Они некоторое время молчали, думая каждый о своём. Наконец Лёшка решился и спросил:
- Ир, ты сказала "не сейчас"... Ну, когда я хотел подраться... Просто так, чтобы меня удержать? Чтобы мне взрослые дяди не накостыляли?
- Нет, Лёшка. Не потому, - она посмотрела на него, словно решая говорить или не говорить. И сказала, - просто твоё время ещё не наступило. А оно придёт. Ещё успеешь подраться.
- Какое ещё время?
- Ты ведь ещё ничему не учился, и ничего не умеешь, так?
- Ну так...
- А как на скалу взбежал! Откуда выступы взялись? Не сами же собой они выросли. И этого как с ног сшиб! Только взглянул...
- Это я его? - Удивился Лёшка. Хотя, если честно, и не очень-то удивился. И сам что-то такое подозревал.
- Ну а кто же? Ты просто своей силы ещё не знаешь и пользоваться ею не умеешь.
- Ага, королевской печатью колю орехи... - сказал и посмотрел на неё с вызовом, мол, ну повтори про стереотипы подросткового возраста.
Она улыбнулась, взъерошила ему волосы и сказала ласково:
- Я бы хотела быть твоей сестрой. Пусть даже старшей.
Он понял, о чём она. Надулся. Буркнул:
- А я бы не хотел.
- Я знаю, - вздохнула Иринка. - И это плохо. Потому что по-другому не получится.
Пока Лёшка думал, что и каким тоном ответить, дворик ожил. В арку вошла компания из нескольких человек. Они мельком взглянули на ребят. Один - пожилой, толстенький - даже приостановился, рассматривая Иринку, но потом, пожав плечами словно в недоумении, поспешил за товарищами. Иринка съёжилась, отвернулась, а Лёшке вдруг захотелось шандарахнуть и его взглядом. За одно и проверить правильность предположения о его сногосшибательности. Но толстячок вслед за товарищами уже вошёл в маленький павильончик, укрывшийся в густых зарослях кустарника.
На этот павильончик Лёшка как-то раньше не обращал внимания. А было на что! Похож он был на вместилище аттракционов в Парке культуры и отдыха. Весело окрашенное строеньице - одноэтажное, круглое, с фигурной крышей и вырезанным из жести закреплённом на шпиле странным изображении. Два мужских профиля упирались друг в друга кончиками носов. Бросалось в глаза, что профили эти очень похожи, словно поначалу вырезали их одним приёмом из сложенного вдвое листа, а потом лист этот развернули. Похожи-то они были похожи, да не совсем. Один из профилей, как видно, потом обработали, словно омолодили. И вот эта компания с подозрительным толстячком, весело переговариваясь и явно в предвкушении чего-то, ввалилась в павильончик. Чего их туда понесло? Явно не по делу.
И, действительно, вскоре из павильончика раздался дружный смех и весёлые восклицания. Лёшка, которому после сказанного Иринкой стало рядом с ней неуютно, радуясь предлогу оставить её, поднялся к заглянул в окно. Так это же комната смеха! Как он сразу не догадался? Вдоль стен, а, вернее, одной опоясывающей комнату стены, было установлено с десяток волнистых зеркал различной степени и конфигурации кривизны. Компания разбрелась по комнате. Лёшка недоуменно пожал плечами - ну вот, а его называют маленьким! Здесь же полдюжины взрослых людей занимаются глупостями. Он уже совсем было собрался отойти от окна, как вдруг один из этих праздных бездельников, обернулся и закричал: считайте! Лёшка потряс головой: наваждение не исчезло. Лицо, повёрнутое в его сторону, сохраняло отражение кривого зеркала! Оно вытянулось и изогнулось влево, уродливо исказив черты лица. Но это было не смешно, а страшно. Однако народ пришёл в восторг и принялся хором выкрикивать: "Один, два, три..." На счёте "пять" лицо вдруг "поплыло" и стало медленно возвращаться к первоначальной форме.
- Джон, у тебя талант, - восхищенно проговорила девушка. - На мне маска не держится больше трёх секунд.
- Ну, - великодушно отозвался "лицемер", - я тоже могу снять изображение только с этого зеркала.
- Я не могу вообще ни с какого, - отвечал толстячок, - хотя, как говорят, и неплохой снодизайнер. Вы видели особняк моей работы, в которой сейчас запасник архива.
- Лучше бы его не видеть, - буркнул долговязый верзила. - Говорят, ты его каждый день ремонтируешь. Повезло, что в составе приёмной комиссии Митрича не было. Дунул бы он на твой особнячок и унесло бы его ветром как домик Ниф-Нифа.
Все заулыбались, а толстячок зло зыркнул на него, но ничего не ответил.
- Не ссорьтесь, ребята, - вмешалась девушка, и обращаясь к долговязому, сказала, - тебе тоже повезёт, дружище... Ты ещё построишь в Аожентии свой дом!
- Когда-нибудь, - процедил толстячок.
- А попробуй у плоского зеркала, Джон, - девушка, поспешила перевести разговор на другое..
- Я уже пробовал - пока не получается.
- Сегодня ты в ударе!
Джон подошёл к зеркалу с ровной поверхностью, упёрся в стекло взглядом, напрягся, стиснул зубы, и даже зашевелил ушами. Некоторое время ничего не происходило, но потом вдруг словно лёгкая дымка обволокла его голову, медленно уплотнилась и совсем не Джон, а другой человек, обернулся к сотоварищам. Новое лицо его было дрябло, неприятно, однако никакого сходства с оригиналом не имело. Искренне радовалась за товарища только девушка. Остальные же не скрывали зависти. Толстячок саркастически заметил:
- Чем изображать такое, так лучше вообще не уметь!
Но Джон продолжал работать над собой. Нос отвердел и выпрямился, подбородок выдвинулся вперёд, принимая мужественную форму, лоб поднялся, а волос до того невыразительно белесый стал быстро темнеть. И с фигурой тоже начали происходить изменения. Через несколько секунд вместо тщедушного сутулого юноши возник атлет с красивым мужественным лицом, пронзительным взглядом и густой гривой чёрных волос.
- Класс! - продолжала восхищаться девушка.- Пошли скорей! Успеешь донести?
- Чувствую, что несколько минут подержу, - отвечал не без гордости бывший долговязый. И они заторопились к выходу, а через двор почти пробежали. И вновь пожилой как-то нехорошо, с подозрением, посмотрел на Иринку, при этом словно игнорируя Лёшку.
- У гад, - сказал вслед ему Лёшка и, не удержавшись, всё-таки пнул его взглядом. Толстячок споткнулся, едва не упал, но устоял. Однако оглядываться почему-то не стал.
- Что там было? - вяло поинтересовалась Иринка.- Куда это они побежали?
- Хвалиться мужественностью, пока не испарилась. Подожди-ка. В голову ему вдруг пришла шальная идея. Понятно, что замечательное зеркало меняло внешность. И, как оказалось, не у всех. А если попробовать? Когда ещё он окажется здесь? Верней всего, что никогда. Вошёл в павильончик, подошёл к зеркалу, заглянул в него. И словно увяз в глубинах зазеркалья. Легкий туман окутал сознание. Вдруг показалось, что не он смотрит в зеркало, а зеркало смотрит в него. Вернее, что он, Лёшка, смотрит из зеркала, на свой оригинал. Смотрит критически, оценивающе, примериваясь. Потом и тут и другой образы словно слились воедино, а он, распределившись между ними, соединил их. И словно отошёл в сторону. Ничего он специально не делал, не загадывал, ни колдовал, не приказывал - просто наблюдал. Всё происходило само собой. Он вдруг начал взрослеть. Прямо на глазах. У себя на глазах. И остановился, когда захотел, когда понял, что хватит. Стройный молодой человек лет двадцати пяти отражался в глубинах зазеркалья. И это отражение было подлинное, его - Лёшкино.
Иринка в первый момент, кажется, не заметила изменений - взглянула мельком и чуть обижено: дескать ушёл, ничего не объяснил. А потом вдруг резко повернулась и посмотрела почти испуганно. Глаза её расширились. Она даже привстала.
- Лёшка, как ты это. Можно?
Она протянула к его лицу руку и, не дожидаясь разрешения, провела ладошкой по щеке.
- Я же говорила, что ты талант, а ты не верил...
Вздохнула и снова опустилась на скамейку. И добавила:
- Ну ладно, я согласна быть твоей младшей сестрой.
Всё правильно. Она приняла это преображение как карнавальную игру, оценив качество костюма и умение мастера. Что было отвечать на это? Конечно, не для того он старался, чтобы возрастом покорить её сердце. Или всё-таки для того? Ведь какая-то надежда в глубине души теплилась. А вдруг?
- Возвращайся уже, - попросила она, - а то я не знаю, как себя вести с таким дядей.
- А так? - спросил он и сбросил возраст до восемнадцати лет, сообразив вдруг, что ему для подобных манипуляций совершенно не нужны подсобные средства в виде зеркала.
- Да ну тебя, - отмахнулась она, но посмотрела на него - вернее, на юношу - с явно женским интересом.
За разговором они не заметили, как во двор вошли трое. Один из них - уже примелькавшийся толстячок - вёл с собой ещё двоих. Хлипкого старичка и огромного амбала в униформе. На Лёшку они не обратили внимание. Он было дёрнулся, упёрся взглядом, но амбал только слегка повернул в его сторону рукой и Лёшка вдруг ощутил себя замурованным в прозрачной глыбе. Он всё видел, и его, наверняка, видели, но звук словно выключили. Его просто нейтрализовали, чтоб не мешался. Он их не интересовал - их интересовала Иринка.
Старичок, мило улыбаясь, принялся расспрашивать её о чём-то. Доброжелательно и сочувственно кивал в такт её ответам, но в глазах его прятался холодный, деловой интерес. Во время разговора старичок несколько раз поднимал руки, будто жестом выражал своё удивление услышанному. Однако после каждого такого жеста взгляд Иринки становился всё более отрешённым, лицо теряло живость, соловело, словно она засыпала на ходу.
Эти люди явно не хотели причинить ей вред, они пытались что-то выяснить. Вернее, выяснить пытался старичок, остальные в разговор не вмешивались, стояли чуть поодаль и слушали. На Лёшку они даже не смотрели. Пока. Его, плотно упакованного, явно оставляли на потом. С ним собирались разобраться серьёзно. И тогда Лёшка поднапрягся, чуть расширился, нажав на невидимую субстанцию, сковавшую его. Она не поддалась, но амбал бросил в его сторону быстрый взгляд, словно проверил - не освободился ли. И убедившись, что всё нормально, отвернулся.
Прозрачное, крепкое... Лёшка вдруг подумал, что он сейчас похож на карася, вмёрзшего в лёд суровой зимой. Но ведь, когда приходит тепло и лёд растает, карась вновь окажется в вольной воде. Лёд - он крепкий: глыбу голыми руками не расколоть. Особенно, если руки эти скованы, как наручниками. А вот тепла лёд боится. Пушкин не зря говорил: "Они сошлись как лёд и пламень". Это он Лёшке подсказку давал. Конечно, Лёшка - наивный новичок в этом мире, но он не дурак! И понимает, что никакого льда на самом деле нет. А есть некая субстанция - может быть, и нематериальная - на которую можно воздействовать другой субстанцией. Что это за субстанции - он представления не имел. Да и зачем? Он просто настроил себя на противодействие, взяв на вооружение аналогию, мысленно разогрелся, как чайник на плите, и несильно надавил спиной на то, что было сзади. Через некоторое время почувствовал, как тело приобретает свободу, словно вытаивая лёд. Несколько секунд - и преграда исчезла, словно обломилась истончившаяся корка льда. Не устояв на ногах, Лёшка опрокинулся на спину. И проснулся.
Но просыпаться-то было никак нельзя! Там, в плену у врагов осталась Иринка. Но он ведь сделал это не специально: так получилось само собой! Сел на кровати, пытаясь сообразить, что же делать дальше. И понял, что ничего сделать не сможет. Попасть в этот чёртов город он сам не в силах. А засыпать в свой сон - что толку? Тогда он встал, прошлёпал к вешалке, порылся в кармане брюк и достал бумажку с номером телефона Рубена.