Новосёлов Сергей Юрьевич : другие произведения.

Отчёт самоубийцы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Отчет самоубийцы

(в 55 частицах)

  
   1.
  
   Синяя стена в ней не видно дна
   все одно и то же у тебя в прихожей
   невидаль един взгляды победим
   каждый кто под ним тоже различим
   я играю сквозь невидаль и ось
   все эти слова тоже ерунда
   и играют краской северные маски
   трудно соображать когда хоца спать
   я еще дождусь с грустью разведусь
   головой верчу солнца я хочу
   ночь накормит нас невидаль двоясь
   мыслей звездочет и наоборот
   не сойти с ума горю от ума
   нету здесь ума много здесь дерьма
   ладно я хочу продолжать лечу
   весело в душе жизнь в карандаше
   ты мне рассказал как вчера упал
   если болен я ну а ты свинья
   я играю сквозь жизнью довелось
   веселюсь родясь рассекая грязь
   что я рассказал как весь день лежал
   как всю ночь пролет жизни самолет
   мой песок в тиши твой на дне души
   рассекая грязь в жизни растворясь
   растворясь везде в мысли в ерунде
   и всю ночь летал. В жизни я страдал.
  
   2.
   Когда нет в душе этих дней уже
   уже иже с ним брат мой победим
   каждый смотрит вскользь кажется всерьез
   когда опустился суть преобразился
   шире словно мать нечего марать
   не во что играть когда хоца спать
   остальное смех остальное грех
   верить мне пришлось чтоб тебе спалось
   чтоб тебя спасти я на дно лети
   подогнал под кнут подогнал под плеть
   больше не играть нам больше нам не петь
   но теперь любить сразу и всерьез
   этот воздух весь и людей как мост
   муравьи бегут в черный зоркий день
   человек сидит круглый словно пень
   моя мать была стервою сперва
   а теперь молчи в голове лучи
   мячики дождя шарики в печи
   я сейчас избавлен от любых хлопот
   хлопья чистоты материн живот
   праздник был красив главное мотив
   вымарать бело легкости крыло
   жизнь моя едва ли паровоз вначале
   паровоз игривый паровоз в конце
   я не верю в Бога бог един везде
   я не верю в чудо чудо это я сам
   я не верю Будде слишком мало ел
   верю я в людей в это тесто дней
   в будущем двоясь жизнью растворясь
   мой не паровоз твой не говносос
   дальше смерти движется мысли твердый нрав
   пишется и слышится жизнь моя удав
   хлопья впечатлений опадают пых
   нам не нужно время жизнь локомотив
   как я исстрадался в пустоте огня
   ни во что влюблялся и боялся дна
   оказалось нету всех этих примет
   оказалось только радость или нет
   оказалось болью горло исчерпав
   ты родишься снова снова задышав
   и глядишь на небо по-другому ты
   если в твоей жизни были нецветы
   а теперь иди кури матери морщины
   поиски отца в жизни мы едины
  
   3.
   Кабы здесь не холод не было б души
   кабы здесь не злоба не было б души
   значит ты спасен брат мой человек
   ясный взгляд твой нравится мне больше
   чем южан лентяев ледяные толщи
   говорят поэты - что за ерунда
   но поэт Христос лучший был пока
   и поэт Христос в пустоту глядел
   смело не боясь жизни растворясь
   жил когда-то в профиль а теперь анфас
   профиль говорит то о чем молчат
   а анфас молчит все проблемы сняв
   счастья в жизни нету но у ней есть нрав
   отошел теперь я всех от этих бед
   отошел теперь я всех от этих дел
   взгляд свой передвинул сразу обалдел
   задышали руки задышала кость
   где моей столицы жизни сорвалось
   человек без радости плесень и грибок
   мы играем в гадости солнце и амок
   не на то смотрели мы сквозь прозрачный день
   убиваем тех кто за нас глядел
   нету в этой строчке грусти словно лень
   круглый человек ты мой поцелую пень
   поцелую камень хладного моста
   поцелую камень грязного порта
   все это нескладно много ерунды
   ведь о чем мечтал ты то и травенды
   я мечтал о ясном пне как ясен день
   вот теперь я ясный встану на колен
   протяну все дальше выдуманный ряд
   то о чем молчим мы - они говорят
   отдышал сугробы море отдышал
   отходил все ночи с децал обветшал
   отморозил пальцы сразу возлюбил
   этот день прекрасный эту ночь перил
   взгляд взрывоопасный солнце крокодил
   и узоры снега и узоров след
   человек ужасный как же ты мне мил!
   как же ты ненайден как игривый пес
   жизни день прекрасный в солнце сорвалось
   сорвалось в полжизни сорвалось в полдня
   не дожил до ивы проповедник дна
   тот еще мальчишка тот еще подлец
   человек ужасный снова молодец
   я не опустился ниже чем вода
   я не разветвлюся не предам тебя
   мне теперь и не с кем не во что играть
   для своих любимых я всегда опять
   тот же и не тот же мячик поскакал
   отразился в роже хрюкающих скал
   измельчали земли высохла вода
   я любил прекрасных может быть сперва
   я поднялся выше даже чем хотел
   взгляд свой передвинул сразу обалдел
   выезжал я в солнце выезжал в зиму
   и посередине свой хребет согну
   чтобы тянуть дальше выдуманный ряд
   а не балаболить как они хотят
   то о чем пишу также и живу
   не играю в слово только им живу
   не играю в жизнь только ей живу
   я платформа дальше человек учу
   мысли испаряются дальше тянет сон
   выдуманный ряд мой и осенний звон
  
   4.
   Ты играешь проще чувствуя конец
   человек ужасный ты же молодец!
   не ходил в театры не любил мозги
   не люблю мусолить разные доски
   через пень колоду жизнь моя течет
   не поехал в Хельсинки дав себе отчет
   заглотил с приправой жизни холодец
   человек ужасный ты же молодец!
   смерть сокрыта в камне так же как в ядре
   все абракадабры чисты вну и вне
   чистый словно славно гимны не пою
   все абракадабры в жизнь вошли в мою
   снова стал ребенок по-другому сняв
   пенку с анекдота жизнь моя удав
   жизнь моя подсвечник для твоей свечи
   мы играем солнце так же как молчим
   я молчу едва ли рвусь вперед и вверх
   где твои скрижали там же мой успех
   есть пендикуляры хлопья холодца
   теперь спать не хоца опцадрицаца.
  
   5.
   Смена обстановки жизни за решеткой
   с грузом нам идти легче нам в пути
   оставляем след а назавтра нет
   как же хорошо ночи порошок
   перпендикуляр в сон абракадабр
   лишь когда пишу лишь тогда дышу
   брат мой победим все же невредим
   потерял опору как смену белья
   потерял пристанище грязного ума
   выметает холод вместе с мясом грязь
   и уносит ветер то что здесь двоясь
   кувыркалось рьяно у мозгов в плену
   а упало солнце - снова подниму
   дописался надо ж до таких вещей
   и уходит время взгляда я ничей
   и пространства холод камешек ручей
   ни о чем прошу тебя мать моя сестра
   я повержен ртутью - лучшей из зеркал
   искрошились земли мельче человек
   вместе с ним с тобою вызревал побег
   из темницы счастья чистых одеял
   чистоту напасти лучшую я взял
   словно луч кристальный гладкий неглиже
   я не тороплюсь теперь никуда вообще
   просто сочиняю выдуманный ряд
   напрямую с солнцем камни говорят
   правда это в общем наши черепа
   правда эта толще чем моя сума
   здесь я оставляю на всю жизнь тебя
   здесь я оставляю лучшие дела
   лучшие из дней моих лучшие права
   лучшие заботы и беззлобный смех
   все же мы останемся здесь с тобой поверх
   а теперь еще раз песенку мне спой
   чтобы плакать сердцем радости покой
   и река быстра здесь даже глубока
   и река уносит с собою рыбака.
  
  
  
  
   6. Встреча.
  
   Я встретил того парнишку в одном из кафетериев, работающих круглые сутки, на Литейном. Мы оказались вместе за одним столиком. Холодные ветра гоняли рассыпчатые брызги в разные стороны за огромным окном. Парень пил зеленый чай и шмыгал носом. Вообще он был одет явно не по погоде. Безумные его глаза устали носиться взад и вперед, одержимые болезнью ветра. Ветер внутри и ветер снаружи сразу же насторожили меня. Вид у пацаны был безобидный, поэтому мы все-таки разговорились. Вот что он мне рассказал:
   - ... и я оказался, наконец, за рубежом. Давно хотел смотаться в какую-нибудь южную страну, и тут такая возможность представилась... Я очутился в Черчландии. Взял с собой большую сумку шмоток, гитару и прилетел в один из их основных курортных городов Аланию. Я не брал никаких путевок, думая отдохнуть по-своему. Взял с собой флакончик с сушеными мухоморами и пару упаковок снотворного, чтобы легче акклиматизироваться на случай чего. В самолете выпил джину и решил двигаться вглубь страны по побережью, чтобы увидеть не сувенирную сторону, а реально как люди живут. Мне всегда интересно, как люди живут, видимо, потому что у самого меня с этим всегда проблемы. И еще я подумал, что не стоит останавливаться, нужно найти портовый город и попытаться морем выехать дальше на юг. Раз выпала такая возможность, может быть в первый и последний раз, надо ее использовать по максимуму. Из аэропорта на такси я отправился на автовокзал, где купил билет до крупного портового города, находившегося в семи часах езды. Туда я прибыл в середине ночи и уселся за столиком уличного ресторана, на пальцах и нескольких мне известных английских словах пытаясь добиться максимально возможную нужную мне информацию.
   ... С наступление утра я сел в маршрутку и приехал в здание фирмы, торгующей билетами на остров Гуг, куда я решил отправиться... В общем, к вечеру я был на Гуге, где меня сначала спросили, для чего я приехал, на что я не дал внятного ответа, затем отобрали ремень и шнурки и посадили в трехспальную комнату за решеткой, а наутро посадили в пароход и отправили обратно. Я нимало не расстроился таким поворотом событий, ведь, как известно, все, что ни делается, все делается к лучшему...
   Я нашел комнату в недорогом отеле, выпел в кафушке немного водки, поел местной несоленой и острой пищи и лег спать, размышляя, что ждет меня впереди. Я решил любыми способами двигаться дальше от первичной точки прибытия. Наутро одолела меня хандра, и я решил справиться с ней снотворным. Я купил коньяку, наелся запивая им таблеток, оделся во все белое и лег в кровать. Я не особо хотел просыпаться, тем не менее, залил клеем зевающий кроссовок и прижал его ножкой стола... Вы можете взять мне еще чаю? Я отработаю его на сто процентов. Да, спасибо... Дальнейшее начинает выступать постепенно и как бы кусками. Я помню темноту и тишину. И в этом пространстве что-то во мне все время вставало и падало. Это было мое тело. Это я сам все время вставал и падал. Бесконечно повторяя один и те же попытки. Как будто потолок комнаты опустился до уровня плеч, а я не замечал этого все пытался встать в полный рост, без устали ударяясь головой о небо. Кварцевый зеленоватый светящийся цвет на фоне глубокой темноты. Затем был пир друзей, но чьих именно я не помню. Друзья разбрелись под утро, осталась только одна подруга. У меня гитара черного дерева, и эта подруга уселась на пол, поставив за спиной стоймя гитару, одетая вся в черное, с черным лицом вороны, с подведенными ярким фиолетом подглазьями. Я что-то говорил ей, на чем-то настаивал, она полностью игнорировала мои инсинуации, сохраняя недвижимость камня. Проходили часы. Начался день, я обозревал изуродованную комнату. Внезапно подруга поднялась и направилась в ванную, где принялась устанавливать вывороченный из стены умывальник. Опустошение царило в небольшом помещении. Да... царило опустошение. Внезапно подруга опять застывала камнем. Так продолжалось долгое время. Наконец, она ушла.
   ... и вот я проснулся и оглядел беспорядок вокруг себя. Я попытался выйти из комнаты, но дверь была заперта. Я опять лег спать. Проснувшись, обнаружил все в той же последовательности. Я стучал в дверь и громко звал на помощь. Кто-то услышал меня, и вскоре я встретился лицом к лицу, по которому он не замедлил ударить, с хозяином отеля. - Это мой отель! - кипел хозяин, - я не допущу, чтобы здесь происходили подобные вещи! Ты залил мне клеем пол, снес умывальник, поломал телевизор, затопил ванную, вывихнул стул. - Он выхватил у меня мой паспорт. - Ты должен мне две сотни зеленых! - от гнева его английский звучал идеально. У меня и в помине не было таких денег, в кармане штанов по старой питерской привычке лежали разменянные на местную валюту сто долларов.
   Я зачем-то достал их и начал вертеть в руках. Он хотел отобрать у меня и это, но я не дался, выскочил из-под него и убежал на улицу. На мне были штаны, кроссовки, футболка, вязанная кофта и трусы. Я выбежал на незнакомую улицу, спрашивая у прохожих об автобусной остановке, но куда ехать, я не знал. Я сел на траву и принялся размышлять о своем положении. Но я хотел продолжать двигаться, двигаться все дальше от точки прибытия. Если ты забрасываешь удочку, то обязательно кто-нибудь клюнет, - говорит один мой друг. Но я забрасывал удочку без наживки. Шли дни, продолжали течь сквозь пальцы. Мне все таки удалось поймать маршрутку, и я уехал из этого города, где ничего кроме колбасок, ледяной воды, золота и косых взглядов на спиртное, если даже ты пьешь пиво на улице, не было. Не считая моря. Не считая солнца. Это вообще отдельный разговор.
   ... И вот я оказался на шоссе. По обеим бокам выжженная глинистая почва с зарослями колючек и появляющимися то здесь, то там невысокими пальмами. Я устал идти и вывернул к черной речке. Я удивился, что раньше никогда не видел этих мест. Мне казалось, что я исходил Питер от и до. Здесь же не было гранита и в помине, узенькая речушка извивалась, как змея в траве. Очень жарко. Я присел в тени раскинувшегося словно пузатое легкомысленное облако дерева. Я отдыхал. Засмотрелся на узлистые извивы стволов деревьев, наваленных неподалеку, и вдруг обнаружил рядом с собой своих давних приятелей, парня и девчонку, обнимающихся в мягкой траве и смотрящих на меня любящими четырьмя глазами. Ребята, елки-палки, как я рад вас видеть. Сколько лет, сколько зим, сколько Питеров и Москоув. Мы продолжали статично наслаждаться друг другом. Кварцевые крапинки стали выделяться солнечными вспышками на их одежде, постепенно выступала крапчатость гранита, они таяли на глазах, влага поднималась от их тел прозрачными струйками. Они каменели на глазах. Господи, да они же так замерзнут ночью, ведь стоял октябрь, и хотя дни по-прежнему были жаркими, ночью температура сильно падала. Я должен если не смогу разбудить их, оставить им хотя бы кофту. Я положил свою единственную защиту от внешнего мира рядом с их окоченелостями. Отошел на пару шагов. Нет, все-таки друзья друзьями, а без кофты я пропаду.
   - Ребята, выздоравливайте, - прошептал я, взял кофту и пошел искать чего-нибудь попить...
   И набрел на вездесущие здесь небольшие кафетерии, как грибы растущие вокруг остановок. Я зашел в один из них. За прилавком, наливая красный запотевший сок из стеклянного резервуара, стоял брат моей бывшей. Рядом скопились разговорчивые юноши. Все курили и что-то было щебетали. При моем появлении все взгляды устремились, сами понимаете. Брат, оказавшийся черноволосым, удостоил меня беглым ваххабиттским взглядом и заворчал приятелям:
   - Этого пса я обслуживать не буду. - Почему же это? - вдруг вырвалось у меня, но горец игнорировал. - Пускай выметается отсюда! - Что же я плохого тебе сделал? - но разговаривать было бесполезно. Я вышел, смятенный и подавленный. Нужно было двигаться дальше. Я поднял руку в ожидании микроавтобуса. Приветливый усатый крестьянин решил помочь мне и тут же застопорил транспорт, войдя в который я обнаружил компанию друзей хозяина отеля, смотря на меня невидящими глазами.
   - Ну вот и ты, - сказали они почти хором, - ты знаешь, ты тут теперь всем должен, ни у кого из нас нечем оплатить проезд. Будешь отдавать постепенно. - Они подняли большие пальцы и подергивая ими, хором произнесли что-то типа "смерть тебе, верная смерть". И моя любимая, оказавшаяся здесь, одетая по их шмоточеской моде, вся в золоте и серебре, на шпильках и в обтяжку, отвернув от меня свое уникальное лицо к окну, дергала пальцем и повторяла за всеми.
   Нет уж, решил я и выпрыгнул из автобуса на ходу. Но они будут меня преследовать! Это ясно как Божий день. Я рванул по шоссе к ближайшему магазину. Водки мне, водки! Но сколько я ни вытаскивал денег и отдавал их продавцу, ему все было мало. В дверях в это время появились две девчонки и объявили мне, что сколько бы я ни прятался, контроль надо мной осуществляется неукоснительно. Я схватил бутылку и запивку и побежал. Меня догнал продавец и после недолгой борьбы (я не хотел терять время) отобрал спиртное. Мне даже выпить здесь спокойно не дадут!..
   - Как вам мой рассказ?
   Я объяснил, что очень занимательно, и теперь сам предложил ему чаю. Имен своих мы не выясняли, но между нами росло взаимопонимание. Когда-то и мне что-то вроде...
   - Дальше будет еще занимательней! - пообещал он. - Дайте мне только сигарету, я немного перекурю молча.
   ... Так вот, я пошел дальше и набрел на большой город. Моя алкогольная жажда толкала меня из магазина в магазин, но здесь продавали только одежду. Мне нравились бесконечно круглящиеся улицы, но я постоянно слышал голос по рации за спиной. Я решил профессионально уйти от слежки. И ушел, перегибая улицы из стороны в строну. Наконец я взял прозрачный заветный пузырь, сигарет и понял, что денег у меня почти не осталось. Ступни в плотных кроссовках превратились в болото без носков, я искал место, где бы присесть. Присел, но меня оттуда прогнал бедуин, определив, что мое место на вокзале. Я поплелся дальше... И вышел на огромный берег с парком. Сел на скамейку и стал всматриваться в проносящуюся реку машин подо мной. Мягкие кустарники окружали меня, над городом зажигались звезды.
   ... Оказалось, что я сижу почти у дверей полицейского участка, куда меня и пригласили войти спустя некоторое время доброжелательными жестами глаз. Неужели это опять друг хозяина отеля? - пронеслось в голове. - Или просто они все здесь на одно лицо? Хитрые глаза и европейская улыбка. Ладно, я предложил им выпить со мной, но они деликатно убрали бутылку. Я забунтовал. Они налили в стакан воды. Но меня не проведешь! Ребята, я выпью сегодня или нет? В конце-то концов!..
   Меня промытарили там до полуночи, каждый, кто подходил, не мог общаться дольше пяти стандартных вопросов. Я неизменно отвечал одно и то же. Полисмены качали головой или даже трясли ею и отходили.
   - В чем ваша проблема?
   - Моя проблема в деньгах!
   - Только в деньгах?
   - Только в деньгах!
   Затем меня повели. И привели к микроавтобусу, рядом с которым стоял неизменный друг хозяина отеля. Внутри ждала все та же компания. Все понятно. Мне не уйти от возмездия. Но я не сдамся без боя. Меня усадили в самый конец коридора, и автобус отправился в Ночь.
   Что-то здесь затевается покрупнее, чем я думал. Все молчат. Перекусили, мне не дали, зато ладони ополоснули персиковой водой. Все сбросились. Стюард любовно перетасовывает банкноты, с ухмылкой смотрит на меня. Вдруг машина остановилась посреди темной дороги, двери открылись, и темные руки передали стюарду пластиковый чан с темной жидкостью и, я не вру, высушенные плоские трупы нескольких кошек...
   ... Ритуальное жертвоприношение! Я буду жертвой! Я всегда хотел быть жертвой, но не так ведь, мать вашу, не так, вслепую, наощупь, неизвестно ради чего!..
   Автобус ехал очень долго, если б у меня были часы я бы, наверное, сказал, - целый час. И вот чернокнижники остановились у какого-то становища, желтые костры горели тут и там. Я выходил последним, чего мне и хватило для того, чтобы, оттолкнув руку сопровождающего, рвануть в обратном направлении. - Это тот самый, который хотел повесится! - кричали они и пытались меня догнать, но не тут-то было. Я улетал от них на гиперадреналиновых ногах.
   Потом я шел и шел, очень долго шел, обнаружил в одном месте беседку и немного поспал на узкой скамейке. Потом меня взяли в плен боевики партизанского движения, расстреливали, я успокаивал черчландский народ, беря весь огонь на себя, из меня хотели варить плов, я прорывался сквозь загрождения в аэропорту, пытаясь улететь в Дюссельдорф, рассматривал своих друзей, отдыхавших на ветках влажных широколистных кустарников, ни о чем никого не просил, только периодически спрашивал дорогу, не зная куда, и все шагал и шагал, пока меня окончательно не задержала полиция и не упекла в местный сумасшедший дом, где я провел незабываемое время, пытаясь вспомнить русский язык, но ведь я уже и так тут много нарассказал, и чай весь выпит, и больше не хочется, и вот я сижу и думаю, может мне рассказ такой написать, может быть я, в конце концов, заработаю на этом денег, потому что мать моя женщина, как же одиноко и тоскливо здесь заниматься искусством, и понимать, что ты обречен...
   - Вы знаете, - тогда сказал уже я, - я тоже занимаюсь искусством, и тоже здесь. Я понимаю, о чем вы говорите, и думаю, что не так уж все это страшно, если понимать, что ваша возлюбленная никогда никуда от вас не уйдет. Ведь искусство - это возлюбленная, а мы - избранные. Несите же этот алмазный крест сквозь всю свою жизнь, а рассказ давайте уж лучше я напишу.
   И написал.
   - И давайте встретимся здесь же в это же время через год!
  
  
   7. Пленка
  
   Холод въехал в город на семи конях...
   Сколько их там было всех не перечтешь
   Гнался он за мною не давал уснуть
   Пустоту Времен наших я хотел взорвать
   Он нас всех морозит этот стойкий холод
   Гнался он за мною но я не давался
   Дождь пошел и холод но я вышел в дождь
   Позже я страдал потому что вымок
   Я хотел проверить есть ли для чего
   Выходить под дождь этот почти что раздетым
   Выходил не раз я, понял что не сверху
   Падает благое падает Великое, а идет внутри
   Силы мои, внешние мысли мои длинные
   Пустота всего вокруг и огонь в крови
   Холод ел и ел меня я лишь крепче слушал
   Зубы скулы мясо толпы ерунды
   Выдумал себе я жизнь что может быть лучше
   И когда состарился рад что посветлел
   От страха я избавился от черноты избавился
   Что может быть лучше спрашиваю я
   Даже если съездил не куда хотел
   Вымотал движение телу лишь почтение
   Это тело праздник тоже хорошо
   Сквозь чердак свой крепкий
   Сквозь чердак свой каменный
   Сами уходили гости я лишь махал веером
   Рук своих размашистых улыбался я
   Гости меня старили время меня старило
   Кувыркался в извести папоротник я
   Я сказал отлично все жизнь эта хрустальная
   В холоде негнущемся и в журчаньи сил
   Глубоководные синь да гладь прекрасные
   Как же я хотел запеть этот светлый гимн
   Не пою напрасно я не пою ужасно я
   Счастлив что не выдохся и не запретил
   Для тебя пожалуйста жизнь наша зеркальная
   Мы тебе одной поем каждый каждый день
  
   8. Будь!
  
   К чему писать о том, что было, давай лучше о том, что будет.
   Пускай все в тебе кувыркается, меняется сто раз на дню.
   Ты все равно двигаешься не туда куда хочешь, а туда куда должен.
   А должен ты идти к свету, несмотря на свое кувыркание.
   Сам ведь все прекрасно знаешь, просто однажды открой глаза
   Не для кого-нибудь, а для себя.
   Какие у тебя еще долги как не перед Родиной?
   Как же ты посмеешь говорить Правду людям, не понимая ее сам.
   В жизни мы много врем и виляем, мы уверены, что так будет тверже стоять наш корабль, но если ты говоришь, лучше всего отвечать за слова.
   Только так мы сможем сохранить само Слово.
   Мы обязаны его хранить, только через Него мы придем
   К более Высоким Вещам.
   Смотри я никуда отсюда не ухожу.
   От беготни устают лишь ноги.
   Пускай миллионы мыслей бегут сквозь тебя.
   Ты оставайся стоять в себе.
   Это единственное. Будь!
   Как самый главный трус я говорю тебе - я не боюсь.
  
   9. Природа.
  
   Моя природа требует пафоса любой ценой.
  
   10. Физиология.
  
   Человек - это физиология. Это также идея. Много идей. В физиологичной упорядоченности человек, проходя сквозь прозрачность своей жизни, насмехается над собой. Есть идиоты. Толкование идиотизма разнится. Одни считают идиотами других, другие - тех самых. На самом деле все не так. Туман ни к чему не приводит. Физиологичный человек приходит и уходит в ходе жизни к разным нематериальным вещам. Смысла в его жизни не существует. Сегодня он верил в одно, а завтра, гонимый потребностями материи и не признающийся себе в этом, он верит в другое. Ведь известно, что вера изначальна. А смысл - порождение самого физиологичного человека. Но вера - это также вещь. И как с любыми другими, кто-то должен работать и с этой вещью. Здесь заканчивается физиология.
   Как известно, человек - это физиология.
  
   11. Шутка.
  
   Только один раз только с высоты горной вершины в нашей северной стране можно увидеть солнечный мир. В других странах, по-моему, не увидеть и этого. Так обстоит дело сегодня. Для другой личности по имени Завтра все будет обстоять иначе. Но сегодня я один говорю на целый мир. Приятная обязанность. Шутка.
  
   12. Интернациональная ночь.
  
   - Вы знаете, - прошептал он во тьме, - ночь международна.
  
   13. На Закате.
  
   Когда ты чувствуешь, что клонишься к закату, ты даже можешь сказать, что весь мир клонится к закату. Но это так. К вопросу о физиологии. О перистальтике.
   ... Так вот, когда ты клонишься к закату, ты понимаешь, что счастливым все равно не умрешь, так как есть вещи, которые ты не сможешь осуществить.
   Да и есть ли такое Все, которого можно было бы достигнуть?
   Поэтому ты спокоен.
  
   14. Амбиция.
  
   Мы ехали в полицейском микроавтобусе.
   Меня свинтили наручниками.
   Жирные америкосы из посольства ухмылялись
   белыми зубами.
   Мне подмешали снотворного в чай, потом вкололи, но я, прошедший школу наркомании, даже и не подумал спать.
   Я слышал собственные дикие завывания по радио, которое играло в машине.
   Я увидел свое Будущее или то, что хотел выдавать за Будущее, я не допускаю шуток в этом самом месте -
   Наступит день, и люди услышат мою Музыку.
   Моя амбиция движется дальше моей жизни
  
   15. Поэты.
  
   Даже у нас, поэтов, есть своя физиология.
   К примеру, мы раздеваем Реальность.
   Танцуем со Смертью. Бывает даже, что при этом рискуя собственной жизнью.
  
   В комнате без света
   Я рисую лето
   Денег моих шиш
   Я - нувориш
  
  
  
   16. Человек
  
   Как и любой другой человек, человеческая раса движется от вещей матерьяльных к нематерьяльным.
  
   17. Биография.
  
   Я оставляю огромное пустое пространство своим биографам.
  
   18.
  
   Теперь мной утеряны Времена Года
   Так же как точечные семена из солнца подсолнуха
   Часы окольцованные кусочками камня
   Заменили движением чистую воду
   Что оставляет на окнах напоминание
   Что в помещении топят. И влага дыхания.
   Что здесь есть большое окно и солнце
   По низкой дуге немного скосив
   Ход дней и усталые желтые листья на дереве
   Подтверждают, что я все еще жив. И доверие
  
   19.
  
   Как это все, начинать все сначала? -
   Видя сквозь окно отраженье окна
   Или сквозь ветки одетые голое дерево
   Я готов поменять любой возможный приют
   Скажи мне, для чего люди живут?
   - Люди живут для того, чтобы жить
   Ты всегда должен помнить об этом.
  
   Даже на Закате, на бесповоротном клонении
   к концу, человек продолжает верить в светило
   Бога мы нашли, позже потеряли
   Солнце же как было, так и будет Навсегда
   Во всяком случае, человек не переживает Его.
   Если не говорить о том, что Навсегда это тоже
   кое для кого Один Лишь Только День
   В бесконечной цепи повторений.
  
   20.
  
   Дорогая Лена,
   Я тут сижу и ем мороженное.
   Надеюсь, что люди, к которым попадет эта тетрадь, проявят уважение и вышлют ее Вам.
   Вас же я прошу все о том же. Ящик djazzoidt@mail.ru будет продолжать работать. Мы сделали из него что-то типа выставки.
   Я рассчитываю также на Курицына.
   Сам же я как личность дошел до предела и перешагнул через него.
   Я рад, что здесь много Солнца.
   Вообще, мне нравится этот край.
   Вам же я советую, если вы ещё не устали, Развития.
   И помните, что Вы, как и Лена, Тома, Наташа и еще некоторые женщины, своей теплотой и любовью согреваете мою одинокую душу. Для Вас я начал писать и Вам же, как верному Другу и Музе в одном лице, отправляю то, к чему пришел в результате своих поисков.
   Развивайтесь всеми доступными и недоступными способами. Я люблю Вас.
  
   Сергей Новоселов.
  
   P.S. Все-таки, если будет желание, проявляйте большую инициативу в вопросах продвижения Джаззоидт.
   P.P.S. По поводу этих текстов. Здесь есть стихи, есть афоризмы и небольшие рассказы. Последовательность предоставляю Вам. Главное, чтобы все это появилось в ящике и у Курицына.
   И еще одно - при печатании не пользуйтесь чертами, как я, просто оставляйте просвет.
  
   21. Оказаться.
  
   Железные изгороди древних дверей
   Теперь мир огромный рассыпан по полу
   В мозгу бьется сердце - давай же быстрей
   В излишестве мы обретем новый голод
   Я и не думаю плакать о том
   Или о том же бездумно смеяться
   Как хорошо было вместе с тобой
   И как хорошо без тебя остаться
   Хочется спать накануне отъезда
   Быть одиноким во время любви
   В теле моем буйные звери
   Опровергают друг друга в крови
   Но над зверьми теми шнур идеальный
   Словно из комнаты в комнату свет
   Я остаюсь здесь навеки хрустальный
   И ухожу сохраняя секрет
   И я не думаю плакать о том
   Или о том же бездумно смеяться
   Как хорошо было вместе с тобой
   И как хорошо без тебя оказаться
  
   22. Польза.
  
   Что теперь? Лишь то неизбывное, что рвется изнутри.
   Жить, жить. Продолжать во что-нибудь верить, сокращаться неугасимыми мышцами, двигать химию по предначертанному пути.
   Это сейчас, во времена распада, когда день собирается на покой, и огонь извечно гаснет, крики, стоны, а потом лишь шепот углей глухой.
   То, о чем я не сказал - я сделаю, вот единственная верная формула для меня, если я хотел святости пламени - я прыгал в снег, если нуждался в воде - бередил, разворошивая боль признания, ворошил, цепенея при виде огня.
   Ведь если я скажу тебе - чистый и пустой, чистый и пустой я - что интересно - я тут же начну наполняться. Я всегда только и делал, что доверял тебе тайны. Таким образом, не осталось у меня ничего. Соответственно, я обладаю миром.
   Вот и выдал я свой секрет последний, вот и выложил все - таков мой метод. И не там и не тут не найти меня больше, не ищи меня больше, я мечтал раствориться.
   Та искусственность, что присуща современному человеку, с детских лет мне над ухом усердно гундела. Я раздел это радио, электропомеху, проникая все глубже в него своим сердцем. Соединил несоединимое. И на стыке увидел - все равно только сердце и только гуманность.
   Незачем больше кланяться, придумывать и вытаскивать запасные варианты. Некого больше выгораживать здесь. Побыв на солнце день, ты успокаиваешь раны, а потом понимаешь, что это придуманные раны.
   Так и здесь - чем больше я напишу по существу, или даже просто марая бумагу, тем я глубже и дальше к соседу уйду, чтобы там уже просить о какой-нибудь пользе.
   Не ищи меня здесь, я всегда хотел пользы.
  
   23. Штаны.
  
   Как можно пытаться выпрыгнуть из штанов, при этом так, чтобы они только треснули, если нет ни штанов, ни того, кто усиленно пытается из них выпрыгнуть?
  
   24. Что увидел я.
  
   Что увидел я на вокзале, где мне пришлось тусоваться пару дней, ночевать на ходу и, внезапно заснув, тут же падать? -
   Я увидел то самое свинство, от которого раньше бежали люди, называя его адом.
   Теперь же мы, посмеиваясь и утирая сопли, издеваемся сами над собой в самой гуще его...
   Что увидел я в гостинице, отгородившись от всего мира, ища нечто святое и возможность согреть своим одиноким пламенем человечество в целом? -
   Я увидел, что низок потолок современных людей. И напуганные, они добровольно снижают его.
   Что до этого мне? - Я всегда любил небо, что имеет тоже свой потолок, но уже не людской.
   И если не нашлось мне места у вас при дворе, я уйду, потому что чувствую силы строить собственный мир, и любого впущу...
   Теперь нет ни потолков, ни окон, ни дверей!
  
   25. Деньги.
  
   - Ну и деньги! Ну и деньги! - Я все удивляюсь немеркнув.
  
   26. Наблюдения.
  
   Наблюдения за окружающим миром всегда были для меня лишь способом пожалеть самого себя.
  
   27. Как.
  
   Как поэт я ищу конечной субстанции, как человек я продолжаю сомневаться, как философ я спокоен. Как пучок энергии я продолжаюсь.
  
  
  
  
   28. Мычание.
  
   Современный мир не располагает возможностью предоставления мне нового кредита доверия. Возможностью продления творческой деятельности. Я всегда был диверсантом, подрывником, сначала неосознанно, затем осознанно. В нас есть нечто большее, чем мы можем себе представить. Это известно. Я всегда тяготел к познанию самого себя. И в этом месте я обнаружил свой огромный мир. Я придерживаюсь того мнения, что доверять нужно самому себе в первую очередь.
   Единственное, что мы можем познать в этом мире - это самих себя. Я всегда предпочитал быть безумцем, но как человек разумный, я понимаю, что у безумия короткий век. Не являются ли эти слова некой загипнотизированностью, зачарованностью Смертью? - Возможно. Моя личность больше меня самого. Я ищу огонь святости.
   В своем Раздевании я дошел до того, что чувствую целый мир, не выходя из своей комнаты. Я сожалею только о том, что так и не увидел Африку.
   Современный мир - это тюрьма для духа. Сегодня, как никогда, властвует плоть. Невежественная, слепая, самодостаточная плоть. Но я рад хотя бы тому, что есть люди, которые это понимают. В ожидании новых безумцев.
   Новая Весна зарождается в мертвенном холоде современной Зимы. Таков закон, елки-моталки.
   Японию я не мечтал бы повидать, я чувствую ее отсюда. Мальчик за окном, залезая и спрыгивая с дерева, ведет диалог двумя голосами.
   - Но как же ты мог?.. Как же ты мог? - в ответ безмятежное мычание.
  
   29. Обида.
  
   Обида? - Я ее не чувствую.
  
   30. Жизнь.
  
   Я притягивал жизнь все ближе и ближе к себе за уши. Теперь она во мне.
  
   31. Счастье.
  
   Для меня всегда счастье говорить Нет, когда люди вокруг ждут моего согласия. Я говорю Да только самому себе.
  
   32. Вечность.
  
   О сроках не спорят. Бывают секунды, содержащие Вечность. Сколько таких секунд у меня было!
  
   33. Возраст.
  
   Мой ум обогнал мое тело на сотни тыщ километров. Мой дух остается все тот же.
  
   34. Собаки.
  
   Бездомные собаки только и ищут места, где можно бы было найти конуру и кусок еды, чтобы оттуда опять начать с гордостью тявкать.
  
  
  
   35. Понимание.
  
   Понимаешь ли ты то, о чем я говорю? -
   Для того, чтобы в полный голос провозглашать Жизнь, необходимо ясно видеть Смерть.
  
   36. Дерьмо.
  
   Обстановка и ситуация определяют современного человека. Что за дерьмо?
  
   37. Глаза.
  
   Я все вижу и не хочу больше оправдываться.
  
   38. Игры.
  
   Какая-то странная сила довлеет надо мной в реальной жизни - я все время проигрываю.
  
   39. Большой счет.
  
   Одиночество представляет из себя незамутненный сосуд.
   Действительность не представляет тебе ссуд.
   Но преодолев привязанность общества
   Ты разговариваешь с идолом правды
   Во всяком случае истины не существует
   Лишь голый скелет от которого ты смог оторваться
   Чтоб увидеть его
   И куда после этого деваться? -
   Если ты ищешь убежища,
   То придай погребению свою мысль,
   Похорони себя того, кем ты был за минуту до этого
   И с точки зрения этого мертвеца
   Ты становишься трупом живым.
   А если тебе нужна правда -
   Продолжай, продолжай.
   Лишь к тебе воссылаю молитвы
   Пусть мой тон неестественно напыщен
   Продолжай, капитан, свое плавание
   Только это и можно назвать -
   Продвигаюсь вперед.
   По Большому Счету неважно в объятьях какой
   Иллюзии ты закончишь свой путь.
  
   40. Время.
  
   Не знаю, как насчет Времени, его не существует, это верно. Каким человек рождается, таким же он и умрет, все остальное попросту грубение. Изменения, происходящие с человеком, это маски, которые он поочередно примеривает, в перекурах между ними осуществляя себя. И усталым бродягой приходит туда, откуда вышел. Я жую эти мысли, ну а ты не жуешь?
  
  
  
   41. Решение.
  
   В моей комнате на желтых обоях осенние падающие листья.
   Они никогда не упадут.
   Некто принимает волевое решение вычистить скребком стенки аквариума. -
   Жизнь - тот же аквариум, если смотреть на нее с расстояния вытянутой руки.
   Духовность теперь сменила психология.
   Но корабль плывет, несмотря на ледники.
   Мне всегда нужна была борьба и битва,
   Видимо, в этом и состоит моя болезнь.
   Лишь тогда, когда я находил для нее повод,
   Я мог что-то делать, то есть жить
   Я не выразитель Боли, я и есть та самая древняя Боль.
   Даже когда я перевалю за перешеек,
   Я буду продолжать улыбаться.
   А чего еще желать - шахматы, солнце,
   Наполовину белого, наполовину черного
   Пропеченного хлеба древний вкус наслаждения
   Некто принимает волевое решение
   Закончить покрытие значками пространство
   Этой белой тетрадки,
   То есть покрыть до конца и закрыть.
   А я принимаю решение, что этим некто
   Буду я сам.
  
  
   42. Двери.
  
   Я буду стучаться в Закрытые Двери, пока не откроют.
  
   43. Ждать.
  
   - Но сколько же можно ждать?
   - Не все ли равно. Вечность. Пару пучеглазых бездонных дыр.
  
   44. Песни.
  
   Раньше я пел песни. Теперь моя жизнь - это песня. И я должен правильно расставить слова и ударения.
  
   45. Завтра.
  
   Никаких завтра! Только одно бесконечное Сегодня.
  
   46. Колыбельная.
  
   Остались только сны без снов
   Глубокие как море
   И дни без всяческих часов
   И мое микрогоре
   Опять я говорю Завтра
   Проснувшись вновь разбитым
   И колыбельная моя
   О как же ты сердита
   Накладываю не спеша
   Все эти строчки рифмы
   А по стене ползет душа
   Безмолвная улитка
   Закончи песнь закончи день
   И окунись в ночное
   И смелости твоей удел
   Пусть завершит немое
   Не торопись означить ты
   Название у песни
   Версты посты мосты хвосты
   И быть с тобой вместе
   Никто не дарит нам цветов
   Никто не ждет привета
   Висит на празднике засов
   Засов на двери в Лето
   Эх русская моя печаль
   Единственная правда
   Как я хотел как я кричал
   Теперь уйти в октябрь
   Я обмануться не спешил
   Последней этой песней
   Теперь почти что довершил
   Ответа в жизни Нету
   Животное берет свое
   И рвет батон терзаясь
   Чему мы там вели подсчет?
   Чему мы восхищались?
   Я все бежал и говорил -
   Я там найду сокровищ
   И правда я их находил
   Но их хватало на ночь
   Бежал и выбился из сил
   Спиртного две канистры
   Я как-то раз употребил
   С тех пор пропали мысли
   Теперь устал и думаю
   Что вы меня не поймете
   Все что хотел, о чем мечтал
   Для вас, и вы возьмете.
  
   47.
  
   Из Турции меня депортировали в Москву. У меня не было ни копейки, и я решил идти по шоссе на Питер.
   Трасса, гладкая, как стекло, не предрасполагала, чтобы машины останавливались. Тем не менее, четыре легковушки подбросили меня в общей сложности километров на пятнадцать. Я неизменно предлагал водителям турецкие сигареты, которые полисмен мне там купил, и рассказывал свою историю, стараясь ее обтесать в такие формы, чтобы потом выявить на бумаге. Километров сорок я прошел пешком. Было холодно, пар шел изо рта. На мне не было носков, зато была моя вязаная кофта, шкура, с которой у меня сложились старые доверительные отношения. Когда-то, летом, в Красном городе, надев ее, я ходил вдоль набережных и сочинял "Машину разрушения", теперь она спасала меня. Я не мог останавливаться, ибо сразу замерзал...
   Под утро я дошел до Солнечногорска, этот город мне разу понравился. Там я встретил галлюцинирующего парня, все же толково предложившего идти на ж/д станцию. Затем он потерялся, обуреваемый необходимостью найти своего друга. А я тем временем и встретил его друга, узнав того по описанию.
   - Откуда ты? - спросил меня парень. - Из Турции - ответил я. Он купил мне молока, печенья, растворимой лапши, в общем всего того, что я просил, только в тройном количестве. "Будешь помнить Подсолнечную!" - так он мне сказал, и я действительно ее запомнил.
   Забыл сказать, что пока я шел сквозь деревни и подмосковные городки, я встретил пьяного человека, которого попросил о помощи, в плане согреться. Он посмотрел на меня, наклонив голову, а потом с силой наступил мне на ногу. Я отскочил.
   - Стой, - сказал он. - А теперь ты мне. Он отвел меня к себе в избу, где я согрелся чаем, картошкой, курицей и даже немного перцовкой. Мы рассуждали про Питерское и Московское, но я должен был уйти, ибо Вадим чем сильнее напивался, тем более опасным и непредсказуемым становился, несмотря на свое великодушие и добрый характер.
   - Я тебе не доверяю, потому что ты в жизни имел больше, чем я, - заявил он мне. Я ушел.
   ... А в Солнечном я сел на электрон вместе с девицей из Лихославля, облагодетельствованной за компанию Александром, и доехал до Твери. Двигаясь теперь исключительно ж/д транспортом, показывая контролерам загранпаспорт и рассказывая им свою фантастическую историю, к одиннадцати часам вечера я прибыл в Питер.
  
   48. Спектакль.
  
   Я разыгрываю все тот же спектакль, надеясь, что меня кто-нибудь спасет. Просто теперь я уже знаю, что будет дальше.
  
   49. Дом.
  
   Всех, кто хотел, впустил я в дом на сваях.
  
   50. Вера.
  
   Я всегда верил в то, что не мог обнаружить в собственном опыте. Жажда невозможного всегда направляла меня. Вера моя не покидает меня и сейчас, когда мне необходимо отвергнуть саму Естественность.
  
   51. Всегда.
  
   Я всегда предпочитал разговаривать без посредников с теми, кто наблюдает за нами. У нас сложились доверительные отношения.
  
   52. Остаться.
  
   Я хочу остаться человеком с поднятыми к Небу глазами.
  
   53. Молюсь.
  
   Молюсь за всех тех, кто движется к Свету, кто хочет подняться выше животного.
  
   54. Двойственность.
  
   Человек двойственен. Горизонт - это середина. Даже в глубине ада можно найти райскую жизнь.
   ... Белое пятно. Я коснулся его и запачкался углем.
  
   55. Воскресенье.
  
   В воскресенье он повесился в двухэтажном заброшенном доме.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"