Аннотация: История третья о Книгогрызе и Фуксе, а также о плюшевом мишке
Книгогрыз задумчиво блуждал от дерева к дереву, шевеля ушами, а зелёный ёж от нечего делать семенил ему вслед. Вдруг по голове Книгогрызу тюкнула шишка и отскочила в сторону, потом - вторая.
- Да что это вообще такое? - спросил он наконец, подняв голову, и увидел, что шишками кидается в него белка. Она противно улыбалась и всем своим видом выказывала поразительное самодовольство.
- Понятно, - буркнул Книгогрыз, отошёл на пару шажков от дерева и дружелюбно обратился к ежу. - Любишь смотреть на Меер Мананнан?
- Никогда о таком не слышал, - серьёзно ответил ёж.
- О, ну, для начала, это необычайной красоты природное явление, название которому в нашем языке отсутствует, но есть, скажем, в ирландском. Знаешь, свет пробивается сквозь облака такими полосками... вот и получается, будто Мананнан опускает свои пальцы в море.
- Лучше сказано в стихах: "Not all your light tongues talking about could be profound", - встряла белка, - Тут языки света, а не пальцы Мананнана... совсем другое дело. Гораздо вернее.
- Ничего подобного, - возразил Книгогрыз. - Во-первых, этот пример дурен тем, что он про лес, а не про море. Во-вторых, здесь просто авторская метафора... да мало ли что может выдать сознание одного человека... тут-то царит какой-то субъективизм и ничего более. У вас тут какое-то совсем бессистемное искусствоведение...
- Но свет действительно говорит, как и музыка! Эта метафора удивительно точна, она передаёт все краски и оттенки...
- Свет освещает, но не говорит! И с музыкой всё куда сложнее, - парировал Книгогрыз. - Хватит демагогий, я наслушался их уже достаточно за свою жалкую жизнь. Пойдём, ёж, поглядим на живые цветы красноречия, что растит старый Фукс...
Но белка обеспокоено поспешила деревьям, прыгая с ветки на ветку, вслед за ними. Кажется, она следила.
Книгогрыз и ёж как ни в чём не бывало продолжали свой путь, как вдруг откуда ни возьмись на них накинулась целая куча обычных серых ежей. Зелёный ёж сделал страшные глаза и попытался сбежать. Книгогрыз ринулся за ним.
- Может быть, тебе укрыться у меня? - на бегу предложил он ежу и попытался держаться к нему поближе, чтобы не отрываться, но неожиданно напоролся на выставленные иголки.
- Нет, не стоит.
- Я могу тебе помочь?
- Нет, не надо, я не хочу обязываться, да и смысла нет, - отговорился ёж и вдруг исчез.
Серые ежи, увидев, что они вновь потеряли след, разочарованно разбрелись. Книгогрыз молча потирал бок, глядя в одну точку и пытаясь понять, что произошло. Минут через пять, а может и больше, по голове ему снова ударила шишка. Он не обратил внимания, но принялся быстрым шагом блуждать между деревьев. Он блуждал и блуждал, а белка всё пыталась понять, что же такое он делает, и никак не могла.
- О да. Ещё как! - крыс явно был в восторге от своих новых идей, а потому не даже обращал внимания на то, кому рассказывает. Важен был факт наличия слушателя, а не его качество.
- А знаете, как себя чувствовал один благородный господин всякий раз, залезая в ванну и не без восхищения отмечая, что вода действительно потихоньку вытесняется? Чувствовал себя причастным к великому открытию... Надо сказать, Вам повезло даже более, чем ему! - Книгогрыз явно ликовал. - Вот поверите ли, нет ли, но... Эврика! Видите деревья? Я долго блуждал между ними и вдруг понял... они растут не хаотично, но системно. Кое-что надо ещё доработать, но общие наброски для новой теории я уже сделал... разве не чудесно?
- И правда! - порадовалась белка, - Вы делаете открытия... Вы столь серьёзно настроены, - с заигрывающей иронией говорила она. - А между тем стало так по-весеннему светло, распускаются цветы...
- Прекрасно... прекрасно! И Вы столь восхитительны на этом дереве... и как только Вы туда влезли?.. - лопотал Книгогрыз, витая где-то в облаках. Вокруг после дождя почему-то распускались одуванчики, и Книгогрыз начал сходить с ума от запаха.
- Это музыка... это просто музыка... и она говорит... а деревья столь замечательно выстроились... - восклицал он в предкатарсическом состоянии и кружился на месте. - Это новое открытие... да... музыка...
- Кажется, Вы влюблены, - вновь подхватила белка с довольной ухмылкой. - Ваша истинная сущность пробуждается!
- Я... да... вероятно...
С того момента Книгогрыз тратил целые дни на то, чтобы высматривать новые фигуры в посадке деревьев, выслушивание музыки цветов и прочую ерунду, всячески подстрекаемый к этому белкой, убеждавшей его, что истинная сущность его вот-вот проснётся окончательно. И существование его вот-вот грозило совсем обессмыслиться, но в один из дней Книгогрыз снова блуждал в дебрях своих заблуждений, слушая неразборчивое лопотание одуванчиков, и высматривал несущественные и никому ненужные закономерности в якобы фигурной посадке деревьев в сквере, как вдруг мимо него промчался вихрь... Книгогрыз замер и навострил уши, прогоняя навязчивый бред одуванчиков. Через мгновение вихрь промчался вновь.
- Морской Кот!!! - взвизгнул Книгогрыз и со всех ног погнался за ним, вытаращив глаза.
- Кто?! - на бегу переспросила белка, пытаясь поспеть за Книгогрызом.
- An Cat Mara!!! - ответил Книгогрыз, следуя по пятам загадочному вихрю. - Вот уж точно моя истинная сущность пробуждается! - закричал он и вдруг куда-то юркнул.
- А как же наша любовь?.. - заныла белка и с недовольным видом удалилась.
Книгогрыз вылез по ту сторону зарослей кустарников и огляделся в поисках Морского кота, но того и след простыл. Опечалившись немного, Книгогрыз побрёл в ту сторону, откуда доносились голоса ласточек.
- Вот видите, какой хитрый был Цицерон? - говорил учитель ласточек, - А в следующий раз узнаем, что Клеопатра сделала с жемчужиной... А вы знаете, откуда произошёл восклицательный знак? Сначала это был знак "ō" (о с долготой), потом долгота стала писаться косо, потом и вовсе вертикально, потом удлинилась, а "о" сжалась до точки...
Книгогрыз глядел на всё происходящее снизу вверх, и тут на ум пришел ему случай объяснения долгого ō в слове "persōna". Как будто прочтя его мысли, учитель ласточек заговорил и о нём: якобы форма масок, называвшихся "persōna", вызывала желание тянуть гласный "о"...
- Фоносеманитка... - сказал кто-то из толпы. По небу стягивались тучи и намеревался пойти дождь.
- Фоноахинея, - ответило сразу несколько голосов, в том числе Книгогрыза. Учитель ласточек улыбнулся и улетел подальше от дождя, закончив занятие. Книгогрыз смотрел ему вслед, мечтательно вздыхая.
"Рождённый ползать летать не может..." - пробормотал он себе под нос, стал вспоминать латинский глагол и побрёл куда-то, не разбирая дороги. Тучи сгущались, подул ветер. В голове Книгогрыза бродили кислые мыслишки, а ноги между тем привели его к розам старого Фукса. Они беседовали о чём-то тоненькими голосами, и Книгогрыз так заслушался, что не заметил, как подошёл слишком близко и каким-то образом оказался окружён их шипами...
Грянул гром, и он инстинктивно попытался спрятаться под ним, но налетел на шипы... Вдруг ливанул дождь. Книгогрыз продрался через шипы и ещё более угнетённый побрёл обратно в нору, намокая под дождём и чувствуя, как саднят уколы.
"Ну его, этого медведя, он все равно не умеет говорить! Бежим, а то промокнем!" - раздались девчачьи голоса, и Книгогрыз заметил, как невдалеке от него девочки, сидевшие, видимо, всё это время на лавочке, заспешили домой. Книгогрыз опять грустно вздохнул и попытался вообразить себе что-нибудь эдакое, но ничего не вышло, и он вновь зациклился на приснившемся ему намедни слове "подсокрАтил", как вдруг заметил, что на лавочке кто-то остался. Он взобрался на лавочку и обнаружил там лежащим плюшевого мишку. Мишка отрешенно глядел в одну точку и выглядел несчастным и потрёпанным.
"Как же это... уронили мишку на пол? Оторвали мишке лапу?" - размышлял Книгогрыз, - "Нет, не то... или это зайку бросила хозяйка, под дождём остался зайка?.."
Кажется, последнее он сказал вслух. Кажется, мишка двинул лапкой. Книгогрыз смотрел на него с удивлением, замерев, и не знал, что делать.
- Ты не любишь дождь! Поэтому тебя тут и бросили! - воскликнул наконец Книгогрыз, схватил мишку за лапку и потащил к себе в нору.
- Ну ничего, сейчас обсохнешь и согреешься, - сказал он, притащив мишку, усадив у себя и улыбнувшись. Но тут же спохватился.
- У меня же совсем нет огня... тебе будет трудно обсохнуть и согреться... что же делать... - засуетился Книгогрыз и полез куда-то вглубь норы. Вернулся с охапкой каких-то бумаг, бросил их в старую пепельницу, лежавшую на полу и служившую для всего, что временно и преходяще, и поджёг всё это. На глазах у мишки случилось что-то неимоверное... бумаги полыхнули ярким светом, и разгоревшийся огонь согревал, но не обжигал.
- Ты, наверное, не говоришь ни с кем... - бормотал Книгогрыз. - Ну это не страшно. Давай я расскажу тебе что-нибудь? Какой-нибудь сон, например... как-то приснилось, что какой-то почтенный господин с очень серьёзным видом изучал такие строчки:
Господин преклонных плед
Завернулся на балет,
И откушал старый лет
Сорок новеньких котлет.
Сорок новеньких обед
Заглянули на поэт
И воспел тогда штиблет
Сорок тёпленьких штиблет.
Делал он это в библиотеке, и вскоре к нему присоединились другие местные читатели. Все они были не менее, а то и более почтенные господа, и потому всякий морщил лоб, придавал весу словам с помощью модуляций голосом и вообще стремился быть на высоте. Но как ни старалась почтенная комиссия, после долгих изысков и напряженнейшей работы было восстановлено:
Господин преклонных лет
Завернулся в старый плед
И откушал на обед
Сорок новеньких штиблет.
Сорок новеньких штиблет
Заглянули на балет.
И воспел тогда поэт
Сорок тёпленьких котлет.
По поводу реконструкции велись горячие споры. "И синтаксис, и размер позволяют реконструировать так... но что-то тут не так", - резюмировал один из почтенных господ. Загадка повисла в воздухе... -
Книгогрыз замолчал и грустно поглядел на мишку и на догоравшие бумаги. Когда дотлел последний клочок, Книгогрыз вздохнул и пошёл за новой порцией бумаг. Так было и следующим вечером... и послеследующим... и послепослеследующим... Книгогрыз сжигал по чуть-чуть каких-то записей каждую ночь, чтобы мишке не было холодно, рассказывал ему сны и истории и иногда даже улыбался, глядя на мишку.
- А почему ты видишь сны о людях? - спросил вдруг мишка однажды утром. Книгогрыз аж подскочил от неожиданности.
- Не знаю...
- А что ты сжёг? У тебя так много свободной бумаги? - мишка протянул лапку в сторону пепельницы и кучки пепла на ней.
- Да нет... это просто... это мои сочинения. Дневники. Мысли какие-то записанные и так далее. В общем, не жалко. Материалы я бы сжигать не стал, а это... сгорело - и ладно... и хорошо, что всё до конца сгорело... - ответил Книгогрыз, отводя взгляд: мишка отчего-то повергал его в состояние смущения. Чтобы избежать неловкости, Книгогрыз снова зачем-то полез вглубь норы и закопался в бумагах. Мишка загадочно молчал. Наконец Книгогрыз обернулся и обнаружил, что мишки нет. Он перепугался не на шутку и выскочил из норы прямо под проливной грибной дождь. Мишка остановился у самого выхода и глядел в сторону лавочки, на которой его бросили.
- Мне кажется, я ожил... - пробормотал мишка.
- Это прекрасно, дорогой мишка, это так прекрасно! Я так мечтал об этом... - воскликнул Книгогрыз, то ли обливаясь слезами, то ли просто намокая под дождём. - Я почему-то сразу поверил в это ещё тогда, когда я тебя нашёл...
Дождик сошёл уже почти на нет, и солнце светило необычно ярко. Вдруг у одного из соседних деревьев мелькнул рыжий хвост с белым кончиком.
- Дорогой Фукс! - позвал Книгогрыз, но ответа не последовало. Он отвлёкся от мишки и подошёл к тому дереву. Надо сказать, это было необычайно высокое дерево... Книгогрыз впервые глядел на него столь пристально, а потому только сейчас заметил, как высоко оно простирается... казалось, определить его высоту, глядя с земли, невозможно... Где-то среди листвы мелькал то чёрный нос, то белый хвост - Фукс взбирался наверх... Книгогрыз смекнул, что Фукс зачем-то замыслил попытку добраться до вершины, и смотрел теперь на лиса с восхищением, щурясь от солнца. В какой-то момент крысу показалось, что Фукса не видно, и он забеспокоился... как вдруг прямо к его ногам медленно и откуда-то, кажется, с самого верха опустился листок... Книгогрыз взял его в лапку и разглядел написанный аккуратным почерком Фукса текст: