Я расскажу историю, как в одну очень памятную мне Новогоднюю ночь, закончилось мое детство. Было мне тогда 12 лет. Семейство наше, как водилось ежегодно, созывало новогодний званый вечер, поэтому с утра уже было проведено множество приготовлений, все находились в праздничном волнении и ожидании. Маменька моя, женщина очень суетливая, вспыльчивая, бегала по дому и отдавала ежеминутно распоряжения.
-Федор Иваныч, сделайте одолжение, не смотрите на меня так скептически, - говорила она, врываясь в кабинет моего отца.
-Друг мой, не стоит так волноваться, будут только друзья дома. Но, с вашего позволения, у меня дела-с...
-Понимаю, - отвечала maman уже со слезами на глазах, - вы, конечно же, станете сейчас курить. К вашему здоровью это особенно подходит. Вот они, все дела ваши, знаю я. Мы сегодня Елку праздновать будем, а вы курить.
Генерал опускал взгляд на бумаги, а maman после безнадежного "Ах", бежала опять по делам.
Гостей на Елку пригласили много и сейчас не успевали докладывать. Надо заметить, что отец мой слыл человеком с очень большими деньгами, владел несколькими фабриками, приносившими солидный доход. Вот и сейчас на праздник ждали людей из света, в основном молодых. Кроме друзей дома, из приглашенных намечался один граф с известным именем и князь Н. с молодой супругой - мадам Н., которую я однажды видел и влюбился в нее всем своим детским сердцем. Пригласили еще нескольких литераторов.
Когда я закончил учить уроки, некоторые гости уже прибыли, и я слышал беспрерывные шаги за дверью. Сам я сидел в детской, считая секунды, когда мне будет позволено выйти из комнаты к гостям. Но вдруг, как по волшебству, кто-то тихонечко тронул мое плечо. Я резко обернулся и ахнул. Прямо на меня смотрела мадам Н. Надо признаться, что я тогда чуть не умер от смущения; сначала все смотрел на нее, потом даже взглянуть боялся. Темные глаза рассматривали меня как бы с сомнением и решительностью, она наверняка хотела меня о чем-то попросить.
-Nicolas, у меня к вам будет просьба, - решилась она, - мне чрезвычайно важно, чтоб один человек получил записку прямо в руки. Скажи, mon ami, я могу на тебя положиться?
Я страстно согласился, принял записку, конечно не позабыв уточнить, кому и когда она должна быть передана. Сама записка же предназначалась некому Л., известному молодому поэту, тоже из гостей.
Я с большой охотой взялся за задание и, когда мадам Н. вышла, мне уже самый раз можно было идти к гостям. Но только я ступил к двери, как ко мне залетела моя старшая сестрица Лиза с невозможным видом. Записку спрятать не успел и теперь держал ее в руках.
-Я видела! - сообщила она. - Я знаю, ты сам мне признавался, что влюблен, а теперь я вижу точно; но ты не волнуйся, я маменьке не скажу; а что это у тебя, ах, да это любовная записка...
Я пробормотал в ответ, что не обязательно любовная и что читать нельзя. Лиза стала уговаривать, потом, поймав момент, выхватила записку. Я хотел было на нее наброситься, но мне так вдруг захотелось посмотреть, что уже и не сопротивлялся. Лиза тем временем прочитала про себя, и я заметил, как она изменилась в лице.
-Может тебе и не надо читать..., - начала было она, но я выхватил записку.
-Ровно одиннадцать часов, в кабинете. Буду непременно ждать. М.П.
Слезы навернулись на глаза, но я стерпел. Ах, как я тогда ревновал, как не хотел передавать записку. Лиза, конечно, все поняла, стала утешать, но я не слушал. В конце концов, я решил, что выполню поручение.
Я вышел к гостям, меня все дружно приветствовали. Я даже как-то и забыл о записке, о мадам Н. - все таки ребенок. Елка была усеяна разноцветными ленточками, вверху на ветках - море игрушек и украшений. Кольца, серьги, разные блестящие безделушки. На нижних ветках - конфеты, фрукты и цветы. Я веселился, смеялся, потом по традиции рассказал родителям заранее приготовленные стихи с Лизой на пару. Генерал довольно поглаживал усы, маменька умилялась. Все праздновали Елку, говорили о пушечных залпах на Красной площади и фейерверках. Кругом все так и сверкало, гирлянды, украшения, везде блеск, свет, пышность. Но когда я вспоминал о записке, все внутри меня как будто опускалось.
Удобный момент подвернулся неожиданно, когда Л. вышел в лакейскую покурить. Я сунул ему записку и мгновенно исчез, даже не взглянув на него. О, как же я его презирал в те минуты.
С момента, как я избавился от записки, я все невольно чего-то ждал, уже не смеялся, не разговаривал, только стоял в углу хмурый, а там и вообще скрывался в комнате. Никто не заметил, кроме Лизы. И она не упустила свой шанс.
-Ты думаешь, надо пойти туда и спрятаться? - она взволнованно отвела меня в строну. Я страшно возмутился, мол, ни о чем таком я не думал, и это низко. Хотя, конечно же, думал. И, конечно же, она меня уговорила.
Ровно в одиннадцать, мы были на месте. Мы спрятались в смежную комнату, затаившись у самой двери, которую оставили открытой, чтоб лучше было слышно. Было темно, но друг друга мы видели. Ждать пришлось недолго и через минуту мое сердце подпрыгнуло: я услышал ее голос. Я не буду передавать в точности разговор, но скажу, что говорил в основном Л., говорил много и о любви. Лиза слушала с упоением, глазами наблюдая пустоту. Скоро случилось то, от чего я краснею даже теперь, когда прошло уже много лет. Помню, как зашуршала одежда, помню тяжелое дыхание, потом прерывистые стоны, вздохи. И еще помню, как я заплакал. Сейчас даже не знаю от чего, может от ревности, а возможно от стыда. Но скорее от злости. Лиза прижала свои пальчики к моим губам, чтоб не услышали моих слез.
Скоро все закончилось; он, утешая, увел ее к гостям. Потом вышли и мы. Лиза тут же куда-то убежала, а я сидел со всеми, удивляясь, как это они все веселятся, когда мое сердце разбито. Время близилось к полуночи, уже готовили шампанское. И вдруг около дверей я увидел ее. Наши глаза встретились. Она попыталась их отвести, но я продолжал смотреть. Она снова посмотрела на меня и побледнела. Я не выдержал, изо всей силы побежал в комнату и, рыдая, забился в угол. Постепенно мысли мои направились в сторону подарков, я успокоился. Но тут вошла она.
На лице у нее было что-то вроде злости. Она подошла ко мне и я, инстинктивно ожидая наказания, вдруг весь как-то сжался и опасливо на нее посмотрел. Но тут произошла сцена, которой я горжусь до сих пор, хоть и вспоминаю с невольной улыбкой. Она остановилась предо мною и стояла так мгновение, а я, все еще не веря, еще больше вжался в стену. И как только она замахнулась на меня с пощечиной, я вдруг весь распрямился, посмотрел ей прямо в глаза, с гордостью, достоинством, и сказал:
-Ах, оставьте, Марья Павловна! Я ни кому не скажу!
Лицо ее разом переменилось, она посмотрела на меня с чрезвычайным удивлением, потом даже улыбнулась, но через секунду губы ее задрожали и слезы покатились по щекам. Потом она посмотрела на меня в упор и неожиданно поцеловала прямо в губы, я даже не успел отпрянуть. Но все же - ах, как я сейчас доволен этим - я успел ответить ей на поцелуй, еще сильнее прижимаясь к ее губам. Длилось это не больше трех секунд, потом, даже не взглянув на меня, она поспешно вышла из комнаты.
Я стоял в оцепенении. Потом мне сильно захотелось ее увидать хотя бы еще разочек, но, выбежав в зал, ее уже не нашел - Лиза сообщила мне тихонько, что она, сославшись на недомогание, только что уехала с князем. Больше я ее не видел.
Пробило полночь, я получил свои подарки. Но когда меня позвали пить со всеми шампанское, я чувствовал себя уже совсем взрослым.