Разлиты в воздухе фиолетовые чернила, и жёлтое, ладное, толстостенное густостеклянное брюшко фонаря топорщит во все стороны морщинки лучей. Прижмуришься в этом осеннем мокром пару и кажется, что перед тобой качается гигантский одуванчик, такой медленный, такой уверенный.
Кто сделал этот росчерк пера? Кто поставил эту кляксу, в которой отразились разом, -- и я, и подоконник, и деревья невдалеке, упакованные в рамке водосточной трубы?
Тишина, напоённая тиканьем часов, мучает меня, очень хочется, чтобы это мгновение остановилось, продлилось навсегда. Я заранее не хочу других: новых, лакомых, интересных, -- вот я вижу песчаную полосу пляжа, большой белый зонт, силуэт, уходящий в слепящий солнцем горизонт, синее, морское, зовущее, -- но я не верю, что это будущее, а не прошлое, чьё-то, прочитанное и мимоходом мной пожеланное.
И так всегда. На пике чувства, от избывности, из полноты, возможно, для безопасности, -- хочется произнести слово, но тогда оно скрадывает всё происходящее, заменяет собой, воцаряется предписанием, обязательством, контрактом. Потом остаётся только быть изгнанником, искать неумолимой немоты, неумалённой темноты, чтобы снова стать свидетелем зарождения живого из ничего.