Его разбудили, чуть более шумным, чем позволяло приличие, присутствием. Дотронуться, видимо, не решились. Игорь Валентинович не выспался. С ним это бывало очень редко. Так уж организовал он свой быт. Зря спать он избегал - слишком много было дел, но и недосыпа не допускал. Возраст. Силы надо беречь. Потому, проснувшись, в постели никогда не валялся, но и не терпел, чтобы будили. А тут разбудили. Пусть и таким деликатным образом. Игорь Валентинович зажег фонарик, который предусмотрительно положил, перед тем как лечь, под подушку. В комнате уже скопился полумрак, хотя бойницы у потолка еще светились и из углов, где были сложены куски "стекла", шло ясное голубое сияние. Посветил в потолок, чтобы осмотреть присутствующих. Направленный в глаза луч мог испугать или оскорбить. Но из благородных в комнате был только Коут-Я. Двух бессмертных в расчет вообще можно было не брать. Слуги... Их можно было бы и ослепить светом фонаря. Для создания пущего ореола таинственности вокруг личности нового господина. Но им и так хватит. Вон как выставились... Ближе всех стоял Коут-Я. Он выглядел спокойным, похоже, уже стал приобщаться к цивилизации.
- Подержи, - буркнул Усольцев и, без церемоний сунув ему в руки фонарь, принялся надевать куртку.
Коут безропотно, хотя и с опаской, принял диковинку из рук Усольцева и добросовестно подсвечивал, пока тот одевался. Возможно, это было неправильно - заставить лорда прислуживать, но... Не давать же фонарь в руки слуге. Много чести. Да и как к тому отнесся бы Коут? Черт их поймет с их представлениями о благородстве. Вдруг оскорбился бы? Застегивая пуговицы, Игорь Валентинович всерьез задумался о том, означает ли согласие Коут-Я подсвечивать ему, складывание вассальных отношений. Ну, или как они тут называются... И еще. Что сделать с фонарем? Забрать было бы грубо и слишком демонстративно - мол, сделал дело и отвали. Как среагирует на это дворянская спесь? А подарить - жалко. Ладно, пускай пока светит, там будет видно. И первым двинул из комнаты. Вне помещения было еще довольно светло, и Усольцев на глазах всех явил чудо - выключил фонарь. Однако оставил его у Коут-Я - потому что этот волшебный предмет сразу же стал центром внимания, и отнять его теперь, было бы нанести Коуту особенно ощутимый моральный урон. Бог с ним, пускай потаскает.
Толпа слуг и домочадцев, выведенных во двор для знакомства с новым господином, выглядела внушительно, однако женских лиц, кроме двух-трех старушечьих, в ней не было видно. Одета прислуга была пестро, но просто. Белые широкие штаны, разноцветные рубахи навыпуск. Обуви простолюдины, как успел заметить Усольцев, в замке не надевали. Да и зачем? Пол и мощенный двор были ровные и теплые. Завидя нового гранда, челядь дружно опустилась на колени, и Игорь Валентинович сделал над собой усилие, чтобы не велеть им подняться. Удержался, поскольку почувствовал, что сейчас судьбой подбиралась ему роль, которую он здесь будет играть. И из этой роли ему уже не выйти. Потом, когда представление о нем отвердеет и примет устойчивые формы, он будет волен вести себя всяко, но не сейчас.
Последними на площадь вышли довольно молодая еще женщина, окруженная гурьбой ребятишек. 'Это все мои дети', - мысленно признал себя отцом Игорь Валентинович. Впрочем, вполне спокойно, потому что заниматься этим детсадом он не собирался. Женщина обнимала бледную худенькую девочку лет пяти. С высокой башни, встроенной в стену, прозвучали мелодичные звуки и Усольцев понял, что церемония началась. Сначала Даруэт что-то сказал домочадцам. Женщина низко опустила голову, а девочка еще крепче прижалась к матери. Мальчики стояли набычившись и смотрели испуганно-недружелюбно, а самый старший, на вид лет двенадцати - с дерзким любопытством. И Усольцеву от этого взгляда стало не по себе.
Перевода Усольцеву не требовалось. Лиудау еще в пути объяснила ему, что предстоит сделать при вступлении во владение замка. У него было три варианта действий. Самый варварский, однако, не самый глупый - тут же умертвить семью прежнего владельца. Был тому резон, поскольку у новобрачной чувства к убиенному мужу могли быть так сильны, что она способна была в припадке страсти ночью задушить навязавшегося ей супруга. Например, в объятиях. А уж дети... Мина замедленного действия. Второй путь - тут же всех сбыть за хорошую цену. Женщину возьмут сразу, тем более с приплодом, что при дефиците женщин, сам по себе - ценность. Но какой дурак будет добровольно расставаться с тем, что подчеркивает его исключительность? Ну и выпускать волчат из-под присмотра неразумно. И третий - жениться. Как благородному человеку мне ничего больше и не остается, с иронией, заключенной в двойном значении слова 'благородный' сказал тогда Игорь Валентинович Лиудау. Общий смысл фразы та уловила и одобрила его выбор.
- Она еще молода и принесет тебе много детей, и может быть даже девочек. - Привела та веский аргумент, который Игоря Валентиновича очень позабавил. При Лиудау можно было не скрывать своих эмоций. Она их игнорировала. Или не распознавала.
- Но ты должен беречь ее. Не наказывать строго, чтобы не испортить красоту лица и тела. И если в силу возраста не всегда сможешь допускать ее до себя, не стоит прятать жену от друзей. У многих грантов нет жен, и они в ответ на твою щедрость отплатят тебе искренней привязанностью.
- А вот этого, чтобы я больше никогда не слышал! - сказал он ей серьезно, вдоволь, впрочем, отсмеявшись. - Не хватало еще друзей семьи заводить. Не справлюсь - продам.
- Жену нельзя продать, - серьезно ответила Лиудау. - Жену можно только убить.
- Иную жену и убить мало! - отвечал Усольцев. И вдруг вспомнил о самом главном, что сопутствует браку, - а теща у меня будет? - И в ответ на недоуменное молчание Лиудау, добавил: "Мать у этой Зубер-Лю есть"?
- Есть. Но она старая для тебя - она твоих лет. И не имеет право на фамильные владения. Тебе лучше жениться на самой Зубер-Лю. И тогда ты, кроме имущества, получишь и знатность гранда Ю, а она, как жена гранда-Ю обретет достоинство Лю и станет называться Игор-Лю. После чего ты получишь право на обладание всем имуществом, включая то, что входило в разряд приданного и право обладания которым вернулось к ней после смерти ее прежнего мужа Зубер-Ю.
- Ты сама-то поняла, что сказала? - Проворчал Усольцев. На что Лиудау ответила замечательно:
- Мне не надо этого понимать, это должен понимать тот, для кого было сказано.
Одетый приличней прочих старик, видно, старший среди прислуги, подвел к Усольцеву вдову Зубер-Ю и поставил ее перед ним. Сказал что-то. Женщина подняла на Усольцева темные, полные ужаса глаза. И этот взгляд, в котором слились беспомощность, страх и надежда, тронул его настолько, что Игорь Валентинович вдруг неожиданно для себя испытал, как всколыхнулась в нем давно уже не посещавшее его желание. Это его смутило. Неужели сексуальное возбуждение при виде находящейся всецело в твоей власти женщины, обязательная составная синдрома завоевателя? Хотя, может быть, были и другие причины. Впервые в жизни он почувствовал, что его боятся. Не опасаются - к этому он привык, а именно боятся. Странное ощущение вызвало это понимание. И удивляло его то, что он не испытывает от этого душевного дискомфорта. Наоборот - ощущение это приятно согрело душу. Он, конечно, даже себе не подал виду, что это ему понравилось. И смаковать его не стал, заглушил, переключившись на другое. Здесь я, - подумал Игорь Валентинович, - не добродушный и приятный в общении старичок, а Кощей бессмертный, извергающий на расстоянии смерть. Вон как замерли в ожидании приговора, буквально окаменели.
Домочадцы уже не прятали глаз, а смотрели на него с выражением нетерпеливого ожидания, некоторые шевелили губами. Молились? Шептали заклинания? Просили? Молчание затянулось... Напряжение возросло невероятно. Он еще немного потретировал публики и произнес раскатисто:
- Я дарую тебе жизнь, женщина!
И сам удивился, осознав, что игра его была игрой лишь для него. Потому что, скажи он иное, Зубер-Лю была бы обречена, и все, кто только что переживал за госпожу, с нетерпением ожидали бы после этих слов представления, гадая, каким образом он оборвет ее существование. Банальное удушение палачом разочаровало бы всех, а вот умерщвление чудесным образом, подобным тому, как умертвил он ее супруга, стала бы для многих запоминающимся развлечением. Но он сказал так, и вздох облегчения пронесся меж слуг.
Потом был ужин. Чопорной церемонии, которой так опасался Игорь Валентинович, не случилось. Ужин прошел скучно. Общество глухонемого хозяина гостей к беседе не располагало. Вдова-невеста была молчалива и еще не отошла от стресса. Она молча сидела за столом и не притрагивалась к пище. Мальчики вели себя смирно и на Игоря Валентиновича не поднимали глаз. Матери больше не угрожала опасность, и они успокоились. Еда была какая-то уж слишком привычная. Что-то вроде каши с кусочками мяса, рыба, хлебцы и много фруктов. Это было странно. Пока они ехали к замку, Усольцев видел только пустыню и кукурузные плантации. Ну и кое-где небольшие оазисы, состоящие из фруктовых деревьев часто с созревшими плодами. Но такого их разнообразия, как на столе, ему наблюдать не приходилось. Да и рыба в пустыне тоже явление не совсем обычное.
После того, как домочадцы удалились и за столом остались одни гранды, Игорь Валентинович немного расслабился. В самом деле, тягостно было делить трапезу с близкими убитого тобой человека. Лиудау, кажется, поняла его состояние.
- Здесь мало детей Зубер-Ю.- Сказала она успокаивающе. И он отметил новую живую интонацию в ее голосе. - Только девочка. Зубер-Ю отнял жену у другого гранда. А его ради этого убил. Жена не страдает от его смерти. Мальчики тоже.
Говорить она стала заметно лучше. И взгляд стал осмысленней.
Ооста, заметив, что они переговариваются, спросил что-то у Лидау. Та ответила коротко и тот, кивнув головой, замолчал. А потом вдруг встал и заговорил громко, на правах старшего. Игорь Валентинович уже понявший расклад - он всегда очень быстро разбирался в ситуации и потому умел использовать ее с максимальной выгодой для себя - взглянул на Даруэта. Тот слушал спокойно, и было видно, что не возражает уступить на сегодня первенство Оосте. Лиудау переводила, приблизив свое лицо к лицу Усольцева. Странно было при этом не ощущать ее дыхания.
Ооста говорил о том, что с появлением в их стране Игор-Я, многое изменится. Но первым делом ему следует занять в их стране положение, соответствующее его положению на родине. Произнесенная фраза была подготовлена самим Усольцевым. Во время путешествия Игорь Валентинович сумел удачно себя пропиарить, максимально адаптируя повествование к восприятию пустынников. В этой саге он фигурировал, как князь, против которого восстал его военный руководитель. Помог и тот спектакль, который он разыграл с охраной перед аборигенами, когда пригласил их к себе в кабинет.
Да, кажется, он правильно поставил себя. Жаль, что информацию приходилось получать в переводе. Нюансы - построение фраз, интонация порой значат больше, чем содержание. То, что приходило к нему, словно пропускалось через фильтр - речь Лиудау была ровной, почти без интонации. И по лицу Ооста - неподвижному в лучших восточных традициях - трудно было что-то определить, как не всматривайся. А он всматривался, и чем больше всматривался, тем больше сквозь сетку морщин проступало лицо Володи. Глаза, характерное движение губ...
Из сказанного Ооста выходило, что гранды принимают Усольцева как равного по достоинству. Но пока относиться к нему будут, как к гранду иной земли, нуждающемся в приюте. Однако статус гостя не очень приемлем. Поскольку, кроме почета, ничего не дает. Обладание землей на правах победителя не меняет его статуса. Поэтому Игор-Я следует вступить в брак с вдовой убитого. Этот брак принесет ему титул и сделает равным среди грандов Ю.
Игорь Валентинович уже успел разобраться со значением последних букв русского алфавита в местной специфике. Ооста говорил, Даруэт молчал. И молчал не так, как обычно, когда говорил Ооста. На этот раз без внутреннего сопротивления. Чувствовалось, что сейчас они заодно.
А, может быть, как раз озвучивается то, что нужно Даруэту. И пока это "то" будет помогать осуществлять нужное Усольцеву, возражать против того, чтобы поработать в интересах других он не станет. О том, что интересует Даруэта, догадаться было нетрудно. Скорей всего власть. И такой союзник, как Усольцев ему очень даже помог бы в ее приобретении. Ну что ж. Может быть. Правда, убивать Усольцеву больше не хотелось. Однако, возможно, что вполне достаточно и отзвуков выстрелов, прозвучавших у выхода из туннеля.
Ооста закончил. Он ждал ответа. Игорь Валентинович, поблагодарил грандов за гостеприимство и оказанную честь. Сказал, что высоко ценит то участие, которое они приняли в его судьбе и, вернувшись на родину, где надеется возвратить себе утраченное положение и власть, не преминет ответить им не менее доброжелательным гостеприимством. В какой-то момент Усольцев поймал себя на том, что строит фразы в той манере, в которой говорят герои Вальтера Скотта и других рыцарских романов. Что уж там получалось при переводе, представить ему было трудно. Однако что-то из земного классического наследия, наверняка, должно было остаться. За два дня он уже достаточно присмотрелся к манере поведения своих новых товарищей и сегодня, когда ему представилась возможность первого официального публичного выступления, старался держаться именно так, как было принято у грандов.
Игорь Валентинович ничего не обещал конкретно. Он порассуждал о дружбе и боевом товариществе, о том, что понятия чести и доблести, присущие их сословию, предполагают и обязывают... В конце спича, расписывая рыцарские доблести своих новых друзей, слегка намекнул на пистолет, сказав, что вступив в бой с общим врагом, они удостоились высокой чести называться товарищами по оружию. И не без ехидцы подумал, что "товарищество" слишком громко сказано, поскольку кол "стволу" не товарищ.
Когда договоренность о сотрудничестве была продекларирована, обсудили вопросы практические. Прежде всего касающиеся обряда бракосочетания. "Попался-таки старый холостяк", - усмехнулся Игорь Валентинович. - И самое странное, что не женщина охомутала. Ей до него и дела нет, по всей видимости. Впрочем, учитывая его непосвященность в дела практические, из всего праздничного регламента с ним оговорили только список гостей. Но и здесь Игорь Валентинович был вне темы. Однако Ооста и Даруэт делали вид, что советуются с ним, преподнося свои предложения о включении того или иного гостя, в виде вопросов. Усольцев понимал, что составление этого списка было равносильно заявлению нового гранда по поводу своих коалиционных предпочтений и потому полностью доверился своим новым соратникам.
Глава шестая
Войдя в комнату, Игорь Валентинович остановился в дверном проеме. Потрогал прикрывающую его шторку. Толстая, добротная ткань с дорогим шитьем. Закрепляется внизу так, что снаружи не открыть. Если только разрезать. Но при отсутствии металла разрезать такую плотную ткань непросто. А дверей здесь не держат. Откуда двери, если древесина в дефиците? Только на копья и хватает ее... Так что в брачную ночь придется спать в обнимку и женой, и с пистолетом.
Присел за стол. Задумался. Пора, пожалуй, проверить связь да и напомнить о себе землякам. Но так, чтобы напоминание не принесло никому вреда, а лишь пользу. В первую очередь самому Усольцеву. Он достал телефон, покрутил его в руках. Кому позвонить? Треядкину? Ну, это означает просто спалить соратника. Нет, ни с кем из активистов своих связей обозначать не следует. Надо тронуть кого-то нейтрального. И так, чтобы не навлечь на человека "ни при делах" ненужных подозрений. Отец Кирилл? Ну, решено же, что его подключать будем в последнюю очередь. Володя... Да, пожалуй, Володя. Он под присмотром. Так что, внимания он к себе не привлечет, поскольку и так в центре этого внимания. К тому же его муторить не станут. Нужен он им. Очень нужен. Феномен стекла - горячая тема для спецслужб. Идея фикс. Теоретические обоснования ищут. А Усольцев нашел практическое применение. Идея бронезащиты - его идея. Он же и образцы первые разработал. Он и людей подобрал и производство организовал. И элементы для генераторов он на поток поставил. Но об этом лучше молчать. Тема опасная и... Но еще опасней, что служба безопасности вплотную к ней подошла. Он набрал номер. И тут же дал отбой. Странная неуверенность возникла у него в тот момент, когда он вспомнил о существовании нахрапистого здоровяка с нагловато-лирическим выражением лица, который крутится вокруг Володи. Он в очередной раз доверился интуиции и набрал номер отца Кирилла.
- Кирилл... Здравствуй. Ну да я. А что ты так удивляешься? Жив и здоров. Очень хорошо устроился. Передавай всем приветы. Я некоторое время поживу здесь. А там посмотрим. Да знаю я, что ищут! Пускай себе. На то они и сыщики, чтобы искать. Как освобожусь - свяжусь. Если у них во мне потребность не исчезнет, а у меня в них появится. Я что звоню-то... Ты у меня книги просил по истории христианства. Ну, так забирай. Дарю. Если тебе отдадут их, конечно. Скажи, что я разрешил... Кирилл, поверишь, сам не знаю, где я. Так что сказать не могу. Но место хорошее. Для жизни вполне приспособленное. Чисто, светло, просторно, питание сносное. Вот обживусь, приглашу в гости. Ну, если возражений не будет. До свидания. Ты там за меня помолись... Да серьезно, конечно! Приветы всем передавай. Нет, землянам не надо. Они и так с приветом. Всего тебе хорошего.
Ну что ж, игра начата, - подумал он. - Теперь там наверняка знают, что он жив и не бедствует. А это значит, что поиск будет возобновлен и усилен. Не страшно. Потому что и друзья теперь узнают тоже, что он жив и не бедствует. И готов восстановить связи. Глядишь, и ему названивать начнут. Подождем. Игорь Валентинович посмотрел на часы: он уже начал переводить распорядок местной жизни на язык московского времени. Часок в его распоряжении еще есть. Достал листок с обозначением клавиш и несколько раз пробежался пальцами по столешнице: повторил набор, изредка заглядывая в записи. Всего три ошибки. Что ж, совсем неплохо. Но хватит на сегодня дел - надо готовиться к празднику. Свадьба все-таки. Первый раз в жизни у него намечалось это знаменательное событие.
Глава седьмая
Ооста и Даруэт отдыхали после непростого дня. Они были довольны собой, хотя и скрывали это друг от друга. Для удовлетворения у них были причины. Ритуал бракосочетания был проведен по всей форме и без сбоев, которые могли быть потом использованы, как повод для обращения к Оставшемуся с тем, чтобы признать обряд неканоническим, а брак - несостоятельным. И хотя желающие поспорить за наследство с обладателем убивающего грома пока о себе не заявили, однако дело следовало сделать чисто. Но если Ооста был благодушен и выходить из этого состояния явно не собирался, Даруэт же постепенно терял доброе расположение духа. Они сидели в большой комнате, расположенной на третьем - последнем - этаже стены-здания, опоясывающего внутренний двор замка. Над головой у них сияло яркое дневное небо. Едва заметное движение воздуха, создаваемое опахалом Келлы, приятно остужало тело, принося отдохновение. Бессмертные, занявшие сторожевые позиции у двери и окна, превратились в изваяния. На столе перед грандами стоял кувшинчик с вином, большое блюдо с фруктами, малое с хлебцами и тонко нарезанными ломтиками мяса. Так как слуг отослали, вино разливал Даруэт. Как младший по возрасту.
- Да будут благословенны тени Ушедших, - сказал он, возвращая кувшинчик на круглую подставку, выточенную из темного камня, - церемония прошла замечательно - достойно чести гранда Ю. И теперь Игор со всем основанием может носить высокий титул.
- Вы правы, - отозвался Ооста: на этот раз не отозваться на слова Даруэта было бы уже неприлично: дважды он находил возможность уклониться от высказываний на эту тему. Потому что понимал, куда сворачивает беседа.
- Мы, друзья друга Ушедших и потому помогли ему стать равным наиболее достойным грандам пустыни. Мы поступили по отношению к нему, как и подобает благородным друзьям. Мы подсказали ему правильное решение и помогли сделать все так, чтобы никто не мог оспорить его права. - Даруэт говорил таким тоном, будто предъявлял Игору претензии.
- Так велит нам долг. - Попытался сбить нарастающее раздражение соратника Ооста. - Ибо сказано в речении Оставшегося: "Несущим мудрость Ушедших окажи благодеяние"!
- Именно так, благочестивый Ооста. Оказание благодеяний отмеченным Ушедшими и равным - основа благородства. И я рад, что мы оказали благодеяние Игор, не смотря на то, что род его не упоминается в священных откровениях...
- Вас смущает это обстоятельство?
- Меня - отнюдь нет. Но вы знаете грандов пустыни. У кого-то может возникнуть вопрос по поводу правомерности претензий уважаемого Игор на домен вдовы...
- Вы так уверенно говорите о том, что я начинаю опасаться, не возник ли он уже?
- Я наблюдал за главами родов во время брачной церемонии. Манеры Игор многих заставили усомниться в его благородном происхождении. Некоторых смутило отсутствие надлежащей бороды.
- Что с того? Разве Ушедшие не были голы лицом? Разве Оставшийся не воплощается безбородым?
- Но Игор - не Ушедший и не Оставшийся!
- Он Явившийся. И разве он не может быть потомком или близким Ушедшим? Или уподобившимся им? Разве у кого-то из грандов есть убивающий грохот? А светящий в ночи луч? И много еще разных чудесных вещей. Только Ушедшие могут дать это.
- Откуда вы можете знать, достопочтимый Ю, что Ушедшие дали ему это? Почему вы думаете, что они все унесли с собой? Их поклажа была велика, ибо множество чудесных вещей смогли создать они, вдохновляемые своей великой мудростью. Разве не мог Игор найти часть из них и приспособить их свойства к своим нуждам? Если бы ушедшие оставили свои вещи здесь, в стране Грандов, разве бы мы не смогли научиться владеть ими?
- Мы? - Ооста задумался. - Как это узнать? У нас их нет...
- Но Коут-Я сумел пользоваться светящим в ночи лучом!
- Полученным из рук Игор-Ю. А значит с его благословления. - уточнил Ооста.
- Кто знает, как на самом деле передается благодать Ушедших. - Запальчиво ответил Даруэт-Ю. - Разве мы, чтущие их, не достойны их расположения? Они спасли наш народ от вражеского окружения и перенесли в эти уединенные земли, где у нас нет врагов, кроме нас самих. Рядом с нашими предками они прожили много времени, обучая их ремеслам. Они ушли отсюда, оставив нам крупицы своей мудрости и дело, которому мы служим долгие годы. С нами пребывает Оставшийся, дары Ушедших появляются в прохладной долине в урочный час. Но, оказывается, мы знаем не все. Наш друг и брат Игор знает пути к местам, где таится убивающий грохот и много других нужных вещей, которые мы заслужили своей неустанной заботой о небе. Он мог бы провести нас к тайникам Ушедших. Ведь досточтимый Ооста откроет нам проход в тот мир?
- Но, благородный Ю, только моего согласия мало.
- О да! Следует посоветоваться с Оставшимся, и еще необходимо получить согласие Игор.
То, что Даруэт произносил имя Игор без обязательно сопутствующих упоминанию гранда определений, Ооста покоробило. Не то, чтобы он проникся к пришельцу дружескими симпатиями, - если сказать честно, его задело благоволение судьбы к новому сотоварищу, - он вдруг подумал, что за глаза Даруэт вот так же кичливо отзывается и о нем - Ооста - как человеке, не обладающем знатностью во всей полноте, дающей право стать вровень с первыми грандами Пустыни. Но он не подал виду, а лишь заметил:
- Вы хотели сказать, уважаемый Ю, что собираетесь уговорить Игор-Ю взять на себя руководство походом? Нужен ли ему этот поход?
Даруэл помрачнел. Слишком явно ему дали понять, что в сговор против Игор Ооста с ним вступать не спешит, и потому расклад сил в треугольнике пока не ясен. И он подумал, что напрасно поспешил сообщить Ооста о планах набега. Ооста же, который раньше о таком развитии отношений не задумывался, огорчился от мысли, что, коли сообщение между мирами наладится, то, скорей всего, Игор приведет сюда многих своих соратников, которые владеют убивающим грохотом. И тогда весь жизненный уклад Пустыни может нарушиться.
Те варианты, которые прикидывали сейчас его союзники, Игорь Валентинович просчитал еще утром и уже выбрал для себя линию поведения. А она заключалось в том, чтобы, пока он не разберется, что к чему и не начнет свою игру, прикидываться простачком. И под прикрытием этого "прикида" создать рядом с собой крепкий штаб из преданных людей. Из земных марсиан. При этом нельзя и тем дать усилиться, чтобы у них не возникло желания поработать в одиночку.
А второе... Как не парадоксально это звучит, следует начинать переговоры с землянами, целью которых должен стать крепкий и взаимовыгодный политический и военный союз. А начать надо с получения официального признания. Надо дружить. Дружить открыто и честно. Чтобы получить покровительство и поддержку. На самом деле: земные земляне сюда без дыхательных аппаратов не сунутся. Поэтому контролировать ситуацию не смогут. Из марсианских же землян можно набрать хорошую работоспособную команду. Да она уже и есть. Надо только получить официальное разрешение переместить их сюда. Однако надеяться только на них нельзя. Следует расположить к себе наиболее влиятельных грандов, военные отряды которых могут стать его главной опорой. Как ему сказали, в наследство ему перешел неплохой отряд - около 200 копий. Надо расположить их к себе. Что им надо? За что они готовы воевать? Надо будет разузнать, что является выражением благополучия и на чем это благополучие зиждется.
Глава восьмая
Первую брачную ночь Усольцев собирался провести нетрадиционно. Во-первых, сильно устал и не был уверен, что сможет продемонстрировать свои мужские умения, как того требует приличие. Во-вторых... За долгую жизнь у него и на Земле, и на Марсе было немало любовных связей, но все они были именно любовные, а ни в коем случае не случайные. Были и длительные, и краткосрочные, но всегда с желанными женщинами. Сама мысль о том, чтобы провести ночь с кем-то ради поддержания престижа, ради устройства дел или, чтобы разогнать скуку, вызывала у него брезгливость. Его же законная жена пока еще не вызывала в нем желания обладать ею. То хищное влечение, что обозначилось во время процедуры знакомства, давно улетучилось. И не удивительно: теперь Зубер-Лю была не пленницей, не добычей, а женщиной, которой его обременяли в довесок к тому выигрышу, что давал ему его новое положение. А выигрыш сам по себе был колоссальным. По большому счету Зубер-лю ему была и не нужна. Ни в каком качестве. Выстраивать семейные отношения с ней, если это потребует сил и времени, Усольцев не собирался. Однако и настраивать против себя не хотел.
Когда после процедуры омовения молодую ввели в его покои, он был занят обдумыванием того, как поступить, чтобы сохранить лицо и не нарушить никаких традиций, связанных с первой брачной ночью. Впрочем, о местных традициях на этот счет он ничего не знал, потому и беспокоиться об их соблюдениях не было причины. К тому же, известно ему было и то, что жена является полной собственностью мужа, в связи с чем даже такого синонима к слову "муж" как "супруг" в голове у его переводчицы Лиудау не хранилось.
Зубер-Лю, вернее уже Игор-Лю, завернутую в серебристую, матово светящуюся ткань, оставили в нескольких шагах от вырезанного из камня с удивительной бархатистой поверхностью кресла, на котором восседал ее новый властелин. Игорь Валентинович принял надменный вид, более всего, по его мнению, подходящий полубогу и, выдержав томительную паузу, жестом велел ей подойти. Молодая опустилась на колени и поцеловала край его штанины. Игорю Валентиновичу это не понравилось, но он не стал удерживать ее, понимая, что тем самым может невольно нарушить свой изначально определенный традицией статус. А это впоследствии может грозить ему большими сложностями и даже неприятностями. А ну как нарушение ритуала освободит жену от священной обязанности быть преданной и покорной? Занимайся потом ее воспитанием. Игор-Лю меж тем застыла в коленопреклонной позе, не решаясь поднять голову. Свет за оконными проемами уже почти угас, и Усольцев с трудом мог разглядеть ее тонкую темную на фоне светлой материи кисть, придерживающую край окутывающего тело покрывала. То, что укрывалось под ним, было грациозно и соблазнительно.
- Ладно, - сказал он негромко, и непонятно откуда взявшаяся хрипотца выдала скрытое волнение, - пойдем-ка, женушка, почивать. Намаялись мы с тобой за день. Что ж делать, будем привыкать друг к другу. Может, и подружимся еще.
Он встал, взял ее за руку и повел к постели, усадил на краешек ложа, повернул к неяркому свету, сочащемуся из окна. Дотронулся до плеча. Игор-Лю словно ждала этого момента - отпустила край покрывала, и оно мягко соскользнуло к ее бедрам.
- А ты ничего, хорошенькая. - Игорь Валентинович смутился. Погладил ее по прохладному, красиво очерченному плечу. - Хоть и родила пятерых, но, как говорится, в прекрасной форме. - А то еще и от меня родишь. - Добавил неожиданно для себя. Эта мысль никогда раньше не приходила ему в голову и теперь вдруг, возникнув, взволновала. У него никогда не было детей. Зачем старому холостяку дети? Но теперь-то, когда помимо его воли сложилась семья, почему бы и нет? Он представил себе мальца, похожего на него. Маленького Усольцева. "Да и заполучить наследника совсем неплохо!"- Постарался он придать своим сентиментальным переживаниям практическую форму. Но тут некстати вспомнил о своем возрасте - восьмой десяток, как-никак... Сколько ему осталось? Помрачнел и выбросил глупую мысль из головы. Куда еще детишек? Этих пятеро. И словно обжег душу ненавидящий взгляд старшего сына Игор-Лю. Семейных проблем будет предостаточно. Зарежет еще, волчонок. А уж мальца, если вдруг родится, точно порешит. Без поддержки Усольцева законный наследник этому тинэйджеру не конкурент. Настроение испортилось.
- Навязалась ты на мою голову, - сказал, обращаясь к Игор-Лю почти сердито. - Хорошо еще, что теща отдельно живет. Ложись-ка спи. Ну тебя! Расстроила старика.
Игор-Лю взглянула непонимающе, с затаенным страхом и, повинуясь его жесту, скользнула под покрывало, мелькнув в белизне простыней точеным смуглым телом. Усольцев было засомневался, но вздохнул и отошел к столу. Вдруг вспомнились забытые в суете свадебных мытарств слова Лиудау, сказанные мимоходом: "Будь острожен ночью". Чтобы это могло значить? Уж, во всяком случае, не шуточное пожелание поберечь себя на сексуальной ниве. Отвернувшись от жены, чтобы не видела манипуляций с пистолетом - нечего приучать к владению оружием - вынул обойму и, оставив в ней три патрона, вернул на место. Дослал патрон в патронник. Подумав, поставил оружие на предохранитель. Три раза он в любом случае выстрелить успеет. А если этого будет недостаточно, чтобы отпугнуть нападающих, то уже ничего и не поможет. Заколют. А снаряженное оружие в руки врагов отдавать не следует. Но куда его пристроить? Представил себя голым с наплечной кобурой под мышкой и засмеялся. Игор-Лю удивленно повернула к нему голову и несмело улыбнулась в ответ.
- Чего лыбишься, соблазнительница, - буркнул он, чувствуя, как заводит его эта улыбка. Подсел к ней и погладил по волосам. Волосы были жесткие, пружинящие под рукой. Сунув пистолет под тюфяк, прилег рядом.
- Не бойся меня, дурочка. Я, конечно, волшебник, но добрый. Что ж делать, коли так нас судьба свела? И не сердись, что муженька твоего хлопнул. Если, что о нем говорят, правда, то и жалеть его нечего. Я же тебя хоть обижать не буду. А не захочешь со мной любезничать - принуждать не стану. Однако и на сторону ходить не смей. А то... Интересно, монастыри у вас тут есть?
Она внимательно вслушивалась в его болтовню, и, казалось, успокаивалась. Иногда прикрывала глаза, иногда смотрела на него вопросительно, словно что-то хотела понять. "Я с ней, как с чужой собакой, - подумал Усольцев. - Породистой. Которая хозяина потеряла. Лаской и лакомством. Угостить нечем. Ничего, наладим связь с миром - будет в шелках и бархате. Как и положено графине. Нет, лучше княгиня. Вот стану тут Великим князем - одену тебя в меха, шелка и во всякие женские штучки". Он представил ее в женских штучках и загорелся. Потянул к себе, раскрывая покровы.
Игор-Лю не засмущалась наготы, но оставалась тихой и сосредоточенной. По виду ее можно было прочесть, что она готова вытерпеть все, что предпримет с ней ее новый муж. Но лис Усольцев не был бы Усольцевым, если бы не знал людей. Загоревшееся в нем желание не заглушило умения здраво мыслить. Уже после первых прикосновений он понял, что эта женщина никогда не знала мужской ласки. Ее брали, использовали, держали при себе как дорогую куклу, как наложницу, нужную только на время сексуальной забавы. Не спеша, исподволь, нашептывая ей на ушко глупости, которых не надо было стесняться, так как она все равно не понимала, что он говорит, приучал ее к своим рукам, околдовывал мягкими, нежными прикосновениями. Чего было больше в этой его попытке соблазнения, куража, спортивного интереса или желания он и сам не знал. Но взять Игор-Лю вопреки ее желанию он не хотел. Может быть, таким образом он решил еще раз поспорить со своим возрастом? А что может убедительней всех доказательств для мужчины, что он ее мужчина, чем взгляд женщины? И еще он чувствовал, что если сейчас она ответит ему, то это решит для них многое. Словно озарение сошло на него: именно сейчас, именно здесь она должна стать его. Это казалось ему знаком того, что в этом новом мире у него все получится, и гарантией того, что получится.
Усольцев чувствовал, как медленно тает под действием его рук и губ ее скованность. Он почти с восторгом ощутил волшебную силу своих рук, околдовывающую женское тело. Постепенно она оттаяла. Руки ее ожили, все больше обретая смелость, пальцы начали отвечать на его пожатия. Робко, неуверенно. Усольцев затягивал игру, изводя ее томлением плоти, и с ликованием чувствуя, что она уже сама ждет продолжения и развития. И когда она, не имея сил сдерживаться, потребовала его в себя, он ощутил, что это его главная победа.
- Ну вот, малышка, - сказал он, успокаивая ее в своих объятиях, - теперь ты меня, будем надеяться, не предашь. - Она неумело ласкалась, остывая от сладостной истомы. Трогала пальцами лицо и шептала что-то невнятное. Да хоть бы и внятное, разве мог бы он понять, что? Слова благодарности? Молитву? Какие-то откровения? Ох, надо язык учить, надо... Наконец Игор-Лю успокоилась и затихла.
-Ну иди уж, займись гигиеной, - он кивнул ей в сторону проема смежной комнаты и подогнал легким шлепком по упругим ягодицам.
Пока она плескалась, Игорь Валентинович, пребывал в блаженном расположении духа. Все получилось. Здорово получилось. Дай, Бог, не в последний... Он растянулся на ложе, вытянув руки, а затем завел их за голову и вдруг ощутил под изголовьем продолговатый узкий предмет. В белую шелковистую тряпицу был завернут острый выточенный из прозрачного камня клинок с удобной маленькой, явно под женскую ладонь, рукоятью.
Глава девятая
Нож был красив, как бывают красивы кустарные вещи, изготовленные не для продажи. Тонкая тщательная обработка, не скрывающая, а придающая особый шарм грубому основному отесу. Неуклюжее изящество периода солютре. Было в этой вещи что-то чужое, таинственное, настоящее. В отличие от ставших уже, по сути дела, бутафорскими, кинжалов в богатых земных апартаментах, единственным назначением которых было украшать ковры изнеженных пижонов, этот был еще живым и деятельным. Он был готов к работе. Усольцеву показалось даже, что он чувствует скрытую в нем энергию, ищущую выхода. Налюбовавшись на работу, сунул оружие под подушку. Дивись, Гименей: пистолет у жениха, кинжал у невесты. Брачная ночь. Но чтобы этот кинжал значил? Кому он предназначен? Конечно, может быть, это часть ритуала. Древний обычай. Но скорей всего, тут что-то другое. Что? Прислушался к себе. В душе царило спокойствие. Интуиция, которая его никогда не подводила, говорила, что все нормально. Спи спокойно. Ох не прозвучало бы в реальности: "Спи спокойно, дорогой друг". Но, в любом случае, паниковать не стоит. Не хватало еще предстать перед подданными в глупом виде. И, на самом деле, с чего бы ей его резать?
Вода в каменной чаше с округлым дном, установленной так, чтобы ее можно было без особого напряжения наклонять, была приятно теплой. Игорь Валентинович отрегулировал наклон так, чтобы лилось тонкой струйкой, и с удовольствием вымылся. Вздохнул: без мыла плохо. И мыло надо записать в список необходимых предметов. Да, обмен с Большим Марсом налаживать нужно будет серьезный. Обтерся куском мягкой ворсистой ткани. Интересно, откуда в пустыне берется сырье для ткачества? Много вопросов. Много. Ладно, если доживем до утра - выясним что к чему.
Жена не легла. Она сидела на кровати, подтянув колени к подбородку и укутавшись в простыню. Ждала?
- Ну что, женушка, пригорюнилась? - Усольцев заглянул ей в глаза и она, ответив испуганным быстрым взглядом, тут же отвернулась.
Лег, притянул ее к себе. Она не противилась, но будто бы какая-то преграда возникла между ними. Эта покорность была сродни отчужденности.
- Ну, вот опять, - проворчал Усольцев. - Не могу же я тебя каждый полчаса приручать. Давай уж спать, завтра будем с ножичком разбираться. - Он вздохнул и закрыл глаза.
Проснулся среди ночи оттого, что за окном кто-то пел. Голос был сильный, интонации тревожные. Пел молодой мужчина. И чего этому горлопану не снится? - Подумал Усольцев недовольно. Повернулся и вдруг увидел, что Игор-Лю рядом нет. Он сел на ложе и огляделся. Жена стояла возле окна, и, прижавшись к стене, осторожно смотрела вниз, высматривая певца. В голубых отблесках, идущих от стеклянных вкраплений в стене, он видел ее растерянное, испуганное лицо. Она словно затаившийся зверек с опаской выглядывала из своего укрытия туда, где ходил, выслеживающий ее хищник.
- Лю! - окликнул он ее, уже начиная беспокоиться. - Что случилось?
- Она вздрогнула, отринула от стены и, пряча что-то за спиной, подошла к нему. Он встал, выдернул спрятанные за спиной руки. В правой был зажат тот самый кинжал, что он нащупал под подушкой.
- И кого ты резать собралась? - спросил он, с трудом справляясь с охватившей его тревогой. - Никак меня? Вот зараза!
Он попытался отобрать оружие, но она вдруг рванулась и, освободившись, подбежала к окну. Быстрый бросок и кинжал, мелькнув на фоне подсвеченной синим стены соседнего здания, вылетел в окошко. Усольцев услышал стук удара о камни мощеного двора. Песня на улице резко оборвалась. Игор-Лю опустилась на корточки и закрыла лицо руками. Но не плакала, а просто затихла. Усольцев обшарил постель, но ничего подозрительного больше не нашел.
- Поспать, видно, больше не получится, - проворчал, успокаиваясь. - А ну иди сюда! Так и будешь сидеть там до утра?
Она словно поняла, поднялась и приблизилась к нему, пряча глаза. Усольцев взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Она подчинилась. Видно было, что в душе у нее происходит какая-то борьба. Что она испугана и растеряна. Усольцев прислушался к себе. Страх исчез. Нет, убивать она его не будет. Но что это было? Завтра выясним. А до завтра надо бы проявить строгость и холодность. Но не получилось. Когда легли, она сжалась в комок, а потом вдруг прижалась к нему, словно ища защиты. И он растаял. Погладил ее по голове, по плечу. Вздохнул: "Эх, бабы..." И тут же заснул.
Проснулся от шума в коридоре. Шум был резкий, агрессивный, опасный. Там кричали, били по дереву, топали и падали. Еще не сообразив, что к чему, Усольцев схватился за пистолет. Но в суматохе растерялся, завозился с предохранителем и пропустил тот момент, когда полог, закрывающий вход, с треском распался и впустил в комнату кого-то быстрого, решительного. Человек этот, сжимая в руке искрящийся клинок, бросился к кровати. Усольцев не успел выстрелить. И понял, что теперь уже ничего не успеет. И в этот момент навстречу человеку метнулась Игор-Лю, толкнула его в грудь, вцепилась в руки. Это мгновенная отсрочка смерти дала Усольцеву шанс, на который он уже не надеялся. И когда человек отбросил от себя женщину, Усольцев выстрелил. Человек отлетел в сторону, словно пуля, не сумев пробить кожу, лишь отбросила его прочь. Бессмертный? Тогда конец. Красное пятнышко нервно запрыгало по полу, и Усольцев все никак не мог, не умел, направить его на поднимающееся с пола тело. А потом словно очнулся. А, может быть, и действительно ушел остаток сна. Выстрелил, целясь нападавшему в голову. Это был не бессмертный. Он упал возле кровати, царапнув тюфяк острием кинжала. Оружие выпало из мертвой руки. Это был тот самый кинжал, который Усольцев нашел у себя под подушкой. Полог в этот момент снова дернулся, и Усольцев послал красную метку навстречу появившемуся в проеме силуэту. Он не выстрелил только потому, что Лиудау предостерегающе подняла руку. Спросила быстро:
- Ты не ранен?
Затем, не дожидаясь ответа, стремительно приблизилась к Игор-Лю и ухватила ее за волосы, стянув их возле затылка. Та дернулась было, но тут же прекратила сопротивление, и, скорчившись от боли, напряглась, ухватилась за держащие ее руки.
- Отпусти ее, - приказал Усольцев, голосом, которым привык разговаривать с забузившими отселенцами.
- Она с ними! - Несмотря на драматизм происходящего и охватившее его нервное возбуждение, Усольцев с разобрал в голосе у Лиудау эмоции. И удивился тому. Это было что-то новенькое! Кукла быстро очеловечивалась. Однако анализировать эти изменения было некогда, он повысил голос, выкрикнув сердито:
- А теперь она со мной. Отпусти, я сказал!
Лиудау молча разжала пальцы, и Игор-Лю повалилась на пол. Она лежала, обхватив голову руками, и плечи ее мелко дрожали.
- Ее надо убить, - сказала Лиудау. Теперь ты Ю, и она больше не нужна. Она опасна.
- Оставь эти разговоры. Со своей женой я разберусь сам.
- Лучше убей ее сейчас. Суд все равно приговорит ее к смерти, и от этого тебе будет позор.
- Она спасла меня. И довольно об этом. Расскажи лучше, что случилось.
- Мятеж. Соратник-побратим Зубера собирался отнять у тебя жизнь, имение и жену. Он и те, кто был с ним, убили часовых возле входа в здание и в коридоре, но охрана башни услышала шум и спустилась в здание. Караульные могли бы поддержать мятежников, но выполнили свой долг. Их следует наградить. А тех, что схвачены, - судить и казнить.
- Зачем же тогда судить? - Несмотря на то, что сейчас было не до шуток, он не смог удержаться язвительного замечания. Но Лиудау юмора не поняла.
- Такой порядок, - ответила она серьезно.
Игорь Валентинович, усадил Игор-Лю на кровать и принялся одеваться. Надо будет подержать ее возле себя, а то Лиудау что-то очень уж воинственно настроена. А первый допрос вряд ли прилично было оставить без высочайшего внимания. Ох нелегка ты, долюшка государева!