сына, то ли за себя молодого.
- У тебя что сын есть?
- Пятнадцать лет парню. Ну если по земному считать. Он тут поблизости служит. Подбрасывает отцу иногда что-нибудь. Раз в неделю сюда продукты заносят, пойло для балбеса. Ну он и просится, чтобы носить. А старшим все равно кто понесёт, им даже выгода. Я Петьке рыбки дам, он с начальством поделится. Вот все и довольны. У меня рыбка хорошая. Завтра и тебе пожарю. А сегодня только мясо. Есть-то хочешь?
- Угощай, - согласился Антуан.
Толян принёс с холода и установил на плиту большой противень с жаренным мясом. На плите зашвыркало, по комнатушке пошёл приятный мясной дух. Толян вручил Антуану самодельную вилку, а сам взялся за еду руками.
- Постой, - остановил его Антуан. - Это не по-русски. Под такой закусон и не выпить?
- Так откуда? Нет у меня. Раньше гнал, а теперь не из чего. Звезда.
- У меня есть, целых пять звёзд.
Он, немного позирую, кликнул Поля и велел его подать контейнер со съестными припасами. Толян только головой покачал, наблюдая, как бэр расторопно справляется с поручением. А когда увидел извлеченную из недр флягу, весело заблестел глазами. Достал два металлических стакана, скорей всего, сделанных из обрезка трубы.
- За встречу? - спросил его Антуан.
- Первую, конечно, надо за встречу, - направил его мысль в нужную сторону Толян. - Ты закусывай, закусывай. - Захлопотал он. - Эх жалко лимона нет. Здесь у нас не Франция.
- Лимон под коньяк закусывать придумали русские. - Назидательно сказал Антуан. - Царь у вас такой был - Николай. Вот с него и пошло. И лимончики нарезанные под закуску и обсыпанные сахаром, или солью, это по вкусу, с тех пор их николашками называют.
- У нас было два царя Николая, - с гордостью, будто говорил о родственниках, блеснул в свою очередь эрудицией Толян. И уточнил, - так какой из них придумал?
- Кажется, второй. - припомнил Антуан.
- А чем закусывать надо?
- Ничем. Зачем перебивать вкус коньяка? Если только сигару выкурить. Ну мы сегодня будем пить по-русски.
- Правильно. Наполовину по-русски, а наполовину по-французски...
- Это как?
- Закусывать будем, но не сразу, а чуток потерпим.
Антуан засмеялся.
- Вкусно! - Похвалил он, прожевав кусок мяса. - Это что?
- Мы называем курятиной. Такие зверьки типа кур, только без крыльев и зубастые, сволочи. А задние ноги длинные, куриные. Мы раньше, до звезды, на них охотились, а теперь их по лесу навалено кучами. Померзли ведь все. Но там не только такие, там разные. Есть и с собаку ростом, и с лошадь, и со слона, а есть такие, как гора. Но с теми возни много. А эти удобные - голову отрубил, лапы, распотрошил и на сковороду. А те никуда не денутся. Эти кончатся - за тех возьмёмся.
- Холодильник у вас тут вместительный, я смотрю.
- Да. Целый лес. Но если придёт тепло - всем нам крышка. Что протухнет - от того болезни, а что-то опять бегать начнёт. Только тогда не мы их, а они нас жрать станут.
- Скажи-ка мне, друг Толян, - осторожно перевёл Антуан беседу в деловое русло, - а где наш друг анимер, тот, что с гриппозной фамилией.
Толян хохотнул над сравнением и подвинул стаканы к фляге. Антуан разлил по второй.
- Они все с гриппозными. Будто кашель. Так нет его.
- Как нет? - удивился Антуан и, не удержавшись, пошутил мрачно, - съели что ли родственники?
- Зачем сразу съели? В холодильник положили. Давай выпьем, а то у тебя, может быть, потом настроение испортится, и ты угощать перестанешь.
- Что у них там произошло, я не знаю, - начал Толян, после того как выпил и посидел несколько минут по-французски, прислушиваясь к ощущениям, - только его другие анимеры на холод вынесли. Это у них лучше всякой тюрьмы. Они на холоде цепенеют, как наши ящерицы или змеи. Мы-то холод терпим, а если анимер зазевается: всё - трандык ему. Закоченеет, окостенеет. Пока его опять в тепло не внесут, будет, как деревянный. Правда, потом, в тепле-то, он опять оживёт, а человеку, какой припарок не ставь - баста!
- Нашего-то за что?
- Да кто ж их знает? Он им всем поперек горла стоял: мелкий, а с гонором. Больших учить пытался. Ну и крёхнул, наверно, что-то им поперёк характера. В общем, порешали-порешали, и порешили. Ну, не совсем, правда. Это у них теперь так - считай пожизненная. Могут, конечно, амнистировать. Только зачем? Да и хорошим поведением он в таком состоянии никак себя не реабилитирует.
- Что значит мелкий? Наполеон тоже был невысокий - но великий...
- Наполеон ваш великий... Драпал из Москвы, только пятки сверкали.
- Ладно, драпал. Замёрз, согреться хотел на бегу. Расскажи лучше, что значит мелкий. Чин небольшой? - увёл разговор от политики Антуан. Он знал, что, когда дело касается национальной гордости, русских, в какую бы они эпоху ни жили, лучше не задевать.
- Ну, можно сказать, и чин. У них как? Они всю жизнь растут. И старшинство многое значит. А старшинство легко определить: кто крупней, тот и старше, а значит, главней. Но решают они всё сообща. Такого нет, чтобы кто-то сказал и по его было. А вот наш, мелкий, нарушал порядок, макли потихоньку строил. Ни с кем не советовался, всё сам. Они и не знали про его дела. С печки много ли увидишь? А он туда-сюда. С нами разговаривать не брезговал. С некоторыми даже дружбу водил.
- Где его держат?
- Этого я не знаю. Где-нибудь у себя бросили. Во внутреннем городе. Нам туда ходу нет.
- А кому есть?
- Там эйпы охраняют. Мы, русские, их балбесами называем. А по-вашему - бэры. Иногда, правда, мэнов заводят, что-нибудь сделать, что эйпы не умеют. Мой Петька часто ходил, но это когда добрый анимер был в силе. Он Петьку ради меня поддерживал.
- Понятно, Толян... - ответил Антуан задумчиво. - Мы об этом ещё поговорим. Я у тебя поживу немного, ты не против?
- Я-то не против. Только лучше бы к мэру нашему сходить, представиться. Тебе ведь не нужны неприятности?
- Нет, мне приятности нужны. Сходим. А ничего, если вдруг они догадаются, что ты мне помогаешь?
- Один хрен. Ну, выгонят - что они ещё могут? А если у тебя получится, ну не знаю, что ты там задумал, - он вдруг опустил глаза и проговорил с печалью в голосе, - может, ты меня на этот раз на Землю возьмёшь.
- Я буду иметь тебя ввиду, но ничего не обещаю. Я и сам туда-сюда не свободно прохожу.
- Ха, - хмыкнул Толян, - другому скажи. Только и шастаете, не успеваю дверь за вами закрывать.
- А вообще к тебе как, приглядываются, контролируют?
- Ну, как тебе сказать? Вода идёт хорошо. Они мной довольны. Я так думаю, что они и не знают, откуда вода берётся. Это же наш гриппозный, как ты его называешь, во всё вникал. Он и воду с Земли возить придумал. А эти получают водичку, как манну небесную.
- А тебя выпускают наружу?
- Да теперь ходи как хочешь. Сняли купол. Энергии много жрёт. Поставили пост. И я у них на довольствии. Из своего котла они мне выделяют. Петруха мой на том посту часто бывает. Он мяска из леса принесёт. Барахлишко кой-какое. А то ведь совсем одно время обносился. Ну а я им рыбки.
- Может по третьей? - поинтересовался Антуан.
- Ты как не француз. Притормози.
- А ты, как не русский.
- У меня дед хохол! - засмеялся Толян. - Я Петьке эту фляжку отдам, он, может, изловчится на мультипликатор пробраться. И там он нам с тобой ведро этого коньяка накопирует. Только ты батарейку одну оставь. С энергией у нас туго, ты же знаешь.
- Хохлы - это кто? - спросил Антуан, доставая из запаса аккумулятор.
- Самая древняя на земле нация! От них все люди произошли.
- Ты - это ещё не значит все... - улыбнулся Антуан.
- Не только я, но и ты.
- И я? - заинтересовался Антуан.
- А как же! Ты галл? Значит, твои предки из Галиции - галичане, а это на Украине.
- Мы с тобой родственники, получается. Вот почему говорят, что все люди - братья... - Хмыкнул Антуан. Вспомнил, что подобные байки про хохлов он уже слышал. Добавил, сощурившись. - Значит, не нальёшь больше?
- Потерпи, Антошка. Скоро у нас этой горилки будет - залейся... Ты отдохни пока, - сказал Толян уже серьезно, а я подумаю, как тебе лучше отсюда выбраться. Ты же не только ко мне в гости приехал?
...
Петька понимал, что жить ему осталось недолго. Конечно, замерзнуть в ближайшие дни, скорей всего, не придётся. Особенно, если погода простоит, как сейчас, не очень морозная. Но это его не спасёт. Неделя - и всё: промерзнет, простудится, заболеет и потихоньку сгинет. Но сдаваться он не собирался. Жалко было и себя, и нерасстрелянного запаса патронов. Кому-то добро такое достанется!
Петька сидел у костерка, разложенного между поваленными деревьями. Перед тем, как разжечь огонь, он очистил пространство между стволами почти до земли, пробил в снегу под левым стволом дорожку, чтобы поступал к огню свежий воздух. Потом нарубил сушняка. В лодке он возил с собой самодельный топорик. На всякий случай. У него много было чего припасено на всякий пожарный. И вот пригодилось. И трофейная зажигалка пришлась как нельзя ко времени. А то сколько бы пришлось самодельным лучком деревяшку на деревяшке крутить, пока искорка малая зародится. И такое приспособление у Петьки было. И пользоваться он им умел. Только возни - умучишься! Во время трения-верчения согреешься больше, чем от того костра.
- Конечно, - рассуждал он, - если бы выпало только перезимовать, можно было бы изловчиться, переждать холода. На Земле, говорят, полгода зима, полгода лето. А здесь? То вечное лето, то вечная зима. Нет, не выжить.
Но и сдаваться он не собирался. Топорик-то как выручил! Маленький, да увесистый. Сучки срубает с одного разу. Потом вырубил Петька длинный шест и начал сугробы шурудить. Как нащупает под ним неровность, снег разгребает, ворча под нос, что, мол, дурак такой не догадался лопатку смастерить: как бы ею удобно было орудовать! В своих поисках чаще всего на обломок ствола натыкался или корягу, но и везло нередко: живность, а в лесах и на полях её видимо-невидимо было, когда в считанные дни похолодало, начала в кучи сбиваться, чтобы теплей было. Так и цепенели. А потом их снежком занесло. Вот несколько таких залежей он и раскопал. Встречалась и живность крупней, и много. Но большие сугробы, под которыми здоровенные туши укрывались, Петька не трогал. У этих гигантов кожа такая, что топориком не сразу и разрубишь. А кости! Нет, ну их. Да и зачем, когда мелочи полно? Только уметь искать надо. А он умел. Сколько таких тушек подобрал в своём лесу, что возле посёлка!
С едой было нормально, а вот с водой - плохо. Пришлось Петьке топить грязный снег и пить эту муть. У него в лодке и маленький котелок с кружкой в специальном отсеке лежали - а как же: он же и из караульного котла питался. Он в котелке снег натопил, слил в кружку с осадка, потом через тряпку, которой канистру накрывал, процедил - всё равно мутная. И зябко было - костёр не спасал. Камней бы набрать. Горячий камень под бок положить, да укрыться поплотней - самое то. Но как камни под снегом искать? Это не куры. Хорошо, что Рыжий ему полушубок дал! И ботинки ко времени пришлись. Надо будет от покрывала пару кусков на портянки отрезать: и теплей, и ноги внутри болтаться не так будут.
Возле костра Петька подстилку сделал: снизу жердей наложил, потом веток потолще и попрямей и, наконец, листьев с деревьев, у которых ветвей нет, а на самой верхушке здоровенные листья в разные стороны растут. Вот их и постелил. Они хоть и пролежали под снегом столько времени, а ничего - не попортились. Толстые, крепкие. Они и на крышу пойдут. Надо ведь что-то вроде шалаша построить, чтобы тепло не уходило прочь, а собиралось в одном месте. Хорошо бы землянку ещё вырыть... Размечтался Петька, но тут же отбросил эту мысль, как глупую. Земля мерзлая, а у него не то что кирки, даже лопаты нет. Нет, не выйдет. Выбраться бы! Да только куда идти? По дороге быстро замерзнешь. Но и сидеть по-тихому - смерти ждать.
Первую ночь, пока не устроился как следует, просидел у костра, то засыпая, то просыпаясь, чтобы подбросить дровишек. К утру запас дров кончился, пришлось идти собирать топливо. К утру заснул крепко, и проснулся, когда уже было вовсю светло. Костёр погас, было зябко до дрожи, а вставать не хотелось. Но пришлось. Днём Петька сделал укрытие - влезть в него можно было только ползком, но тепло там хорошо сохранялось. Накрыл его листьями, набросил на ветки кусок материи, сверху придавил лодкой. И целый день жёг костёр, обжаривая мясо - делал запас, потому что, пока оставалась энергия в батарейках, надо было двигаться. Искать людей. Что ж делать - чужие-то чужие, а может, и не убьют.
В эту ночь спать было теплей, но всё равно он часто просыпался, чтобы подбросить дров в огонь, и очень донимал дым. А к утру ударил мороз. Да такой, что сил не было с ним бороться. Петька поднял костёр чуть не до небес. Огонь взялся за опорные бревна. Жаром пылало от этого пожарища. Донимала сырость. Весь снег вокруг не очистишь, да ещё и сверху время от времени валит. Сырел полушубок, штаны. Петька, чтобы согреться изнутри вскакивал, размахивал руками, приседал, бегал вдоль бревен, а то принимался яростно рубить ветви.
В мороз куда-то перебираться не было смысла, здесь хоть костер греет. А тут ещё беда пришла - живот прихватило. То ли от грязной воды, то ли ещё от чего. А бороться сил уже не было. Что толку? Ну, ещё одну ночь протянет, а потом всё одно - погибать.
Лежал Петька в дымной сырости и потихоньку загибался. И тут вспомнил он про пистолет. Сколько патронов не расстрелянных останется. И зачем, дурак, экономил? И так ему стало жалко, что зря пропадает оружие. Покряхтел, доставая его, снял с предохранителя и бабахнул в присмотренный сук, что торчал из единственного устоявшего в округе дерева. И не попал. Даже в этом не повезло! Ведь загадал: если попадёт - выживет. Накрылся он в конец замызганной за эти дни, а когда-то серебристой, тряпкой и заплакал от обиды. А потом успокоился. Вспомнил, что замёрзнуть - самая приятная смерть: заснул сладким сном и всё...