Новиков Владимир Александрович : другие произведения.

Трагедия короля Ричарда Второго

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  ТРАГЕДИЯ КОРОЛЯ РИЧАРДА ВТОРОГО
  
  По мотивам пьесы В. Шекспира
  THE TRAGEDY OF KING RICHARD II
  
  ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД ВТОРОЙ
  
  Дяди короля:
  ДЖОН ГЕНТСКИЙ, герцог Ланкастерский.
  ЭДМОНД ЛЕНГЛИ, герцог Йоркский.
  
  ГЕНРИ, величаемый Болинброк, герцог Херфордский, сын Джона Гаунта, будущий король Генрих IV.
  ГЕРЦОГ ОМЕРЛЬ, сын герцога Йоркского.
  ТОМАС МОБРЭЙ, герцог Норфолский.
  ГЕРЦОГ ШУРЕЙ.
  ГРАФ СОЛСБЕРИ.
  ЛОРД БЕРКЛИ.
  
  Придворные короля Ричарда:
  БУШИ, БЭГОТ, ГРИН.
  
  ГРАФ НОРТОМБЕРЛЕНД.
  ГЕНРИ ПЕРСИ, величаемый Готспур, его сын.
  ЛОРД РОСС.
  ЛОРД ВИЛЛОГБИ.
  ЛОРД ФИЦВОТЕР.
  ЕПИСКОП КАРЛИСЛИЙСКИЙ.
  АББАТ ВЕСТМИНСТИРСКИЙ.
  ЛОРД МАРШАЛ.
  СЭР СТЕФАН СКРУП.
  СЭР ПИРС ЭКСТОНСКИЙ.
  КАПИТАН уэльского отряда.
  КОРОЛЕВА супруга короля Ричарда.
  ГЕРЦОГИНЯ ЙОРКСКАЯ.
  ГЕРЦОГИНЯ ГЛОСТЕРСКАЯ.
  Служанки королевы.
  Лорды, герольды, военачальники, солдаты, два садовника, камердинер и прочие участники сцены.
  
  Место действия: Англия, Уэльс.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  АКТ ПЕРВЫЙ
  
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Лондон. Дворец короля Ричарда.
  
  (Входят король Ричард, Джон Гент, вельможи и другие сопровождающие лица.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Украшенный годами Гентский Джон,
  И временем проверенный Ланкастер,
  Явился ль, как присяге должно,
  Ваш отпрыск Генри Херфорд,
  Кто смел настолько, что посмел
  Мобрэя Томаса в измене обвинить?
  Я выслушать их ранее досуга не имел.
  
  ГЕНТ:
  Он здесь, мой государь.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Скажи же мне, что им руководило:
  Быть может, старая на герцога обида?
  А, может, он действительно напал
  На след измены государевой присяге?
  
  ГЕНТ:
  В одном я, государь, почти уверен,
  Что не по злобе герцога винит он,
  А по веленью рыцарского долга
  Служить отменно нашему монарху.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Велю их привести сюда.
  Друг - против друга,
  Слово - против слова.
  Истец, ответчик
  Пред лицом моим
  Изложат каждый версию свою.
  Они горды, упрямы и глухи.
  Как море пенятся,
  Как пламя обжигают.
  
  (Входят Болинброк и Мобрэй.)
  
  БОЛИНБРОК:
  Счастливых дней на долгие лета,
  Мой сюзерен, мой славный государь!
  
  МОБРЭЙ:
  Да будет день грядущий прочих краше!
  А небеса, завидуя Земле,
  Вам ниспошлют бессмертия корону.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  По долгу должен вас благодарить,
  По сути же - один из вас обманщик
  И слов высоких вовсе не достоин.
  Кузен мой, Херфорд, что имеешь ты,
  Здесь обвиняя Герцога Норфолка
  Томаса Мобрэя?
  
  БОЛИНБРОК:
  Я, видит небо, долгом одержимый,
  Стоять на страже нашего монарха,
  Всё остальное: злоба ли, вражда ли
  Меня, мой государь, не занимали.
  Теперь тебе я, Томас Мобрэй молвлю
  И заклинаю чётко всё запомнить:
  Я на Земле за всё отвечу сам,
  Душа за всё ответит перед богом.
  Насколько, Томас, ты высок рожденьем,
  Настолько, Мобрэй, низок поведеньем.
  Чем небосвод кристальней и белее,
  Тем облако противней и чернее.
  Я клин изменника тебе вбиваю в глотку,
  Чтоб ты замолк, лишившись дара речи.
  И коль позволит государь сказать,
  То прежде, чем уйдём мы все отсюда,
  Я доказать тебе и миру рад,
  Что одинаково глагол и меч разят.
  
  МОБРЭЙ:
  Мой холод слов -
  Не значит хлад душевный.
  Мы не на женской с вами половине,
  Где нож-язык глаголом каждым ранит.
  Противник мой, не к месту ты спешишь,
  Горячей кровью спора не решишь.
  Я терпелив, но не настолько,
  Чтоб в адрес свой позволить всякий вздор,
  Однако же, в присутствии монарха
  Я волю дать словам своим не смею,
  Иначе бы негодника пришпорил,
  А клевету, что пачкает меня,
  Загнал туда, откуда появилась.
  Хоть он и крови королевской близок,
  Оставим это в стороне пока,
  Поскольку вызов дерзок, низок,
  Достоин он ответного плевка.
  Его, презренного и труса, и злодея
  Я наказать желание имею.
  Сражусь с противником везде:
  От снежных Альп до мест иных,
  Куда нога британца не ступала.
  Скажу одно в свою защиту:
  Всё что сказал он - белой ниткой шито.
  
  БОЛИНБРОК:
  Дрожащему и бледному от страха,
  Бросаю я презрение и вызов!
  От крови королевской отрекаюсь,
  Которую боишься, но не чтишь.
  И коль толика мужества осталась,
  За брошенной перчаткой наклонись.
  Шелом к шелому в битве мы сойдёмся
  Мечи разрубят головы и споры
  Измену докажу,
  Тебя же - накажу
  За всё, что сделал
  Либо сделать помышляешь.
  
  МОБРЭЙ:
  Беру перчатку и клянусь мечом,
  Меня возведшим в рыцари когда-то,
  Что накажу нахала и задиру
  По всем канонам рыцарских турниров.
  Пусть небо мне позорный ниспошлёт конец,
  Коль я изменник или лжец!
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Конкретно в чём Мобрэя обвиняешь?
  Чтоб мы о нём подумали нелестно,
  Должна быть очень веская причина.
  
  БОЛИНБРОК:
  За всё, что я скажу, ручаюсь жизнью:
  Мобрэй - изменник и злодей,
  Заполучивши восемь тысяч ноблей
  На содержанье государевых солдат,
  Потратил их на пьянки и разврат.
  Я сабельным булатом докажу
  И здесь и за пределами страны,
  Куда бы взор британца не проник,
  Что долгих восемнадцать лет,
  Источником измен и потрясений,
  Нагрянувших на Родину мою,
  И был и остаётся изверг Мобрэй.
  Добавлю ко всему,
  Предательскую суть разоблачая,
  Что герцог Глостер был убит
  По заговору этого прохвоста.
  Врагов подвигнул на убийство он,
  А сам трусливо спрятался за спины,
  Кровь жертвенную Авеля лакая.
  И даже безъязыкие пещеры
  Взывают к мести голосом утробным.
  А потому клянусь своим великим родом,
  Что расквитаюсь с нравственным уродом.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Порыв его высок и требует ответа!
  
  МОБРЭЙ:
  Прошу вас быть слепыми и глухими
  До той поры, пока не докажу,
  Что королевский род позорит тот,
  Кто лжив настолько,
  Что ни господу, ни людям неугоден.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Мне всё равно, Мобрэй, кто он:
  Глаза и уши государя беспристрастны:
  Будь даже братом или сыном,
  И то под страхом скипетра клянусь:
  Мой справедливый суд
  Родство в расчёт не принимает.
  Всем поданным даю возможность я
  Всё говорить и делать в рамках права.
  
  МОБРЭЙ:
  А коли так, то, Болинброк, держись:
  Я в глотку ложь твою заткну
  И пусть она достанет до кишок.
  В Кале отдал три четверти всех денег,
  Как и положено, солдатам короля,
  Оставив остальную часть себе,
  В долг тех расходов, что понёс,
  Когда во Францию отбыл за королевой,
  А потому сей ложью подавись!
  Я к смерти Глостера,
  Клянусь вам, непричастен,
  Однако, каюсь: долгом пренебрёг.
  Вы, благородный лорд Ланкастер,
  Отец того, кто здесь меня винит,
  Действительно мишенью были
  Для замыслов моих на покушенье,
  Что искренне меня сегодня тяготит.
  Но в том на исповеди каялся сердечно,
  Прося прощения у бога и у вас.
  Всё остальное - злые наговоры
  И вымыслы предателя-злодея,
  Которым дам достойнейший отпор.
  На вызов наглый вызовом отвечу,
  Высокой кровью честь высокую омою.
  Прошу без промедленья и заминки
  Назначить день святого поединка.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Живя во гневе, небеса гневите,
  Кровь понапрасну лить резона нет.
  Немедля эту ссору прекратите,
  Не доктор я, но вам даю совет:
  Больны вы злобою,
  Её излечит время.
  Вы не мечом решите спор, а словом.
  Кровопусканью этот месяц непригоден.
  Прошу вас, дядя, сына упокоить,
  А я берусь всё с герцогом устроить.
  
  ГЕНТ:
  У миротворца кудри поседели,
  Не время, сын, не место для дуэли.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  И ты, Норфолк, об это же подумай.
  
  ГЕНТ:
  Что медлишь, Гарри, я не понимаю?
  Я просьбу дважды, сын, не повторяю.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Норфолк, приказу не противься.
  
  МОБРЭЙ:
  Всегда у ног я, соверен,
  Возьми и жизнь и всё, что есть,
  Но только, государь, не честь.
  Пусть над могилою моей,
  Коль в землю лягу,
  Витает благостный елей
  Священной фляги.
  Пронзён я ложью, как копьем,
  От яда гиблого страдаю,
  И в сердце раненом своём,
  Отомстить сопернику желаю.
  Мне не поможет ничего,
  Бальзам мне - только кровь его.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Так подави же страстью страсть.
  Тебе приказывает власть.
  В моих словак заложен мудрый толк:
  Лев пожелал - и леопард замолк*.
   (*Леопард - в гербе Норфолков, лев - в гербе короля.)
  
  МОБРЭЙ:
  Замолкнув, не избавишься от пятен.
  Дуэль - пустяк, позор же - неприятен.
  У смертного богатств дороже несть,
  Чем незапятнанные совесть, ум и честь.
  Их потеряв, становишься обломком,
  Хоть в золоте живёшь и мире звонком.
  В груди отважной за семью замками
  Храню я честь, мой драгоценный камень.
  Ведь честь и жизнь, король, нерасторжимы
  И одинаково дворянами ценимы.
  Ты разве, государь, ещё не знаешь:
  Честь потерявши, жизнь теряешь?
  Честь человеку, как монаршая корона,
  Без чести жить на свете нет резона.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Не омрачай хотя бы ты, племянник, взора.
  
  БОЛИНБРОК:
  Спаси мя, боже, от позора!
  Могу ли трусостью позорить я отца,
  Могу ли милости просить у подлеца?
  Да лучше уж язык свой откушу,
  И с кровью выплюну обидчику Мобрэю,
  Чем перед ним покаяться решу.
  Намерен я свернуть поганцу шею!
  
  (Уходит.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Командовать рожденный спора не решает.
  А посему он вам повелевает:
  Ценою жизни спор свой разрешить
  В день Ламберта святого
  В граде Ковентри.
  Мечи и копья, ваши аргументы,
  Решат в турнире спорные моменты.
  Я миротворец, видно, никудышный,
  Пусть правого назначит сам всевышний.
  Готовьте к бою воинов, лорд-маршал,
  Согласно воле королевской нашей.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  АКТ ПЕРВЫЙ
  
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  Дворец герцога Ланкастера.
  
  (Входят Джон Гентский и герцогиня Глостерская.)
  
  ГЕНТ:
  Увы, но к Вудстоку родство
  Сильнее причитаний, герцогиня,
  А сердце - мясникам расплаты жаждет.
  Не властен я - ведь кара в тех руках,
  Которые греху позволили свершиться,
  На небеса осталось уповать.
  Суда небесного мы с вами обождём:
  Падут на киллеров возмездия дождём.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Ужель потеря брата вас не ранит?
  Ужели годы остудили кровь?
  Ты - Эдварда один из сыновей,
  И небом наделён священной кровью.
  Вы - семь ветвей у древа-великана.
  Одни отсохли волею стихий,
  Другие - срезаны злодейкою судьбою,
  А милый Томас, Глостер мой,
  Кто кровью Эдварда был полон до краёв,
  Опорожнён до дна убийцею коварным.
  Ветвь королевская, которая цвела,
  Готовая к сезону плодоносить,
  Так быстро завистью загублена была,
  Что смерти в пасть её осталось бросить.
  Ведь ты и Глостер - из одной утробы,
  Твой брат убит, а ты - живой во гробе.
  Ты, Джон, на грех немыслимый решился,
  Когда с потерей брата согласился,
  Он так отца порой напоминал,
  Что ты не брата, а отца предал.
  Отчаянье - терпенью не родня,
  Нет промедлению ни времени, ни дня.
  Платить нам за терпение придётся,
  Когда убийца в дом твой проберётся.
  Нам дела нет до сплетен и возни,
  Всегда терпенье - трусости сродни.
  И не резон пускаться нам в бега:
  Месть благородная - защита от врага.
  
  ГЕНТ:
  Всему свидетель - только бог один.
  Его помазанник - участник заговора.
  Бог в наказании и милости - един,
  Ему - не мне решать такие споры.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Кого же челобитчице просить?
  
  ГЕНТ:
  Лишь господа, кто может вдов утешить.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  А коли так, тогда, старик, прощай.
  Я в Ковентри сегодня отправляюсь,
  Где Херфорд наш и лютый Мобрэй
  Сойдутся в поединке меж собою.
  Хочу чтоб силы зла, покончившие мужа,
  Сосредоточены в копье Херфорда были,
  И мясника Мобрэя в сердце поразили.
  Грехи Мобрэя в случае любом
  Так тяжелы, что конь под ними рухнет,
  И сбросит негодяя в грязь к ногам Херфорда.
  Прощай же, старый Гент.
  Скорбя по брата твоего кончине,
  Скончаюсь я в объятиях кручины.
  
  ГЕНТ:
  Прощай, сестрица, тоже в Ковентри спешу.
  Для нас благословения у господа прошу.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Ещё одно словечко молвлю я:
  Мячу подобно скачет скорбь,
  С отскоком каждым более весома,
  Как тень, сопровождая нас.
  Я ухожу, но горе не уходит,
  Оно повсюду нас находит.
  Ты брату Эдмонду привет мой передай.
  Пожалуй, больше нечего сказать.
  Но, умоляю, не спеши проститься.
  Быть может, я ещё припомню что-то.
  Ах, да! -
  Пусть Эдмонд в Плэши навестит меня,
  Хотя, признаться, нечего там делать:
  И дом - пустой, и стены - голы,
  Безлюдны офисы, пустые коридоры,
  Где плач вдовы, как призрак бродит.
  А потому - лишь передай привет,
  Скорбь навещать резона нет.
  Прощай, уходят в лоно вечной ночи
  Мои печальные заплаканные очи.
  
  (Уходят,)
  
  
  АКТ ПЕРВЫЙ
  
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Окраины Ковентри.
  
  (Входят лорд-маршал и герцог Омерль.)
  
  МАРШАЛ:
  Лорд Омерль, снаряжён ли Херфорд?
  
  ОМЕРЛЬ:
  Во всеоружии и жаждет схватки.
  
  МАРШАЛ:
  Готов и Норфолк. Ждёт сигнала к бою.
  
  ОМЕРЛЬ:
  Но коль соперники готовы к поединку,
  Осталось лишь - дождаться короля.
  
  (Звучат фанфары, поваляются король со свитой, Джон, Буши, Бэгот, Грин и другие сопровождающие. После того. как они усаживаются на выделенные места, входит ответчик Мобрэй, украшенный воинскими доспехами, а с ним глашатай.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Осведомитесь, маршал, у бойца,
  Почто он ощетинился бронёю.
  Пусть имя назовёт и поклянётся,
  Что он за дело правое берётся.
  
  МАРШАЛ:
  Во имя господа, скажи, и государя,
  Как величать тебя и вынудило что
  Сюда явиться рыцарем в доспехах?
  Согласно рыцарской присяге доложи,
  С кем будешь биться, за какую правду?
  Да будет небо правому защитой!
  
  МОБРЭЙ:
  Пред вами герцог Норфолк, Томас Мобрэй.
  Я здесь по зову рыцарского долга.
  Пред богом, государем и потомством
  Намерен честь свою избавить от облыга,
  Которым замарать меня изволил Херфорд.
  Я с божьей помощью и рыцарским уменьем
  Всем докажу, что мой противник лжец,
  Предал он господа, монарха и дворянство.
  Да наградит господь меня благословеньем!
  
  (Звучат фанфары. В воинских доспехах входит Болинброк в сопровождении глашатаго.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Спросите, маршал, рыцаря в доспехах,
  И кто он, и откуда он приехал?
  Зачем металл войны звенит и блещет,
  За правду ли сверкает так зловеще?
  
  МАРШАЛ:
  Как величать?
  Откуда родом?
  Зачем перед монархом в латах?
  Кого винишь?
  Что защищаешь?
  За правду ль жизнь на карту ставишь?
  И, если, рыцарь, меч твой - правда,
  То небо - твой надёжный щит!
  
  БОЛИНБРОК:
  Я Гарри Херфорд, герцог графства Дерби,
  Предстал пред вами в рыцарских доспехах,
  Чтоб божьей помощью и силою уменья
  Всем доказать на этом поле брани,
  Что герцог Норфолк, Томас Мобрэй
  Пред богом, государем Ричардом и мною -
  Является изменником и трусом.
  Да будет небо в правом деле мне защитой!
  
  МАРШАЛ:
  Никто из вас под страхом смерти
  Ступить на поле права не имеет,
  За исключением меня и секундантов.
  
  БОЛИНБРОК:
  Дозвольте руку кроля облобызать,
  Смиренно преклонив колена.
  Мобрэй и я - два странника в пути,
  Где может в мир иной любой из нас уйти.
  С родными и друзьями тоже
  Нам попрощаться надо всё же.
  
  МАРШАЛ:
  Истец осмелился к вам с просьбой обратиться:
  Ваш перст облобызать и с близкими проститься.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Кузена Херфорда в объятиях сожму
  И выскажу напутствие ему:
  "Коль правда высока, как кровь твоя,
  Победу праздную уже до боя я.
  Но коли полагаешься на ложь,
  Прости меня, кузен, но ты умрёшь.
  Поплачу по тебе, но мстить не буду:
  Мне не резон оправдывать Иуду."
  БОЛИНБРОК:
  Пусть око государя не скорбит,
  Коль грудь мою копье врага пронзит.
  На крыльях правды высоко я рею,
  Как сокол птаху разорву Мобрэя.
  Прощайте, лорд, и ты, прощай, Омерль,
  В меня, кузен, и правду мою верь.
  Я, даже встретив смерть, не испугаюсь,
  Идя на бой, я вновь на свет рождаюсь.
  Как истый англичанин на десерт
  С прощальным словом отдаю конверт.
  К тебе, отец-создатель, обращаюсь,
  Я по-особому с тобою попрощаюсь:
  В меня отвагу юных дней своих всели!
  Она поможет.
  И силы сына в битве преумножит.
  Пусть точат меч твои молитвы,
  Пусть будет он острее бритвы,
  И латы ворога Мобрэя
  От ног до головы обреет.
  Победа сына - молодца
  Восславит мудрого отца.
  
  ГЕНТ:
  Всегда услышат небеса
  Священной правды голоса!
  Подобно молнии рази,
  Глуши подобно грому,
  Валяться ворогу в грязи, -
  И не бывать иному!
  Наш род не отступает,
  Когда в борьбу вступает!
  
  БОЛИНБРОК:
  Мне в помощь - правда
  И святой Георгий,
  Мой судия - ценитель строгий.
  
  МОБРЭЙ:
  Спасёт ли бог, судьба ли улыбнётся,
  А, может, голову сложу,
  Пока живу и сердце в теле бьётся,
  Я честно королю служу.
  Я, словно, пленник, разорвавший цепи,
  Несусь навстречу долгожданной воле,
  Как Марс - в доспехах я великолепен,
  Нет равных мне на этом бранном поле.
  Мой государь, весь славный кабинет,
  Уста вам шлют прощальный мой привет.
  Кто правдою - не ложью время мерит,
  Тот и в победу беззаветно верит.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Прощайте, лорд. Закончим речи.
  Я вижу: очи молнии уж мечут.
  Пусть начинают поединок.
  
  МАРШАЛ:
  Вы, Гарри Херфорд,
  Герцог графства Дебри,
  Копьё возьмите боевое.
  Да будет правде - бог защитник!
  
  БОЛИНБРОК:
  Как столп та правда высока,
  Главою в синь небесную вросла.
  Аминь!
  
  МАРШАЛ:
  Сие копьё для Томаса Мобрэя,
  Его вручите герцогу Норфолку.
  
  ПЕРВЫЙ ГЛАШАТАЙ:
  Вот Гарри Херфорд, герцог графства Дерби,
  Он облачён в доспехи боевые,
  Чтоб небо, короля и самоё себя
  Освободить мечом возмездия от скверны.
  Изменник Томас Мобрэй, герцог Норфолк
  Поступком низким, крайне недостойным
  И бога осквернил, и короля, и Гарри.
  Желает Гарри с Томасом сразиться.
  
  ВТОРОЙ ГЛАШАТАЙ:
  Вот Томас Мобрэй, он же - герцог Норфолк,
  Себя изменником признает и лжецом,
  Коль не докажет, в бой ступив с врагом,
  Что Генри Херфорд, герцог графства Дебри,
  Изменник богу, королю и - клеветник.
  Ждёт Мобрэй поединка с нетерпеньем.
  
  МАРШАЛ:
  Трубите, трубы! Воины, сражайтесь!
  (Звучит сигнал к атаке.)
  Постойте! Машет жезлом государь.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Пусть снимут шлемы,
  Бросят копья,
  Вернутся на свои места.
  А я со свитою на время удалюсь.
  Фанфары же не смолкнут до того,
  Пока решение не вынесу своё.
  (Не смолкая, звучат фанфары.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Прошу вас подойти поближе
  И выслушать решение совета.
  Чтоб земли королевства моего
  Не пачкать кровью тех, кого взрастили,
  Чтоб распрей между графствами не видеть,
  Чтоб гордость, как орёл, над нами не парила,
  Заносчивость и зло не отравляли разум,
  А тишину не рвали барабаны,
  И не будили мир, заснувший в колыбели,
  Чтоб в море крови нам не утонуть,
  Военным лязгом мир не отпугнуть,
  Мы изгоняем вас из государства.
  Кузен мой Херфорд, ты под страхом казни
  Ступать не смей на нашу землю,
  Пока не даст она нам десять урожаев,
  Допрежь - скитайся по заморским весям.
  
  БОЛИНБРОК:
  Быть вашей воле!
  Солнце же -одно,
  Оно заглянет и ко мне на дно.
  Душа моя вдали не зачерствеет:
  Луч золотой в изгнании согреет.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Тебе, Норфолк, суровее судьбина,
  Её, поверь, мне вымолвить трудней:
  Нет счёта времени, а ссылке -дней, -
  Таков приказ сегодня властелина.
  С надеждою вернуться распрощайся.
  
  МОБРЭЙ:
  О, соверен, ваш приговор суров.
  Их ваших уст не ожидал такого.
  Ужели я врага себе нажил
  За то, что добросовестно служил,
  Ужели потому лишен отчизны?
  Мне сорок лет родной язык
  Дарил: восторг, печали,
  А вы, король, в единый миг,
  Его вдруг отобрали.
  Ему как скрипке без струны,
  Как флейте без дыханья,
  Не наиграть мотив страны,
  Без навыков и знанья.
  В тюрьме - за сводами зубов,
  За твёрдыми устами,
  Лишён язык свободы слов,
  Ни кем-нибудь, а вами.
  Я стар за партою сидеть,
  Язык иной - не одолеть,
  Лишив родного языка,
  Вы били в цель наверняка,
  Ваш приговор неумолим:
  Придётся умереть немым.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Мне больше нечего сказать.
  Отдав приказ, не время сострадать.
  
  МОБРЭЙ:
  Без Родины приветливых лучей,
  Грядёт сплошная темень для очей.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  А уходить пока что не спеши:
  Всё клятвою должны мы завершить.
  Меча монаршего, изгнанники, коснитесь
  И перед господом торжественно клянитесь:
  "В изгнании друг с другом не сойдётесь,
  Не обменяетесь ни словом, ни письмом,
  Чтоб примирить вражду между собою,
  Замыслив сговор против государя,
  Его земель и подданных страны."
  
  БОЛИНБРОК:
  Клянусь.
  
  МОБРЭЙ:
  Клянусь.
  
  БОЛИНБРОК:
  Скажи мне, враг Норфолк,
  Когда бы так случилось,
  Что нам король позволил биться,
  Одной из душ пришлось бы удалиться
  Из тела бренного и изгнанной, как нам,
  Витать по белу свету,
  Ты и тогда б в измене не признался?
  А у тебя ведь шанс ещё остался:
  От бремени греха освободиться
  Чтоб в путь далёкий налегке пуститься.
  
  МОБРЭЙ:
  Нет, Болинброк!
  Коль я изменник для отчизны,
  Пусть исключит меня из списков Книга жизни,
  Пусть проклянут предателя и боги,
  Не допустив души в небесные чертоги,
  Тогда и ей - скиталицею быть,
  Как мне, изгнаннику, без родины бродить.
  Кто ты? - известно нам с тобой и богу,
  Король раскается - осталось уж немного.
  Прощай, король, ведь для меня отныне
  Весь мир свободен, Англия - в помине.
  
  (Уходит.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Тоску я вижу в дядиных глазах,
  За сына в них прочёл отцовский страх.
  Не убивайся, мой вельможа старый,
  Пожалуй, я смягчу кузену кару,
  Избавлю бороду я от седой пороши:
  Четыре года со счетов изгнанья сброшу.
  (Обращаясь к Болинброку):
  Шесть зим морозных время сократят,
  Они как миг единый пролетят.
  Тогда-то я весеннему стрижу
  "Добро пожаловать в гнездо своё!" - скажу.
  
  БОЛИНБРОК:
  Как ёмко слово иногда,
  В нём умещаются года.
  Могуч король и речь его могуча:
  Четыре года подарил мне случай.
  
  ГЕНТ:
  Четыре года сбросил государь,
  Но счёт иной ведёт мой календарь.
  Меня Земля достаточно носила,
  И где же взять на шесть годочков силы?
  В моей лампаде масло ни исходе,
  И меркнет свет, как солнце на заходе.
  Вот догорит последняя лучина,
  И не увижу более я сына.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ты, дядя, можешь много лет ещё прожить.
  
  ГЕНТ:
  Однако, и минуты мне не можешь одолжить,
  А только вычесть дни, насыщенные горем,
  Не утро новое даря, а ход давая хворям.
  Ты можешь времени помочь меня состарить,
  И в мир иной до времени отправить,
  Но и король не может господа просить
  Умершего из праха воскресить.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Не мною изгнан сын - советом,
  Твой голос был учтён при этом.
  Не вижу я причины для претензий.
  
  
  ГЕНТ:
  Любой гурман, поверьте, подтвердит:
  Не в меру сладкое - всегда во рту горчит.
  Меня обременили вы судьёю
  Судил я сына как судья, не скрою.
  Когда б меня спросили как отца,
  Желал для сына бы иного я конца.
  Будь сыном он чужим, а не моим,
  Я б миловал его судом своим.
  В судилище таком приняв участье,
  Я будто расчленил себя на части:
  Не мог же, опираясь я на право,
  Вам не отдать мальчишку на расправу.
  Напрасно я сочувствия искал:
  Никто его из вас не выражал,
  Так собственным суровым языком,
  Бездушный в сына я вонзил закон.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Прощай, кузен, и всё исполни строго!
  Шесть лет изгнания отправились в дорогу.
  
  (Звучат фанфары. Король и свита уходят.)
  
  ОМЕРЛЬ:
  Прощай, кузен.
  В письме увижу я за времени горою,
  Где бродишь ты, что сталося с тобою.
  
  МАРШАЛ:
  Без ложной гордости и без излишней спеси
  Я провожу тебя до края наших весей.
  
  ГЕНТ:
  При ситуации незавидной своей
  Пошто жалеешь слово для друзей?
  
  БОЛИНБРОК:
  Я в лабиринте бесконечном слов брожу,
  Но нужных на момент не нахожу.
  Нет слова, равного моей сердечной боли,
  Язык мой нем - похерен он в юдоли.
  
  ГЕНТ:
  Юдоль твоя, сынок, не вечна:
  Она во времени конечна.
  
  БОЛИНБРОК:
  Пока в изгнании моя подруга радость,
  И горе мне терпеть и гадость.
  
  
  ГЕНТ:
  Шесть снежных зим
  Растают, словно, дым.
  
  БОЛИНБРОК:
  Когда ты в радости - стрелою время мчится,
  Когда ты в горе - миг часами длится.
  
  ГЕНТ:
  Пусть путешествием изгнание послужит,
  И голову познаниями вскружит.
  
  БОЛИНБРОК:
  Куда я не ступлю - стена тоски везде:
  Нет сердцу изгнанному радости нигде.
  
  ГЕНТ:
  Есть в недрах времени для сердца утешенье:
  Алмаз бесценный - к дому возвращенье.
  
  БОЛИНБРОК:
  Мне каждый шаг - потеря дорогого,
  Дороже нет сокровища другого.
  Пройдя кошмар, я подведу итог,
  Чего достичь за годы ссылки смог:
  Чужбина - недруг,
  Скорбь - цена досуга,
  У горя горького шесть лет ходил в прислугах.
  
  ГЕНТ:
  Куда бы небо очи не склонило,
  Там мудрецу и радостно и мило.
  Прибегнув к мудрости, достойно поступи
  И неизбежности дорогу уступи.
  Тебя сегодня не король изгнал,
  А ты его от сердца оторвал.
  Чем горю мы сильнее поддаётся,
  Тем без оружия быстрее остаёмся.
  Не в ссылке, а в походе ты за славой,
  А, значит, - не наказанный, а - правый.
  Пока страну терзает страшный мор,
  Ты душу исцелишь в прохладе гор.
  Одолевая грозы и ненастья,
  Покинув дом, отправился ты к счастью.
  В пути поклоны травы отдают,
  А птицы хоры славные поют,
  Цветы, как девы, вдоль дороги встали,
  Они тебя любить не перестали.
  Боится смеха звонкого несчастье,
  И зубы крошатся в её ужасной пасти.
  
  
  БОЛИНБРОК:
  Неможно пламень одолеть нам разом,
  Представив хлад далёкого Кавказа.
  Как не насытится голодный наш поэт,
  Рисуя словом праздничный банкет.
  И как не думай о жаре,
  Не выйти голым в декабре.
  Когда несчастье на пороге,
  Больнее к радости дорога.
  Укус у скорби ядовит:
  Уж выпал зуб, а всё болит.
  
  ГЕНТ:
  Идём, мой сын, тебя сопровожу.
  Когда молодым себя представил,
  Давно бы это место я оставил.
  
  БОЛИНБРОК:
  Мать Англия, я вынужден проститься,
  Ты не нашла мне место разместиться!
  Но где б я не плавал, не пришёл куда,
  Был англичанином и буду им навсегда!
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  
  
  
  АКТ ПЕРВЫЙ
  
  СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
  
  Королевский двор.
  
  (В одну дверь входит король в сопровождении Бэгота и Грина, во вторую - герцог Омерль.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  На поле боя будучи, Омерль, мы наблюдали,
  Что вы персону важную Херфорда провожали.
  
  ОМЕРЛЬ:
  Персону важную, как государь назвал,
  Я до большой дороги провожал.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Была ли пыль дорожная слезой полита?
  
  ОМЕРЛЬ:
  Нет, государь. Она подошвами прибита.
  Пока холодным ветром нас хлестало,
  Слеза случайная, быть может, и упала.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Что вымолвил кузен вам на прощанье?
  
  ОМЕРЛЬ:
  "Досвиданье."
  Душа моя не находила места,
  Не обронил ни слова я и ни жеста,
  Чтоб чувств своих не выдать, я молчал,
  Ни на один вопрос не отвечал.
  Так всю дорогу мы и промолчали,
  Как будто все слова погребены в печали.
  Когда бы не короткий срок изгнанья,
  Я б приложил к прощанию старанье,
  Залил слезами бы, словами залатал,
  И лета многие за морем пожелал.
  Уж слишком небольшое расстоянье:
  Шесть лет до слова "досвиданье".
  Душою я кричал, а языком молчал!
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Кузен он мне, конечно же, кузен.
  Но вовсе не решен ещё вопрос,
  Когда ему из ссылки возвратится,
  С роднёй, друзьями вновь объединиться.
  И я, и вы, Буши, Бэгот и Грин,
  Свидетели тому, как он народу льстил,
  Как перед ним искусно лебезил.
  Дарил почтение холопам и рабам,
  Улыбкой льстил простым мастеровым,
  Считал бродягу корешом своим.
  Он шанс в покорности судьбе теперь находит,
  Подумав, что любовь народа с ним уходит.
  И шляпой машет уличной торговке,
  И двум извозчикам подмигивает ловко,
  Сочувствие сограждан привечает,
  "Спасибо, люди!" - им он отвечает.
  Как будто короля на нём одежда,
  А сам он - всей Британии надежда.
  
  ГРИН:
  Он изгнан - изгнаны все думы.
  Теперь черёд Ирландией заняться,
  Она задумала от вас обороняться,
  Любой мятеж - для вас потеря власти,
  Пора мечом уладить эти страсти.
  
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Принять участие я в этой битве должен,
  Иной подход к проблеме невозможен.
  Где двор велик, так велики расходы,
  Занять металл придётся у народа.
  А коль не хватит - богачей обяжем,
  Все раскошелятся под саблею и стражей.
  Король без злата воевать не может:
  Мне золотой телец в Ирландии поможет.
  
  (Входит Буши.)
  Я вижу, что Буши
  Меня порадовать спешит.
  
  БУШИ:
  Гент старый горем, видимо, сражён,
  И срочно вас увидеть хочет он.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Где немощь старого застала?
  
  БУШИ:
  В Эль-Хаусе, близ городской заставы.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Да вложит бог в целителя надежду
  Готовить яд ему и савана одежду.
  Ведь сундуки его войну мою окупят
  И Англии Ирландия уступит.
  Идём, идём больного навестим,
  Своим присутствием кончину упростим.
  
  ВСЕ ВМЕСТЕ:
  Аминь.
  
  
  
  
  
  АКТ ВТОРОЙ
  
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Эль-Хаус.
  
  (В сцене: больной Джон Гентский с герцогом Йоркским и прочие.)
  
  ГЕНТ:
  Придёт ли государь, мне надо знать,
  Хочу последним словом жар его унять.
  
  
  ЙОРК:
  Коль и придёт, то ухо будет глухо.
  
  ГЕНТ:
  Нет!
  Умирающего глас, как мудрость говорит,
  И с королями чудеса, порой, творит.
  Где слов немного - каждое весомо,
  Поверь мне, Йорк, что это - аксиома.
  Глаголы, что звучат в последней встрече,
  Алмазами блистают в краткой речи.
  Они отличны от бездушных слов,
  Витающих в мозгах других голов.
  В предсмертной фразе сумасшедшей
  Смысл жизни заключен прошедшей.
  Как солнца уходящего лучи,
  Как нота, что последнею звучит,
  Как краски, завершающие лето,
  Как вкус твой поразившая конфета,
  Всё это скатывается, словно, детство с горки,
  А остальное - где-то в прошлом на задворках.
  Я говорил, король мне не внимал,
  Он слушал дядю, но не понимал.
  Быть может,
  Смерть моя его встревожит.
  
  ЙОРК:
  Его ушам приятна только лесть,
  А холуёв при короле не счесть.
  Мудрец и тот, порою, лесть приемлет,
  А короля она травить не дремлет.
  В туманах нашей лондонской погоды
  Мы - в модных тряпках, вышедших из моды.
  Когда-то их в Италии носили,
  Шут наш одел, а все - давно забыли.
  Как обезьяны мы копируем весь мир,
  Любой маразм - для короля кумир.
  Несчастна наша бедная земля,
  Коль это беспокоит короля.
  Твои полезные и мудрые советы
  У государя в сердце не найдут ответа.
  Пока не скошена недугом голова,
  Не трать ты попусту последние слова.
  
  ГЕНТ:
  Пророк во мне пред смертью ожил,
  Он крах дворцовый подытожил:
  Разгулы пьяные кругом,
  Монарх горит в грехах огнём.
  Быть может, буря краткосрочна,
  Но сносит всё, что есть непрочно.
  Кому коня терзать неймётся,
  Тому идти пешком придётся.
  Обжора ест, но он не знает,
  Что сам себя во гроб вгоняет.
  Земля владык не терпит фарса,
  Здесь трон всегда под сенью Марса.
  Сей полу-рай, второй Эдем,
  На завесить и на диво всем.
  Природой созданная крепость
  Снесёт любой войны свирепость.
  Народ живёт вдали от горя,
  Наш самоцвет в оправе моря.
  Как брат нас море обнимает,
  И кормит всех и защищает.
  Благословенная страна,
  Зовётся Англией она.
  Здесь колыбель тех королей,
  Кто славу родины своей
  Носил на знамени побед
  По всей Европе сотни лет.
  Шли христианские идеи
  До стен далёкой Иудеи.
  Была у рыцарей проста
  И велика задача:
  Марию-мать, её Христа
  Святыми обозначить.
  Моя великая страна
  В аренду чванству отдана.
  Об этом заявляя,
  Я с грустью умираю.
  Гранитный Родины оскал
  Врагам надежды не давал,
  Нептун, великий царь морей,
  Нас защищал от дикарей.
  Теперь чернильные моря
  Чернят страну-богатыря,
  Король пергаменты плодит,
  Сама себя страна казнит.
  Страну, что так блистала,
  Болото засосало.
  Когда б позор исчез со мной,
  Ушёл бы с гордою главой!
  
  (Входят король Ричард с королевой, Омерль, Буши, Бэгот, Грин, Росс, Виллогби.)
  
  ЙОРК:
  Идёт король. Смягчи свой гнев.
  Несдержан царственный юнец:
  Взбрыкнуться может жеребец.
  
  КОРОЛЕВА:
  Что с вами, доблестный Ланкастер?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ну, как ты, славный наш стрик?
  Ужели пред судьбою сник?
  
  ГЕНТ:
  Таких похвал достоин Гент:
  И стар, и плох интеллигент.
  Пока печаль глумилась,
  Нутро моё постилось.
  И вот: я высох до костей,
  Опоры нет - одна постель.
  Пока страна дремала,
  Жизнь Гента угасала.
  Лишённый радости отца,
  И с тела спал я и с лица.
  Зачем теперь мне силы, -
  Я - на краю могилы.
  Мои сухие кости
  Скорей в могилу бросьте.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Больной умело словом управляет,
  Как повернуть его во благо знает.
  
  ГЕНТ:
  Здесь над самой собой печаль смеётся,
  Она в любви монарху признаётся.
  Меня без имени хотите вы оставить,
  Над ним я и смеюсь чтоб вас забавить.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Резон ли льстит живому, умирая?
  
  ГЕНТ:
  Сегодня истина свой правый суд творит:
  Живущий умирающему льстит.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ты, умирая льстишь монарху.
  
  ГЕНТ:
  Я болен, ты ж - подобен праху.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Я - в здравии, а ты - в кровати.
  
  ГЕНТ:
  Творец открыл глаза на твой недуг,
  Моя болезнь не ровня королевской.
  Всё королевство - нынче смертный одр,
  Где слава короля поругана стыдом.
  Помазанник король отдался эскулапам,
  Болезнь цветёт в угоду грязным лапам.
  Невидимо льстецов размножилось в короне,
  Не ты теперь - они на королевском троне.
  Когда бы предки знали твой порок,
  Ступить бы ты не смог на царственный порог.
  Но и, ступив, ты, Ричард, оступился:
  На виселице власти удавился.
  Да будь ты властелином мира даже,
  Страну не смеешь унижать продажей,
  Являясь же державным королём,
  Ты губишь Англию, уничтожаешь дом.
  Ты не король теперь - а случая хозяин,
  Законник мёртв, остался только барин.
  Ты...
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Не я, а ты с ума сошедший идиот,
  Который перед смертью чушь несёт,
  Играет роль наставника-пророка,
  Мне белой краской гнева красит щёки.
  Когда бы не было в тебе моих кровей,
  Давно бы смолк речистый соловей,
  Воды бы тише был, и ниже был травы,
  Рот языка лишился бы, а плечи - головы.
  
  ГЕНТ:
  Внук Эдварда, меня ты не жалей
  За то, что мы одних с тобой кровей!
  Как пеликан, ты братьям тело рвешь
  И, обезумев, кровь родную пьешь.
  Да будет небо Глостеру чертогом!
  За брата ты ответишь перед богом.
  Я вижу в самодержце вероломство,
  Который гробит Эдварда потомство.
  Похоже, наступил и мой черёд:
  Недуг и недруг ринулись вперёд.
  Один - последних сил меня лишает,
  Другой - из почвы с корнем вырывает.
  Позор тебя, король, переживёт,
  Проклятием в потомках прорастёт.
  Не нахожу ни жить, ни говорить я силы
  Одна теперь дорога мне - в могилу.
  Прими же, Англия, прощальный мой привет,
  Без чести жить на свете смысла нет!
  
  (Слуги уносят обессилившего Гента.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  И возраст и печаль его убили,
  Судьба теперь почить ему в могиле.
  
  
  ЙОРК:
  Мне хочется, чтоб вы его простили,
  В нём старость и недуг заговорили.
  Как Херфорд до изгнанья вас он любит,
  Печаль его по сыну дело губит.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ты прав: меж нами чувств не поменять,
  Ничто не может с ними совладать.
  
  (Входит Нортомбелрленд.)
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Вам, государь от Гента старого поклон.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Что в этот раз передаёт мне он?
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Что передать хотел он, передал,
  Всё, что сказать задумывал, сказал.
  Замолк язык и жизнь отговорила,
  Теперь он ждёт свидания с могилой.
  
  
  ЙОРК:
  Свою главу и Йорк к закату клонит,
  Могила все несчастия схоронит.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  
  Кто перезрел, тому судьба - упасть.
  А мы - цветём. У нас в колчане - власть.
  Нет времени по мёртвому стенать,
  В Ирландию иду я воевать.
  Пора солдат, обряженных в солому,
  Спалить огнём, дома подвергнуть слому,
  Бунтовщиков немедля наказать,
  Нам в управление Ирландию отдать.
  В расходах, что потребует война,
  Поможет дядина несметная казна.
  Отторгнут будут в пользу короля:
  Имущество и злато, и земля.
  
  ЙОРК:
  Доколе же терпеть такое можно?
  Кощунственно всё это и безбожно!
  Ни Херфорда изгнание,
  Ни Глостера кончина,
  Ни Гента откровения,
  Ни Англии разруха
  Не трогали ни сердца моего, ни уха,
  Ни козни браку принца Болинброка,
  Ни унижения без повода и срока,
  Ничто не порождало неприязнь,
  Пока ты не назначил эту казнь.
  Я был у Эдварда последним из сынов,
  Отец твой, урождённый принц Уэльский,
  Был первым сыном и бойцом прекрасным,
  В сражениях во льва преображался,
  В миру же - он ягнёнком оставался.
  Ты внешним видом выдался в отца,
  Но гнев обрушивал он только на врагов,
  И предков состоятельных не грабил,
  Рука его касалась тех богатств,
  Которые своим трудом он нажил.
  Он родственную кровь не проливал,
  Он вражьей кровью землю обагрял.
  Не от меня упрёки, Ричард, а от горя,
  Которому не вырвешь языка.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Так объяснись яснее, дядя.
  
  ЙОРК:
  Прости мне, государь, а не простишь,
  Придётся оставаться не прощённым.
  Ужели в ссылку Херфорда отправил
  Ты для того, чтоб прав его лишить?
  Ужели Гент почивший всё оставил
  Не сыну-принцу, а тебе, король?
  Ведь сын не умер и имеет право
  Наследовать имущество отца.
  Как время невозможно обуздать,
  Так и законы предков нерушимы.
  Когда наследства Херфорда лишаешь,
  Ты сам себя из власти изгоняешь:
  Выходит, что наследная корона,
  Согласно логике - на троне вне закона.
  Коль всё законное закона не имеет,
  Коль право правом здесь не обладает,
  Любовь народная к владыке захиреет,
  К тирану ненависть в стране возобладает.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ты можешь думать всё, что пожелаешь,
  Но взять имущество ты мне не помешаешь.
  
  ЙОРК:
  Свидетелем насилия не буду.
  Я с головою гордою отбуду.
  Случилось то, чему нельзя случится,
  Ужасное ужасным завершится.
  
  (Уходит.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Спеши-ка к графу Вилтшеру, Буши,
  В Эль-Хаус пусть немедля приезжает,
  И вместо нас займётся здесь делами.
  Поход в Ирландию давно уже назрел,
  Его начать на завтра намечаю.
  На время, что в походе буду занят,
  Наместником я Йорка назначаю.
  Он справедлив и к нам всегда лоялен.
  Идёмте, королева, веселиться,
  Придётся завтра с вами мне проститься.
  
  (Под звуки фанфар уходят король, королева, Омерль, Буши, Грин и Бэгот.)
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Почил, милорды, герцог наш Ланкастер.
  
  РОСС:
  Но в сыне герцога - живое воплощенье.
  
  ВИЛЛОГБИ:
  По чести - герцог, по карману - нищий.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Когда бы власть жила с законом вместе,
  Никто б не мог отнять ни сундука, ни чести.
  
  РОСС:
  Протест из сердца рвётся,
  Но слово не даётся, -
  Несказанным томится
  Оно в своей темнице.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Ты слово в сердце не томи,
  А саблей острой заломи:
  Отдай себя атаке
  И будешь правым в драке.
  
  ВИЛЛОГБИ:
  Ты собираешься о Херфорде сказать?
  Коль это так, готов тебе внимать,
  О нём услышать буду только рад.
  
  РОСС:
  Сказать о нём могу лишь только,
  Что слышать и помыслить горько
  О том, что выпало ему
  Познать изгнанье и суму.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Не только принц семейства королей
  Подвержен и насилью, и позору:
  Страдают многие знатнейшие семейства
  Под спудом пошатнувшейся страны.
  Король же, опираясь на льстецов,
  Всех неугодных вне закона объявил,
  Лишая жизни и наследства обречённых.
  
  РОСС:
  Налогов - тьма, им нонче нет предела,
  Любовь народа к власти охладела.
  Король же ссорит меж собой вельмож,
  Их обирает и двору негож.
  
  
  ВИЛЛОГБИ:
  И что ни день, то новые оброки.
  И нет числа поборам разных толков.
  Что с нами будет, знамо только богу.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Не войны деньги пожирают,
  Которых он пока не знает.
  Король транжирит и нередко
  То, что мечом стяжали предки.
  Он тратит больше на забавы,
  Чем короли на войны славы.
  
  РОСС:
  Вилтшер сегодня у кормила,
  Его казна всю власть скупила.
  
  ВИЛЛОГБИ:
  Банкрот сегодня наш король.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Долгов - не счесть, достоинств - ноль.
  
  РОСС:
  Выискивая деньги на войну,
  Он грабит граждан и страну.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Король-дегенерат родню ограбить рад!
  Предвидя бурю, мы убежища не ищем,
  А ветер всё сильней над головами свищет.
  Нас непогода в Англии, похоже, не смущает,
  И ничему вельмож не научает.
  
  РОСС:
  Мы слышим гром, а молнии не видим,
  Куда бежать, как поступить - не знаем,
  От рока неизбежного страдаем.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Я с этим согласиться не могу,
  Ведь даже смерть надеждою не правит,
  Как талисман. её я берегу,
  Она - в пути и нас от бед избавит.
  
  
  ВИЛЛОГБИ:
  Мы на слова с тобою не скупились прежде.
  Так надели и нас теперь своей надеждой,
  
  РОСС:
  Нортомберленд, не бойся поделиться,
  Готовы мы с тобой объединиться,
  Ты скажешь, значит, все мы так сказали,
  Смелей вперёд! Отступимся едва ли.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  
  Но, коли так, то слушайте меня.
  В местечке славном Прот-ле Блан,
  На бреге благостной Бретани,
  По верным сведеньям моим
  Наш герцог Херфорд Болинброк
  И сотоварищи его:
  Лорд Кобхэм Рейнольд,
  Который с герцогом Экстером не в ладах,
  И брат его родной, кто некогда служил
  Архиепископом Кентерберийским,
  Сэр Томас Эрпингем,
  Сэр Джон Рэмстон,
  Сэр Джон Норбери,
  Сэр Роберт Ватертон,
  А с ними Френсис Квонт
  В кулак один объединились вместе
  И, получив от герцога Бретани
  Три тысячи солдат и восемь кораблей,
  Достигнут скоро наших северных широт.
  И, вероятно, уж давно бы были здесь,
  Но ждут в Ирландию отъезда короля.
  Коль это всё на самом деле правда,
  Вериги сбросив рабские свои,
  Страна залечит сломанные крылья,
  Из кабалы мы выкупим отчизну,
  Стряхнув с короны пыль застоя,
  Вернём державе прежнее величье.
  Скорей за мною в Ревенспург,
  А коли ваши страхи велики,
  То ждите, но замкните языки.
  РОСС:
  Вперёд, друзья мои, вперёд!
  
  
  ВИЛЛОГБИ:
  А труса пусть играет тот,
  Кто против Англии идёт.
  
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  
  АКТ ВТОРОЙ
  
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  Крепость Виндзор.
  
  (Входят королева, Буши и Бэгот.)
  
  БУШИ:
  Грустны вы, государыня, без меры,
  Хоть обещали царственному другу,
  Не подавать печального примера,
  А радовать любимого супруга.
  
  КОРОЛЕВА:
  Чтоб короля порадовать сказала,
  На деле же - в плену я у печали.
  Какая радость мне от гостьи скорбь,
  Которая с любимым разлучает?
  Мне кажется: фортуна зачала
  Какие-то недобрые дела.
  Не знаю чем, но полнится душа,
  И как её теперь мне утешать?
  Мне уготованы неведомые муки,
  Они страшнее с Ричардом разлуки.
  
  БУШИ:
  Печаль - одна, различные - оттенки,
  Как тень, она преследуют по стенке.
  Когда же слёзы очи заливают,
  Растёт числом и пуще вас пугает.
  Всё, словно, в зеркале кривом
  Искажено: и дух, и дом.
  Отбросьте зеркало кривое,
  Не вы - оно скорбит и воет.
  Один у вас тяжёлый крест -
  Супруга милого отъезд.
  Все остальное - лишь мираж,
  Не боле, чем ажиотаж.
  
  КОРОЛЕВА:
  Возможно, в чём-то вы и правы,
  Но от тревоги нет избавы.
  Она меня глубоко ранит,
  Тоскою душу мне тиранит.
  Я мысли все перебрала,
  Но не поправились дела.
  
  БУШИ:
  Одно воображение - и только.
  
  КОРОЛЕВА:
  Всегда растёт воображение на почве,
  А почвы в прошлом для него не вижу.
  Грущу я и грущу,
  А почему, не знаю.
  Как листик трепещу,
  Без повода страдаю.
  Куда я и зачем бегу,
  Себе ответить не могу.
  
  (Входит Грин.)
  
  ГРИН:
  Хранит господь вас, королева!
  И джентльменам искренний привет!
  Надеюсь, что король в Ирландию не отбыл.
  
  КОРОЛЕВА:
  Ты что такое здесь предположил?
  Уж луче было б, чтобы он отплыл.
  Спешил король в Ирландию не зря:
  Внезапность - главный козырь короля.
  Беда, когда бы кто-то сомневался,
  Что государь с отправкой задержался.
  
  ГРИН:
  Беда, когда бы он уже отплыл
  И силой грозною мятеж не подавил.
  Изгнанник Болинброк в Британию вернулся,
  Над нами меч его карающий взметнулся.
  
  КОРОЛЕВА:
  О, боже, отведи напасть!
  
  ГРИН:
  Как не прискорбно - это правда.
  Но скажу и хуже:
  Нортомберленд, сын Генри Перси,
  А с ними лорды Росс, Бьюмонд, Виллогби
  С армадою друзей к нему примкнули.
  
  БУШИ:
  Но почему ж Нортомберленд и иже с ним
  Не названы изменниками тотчас?
  
  ГРИН:
  Мы так и сделали.
  В ответ на этот жест
  Граф Востер полномочия сложил,
  Сломал свой жезл и к Болинброку
  С челядью своей переметнулся.
  
  КОРОЛЕВА:
  Ты - акушер моих несчастий, Грин,
  А Болинброк - дитя моих печалей.
  Душа моя чудовища рождает,
  Конца им и числа никто не знает.
  
  БЕШИ:
  Прошу вас не отчаиваться, леди.
  
  КОРОЛЕВА:
  А кто меня от этого заслонит?
  Напротив, я отчаяться хочу,
  Надежда лживая всю веру загубила
  Она собою смерть загородила.
  Чем ближе смерть - наряднее одежда,
  Одна иллюзия теперь, а не надежда.
  
  (Входит Йорк.)
  
  ГРИН:
  А вот и герцог Йорк.
  
  КОРОЛЕВА:
  На шее старческой войны вериги вижу.
  Отягощен он думою великой.
  Прошу у господа я, дядюшка, прощенья,
  Не молвишь ли ты слово утешенья?
  
  ЙОРК:
  Сказал бы так, но против дум не скажешь,
  Нет масла - корку словом не намажешь.
  Комфорт - на небе. Мы - не боги с вами,
  Довольствуемся грешными делами:
  Ваш муж вдали себе воюет славу,
  Другим оставив воинам державу.
  Я, немощный, им призван землю бдеть,
  А мне - нет сил болезни одолеть.
  Расплаты час уже пробил свой срок
  Друзья-льстецы умножили порок.
  
  (Входит слуга.)
  
  СЛУГА:
  Мой господин, ваш сын уже уехал.
  
  ЙОРК:
  Отец ему, выходит, - не помеха!
  Да пусть творят, чего хотят!
  Бегут вельможи,
  Граждане - безмолвны,
  Захватят сына недовольства волны.
  На грани бунта - весь народ,
  А сын мой к Херфорду примкнёт.
  Беги к моей сестрице в дом,
  Отдай ей перстень, а потом:
  Пусть передаст мне пачку фунтов,
  Пока не разразились бунты.
  
  СЛУГА:
  У ней успел я побывать,
  Да не осмелился сказать...
  
  ЙОРК:
  Довольно душу мне терзать!
  
  СЛУГА:
  В момент, когда я к ней зашёл,
  Дух герцогини к богу отошёл.
  
  ЙОРК:
  О, господи! Да что же за напасти
  Свалились разом на несчастную страну!
  Растерян я, но был бы рад,
  Хотя ничуть не виноват,
  Когда бы головы лишен был как и брат.
  А посланы ль в Ирландию гонцы?
  Где изыскать нам средства на войну?
  Сестра...
  Прошу прощения, кузина...
  Иди-ка парень, загрузи обозы
  Оружием, которое найдётся.
  (Слуга уходит.)
  Прошу вас, джентльмены, воинство собрать!
  Когда бы знал я, как мне поступать,
  В той ситуации, в которой нахожусь!
  Меж двух родных как уж на сковородке вьюсь:
  Один - король, другой - племянник,
  Присягой обязал один, родством - другой,
  И оба в ссоре меж собой.
  Но начинать с чего-то надо!
  Придётся вас, племянница, оставить.
  Вас, господа, прошу войска собрать
  Меня вы в Беркли будете встречать.
  В Плэши бы надо заглянуть,
  Но нету времени на это.
  И в голове и в мире - всё вверх дном:
  Нет Англии - Гоморра и Содом!
  
  (Йорк и королева уходят.)
  
  БУШИ:
  Оповестит Ирландию известий вольный ветер,
  Но вряд ли быстро в Англию вернётся.
  Нам ни за что врага не одолеть на свете,
  Набрать и половину войск не удается.
  
  ГРИН:
  За нашу близость к государю
  Народ нас неприязнью дарит.
  
  БЭГОТ:
  Кто в кошелёк народный лезет,
  Тот о любви напрасно грезит.
  
  БУШИ:
  Скажу, не побоюсь я страха:
  В том и винит народ монарха.
  
  БЭГОТ:
  Народ же, будучи во зле,
  Снесёт и короля и возле.
  
  ГРИН:
  Придётся мне ретироваться:
  В Бристольском замке укрываться.
  И есть уже тому пример:
  Сокрылся в замке граф Вилтшер.
  
  БУШИ:
  Придётся и Буши туда же поспешить.
  Пока у черни нашей мы во власти,
  Как псы, они нас разорвут на части.
  Со мною ли ты, Бэгот, в паре?
  
  БЭГОТ:
  Нет!
  В Ирландию отправлюсь, к государю.
  Прощайте! Но предчувствие такое,
  Не свидимся уже мы, други, трое.
  
  
  БУШИ:
  Йорк нас избавит от забот,
  Коль Болинброка разобьет.
  
  ГРИН:
  Бессилен старикан,
  О нём грустят поминки.
  Не выпить океан,
  Не посчитать песчинки!
  И, если кто-то герцога уважит,
  То большинство ему "прощайте" скажет.
  Прощайте все, прощайте сразу,
  Иного не предвижу сказа.
  
  БУШИ:
  На будущую я надеюсь встречу.
  
  БЭГОТ:
  Боюсь, об этом быть не может речи.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  АКТ ВТОРОЙ
  
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Пустынная местность в Глостершире.
  
  (Во главе войска появляются Болинброк и Нортомберленд.)
  
  БОЛИНБРОК:
  А далеко ли Беркли, лорд, от здешних мест?
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Поверьте, благородный принц,
  Я в Глостершире сам впервые.
  Холмы заросшие, нехоженые тропы
  Удваивают путь, выматывают силы,
  Но, слава богу, что беседа с вами
  Даёт забыть о трудностях похода.
  Я не завидую ни Россу, ни Виллогби:
  Они идут из Ревенспурга в Коствольд,
  Лишённые поддержки Болинброка.
  Вы скрасили мне тернии пути,
  А их в дороге вдохновляет мысль,
  Что с вами вскоре встретятся они.
  
  БОЛИНБРОК:
  Моя компания похвал таких не стоит.
  Кто там идёт?
  
  (Входит Генри Перси.)
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  То сын мой - юный Генри Перси.
  Должно быть, братом Востером нам послан.
  Скажи нам, как там дядя поживает.
  
  ПЕРСИ:
  А я пришёл узнать о нём у вас.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  А разве он не подле королевы?
  
  ПЕРСИ:
  Отец, он королевский двор покинул,
  Сломав свой жезл, от сана отказавшись,
  И распустив дворцовую прислугу.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Такого и помыслить я не смел,
  Встречаясь с братом накануне.
  
  ПЕРСИ:
  Когда вас при дворе в измене объявили,
  Не мешкая, он отбыл в Ревенспург,
  Решив служить у герцога Херфорда.
  Меня же в Беркли с миссией оправил:
  Разведать, что за войско собирает Йорк,
  Чтоб в Ревенспурге доложить об этом.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Похоже, мальчик, герцога забыл ты.
  
  ПЕРСИ:
  Надеюсь я, отец, вас не обидел,
  Но как узнать того, кого не видел?
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Ты, сын, обязан принца знать.
  Всё ценно в нём: и знать, и стать.
  
  ПЕРСИ:
  Готов, милорд, служить,
  Не смею предложить
  По-молодости опыт.
  Но уваженье, знаю,
  В походах наверстаю,
  У вас не будет хлопот.
  
  
  БОЛИНБРОК:
  Тебе я благодарен, юный Перси,
  Моя душа друзей не забывает,
  Их в радости и горе вспоминает,
  Храня меня от козней и диверсий.
  А коли ты садовник древа счастья,
  Которому судьба плодоносить,
  В твоей теперь я, Перси, власти,
  Рукопожатьем можем акт скрепить.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Как долго нам до Беркли добираться?
  И должно ль Йорка с воинством бояться?
  
  ПЕРСИ:
  Сам замок там - за теми деревами,
  Он под защитою трёх сотен душ,
  А в замке лорды Йорк, Сеймур и Беркли
  И более из знати - никого.
  
  (Входят Росс и Виллогби.)
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Вот лорды Росс и Виллогби.
  Они к нам так спешили:
  Зарделись сами, кони - в мыле.
  
  БОЛИНБРОК:
  Приветствую господ!
  Вы дарите изгнаннику любовь,
  Изменнику вверяете сердца.
  Увы, пуста моя казна:
  В ней - только царское спасибо,
  Но будущее блага вам сулит,
  Оно накормит вас и напоит.
  
  РОСС:
  Дороже нет того, что мы имеем:
  Ведь видя вас, уже мы богатеем.
  
  ВИЛЛОГБИ:
  А этого достаточно вполне
  В сегодняшней разрозненной стране.
  
  БОЛИНБРОК:
  Не поленюсь и повторюсь:
  Спасибо!
  Пока моя фортун в колыбели,
  Вы песни ей хорошие напели,
  Когда она, надеюсь, подрастёт,
  Щедроты вам иные поднесёт.
  Я вижу: кто-то к нам спешит.
  
  (Входит Беркли.)
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Неужто к нам пожаловал лорд Беркли?
  
  БЕРКЛИ:
  Мне с вами встретиться, лорд Херфорд, поручили.
  
  БОЛИНБРОК:
  Ланкастер - титул мой, милейший,
  И крови я и плоти августейшей.
  Я вновь на землю Англии явился
  Чтоб в этом титуле никто не усомнился.
  Коль этим именем готовы величать,
  Готов и я вам тем же отвечать.
  
  БЕРКЛИ:
  Вы ошибаетесь: я вас не унижаю,
  И титула, милорд, вас не лишаю.
  Я прислан к вам для делового толка
  От исполняющего волю государя Йорка.
  Вы, пользуясь отсутствием монарха,
  Страну хотите ввергнуть в бездну страха?
  
  (В сопровождении свиты входит Йорк.)
  
  БОЛИНБРОК:
  Я отвечать вам, Беркли, не намерен:
  Йорк собственной персоною у двери.
  Вельможный дядя!
  (Преклоняет колени.)
  
  ЙОРК:
  Ты сердце положи мне на ладонь,
  А не колена, спрятанные в бронь.
  Ты, с корабля, ступив на эту сушу,
  Обет священный королю нарушил.
  
  БОЛИНБРОК:
  Но, дядя милостивый мой....
  
  ЙОРК:
  Постой, постой!
  Не милую тебя, на латы глядя,
  Здесь выступаю я не в роли дяди.
  Глаза мои жестокостью сияют,
  Уста любезностей тебе не расточают.
  Как Англию ты можешь осквернять,
  Куда тебе не велено ступать.?
  Но ты осмелился топтать её ногами,
  Пинать чужими землю сапогами,
  Вести народ на воинскую плаху,
  Творить разор, давать свободу страху.
  Король отсутствует, но есть его страна,
  Где власть монархом мне передана.
  Когда бы был, как Гент, я храбр и молод,
  Под сокрушительный попали бы вы молот,
  Без тени скромности вам говорю, без фарса,
  Разбил бы вас под сенью бога Марса,
  Как некогда отец твой бил французов.
  Освободил бы и тебя от груза, -
  От бремени и подлости измены.
  Нужны стране покой и перемены.
  
  БОЛИНБРОК:
  Скажи мне, дядя, в чём моя вина,
  В чём обвиняет ссыльного страна?
  
  ЙОРК:
  Вина вся в том, что зародилась смута:
  Лишён народ покоя и уюта.
  Изгнанник раньше срока объявился,
  На власть и на свободу покусился.
  
  БОЛИНБРОК:
  Изгнали Херфорда.
  Ланкастер объявился.
  Ужели, дядя, ты не прослезился?
  Ужели там вину мою узрел,
  Где никогда я оной не имел?
  Смотрю на вас, а вижу я отца:
  И кровь одна, и контуры лица,
  А, будучи отцом, ужели вы, бедняга,
  Позволите быть отпрыску бродягой,
  Которого лишили права, чести,
  Имущество ссудили в пользу бестий?
  Скитаться ли родился, дядя, я?
  Мы с королём - единая семья,
  По крови и по масти
  Монарху - брат Ланкастер.
  Когда бы, как отец, ушли из жизни вы,
  А Гент в семье остался в качестве главы,
  Ужели б сына вашего Омерля
  Отдал бы он на растерзанье зверя?
  Он мстил бы за страдания кузена,
  Ни казни не боясь, ни плена.
  Меня лишили право на наследство,
  Мне, кроме битвы, нет иного средства
  Отвоевать свои и честь и право,
  Имущество спасая и державу.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  И дома и соседи всюду знают:
  Несправедливо герцога карают.
  
  РОСС:
  Так дайте справедливости дорогу.
  
  ВИЛЛОГБИ:
  Добро и честь верните ради бога.
  
  ЙОРК:
  Вы, лорды Англии, послушайте меня:
  Я допускаю, что племянник оскорблён,
  И я права его отстаивал, поверьте,
  Но разве можно действовать, как он,
  Страну и граждан подвергая смерти?
  Неправильная выбрана стезя:
  Себя спасая, убивать нельзя!
  Об акте мести вы условились промеж
  И сеете в стране своей мятеж.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Поклялся герцог, что своё вернёт,
  Мы вторили, что герцогу поможем,
  И кто от слова клятвы отойдёт,
  Тот голову и честь навеки сложит.
  
  ЙОРК:
  Ну, полно, полно! Я уже смекнул,
  В какой вас бойне сей мятеж столкнул.
  Противиться армаде не могу:
  По мощи уступаю я врагу.
  Но видит, породивший меня бог,
  Когда бы силой и здоровьем мог,
  Отдал вы вас на суд я короля,
  Спаси мя бог, прости, моя земля.
  Придётся старику остаться вне, -
  От распрей межусобных в стороне.
  До бойни же вас в замок приглашаю,
  На том прощайте, с миром отбываю.
  
  БОЛИНБРОК:
  Мы предложенье, дядя, принимаем,
  И с вами в замок следовать желаем.
  Там в щелях затаилось зло,
  Оно Буши и Бэготом вползло.
  Я это зло, как клялся, обезглавлю,
  От нечисти Британию избавлю.
  
  ЙОРК:
  Была мне дорога всегда корона,
  Я никогда не нарушал закона.
  Так не хотел и всё ж - решился я.
  Вы - не враги, но вы - и не друзья.
  Свершившееся поздно исправлять,
  Что рок решил, того не поменять.
  
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  
  АКТ ВТОРОЙ
  
  СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
  
  Лагерь в Уэльсе.
  
  (Входят Солсбери и капитан уэльской гвардии.)
  
  КАПИТАН:
  Уже, милорд, десяток дней мы здесь,
  Известий никаких.
  И кончилось терпенье.
  Пока король не хочет вести дать,
  Мне более солдат не удержать:
  Они все разбегаются по сёлам.
  Не поминайте нас недобрым словом.
  
  СОЛСБЕРИ:
  "Останься на денёк!" - я умоляю.
  Как без тебя нам воевать не знаю.
  Лишь на тебя надежда у монарха:
  Не ведаешь корысти ты и страха.
  
  КАПИТАН:
  Увяли лавры, значит, мёртв король.
  Взбесились в небе звёзды, метеоры,
  Кровавый месяц души раздирает:
  Он нам монарха гибель предвещает.
  Глумится голь, богатый тихо плачет,
  А нечисть чёртом по дорогам скачет.
  Войне всегда разбойник только рад :
  Сума - народу, а бандиту - клад.
  Случается такое лишь тогда,
  Когда король уходит навсегда.
  Ушёл монарх, а, значит, мы уходим.
  Нет Ричарда в живых,
  Мы все в тумане бродим.
  
  (Уходит.)
  
  
  СОЛСБЕРИ:
  Ах, Ричард, вижу, вижу как звезда
  Твоя с небес высоких покатилась,
  Не солнце ясное, а чёрная беда
  Над нами тучею сегодня опустилась.
  Друзья теперь врага предпочитают,
  Предательством добро вознаграждают.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  
  АКТ ТРЕТИЙ
  
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Бристоль. Перед замком.
  
  (Входят Болинброк, Йорк, Нортомберленд, Росс, Перси, Виллогби и плененные Буши и Грин.)
  
  БОЛИНБРОК:
  Прошу пленённых подвести поближе.
  Поскольку с телом души расстаются,
  Я, Буши, Грин терзать их не намерен
  Всем перечнем неблаговидных дел:
  Мне милосердие того не позволяет.
  Но чтоб свои омыть от крови руки,
  Я должен всех оповестить о том,
  Что привело на плаху осуждённых.
  Вы завели монарха в дебри зла.
  До той поры помазанник небесный
  Был полон жизни и благих прожектов,
  Умом и внешностью природой наделённый,
  Он всё же вами сброшен с пьедестала.
  Вы из объятий вырвали супруга
  У юной и прекрасной королевы.
  Мотаясь по бесчисленным гулянкам
  Он предавался оргиям и пьянкам.
  Холодным ложе королевы стало,
  Краса за плачами былая отблистала.
  Я ближе всех был к государю кровью,
  К нему тянулся братскою любовью,
  Но вы его заставили поверить,
  Что надо всё корыстью в мире мерить.
  Под тяжкою неправдою прогнувшись,
  Ушёл из Англии я, горько усмехнувшись,
  В стране неведомой по родине скучать,
  И корку чёрную по праздникам жевать.
  А вы тем временем мой древний род кляня,
  
  Ограбили бессовестно меня:
  Лишили герба и поместий,
  В пылу своей коварной мести
  Валили лес, топтали парки,
  Мой род пылал в кострище жарком,
  Но пытку вынесла семья:
  Жива в британцах кровь моя.
  Лишенный должного наследства,
  Заморским изнуренный пленом,
  Нашёл и силы я и средства
  Остаться джентльменом.
  За это всё, уж мне поверьте,
  Вас приговариваю к смерти.
  И завершит ваш путь палач,
  Его не тронут стон и плач.
  
  БУШИ:
  Поверьте: смерть мне более угодна,
  Чем Болинброк для Англии сегодня.
  Прощайте, лорды.
  
  ГРИН:
  На небо души улетят,
  Убийце - уготован ад.
  
  БОЛИНБРОК:
  Вы, лорд Нортомберленд,
  Отправьте осуждённых к месту казни.
  
  (Нортомберленд и конвоируемые пленники удаляются.)
  
  Я, дядя, знаю: королева в замке.
  По-королевски с нею надо обращаться.
  Нижайший мой поклон прошу ей передать,
  Не попрекнув ни в чём, ни в чём не отказать.
  
  ЙОРК:
  Посыльный государыне письмо вручил,
  Где ваши чувства я подробно изложил.
  
  БОЛИНБРОК:
  Спасибо, дядя. Мне уже пора
  Просить Глендовера убраться со двора.
  Прости, что покидаю дом.
  Сначала - дело, пир - потом.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  АКТ ТРЕТИЙ
  
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  Берег Уэльса. На заднем плане замок.
  
  (Под барабанный бой, звуки фанфар и трепещущих на ветру знамён входят король Ричард, епископ Карлислийский, герцог Омерль и солдаты. )
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Тот замок называется Барклоли?
  
  ОМЕРЛЬ:
  Да, государь.
  Не правда ль: дивный воздух
  Так от стихии разнится морской?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  От счастья плачу, обретая право,
  Ступить на твердь поруганной державы.
  Копытом кованным твою терзают грудь!
  Спешу на выручку,
  Хочу к тебе прильнуть,
  Как мать родная после лет разлуки,
  Протягиваю к сыну ласковые руки.
  Перенеся страданий долгих столько,
  Смеюсь сквозь слёзы и рыдаю горько.
  Долины, горы, реки, перелески,
  Вам почести воздам по-королевски.
  Земля родная, хищников гони,
  Пусть мрут, как мухи, с голода они,
  А жабы мерзкие и жала скорпионов
  Кусают, жалят всех центурионов,
  Ирландию топтавших сапогами
  В союзе с мужиками-бунтарями.
  Пусть зарастут для ворога все нивы
  Осокой острою и язвенной крапивой!
  Когда же ворог цвет сорвать посмеет
  С груди твоей, врага ужалят змеи.
  Да встанут силы доблести без страха
  На сторону законного монарха!
  Всё излагаю не потехи ради,
  Не клоун я на воинском параде,
  Скорее камни воинами станут,
  Чем бунтари врасплох меня застанут,
  Бояться королю негоже бунтарей,
  Толпящихся у царственных дверей.
  
  ЕПИСКОП:
  Для страха, государь, причин не вижу,
  Хранит вас бог, к нему вы прочих ближе.
  Кого на власть определил господь,
  Народ не смеет бунтом побороть.
  
  ОМЕРЛЬ:
  По мненью церкви вы - нерасторопны.
  Не победить здесь тактикой окопной,
  А взбунтовавшийся к тому же Болинброк,
  Всё крепнет более, всё ближе - лютый рок.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Тебя печаль, кузен, одолевает!
  Но каждый, кто разумен, это знает:
  Когда Светило по делам уходит,
  Ночь подлая по тёмным весям бродит,
  Гуляют под покровом ночи гады,
  И убивать готовые и гадить.
  Но стоит солнцу снова показаться, -
  Убийце уже некуда деваться,
  Ведь наготу словами не прикроешь,
  Увидит каждый: кто ты и чего ты стоишь.
  Презренный вор, обманщик и предатель,
  Сэр Болинброк, крамолы всей создатель,
  При свете солнца моего ослепнет,
  Трон бунтаря падёт, а мой - окрепнет.
  Пусть в водах сам Нептун меня полощет,
  Но смыть елей небес и он не мощет.
  Лишить помазанья не смеет даже смерть,
  И ей елей богов не одолеть.
  Любой же, кто поможет Болинброку,
  Умрёт бесславно, не дождавшись срока.
  Противу ангелов все смертные - забава,
  Господь со мной, он - защищает право.
  
  (Входит Солсбери.)
  А вот палач Херфорду и судья!
  Где сила, рыцарь, грозная твоя?
  
  СОЛСБЕРИ:
  Ни там, ни здесь той силы не найти,
  Иссякла сила грозная в пути.
  Упадок духа так, король, велик,
  Что не дозволит выразить язык.
  Один упущенный, но очень важный день
  Набросил чёрную на ваше счастье тень.
  Когда б могли вернуться во вчера,
  Двенадцать тысяч вам кричали бы "ура"!
  Сегодня же стоите пред потерей:
  Друзей, короны и иных материй.
  Слушок дурной в Уэльсе нынче бродит,
  У населения поддержку он находит,
  Что будто государь уже скончался,
  Народ же - к Болинброку весь подался.
  
  ОМЕРЛЬ:
  Ужели вы, король мой, побледнели?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Я в двадцать тысяч душ краснел,
  Теперь бледнею в двадцать тысяч,
  Я трусов в них не рассмотрел,
  Не смог их вычислить и высечь.
  Гордыня пала с пьедестала.
  Соратников вокруг не стало.
  
  ОМРЕЛЬ:
  Вам, государь, досталась не простая роль.
  И всё же помните, что вы пока король.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  На самом деле: я себя забыл.
  Король, король я!
  Буду им и был!
  Моё величие, немедля пробудись,
  И миру воином бесстрашным объявись!
  Ведь имя короля, как знамя важно,
  И стоит сотен воинов отважных.
  Никто восстать сегодня не посмеет,
  Ничто величие моё не одолеет.
  И унывать вам, лорды, не пристало
  Потупить взор свой время не настало.
  У Йорка сил достаточно, я знаю,
  На помощь дядюшки всецело уповаю.
  Но кто, однако, перебить решился нас?
  Кто к нам пожаловал сейчас?
  
  (Входит Скруп.)
  
  СКРУП:
  Чтоб вам здоровилось, хотелось и смеялось,
  А горечь на моём лишь языке осталась.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  И ухо слушает и сердце принимает
  Худое всё, что мир мне предлагает.
  Коль потерял престол, то - не беда,
  Он для меня тяжёлым был всегда.
  Коль Болинброк высоко залетел,
  То бог - судья, решать - его удел.
  Коль вилы против власти заточили,
  Не мне повстанцы - богу изменили.
  Но никакие крики и разруха,
  Не потревожат глаз моих и ухо,
  Лишь смерть способна всё угомонить,
  О ней пока что рано говорить.
  
  СКРУП:
  Утешен тем уже, что вы готовы слушать
  Известия, противные всем ушам.
  Как шторм, что ливнем настигает нас,
  Стирая серебро набухших рек,
  Как слёз девятый вал из океанов-глаз,
  Так рушит мир Херфорд-нечеловек:
  Карает гневом он, над правдою глумится,
  Все перейдя разумные границы.
  Сердца черствеют, в ход пошло железо,
  Страну третируют теперь головорезы.
  Старик, скрывая лысину в шеломе,
  Идёт на вас, семью оставив в доме,
  Мальчишки в латах из последних сил
  Воюют и кричат: "Король - стране не мил!"
  Колчаны стрелами монахи набивают,
  Отбив поклоны, всё же - убивают.
  И бабы в стороне теперь не остаются:
  Схвативши скалку, против власти бьются.
  И стар и млад сегодня в бой выступает,
  Ни слов, ни фраз на сказ мой не хватает.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Да, красочней, пожалуй, и не скажешь,
  Нет новости на свете этой гаже!
  Как поживают Вилтшер, Бэгот, Буши,
  Где лорды эти околачивают груши?
  Я им велел границы охранять,
  В Британию врага не допускать.
  Когда победой буду трон венчать,
  Им головы придётся потерять.
  Боюсь, что эти воины под боком
  Сегодня у кузена Болинброка.
  
  СКРУП:
  Навек смирились с ним, мой государь.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Какая нечисть сей народ! Какая тварь!
  Хвостом виляют, лижут брату руки,
  Продажные, безнравственные суки.
  Предав меня и помыслы мои,
  Вонзили в сердце жала три змеи.
  Три недруга, три истинных паскуды
  В три раза хуже самого Иуды.
  Навек смирились с ним?
  Пусть с ним уйдут и в ад,
  Да будет проклят тот, кто виноват!
  
  СКРУП:
  Как резко ночь сменяет день,
  Чтоб бросить на былое тень.
  Ты не спеши лишить голов,
  Того, кто не проронит слов:
  Они лишились дара речи,
  Твою любовь увековеча.
  Навек со всеми помирились,
  От бренных дел освободились,
  Лежат смиренные в могиле,
  Их за твою любовь казнили.
  Сними проклятия с души,
  В их честь молитву совершив.
  
  ОМЕРЛЬ:
  Лишились тела и души
  Вилтшер, и Бэгот, и Буши?
  
  СКРУП:
  Да, герцог, в этой всей печали соль,
  Сему свидетель - град Бристоль.
  
  ОМЕРЛЬ:
  А где же войско во главе с отцом,
  За право королевское борцом?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Да где б он ни был, речь - не о поддержке.
  Сегодня эпитафия созрела,
  Где червяки и прах вступают в дело,
  Всё остальное - бренности издержки.
  Мы праха новую страницу создаём,
  Её слезами горькими зальём,
  И на плите могильной начертаем,
  Как жили мы, за что мы умираем.
  Душеприказчика назначить лишь осталось,
  Чтоб воля наша в мире исполнялась.
  А, прочем, что, скажите, завещать? -
  В земле землёю нам судьба лежать.
  А всё, что на земле моей осталось,
  Кузену Болинброку отписалось.
  Лишь смерть отнять никто не может,
  И горсть земли, что в гроб положат.
  Не плохо бы нам, лорды, и присесть,
  Отдать почившим королям сегодня честь.
  Одни низложены, другие в битвах пали,
  А третьих призраки на троне доконали.
  Бывало так: ведь правду говорят,
  Что жёны королям в питьё бросали яд.
  Губили в королевстве их и вне
  И наяву душили и во сне.
  Ведь смерть в короне нашей, как в гнезде,
  Сидит в властвует немеряно везде.
  Взирая свысока на нашу власть,
  Когда взлететь диктует ей, когда упасть.
  Внушает нам, что будто мы всесильны:
  Караем, милуем, внося свой вклад посильный.
  Забывшись, мы, увы, уже считаем,
  Что вечны: никогда не умираем.
  И, схоронясь под этою бронёю,
  Беспечности сдаёмся и покою.
  Но смерть броню булавкою проколет
  И короля навеки упокоит.
  Покройте головы,
  Мне ни к чему бравада,
  Я - не король и почестей не надо!
  Пред богом, пред вами, лорды, каюсь:
  Как смертный я во всём теперь нуждаюсь.
  А коль такая уготована мне роль,
  Скажите мне, какой же я король?
  
  ЕПИСКОП:
  Любой мудрец в суму несчастья сложит,
  Забыв о них, он к цели путь продолжит.
  А трус в противнике всегда родит отвагу
  И убивает сам себя, бедняга.
  Кто смерть свою в бою сегодня ищет,
  Героем умирает, а не нищим.
  Кто умирает, смерти опасаясь,
  В раба ничтожного уходит, превращаясь.
  
  ОМРЕЛЬ:
  Есть сила у отца: не будем забывать,
  Не надо этим, сир, пренебрегать.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Упрёк твой к месту вынужден признать:
  Ведь Болинброка надо наказать.
  Пусть судный день решит меж нами споры,
  Моей победою сия решится ссора.
  Сними, почтенный Скруп, с лица печаль,
  Непроницаемо у вас оно, как сталь.
  О дяде расскажи, и силе его грозной,
  Не будь, по крайней мере, столь серьёзный.
  
  СКРУП:
  По виду неба судят о погоде:
  Какой нам день оно преподнесёт,
  Печаль меня до крайности изводит,
  Известием поганым душу рвёт.
  Как уберечь вас от беды не знаю,
  Её я на финал приберегаю:
  Ваш дядя с Болинброком сговорился,
  Весь север разом с ним объединился,
  И юг от них, увы, не отстаёт:
  Мятежника приветствует народ.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Здесь сказано достаточно уже.
  Особенно кузеном, будь он проклят!
  (Обращается к Омерлю):
  Ты сбил меня с дороги милой,
  Которая к отчаянью вела!
  Что скажешь?
  В чём утешиться теперь?
  Любого я возненавижу,
  Кто утешение посмеет мне пророчить.
  Во Флинте я пристанище найду
  И там свою исчерпаю беду.
  По-королевски вынесу я боль:
  Король и рабстве должен быть король.
  Да снимут рыцари стальные латы прочь,
  И землю пашут - им война невмочь.
  Пусть на полях их вырастет надежда:
  И хлеб, и соль, и туфли, и одежда.
  Моя надежда боле не воспрянет,
  Надеюсь, мне мешать никто не станет.
  А если б кто-то даже попытался,
  То без надежды сам тогда б остался.
  
  ОМЕРЛЬ:
  Но, государь, позвольте слово.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Прошу, не начинайте снова.
  Потуга ваша, мой кузен, наивна:
  Ведь лесть сейчас вдвойне противна.
  А напоследок службу сослужите:
  Уйти бойцам отсюда прикажите,
  Чтоб им из ночи Ричарда добраться удалось,
  Туда, где солнце Болинброка поднялось.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  АКТ ТРЕТИЙ
  
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Уэльс. Перед замком Флинт.
  
  (Под барабанный бой и шелест трепещущих на ветру знамён входят Генри Болинброк, Йорк, Нортомберленд, свита и войско.)
  
  БОЛИНБРОК:
  Разведка доложила нам о том,
  Что разошлись уэльсцы по домам,
  А Солсбери отправился к монарху,
  Который здесь со свитою остался.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Не радовать не могут нас такие вести,
  Здесь Ричард кроется в укромном месте.
  
  ЙОРК:
  Нортомберленд, исправь ошибку эту:
  Не Ричард, а король, известный свету.
  Король, помазанный самими небесами,
  Не должен поминаться всуе с вами.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Вы ошибаетесь, король бы мне простил:
  Я ради краткости сей титул опустил.
  
  ЙОРК:
  В былые времена, когда бы так сказали
  Короче бы на голову уж стали.
  
  БОЛИНБРОК:
  Уж слишком, дядя, судите вы строго.
  
  ЙОРК:
  А ты, племянник мой, побойся бога.
  Ведь где б и кем ты не был,
  Над головою - небо.
  
  БОЛИНБРОК:
  Я это, дядя, знаю и бога почитаю.
  Кто там идёт?
  
  (Входит Перси.)
  Привет вам, Генри!
  Замок не желает сдаться?
  
  ПЕРСИ:
  По-королевски замок защищен,
  Туда вам вход сегодня воспрещён.
  
  БОЛИНБРОК:
  Но коли замок охраняем столь,
  То, значит, там находится король?
  
  ПЕРСИ:
  Там в сердце каменном содержится король,
  В оправе лордов Солсбери, Омерля, Скрупа.
  А иже с ними сан один духовный,
  Которого по имени не знаю.
  
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Кто это? Я предполагаю:
  Епископ Карлислийский.
  
  БОЛИНБРОК:
  Команду, лорды, слушайте мою:
  Идите к рёбрам той твердыни древней
  И медью вбейте ей в глухие уши,
  Что не войной идём, а просим нас послушать.
  Сегодня Болинброк, колена преклонив,
  Целуя Ричарда Второго божью руку,
  Клянётся в верности монарху своему,
  Решив к стопам его оружие сложить,
  И милости у Ричарда просить:
  Позор изгнания немедля отменить,
  Вернуть права, наследство возвратить.
  А если воспротивится он просьбе,
  Кровавыми обильными дождями
  Придётся пыль дорожную прибить,
  А так не хочется мне против англичан
  Идти войною, кровью обагрив,
  Зелёную одежду королевских нив.
  Несите королю мою нужду,
  Я на ковре зелёном обожду.
  Пусть смолкнут трубы,
  Стихнут барабаны,
  Воюем словом - не клинком.
  Мы - не тираны.
  Когда бы с Ричардом в таком бою схватились,
  Не мы бы здесь, а две стихии бились:
  Вода и молния меж небом и землёй
  В напрасной вечной схватке меж собой.
  Будь он огнём, а я - простой водою,
  Его дождём своим я успокою,
  Пролью на землю мира свою влагу,
  Огня надеясь усмирить отвагу.
  Идите же, на вас надеюсь я,
  Прочтите взгляд ответный короля.
  
  (На вызов трубы отвечает труба. Слышится звук фанфар. На стене появляются король Ричард, епископ Карлислийский, Омерль, Скруп и Солсбери.)
  
  А вот и Ричард собственной персоной,
  Он будто солнце, красное от гнева,
  Востока пламенного двери распахнул,
  Взирая грозно на завистливые тучи,
  Что встали на пути его на запад.
  
  ЙОРК:
  Да, истинный король!
  И блеск в глазах орлиный,
  Которому готовы поклоняться.
  Но следует, однако и признаться,
  Что блеск, по-моему, сегодня уж не тот:
  Он меркнет под обилием невзгод.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Мы в изумлении устали ожидать,
  Когда изволите колена преклонять.
  (Обращаясь к Нортомберленду):
  Ведь мы во истину всё время полагали,
  Что королей с покорностью встречали.
  Как вы осмелились стоять передо мною,
  И не согнувшись, и с покрытой головою?
  Нас от престола отрешит господь,
  На то земная не способна плоть,
  А если кто на это и решится,
  Не надо мной - над господом глумится.
  Коль вы решили: свет давно нас предал,
  А случай мне друзей надёжных не дал,
  То знайте, что моя защита - небо,
  Оно лишит здоровья вас и хлеба,
  Ни вам не поздоровится, ни детям,
  Разрухою и мором рок вас встретит,
  За то, что вы, надменные вассалы,
  Противу воли короля восстали.
  И каждый шаг, пусть Болинброк узнает
  Стократно казнь его усугубляет.
  А коль война в кровавом переплёте
  Свои тома опять начнёт листать,
  Вы имена знакомые найдёте,
  Над ними Англия - моя и ваша мать.
  По бледным щёкам скатится слеза,
  Нальются кровью страшные глаза,
  И реки красные по нивам потекут,
  Страну родную в пропасть увлекут.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Избави бог нас от такой картины,
  Для этого не вижу я причины.
  Ваш трижды уважаемый кузен,
  Монарху верует и тем уже блажен,
  И к сердцу доброму, прислушиваясь стуку,
  Покорно королю целует руку.
  Он прахом деда вашего клянётся,
  И кровью, что по общим жилам льется,
  И именем воинственного Гента,
  И честию своей интеллигента,
  Что он явился короля просить,
  Изгнание немедля отменить,
  К тому добавив главные слова:
  "Вернуть наследство и права".
  Когда ж король на то решится,
  То мир меж братьями случится:
  Один - коня тотчас стреножит,
  Другой - свой меч упрячет в ножны.
  Готов он верою и правдою служить,
  Умеет принц обетом дорожить.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Король к нему, Нортомберленд, благоволит,
  Врата тяжёлые кузену отворит,
  Беспрекословно все желания исполнит,
  Ни зла он более, ни горечи не помнит.
  Наилюбезнейший привет ему пошлите,
  И в гости братца милого просите.
  
  (Обращаясь к Омерлю):
  Как смел я суть свою великую обидеть:
  Глаголом вознести, душой возненавидеть?
  А, может, всё, Омерль, переиначить:
  Войной предателя смертельной озадачить?
  
  ОМЕРЛЬ:
  Момент, король, не наступил:
  Ни средств сегодня нет, ни сил.
  Пока мечи в тылу куём,
  За горло ласкою возьмём.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  О, боже мой, какая дикость, право,
  Лишив изменника наследия и права,
  Вернуть ему на блюдечке все снова,
  При этом ввёртывая ласковое слово.
  Когда бы быть великим как печаль,
  Иль саном ниже, чтоб никто не замечал!
  Когда бы мог я прошлое забыть,
  А кем я стал - не помнить и не быть!
  Так бейся, сердце гордое моё,
  Пока нас ворог лютый не убьёт!
  
  ОМЕРЛЬ:
  Идёт Нортомберленд от Болинброка.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Что делать королю сейчас?
  Быть может, сдаться?
  Уйти из власти, но в живых остаться?
  Когда король от сана отрешается,
  И власти, и отечества лишается.
  Напрасно я об имени пекусь:
  На сковородке гусь - уже не гусь.
  Казну отдам я, торбу получу,
  Мне блеск дворцов заменит мрак лачуг,
  Сменю на рубище я царский свой наряд,
  Не кубку - даже кружке буду рад,
  Забуду про скоромное меню,
  А скипетр клюкою заменю,
  Святые лики будут вместо милых,
  А королевством - узкая могила.
  И пусть меня зароют у дороги,
  Чтоб суверена попирали ноги,
  Как надрывали сердце короля,
  Когда ему дарила власть земля.
  Мой дорогой Омерль, ты обронил слезу,
  Пусть вызовет она в отечестве грозу,
  Пусть гнева нашего восходят семена,
  Пусть недовольством полнится страна.
  Нам скорбь слезою ямы вырыть может,
  Куда останки наши, друг, положат,
  И на плите могильной все прочтут:
  "Слезами горькими могилы рыли тут".
  Беда бывает в пользу иногда!
  Довольно слов.
  Народ развеселился,
  Пока я над собою здесь глумился.
  Нортомберленд высокочтимый,
  Как Болинброк, король любимый?
  Могу ли я величество просить
  Позволить Ричарду пока на свете жить?
  Дают мне шанс
  И Болинброк, и реверанс.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Милорд, он просит вас сойти во двор.
  Где предстоит меж вами разговор.
  Сходите ж.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Спускаюсь под уклон,
  Как блеском озаряющий всё небо Фаэтон,
  Не справившись с кобылами своими.
  На нижний двор?
  На двор, что опустился,
  Куда король изменника помиловать явился!
  Не соловей там весело звучит,
  А филин ухает в ночи.
  
  (Опускается с укрепленной стены.)
  
  БОЛИНБРОК:
  Как государь хочу я знать?
  
  НОРТРМБЕРЛЕНД:
  Он что-то силился сказать,
  Но речь не получилась:
  Сознание от горя помутилось.
  А вот и он.
  (Король Ричард опускается со свитой.)
  
  БОЛИНБРОК:
  Прошу держаться всех согласно этикету,
  Платить его величеству достойною монетой.
  
  (Преклоняет колена)
  Мой государь...
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ну, что вы, дорогой кузен,
  К чему такой величественный крен?
  Не ровен час Земля вся возгордится,
  Что ей дозволено к колену прислониться.
  Хотелось бы не глазом видеть -
  Сердцем ощутить,
  Что вы способны искренне любить.
  Прошу подняться в полный рост.
  И неуместен жест и прост:
  Твои колени, братец, гнутся
  Противу мыслей, что высоко рвутся.
  
  БОЛИНБРОК:
  Король, чужого мне не надо.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  У вас я вашего не взял,
  А вот себя - уже отдал.
  
  ЮОЛИНБРОК:
  Служу вам искренне, господь об этом знает.
  Пусть совесть ваша мне награду назначает.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Кто заслужил награду, тот получит,
  Нет способа надёжнее и лучше.
  Давай же мне скорее руку, дядя,
  А то заплачу я, на Болинброка глядя.
  Любовь твоя меня уже тревожит,
  Но только горе вылечить не может.
  Не выбрал бог меж мною и тобой:
  Я - не отец тебе, ты - не наследник мой,
  Когда же сила грозная на страже,
  Она наследника всегда сама подскажет.
  Дороги все указывают в Лондон?
  
  БОЛИНБРОК:
  Да, государь мой, да.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Не смею возражать тогда.
  
  ( Уходят под звуки фанфар.)
  
  
  
  
  
  АКТ ТРЕТИЙ
  
  СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
  
  Лэнгли. Сад герцога Йоркского.
  
  (Входят королева и две придворные дамы.)
  
  КОРОЛЕВА:
  Найду в саду занятие едва ли,
  Чтоб мысли тяжкие меня не посещали.
  
  ПРИДВОРНАЯ ДАМА:
  Мы можем поиграть в шары.
  
  КОРОЛЕВА:
  Играя в них, не разрешусь от мук:
  Фортуна-шар укатится из рук.
  
  ПРИДВОРНАЯ ДАМА:
  Тогда, мадам, давайте потанцуем.
  
  КОРОЛЕВА:
  Коль сердце полнится мотивами печали,
  Иные бы для ног не прозвучали.
  Оставим танцы мы с тобой в покое.
  Придумай, фрейлина, чего-нибудь другое.
  
  ПРИДВОРНАЯ ДАМА:
  Поведать сказ осталось устный.
  
  КОРОЛЕВА:
  Весёлый или грустный?
  
  ПРИДВОРНАЯ ДАМА:
  Любой.
  
  КОРОЛЕВА:
  Весёлым - не буди печаль,
  А грустным - сердце мне не жаль.
  Не множь того, чем я томлюсь,
  А с тем, что сгинуло - смирюсь.
  
  ПРИДВОРНАЯ ДАМА:
  А, может, я спою вам что-то?
  
  КОРОЛЕВА:
  Любая песня будет невпопад:
  Поют от радости, а с горя - лишь вопят.
  
  ПРИДВОРНАЯ ДАМА:
  И плакать я готова и вопить,
  Чтоб королеве нашей угодить.
  
  КОРОЛЕВА:
  Когда бы плачем облегчение снискала,
  Я у других бы слёз не занимала.
  
  (Появляется садовник с двумя работниками.)
  Сюда садовники, по-моему, идут.
  Давайте спрячемся и выслушаем их.
  Когда гуляют слухи по стране,
  О короле всегда брюзжат оне.
  Перед бедою зреют кривотолки,
  И больно ранят в сердце их иголки.
  
  (Королева и дамы удаляются.)
  
  САДОВНИК:
  Поди-ка ветки абрикосов подвяжи:
  Болтаются, как злой язык во лжи.
  Под тяжестью плодов согнулись ветки,
  К земле их тянут выросшие детки.
  Всему опора прочная нужна!
  Иди и выполняй!
  Какого ждёшь рожна?
  А ты, махая острым секачом,
  Стань для побегов юных палачом.
  Ровняй всех под единую гребёнку,
  Иных быть не должно в родной сторонке.
  Пойду сорняк полоть я в огороде,
  Чтоб не сосали соки всходов благородных.
  
  РАБОТНИК:
  Недаром власть на право падка,
  Всё гибнет в мире без порядка.
  Нептун со внешней стороны -
  Плохой садовник для страны:
  Сад зарастает сорною травою,
  А дерева поникли головою,
  Армады гусениц всю зелень пожирают,
  И землю голую бесплодной оставляют.
  
  САДОВНИК:
  Прошу тебя язык свой придержать,
  Хозяина здесь следует ругать:
  Не он ли под крылом своим собрал
  Всех тех, кто предавал, кутил и лгал?
  Сожрали черви царственные всходы.
  Страна узнала о таких уродах.
  Бери бумагу и пиши:
  Граф Вилтшер с Грином и Буши.
  Но, слава богу, Болинброк
  Им головы отсёк.
  
  
  РАБОТНИК:
  Ужели все они мертвы?
  
  САДОВНИК:
  Ни корнеплодов, ни ботвы!
  Да и король-растяпа Болинброком взят,
  За то что не берег страну,
  Как мы лелеем сад.
  Мы по сезону делаем надрезы,
  Которые для дерева полезны,
  Когда бы и король так поступал,
  Беды бы он со знатью не знавал.
  Мы удаляем ветки без плодов, -
  Они вредны, как порча, для садов.
  Когда б прореживал свою правитель крону,
  Не заросла бы сорняком корона.
  
  РАБОТНИК:
  Ты думаешь, низложат короля?
  
  САДОВНИК:
  Предполагать об этом только смею я.
  Вельможе одному письмо пришло от Йорка,
  Что назревает в государстве порка.
  
  КОРОЛЕВА:
  Молчать мне более нет сил!
  (Выходит из укрытия.)
  Ты, жалкое подобие Адама,
  За садом здесь представленное бдеть,
  Чей говор груб, а слог на грани срама,
  Пытаешься здесь сплетнею смердеть?
  Какая Ева и змея какая
  Решили вновь мужчину совратить,
  Паденье самодержцу предрекая
  Словами, что неможно выносить?
  Когда и где ты это почерпнул
  И высказать такое вслух рискнул?
  
  САДОВНИК:
  И сам я, госпожа моя, робею,
  Когда такими мыслями владею,
  Звучат они сегодня очень скверно,
  Но им не верить было бы неверно.
  Увы, король во власти Болинброка,
  Фортуна с них не сводит ныне око:
  На чаше мужа вашего - лжецы,
  На чаше Болинброка - мудрецы.
  Но слово мудрое весомее всего,
  Нигде не купишь за серебреник его.
  Немедля надо в Лондон поспешить,
  Всё оценить и правильно решить.
  
  КОРОЛЕВА:
  Ах, как беда в своём проворна кроссе,
  Но не спешит она найти ответ вопросам.
  Об этом узнаю я позже всех,
  Все растеряв надежды на успех.
  А, может, ранит в грудь меня беда,
  Чтоб не оправится от горя никогда?
  Немедля в Лондон следует вернуться,
  Чтоб в горе с головою окунуться.
  Ужели ныне волей злого рока,
  Восславить мне придётся Болинброка?
  Да сгинут все твои цветы, садовник
  За то, что вести скверной стал виновник.
  
  (Королева и придворный дамы уходят.)
  
  САДОВНИК:
  Когда б проклятие вам помогло, царица,
  Я мог бы с ним, пожалуй, и смириться.
  Слеза, упавшая нечаянно на грунт,
  Есть символ - вырастить кусты печальных рут.
  Пусть о печали нашей королевы
  Напоминают эти грустные посевы.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Лондон. Вестминстерский дворец.
  
  (Входят в соответствии с этикетом английского парламента Болинброк, Омерль, Нортомберленд, Перси, Фицвотер, Шурей, епископ Карлислийский, Аббат Вестминстерский, другие вельможи, глашатай, офицеры и Бэгот.)
  
  БОЛИНБРОК:
  Пусть Бэгот выступит вперёд.
  Прошу вас, не таясь поведать, Бэгот,
  Как умер благородный дядя Глостер.
  Кто в сговоре едином с государем,
  Кровавую сию устроил драму,
  Сгубив безвременно достойного вельможу?
  
  БЭГОТ:
  Уж коли так вы ставите вопрос,
  То лорд Омерль сюда быть вызван должен.
  
  БОЛИНБРОК:
  Прошу вас подойти сюда, кузен.
  
  БЭГОТ:
  Вы никогда нигде, милорд Омерль,
  От слов своих и дел не отрекались.
  Когда над Глостером сгущались облака
  И заговор готовился смертельный,
  Вы не откажетесь от слов, наверняка,
  Которые тогда произносили:
  "Ужель своею мощною рукой,
  От Лондона простёртой до Кале,
  До дядиной главы не дотянусь?"
  К тому же и не раз вы говорили,
  Что никакие деньги не нужны,
  Лишь был бы Болинброк навеки ссыльным,
  Кончая речь наскучившею фразой:
  "Приобрела бы Англия немало,
  Когда бы Болинброка потеряла".
  
  ОМЕРЛЬ:
  К вам, лорды, я и, принцы, обращаюсь,
  Что мне ответить этому подонку?
  Ужель моя звезда на небосклоне
  Навечно канет в бездну лжи кромешной,
  А я за это отомстить не смею?
  Сей лжи поганые уста
  Меня лишают чести и наследства.
  Придётся Бэгготу за это отвечать:
  Ему вручу я смертную печать.
  Мечом найду решение простое,
  Хотя ответчик чести той не стоит.
  
  БОЛИНБРОК:
  Вам, Бэгот, вызов принимать не надо.
  
  ОМЕРЛЬ:
  Имел бы честь с любым я здесь сразиться,
  Когда бы кто-то так меня обидел,
  За исключением единственной персоны.
  
  ФИЦВОТЕР:
  Коль ты достойного соперника желаешь,
  Считай Омерль, что ты его нашёл.
  Как невозможно солнце скрыть ладонью,
  Так невозможно скрыть твои деянья:
  Я слышал сам, как ты себя причислил
  К виновникам, кто Глосетра убил,
  И хвастался при этом, не стесняясь.
  Ты сколь угодно можешь факты отрицать,
  Однако же, Омрель, ты должен знать:
  Рапирою в тебя та ложь вонзится,
  И в сердце самое, где лжи пришлось родиться.
  
  ОМЕРЛЬ:
  До часа этого, ты, трус, не доживёшь.
  
  ФИЦВОТЕР:
  И дожил, и готов сразиться.
  
  ОМЕРЛЬ:
  Ты за слова свои достоин ада.
  
  ПЕРСИ:
  Чем ложь твоя, Омерль, чернее,
  Тем слово у Фицвотера белее,
  Умом и сердцем это понимаю,
  И негодяю вызов свой бросаю.
  Я буду биться, верь мне, до конца,
  Пока не уничтожу подлеца.
  Ты времени напрасно не теряй,
  Мою перчатку быстро поднимай.
  
  ОМЕРЛЬ:
  Коль этого не сделаю теперь,
  Отсохнет навсегда моя десница,
  И меч не вознесётся над врагом,
  Бросая ненависть стальную на шелом.
  
  ОДИН ИЗ ПРИСУТСТВУЮЩИХ ЛОРДОВ:
  И я, да будет мне свидетелем земля,
  Клятвопреступник мстительный Омерль,
  От солнца раннего до самого заката
  Кричать в предательское ухо не устану,
  Что подло лжешь ты!
  И сатисфакции немедленной желаю.
  
  ОМЕРЛЬ:
  Кто не поленится ещё со мной сразиться?
  В груди моей великий дух таится,
  В любой момент окажется он дюж
  Противу сотен вам подобных душ.
  
  ШУРЕЙ:
  Милорд Фицвотер, я отлично помню
  И разговор с Омерлем ваш и суть его.
  
  ФИЦВОТЕР:
  Ведь так оно на деле всё и было.
  Вы - мой свидетель. Правда победила!
  
  ШУРЕЙ:
  Как небо ясное правдиво,
  Настолько ваша правда лжива.
  
  ФИЦВОТЕР:
  Шурей, вы лжёте.
  
  ШУРЕЙ:
  Как смеешь ты, паршивый бой,
  Так возноситься надо мной!
  Не я, а ты бесстыдно лгал
  И тем мой меч отягощал,
  Которым я тебя сражу
  И превращу из плоти в ржу.
  Холодной сталью пыл твой успокою.
  Готовься к бою.
  
  ФИЦВОТЕР:
  Как ты, однако, лошадей пришпорил!
  Как не могу без пищи, без питья,
  Так не могу прожить я без того,
  Чтоб не плевать при встрече на Шурея,
  И говорить при этом, что он лгун.
  Возьми перчатку, жди отпора.
  Омерль виновен, это так же верно,
  Как новый мир, грядущий мне навстречу.
  А ко всему добавлю, что Омерль,
  Греховную осуществляя цель,
  О том поведал изгнанный Норфолк,
  Послал вперёд своих головорезов,
  Чтоб уничтожить герцога в Кале.
  
  ОМЕРЛЬ:
  Пусть кто-нибудь из честных христиан,
  Мне одолжит ещё одну перчатку,
  Чтоб бросил я её теперь лгуну Норфолку.
  Когда бы он из ссылки возвратился,
  Он головою бы за это поплатился.
  
  БОЛИНБРОК:
  Решились бы все споры поединком,
  Когда б Норфолк из ссылки в дом вернулся.
  Хотя в своих врагах его я нынче числю,
  Но дам ему возможность возвратиться,
  Вернув наследство и гражданские права.
  Тогда пусть у Омерля пухнет голова.
  
  
  ЕПИСКОП:
  Но день великий этот не настанет.
  Норфолк в изгнании сражался за Христа,
  Неся язычникам учение господне.
  Он христиан в сраженьях защищал
  От негров, турок, полчищ сарацинов.
  Когда ж от ратных подвигов устал,
  То в солнечной Италии осел,
  Где и почил под гимн венецианский.
  В стране прекрасной прах его развеян,
  Душа к Христу на небо вознеслась,
  Под знаменем которого служил он.
  
  БОЛИНБРОК:
  Норфолк почил?
  Не может быть, Епископ!
  
  ЕПИСКОП:
  Поверьте этой драме.
  Он так же мёртв, как я живой пред вами.
  
  БОЛИНБРОК:
  Покой его душе на лоне Авраама!
  Все споры разрешатся в поединках.
  О времени и месте известят.
  
  (Входит Йорк со свитой.)
  
  ЙОРК:
  Великий герцог Англии Ланкастер,
  Явился я от Ричарда Второго,
  По воле собственной сложившего корону.
  Он скипетр тебе передаёт
  На царство в Англии тебя провозглашая.
  Взойди ж на трон, дарованный тебе,
  Чётвёртому из Генрихов великих.
  Да здравствует, да здравствует король!
  
  БОЛИНБРОК:
  Во имя бога на престол вступаю.
  
  ЕПИСКОП:
  Надеюсь, бог такого не допустит!
  Перед лицом влиятельных особ
  Решусь я высказать досаднейшую правду.
  Когда б среди особ, украшенных чинами,
  Нашлась одна, достойная судить,
  Тогда б над Ричардом не стали изгаляться.
  Как может подданный монарха осудить?
  А кто из вас не подданный, скажите?
  Ведь при вине доказанной и вор
  Имеет право знать свой приговор.
  Возможно ль Ричарда, помазанного богом
  Руководить и править на земле,
  Судить судом, к элите непричастным,
  В отсутствие монарха самого?
  Обереги, господь, от этого поступка.
  Ведь праведные души христиан
  Не смеют перейти рубеж греховный.
  Мне подданному нашего монарха,
  Господь внушил к вам с речью обратиться,
  Всё высказать в глаза и не таиться.
  Лорд Херфорд, кто здесь назван королем,
  На самом деле - предал государя.
  Коль коронуете вы Херфорда, то знайте:
  Удобрят нивы кровью англичан,
  Недобрым словом помянут потомки,
  Мир к нехристям и туркам отойдёт,
  А нас война к разору приведёт,
  Где брат на брата выйдет с кулаками,
  Род уничтожит род, где ладили веками.
  Мятеж и ужас, страх и беспорядок
  Страну в Голгофу мигом превратят.
  А если две династии восстанут,
  Над головою занеся топор,
  То дни ужасные для Англии настанут,
  Каких она не знала до сих пор.
  Не дайте развернуться адской силе,
  Чтоб вас за грех потомки не корили.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Вы речью, сэр, владеете прекрасно,
  Но арестуем вас - противится напрасно.
  И уповать не стоит на лекарства,
  Диагноз прост - измена государству.
  Аббат Вестминстерский, следуйте сюда,
  Вам задержать его придётся до суда.
  Согласны ль лорды иску общин внять?
  
  БОЛИНБРОК:
  Сюда мы Ричарда сейчас же пригласим.
  Пусть отречение он лично огласит.
  Чтоб в мире без причин и без умолку
  Не щекотали нервы кривотолки.
  
  ЙОРК:
  Его сюда я лично приведу.
  (Уходит.)
  
  БОЛИНБРОК:
  Все лорды, арестованные здесь,
  До дня суда должны быть на поруках.
  Мы ни любви от них, ни помощи не мыслим.
  
  (Возвращается Йорк, за ним следует король Ричард Второй и церемониймейстеры, несущие атрибуты власти короля.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Пред государем трудно мне предстать,
  Не отряхнув оковы царской власти.
  Нет времени учиться, воли нет
  И льстить, и гнуть покорно свой хребет.
  Хотя для этих дел сейчас
  Печаль мне отпустила горький час.
  Но помню я, как знати мишура
  Кричала мне "трёхкратное ура".
  В числе двенадцати Христа хвалил Иуда,
  Но сдал учителя за серебро, паскуда.
  Там предал из двенадцати - один,
  А тут:
  Двенадцать тысяч форменных Иуд.
  Храни же короля, господь!
  Ужель "аминь" никто так и не скажет?
  И падре суждено мне быть и дьяком даже?
  А коли так, скажу "аминь" я сам
  Храни же, боже, короля!
  И хоть король сегодня здесь не я,
  Быть может, в небесах пока что я король.
  Меня сюда вы пригласили на какую роль?
  
  ЙОРК:
  На роль монарха, кто по воле рока,
  Устав от ноши непосильной,
  По доброй воле, не насильно,
  Уступит царскую корону Болинброку.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Корону мне прошу преподнести.
  Коснись, кузен, ладонью сей короны.
  По обе стороны короны наши руки.
  Как будто это кладезь золотой,
  Где шансы черпают сегодня две бадьи.
  Одна пуста и ищет в бездне шанса,
  Другая полнится слезами через край.
  А выводы из этого просты:
  Та, что в печали тонет - это я,
  Та, что пуста надеждой - это ты.
  
  БОЛИНБРОК:
  Я полагал: вы отрешились добровольно.
  
  КРОЛЬ РИЧАРД:
  Лишь от короны, но не от печали.
  И власть, и славу отдаю, не споря,
  Но я король своих страстей и горя.
  
  БОЛИНЬРОК:
  Но часть забот с короной перейдут ко мне.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Я сам себе и есть моя корона.
  Забота же лишь в том, что нет забот.
  У вас же их теперь до миллиона
  И у меня их тоже - полон рот.
  
  БОЛИНБРОК:
  Так вы согласны отказаться от короны?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  И да, и нет.
  И нет, и да.
  Теперь: ничто я - вот беда!
  Какой вам прок,
  Что между "да" и "нет" скитаюсь,
  Когда я в вашу пользу отрекаюсь?
  Себя пред вами низвергаю:
  Венец блистающий снимаю,
  Тяжёлый скипетр роняю,
  Из сердца гордость вырываю,
  Слезами свой помаз смываю.
  Рука корону отдаёт,
  Язык мой власть передаёт,
  Обряды царские - долой.
  Величье - вам, а мне - покой.
  Всё - ваше, что король имел,
  За исключением лишь дел,
  О чем и заявляю сразу:
  "Со мной уйдут мои указы!"
  Простить я господа молю
  За клятвы пешке-королю.
  В числе их и твоя, кузен,
  Звучала в сводах этих стен.
  Всё взяли без ограничений,
  Лишите уж и огорчений.
  Живи и правь в своей манере,
  Заполучив всё в полной мере.
  Ты место Ричарда займёшь,
  Его ж - в могилу упечешь.
  "Итак, да здравствует король!" -
  Вещают Ричарда уста
  Сквозь слёзы горькие и боль,-
  "И правь, и здравствуй лет до ста!"
  Что мне ещё сказать осталось?
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Нет более потребности в словах.
  Осталось перечислить только беды,
  Что ввергли Англию любимую в разор
  При вашей с прихвостнями власти никудышной.
  Желаем мы, чтоб вы признались в этом
  И были прокляты и свергнуты всем светом.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Хотите вы, чтоб я на самом деле
  Безумства своего вам выпростал идеи?
  Когда бы ты, Нортомберленд,
  В безумствах должен был признаться,
  Не стал бы ты собрания стесняться?
  Была бы в них позорная глава,
  В которой значилась монарха голова,
  Которую ты клятве вопреки отсечь решился,
  Тогда б ты разве речи не лишился?
  И этот факт на небе обозначен.
  Ты перед господом ответишь - не иначе!
  Вы, все взирающие оком беспристрастным
  На те мучения, которым нет конца,
  Сегодня уподобились Пилату:
  Умыли руки и ни в чём не виноваты.
  Не смыть вам с рук позор придворный.
  На суд взирая с жалостью притворной.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Читайте же статьи, милорд.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Не вижу я сквозь слёзы приговора,
  К позорному привязанный столпу,
  Но вижу я изменников толпу,
  Внимающую яду наговора.
  И заглянув в себя, я понимаю,
  Что сам предателя собою представляю:
  Кто, как не я, от славы открестился,
  Из короля в вассала обратился,
  Унизил государя гордость так,
  Что стал не государь я, а батрак.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Милорд...
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Тебе я - не милорд, заносчивый обидчик!
  Нет у меня ни имени, ни сана.
  Как будто вовсе не был я крещён:
  Местоимением мой статус замещён.
  Пройдя сквозь зимы многих лет,
  Безвестен я, признанья нет.
  Как снег, о лете не мечтаю,
  От солнца Болинброка таю.
  Король великий, удостой вниманья,
  Я в Англии достоин состраданья:
  Вели, монарх, мне зеркало доставить,
  Я не могу себя в бесчестии представить.
  
  БОЛИНБРОК:
  Прошу кого-нибудь за зеркалом сходить.
  (Один из свиты уходит.)
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Пока увидите, во что вы превратились,
  Прочтите, что причиною явилось
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ужели путь до ада столь короткий,
  Коль жарите уже на сковородке?
  
  БОЛИНБРОК:
  Оставь, Нортомберленд, его в покое.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Тогда в покое не оставит нас община.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Она довольна будет, уверяю,
  Когда я эту книгу прочитаю.
  Там упомянуты грехи от первых дней:
  Ведь это книга сути всей моей.
  (Входит придворный с зеркалом.)
  А вот и зеркало!
  Ужели нет морщин?
  А было предостаточно причин!
  Стекло мне льстит¸ как те друзья,
  Которым верил слепо я!
  Ужель то самое лицо
  Кормило свору подлецов?
  Не та ли личность так сияла,
  Что светом божьим поражала?
  Ужели зная все пороки,
  Не вычла порчи Болинброка?
  А слава, как стекло хрупка,
  Живёт до случая пока.
  (Разбивает зеркало о землю.)
  Вот так на тысячи кусков
  Лицо разрушил случай.
  Поверь: в печали нелегко,
  Да и не будет лучше.
  Мораль до ужаса проста:
  Распяли за добро Христа.
  
  БОЛИНБРОК:
  Печали тень на вашу личность пала.
  Вас зеркало в печали не признало.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  "Печали тень", - изволил ты сказать.
  Она - внутри, снаружи - не видать.
  Всё это - тень великого мученья,
  Нет от недуга этого леченья.
  Меня ты щедро скорбью наделил,
  И тенью скорби солнце заслонил.
  На просьбу я последнюю решусь,
  Беспрекословно после удалюсь.
  Могу ли я надеяться на это?
  
  БОЛИНБРОК:
  Так назови её, кузен любезный.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  
  Теперь уж и "кузен любезный" я?
  Взлетел я саном выше короля!
  Монархом будучи, мне льстили лишь вельможи,
  А нынче льстит мне сам король, о, боже!
  Но коли так, то мне резона нет
  По-нищенски просить на свой вопрос ответ.
  
  БОЛИНБРОК:
  И, тем не менее, проси.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  На исполненье есть надежда?
  
  БОЛИНБРОК:
  Нет сомненья.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Тогда позволь мне удалиться.
  
  БОЛИНБРОК:
  Куда?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  От твоего подальше взгляда.
  
  БОЛИНБРОК:
  Сопроводите в Тауэр его.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Мне - Тауэр, а вам - моя корона,
  Поднялись вы, - король свалился с трона.
  
  (Король Ричард, несколько лордов уходят в сопровождении стражи.)
  
  БОЛИНБРОК:
  День коронации на среду назначаю.
  Прошу всех лордов подготовиться к моменту.
  
  (Все уходят, за исключением Епископа Карлислийского, Аббата Вестминстерского и Омерля.)
  
  АББАТ:
  Театр горя мы сегодня лицезрели.
  
  ЕПИСКОП:
  Не только нам - потомкам плохо станет,
  Когда они себя всем этим горем ранят.
  
  ОМЕРЛЬ:
  Отцы святые, разве средства нет,
  Достойный самозванцу дать ответ?
  
  АББАТ:
  Тогда я дум своих открою шлюз,
  Когда вы клятвою скрепите наш союз,
  И в стройном не сфальшивите вы хоре,
  Приняв участие в священном заговоре.
  И сердце растревожено,
  И навернулись слёзы.
  На нас судьбой возложено,
  Спасти мир от угрозы.
  За ужином обсудим,
  Как зло карать мы будем.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Лондон. Улица, ведущая в Тауэр.
  
  (Входит королева в сопровождении придворных дам.)
  
  КОРОЛЕВА:
  Дорогой в Тауэр пойдёт король, не споря,
  Туда, где Цезарь создал Башню горя.
  Там клетку каменную мужу рок пророчит.
  Так Болинброк, по крайней мере, хочет.
  Мне обнимать супруга здесь придётся,
  В мятежной Англии дворца нам не найдётся.
  (Сопровождаемый стражей входит король Ричард.)
  Смотрите - он. Нет! Не смотрите,
  Как сердцу милый цвет в печали увядает.
  А, впрочем, плачьте и глядите, кто же знает:
  Быть может, слёзы цвет надеждой напитают.
  Ты, словно, место голое, пустое,
  Где некогда цвела и возвышалась Троя.
  Ты - призрак чести, Ричарда гробница,
  Тебя не узнаёт твоя царица.
  Ведь траур трапезу в дворцах твоих зачал,
  Триумф теперь в харчевнях правит бал.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Гони печаль, красавица моя,
  Не торопи кончину мужа,
  О нашей сладкой жизни вспоминай,
  Пусть дивным сном она для нас послужит.
  Мы, пробудившись ото сна, узнали:
  Печали короля до смерти повязали.
  Иди во Францию, в обители укройся,
  Молись, трудись, о боге беспокойся.
  Святое дело нас вознаградит:
  Венцы иные над главами водрузит.
  
  КОРОЛЕВА:
  Не верила ни россказням, ни слухам,
  Но ликом ты иной, супруг, и духом.
  Ужели ум похитил Болинброк,
  Ужели сердце запер на замок?
  Ведь даже с раною смертельною и лев
  Ударит лапою, последний раз взревев.
  А ты, как школьник, плети испугался,
  Визжал по-поросячьи, унижался.
  Опомнись, царь зверей!
  Рассвирепей!
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Я - царь зверей, а не людей. Как верно!
  Ведь нелюди вокруг, а это - скверно.
  Когда бы править средь людей случалось,
  Тогда бы царство вечно не кончалось.
  Вы некогда царицей были милой,
  Оставьте мужа в каменной могиле,
  Во Францию спокойно удалитесь,
  За душу Ричарда покойного молитесь.
  Когда-нибудь вы, сидя у камина,
  Расскажете о том, кого уж нет в помине,
  Пусть Ричарда слезою помянут,
  Из рода в род рассказ передают.
  Камин, и тот не будет безучастным,
  Испепелит он пламенем всё ясным.
  И траур чёрный известит весь мир,
  Как был низвергнут Англии кумир.
  
  (Входит Нортомберленд со свитой.)
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  От Болинброка вам, милорд, привет.
  Он Тауэр сменил вам на Помфрет.
  А государыне просил он пособить
  Во Францию немедленно отбыть.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Нортомберленд,
  Вы Болинброку - лестница на трон,
  Но лестница гнила и может так случиться,
  Что под грехом - судьба ей обломиться.
  И вы, замыслив первым стать в стране,
  Решитесь на предательство вполне.
  Так будет думать тот, кто любит низвергать,
  Но сам низвергнутым никак не хочет стать.
  Нужны ли здесь какие-то слова? -
  Твоя в корзину рухнет голова.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Винить невинного пока что не беритесь,
  Вы лучше с королевою проститесь.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  О, злые люди! Разведён я дважды:
  С короной Англии и женщиной, что жажду.
  Пусть поцелуй прощальный клятву снимет,
  Но нас на уровень божественный поднимет.
  Нортомбердленд нас подлый разведёт:
  Меня - на север, где мороз и лёд,
  Тебя - во Францию, откуда ты явилась,
  Весною вечною, что так мне полюбилась,
  Куда теперь вернёшься холодна,
  Грустна, как день осенний и одна.
  
  КОРОЛЕВА:
  Неужто навсегда?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Да, дорогая, да.
  Рука - в руке, как бывший сон.
  Сердцам - не биться в унисон.
  
  КОРОЛЕВА:
  Сошлите короля со мною.
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Не скрою:
  Там, где любовь гуляет,
  Политика страдает.
  
  КОРОЛЕВА:
  Тогда жена последует за мужем.
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Кому, скажи, такой поступок нужен?
  От двух вопящих жизнь не станет слаще.
  Поплачь во Франции,
  Я в Англии поплачу,
  Разлука будет выглядеть иначе:
  Ты урезонишь вздохами разлуку,
  Я - стонами свою умерю муку.
  
  КОРОЛЕВА:
  Чем путь длинней, тем вздохи тяжелей.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Мой путь короче, но тоска жесточе,
  И с каждым шагом сердце тяжелее.
  Нам надобно расстаться поскорее.
  Ведь чем мы дольше ныне расстаёмся,
  Тем больше горю нашему сдаёмся.
  Пусть поцелуй поставит в этом точку,
  Сердца не стерпят боле проволочку.
  
  КОРОЛЕВА:
  Верни мне сердце, более нет силы,
  Нельзя же, чтоб оно твоё убило.
  Вот и на месте сердце, слава богу.
  Его сгублю за длинную дорогу.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Словам и чувствам закрываем дверь.
  Пусть горе говорит за нас теперь.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  Лондон. Дворец герцога Йорка.
  
  (Входят Йорк и герцогиня.)
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Рассказ продолжите, милорд, о двух кузенах,
  Прибывших в Лондон давеча внезапно,
  Его закончить не смогли вы, разрыдавшись.
  
  ЙОРК:
  На чём же я остановился?
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  На том, что казус приключился.
  Увидев Ричарда, толпа забыла грань:
  Бросалась яйцами, устраивала брань.
  
  ЙОРК:
  А следом, будто мир преобразился:
  Под Болинброком боевой скакун,
  Который слился с гордым седоком,
  Вышагивал походкой грациозной
  Под крики бесновавшейся толпы:
  "Да будет славен Болинброк!"
  Глазницами окон сверкали улиц стены,
  И стар и млад тянулись к Болинброку,
  И будто в глас один соединясь,
  Кричали дружно своему кумиру:
  "Добро пожаловать!
  Храни тебя Христос!
  Он непокрытою своею головою
  Им кланялся налево и направо,
  И отвечал без устали и лени:
  "Спасибо, лондонцы, за веру и любовь."
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Как всадник Ричард выглядел при этом?
  
  ЙОРК:
  Всё это мне напомнило театр:
  Когда любимчик сцену покидает,
  То публика бессовестно зевает.
  Вот так и здесь на Ричарда смотрели:
  Унизить горожане короля хотели:
  Никто ему не выкрикнул "ура",
  Настала чёрная для цезаря пора.
  Минуты эти горестными были:
  Лишь брань, и мусор голову покрыли.
  Он слепо брёл в трясине этой зыбкой,
  Печаль сменялась горькою улыбкой.
  Когда бы бог толпу ту образумил,
  От жалости любой бы обезумел.
  Но, видно, сверху всё-таки видней,
  Коль Болинброк для господа важней,
  Я следую и господу, и року:
  Служу теперь я только Болинброку.
  
  ГЕРЦОГИНЯ
  Мой сын Омерль явился.
  
  
  ЙОРК:
  Когда-то был Омерль, а ныне он - Рутленд,
  Его за дружбу с Ричардом теперь лишили сана.
  Перед парламентом уже я заручиться,
  Что будет правдою служить он Болинброку.
  
  (Входит Омерль.)
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Скажи мне, сын, желаю очень знать я,
  Что за цветы сегодня все бросают
  В подол весны, вступающей в права?
  
  ОМЕРЛЬ:
  Не знаю, мать, и знать я не желаю.
  В числе поклонников себя не числю я.
  
  ЙОРК:
  Всегда весна погодою опасна,
  Не заразись надеждою напрасной.
  Что нового об Оксфорде расскажешь?
  До сей поры турнирами он славен?
  
  ОМЕРЛЬ:
  Да.
  
  ЙОРК:
  Ты собираешься туда?
  
  ОМЕРЛЬ:
  Коль начертал мне бог, то я поеду.
  
  ЙОРК:
  Что за печать твою тиранит грудь?
  Да ты ещё к тому же и бледнеешь!
  А ну-ка дай немедля мне взглянуть
  На то письмо, которое у сердца греешь.
  
  ОМЕРЛЬ:
  Да это - пустяки.
  
  ЙОРК:
  Тем более - прочту,
  И тут же возвращу, коль пустяком сочту.
  
  ОМЕРЛЬ:
  Прошу вас извинить меня великодушно.
  Бумага пустяковая по сути, но есть причины,
  По которым вам показывать её мне не хотелось.
  
  ЙОРК:
  Какие там причины, сэр?
  Я требую бумагу показать,
  Иначе вам несдобровать...
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Чего боишься ты?
  Я лично полагаю,
  Что там лежит расписка долговая.
  В ней, как всегда, очередные траты
  На праздники сынков-аристократов.
  
  ЙОРК:
  Расписки долговые на груди не прячут.
  С ума сошла жена ты,- не иначе.
  А ну, подай сюда бумагу, сын!
  
  ОМЕРЛЬ:
  Молю тебя я, как умею,
  Но показать бумагу я не смею.
  
  ЙОРК:
  Уж, коль решил я, так тому и быть.
  (Силой отбирает бумагу и читает.)
  Измена! Подлая измена!
  Негодник! Оборотень! Раб!
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Прошу мне объяснить, в чём дело?
  
  ЙОРК:
  Эй! Кто там есть?
  Немедленно сюда!
  (Входит слуга.)
  Готовь коня.
  Спаси нас, боже, налицо измена!
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Милорд, прошу вас объясниться.
  
  ЙОРК:
  Подай ботфорты, снаряди коня.
  Клянусь и жизнью я и честью,
  Что доложу об этой подлой вести.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Ты скажешь, наконец, в чём дело?
  
  ЙОРК:
  Отстань, ты мне порядком надоела.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  И всё же -в чём, Омерль, здесь дело?
  
  ОМЕРЛЬ: Гони слугу!
  Мой бедный мальчик, ты растерян.
  Пошёл же прочь, не мельтеши в глазах!
  Не может, мать, здесь ничего случиться.
  Лишь может голова у сына отвалиться.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Какие странные ты говоришь слова:
  "Отвалится у сына голова!"
  
  ЙОРК:
  Так, где ботфорты? Ждать я не люблю!
  Я еду срочно к королю.
  (Появляется слуга с ботфортами.)
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Гони слугу!
  Мой бедный мальчик, ты растерян.
  Пошёл же прочь, не мельтеши в глазах!
  
  ЙОРК:
  Я приказал ботфорты мне подать!
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Что ты замыслил, Йорк?
  Ужели хочешь сына выдать?
  Ведь их не дюжина у нас, а только - он.
  Иметь других мы упустили время:
  Зачать во мне своё уже не сможешь семя.
  На склоне лет лишаешь мать
  Единственного сына,
  Его ты хочешь растоптать
  Без видимой причины.
  Ведь он - подобие твоё:
  Как ты умён!
  Как ты хорош!
  Ты не его - себя убьёшь.
  
  ЙОРК:
  В своей любви безумна мать!
  Как мне предателя не сдать?
  Ведь черным писано по белому вот тут,
  Что Болинброка в Оксфорде убьют.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Мы никуда его не пустим,
  А, значит, и участия в убийстве не допустим.
  
  ЙОРК:
  Ты - мать. Тебя любовь с ума свела.
  Не лезь в крамольные дворовые дела!
  Да будь мне сыном он и сотню раз,
  Любовь отцовская мне ныне - не указ.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Когда бы вынес ты, как я, за сына муки,
  Тогда б на мальчика не поднял руки.
  Похоже, ты решил, что он - нагульный,
  А, значит, можешь обвинять огульно.
  Клянусь: я ложе лишь с тобой делила,
  И одного тебя воистину любила.
  Он дорог мне, хоть весь в тебя до пят:
  Бог подтвердит и люди говорят.
  
  ЙОРК:
  Уйти с пути, безумная мамаша!
  
  (Уходит.)
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Беги мой сын быстрее ветра в поле,
  Дай прыти юной и смекалке волю,
  Несись стремительней небесного гонца,
  Ты должен, сын мой, обогнать отца.
  Проси прощения в ногах у государя,
  Я верю: он прощение подарит.
  Да и твоя уж старенькая мать
  Попробует от сына не отстать.
  Я тоже к Болинброку поспешу,
  И с ним проблему эту разрешу.
  Спешим!
  Спешим!
  Иначе - не успеем.
  Терять минут мы права не имеем
  
  (Уходят.)
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Королевский дворец.
  
  (Входят Болинброк, Перси и другие лорды.)
  
  БОЛИНБРОК:
  Кто известит меня о сыне-обормоте?
  Три месяца прошло с поры далёкой
  Последнего свидания с мальчишкой.
  Когда господь нас хочет наказать,
  Он это делает руками наших чад.
  Премного буду благодарен я любому,
  Кто шалопая мне поможет отыскать.
  Прошу пройти по лондонским харчевням.
  Он, говорят, частенько там бывает
  В компании бездомных отщепенцев,
  Кто в переулках тёмных, обитая,
  Бьют караульных и прохожих грабят.
  А он, изнеженный донельзя мальчуган,
  Героя видит там, где хулиган.
  
  ПЕРСИ:
  Милорд, я видел принца на неделе
  И о турнирах оксфордских поведал.
  
  БОЛИНБРОК:
  Как реагировал на это джентльмен?
  
  ПЕРСИ:
  Он до турнира посетит бордель,
  У жриц любви сорвёт с руки перчатку
  И, водрузив её, как символ, на камзол,
  Любого рыцаря в турнире победит.
  
  БОЛИНБРОК:
  Отчаян и развратен мальчуган:
  И джентльмен мой принц и хулиган.
  Но подаёт надежды мой ребёнок:
  Он скоро вырастет из детских распашонок.
  Простите, кто-то там идёт.
  
  (Входит Омерль.)
  
  ОМЕРЛЬ:
  Король! Король!
  
  БОЛИНБРОК:
  Да что с тобою?
  Ты мутен взглядом.
  Болен головою.
  
  ОМЕРЛЬ:
  Храни вас бог, мой сир!
  Мне нужно срочно с вами пообщаться.
  При этом мы должны вдвоём остаться.
  
  БОЛИНБРОК:
  Прошу оставить нас одних.
  
  (Перси и лорды удаляются.)
  Что для меня имеете, кузен?
  
  ОМЕРЛЬ:
  Свинцовыми мои колени станут,
  Язык навеки к нёбу прирастёт,
  Ни встать я не решусь и ни сказать,
  Пока, кузен, меня вы не простите.
  
  БОЛИНБРОК:
  Задумана беда или свершилась?
  Но как бы там не получилось:
  За первое не мщу я и прощу.
  А за второе шкуру с вас спущу.
  
  
  ОМЕРЛЬ:
  Позвольте дверь закрыть мне на запор,
  Чтоб не проникли в суть ни слух, ни взор.
  
  БОЛИНБРОК:
  Закройся, коли так.
  
  ЙОРК (за сценой):
  Остерегись, король!
  Изменник пред тобою!
  
  БОЛИНБРОК:
  Сейчас тебя, негодник, обезврежу.
  (Обнажает меч.)
  
  ОМЕРЛЬ:
  Не заносите мстительную руку:
  Причин остерегаться нет.
  
  ЙОРК (за сценой):
  Прошу: скорее отопритесь.
  Король беспечный, берегитесь!
  Ужель любовь моя изменой мнится?
  Иначе силою придётся мне вломиться.
  
  (Входит Йорк.)
  
  БОЛИНБРОК:
  В чём дело, дядя Йорк?
  В себя придите, объясните,
  Как нам опасность упредить,
  Или достойно отразить.
  
  ЙОРК
  Прочти бумагу - там ответ.
  А говорить уж силы нет.
  
  ОМЕРЛЬ:
  Прошу вас помнить обещание своё.
  Я каюсь искренне в содеянном поступке.
  Вы, ознакомившись с ужасною заметкой,
  Меня отметите предательскою меткой.
  Рукой изменника поставлена печать,
  Душа противилась, но не смогла восстать.
  
  ЙОРК:
  Руке душа противиться не смела,
  Она давно к измене прикипела,
  Не покаяние в тебе, а мести страх,
  И не елей, а меч в твоих руках.
  Коль жалость в силе государь оставит,
  Змея его когда-нибудь ужалит
  
  БОЛИНБРОК:
  Какой же мерзкий заговор и наглый!
  Как чист отец!
  Как сын его убог!
  Исток прозрачен, но в пути - болото,
  И грязь болота портит сам исток.
  Как часто доброго избыток
  Вдруг обращается во зло,
  Нет для отца страшнее пыток,
  А сыну всё же повезло:
  Имея честного и славного отца,
  Минует сын позорного конца.
  
  ЙОРК:
  Моё добро его пороки тешит,
  Убита честь, а балом правит леший.
  Отец копил, трудясь, не зная лени,
  А сын кутил, спустив добро до пенни.
  Позор умрёт и, может, честь воспрянет,
  Коль честь умрёт, позор великим станет.
  Щадя его, ты убиваешь нравы,
  Где правый - мёртв,
  Изменник - миром правит.
  
  ГЕРЦОГИНЯ (за сценой):
  Ради Христа, позвольте мне войти!
  
  БОЛИНБРОК:
  Кто бьёт челом так истово и тошно?
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  То - женщина и мать,
  Прошу, король, мне внять!
  Хоть сердце подаянье не выносит,
  Но тётка всё же милостыню просит.
  
  БОЛИНБРОК:
  "Король и нищий" ставят драму здесь.
  Кузен-актёр, ты изменился весь.
  Пойди же, наш прославленный герой,
  Мамаше-нищенке ворота приоткрой.
  Она грехами сына сражена,
  Повержена, унижена она.
  
  ЙОРК:
  Коль ты по чьей-то просьбе зло простишь,
  Загубишь королевский свой престиж.
  Ты на глазах у честных граждан всех
  Грехи прощая, порождаешь грех.
  Не лучше ль орган сгнивший нам отсечь,
  Но тело от заразы уберечь?
  
  (Входит герцогиня.)
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Он - камень. Вы не слушайте его.
  Он, не любя себя, не любит никого.
  
  ЙОРК:
  О, сумасшедшая, зачем сюда явилась,
  Ужель позора ты не постыдилась?
  Желаешь ты, чтоб этот подлый змей
  Прильнул к груди старушечьей твоей?
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  О, милый Йорк, и вы, король,
  Не сыпьте мне на рану соль.
  Терпения, прошу вас, наберитесь.
  (Падает на колени.)
  
  БОЛИНБРОК:
  С колен прошу вас, тётушка, подняться.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Коль не простишь Рутленда, государь,
  Всю жизнь мою ты превратишь в январь,
  Зимою вечною мне будет мир казаться,
  Судьба мне - согбенной всё время оставаться.
  
  ОМЕРЛЬ:
  Я умоляю вместе с матерью своей.
  
  ЙОРК:
  Я против двух молящихся молюсь,
  И искренне за вас, король боюсь.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Одно притворство все его мольбы:
  Ни слёз - в глазах,
  Ни в голосе - волненья,
  Всё это видимость надуманной борьбы,
  Сплошной театр - вне всякого сомненья.
  Мольбы же наши требуют участья,
  И рвут сердца безжалостно на части.
  Его колени быстро распрямятся,
  А нашим - согбенными вечно оставаться.
  Молитву он читает наизусть,
  А мы её творим из наших уст.
  Так уповай король на сердце - не на слово,
  Дай нам дышать и радоваться снова.
  
  БОЛИНБРОК:
  Встань, тётушка, с колен.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Не говори мне "встань", скажи "прощаю".
  Лишь это слово слышать я желаю.
  "Прощаю" - основной на свете принцип,
  Внедрялось с детства слово это принцу.
  В таком подарке мне не откажи,
  Скажи его, король, скорей скажи.
  Всего одно мгновенье слово длится,
  А в нём моя вся жизнь теперь таится.
  
  ЙОРК:
  Скажите по-французски ей "пардон".
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Как смеет издеваться надо мною он?
  Манипулируя заморскими словами,
  О сути, государь, забыли с вами.
  Душа моя охвачена протестом:
  Там, где "пардон", - прощенью нету места.
  Давайте ж изъясняться на английском,
  Душе моей и интересам близком.
  Король молчит, но заявляет вид,
  Что сына моего монарх простит.
  Осталось развязаться языку,
  Чтоб грех простить боевику.
  
  БОЛИНБРОК:
  Вставайте же, вставайте.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Вы, государь, должны понять:
  Простив, дадите силы встать.
  
  БОЛИНБРОК:
  Надеюсь, бог помилует меня
  За то, что я помилую кузена.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Колено преклонив, коснулась счастья,
  И всё же - упаси бог от ненастья.
  Ты слово милости повтором закрепи,
  Устала быть прикованной к цепи.
  
  БОЛИНБРОК:
  Хотел суровым быть - не смог.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Ты - просто бог.
  
  БОЛИНБРОК:
  Но заговорщикам другим не будет скидки:
  Ни братьям во Христе, ни зятю, ни команде,
  Посмевшей меч поднять на Болинброка.
  Куда б они не делись, их найдут.
  Прошу вас, дядя в Оксфорд двинуть силы,
  А также выявить особые места,
  Где вирус свой измена запустила.
  Не долго в сговоре им головы мутить,
  Придётся их активность подавить.
  Прощайте, дядя, тётушка, прощайте,
  А вы, кузен, себе на ус мотайте:
  Спасла вас мать от казни и позора,
  Надеюсь, что изменитесь вы скоро.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  И верю, и надеюсь, и мечтаю:
  Осталась плоть - душа теперь иная.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  
  СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
  
  Там же.
  
  (Входят Экстон и слуга.)
  
  ЭКСТОН:
  Ты слышал государевы слова,
  Которые изрёк он с болью в сердце:
  "И где же друга верного найти,
  Способного от ужаса спасти?"
  
  СЛУГА:
  Так слово в слово и сказал.
  
  ЭКСТОН:
  "И где же друга верного найти?"
  Он это дважды повторил, не так ли?
  СЛУГА:
  Всё так оно и было.
  
  ЭКСТОН:
  Он, говоря, в лицо моё смотрел,
  Как будто он меня в виду имел:
  "Вот человек, хочу я очень верить,
  Способный страхи все мои похерить."
  Я понял: страх его живёт в Помфрете:
  Он в плоти Ричарда, в его портрете.
  Тюрьма для страха - не ограда,
  Его убить немедля надо.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  
  СЦЕНА ПЯТАЯ
  
  Замок Помфрет.
  
  (Входят король Ричард.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Я пробовал сравнить темницу с миром,
  Где человек - сродни мишени в тире.
  Ни случай не спасёт, ни цитадель,
  Где б не плутал, стрела настигнет цель.
  И будь я бдителен и в меру осторожен -
  Стеной от смерти я не отгорожен.
  Да и в темнице я не одинок:
  Толпою мысли лезут на порог.
  Они, как люди, вечно недовольны,
  В делах срамны, всегда в поступках вольны.
  Найдя в писаниях божественных изъяны,
  Они от скудности ума и мысли пьяны,
  Трактуя все по своему слова,
  Где ноги, путая, порой, где голова:
  "Придите все туда" - в писаньи говорится,
  Приходится в том мысли усомниться:
  Мне в рай пробраться очень трудно будет,
  Как сквозь ушко игольное верблюду.
  Активности у мыслей не отнять:
  Готовы стену головой бодать,
  Но, убедившись , - стену не сломают,
  Они от гордости тихонько умирают.
  Другие мысли тешатся надеждой:
  Им приходилось уступать и прежде,
  Лишь надо некий час перетерпеть,
  Чтоб глупой головою вновь вертеть.
  Вот так и я, как эти мысли, здесь:
  Всем недоволен, неустроен весь.
  То я король, то -нищий,
  То вижу торн, то -днище.
  Когда король,-
  Желаю нищим стать,
  Когда бедняк, -
  Желаю поблистать.
  Довольным человек при жизни не бывает,
  Лишь обратясь в ничто, покой он обретает.
  Я слышу музыку.
  (Слышится музыка.)
  Доселе оного не ведал в жизни акта:
  Нет в музыке тональности и такта!
  Порою, в жизни происходит так:
  Отсутствуют мелодия и такт.
  Как в жизни так моей вдруг получилось,
  Что уху тонкому услышать не случилось,
  Как струны родины фальшиво зазвучали,
  А барабаны улиц - хор перекричали.
  Позволил сбиться такту я и ритму,
  И про размер забыл я и про рифму.
  И помыслы сегодня безобразны,
  И музыке они не сообразны.
  Руками-стрелками вожу я по часам,
  А сколько времени не ведаю и сам.
  Удар часов моих - пронзительные стоны,
  Их не услышат в клетке из бетона.
  У Болинброка музыка иная:
  Она победный марш напоминает.
  Ужели музыки своей я не найду,
  Ещё момент и я с ума сойду!
  Мой музыкант в трубу пока что дует:
  Фанфара Ричарду любовь свою трактует,
  В ответ"спасибо" сердце говорит,
  Забыв про мир, где ненависть царит.
  
  (Входит служитель конюшни.)
  
  КОНЮХ:
  Я вас приветствую в обличье королевском.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Благодарю вас, пэр, великодушно.
  Вы заломили дорогие цены:
  Мы стоим грош в дешёвой этой сцене.
  Кто вас принудил в этот хлев явиться,
  Здесь только пёс способен объявиться,
  Который мне похлёбку в миске носит,
  И горе-горькое моё продлиться просит.
  КОНЮХ:
  Служил я конюхом в конюшне короля,
  Когда под вами были конь и я.
  Желая в ваши очи заглянуть,
  Решил в Помфрет из Йорка повернуть.
  Вам, бывший государь, сказать я смею:
  Больших усилий стоила затея.
  Тот чалый конь, что Варваром зовётся,
  Во весь опор под вашим братом рвётся.
  Сноровкой он обязан мне и статью,
  А мастью - сочетался с вашим платьем.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ужели Варвар варвара выносит?
  Пощады Болинброк не просит?
  
  КОНЮХ:
  Они горды, по-моему, друг другом.
  Один даёт - другой берёт услугу.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Конь с Болинброком гордым на спине
  Довольным выглядел вполне?
  Была иная некогда картина:
  С руки кормилась подлая скотина,
  И хоть удар тяжёлым был и веским,
  Она хлыстом гордилась королевским.
  Теперь же - Болинброк верхом,
  Утяжелённый столь грехом,
  Но конь под тяжестью не пал,
  Иуде шею не сломал?
  А, впрочем, конь здесь не при чём,
  Он создан, чтоб скакать на нём,
  Я создан богом не для скачек,
  Но Болинброк взглянул иначе:
  Скотина я - он, видно, полагает,
  Запряг меня и мною понукает.
  
  (Входит смотритель с блюдом.)
  
  СМОТРИТЕЛЬ:
  Прошу тебя посторониться.
  Нельзя здесь больше находиться.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Иди, любезный:
  Спорить бесполезно.
  
  КОНЮХ:
  Чего язык сказать не повернётся,
  То в сердце словом добрым отзовётся.
  
  (Уходит.)
  
  СМОТРИТЕЛЬ:
  За пищу не желаете ль приняться?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Вам пробу первым сделать статься.
  
  СМОТРИТЕЛЬ:
  Сэр Экстон нынче замок посетил
  И делать мне он это запретил.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Устал я сам!
  Увяли мои уши
  Ланкастера и вас всё время слушать!
  
  (Бьёт смотрителя.)
  
  СМОТРИТЕЛЬ:
  О, не губите!
  Кого-нибудь прошу: мне помогите!
  
  (Входит Экстон и слуги при оружии.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Вам не убить меня - я сам сейчас в ударе.
  Орудье смерти мне рука злодея дарит.
  (Выхватывает топор у слуги и убивает его.)
  Ты тоже в ад последуешь за ним.
  (Убивает другого слугу, но тут же Экстон сражает и его.)
  Рука, сразившая меня,
  Сгорит во пламени огня.
  Виновен Экстон в казни зверской,
  Запятнан кровью королевской!
  Пред богом царский дух предстанет,
  А плоть землей сырою станет.
  
  (Умирает.)
  
  ЭКСТОН:
  Я с трона жизни короля сместил,
  И кровь, и мужество его угомонил.
  Мне демон на ухо напутствия шептал,
  А сам в аду меня за это прописал.
  Я короля умершего к живому отнесу,
  А убиенных упокоят пусть в лесу.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  
  СЦЕНА ШЕСТАЯ
  
  Виндзорский замок.
  
  (Под звуки фанфар входят Болинброк, Йорк, лорды и свита.)
  
  БОЛИНБРОК:
  Мой добрый дядя Йорк,
  Насколько мне известно:
  Наш Чичестер мятежники спалили.
  Не знаю лишь: наказаны ль бандиты.
  (Входит Нортомберленд.)
  
  Какие новости, милорд?
  
  НОРТОМБЕРЛЕНД:
  Во-первых, процветания желаю королевству!
  А во вторых, прибудут в Лондон головы всех тех,
  Кто против Болинброка заговор затеял:
  И лорда Солсбери, и Оксфорда,
  И иже с ними Бланта, Кента.
  Подробности в абзацах документа.
  
  БОЛИНБРОК:
  Я, Перси, искренне твоим поступком тронут,
  Получишь воздаяние достойное от трона.
  
  (Входит Фицвотер.)
  
  ФИЦВОТЕР:
  Две головы, король мой,
  Я в столицу выслал:
  И Брокаса, и сэра Беннет Сили,
  Мы вовремя врагов разоблачили,
  Иначе бы вас в Оксфорде убили.
  
  БОЛИНБРОК:
  Фицвотер, я такого не забуду,
  В долгу всю жизнь перед тобою буду.
  
  (Входят Перси и епископ Карлислийский.)
  
  ПЕРСИ:
  Вестминстерский Аббат, глава переворота,
  Не выдержал крутого поворота,
  От непосильных мук, терзающей тоски
  Едва дополз до гробовой доски.
  Епископ Карлислийский - перед вами,
  Казните, бейте жёсткими словами.
  
  
  БОЛИНБРОК:
  Епископа я в келье заточу.
  Иного наказанья не хочу.
  Живи улиткой в келье тесной,
  Умрешь тихонько и безвестно.
  К тебе я вовсе незлобивый,
  Ты недруг был, но справедливый.
  
  (Входит Экстон со слугами, несущими гроб.)
  
  ЭКСТОН:
  Мой государь, сей день особый:
  Твой страх теперь под крышкой гроба.
  Великий враг твоих надежд
  Уже не взглянет из-под вежд.
  Бордосский Ричард здесь лежит,
  Он в схватке мною был убит.
  
  БОЛИНБРОК:
  Одной рукою благо совершил,
  Другою - чести Англию лишил.
  
  ЭКСТОН:
  Прости, король, ради Христа,
  Не я убил, - твои уста.
  
  БОЛИНБРОК:
  Кто ищет яда, сам его не пьёт,
  А ты - есть яд, тебя я - отвергаю.
  Желал я смерти брату, идиот,
  Теперь - люблю.
  Убийцу - осуждаю.
  Награды от короны ты не жди,
  Пусть хлещут палача и грозы и дожди.
  Как Каин в одиночестве скитайся,
  Броди в ночи и бесконечно кайся.
  Моё величие, я смею всех заверить,
  Скорбит и горя, лорды, не измерить.
  Прошу, вельможи, в траур обрядиться,
  Чтоб в скорби общей нам объединиться.
  В Святую Землю я теперь пойду,
  Там омовение душе своей найду.
  Для слёз обильных есть у нас причины,
  Поплачем над безвременной кончиной.
  
  (Уходят.)
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"