Сказ про Ивана-стрельца, царевну Забаву и царя-батюшку Дормидонта
Жил-был в некотором царстве, в некотором государстве Иван-стрелец. Служил себе в царской страже, охранял, значит, покои царские, а когда случалось и казну государеву стерёг. И всё бы хорошо у Ивана было, только пуще службы да дела ратного любил стрелец по холстине кисточкой власяной водить да картинки весёлые рисовать. С измальства ничего с ним поделать не могли, как начнёт малевать, так про всё на свете забывает.
А ещё жила-была царевна Забава, царская дочка, единственная и любимая. Была она девица собой пригожая, добрая и дюже начитанная, что любой писец али старец пред ней робел. А сама Забава робела, как видела Ивана-стрельца. Уж очень ей картинки нравились, что Иван рисовал.
Близко ли коротко да только полюбили друг друга Иван и Забава, но царь-батюшка Дормидонт и слышать не хотел ни про свадьбу с простолюдином, ни про любовь.
- Я тебе заморского жениха найду и точка! Вот моё отцовское и царское слово! - говаривал он Забаве.
Никто не знает, чем бы всё это закончилось, но приключилась в ту пору беда великая. Повадился кто-то по ночам в царскую казну пробираться и по мешочку с золотом забирать. Уж как стража глаза не таращила, как не пыталась уследить вора, только всё за зря, попусту светили факелы.
- Царь-батюшка, как есть никого не видели, вот на чём хочь побожусь, - уверял Дормидонта начальник царской стражи Алексей Алексеич.
- А как же вы не видели, когда сызнова золота в казне не хватает? - спрашивал царь, постукивая скипетром по шлему начальника стражи. - Изловите мне вора. Ишь, удумал, у царя своего деньги красть!
Алексей Алексеич обещал изыскать злоумышленника, только как это сделать не знал. А знал царский советник Павлиний Павлиньевич:
- Помнится, царь-батюшка, есть у тебя стрелец неугодный. Так ты ему Забаву-то пообещай...
- Ты советуй, да не забывайся! - прикрикнул Дормидонт. - Ишь, Забаву простому стрельцу в жёны отдать! Да меня на съезде царском засмеют!
- Не гневись царь, дослушай, - Павлиний Павлиньевич нагнулся к царскому уху так близко, что толстая цепь его коснулась царского плеча. - Я ведь не за так предлагаю царевну пообещать, а если только этот Иван вора тебе сыщет.
- А вдруг сыщет?
- Как же ему сыскать, когда он только картинки малюет да мух считает? - удивился князь Павлиний, любуясь кольцами на пальцах. - За три дня не сыщет - ты его на плаху.
- На плаху?
- Палач без дела уж второй год.
На том и порешили. Вызвал Дормидонт Ивана-стрельца и дал ему указ - делай что хочь, а грабителя сыщи и золото в казну царскую вернуть изволь. Сделаешь - женю на Забаве. А не сделаешь - женю на плахе.
Загрустил Иван-стрелец. Не хотелось ему на плаху, а хотелось Забаву в свой терем, от родителей доставшийся, привести как жену законную, по всем правилам перед миром просватанную. Но горюй-не горюй, а царский указ, знай, исполняй. В три дня управиться надо, иначе голова долой и прощай Забава на веки вечные.
С невесёлыми думами пошёл Иван-стрелец к царской казне, чтобы посмотреть, как же в неё попасть-то можно. Идёт невесел, голову повесил. Стража его пропустила, уж все про царский приказ знали. Кто посмеивался, а кто и сочувствовал. Но, как известно, не тебе царь приказал, не лезь на рожон.
Посмотрел Иван дверь в казённое помещение - цела дверь, ни царапинки. И изнутри посмотрел - сундуки стоят запертые и незапертые, в них мешочки, золотом набитые. Окинул Иван глазом царскую сокровищницу и так ему тяжело стало, что из-за этого-то железа ему на плаху идтить, ежели злодея не схватит. Сел Иван на сундук и крепко задумался, что делать.
Здесь его и Забава нашла. Подошла, рядом села.
- Ох, Иванушка, делать-то что?
- Ах, Забавушка, видать судьба такая. Кому в князьях блестеть, кому в деревянный ящик лечь.
Сказал так Иван и интересно ему сделалось, откуда у князя Павлиния Павлиньевича что ни день, то новое кольцо да наряд.
- Забавушка, а не князь ли в казну лапу пускает?
- Ой, Иванушка, нехорошо князь на меня смотрит, будто съесть хочет. А как он и батюшку-царя обманывает?
- Ить дошли до меня слухи, будто это он приказ выдумал, чтобы я казнокрада изловил!
- Что ж делать станешь?
- А пойду к нему в палаты и посмотрю. Ежели у него мешочки с царской печатью найду, то он и есть вор.
- Изловят тебя, Иванушка. Как есть!
- Это ничто, я тихохонько.
Сказано - сделано. Вечером, как князь укатил в карете золочёной в театру, Иван по-кошачьи влез в приоткрытое оконце. Влез и замер, как мышь, к дому прислушался. Тишина в палатах: князь по своим делам, дворня по своим, и нет никого.
Запалил Иван-стрелец лучину ни яркую, ни тусклую, а такую, чтоб только чуть светила да его не выдавала. И пошёл по княжеским покоям.
Глядит Иван стоит на трюмо шкатулка. Открыл он её, а там: кольца, броши, цепи да кулоны. И всего много и каменья переливаются, играют. Не удержался стрелец, выудил одно колечко, поднёс к глазам, чтобы на красоту полюбоваться. И так его повернёт и эдак, всё камешек переливами сверкает, всем хорош. Только заметил Иван на внутренней стороне нацарапано что-то. Лучину близко поднёс, чтобы прочитать. Тут-то страшное и началось!
Огонёк лучины пусть и маленький, а всё ж огонь да жар. Стало колечко в пальцах нагреваться и оплывать. Широкими глазами смотрел Иван на это чудо, пока не понял, что кольцо не золотое, а оловянное. И цена ему ломанный грошик в базарный день. Положил Иван кольцо в шкатулку, другое взял, лучиной испробовал - и это кольцо не золотое, а только краскою золотой выкрашено.
Пошёл стрелец в светёлку, где Павлиний Павлиньевич наряды свои держал. Иван решил, что раз украшенья поддельные, то хоть платья-то князь на ворованные деньги покупает. Только и здесь Ивану не повезло, ткани при близком рассмотрении оказались ситцем крашенным, какой девки на юбки берут, в которых двор метут.
Оказался князь натуральным павлином: снаружи красивый да блестящий, а с изнанки фальшивый да ненастоящий.
Закручинился Иван пуще прежнего. Целый день прошёл, а казнокрада не сыскал. Поплёлся Иван домой будто в воду окунутый.
Тяжело вздыхал на лавке Иван да ворочался, все бока себе обмял, а чего дальше делать придумать не смог. Так и встал, едва первый петух голос подал, что новый день настал. Новый день настал, а у Ивана всего-то два дня и осталось, чтобы негодяя изловить и пред царские очи доставить иначе не сносить головы и Забавы больше не увидеть.
- Ну что, Иван, не сыскал ещё? - спросил стрельца Алексей Алексеич, поигрывая палицей.
- Не сыскал, - покачал головой Иван. - Где ж мне сыскать, когда и вы не сыскали?
Нахмурил брови начальник стражи, хотел было за речи такие наказать стрельца. Но глянул на плечи его опущенные, на голову поникшую и не стал. Усмехнулся в усы Алексей Алексеич и спросил Ивана:
- Стрелец, а не дашь ли мне взаймы сколько ни есть денег? Тебе уж не нужно.
- И то правда, - уныло кивнул Иван, - да только нет ни гроша.
- У тебя ни гроша, а царёву казну сегодня снова пустошили. Не сносить тебе, Иван, головы кудрявой.
- Два дня ещё поношу, а там что будет...
Ответил Иван-стрелец и пошёл своей дорогой, думая, как бы злодея выискать и к царю-батюшке доставить. Хотелось Ивану что-то придумать хитрое да скорое, только думы всё больше тёмные в голове хороводы водили. Одно радовало: хоть ещё два денька на Забавушку полюбоваться, а там поминай, как звали.
И с такими думами сел Иван под яблонькой в саду царском, где сиживать любил, картинки свои рисуя. Прижался спиной к стволу крепкому, гудит на ветру яблонька, листочки зелёные к солнцу тянет. А на веточках уж яблочки зреют.
- Не попробовать, видать, мне нынче яблочек наливных, - вздохнул Иван-стрелец.
- Отчего ты грустишь, Иванушка? - спросила царевна Забава, гуляющая со своими девицами. - Аль не уличил князя?
- Не уличил, Забавушка! Не князь на казну царскую покушается, не он.
- Ох, беда горючая! Сердечко у меня за тебя болит, Иванушка! Делать-то что, не знаю.
- И я не знаю. Кабы знал, так делал бы, и гроши в кармане водились, хоть сам пользуй, хоть в долг давай.
Тут Ивану вспомнился разговор недавний с начальником стражи, Алексей Алексеичем. Встрепенулся стрелец, в глазах надежда зажглась.
- Что, Иванушка? Ужели придумал? - на щеках царевны румянец выступил, как посмотрела она на любимого своего стрельца.
- Ой, Забавушка, придумал. Есть у меня придумка. Давеча Лексей Лексеич у меня денежку просил с возвратом. Я вот и мыслю, почему у меня просит? Разве царь-батюшка ему меньше моего жалование положил? Да не забедный он какой. А вот ведь просил заодолжить.
- А я слыхала, будто он в карты играет не на интерес, а на что-то.
- Вот и думаю я, Забавушка, а как Лексей Лексеич в карты проиграл да стал в казну залезать, чтобы откупиться от позора?
- Ох, Иванушка, до чего же ты сметлив! - воскликнула царевна, прижав рученьки белые к груди. - До чего умён! Да только как же ты докажешь-то, что это он батюшку-царя обокрал?
- Переоденусь в простую одёжу да пойду за Лексем Лексеечем в дом, где игру держат. Там и посмотрю, какой деньгой он расплачивается. Если царской, то здесь его за руку и возьму.
Долго ли коротко, а день к вечеру склонился. Переодетый Иван сидел в бурьяне под забором дома начальника стражи, в щёлочку посматривая, как жена Алексея Алексеича с хозяйством управляется. Уж думал Иван, что не пойдёт начальник стражи в карты играть, совсем уж уходить собрался, как вышел из дома Алексей Алексеич.
Так они до игрального дома и шли: впереди Алексей Алексеич латами позвякивая, на поклоны отвечая, позади Иван, низко шапку на глаза надвинув, чтоб не признал никто. Так и в дом зашли. Только начальника стражи, как дорого гостя встретили, за лучший стол усадили, а Иван в тёмный угол забился да киселя себя заказал.
Шумно в игровом доме, кто песни горланит, кто в пляс пускается, а кто в карты до треску играет. Всё Ивану неинтересно кроме как Алексей Алексеич и компания его. А компания подобралась добрая: все молодцы как на подбор, в плечах сажень, кулаки пудовые, как посмотрят, будто пудовыми гирями придавят. Никто чужой к ним за стол не подсаживался.
Выпили они по кругу-другому хмельной браги. Вынул Алексей Алексеич из-за лат колоду и пробасил:
-Ну что, други, сыграем аль как?
- Сыграем, отчего ж не сыграть!
Иван шею вытянул, чтобы лучше видеть всё, изготовился начальника стражи за руку хватать. И пошла игра. Игральщики бились картами, покрикивали, спорили. Всё выходило, что проигрывает Алексей Алексеич. Поднялся со своего места Иван, подошёл на цыпочках к столу. Уж и руку занёс, чтобы половчее схватить злодея да народу правду про него рассказать. И в голове Ивана уж свадьба с Забавой началась. Да только не тут-то было.
- Опять проиграл Лексей, - загудел кузнец Прокопий.
- Опять, - кивнул начальник стражи и подставил лоб.
Кузнец размахнулся да со всей силушки вдарил начальнику стражи кулаком в лоб, только звон пошёл. Помотал головой Алексей Алексеич да и принялся по новой карты раздавать.
Постоял Иван ещё, посмотрел. Посмотрел и понял, что не на деньги игра ведётся, а на кулаки. И как Алексей Алексеич или кто другой проигрывал, так ему в лоб и били. Понял Иван, что не крал начальник стражи денег из казны, без надобности они ему для игры.
Запоздно Иван до дому добрался, шёл дороги не разбирая. Вот и второй день истёк, а царского приказа он не исполнил. Завтра солнышко взойдёт для Иван в последний раз. И так Ивану сделалось себя и Забавушки жаль, что упал он на лавку в сенях и заплакал горючими слезами. Плакал-плакал и забылся. А петухи прокричали вскочил.
Идёт Иван на службу, голову повесил, не радует его красное солнышко, травка зелёная, речка текучая, ива плакучая. Идёт, горем своим к земле придавленный. По всему выходит, что последний день для Ивана наступил. Как тут не запечалиться?
А царевна Забава уж у дворцовых ворот его дожидается. Сама бледна да худа, только глаза и сияют.
- Ох, погубил царь-батюшка и тебя, и меня!
- Погубил, Забавушка. Не сыскать мне за этот день казнокрада-разбойника. Уж всё передумал, всё перепробовал - ничего не выходит.
- Ежели казнит тебя царь, то и мне житья не будет, пойду да скинусь с моста в реку.
Постояли они обнявшись, поплакались да делать нечего - царский приказ исполнять должно.
- Так бы и стоял день-деньской, тебя не выпуская, - печально сказал Иван-стрелец.
- Так и не отпускай, держи крепче. Так крепко, чтобы и не отнял никто.
- Ежели бы мне и вора поймать и не пускать так же, вот бы жизнь у нас с тобой началась.
И ещё постояли стрелец и царевна, друг на друга глядючи. Засмотрелся Иван на любимую и придумалась ему хитрость простая да действенная.
- А что, Забавушка, ежели меня самого в казне запереть до утра? Пойдёт злодей за золотом, тут я его и ухвачу!
- Ах, Иванушка, до чего же ты сметливый! Как задумано, так и сделай!
Царю-батюшке придумка Ивана понравилась. Ведь золотишко каждый день пропадает, непорядок. Кто ж эдакого царя уважать станет, когда он своего добра уберечь не сможет.
- Только ты смотри, Иван-стрелец, - сказал Дормидонт, - ключ-то один, у меня на шее весит. Ежели задумал обмануть меня как или в замутнение ввести, знай, не выйдет. Не на плаху пойдёшь, а велю тебя к дикому жеребцу привязать за ноги да в чисто поле пустить.
- Не подведу, царь-батюшка! - гаркнул Иван, стоя навытяжку, а у самого сердце совсем биться перестало от страха.
Заперли стрельца в казне. Сквозь узкое оконце свет пробивается, на кованных сундуках да сокровищах поблёскивает. По началу всё Ивану интересно было. С оглядкою насмотрелся он на царские кольца, короны и монеты заморские. А после скучно сделалось: до ночи далеко, в котомке пусто, в голове мысли тревожные.
Промаялся Иван до полуночи, выжидая, когда вор в казну сунется. Только тихо всё за дверями.
- А как не придёт сегодня никто? - говорил себе стрелец. - Может, наворовал с достатком. И теперь уже дело моё решённое: с восходом солнца идти плахе кланяться, под острый топор шею подставлять.
Не о себе жалел Иван, а о Забаве думал, что уж не доведётся с ней за ручки подержаться, в глаза её лучистые заглянуть. И решил стрелец напоследок портрет своей царевны написать, чтобы себя занять да вроде как и с ней повидаться. Достал он из котомки холстину да краски, сел на полу да принялся за работу.
Долго Иван работал. Забава на холстине выходила будто живая. Утомился Иван, голова на плечо склонилася, рука чеплашку с краской перевернула аккурат под двери казны. Так и уснул стрелец, кончился третий день царём ему данный.
Проснулся Иван, едва солнышко в узкое оконце заглянуло. Проснулся, испугался - кончено всё. Придёт за ним сейчас палач, выведет на площадь, пред честным народом на колени поставит - вжик! - и покатится его головушка молодая кудрявая по булыжникам мостовой. Накатили слёзы, утёрся Иван.
Вдруг глядит, а от самой двери следы в краске, им разлитой. И ведут они к сундуку незапертому, потом поворачивают и снова к двери.
- Это ж злодей сюда ночью пробирался! Впотьмах перепачкался да след за собой оставил! А раз след оставил, то и к себе приведёт! Ох, Забавушка, рано мне с головой да светом белым прощаться.
Забарабанил Иван в дверь кованную, чтобы выпустили его. Сам Дормидонт пришёл.
- Ну что, стрелец, аль на казнь торопишься, аль дело сделано? - грозно спросил царь-батюшка.
- Почти сделано, государь! По следочку пройдём, прямо к золоту вашему выйдем, - ответствовал Иван.
- А почём мне знать, что не ты следы оставил? Дверь-то заперта была.
- Так ведь сапоги у меня чистые, - и в правоту свою снял Иван обувку, царю подошвы показал.
Поверил Дормидонт. И повёл Иван царя и начальника стражи, и ещё стрельцов по следу красочному. След-то бледнел так, что пришлось Ивану чуть не носом в пол смотреть. Шли они, шли и пришли к кладовым, где царские кухарки припасы держали. Следы прямиком к кадке с капустой квашеной привели.
- Ишь ты, - хмыкнул царь-батюшка, - и на капустку мою покушение!
Откинул Иван крышку с кадки, заглянул внутрь. Видит, поблёскивает что-то среди капустных листов. Наклонился он и вынул на свет кольцо царское с печатью, коей грамоты Дормидонт заверял. Пронёсся над стрельцами гул. Удивился Дормидонт, посмотрел на перст свой - нет кольца.
- Это как же злодей кольцо с меня снял, что я ничего и не помню? - всплеснул руками царь-батюшка.
- Мне сие неведомо, государь, - ответил Иван.
- А чего ещё в кадке?
Заглянул Иван глубже, не удержался и пару пригоршней капусты в рот себе кинул. А в том месте, где он капусту брал, мешочек показался. Потянул стрелец мешочек наружу - царское золото! И печать сургучная на мешке не сломана. Обрадовался Иван и давай капусту ворошить. А под нею всё мешочки казённые.
От увиденного с царём нехорошо сделалось, сел он на пол холодный, корону с головы стянул, принялся рукавом оттираться. Смотрит Иван на царские сапоги и говорит:
- Не изволь гневаться царь-батюшка, а выходит, что это ты золото из казны брал!
- Да что ты несёшь, пёс?! - заорал с пола Дормидонт.
- Так ить сапоги-то в краске.
- Как есть в краске, - подтвердил Алексей Алексеич.
- Вот ведь! Сызнова во сне ходить начал! - покачал головой царь. - С младенчества ходил и как в царицу влюбился - ходил, видать опять началось. Придётся сундуки от самого себя закрывать.
Помогли царю на ноги подняться, золото собрать.
- Молодец, Иван! - похвалил Дормидонт. - Службу хорошо несёшь. Преставлю тебя к награде царской, помилую тебе шубу.
- Мне, государь, шубы с твоего плеча не надо. Ты мне за поимку казнокрада Забаву в жёны обещал.
- Как есть обещал, - подтвердил Алексей Алексеич.
Скрежетнул зубами царь-батюшка, посверкал глазами, да делать нечего - приказ выполнен, изволь обещание выполнять. А закон этот, он и для царей и для стрельцов единый.
Тут и сказу конец.