"Не спится, не спится, не спиться бы мне..." - в голову участкового Ивана Павловича Христолюбского лезли непонятно откуда всплывшие слова. Он стоял на веранде своего дома и курил, выпуская дым в ночное небо. Над деревней высыпали звёзды, а огромная лимонная Луна заливала всё неестественным светом. Можно было бы подумать, что именно этот свет не давал уснуть Ивану Павловичу, но терзало его иное. Причиной бессонницы стал Колька-краевед. Николай Егорович Кулагин, - учитель истории и заведующий краеведческого музея. Уже несколько месяцев он изводил местных жителей сбором подписей против сноса старого клуба.
- Это историческое здание! Его нельзя сносить! - разглагольствовался на всех углах Николай Егорович.
Клуб был построен в начале 80ых годов прошлого века и представлял собой небольшое здание, угловатое и неказистое. Вместо него было решено отстроить торгово-развлекательный центр.
- Ну чё ты кипятишься? - увещевали Кольку местные, - Нам ещё повезло, что трассу протянули мимо нас. Райцентр расширяется, работа есть. Снесут и снесут. Наши же мужики и пошабашат.
- Ну, ты же власть! Повлияй! - требовал Кулагин.
- Я не та власть, которая влиять должна, - отмахивался Христолюбскитй. - Снесут и снесут.
Отмахнуться от Кулагина было легко, а от воспоминаний никак не получалось. Вот поэтому Иван Павлович выбрался из тёплого супружеского ложа, оставив любимую свою Марь Сергевну сладко посапывать. В памяти участкового отчётливо вставало другое лето. Лето, с которого прошло больше тридцати лет. Тогда было жарко по-особенному, трава, конечно, была зеленее, а небо выше и ярче. Всё было по-другому. Ивана Павлович тогда редко звали по отчеству - всё-таки свой, хоть и милиционер. Молодой лейтенант к описываемым событиям отслужил участковым едва три полных года.
В то лето возводили клуб. Старый, деревянный, снесли и растащили на дрова, а новый прибыл возводить стройотряд. Жизнь в деревне закипела - столько появилось молодых, задорных, новых лиц. У Ивана Павловича прибавилось работы. Драки местных с приезжими вошли в традицию. И откуда только силы брали? После полноценного трудового дня, все собирались на танцплощадке, а там... Эх!
В самом стройотряде тоже было не всё гладко. То у кого-то часы сопрут, то мелочишку, а то и радиоприёмник. Студенты грешили на деревенских шалопаев. Деревенские вставали в позу - нам чужого не надо, нам своего девать некуда. А Иван Петрович вынужден был каждого выслушать и предпринять шаги к поиску. Радиоприёмник он тогда, кстати, нашёл - в соседний дом его просто уволокли свои же да там и забыли.
Было и ещё одно неладное дело с этим стройотрядом - пропал студент. Серёжка Толмачёв. Непростой товарищ, первый зачинщик споров. Хватились его утром, когда бригадир раздавал наряды на день. Сначала не придали значения, подумали, загулял или проспал. Случалось с Толмачёвым такие оплошности. Но и к обеду парень не появился, и к вечеру тоже. Бригадир - Толик Зарубин - забеспокоился.
- Иван Павлович, - обратился он к участковому, который был от силы на пару лет его старше. - Как бы чего не вышло.
Не вернулся Серёжа Толмачёв и на следующее утро. Вот тогда Иван Павлович взялся за дело уже серьёзно. Сначала проверили спальное место пропавшего. Вещи оказались на месте, постель нетронута. Соседи по комнате в один голос утверждали, что не видели Толмачёва с позавчерашнего вечера. И даже парни, с которыми у Толмачёва были вроде бы дружеские отношения, понятия не имели, куда он мог запропаститься.
Оседлав служебную "Яву", Христолюбский методично объехал всю деревню, всё ещё лелея надежду, что Толмачёв связался с кем-то из местных мужичков и сейчас благополучно попивает в одном из сараев.
Нигде Толмачёв не появлялся. Просто исчез человек. Пропал бесследно. Испарился, как лужа под солнышком.
К вечеру Христолюбский связался с райцентром и доложил об исчезновении Толмачёва. Там пообещали поискать парня. Мог ведь он устроить себе каникулы и уехать с какой-нибудь попуткой в ближайший город? Мог! Это было бы как раз в его характере.
Толмачёв не объявился и на четвёртые сутки. Иван Павлович успел проверить все колодцы, куда бы мог провалиться несчастный студент. Вдоль и поперёк прошёл лес, начинающийся за деревней, - благо не тайга. Была ещё речка. Но пропавший Толмачёв воды не любил, так как не умел плавать. И Христолюбский очень надеялся, что парень не решился учиться этому делу в одиночку. На всякий случай, участковый кинул клич и местные рыбаки позакидывали сети, пошуровали в воде баграми. Без толку!
Дома Толмачёв тоже не появлялся. Через шесть дней после его пропажи в деревню приехали его родители, следственная группа из райцентра. Поиски закружили Ивана Павловича. Но студент Серёжа Толмачёв так и не нашёлся. То лето кончилось, стройотрядовцы торжественно сдали клуб деревенской администрации и уехали. А Иван Павлович очень долго не мог перестать думать о пропавшем студенте. И вот теперь этот Кулагин своими разговорами о клубе снова разбередил старое.
- Дядь Вань! Дядь Вань! - в полураскрытое окно участкового пункта затарабанили так, что задребезжало стекло.
Иван Павлович даже вздрогнул. В окно его кабинета всунулась вихрастая голова племянника Костика. Мальчишка был так возбуждён, что чуть не уронил горшок с геранью.
- Дядь Вань! Там!
- Что? Говори толком.
- Там клуб своротили. А там, под полом, в подвале... Короче!.. Скелет! Мумия! Шас за тобой прибегут!
Не успел Костик договорить, как показались бегущие люди. Христолюбский, на ходу надевая форменную фуражку, выбежал из участка. Сердце его колотилось. Костик - мальчик с богатой фантазией, но такого бы не выдумал даже ради хохмы.
- Палыч! Там Конец Света! - завопила с полдороги баба Дуня, без которой, конечно, снос клуба никак не мог пройти. - Страсти-то такие!
- Иван Павлович, как же так-то? - за бабой Дуней едва поспевал высокий, словно каланча, бригадир строителей Седов Валентин. - Нужно же что-то делать! У нас ведь смета. Всё по плану, а тут...
- Надо звонить кому надо! - веско высказался кто-то из подошедших мужиков.
- Палыч, ты, это, угомони их. Может это корова.
- Какая корова? Я что коровы дохлой никогда не видел?
- Ну тогда баран!
- Сам, ты, Фёдырыч, баран!
- Тишина! - бас Христолюбского прогремел над собравшейся у участка толпой взбудораженных граждан. - Валентин, по порядку рассказывай.
- Мы сносим клуб, по смете, всё утверждено и подписано. Правила техники безопасности не нарушаем. Здание забором обнесено. А они лезут, между прочим, - Седов укоризненно кивнул на деревенских.
- А нам, може, любопытно, как вы народное добро порушаете, - съязвила баба Дуня.
- Всё утверждено в райцентре! Туда все претензии!
- Евдокия Семёновна, вы мне тут дисциплину не нарушайте, - строго сказал Христолюбский и повернулся к бригадиру. - Дальше, без таких подробностей.
- Основу здания, как вы знаете, мы снесли вчера. Сегодня с утра погрузили и вывезли весь строительный мусор. У меня грузовики туда-сюда солярки сожгли больше нормы, между прочим. А у нас смета!
- Короче!
- Сегодня дошли до подвала и фундамента. По смете новой застройки, старый фундамент нужно расширить...
- ... и углУбить, - буркнула баба Дуня, вызвав смешки в толпе.
- И когда был убран кусок цементной стены в дальнем западном углу, мы обнаружили труп, - закончил Седов, выжидательно глядя на участкового. - Надо специалистов каких-то вызывать, наверное. Я не знаю, как у вас это положено.
- Разберёмся.
Христолюбский зашагал по улице к клубу, к тому, что от него осталось. Остальные потянулись за ним. Костик то и дело заезжал вперёд на своём велосипеде и возвращался обратно. Под ложечкой Ивана Павловича поселилось неприятное чувство. Будто он сошёл с ума и наглотался горячих гвоздей. Христолюбский старался ни о чём не думать, но мысленно возвращался к той старой истории о пропавшем студенте Серёже Толмачёве. Всё сходилось: исчез парень как раз, когда ставили опалубку фундамента. Никому и в голову не могло прийти, что где-то под этим бетоном лежит тело.
- А ведь тот угол-то раньше других треснул. Вот оно как! Это убитый-то так про себя напоминал. Эх, грешные мы! Там ведь и танцы были. На костях, слышь, выплясывали, - гудела рядом баба Дуня, до пенсии работавшая в клубе вахтёром.
Строительная площадка, огороженная сеткой, уже превратилась в место сбора половины деревни. Участковый следом за Седовым прошёл внутрь, затворив за собой калитку. Рабочие благоразумно держались в сторонке, у техники.
- Сюда, - позвал Седов, спускаясь по грубым ступеням в бывший клубный подвал.
Дальняя стена была разрушена наполовину, обнажая слежавшийся грунт. И там, среди комьев потревоженной земли, Иван Павлович увидел труп. Вернее фрагмент тела - костяк рёбер, нижнюю челюсть и рассыпавшиеся фаланги пальцев.
- Серёжа... - выдохнул Иван Павлович, снимая фуражку.
- Что? - не понял Седов.
- Людей, говорю, уводи. Работы на сегодня у вас кончились.
- Так у нас смета... - заканючил бригадир, но перехватив взгляд участкового, быстро пошёл на попятный: - Окей, Иван Павлович. Мы на сегодня закончили.
- Михал Иваныч? Это Христолюбский из Окалинки. У нас тут убийство, - Иван Павлович уже говорил с начальство из райцентра. Телефон в его руке немного скользил от нервного пота. - Докладываю...
- Почему вы решили, что это Толмачёв? - молодой капитан из райцентра, Степан Агеев, кивнул в котлован, где трудились эксперты.
- Больше некому, - Иван Павлович в общих чертах рассказал коллеге о пропавшем студенте и поисковых мероприятиях.
Между тем из земли мало-помалу, с особой осторожностью извлекали скелетированное тело. Светлые длинные волосы облепляли череп подобно шлему. В лоскутах можно было с трудом опознать клетчатую ситцевую рубашку. Лучше всего сохранились джинсы и кожаные кроссовки.
- Стёпа, - позвал эксперт.
- Да, Сан Саныч, - Агеев и Христолюбский подошли ближе, склоняясь к яме.
- Время смерти я тебе точно не назову, но тело пробыло в земле около тридцати лет. Это навскидку.
- С четвёртого-пятого июня восемьдесят пятого, - сказал Иван Павлович. - Это точно студент. Я помню, во что он был одет.
- Хм, отправная точка есть, - кивнул эксперт. - Причина смерти - травма затылочной части черепа.
- А это не могло произойти посмертно? - спросил Агеев.
- Определённо нет, - мотнул головой Сан Саныч. - Волосы прикрывали пролом, земли там нет. Если бы тело повредили при строительстве, то наверняка занесли бы грунт внутрь. Но я, естественно, проведу ряд дополнительных экспертиз. И ещё, где-то тут у меня было...
Сан Саныч присел к своему чемоданчику, выуживая оттуда пластиковый пакетик. Он подал его полицейским:
- Вот это было, если так можно сказать в нашем случае, зажато в кулаке трупа. Лоскут пострадал при разложении тканей, но, думаю, я смогу что-нибудь с ним сделать.
Агеев посмотрел на мятую земляного цвета тряпочку и передал её Христолюбскому. Иван Павлович поднял пакет, рассматривая содержимое против солнца. Ему ничего не говорил этот обрывок ткани.
- Так мы поехали? - Сан Саныч уже успел снять свой защитный комбинезон, надетый прямо на цивильную одежду.
- Да, давайте. Результаты?
- Как только, так сразу. Ты же меня знаешь.
- С чего начнём? - спросил Иван Павлович, когда "труповозка" уехала.
- А давайте чаю? И вы мне ещё раз со всеми подробностями про восемьдесят пятый расскажете. Про июнь.
Офицеры пошли сквозь поредевшую толпу зевак, уставших ждать новых событий.
- А как мы? Нам-то что теперь делать? - Седов буквально схватил их обоих за руки. - У меня смета! У меня план летит ко всем чертям.
- Работайте, - разрешил капитан Агеев. - С завтрашнего дня можете начинать. Показания ваших рабочих есть, место мы сфотографировали. Ну, а если что-то ещё найдёте, - сразу к Ивану Павловичу.
Где-то на другом конце Окалинки брехали собаки. Иван Павлович затушил сигарету в пепельнице и опёрся на перила веранды. Ночь шелестела листьями. Участковому снова не спалось. Вчера они допоздна засиделись с капитаном Агеевым. Работы предстояло много, причём работы не самой простой. Для начала следовало отыскать родственников Толмачёва и всё-таки провести сравнительную экспертизу. Оба прекрасно понимали, что это чистая формальность, ведь никто больше в тот период не исчезал.
- Родителям Толмачёва тогда было лет под пятьдесят, вряд ли они живы. Но была сестра, заканчивала восьмой или седьмой класс, - вспоминал Иван Павлович.
- Наверняка вышла замуж и сменила фамилию, - предположил Агеев. - Нужно будет отправить запрос.
"Должно быть это странно - быть старше собственного старшего брата", - подумалось Христолюбскому. Может быть, Толмачёвы до сих пор считали Сергея живым, но отчего-то подавшемся в бега и не сообщавшем о себе ни слова. И вот теперь им придётся поставить точку в этой неопределённости.
Но лирика лирикой, а убийство следовало раскрыть. И после стольких лет сделать это будет очень сложно - свидетели, если таковые были, давно и думать перестали о событиях тридцатилетней давности. Многое стёрлось из их памяти насовсем, многое представляется иначе, чем было на самом деле. К тому же нужно ещё отыскать этих возможных свидетелей.
- А вот тут будет посложнее, - согласился капитан. - В ВУЗ мы, конечно, напишем. Но сомневаюсь, что они располагают хоть какими-то данными.
- В деле адреса есть, но, сам понимаешь, тоже ещё советские, - покивал Христолюбский.
Христолюбский опасался, что городской оперативник тут же возьмёт всё в свои руки и не даст ему ни малейшего шанса поставить в давнем деле последнюю точку. Однако Агеев не только не отказался от помощи, но и живо интересовался воспоминаниями Ивана Павловича о том лете.
- Ну вот, завтра можно и запросы отправить.
- А чего до завтра тянуть? Вон тебе компьютер - пиши, - Христолюбский на правах хозяина убрал с рабочего стола кружки от кофе.
- А интернет?
- Вот вы, городские, пижоны! На Луне сеть ловит, а вы всё деревню за прошлый век держите, - усмехнулся в усы Иван Павлович.
Капитан примирительно поднял руки. Ещё полчаса ушло на отправку запросов.
- Хм, - Агеев посмотрел на наручные часы. - Когда от вас последний автобус-то?
- В восемь ушёл, - ответил Христолюбский. - Пошли, у меня переночуешь.
Марья Сергеевна накормила ужином и устроила гостя в комнате старшего сына - дети Христолюбских давно выросли и разъехались. Агеев уснул сразу, уютно засопев. Жена перемыла посуду и отправилась к себе. А Иван Павлович смолил одну сигарету за другой - к нему вновь вернулось то неприятное чувство, что грызло его тридцать лет назад. Вот только теперь, участковый знал это наверняка, он сможет довести дело до конца и спокойно уйти на пенсию.
- О, Иван Павлович! Ну, наконец-то! Я уж измаялся вас ждать. С самого ранья здесь, - Кулагин торопливо протянул руку участковому.
- А чем? Это ведь такое событие! Да для нашей Окалинки - история! Я не могу ничего пропустить.
- Знакомься Степан, Николай Егорович Кулагин, учитель истории нашей школы. По совместительству краевед.
- Очень приятно! - Кулагин протянул руку и капитану. - А вы из райцентра? Капитан Агеев.
- Ты, Коля, чего хочешь-то? - Иван Павлович отпер дверь участка.
- Подробностей! - Кулагин потряс вынутым из кармана фотоаппаратом. - Для истории. Ну и так, интересно.
- Про тайну следствия слышал, небось? Потом, в газетах, всё прочитаешь.
- Несерьёзно это, Иван Палыч. Мы ж столько лет знакомы, а ты... Ну хоть что-нибудь скажи, - канючил Кулагин. - Это ж ведь тот студент, да?
- Иди, Коля, не мешай работать, - Христолюбский решительно оттёр историка от двери, пропуская Агеева внутрь.
- Про студента-то он как узнал? - спросил Степан, включая компьютер, с молчаливого согласия хозяина кабинета.
- Это ж деревня, - пожал плечами Христолюбский. - Один что-то услышал, второй допридумал, третий разнёс слух. Вот увидишь, скоро уже и версии станут подкидывать.
Между тем в электронной почте поджидало письмо из ректората ВУЗа, который так и не закончил Сергей Толмачёв.
- Вот это повезло! - присвистнул Агеев. - Знаете, кто у них там сейчас ректор? Анатолий Иванович Зарубин! Приглашает приехать.
- Бригадир? Я так и думал, что он далеко пойдёт.
За тридцать с лишним лет Толик Зарубин превратился в статного, чуть полноватого мужчину с большими залысинами и очками в тонкой позолоченной оправе. Узнать в нём бригадира стройотряда можно было с большой натяжкой.
- Вот и нашёлся Серёга, - горестно вздохнул Анатолий Иванович.
- Вы не помните, после исчезновения Толмачёва кто-то из ваших ребят не изменил настроения? Может быть, замкнулся? Или наоборот, хорохорился? - капитан Агеев приготовился записывать.
- Тридцать лет прошло, разве такое вспомнишь? - Зарубин почесал подбородок. - Мы все тогда переживали, искали его.
- Да, неделю почти стройка не шла, - подтвердил Христолюбский. - Кстати, Анатолий, про фундамент что скажешь? Его после того заливали?
- Нет, в то утро как раз. Я ребят, помню, поставил на работу, а сам к вам. Они к обеду и закончили. Кто ж мог знать-то, что там...
Зарубин замолчал на полуслове. Его не торопили - память вещь непредсказуемая, вдруг что-то ещё вспомнит.
- А ведь после того, как Толмачёв пропал, у нас красть перестали, - выдал ректор.
Иван Павлович и сам тут же припомнил, что после пропажи студента никто больше не приходил с жалобами. Как отрезало.
- Ну не могли же его за червонец убить? - Зарубин переводил взгляд с одного полицейского на другого.
- А кроме краж, были у вас ещё конфликты в бригаде? - Агеев черкнул что-то в блокноте.
- Вроде нет, не помню. У меня тогда забот было выше крыши. Вам бы с ребятами поговорить.
- Обязательно, - кивнул Агеев.
- Нам бы адреса. С кем-то общаетесь?
- Лёха, Алексей Струганов, стал бизнесменом, с финнами у него предприятие совместное. Наш спонсор. С ним плотно общаемся. С остальными так, от случая к случаю. Двое наших умерли. А вот Петьку Фомина не видел с восемьдесят шестого. Его как выперли из ВУЗа, так и потерялся. Кто-то говорит, что спился.
- Ну и что вы думаете? - капитан Агеев с удовольствием отпил холодного лимонада, пузырьки тут же "ударили" в нос.
- Девушек можно сразу исключать.
- Это почему же?
- Сам посуди: чтобы проломить череп, нужна сила, потом тело нужно ещё закопать и восстановить опалубку фундамента. Какая бы сильная ни была женщина, одной ей это не под силу, учитывая комплекцию Толмачёва.
- А если вдвоём? Скажем, мешал он им, парней отпугивал или ещё что.
- Вдвоём, конечно, сподручнее, - согласился Иван Павлович.
Офицеры сидели в открытом кафе недалеко от ВУЗа. День перевалил за середину. Солнце, хоть и клонилось к закату, а всё ещё нещадно палило, плавя асфальт. На столике лежал от руки написанный список стройотрядовцев. Всего двадцать человек, включая Толмачёва и двоих умерших. Разброс адресов был огромным: - трое уехали в Германию, как только это стало возможным, один - в Израиль, остальных разбросало по стране. Человек пять только остались в пределах района.
- Надо Сан Санычу позвонить, наверное, экспертиза готова. Может быть, сократим список.
Эксперт ответил после пятого гудка:
- Стёпа, ты ж у меня не один. По твоему делу могу сказать определённо - труп старый. Благодаря близости к цементу, частично мумифицирован. Очевидная причина смерти - открытая черепно-мозговая травма. Удар был нанесён сверху вниз.
- Рост убийцы?
- Тут я не помощник, - вздохнул Сан Саныч. - Нет данных о том, в каком положении находился убитый в момент смерти. Если стоял, то рост преступника 175-180, если сидел или лежал, то может быть по-всякому.
- Ну а сила удара? Могла это сделать женщина?
- От чего же не могла? Запросто.
- А перетащить тело и спрятать? - Агеев с хитринкой посмотрел на Христолюбского, слышавшего каждое слово.
- Стёпа, ты вынуждаешь меня к фантазированию. Откуда мне-то знать? Если убийство совершено на дне котлована, если была готова яма, если было достаточно времени и хоть капля умения, то с сокрытием тела справился бы подросток. Сам понимаешь, нет места убийства - нет точки отсчёта для анализа.
- Понятно, - вздохнул Агеев. - Ну а тряпка? Удалось восстановить изначальные цвета?
- Слишком ты шустрый, товарищ капитан. Пока могу сказать, что это ситец. Не беспокойся, когда получу данные, сразу скину тебе.
- Н-да, не сократим мы список, - удручённо покачал головой капитан, убирая мобильный в карман.
- Можно пойти другим путём, - Христолюбский помахал официантке, чтобы принесла счёт.
- Почему вы решили, что убийца Толмачёва должен быть в нашей базе? - недоумевал Агеев.
Ближе к вечеру они вернулись в Окалинку и засели в участке.
- Чему вас сейчас учат? - насмешливо спросил Христолюбский. - Давай представим, что ты совершил убийство, и тебе за это ничего не было. Совсем. Что бы делал?
- Затихарился и всю жизнь оглядывался, наверное.
- Ага, в монастырь ушёл. Это первый вариант. Но, как мне подсказывает опыт и практика, если один раз сошло с рук, то появляется уверенность, что и во второй и в третий всё пройдёт так же.
- Хотите сказать, что наш убийца - профессиональный киллер? Да ладно!
- Хорошо, может быть, не киллер. Но статья за ним точно есть.
- Какая статья? - в окно сунулась голова Кулагина. - Про кого?
- Тьфу, чёрт! Напугал! - Иван Павлович замахнулся на незваного гостя. - Чего тебе?
- Да ничего, просто мимо иду, смотрю, у вас тут свет горит. Подумал, что дело раскрыли. Решил узнать подробности. Я ведь уже и стенгазету начал оформлять. Для музея.
Кулагин перегнулся через подоконник и принялся пролистывать снимки на цифровом фотоаппарате:
- Вот и место, где нашли, и свидетели, и вот вы даже есть тут у меня. Отличная стенгазета выйдет! Как раз к новому учебному году.
- Коль, ты дурак? - в лоб спросил Иван Павлович.
- Это почему?
- Ну кто детям такое показывать станет?
- Они итак всё знают, - возразил учитель. - А тут систематизация, причинно-следственные связи, логика. Между прочим, история состоит не только из добрых поступков. Её по-всякому пишут. А кто не знает истории...
- тот обречён на её повторение, - перебил из-за компьютера Агеев.
- Вот! - Кулагин назидательно поднял указательный палец и чуть было не свалился с подоконника на улицу. - Ты слушай, Иван Палыч, молодого человека, он кое-что понимает.
- Ого! - воскликнул Степан. - Иван Павлович, вы были правы. Есть у нас такой товарищ в базе. Фомин Пётр Аркадьевич, тот самый которого из ВУЗа попёрли.
- И чего он? - заинтересовался Кулагин, намереваясь попасть в участок через окно.
- Так, Николай, ступай домой уже, - Христолюбский положил историку ладонь на лоб и выдавил того на улицу. - Иди, иди.
Закрыв окно на щеколду, Иван Павлович повернулся к Агееву, требуя разъяснений.
- Сидел Фомин целых три раза. Первый раз ещё при Союзе, три года за кражу. Вышел в 92-ом. Снова сел на семь лет за вооружённый грабёж в составе ОПГ. На зоне получил дополнительный год. Вышел в 2000-ом. Сел в 2003-ем ещё на семь лет, снова кража со взломом. Сейчас тихо спивается, подрабатывает дворником. Адрес постоянного жительства имеется.
- Записывай, завтра к нему поедем. А пока давай остальных пробивай.
Фомина Иван Павлович помнил. Красивый был парень, спортсмен-физкультурник. Высокий, широченные плечи. Балагурил всё время, легко сходился с людьми. Девчонки на него заглядывались. Учился неплохо. В общем, вся жизнь впереди... С Толмачёвым у Фомина открытого конфликта, вроде бы, не было.
Пётр Аркадьевич Фомин проживал в родительской квартире, на первом этаже хрущёвки. Судя по цвету, занавески тоже остались от родителей и ни разу после этого не стирались.
- На работу он не вышел, - председатель ТСЖ, вытирал потный лоб.
- Почему сразу не забили тревогу? - Агеев морщился.
Удача от того, что Фомин жил в райцентре, сменилась наглухо запертой дверью в нужную квартиру. По месту работы дворник Фомин тоже не появился. Не мог же он каким-то сверхъестественным чутьём понять, что полиция придёт именно сегодняшним утром, и отправиться в бега?
- Так он запойный, - оправдывался председатель. - Может и сейчас у дружков своих. Проспится и явится.
- У него свет горит и телевизор работает.
- Так, наверное, выключить забыл и загулял.
- Короче, - отрезал капитан, - слесарь у вас на месте? Вместе с ним жду вас у квартиры Фомина через пять минут.
Христолюбский остался караулить в подъезде. Ему крайне не нравилась ситуация. Да и сердце что-то с самого утра ныло. То ли сказывалась установившаяся жара, то ли волнение. Через полчаса они входили во вскрытую квартиру. В нос ударил запах пота, сигаретных окурков, протухшей еды и чего-то вообще неопределимого. Понятые и слесарь топтались на пороге.
- Он здесь, - позвал Иван Павлович. - Стёпа, звони своим, пусть шлют бригаду.
Пётр Аркадьевич Фомин нашёлся за кухонным столом. Мужчина полулежал на столе, посреди расстеленной газеты, где красовались вскрытые "бычки в томате", гранённый стакан и початая бутылка водки. На полу рассыпались окурки, тяжёлая советская пепельница треснула пополам и лежала посреди немытого кухонного пола.
Хозяин смотрел на гостей мутным мёртвым взглядом.
- Иван Палыч, смотрите, что нашёл, - позвал из комнаты Агеев.
На журнальном столе, полировку на котором заменяли жирные пятна, лежал одинокий листок из обычной школьной тетради.
- "Начальнику ГОВД, от Фомина П. А." - прочитал Христолюбский, не поднимая листка. - "Чистосердечное признание. Я закопал Сергея Толмачёва"...
- Что скажите? Наш клиент.
- Ну тут явное отравление, - констатировал Сан Саныч. - Точно скажу чем гражданин отравился после экспертизы.
- А вот этот стакан ещё упакуйте, - попросил Христолюбский, показывая на мойку.
- Он же чистый, - удивился Агеев.
- То есть тебя не удивляет, что в этом свинарнике нашёлся единственный чистый стакан? И тетрадь, откуда вырван лист с признанием, я что-то не вижу.
- Думаете, подбросили? Так почерк-то совпадает, - Агеев поднял криво-косо разгаданный кроссворд. - У Фомина буквы влево клонятся.
- Может, писал и он. Но ты мне скажи, фамилия вашего начальника какая?
- Гаврилов, - ответил вместо Агеева слесарь. - Он в соседнем доме живёт. Нормальный мужик, афганец.
- Именно, - кивнул капитан. - Фомин точно его знал, чего фамилию не написал?
- Из личной неприязни, - парировал Агеев. - Маялся-маялся человек тридцать лет, что по молодости убил человека. А тут узнал, что тело откопали - и нервы не выдержали.
- Откуда узнал?
- Ну мало ли. Дворники обычно самые информированные.
- Стёпа, ты бы не горячился, а слушал старших товарищей, - вмешался в спор Сан Саныч. - Двери не вскрывались, целостность замка не нарушена. А вот ключи я нашёл между рамами кухонного окна.
- И что? Он же пьяный был, закрыл дверь и бросил ключи, где захотел.
- Не спорю, прецеденты были, но на экспертизу я их всё равно заберу. И кстати, вот посмотри.
Эксперт вынул свой телефон и нашёл в галерее нужное изображение. На лабораторном столе лежала расправленная тряпочка. Белый некогда фон и яркие цветы.
- Скорее всего, это часть рубашки или блузки. Видишь, вот здесь, это место, где была пришита пуговица. Характерное повреждение.
- Скиньте мне, - попросил Агеев. - Иван Павлович, вам ни о чём этот лоскут не говорит?
- Нет, но я знаю, где надо поискать.
- Понимаешь, года как раз с 80го, про Окалинку можно рассказать всё. Буквально. Кулагин, - объяснял Иван Павлович, пока полицейские возвращались в деревню. - Ему тогда отец первый фотоаппарат купил - и понеслась душа в рай! Колька ещё тогда решил поступать в педагогический. И создавал архив деревенской жизни. Все свадьбы, все похороны, все дни рождения и так всякое - всё снимал. У него этих альбомов, как в госхране каком-нибудь. Все подписаны, пронумерованы.
- Значит, мы там точно найдём ту рубашку!
- Именно!
- Только вот я думаю, если честно, что без Зарубина дело не обошлось, - через какое-то время сказал Агеев.
- Почему?
- По моему опыту, - назидательным тоном произнёс Степан, - кто раньше всех панику поднимает, у того не то, что рыльце, а весь хребёт в пушку. Убили они с Фоминым Толмачёва, закопали-утрамбовали, опалубку на место поставили. Потом Зарубин к вам, чтобы бучу поднять, ведь всё равно поднимать бы пришлось. И пока вы по Окалинке своей бегали, искали студента, тот же Зарубин выдал распоряжение заливать фундамент. Чтобы наверняка скрыть все возможные следы. Скажите, неправдоподобная версия?
- Правдоподобная, - кивнул Христолюбский.
- Вот! И про Фомина он мог нарочно сказать, что не видел и не общался. А как только мы от него ушли, так сразу к Фомину. Там ехать-то с полчаса. Времени, чтобы подельника на тот свет спровадить - уйма!
- Так позвони своим, пусть проверят Зарубина на счёт алиби. Авось, к вечеру со всем и покончим. А завтра суббота. Удочки возьмём, я тебе наши рыбные места покажу.
- То есть как это нету у тебя таких фотографий? - Иван Павлович опешил.
- Так, нету, - развёл руками Кулагин.
В пустых от детворы школьных коридорах пахло свежей краской. Кулагина они нашли в небольшом краеведческом музее, историк возился со стенгазетой, разложенной на сдвинутые вместе парты. Вид у учителя был растрёпанный, на полу валялись скомканные листы.
- Ты ведь всё подряд фотографировал. Даже в деле есть несколько твоих снимков, когда ты мне помогал, - не унимался Христолюбский.
Ивану Павловичу было не по себе - наобещал городскому, что всё схвачено, что архив настоящий собран, а тут такое заявления главного окалинского историка.
- Ремонт в прошлом году у меня был в кабинете. И случайно опрокинули банку краски прямо на тот альбом. Думаешь, Иван Палыч, мне не жалко было? Жалко до слёз, ведь негативы-то я не сохранил. Так что не помощник я вам.
- Эх, Коля! - Христолюбский махнул рукой и потянулся к выходу.
- Минуточку, - остановил его Степан. - Я правильно понимаю, вы, Николай Егорович, тогда всех фотографировали?
- Ну да, - кивнул Кулагин.
- И стройотрядовцев?
- А куда без них? История.
- И наверняка, студенты у вас фотографии выпрашивали?
- Выпрашивали? - усмехнулся Христолюбский. - Он им фотографии продавал! Чуть за спекуляцию его не привлёк.
- Ага! - вспылил Кулагин. - А откуда мне химреактивы брать? А бумагу? А плёнку? Задаром я их должен был что ли фотографировать? Дудки!
- Вот потом я тебя тогда и не трогал.
- Отлично! - улыбнулся Агеев. - Давайте по стройотрядовцам клич бросим, пусть пришлют отсканированные снимки. А мы их посмотрим и найдём ту рубашку цветастую.
- Какую рубашку? - заинтересовался Кулагин.
- Такую, - ответил Христолюбский.
- Вот ты хоть обижайся, Иван Палыч, хоть арестовывай меня, а я тебе так скажу, ты варвар. Ты не делишься информацией, ты не хочешь, чтобы в истории остался твой след.
- Коля, клей свою газету. Идём, Степан.
Спящую Окалинку поливал тёплый дождь. Пахло грибами и мокрой землёй. Иван Павлович сидел на веранде в старом кресле. Вчера Марья Сергеевна привычно уже накрыла ужин на троих, потом убрала посуду и оставила мужчин одних.
- Эх, такая версия была! - горевал Агеев.
У Зарубина оказалось железное алиби - начались подготовительные курсы для будущих абитуриентов. Камеры наблюдения фиксировали Анатолия Ивановича то там, то здесь. И так до самого позднего вечера.
Оставалась надежда на то, что скажет экспертиза. Но Сан Саныч безаппеляционно заявил, что смерть Фомина наступила в семнадцать-семнадцать тридцать. И была смерть не самой лёгкой - крысиный яд. Никакая не редкость, его можно без проблем купить в любом магазине для садоводов. По стакану из мойки экспертиза ничего не дала, посуду тщательно вымыли. Сомнений в насильственной смерти Фомина не осталось. Зато графологическая экспертиза показала, что "признание" написано именно рукой убитого.
- Ну чего ты расстроился, Стёп? Нам нужно-то всего ничего: установить, с кем Фомин закопал Толмачёва, - успокаивал Христолюбский. - Завтра, глядишь, фотографии появятся. Увидим, кто в такой рубашке ходил...
- И что дальше? Ну, ходил кто-то. Нам-то какая польза? - капитан совсем повесил нос. - Мало ли каким образом тот клок в руке трупа оказался? Подрались, он порвал рубашку, а лоскут себе на память оставил, как трофей. А потом пошёл куда-то ещё, где ему проломили череп Фомин с товарищем.
- Как же лоскут в руке оказался? Почему не в кармане?
- А злой был тогда Толмачёв, всё тискал этот клочок.
Спорили они до полуночи. Строили и отметали версии друг друга.
- Знаешь, что меня больше всего смущает? - спросил Христолюбский.
- Что Фомина устранили слишком уж своевременно? - догадался Агеев.
- Именно! Мы про него только подумали, а кто-то чуть не в это же время напоил его крысиным ядом. А прежде заставил...
- ... или убедил...
- ... или убедил, - кивнул Иван Павлович, - написать чистосердечное признание.
- Скорее всего, Фомин писал под диктовку, иначе бы вписал фамилию нашего начальника, - Степан прошёлся по веранде. - У меня от этого дела голова кругом.
- Иди спать. Завтра хоть что-то да прояснится.
Капитан ушёл. А Христолюбский так и остался сидеть. Он даже не заметил, как начался дождь.
- Чёртов дождь! Ну вот как так-то?! - Иван Павлович ходил по кабинету.
Ночью распахнулось окно, и дождь нахлестал в кабинет. Обиднее всего, что небольшая лужица растекалась прямо под системным блоком компьютера, так неудачно, как оказалось, под расположенным у окна столом. Технику Христолюбский не решился даже включить.
- Что-то мне всё это не нравится, - признался Агеев и принялся рассматривать предательское окно.
Христолюбский только рукой махнул. Участковый очень расстроился - жалко было и компьютер, и времени. Наверняка, в почте уже ждали хоть какие-то снимки. Ему не терпелось закончить дело, тянувшееся больше тридцати лет. Степан тем временем, вышел во двор и залез обратно через окно. Он сел на подоконник, перегнулся на улицу, что-то пробормотал себе под нос. Спрыгнул в кабинет. Присел на корточки у стола, почти спрятался под него.
- Стёпа! - действия капитана начинали раздражать.
- А что это у вас тут такое интересное? - в кабинет заявился Кулагин. - Нашли преступника?
- Вот только тебя мне здесь и не хватало! - разозлился Иван Павлович, что бывало с ним крайне редко.
- Добрый ты, мужик, Христолюбский, отзывчивый, - делано обиделся историк. - Есть что-то новенькое?
- Тебе чего надо? - настроения попусту болтать и Ивана Павловича не наблюдалось.
- Да вот, думал, фотографии вам прислали. Хотел себе взять. Восстановить, так сказать архив. Но вы тут совсем уже, - Кулагин сделал неопределённый жест рукой, - скоро зарычите.