Новосёлов Сергей Юрьевич : другие произведения.

Прыжок (Виртуальный герой)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Прыжок (Виртуальный герой)

  
   В принципе, что нужно для того, чтобы писать? В принципе, лист бумаги и ручка. Я расскажу вам о последнем шаге, который делает поэт, я как обычно буду говорить о себе. Когда я закончу, я больше уже ничего не скажу, потому как с каждой минутой, прожитой в размышлениях, испаряется смысл, и минуты превращаются в годы, размышленья же превращаются в камни.
  
   Я - поэт огня, поэт воды и человек прыжка. Видимо поэтому мне ещё и дали землю. Я вбираю в себя все древние силы и изменяю шкурки. Но я всегда вживался в роли, которые придумывал сам - это и грустная, и ревущая, и скорбящая, и весёлая песня, названная жизненным путём.
  
   Я - поэт огня в первую очередь, ведь всё, что я творил, я творил из себя. Выжимал - самое верное слово. Я выжимал свою жизнь, чтоб получить качественный продукт искусственности. Не знаю, что с ним будет дальше, но создан он для красоты.
  
   Соответственно, я постепенно иссыхал, пока не набирался сил в новой надежде. Надежды, так получилось, это самообман, свойственный человеку. Таким образом, обман может питать? Да, может, вот в чём чудодейственность (одна из) жизни.
  
   Я рано понял всю эту бодягу насчёт надежд и принял звание поэта прыжка. Прыжок - это парение и это падение, чем они отличаются, можешь почувствовать сам. Прыжок даёт возможность поглощать огромные куски пространства (опять-таки для пользы дела) и проноситься там, где многие застревают. По сути, речь уже идёт о рывке.
  
   Я озаглавил сию рукопись рывком длиною в жизнь, описывая собственный рывок, и я считаю, что это и была, и есть, и будет моя жизнь - этот рывок.
  
   Он был недолгим, и многие люди поймут меня, многие поступают так же. Ну хорошо, немногие. Он был недолгим, но он вместил в себя всего меня, все мои планы, идеи, выдумки, осуществление, разочарование, и я знал перед тем, как рвануть, что остановка будет. Это пугало и подбадривало, это заставляло быть на пределе, опуская моменты полного распиздяйства и валяния на дне.
  
   Я очень удачно выбрал для него момент и советую не всем поступать так же. Теперь я лежу в домике, что стоит на болотистых кочках, счастлив, как может быть счастлив старый пердун, объехавший весь мир и много о себе понимающий. Одинокий педантичный очкарик. Не буду говорить, что я устал - все мы устали.
  
   Глава первая. Продажа жилья.
  
   Многим отпрыскам родители покупают жильё. Добился этого и я, показав, что созрел для самостоятельной жизни и хочу жить один в Санкт-Петербурге, пускай даже пока и в 9-метровой треугольной коммунальной комнате. Радостная мама, что наконец пристроила непутёвого сыночка, приехала в Питер и отдала нажитые посильным в ходе жизни трудом не помню уж кому, кто там за это отвечал. Весь процесс переговоров с агентом, поисков вариантов и т.д. я вёл сам, сейчас неохота вспоминать.
  
   Итак, я приобрёл жильё и должен быть благодарен родителям, которые верят в меня и т.п. В этом смысле моей собственной веры в себя как в нормального человека хватило ненадолго. На плантациях Кубани, куда меня занесло в поисках отдохновения и человеческих (ближе к земле и т.д.) отношений, среди ночи, покуривая недавно подсушенную траву и записывая стих, я вдруг понял, что невозможно больше притворяться нормальным, мне же это пойдёт в больший вред, и что надо валить, валить к чёртовой матери из форматной жизни муравья, что надо валить и сделать уже чёрт побери то, что так долго вынашивалось и т.д. Я никогда не отличался терпением. Я мечтал играть музыку, я мечтал записать такой альбом, о котором бы люди ещё долго помнили и песни из которого бы напевали в разные моменты своих жизней.
  
   Я решил продать эту комнату, где прожил полгода и став автором и продюсером альбома, записать его в родном нелюбимом Екатеринбурге, где друзья-музыканты организовали музыкальную студию. Причём, автором-то я был уже давно, а вот о вопросах продюсирования имел довольно смутное представление. Я решил обучаться на ходу. Жизнь подскажет.
  
   И я продал жильё, не сказав об этом! никому, и стал бомжем, чего я так боялся, хотя опыт беспризорных скитаний в Питере у меня уже был. Но здесь я был бомжем с большими (для меня тогда) деньгами. Сам себе хозяин, схема "заработал - потратил" отсутствует. Куда, как, на что и в каких количествах отныне я сам решаю.
  
   И ещё один важный момент - теперь мне стали непонятны многие проблемы, терзающие людей из-за денег. Я стал асоциальным элементом (хотя по большому счёту всегда им являлся). Но теперь я мог не особо экономить. Я прикинул, сколько денег уйдёт на запись, мы с парнями ввели жёсткие временные рамки (я назвал это про себя "Поиграй в звезду"), я прикинул то да сё... и двойственность бытия не оставила меня равнодушным.
  
   Уже когда комната должна была быть скоро продана, я встретил девушку и возблагодарил бога (кстати, можно написать и с большой).
  
   И я сказал себе: вот запишу альбом и приеду в Питер наводить личную жизнь и обустраиваться по-новому, с ней, горной красавицей Тамарой.
  
   Когда я уезжал в Екатеринбург, прожив у неё пять дней, мы договорились ни о чём не договариваться. Но три месяца в одиночестве на съёмной квартире, и как же не думать о тех райских кущах, что мы испытали за эти дни. Мы стали созваниваться и даже договорились, что приехав в Санкт-Петербург, я смогу жить вместе с ней. Я называл её своим солнцем, всходящим над пшеничными полями.
  
   Тем временем у меня начала развиваться болезнь шпиона. Я не мог никому сказать, откуда у меня всё время деньги, тем более, своей бедной матери, меня бы приняли за идиота, вы понимаете. В душе я постоянно чувствовал перед ней вину, снаружи же я играл супергероя, у которого завелись богатенькие спонсоры. Я стал виртуальным героем, в отличие от Цоевского последнего. То есть я геройствовал и так далее, но не за свой счёт, и к чему это приведёт, висел рубанок вопроса. А вот музыка будет супер, я растиражирую её, буду продавать, всё чин-чинарём, как другие делают. Но я не знал, как другие делают, да и музыка у нас вышла не супер.
  
   Вообще, позже я понял, что понятия супер или не супер относительно современной русской музыки - понятие растяжимое и зависящее от многих факторов. За исключением суперзвёзд, нашедших в ней свою духовную реализацию.
  
   Я постепенно подходил к своей идее Виртуальности. Мне казалось, что альбом, записанный нарочито в грязном говённом русском роковом стиле, возвращающий слушателей на несколько лет назад, будет интересен с точки зрения именно Виртуальности - некой замкнутой системы, компьютерной реальности.
  
   Но, оказалось, чтобы слушатель понял, в чём дело, нужно сделать ещё несколько для сравнивания альбомов-программ.
  
   Но денег у меня оставалась половина, и к Новому году в Питере меня ждала Тома-сэна. Остальные деньги ждали там же в одном из отделений сбербанка.
  
   Глава вторая. Тома-сэна.
  
   Я познакомился с ней на Литейном. Она стояла в лакуне дома, в очередной раз убежавшая пьяная от кого-то. Я привёл её, уговорил, к себе в треугольник и положил спать. А утром мы пожарили картошку и не расставались два дня. Она работала в Художественной галерее. Чтобы не быть надоедливым, я звонил ей туда через день, и мы встречались. Как южная женщина да к тому же горянка, она была неистощима в сексе. Мы говорили об искусстве и до одури гуляли по Санкт-Петербургу. Потом я уехал.
  
   Через три месяца мы закончили основную работу над музыкой, песен, вынашиваемых четыре года, набралось двадцать, я оставил одного из парней заканчивать общую картинку звучания и рванул в Питер.
  
   Я приехал рано утром, а она побежала встречать меня не на тот вокзал, я вдруг, подходя к её окнам, испугался, что она меня не впустит, уж слишком свободны были наши разговоры о сексе по телефону. Я вообще жуткий трус и начинаю пугаться даже раньше, чем появляется причина. Обычно же причины я придумываю сам.
  
   Я крикнул в светлое окно, и она выбежала, схватила сумку, налила мне жирного южного борща с куском говядины с мою голову. Потом посветлело, я пошёл покупать карточку к телефону, а она на работу.
  
   Город был чужим и холодным. "Ну и что?" - как бы выдыхал он морозно.
  
   Тома жила в коммуналке в три комнаты, одна из которых пустовала. Другую занимала бабуля-артритчица, из-за чего все конфорки на кухне горели и, выходя туда, ты тут же покрывался потом и задыхался, открывая окно. Эта бабушка, которой было около пятидесяти, уже несколько лет не выходила на улицу, к ней приходила подруга, и иногда слышно было, как они шутейно борются за кусочек мяса с косточкой.
  
   Я снял количество денег и решил устроить феерический Новый год. Это означало купить у барыги дорогой наркоты, накупить еды и выпивки и быть только с нею.
  
   Но скажу вам такую вещь - нельзя быть с наркотиками и с нею - эти вещи идут порознь. Тем не менее, они дали нам возможность в кратчайшие сроки узнать друг друга, мы не врали друг другу ни секунды и это привело к внезапному пониманию, что мы не сыграем нашу партию.
  
   Женщины подспудно плохо относятся к наркотикам. Мать-Природа сделал их такими. На своих хрупких, а иногда не очень, на своих узких, но чаще широких плечах и бёдрах они несут в себе продолжение Человека. Тогда как мужики, ещё и гордящиеся этим званием, напоминают мух, что летают везде и переносят... что угодно. Мысли, войны, камни, мешки из Гипермаркетов в машину.
  
   Мы накупили окороков и выставили их за окошко. Мы купили в напонтованной пекарне с французскими названиями длинный батон, сдувшийся от малейшего соприкосновения. Не знаю, едят ли их во Франции, такие батоны. Мы обдолбились и обнюхались, мы разговаривали всю ночь о своих жизнях и целях. Под утро я понял, что мне нужно срочно валить, чтобы не мешать девушке жить спокойно.
  
   Утром я проснулся на берегу тихого пляжа. Рядом лежала загорелая спокойная девушка. Я вдруг вспомнил весь кошмар ночи и стал плакать и рассказывать про эту боль, что не даёт мне, не даёт мне... Девушка молчаливо и доброжелательно кивала.
  
   - И вообще, я поеду завтра. И вообще, торопиться не буду, - вдруг закончил я, разглядывая себя в зеркало, а Тома сказала:
  
   - Ну и правильно, сегодня же Новый год. Торопиться не надо.
  
   И потом мы весь день ходили на отходняке, в полусне, и она иногда хмурилась, я, решив сделать очередной рывок, спросил её, поедет ли она со мной ненадолго в Екатеринбург. У неё экзамены, значит, вернуться она должна будет через 10 дней. Отличный срок. Можно прожить ещё одну жизнь. Мы встретили Новый год вдвоём в её комнатке. Слушая всю ночь канонаду петард, пили потихоньку коньяк и шампанское, потом в духе "Империи страсти" провели ещё три-четыре дня, особо не высовываясь. Она почти всё время спала в это тёмное время года. И вот мы садимся в поезд, набитые коноплёй, виртуальные в своей любви, когда знаешь, что она кончится.
  
   Глава третья. Санкт-Петербург - Екатеринбург.
  
   Десять дней мы провели в Пустоте, что уже стало привычным для меня, но было внове для Тамары. Она изнывала без действия, я же хотел засветить её и покрасоваться ею, то есть собой перед возможно большим количеством друзей.
  
   Я долго размышлял, почему меня не отпускает Пустота. И что она такое есть. Нет общения - неинтересны темы. Поэтому же и друзья как бы призрачны. Ты делаешь вид, что ухмыляешься и поддакиваешь, но начиная говорить сам, обнаруживаешь Пустоту непонимания и стыдливо замолкаешь.
  
   Ну что ж, я всё больше и больше подбирался к своей Виртуальности - существованию в Пустоте и придумыванию смыслов как к игре.
  
   Всё-таки есть люди, с которыми я могу быть откровенен и которые понимают меня. Бог не оставил меня в сумасшествии.
  
   Мы с Томой выскакивали на улицу, 20 градусов, она, по питерской привычке одеваться легко, замерзала сразу. Мы съездили в студию, где тот парень закончил сведение, потом на машине неслись к Лене, подруге детства, потом смеялись, пили, курили, валялись в снегу. Пустота стояла рядом незыблемым другом. Если стена бывает другом.
  
   Потом она уехала и, обнимаясь на перроне, мы молча знали, что уже точно прощаемся навсегда.
  
   Она - это Солнце южных гор, что осветило мою депрессивно зауральскую Пустоту. Её жизнестойкость навсегда осталась со мной.
  
   Она говорила в Пустоте: "Я ничего не могу делать, не могу учить французский, я полностью растворяюсь в тебе". То же чувствовал я.
  
   Она вдруг говорила в Пустоте: "Тебе, блин, никто ведь по большому счёту не нужен".
  
   Но я продолжаю своё повествование.
  
   Я отнёс диск на фирму грамзаписи и там через месяц или даже меньше получил тысячу копий, выполненных по всем стандартам, с минималистичной обложкой, дающей право на релиз.
  
   Срок пребывания в съёмной квартире подходил к концу, что делать с этой кучей дисков? Я решил на оставшиеся деньги проехать по городам России и в форме частного предпринимательства распространить их. Начать я решил со знакомого теперь до боли и похотливой преданности Санкт-Петербурга.
  
   Глава четвёртая. Снова Питер.
  
   В Питере сразу нужно найти жильё. Без всего остального ты сможешь прожить, но жильё - это первооснова.
  
   Поэтому прямо с вокзала я обратился к толстеньким таксистам и через пару часов уже сидел в номере недорогой гостиницы.
  
   Преодолевая комплекс неполноценности, я разнёс диски в музыкальные магазины, которые согласились поставить их на продажу.
  
   Что теперь? Тома, Тома мучила меня, она была рядом, в трёх кварталах, она была рядом, бегущая до маршрутки "до Грибканала". Я, как Виртуальный Самурай, да и вообще, мужчина, решил не портить ей жизнь и никак не обнаружить себя в её бытии. Что-то там осталось, в уголке тела шевелилось и просилось наружу, нежность, но давешний отказ от формалистичности муравьизма и Всеглядящая Пустота заставляли меня сидеть на жопе ровно.
  
   У меня ещё оставались деньги, отец, внезапно выпрыгнувший из научной карьеры в монастырь, сообщил, что у него припасено по пять штук для меня и для сестры и что, в принципе, я могу их забрать, когда мне будет нужно.
  
   Чтобы тебя продавали - нужно, чтобы о тебе знали. Я отнёс и выслал диски на радиостанции подходящего формата, остальная же реклама потребовала бы денег, которых у меня не было. Других путей я не знал, друзья. Из Питера уезжать так быстро не хотелось. Я находился в самом средоточии Пустоты.
  
   Тогда я засел за сочинение прозаического произведения, чтобы оправдать, вообще-то говоря, своё теперешнее существование.
  
   Знакомым и родным я продолжал врать, что живу в коммуналке на Лиговском, что даже на некоторое время сам стал верить этому. Вы спрашиваете: что такое Виртуальность? Вот она, Виртуальность - Вера в То, Чего Нет.
  
   Эти месяцы, что мы работали над альбомом, показали мне многое, чего бы я не увидел при других обстоятельствах. Они показали мне именно то, что нужно было мне. Я благодарен!
  
   И всё-таки я встретил Тома-сэну! И мы снова спали вместе. И близость снова связала нас. В Томске, оказывается, люди поджигают собственные дома, являющиеся памятниками исторического зодчества, поскольку жить в них невозможно. Я закончил рукопись. Отослал её подруге в Екатеринбург, которая умеет в отличие от меня печатать, и рванул в Томск, поцеловав Тому в лоб и пообещав ей найти там то, чего пока не нашёл.
  
   Месяц в номере гостиницы, где меня запомнили как злостного курильщика.
  
   Томск всё-таки моя Родина. Шесть первых лет я прожил там и помню, что там было хорошо. Пора сравнить впечатления!
  
   Глава пятая. Томск.
  
   У меня всё ещё оставались деньги! Я чувствовал себя Виртуальным Че, нет, его собратом. Что я буду делать, когда всё закончится? - Я сяду на дороге и буду предлагать всем прохожим мой диск. "Джаззоидт" - это звучит гордо!
  
   Знаете, что такое Бог? Бог - это время.
  
   В поезде, пока ехали три дня, я напивался в вагоне-ресторане и пытался описать Пустоту. Я прикладывал её к различным компонентам жизни: дружба, водка, секс, деньги, но она так и оставалась пустой. Я уже не тщился практически прикладывать или изживать Её, ибо это бесполезно. Пустота есть Пустота. Мир движется к выдуманности. Я нахожусь в плоскости чистой красоты и оттуда рассуждаю.
  
   Томск встретил меня сухим морозом, так что не пришлось покупать перчатки. Я купил газетку и обнаружил, что здесь есть такие жилые понятия как гостинка и секционка. Выяснилось, что гостинкой именуются комнаты с санузлом, а секционка - это санузел на несколько комнат.
  
   Я связался с несколькими агентами и, когда солнце уже сияло вовсю, отражая чистейший свет от белоснежнейших сугробов, въехал в гостинку в старой семейной общаге, навеявшей сразу воспоминания детства, прозванной среди местных "гондонкой", ибо принадлежала шинно-резиновому заводу.
  
   Когда дверь за хозяйкой закрылась, я сел на диванчик, прозванный уголком, оперся руками о ресторанный столик на одной, исходящей из середины столешницы ножке, и подумал, что самое время расплакаться. Но вместо этого полез в ванну мыться.
  
   Я хотел есть. Я вышел на улицу и увидел на углу ларёк с шашлыками. Я бодро уплёл куриную палку, не полив её кетчупом.
  
   Солнце светило вовсю. Я приехал в Томск в поисках музыки. Погуляв несколько часов по городу и достав по старой привычке феназепама для успокоения, я не очень соображал, как я здесь буду её искать. Тут обнаружилось несколько музыкальных развлекательно-едальных заведений, из которых формату моего поиска соответствовали два. Я зашёл в одно, и мы с работниками этого заведения, половина из которого представляло собой элитный ресторан, половина - небольшой зал со сценой и креслами и ещё небольшая половинка - холл с гардеробом и удобными кожаными диванами, где мы потом долго обсуждали пи-ар компанию; так вот, мы с ребятами тут же договорились о выступлении под минусовку - я принёс диск - они слушали не больше пятнадцати секунд, кивнули и выставили меня в график. Выступление наметили через месяц. Я позвонил в Екатеринбург тому парню, что сводил диск и был главой студии, и попросил его выслать минус к следующим песням. Через три дня он лежал у меня.
  
   Томск - город, прямо скажем, небольшой. И через неделю я обошёл все музыкальные магазины, сдав на продажу около 40 дисков. Неплохо, но пока я не заработал ни рубля.
  
   Я съездил в Новосибирск и сдал под реализацию ещё пятьдесят дисков двум основным оптовым фирмам. На Речном вокзале я услышал грохот и аккордеон живых музыкантов. Я постоял, послушал - они работали вдвоём - барабанщик и баянист. И всплыла древняя мечта сделать проект с баяном. Я подошёл, кинул в футляр свой диск, поговорил с Костяном, он отреагировал - "Я в теме, чувак!" - и мы договорились, что в ближайшем будущем поработаем вместе. Вот так - хлоп! - и уже новыми перспективами освещалось будущее.
  
   Тем временем, в Томске обнаружилась студия, и мы сходу записали там песенку в туалете. Мне хотелось живого акустического резонанса.
  
   Когда я жил в коммуналке на Лиговском, я пытался осуществить запись текстов, меня не покидал дух позднего Моррисона. У меня были кассеты с безумными аналоговыми фонограммами времён Екатеринбурга, когда я упивался манаги и приходил в детский досуговый центр "Полёт", где была музыкальная студия, которую более взрослые музыканты называли "Помёт", и там работал вдвоём с местным директором-звукорежиссёром. Сам писал все инструменты, репетируя их дома и складывая в голове в композиции. Иногда композиции, действительно, получались, а иногда получалось нечто невообразимое. Короче, я экспериментировал. И вот эти эксперименты таскал потом несколько лет с собой по Питеру, чувствуя в них силу и возможность использования.
  
   Я нашёл место, звукарь был моим приятелем. Мы стали работать, но работать в долг, когда об этом узнало начальство, оно приостановило нашу деятельность. Потом шло время, деньги не появлялись, потом появились, но у этого парня навалилось работы, мне нужно было уезжать, я забрал полуфабрикат с собой. И вот в Томске в два захода мы с Максом завершили эту работу. Мне очень понравилась студия, и Макс, и работать с ним, и я пообещал, что обязательно приеду снова, и мы ещё поработаем. "О`кей!" - пожал плечами невозмутимый кореец.
  
   Я уже нашёл музыку.
  
   Выступление в том центре прошло на ура, пришло человек двадцать и в течение часа они не шелохнулись. Я прыгал и вопил, стараясь изо всех сил попадать в мелодию, чем доставил себе неизгладимое удовольствие. Я даже заработал 87 рублей! Как объяснила билетёрша, кто-то по ошибке купил мой диск. Денег за выступление мне не полагалось, ибо пришло меньше половины зала.
  
   Я опять пел в Пустоте. Ещё бы и Чапаев появился!
  
   На следующий день, без копейки денег, с коркой старого хлеба я сел в поезд и двинулся в Екатеринбург, объяснив матери, что хочу немного отдохнуть в домашней уютной обстановке, вместе с парой десятков питерских футбольных фанатов, не считая остальных туристов по жизни.
  
   Глава шестая. Пыльный грязный Екатеринбург.
  
   - Где они, где они, Уральские горы? - всё спрашивал меня сосед по плацкарте. Потом я понял: Уральские горы - это горы крупнокалиберного гравия, по которым перескакивают по ещё не озеленённой весне хмурые горожане.
  
   Так жутко и так беспросветно мне ещё никогда не было. За эти полгода, что прошли с момента рывка, я никогда не оставался без денег. Я мог их не иметь при себе, но знал, что в таком-то месте я их вскорости возьму. Здесь же их не было вообще. К этому я не привык. Я сидел целыми днями в материной маленькой квартирке и, переваривая опыт своего частного предпринимательства, пил, пока он был, коньяк, потом водку, потом и просто спирт из запасов мужа. 50 рублей? - да, здорово, конечно, хватит на стакан. Я запил что называется по-чёрному, чтобы не просыпаться, чтобы только не видеть той действительности, которая нагоняла и нагоняла меня. Никакого семейного уюта не получилось - мы были уже слишком разными людьми. Я продолжал удерживать ложь того, что живу там же, где и так давно беспонтово жил, так как будучи зимой в СПБ, сварганил себе штамп в паспорте, на основе которого, понимая, что рано или поздно всё закончится, сделать загранпаспорт и рвануть в тёплые страны, чтобы умереть там, умереть, сука, к чёртовой матери, чтобы не видеть этого дерьма...
  
   В Томске я связался с отцом. И он сказал, что уезжает на месяц, а когда приедет, я смогу навестить его и бабулю, которую он всю жизнь таскал с собой, которая таскалась со мной в детстве и многое в меня вложила, превращаясь сейчас во всё большую никчёмную обузу.
  
   "Навестить и забрать ДЕНЬГИ!" Ждать нужно месяц.
  
   "Готовься к смерти", - говорил я себе, лёжа в темноте на мещанском набивном диване диагонально, ведь по обычаю я не вмещаюсь в форматную длину.
  
   "Готовься к смерти", - твердил я себе, стараясь лежать на спине, ибо умереть лицом в землю выглядело бы совсем уж смешно. Умереть в бою, а не в пьяном сугробе, вот о чём говорил я себе, а здесь я оказался в таком дерьмовом сугробе, что дальше просто некуда.
  
   Каждый день добивал меня. Образ жизни, не вмещающийся ни в рамки своей семьи, ни в рамки друзей детства, насуплено делающих бабло, бабло, чтобы не горело, а чтобы вкладывать, чтобы росло и давало прибыль, дерьмовое бабло, без которого ты никто, ни в рамки пыльного индустриального города, где всем всё понятно. И мужик есть мужик, и заработай денег вон на тот плоский телевизор шириной с футбольное поле, чтобы росла, росла гордость и уверенность, мать её, в завтрашнем дне, и что всё будет хорошо, и что всё ёбаны в рот пропитано пылью и ложью обывальщины.
  
   Короче, я стал НИКЕМ. Очень хорошо. Я ждал смерти и понимал, что проиграл.
  
   Но проиграл или нет, а ещё больше семисот наштампованных дисков лежало у парней в студии. Я сдал в Екб около 50, уже с плакатиками, сделанными в Томске и, выпросив у матери необходимую сумму, поехал в запылённом автобусе в славный город Челябинск, где люди, словно в тумане, тусовались в клубах гари и пыли, несравнимой даже с ёбургской. ЧМТ, ЧЖИ, ЧЖИМТО и т.д. Миллионы заводов окружили город. Жуки ползали по нагретому асфальту, а ребята, торгующие дисками, удивлённо смотрели на меня. - "Ну спасибо, что заехали к нам в город, постараемся сделать всё возможное", - сказал один добряк.
  
   В нелестных настроениях, потому что их оказалось несколько, я поехал обратно, закинув пропылённые ноги на переднюю пропылённую спинку кресла. Я сдал там ещё пятьдесят. Целый лопатник квитанций лежит теперь в моей сумке, прошло больше полугода, ни один диск продан нигде не был.
  
   Значит, их нужно раздавать! Предпринимательство подошло к концу. Я стал взрослее, умнее, злее и хочу, как пел Высоцкий, "просто красиво уснуть". Да по хрену, как она придёт. Что, мать её, она хочет от меня?
  
   Дурацкая стрела вонзалась и вонзалась в меня, пока я лежал на ПЫЛЬНОМ балконе - "Делай музыку!" - "На вот эти последние деньги?" - "Ты в этой жизни никто! Но ты - гений в музыке, нет, ладно, ты просто, мать твою, гений. Насрать на предпринимательство, делай музыку и не гунди!"
  
   И вот Чёрный Месяц без дня рождения, на котором мне исполнилось 26, с жалкими собачьими глазами, уворачивающимися от взглядов друзей, девчонка шепнула, когда я привёл её в материно гнездо: "Давай убежим отсюда" - "Некуда бежать"... Некуда больше бежать ни за что, никуда, так и останусь, я всё понял, без денег, с деньгами, я с этим хомутом - озарением на всю жизнь, всю свою короткую, траханную, пугливую, безумную жизнь ЗДЕСЬ... Чёрный Месяц закончился.
  
   Значит, собрался я с мыслями, надо ехать к отцу в кривую Чувашию, где всё кривое, начиная от двери в гостинице и кончая женскими носами, взять денег, если даст, а то вдруг возьмёт да выкупит меня, тогда в лес, ё-моё, и не забыть купить верёвку.
  
   Значит, взять денег, выдерживая линию обмана, в Питере так благозвучно именуемую Виртуальностью, сказать, что обустраиваюсь, обживаюсь, деньги нужны, чтобы купить вторую комнату и т.д.
  
   Значит, брать деньги и валить в Новосиб к Костяну, к этому ангелу с баяном, брать его и валить в Томск и писать новый альбом вдвоём, под гитару, новых песен штук пятнадцать за два месяца и пара старых. И мы запишем супер-мега-гипер-мать его- виртуальный баянный альбом и стихов туда добавим, написанных в Чёрной Яме Екб с коньяком на балконе.
  
   Значит, главное, ребята - ВЗЯТЬ ДЕНЕГ!
  
   (Бедная моя бабуля, ты умираешь в темноте. Я буду плакать, это извечное солнышко сквозь дождь).
  
  
  
  
   Глава седьмая. Томск Второй.
  
   Ну что, теперь я ехал осуществлять музыку. В Чувашии, а точнее, в Алатыре, где столько же храмов, скитов и монастырей, сколько и местного населения, я провёл три дня. Я не стал ехать к бабуле, которой отец купил двухкомнатную квартирку, такую же кривую, как и остальной ландшафт. Не считая церквей, стоящих стойко среди холмов, построенных явно не местными руками. Сам же отец имел должность отца-эконома, жил в монастыре и вообще излучал свет и спокойствие, объясняя мне по старой научной подковке, что научно доказано, что каждый новый день короче предыдущего, так что всё сходится, и мы ближемся к закату.
  
   В гостинице я три дня пил и слушал свой первый альбом, где благодаря тому парню из Екб, добавилось две новых песни. Прошу вас не путать первый альбом со вторым. В этом вопросе я щепетилен. Первый записывался на той же студии за полтора года до второго, потом я развозил его в Москве по всем радиостанциям, которые сумел отыскать в каталоге. Ответ пришёл только с одной: "Сергей, если Вы хотите, то заплатив 10 долларов, Вашу песню один раз поставят в эфир "Арбат. Радио" и т.д. В общем, тогда я только начинал. И тогда Пустота не страшила меня. Не взяли - так не взяли, будем работать.
  
   Потом оказалось, что я не хочу выступать на сцене. Я хотел делать музыку, которую бы люди слушали наедине с нею, о чём-то священном, видимо, я мечтал. Я хотел подарить людям песен-друзей, а не песен-тренажёрных аппаратов. Отсюда началась Пустота и, как Маленький Принц, один в ней - Виртуальный Джаззоидт. Группа, которой не существовало.
  
   Перед моими глазами происходило становление и развитие нескольких известных ныне коллективов. Они развивались по тем правилам, которые диктовало время, при этом не страдая от этого и оставаясь группой единомышленников. Меня не устраивали эти правила, но это ерунда, меня бы они устроили, я не мог найти группу единомышленников, поскольку не ведал, какие мысли и где должны группироваться едино.
  
   Такая вот байда. Я пришёл к Виртуальности. Она ускользает, она делает паузы, но она всё явственней проявляется в обществе, что окружает меня.
  
   Так вот, первый альбом мы писали долго и записали семь песен, писали так: какой-нибудь парень-музыкант заходил на студию, и я тут же придумывал ему работу. Получился альбом, как говорит тот парень, коллажный. (Или воистину Виртуальный, поскольку ответственность по музыке была рассеяна на десятки человек). Что-то придумывал я сам, что-то другие на ещё каких-то тех стародавних, постепенно уходящих началах добровольчества и энтузиазма.
  
   Мы сделали пять песен, назвали это синглом, и я уехал в Москву. А через полтора года обнаружилось, что тот самый парень по вечерам приходил и дорабатывал звучание. И доработал до того, что включил в сингл ещё два выкинутых ранее произведения.
  
   В Алатыре я ждал конкретного разговора с отцом, прицеливаясь к высоте гостиничной крыши, и бухал, и слушал свои песни, что стало моим любимым занятием на долгий срок. Мне эти две новые, особенно первая, казались суперскими. Ё-моё, она достойна прозвучания на "Нашем Радио"!
  
   Я пишу, а дождь бьёт в крышу домика рыбака, моего временного вигвама, где я и допишу. Моя душа сейчас спокойна. Я нашёл вчера на берегу озера мухомор. Высушил и употребил сегодня. Так всегда, или почти всегда, но ненадолго. Только наркотические вещества и ещё два-три человека, но в первую очередь, наркотики дают моему натянутому луку покой. Да, я наркоман. И постепенно они превращаются в цель, а не в средство. Я трезвый человек и трезво вижу это. Но я не боюсь этого, потому что РЕБЯТА, МНЕ ВСЕГДА ЭТО НРАВИЛОСЬ! Поэтому и жизнь коротка, ведь я успел, не улетая на Боингах и не сидя в окопах под дождём, увидеть то, что большинство увидят только тогда, когда жизнь столкнёт их с этим нос к носу.
  
   Мой мухомор заканчивается во мне, я даже купил немного водки и закусываю её яблоком. Таков я, мне всегда необходимо было новое, что-то свежее, что-то ещё, и все переживания и видения, конечно, останутся Виртуальными, как не прикоснувшаяся ещё к лубку свежеизготовленная матрица.
  
   Я познал себя. Я познал людей и то, что с ними происходит, пока неведомые Часы отсчитывают наши сроки. Я не боюсь быть пафосным. Я якобы познал себя. Я якобы познал себя здесь. Меня ждут другие полушария, это, наконец, могу сказать я сейчас, когда душа моя спокойна, как воздух. Но вернёмся к Черноземью. ----
  
   Я хотел сказать, что дождь перестал, но он снова ритмирует над моей вырубленной поляной. ----
  
   Пора растапливать печь, ночью опять обещают заморозки. ----
  
   Мухи бегают по столу. Может быть, я жду гостей? ----
  
   Я разжигаю печку, сегодня там есть, чему гореть.
  
   Итак, Томск Второй.
  
   Я провёл полгода, постоянно пересекая добрую половину страны в плацкартных вагонах. Везде люди ведут себя по-разному. Этот поезд шёл из Москвы и ехал до Новокузнецка, ехали, в основном, сибиряки, возвращающиеся с заработков и из гостей. Совсем другие люди нежели в Чувашии, где молчком да бочком люди вели существование. Эти люди корефанились напропалую, много ели и пили. Так что двое суток я ехал в весёлой компании не совсем русских строителей, которые считали, что водку покупать в вагоне-ресторане не только дорого, но и опасно, так как там есть камеры слежения, которые сообщают ментам, сопровождающим поезд, о количестве денег, имеющемся у вас. Не считая этого суеверия, это была самая весёлая компания среди всех моих поездок.
  
   В Алатыре мы связались с Костяном, он сказал, что встретит меня с поезда. Меня встретили два подвыпивших молодца с болтающимися на шее мобильниками и, крепко пожав мне руку, объяснили, что Костян щас играет на Речном, куда мы и направились, сев в метро. В вагонах метрополитена города Новосиба висят телевизоры! Вот она, истинная Виртуальность!
  
   Костян играл вместе с братом-барабанщиком. Вокруг расположилась нехилая толпа подвыпившей молодёжи. Исполняли, в основном, "Ленинград". Я взял водки, и мы встали в сторонке, ожидая, когда парни закончат. Парни закончили часа через три, за полночь, и наконец, подхватив сумки и инструменты, а также юную прекрасную жену Костяна с двухлетним Иваном на руках, отправились на тачке домой.
  
   Они жили в трёхкомнатной коммуналке, принадлежащей тёще. "Лариска", - познакомил нас Костян. Одна комната пустовала, и на время своего пребывания в Энске я её занял.
  
   Ничего плохого не могу сказать про этот город, но скучно там было неимоверно. Чтобы звонить в другой город по мобильному, нужно предупреждать оператора - это они называют борьбой с терроризмом.
  
   Вот я опять в Новосибирске, в городе, где я родился, и чего-то мне так хуёво, что дальше некуда. Отходняк от ЧМ всё не проходил. Мир виделся теперь в другом ракурсе. Скучно и медлительно огромный крылатый Новосиб парил надо мной своими просторами и нехитрым укладом жизни.
  
   Мы всё обсудили и решили ехать в Томск. Макс Пак был наготове.
  
   Мы приехали за неделю до начала работы на студии, мы ещё ни разу не репетировали, Костян даже предполагаемых песен не слышал. Сразу вселились в гостиницу, и что называется, понеслась!
  
   Я понятия не имел, как должны звучать вещи, я чувствовал себя кораблём, неисправным и к тому же находящимся неизвестно по какому курсу. Звенящая прозрачность постоянного похмелья конструктивизма не давала.
  
   Тем не менее, я утречком выходил в магазин, брал пол-литра порта, садился на пенёк, представлял себе песню, над которой будем работать сегодня, напевал, настукивал и рождал побочные мелодии, названные в современном музыкальном мире аранжировкой. Потом приходил в наш двухместный номер, ставил бутылку на стол и напевал Костяну. Мы решили репетировать два раза в день и каждый день назначали определённое время, чтобы быть собранными. Свободное же время проводилось за гулянием (хватило двух раз) по городу, пьянством и лежанием - Костяна - на спине, рассматривая телевизор, моего - на животе, накрывшись подушкой, чтобы этого телевизора не слышать.
  
   Потом началась работа на студии. Работали с полудня часа по четыре с перерывом на обед. По дороге в студию покупался литр вина. За пять дней мы всё записали, и я простился со своим братом, единственным человеком (не считая ещё одного), который ни о чём не спрашивал, а предлагал работать. В работе, а не в разговорах о деньгах он был мастер. Самородок. Поэтому я предложил ему нехилую зарплату. Он удивился! Удивительный человек!
  
   Ещё он говорил, что концерты на Речном, где они зашибали по штуке за вечер, не работа, а отдых. Работой же он считал разламывание отбойным молотком здания внезапно треснувшего бассейна "Спартак".
  
   Верный и преданный семье человек. Катя, его 22-х летняя жена, не могла долго быть без него и постоянно звонила, мы включили её писк по телефону в одну из песен.
  
   Ещё через два дня мы с Максом закончили сведение, и на следующий день я попал в больницу на пару недель, решив немного отдохнуть от трудов и хлопот. Там я видел, например, абсолютно жёлтого человека, который - дай бог ему здоровья - наверное, всё же помер, судя по разговорам врачей и близких. Так что, НЕ ПЕЙТЕ МНОГО! АЛКОГОЛЬ РАЗРУШАЕТ!
  
   Всё, хватит этих шатаний, поисков Родины, поисков музыки, этой России, этих Свердловсков, Томсков и т.д. Едем в Москву, сдаём диски в фирму грамзаписи. Нужно увидеть друга, ещё одного братана по жизни, проживающего несколько лет в Москве, поговорить с ним и уехать, свалить, убежать отсюда.
  
   Я купил себе чёрные очки, первый раз в жизни, решив соответствовать внутреннему состоянию.
  
   Глава восьмая. Москва.
  
   - Позитив! Главное, позитив! - говорил я, когда два года назад Юз провожал меня на Ленинградский вокзал. - Главное, позитивно смотреть на вещи, братан!
  
   - Какой в жопу позитив, Серёга! Оглядись вокруг - мы живём в дерьме!
  
   - Почему же ты тогда не покончишь с собой?
  
   - Потому что страшно. Я тут одну книгу прочитал, вот возьми её с собой в дорогу, там двое пацанов уехали в Лондон. Давай тоже свалим куда-нибудь, будем жить, зарабатывая руками на хлеб, выживать.
  
   - А здесь ты не этим занимаешься?.. - не помню, что он мне ответил, но запомнил этот кусок разговора. Теперь я приехал, чтобы сказать: - Юз, давай замутим, давай выберемся из этой дыры и поищем другой жизни!
  
   Но братана на прежнем месте жительства не оказалось. Соседка сказала, что знает всех в подъезде, и четыре года уже, как здесь живут другие люди, а того молодого человека она вообще не помнит.
  
   Мистика Москвы! Я развернулся, купил литр молока, где он теперь обитал, я не знал, и поехал на вокзал, дабы снова приехать туда, откуда теперь уже окончательно намеревался СВАЛИТЬ!
  
   Полдня на вокзале в созерцании пиршества бомжей. И утром я в Питере.
  
   Покраснели яблочки, вода в бачке покрылась поцелуем льда, чайник позеленел, я жив, весел и всё прыгаю, и прыгаю, и прыгаю.
  
   Я поэт прыжка, я стал кенгуру.
  
   Сегодня ночью я практически достиг самадхи (не знаю, что это такое), чайник на плитке, поставленный на пол для лучшего утепления вигвама, выкипел до стакана.
  
   Завтра я забуду про утреннюю самадхи. Но не перестану прыгать, рыгать, ругаться, рыпаться, признаваться, проноситься, рваться, рвать, пока не забуду себя навсегда, голого, странного, страшного, смешного, наивного, детского, длинного, одинокого, больного, химического, человечного, того, кто всё-таки решился посмотреть в глаза неизвестности.
  
   Вот прям сейчас!
   И ещё одно - жизнь всё равно берёт своё. Правым оказывается тот, кто может сказать: "Я - ПРАВ!" Я не считаю себя ни правым, ни виноватым. Я добился того, чего хотел, и моё последнее желание здесь таково - я хочу, чтобы люди услышали ту музыку, что не давала мне спать, что звучала в моей голове. Я хочу, чтобы они разделили со мной те чувства, которые я вложил в неё. Да будет Музыка! --------------------------------------------
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   14
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"