ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ВЕРА.
Я подхожу к главной теме моих заметок. Я до сих пор ее так и не
выразил ясно. Я приближался к ней с разных сторон, с разных сторон пытался
ее рассмотреть — но до сих пор непосредственно не коснулся. Итак — что же
такое вера? Что это за сила, которая перевернула мир, которая все меняет как в
жизни отдельного человека, так и во всей жизни вокруг? Почему вокруг нее
столько споров и недоумений? Настало время мне это хоть как-то, хоть и по-
своему, объяснить.
Не удивляйтесь, если Вы не со всем здесь согласитесь. Такие темы
совсем непросты, и очень непросто здесь сразу найти единственные, всем
ясные слова. В конце концов, я всего лишь новичок, лишь только сам прихожу
к вере — и выразить могу лишь только как я сам это понимаю. Но я очень
старался понять, старался это как-то словами выразить — поэтому надеюсь, что
и Вам это будет полезно.
Итак, в чем же суть вопроса? Имеется определенная сила — невероятно,
мощно воздействующая на людей. Она вроде бы ничего особенного не обещает
— ни удобств, ни богатства — но вдруг в какой-то момент совершенно меняет
жизнь человека. Мы бессознательно тянемся к ней, необыкновенно ей
дорожим. Она сильнее всех сил, действующих в этом мире и связывающих
людей — в т.ч. даже обыкновенной любви, привязанности. На некоторых
других, более высоких ступенях ради нее люди отказываются от жизненных
удобств, пищи, сна... Им безразличен становится комфорт собственной жизни,
их место среди людей, известность... В конце концов, на вершине такой
человек готов отказаться даже и от самой жизни — лишь бы остаться с этим,
не потерять это. В чем же дело? В чем причина такого удивительного в
обычной жизни положения вещей? Другими словами — что же такое
Христианство, что такое Христианская вера? Вот это и попробую как-то
своими словами объяснить.
Во-первых, самую основу Христианства, самое общее содержание
Церковного учения мы все более-менее знаем. Там сказано о сотворении мира
и человека, и первородном грехе, о том, что все человечество осуждено, и что
Христос — единственный Спаситель, Сын Божий, пришедший на Землю спасти
нас, через которого мы избавляемся от этого осуждения и который возвращает
нам вновь утраченный мир с Богом. Все это так, и в этом основа веры — но как
еще не разбирающемуся в вере человеку получше и побыстрее это понять? Как
проложить к этому "мостик" от повседневной, нашей обычной жизни?
Для этого в первую очередь надо понять, что же такое грех. Простыми
словами, грех — это все, что есть в нашей жизни неправильного, что делается
не по замыслу Творца. Он омрачает, искажает ее, делает ее не такой, как она
может и должна быть. Но это тоже еще надо понять.
Что мы считаем в жизни самым тяжелым и мрачным? Болезни, смерть?
Правильно — это сюда относится — но это слишком неизбежно, всем нам
предстоит и с этим невозможно бороться. Давайте брать вещи попроще,
которые от нас зависят. Здесь, может быть, на память придут войны, убийства.
Возьмем еще проще — бедность, сиротство... ссоры, предательство,
воровство... Как видим, мир полон несовершенства. Но это же так не должно
быть! Зачем мог быть создан мир, полный таких странных, неестественных
отношений, зачем в этом мире был создан человек?!..
И вера говорит, что мир поначалу и не был создан так. Что он был
совершенным, и все в нем было на месте, и люди в нем жили в гармонии. Но
грех уже позже вошел в мир — и вошел через человека. Грех человека был в
отступлении от Бога, в нарушении послушания Ему. Сначала человек был
создан с ничем не омраченной жаждой Бога, с возможностью свободного
общения с Ним. Причина разрушения этой гармонии — своеволие. Человек
проявил свою волю, несогласную с волей Творца. Вы помните эту историю о
райском саде и яблоке. Вот с этого все и началось.
Взгляните опять на себя. Какая причина всех мрачностей и
несуразностей в нашей жизни? Я думаю, что не ошибусь, если скажу —
своеволие. Не только в собственной нашей жизни, но и вообще всех людей
вокруг. Везде изначальная гармония нарушается, когда человек проявляет свою
волю, или власть — над чужой жизнью, чужим имуществом, чужой честью,
чужими способностями... Да что чужими — в первую очередь это, конечно,
относится к себе. Сколько собственных жизней испортили люди, решив, что
они в этой жизни сами хозяева, забыв невзначай Бога!..
Тому есть живые примеры. Тяжелая обстановка в семье? Уж как пить
дать, что кто-то из супругов неудовлетворен в своих надеждах, использует
других членов семьи для достижения своих целей. Плохая обстановка на
работе? Конечно, что-то аналогичное происходит с кем-нибудь из сотрудников.
Отсутствие у Вас любимого дела? Почти наверняка Вы и не пытались его найти
— для этого нужно обращаться к Богу, а Вы оставались всегда в рамках
ограниченного себялюбия. Даже такие вещи, как отчуждение на улице, суета,
давка в метро этим объясняются — ведь все люди слишком замкнуты в себе,
отгорожены от Бога — а значит, и друг от друга.
Итак, главные причины всех бед — себялюбие и своеволие. До этого не
так просто додуматься, но это единственная вещь, которая все вместе
объединяет и объясняет. Но это ведь то же самое, что оторванность от Бога. А
это, по церковному учению, и есть грех.
А если так — то, значит, надо к Богу вернуться. Надо покинуть этот
порочный круг отдельных воль, каждая из которых противоречит другим — и
слиться с вечным Духом добра, мира, любви, Который сотворил мир и вечно в
этом мире присутствует.
И это, конечно, было бы странной рекомендацией, если бы это было бы
чисто абстрактным, умозрительным заключением, никак с живой реальностью
не связанным. Но в том-то и дело, что это возможно. И Дух этот есть, и есть
возможность с Ним соединиться, и обрести мир в душе, и вернуться к гармонии
— а главное, что тысячи людей уже прошли по этому пути, пришли к этой
гармонии — к чему и нас за собой зовут. Вот в этом, в сущности, и есть
Христианство, его Благая Весть, которое оно вечно несет миру.
"Ну хорошо, — скажет кто-то, — Пожалуй, я с этим согласен. Но мне-то
как прийти к этому, как начать двигаться по этому пути?"
На этот вопрос есть ответ. Спасение достигается через Христа.
Оказывается, жил на Земле Человек, который полностью воплотил это в Себе
— и тем открыл путь к этому всем поколениям живущих после Него людей.
Главное свойство Его было послушание — послушание Богу-Творцу,
готовность и умение творить Его волю. Он был во всем един с Богом-Творцом.
Из послушания Ему Он даже пошел на смерть, что есть величайшая жертва,
возможная для человека. Последний факт снимает все вопросы. Смерть
добровольная воздействует на наши чувства бессознательно, неудержимо
привлекает нас к тому, кто ее претерпел, отводит ему в наших душах
совершенно особое место. Быть может, в этом один из смыслов Крестной
Жертвы Спасителя, да и вообще всего Христианского Спасения. Спаситель
показывает нам высшую, последнюю степень единства с Богом, послушания
Ему.
Для нас путь спасения — принять своим сердцем Спасителя. Нужно
уверовать в Него, открыться Ему, принять Его, как своего учителя.
Посредством этого мы постепенно соединяемся с Богом, выходим из узких
рамок своего "я", приводим в гармонию свою душу, соединяемся с другими
верующими людьми — и всем этим постепенно идем к совершенству,
спасению. Вот в этом, вкратце, путь Христианской веры. Прошу прощения,
если я в чем-то немного ошибся или не все сказал — я выразил то, что знаю, и
так, как мог.
Каковы же возможные шаги на этой дороге спасения? Полностью
довериться Спасителю — это хорошо, но сразу не так-то просто, это, в
некотором смысле, высшая ступень веры. Есть и некоторые ступени, ведущие к
этому. Например, в нас есть чувство добра и зла. Где-то внутри, в самой
глубине нашего существа живет твердое чувство, что вот то — хорошо, а вот
то — плохо. Это чувство нашей совести, и его еще называют голосом Божьим
в человеке. Это чувство, правда, часто повреждено, как бы замутнено или
завуалировано. Значит, надо его в себе в первую очередь развить. Надо в себе
прояснить, активизировать это сознание, что в нашей жизни неправильно, что
нехорошо — и, естественно, стремиться только к хорошему.
Далее, мы сами ведь в глубине души стремимся к добру. Мы очень
хотели бы не ссориться, не делать другим зла, поддерживать и любить друг
друга — только что-то нам все время это делать мешает. Сами мы не имеем сил
так жить — но зато с Богом можем. Надо всегда просить Бога, чтобы Он нам
помог укрепить в себе все хорошее, делать в жизни как можно больше добра —
постепенно это укрепит нашу связь с Богом.
Затем, надо стараться замечать в жизни все хорошее. Ведь не только же
кругом грех и сплошное зло, есть в этой жизни и много доброго. Глубокая,
искренняя любовь, забота друг о друге, дружба, свободный честный труд,
спокойствие, творчество — все это отблески в нашем мире из другого, высшего
мира, моменты Божьего присутствия вокруг. Быть может, в детстве наша жизнь
была яснее и чище — за это тоже нам надо Бога благодарить. Надо замечать
такие моменты, помнить их — и постепенно это тоже откроет нам Бога,
приведет к познанию Его.
Затем, вдумаемся еще раз в суть греха. Вам не кажется, что во всех
случаях греха есть нечто общее? Всюду они связаны с отношениями между
людьми — причем, какими-то неполноценными, бедными, будто не
выходящими из плоскости. Да, в этом и суть нашего греховного мира — что
он слишком плоский, земной, в нем будто нет третьего измерения, вертикали.
Люди на плоскости копошатся и что-то требуют друг от друга, или используют
друг друга в своих целях, лишают друг друга здоровья, сил, жизни. Как будто
нет чего-то главного, Высшего, что бы ворвалось в их жизнь и всю ее
осветило. Вот это Высшее и надо искать. Надо почаще поднимать взгляд к
Небу, вырываться из "плоскости". Надо искать Высшей Истины, подниматься
над жизнью. Тогда душа обретет в конце концов Бога, познает в конце концов
и суть Христианства.
Ведь в самом деле, мы все бьемся будто в какой-то паутине. Она состоит
из себялюбия, страстей, из наших искаженных, болезненных отношений. И это
паутина греха. Мы все здесь в ней влипли и запутались. Но чтобы освободиться
из нее, надо биться, вырываться. Для этого надо приложить усилие. Так вот,
Христианство говорит, что вырваться из паутины возможно. Кто-то скажет,
что так всегда было, и ничего поделать нельзя, а мы говорим — пытайтесь,
пробуйте! И для этого надо "подняться над плоскостью", обрести Бога в
Небесах.
Вот эти ступени или "шаги" я вам описал, чтобы хоть примерно
наметить пути, ведущие постепенно к познанию Христа. Быть может, я в чем-
то не прав, или чего-то важного не сказал. Надеюсь на ваше прощение — я
просто делюсь здесь опытом, и вовсе не пытаюсь говорить как учитель. Но все
же еще опишу, что ждет под конец человека, который уверовал во Христа.
Поистине для него начинается Новая Жизнь!.. Все то, чего прежде не
было в его жизни, все светлое, высшее этот человек в конце концов обретает.
Он ощущает в себе эту "вертикаль", выходит из "плоскости" — и открывают в
себе новые силы, способности... Жизнь его с этой поры начинает неудержимо
меняться. В нем прибывают любовь, радость, мир, он избавляется от всех
ненормальных и искаженных отношений с другими людьми. Он начинает
постепенно строить вокруг себя новые, здоровые отношения. Он рвет ту
паутину греха, которая прежде опутывала его, он твердо говорит себе, что грех
больше над ним не властен — или, по крайней мере, что он полон решимости
бороться с ним. Конечно, все не бывает так, сразу. Впереди — еще долгий путь
борьбы и усилий — но главное, что шаг сделан, что он уже на новой дороге
стоит!
Какие еще изменения в нем произойдут? Непременно через какое-то
время изменится его отношение ко всему миру. Раз он теперь знает, что мир
создан Богом, то Весь этот мир предстанет перед ним в виде стройном и
осмысленном, подвластном замыслу Творца. Когда-то раньше он все видел
иначе — быть может, как нагромождение ужаса и бессмыслицы — но теперь к
этому нет возврата. А если и есть в мире зло (что и действительно так), то это
то зло, с которым нужно бороться — в первую очередь в себе самом. Так
человек постепенно становится все больше свободен от греха, все больше
стяжает ту чистоту жизни, которой ради и стоит, по сути, жить. Он строит свою
жизнь по великому и безгрешному примеру, и, конечно, получает со временем
все то, к чему стремится. Он избавляется и от многих тревог и страхов, из
которых главный — страх смерти, который отравляет жизнь половине
человечества. Конечно, человек, живущий представлениями о Вечной Жизни и
будущем Воскресении на многое смотрит совершенно иначе. Как результат
укажу еще полное освобождение от подчиненности этому миру, и чувство
оправданности, осмысленности своей жизни, какой-то глубины и полноты ее
— все то, чего нам часто так не хватает.
Быть может, это еще не все, да и конечно не все — поскольку следствий
Христианской веры на самом деле не перечесть! Я здесь сказал лишь то, что
смог вспомнить, и что в слова легло. Другие верующие вам расскажут еще
больше. Еще хочу сказать, что то, что я здесь нарисовал — в известной
степени идеал, предмет наших стремлений. Быть может, в жизни все бывает
попроще. И тем не менее в глубине, в основе все так, и я изложил все то, в
чем и состоит настоящее Христианство. Наш внутренний путь в том и состоит,
чтобы, стремясь к идеалу, и в жизни получать определенные результаты. Я
совершенно точно свидетельствую, что человек, открывший душу Богу,
начавший молиться, претерпевает это превращение, и начинает жить глубокой,
ясной, полной, в прямом смысле слова — новой и совершенной жизнью. А
если так, то что еще надо?!. Не это ли смысл и цель всех наших надежд,
стремлений?!.. А потому не сомневайтесь.
Вот, собственно, и все, что я хотел на эту тему сказать. Как мог и что
мог выразил. Наверное, мог бы сказать и лучше — но в этот раз в голову не
пришло. Над этим уже XX веков все Христиане бьются. Быть может, я внес в
это хоть очень простой, скромный вклад.
Единственное, что я хочу напоследок сказать — не очень-то доверяйте в
этом своей самостоятельности. Хоть вроде все очень просто — но на самом
деле почти ни один человек не доходил до этого сам. Всегда необходимо, чтоб
кто-нибудь научил, показал — а уж потом человек может двигаться сам. Хотя
бы какой-то первый толчок должен быть.
Я специально об этом напоследок говорю. Способность веры, конечно,
есть в человеке, она в нем заложена — иначе никогда и не могла бы
проявиться — но для начала нужен толчок, чтоб кто-то пришел и показал. Вот
это и делает Церковь. Иначе бы вера никак не сохранилась. Поэтому призываю
вас Церковь уважать, и учиться у нее, и познавать ее веру — а там уж, может
быть, со временем и сами сможете идти самостоятельно. Вот это я хотел
напоследок сказать. А теперь вновь вернусь с небес на землю.
ВОСПОМИНАНИЯ
Центральная Московская школа. Воскресный вечер, идут занятия.
Серьезно склоненные над партами головы, спокойный голос катехизатора...
Я вновь возвращаюсь ко времени моего учения. Что огорчало меня там,
чего не хватало?.. Нет, внешне все было нормально. Я думаю, даже не только
внешне. Как можно было еще приобрести твердые серьезные понятия, глубокое
представление о современной церковной жизни? Нет, обучение в таких школах
неоценимо. И все же что-то тревожит, смущает. Быть может, самое лучшее
этому выражение — закрытость, элитарность, которая создается почему-то
всегда в таких местах. Проходит время — и вот такая общность людей (будь то
община, или духовная школа) становится самодостаточной, ни в ком не
нуждающейся, поистине безразличной к тому, что происходит в остальной
Церкви. Но это не должно быть так! Совсем не в этом смысл церковной жизни!
И назначение подобных учебных заведений должно быть совершенно иным!
Поэтому и грустит старательный ученик духовной школы. Поэтому и
перестали его радовать спокойствие и глубина занятий, и мастерство
преподавателей, и даже столь счастливые здесь любовь и глубина в
отношениях.
Его вдруг одолели воспоминания о его бедном храме. Все видится ему
его "духовная родина", то место, откуда он сюда пришел — разрушенные
стены, простой деревянный крест, протекшая крыша, одинокая заснеженная
сторожка, и люди, которых он встретил там — простые и скромные, быть
может не слишком знающие, но искренне и глубоко верующие и отдающие все
силы Церкви. О них в этих высоких "интеллектуальных" местах почти не
вспоминают. А жаль — это бы внесло здесь некоторое разнообразие.
Да, пора нам оставить высокие интеллигентные места и вновь вернуться
в бедный храм на окраине, к его обычным, повседневным заботам. Довольно
сложных рассуждений и размышлений, и описаний всего необычного и
непонятного.
...У нас в храме, куда я поначалу пришел, не было тогда практически
ничего, совсем никаких удобств — даже мало-мальски удобного места, чтоб
встречаться. Я говорил, что для этого служила нам бедная маленькая сторожка,
стоявшая прямо посреди двора. В то время в ней дежурили сторожа — люди
подчас почти неверующие и почти всегда пьяные. У них мы тогда и
собирались. Сторожка была открыта всем ветрам, зимой в нее иногда задувала
вьюга, сидеть было почти не на чем, особых книг и учения здесь тоже не
предлагалось... Я вспоминаю эти долгие зимние вечера во дворе храма, за
чашкой крепкого чая, занятые горячими и бесконечными разговорами!.. Мы
все обсуждали дела храма, и как ему помочь. Стоял дым коромыслом, кругом
был беспорядок, не все мы друг друга понимали — но какая-то сила нас
держала — собрала нас и не давала расходиться. С каким теплом я вспоминаю
эту странную компанию — людей почти ничего не знающих, "нецерковных" —
но искренне и глубоко верующих и старающихся всеми силами послужить
Церкви!.. Было какое-то общее чувство у всех, кого жизнь собрала здесь, кто
пришел сюда — что "нас Бог сюда привел".
В этом маленьком островке веры посреди враждебного мира незачем
было разбираться, "свой" ли человек, каких взглядов придерживается, к какому
"направлению" принадлежит — главное, что в нем была вера, что он был
человек, что он пришел. И странно — несмотря на невозможные условия и
полное отсутствие образования, многие из тех, кто однажды заходил сюда,
начинали ходить все чаще и чаще — и, наконец, становились нашими
завсегдатаями.
Сколько же вечеров провели мы так, за бесконечным чаем и
разговорами, строя самые разнообразные, часто несбыточные планы с одной
лишь целью — поднять, возродить храм!.. Сколько часов потратили во имя
одной, почти фантастической при наших умениях мысли — помочь, как-то
сдвинуть с мертвой точки это дело!.. Эх, если б хоть десятая часть этих планов
сбылись! Но все же они сбылись — пусть не десятая, а двадцатая часть — и на
том месте стоит теперь возрожденный, вновь созданный храм!.. Как жаль, что
наши планы касались тогда только дел материальных!.. Теперь понимаю я,
что вовсе не так надо действовать в Церкви!.. Но все равно — эта болезнь
прошла, мы переболели ей — и вот теперь началось возрождение уже
духовное!..
А что же священник? Тот самый, который поначалу нас не понимал,
которому утомителен был наш энтузиазм, который все от нас уходил в алтарь?
Потом с ним найден был общий язык, мы поняли его, и он понял нас — и мы
много сделали хорошего вместе!.. Что делать, если люди открывают друг друга
не сразу, если нам выпало такое время, когда многое так неопределенно и
неясно, когда столько вокруг недоразумений!..
Милые, добрые лица! Я, видно, всегда буду помнить вас, я никого
никогда не забуду! Наверное, в самом деле никак нельзя забыть тех, кого
когда-либо встретил на Христианском пути — особенно тех, кто для тебя
оказались первые, кого ты встретил вначале!
Я мог бы еще восхищаться и восклицать — но, думаю, пока хватит. И
так ясно, чего не хватает ученику элитарной школы, с чем связано его
разочарование. Ведь высшие учебные заведения для чего? Чтоб люди могли
встретиться, друг друга понять и подружиться — и после идти в мир, нести в
окружающую жизнь то, что они за время обучения узнали. А если возникает
какая-то замкнутость, отгороженность, если результаты на самом деле прямо
противоположные — то тут, честное слово, есть над чем задуматься. Поэтому и
возвращаюсь я снова мысленно в бедный приход.
СНОВА ПРИХОДСКИЕ БУДНИ
Я уже прежде описывал этот приход — сделаю это напоследок еще раз.
Я прежде давал портреты некоторых встреченных там людей. Попробую
закончить эту "галерею".
Я вновь вспоминаю ту женщину, которая так много сделала для нашего
прихода. Ту самую, у которой было много детей, которая во всем принимала
участие и бралась за любую работу. Открою секрет — она меня поначалу
немного смущала. Казалось, в ней было не так много "благодати" — т.е. того,
что мы привыкли ждать от верующего. Она была нервная, встревоженная, с
массой повисших на ней срочных дел, и меньше всего соответствовала идеалу
человека благодатного и церковного. Быть может, год мне понадобился для
того, чтобы ее понять. Да, нервная, да встревоженная — но верующая! Мне
ясно вдруг стало, что даже эти ее качества были вызваны ее горячей верой,
были выражением ее. С тяжелыми заботами дома и на работе, она все равно
себя всю отдавала храму. Она самые сложные дела на себя брала. На ней все у
нас держалось, благодаря ей наша община во многом существовала — где уж
тут взять благость и спокойствие!.. И кто виноват, если знаний и опыта у нее
еще маловато, если груз этот часто оказывался "сверх сил"?!.. Здесь не
бедность духовная — здесь, наоборот, вера и жертвенность! Нет, при всем
уважении к высоким духовным идеалам, я не могу отказать ей в восхищении и
уважении. Она ради Христа всем пожертвовала, и даже собственным душевным
спокойствием. Низкий поклон таким людям!
Нашего алтарника я уже вспоминал... А теперь вспомнился мне наш
первый сторож(я теперь вспоминаю разные характеры, чтобы все это перед
вами нарисовать). Бог знает, откуда он к нам пришел — кажется, с завода или с
какой-то стройки — но, придя, тут же объявил нам, что он с прежней работы
ушел, что он больше нигде быть не может, как только при храме. И какое-то
время он действительно исправно работал. Это он был "хозяин сторожки",
принимал у себя всех нас. С первых же дней он принял самое горячее участие
во всех делах, чуть ли не ночевал здесь. Это он, когда над алтарем крыша
протекла и батюшка не мог служить, сам полез туда, обвязавшись какой-то
веревкой, и несколько дней латал дыры в крыше на холодном ветру, пока не
исправил все. Был он человек самый искренний и открытый, с самой горячей
верой, и всегда на службе стоял со слезами на глазах. Только одна была в нем
черта — слишком любил пить. Месяца не пройдет, чтобы его не увидели
пьяным. Неодолимая была страсть. Он потом приходил, каялся — но все равно
после все повторялось. Мы его уговаривали, укоряли — ничего не помогало.
Потому он в конце концов должен был от нас уйти. Мы об этом все горевали, и
потом ему всегда были рады — потому что прекрасный был человек!
А другой сторож у нас был больной. Он был пожилой уже человек,
инвалид. Он пришел потому, что нигде не нашел другого места, и поэтому не
удивительно, что он был неверующий. Мы не многого от него и требовали —
хорошо, что пришел, что работает — а в душе уж каждый сам разберется!..
Он много времени проводил с нами, наблюдая всю эту жизнь и наши
горячие споры и тревоги — казалось бы, как человек совсем посторонний. Он
просто ходил на работу, сидел на своем месте, какие-то книжки читал. Но вот
что интересно — у нас в первое время люди часто менялись, отчаивались,
разочаровывались, так что через какое-то время уже ни кого почти не осталось
из тех, кто сначала пришел, из самых "первых". А он, так спокойно работая,
остался — почти единственный из тогдашних. А после случилась
неожиданность — ходя вот так в храм, он заинтересовался верой, что нужно
прочитал — и наконец крестился! Вот такие бывают в мире неожиданности.
Да, много было разных людей. Теперь всех и не вспомню. Но главных,
кажется, как смог, описал.
Что же держало нас, что же соединяло вместе? Я много раз это уже
повторял. Не буду вновь говорить прописных истин — а лучше расскажу вам
один случай. Тогда, может быть, еще раз вам станет ясно, что же это за сила,
которая верующих людей соединяет.
...Мы все как-то ночью сидели все в той же сторожке. Стояла зима,
близилось Рождество. Настроение у всех было приподнятое, царило особое
оживление — особенно ощущался праздник. Из нас многие были почти
незнакомы, жизнь странными путями свела нас здесь — но все чувствовалось
ясно, что что-то нас объединяло, была какая-то общая особая атмосфера.
Была уже ночь. Мы все пили чай. Сторожка, как я уже сказал, стояла
посреди двора — открытая всем ветрам и самым неожиданным людям. Мы
часто здесь принимали "гостей" —любых случайных прохожих, в т.ч. и
дворовую шпану. Единственное, что нас ограждало от сюрпризов, была слабая
щеколда, на которую мы прикрывали дверь.
Вдруг в самый разгар ночи раздался резкий стук в дверь. "Хозяин" (о
котором я недавно писал) пытался выглянуть в окно и что-то там различить -
но из-за темноты ничего не было видно. Настойчивый стук повторился.
Похоже, не открыть было нельзя. У нас было к тому же тогда негласное
правило — всех пускать и всех принимать. Не та это вещь — вера — чтобы
слишком от других "отгораживаться". К тому же и обстановка была не такая,
где можно было "уединяться". Поэтому после недолгого замешательства все же
решили открыть.
Ввалились два парня — сейчас было видно, какого характера. Они,
видимо, в эту ночь "гуляли", увидели свет посреди двора и решили заглянуть.
Конечно, это были местные хулиганы, к тому же сегодня "навеселе". Они сразу
стали у сторожа требовать выпить. Знаток дипломатии, он понемногу им
наливал. Нельзя было выпроводить их вот так, сразу — но он всеми силами
постепенно к этому вел.
Все наши притихли. Среди нас были и женщины — и они, конечно,
немного боялись. Но вроде от странных гостей не было пока никакого вреда.
Мы понемногу от них старались избавиться. Но тут вдруг один из парней
вытащил из кармана пистолет.
Быть может, он и раньше держал его в руке — но только кроме сторожа
это пока никто не замечал. Теперь же это обстоятельство вдруг всем стало
ясно.
Представьте себе — ночь, десяток незнакомых людей, которых собрала в
этом невзрачном месте вера — и вдруг у одного из пришедших в руке оружие.
Конечно, никого из нас это не обрадовало. В сторожке вдруг как-то стало тише.
Женщины тревожно молчали. Наш сторож как-то "заговаривал зубы" гостям,
чтобы отвлечь их внимание и как-то тихо отсюда проводить (есть в мире люди
с очень крепкой выдержкой). В конце концов это ему удалось. Я сразу говорю,
что ничего трагического в ту ночь не произошло. Они поговорили о
пистолетах, о марках оружия, еще немного выпили — и он, наконец, их тихо
выставил в дверь. Но эти десять минут, что мы были в компании пьяных
парней, у которых неизвестно что на уме, похоже даже разум которых
повредился, и с их заряженным пистолетом, на всех произвели совершенно
особое впечатление. И что же? Заметил ли я какую-то особую панику и страх,
которые, видимо, должны были владеть в этот момент многими? Наоборот, все
сохраняли удивительные спокойствие и выдержку. Никто не закричал, не
выскочил из сторожки, не попытался как-то именно себя спасти. Многие даже
как ни в чем не бывало продолжали беседу. Казалось, что вообще ничего не
произошло, что просто зашли к нам двое знакомых побеседовать. А ведь у нас
были и матери, и отцы, и молодые женщины и люди. Я сам очень хорошо
помню, что в это время просто сидел на своем стуле и смотрел на икону. Мне
вовсе не было страшно — по крайней мере, как-то особенно, я вовсе не
испытывал тревоги за свою жизнь. Я перед этим долго молился и оказался в
том состоянии, когда ничто вокруг не тревожит и не производит впечатления.
Похоже, состояние других было сходное. Ни в ком я не видел особой тревоги и
страха, боязни именно за свою жизнь, огорчения о том, что именно в этот час
оказался здесь. Все в этот миг вели себя на удивление спокойно и достойно.
К чему я веду? Для чего я этот случай привел? Да именно к тому, чтоб
показать это наше общее духовное состояние. Я именно хочу сказать, что наше
спокойствие, почти даже равнодушие в тот момент прямейшим образом было
связано с присутствием среди нас Христа. Нас всех там вера соединила, мы все
в Церковь пришли — а значит, Христос был там среди нас. А если так — то и
на многое смотришь иначе, и отношения ко многому в жизни меняются. Быть
может, он и не стал бы стрелять. Мы этого не знали. Мы только здесь
собрались ради веры, ради Спасителя — и многое поэтому уже в нас было по-
другому. Такое это великое учение, что оно полностью меняющее все
представления человека, в том числе и о самом глубоком и главном — о жизни,
об опасности, о собственном здоровье, смерти... Мы все же там были —
Церковь, мы собрались ради Христа. И хоть разговоры наши были не слишком
высоки, по-прежнему о дровах и кирпиче — Сам Он, по собственному своему
обещанию, присутствовал здесь с нами...
Вот для чего я этот случай привел — чтоб показать, какая сила нас здесь
соединяла. Сам он — пустяк, кому-то, может быть, будет смешно, кто-то
встречал в своей жизни и большие тревоги и опасности. Я вовсе не нас героями
хочу сделать, и не себя — а Христа, ту силу, которую он дает людям. А мы
были самые обыкновенные, не слишком даже верующие, не очень ученые и
образованные — просто искренние и честные. Я честное слово, больше нигде
таких отношений не встречал — даже в самых духовных и образованных
местах! А если так — то не пора ли возвращаться?..
ВОЗВРАЩЕНИЕ.
Вечер, мороз. Сияет в черном бездонном небе луна. В ее неярком свете
тихо серебрятся сугробы. Наш ученик Высшей духовной школы идет по
знакомому двору. В его глубине виднеется скромный купол церкви, простой
деревянный крест...
Неспокойно юной душе. Он вспоминает вновь всю свою жизнь, все
повороты ее — и до прихода к вере, и после. Вот прежние, бессознательные
годы, когда он еще не знал веры, ходил своими путями, без Истины, без
благодати — и вроде бы все было нормально, и это тоже в какой-то мере была
жизнь. Но вот — та памятная поездка, встреча со старцем — и резкий поворот
в жизни, после которого уже невозможно возвращение на прежние пути.
Новые мысли, новые чувства — и, разумеется, попытки как-то это реализовать,
в своей жизни воплотить... Поэтому и одинокая старушка, и хождение по
Московским храмам, и, наконец, эта бедная церковь, открывшаяся
неподалеку... Поэтому же и поступление в Высшую духовную школу. И вот —
снова поворот — и высшее образование не может полностью юную душу
удовлетворить. Она уже хочет воплотить себя, желает нового служения,
которого не найти в тепличных условиях. Поистине бесконечен Христианский
путь, это вечная лестница, ведущая человека все выше и выше!.. Как сложится
дальше судьба человека, какую дорогу он изберет? Христос ведь сказал: "Я —
путь..." — так вот, каков же будет этот путь?..
В таких мыслях идет ученик Высшей духовной школы по погруженному
в темень двору. Вокруг тихо, ни шороха, только горят кругом окна — никто не
выходит в такой мороз из своих теплых квартир.
Он направляется к виднеющейся в глубине двора церкви. Сколько
месяцев не был он здесь? Как здесь теперь — может быть, все изменилось?..
Может быть, все погибло, заглохло — не теплится жизнь в храме, на который
когда-то было потрачено столько сил?..
Подходит... Вроде все тихо... И здесь никого нет... Но нет, кажется,
светится одно окно... Как раз посреди двора, в небольшом строении — той
самой старой сторожке... Вот хлопнула дверь, послышались голоса... Сильнее
забилось сердце молодого человека. Какая-то компания вышла из сторожки и
направилась к храму. Как будто и голоса есть знакомые. Что делать — скорей
подойти?.. Кто там из прежних остался? Замерзший человек идет им навстречу.
Вот встретились посреди двора. Вот уж друг друга узнали. Счастливые
лица, голоса.
— Никак Андрей!.. Давно тебя здесь не было!
— Мы думали уж — свой храм забыл!..
— Никак нашел получше место!..
— Ну что ж, давай, пошли с нами! Мы собрались как раз чай пить!
Компания вся вместе идет в трапезную.
— Да я не забыл... — смущенно отвечает пришедший, — По разному
жизнь иногда складывается... А вы, я вижу, все так же, по-прежнему?
— Ну да, как видишь!..
— И так же идут дела?
— Пожалуй!..
Все входят и садятся пить чай. Кругом — знакомые лица, которые
помнят его и рады ему, как будто они виделись только вчера, как будто и
не было этих долгих месяцев!.. Пошли расспросы, разговоры...
— А Анна еще работает?
— Она у нас просфоры печет.
— А Андрей?
— Он у нас алтарник.
— А Вера, которая раньше готовила?
— Нет, она ушла — здоровье подвело. Приходит просто так в храм.
Родные, милые лица! Вы здесь все те же — хоть столько времени
прошло!.. Вы выдержали, не распались, не разошлись из этого тревожного
места из-за плохих и неудобных условий! Воистину непобедим Христос! А я,
ища чего-то, на столько времени оставил вас, ушел в места "высокие" и
элитарные — хотя и в этом, может быть, было мое собственное служение
Христу! Там ли, в этих "высоких" местах мое место — или здесь — среди этих
самых обыкновенных людей?..
Да, наступило время мне сделать резкий поворот в моих "заметках".
Странно — но почему-то есть это свойство у некоторых людей: все тянет их не
вверх, не на вершины духа и культуры, а наоборот, вниз — к обычной рядовой
жизни, к отсутствию культуры и неустроенности, в круг верующих, но вполне
случайных людей. Таи, "наверху" хорошо брать — зато здесь можно давать;
там — подрастать в теплице, зато здесь — расти свободно на воле; там —
набираться сил, а здесь — развернуть эти силы. Потому и не достаточно нам
только учебных заведений. Потому так важны приходы, где течет самая
обычная, нормальная и "неприглаженая" церковная жизнь. Потому и ушел в
свое время скромный ученик от спокойных и опытных преподавателей, от
любимых братьев и сестер, из налаженного, отточенного духовного порядка и
ритма.
Перед нами снова окраинный бедный храм. Все так же облуплены стены
и прохудилась крыша; все так же неубран вокруг двор; все так же немного
помощников у батюшки — да и прихожан, если по правде, немного. Но
появились и изменения. Хоть люди вокруг в основном те же, но видно и новых,
пришли за это время — и это радует. Стройнее и чище поет хор. Но главное —
и это мне сразу сообщили — за эти месяцы здесь открыта приходская школа,
усилиями наших же прихожан — и в ней уже учится первый набор.
Да, так! Не может Божие дело остановиться, заглохнуть! Начавшись раз,
оно может только развиваться, идти вперед! Напрасно я сомневался, подходя
тогда к храму! А что со школы все началось — так это особенно радует. Значит,
уже есть серьезные изменения, и удалось уйти уже от одних "материальных"
забот, от разговоров о кирпичах и досках. Теперь, через некоторое время,
началось, наконец, настоящее возрождение нашего храма!
Итак, мы вернулись в конце концов в обычный, рядовой храм. Именно
здесь, как мне кажется, течет настоящая, подлинная жизнь Церкви. Пусть в ней
не все и не всегда гладко, пусть есть тревоги и сложности — но именно она
настоящая, та самая, которую нам дал Христос.
И есть всегда место в таком храме верующему человеку, всегда найдется
для него дело, возможность приложения сил, реализации способностей —
были бы только настойчивость и желание. Нет, я никак не могу пожалеть о
своем возвращении!
Хочется закончить эту тему небольшим размышлением о возможности
такой деятельности, о духовном развитии такого рядового прихода. Сделаю это
в форме небольшого письма — Бог знает, написанного ли когда реально, или
только придуманного — которое мог бы написать такой начинающий
прихожанин, вроде меня, своим духовным братьям, с которыми Бог свел его в
такой церкви. Я некоторое время назад эту тему очень серьезно обдумывал.
Теперь же попробую ее выразить кратко — как дополнение к моим "заметкам".
"Братья!... Уже который год мы вместе. Мы здесь собрались не
случайно, нас здесь соединил Христос. Мы здесь всей своей жизнью Ему
служим. И многое уже сделано — но можно ли верующему успокаиваться,
когда-либо останавливаться на достигнутом?..
Вот у нас теперь есть школа... Это значит, что в храм придут новые,
непривычные к Церкви люди. Надо их как-то принять, оказать им внимание —
чтобы никто не остался покинутым, оставленным... Надо дать им первые
твердые понятия, чтобы они с самого начала знали, зачем и во что верят.
Пусть каждый найдет себя в этой жизни, участвует в ней в меру своих
сил. Я бы даже сказал, что вера наша не ограничивается только рамками храма.
У нас здесь — живое дело, область распространения которого — весь мир.
Смелее надо идти к людям, смелее проповедовать, нести везде и всегда вечных
Свет Христов! У нас здесь — только основа для этого, традиционные внешние
условия, в которых удобнее духовно укрепляться и набираться сил.
Конечно, и здесь конкретные дела тоже нужны. Нам нужно развивать
образование, благотворительность, заботиться о службе, о том, чтоб в ней
участвовало больше людей. Мы уже многое знаем, многое поняли — но нужно
всегда заботиться о том, что будет завтра. Теперь перед открываются новые
горизонты. Нам стало окончательно видно, что не в материальных заботах
возрождение веры — а в первую очередь в укреплении духа. "Ищите сперва
Царствия Божия — и все остальное приложится вам". Все встанет на место,
если правильно выбрать Главное.
На самом деле, конечно, нам все, все нужно! Как можно забыть о хоре, и
о хорошей библиотеке, и о ремонте храма, и о благотворительной столовой?
Или о детских праздниках, о помощи больным, поездках по Святым местам? О
мастерских, о собственных приютах, подсобном хозяйстве? Но только это все
же не главное, это скорее внешнее, а главное что внутри — чтобы Христос
всегда, во всех делах был в нас и посреди нас. Быть может, некоторые прежние
дела у нас и не получались потому, что Он тогда на время из наших душ
исчезал. Нет, подлинная цель у нас только одна.
Нам некуда торопиться, нам надо делать все спокойно и основательно,
во всем положиться на волю Божию и аккуратно ее исполнять. Тогда наша
вера принесет плоды, и будет постепенно расти и в наших сердцах, и в сердцах
других людей — и мы, скромные прихожане самого обычного храма, сыграем в
этом свою небольшую и скромную роль. Да поможет нам в этом Бог!.."
Вот такое короткое послание я, рядовой прихожанин одного из
московских храмов, пришедший к вере уже в наше время, в начале 90-х годов,
после долгих гонений на Церковь, хотел бы адресовать прихожанам своего
храма, а заодно и всех московских храмов, а заодно и всех храмов родной
православной Церкви. Ведь Церковь — это наше общее дело, и все мы по мере
сил должны в нем участвовать.
На этом я хотел бы закончить эту тему. Меня влечет уже другая тема —
вернее, впечатление. Сегодня в нашей бедной церкви праздник. Первый
праздник, организованный уже нами — той самой компанией, собравшейся в
первое время у храма, недавно пришедшими к вере людьми. Давайте пойдемте
туда, посмотрим — как-то там все будет?..
ПРАЗДНИК
Сегодня у нас праздник Крещения. Как я сказал, он организован уже
"неофитами", лишь в эти последние годы пришедшими к вере. Вот вновь перед
нами наш неказистый храм. Народ сегодня начнет приходить рано. Еще
глубокое утро. Стоит крепчайший мороз. Щеки и руки буквально леденеют от
холода, на улице все время приходится притопывать на месте. Казалось бы, кто
в такой мороз придет — но это иллюзии, напрасные опасения. С утра еще,
почти с ночи начал собираться народ. Идут со всех окрестных районов, у всех в
руках сумки и авоськи с банками для святой воды. В храме еще до начала
службы не продохнуть и не шевельнуться, многие желающие стоят во дворе.
Организаторы об этом заранее позаботились — выставили во двор столы с
иконами, свечами и книжками. У этих столов, притопывая от мороза — наши
духовные сестры. Стоят, несмотря на пронизывающий ветер и мороз, улыбкой
встречая каждого приходящего.
Вот уж и день наступил. Вот уже батюшка воду освящает. Не убывает
народ, все входит в храм, все наполняет и храм и весь двор. К дверям храма
выстроилась очередь. Она движется не один час — стоит и во дворе, и даже за
воротами, и даже вдоль ближайшего дома — но люди терпеливо стоят, не
думая об усталости и несмотря на мороз. Лишь ближе к вечеру поредеет — но и
тогда еще у наших братьев будет работа разводить в темноте по домам
последних старушек, дошедших сегодня до храма издалека и с трудом теперь
ищущих дорогу назад с тяжелыми, полными крещенской воды банками.
Пока до этого далеко — но и теперь нет отдыха и свободной минуты ни
священнику, ни работникам храма. Нужно подносить свечи, сдерживать толпу,
сменять друг друга и духовных сестер... Все уже выдохлись, сбились с ног, но
не показывают и вида. Улыбки и оживление на всех лицах, кругом то и дело
слышится веселый смех.
Однако, не обходится и без проблем. В знакомой нашей сторожке, на
хорошо знакомом топчане лежит женщина, одна из работниц храма — и
держится за сердце. Уж слишком активно участвовала она в сегодняшнем
празднике, уж слишком "раскрылась", служа людям, еще не имея в этом навыка
и опыта, не умея беречь духовные силы - и вот организм выдержал, здоровье
подвело, и ей пришлось здесь прилечь. Она не унывает, глаза ее смотрят
весело. Со светлой улыбкой выглядывает она в окно, рассматривает стоящую
там толпу, счастливо крестится и шепчет молитву — и только чуть-чуть тихо
массирует себе сердце.
Да, все пока идет хорошо. Дай Бог, чтобы и до вечера так — без
происшествий. Но что это? Кто это, грубо расталкивая народ, прорвался во
двор храма, и уже рвется к самым дверям, вот-вот норовит проникнуть внутрь?
Кто растолкал всех служителей и работников, что-то грубо крича? Кто это так
грубо решил нарушить порядок и радость праздника? А-а, старый знакомый —
тот самый, кто как-то ворвался в нашу сторожку два года назад, той ночью под
рождество, своим пистолетом заставив нас пережить несколько неприятных
минут! Он тоже, оказывается, здесь, тоже явился на праздник! Конечно,
милости просим — храм в праздник открыт для всех — и все же один Бог
знает, чем все это может кончиться!..
Конечно, надо его задержать. Мы все, храмовые работники, скорее идем,
берем его за руки — и тихо пытаемся вывести со двора. Конечно, он кричит,
вырывается.
— Давай, давай... — подталкиваем мы его к выходу.
Он с удивлением смотрит на нас — наверное, не ожидал получить здесь
такой отпор.
- Иди, иди домой...
Рука его тянется к карману — но наши ребята вовремя схватывают ее.
Вот мы уже за калиткой.
— Послушай, друг, по-хорошему уходи, не порть людям праздник! Иди-
ка своей дорогой!..
Тут вдруг его "прорывает".
— Конечно, праздник!.. — с иронией кривит губы он, —Знаю я этот ваш
праздник... и всех вас тоже! Вы все здесь только воруете, народ обираете. Вы
тут все заодно, вы сюда наживаться пришли! До веры вам и дела нет! Вы все
здесь — воры и обманщики!..
Мы с удивлением смотрим на него. Так вот оно что! Так вот как на нас
смотрит этот человек!.. Давно знакомый, доставшийся нам от недавнего
прошлого взгляд, еще, увы, задержавшийся в некоторых головах! Взгляд, что
церковники — обманщики, что церковь существует ради наживы, что нет в ней
честных людей — конечно, ошибочный, несправедливый взгляд! Он не имеет
отношения ни к вере, ни к нам — а только к недавним тяжким временам и их
больным условиям — но как это всем объяснить, как честных людей
оправдать? Выходит, с этим нам жить — с наследием недавнего прошлого — и
в этих условиях Богу служить, нести людям веру!..
Он с той же иронией смотрит на нас.
? Я презираю ваш храм! — снова говорит он, - Я, может быть, сюда к
Богу пришел — а вы меня отсюда прогнали. Вы и тогда нас два года
назад прогнали. Где ж ваша вера, где Бог? Бог-то, конечно, он есть
— но только вы-то что сами здесь делаете?
Мы опять с удивлением смотрим на него. В его характере, облике вдруг
проступает что-то новое. Становится видна вдруг живая душа, которая, быть
может, тоже ищет Бога — хотя во многом и заблуждается. Оказывается, это
тоже человек, который ждет чего-то от Церкви, который прежде с надеждой
приходил в нее — и кто виноват, что эта встреча не состоялась?.. Но как найти
нужные слова, как объяснить, что это к нам не относится — и что, вообще, во
многом он не прав?..
Мы некоторое время стоим в замешательстве. Но вот один из нас
начинает говорить. Он пробует объяснить, что мы все чувствуем — быть
может, не слишком удачно.
? Мы не за то тебя прогоняли, что ты в храм приходил, а за то, как ты
приходил. Если чем обидели, извини. В храме каждому рады. И
насчет нас ты не прав. Говоришь, что мы здесь наживаемся? Да мы,
если хочешь знать, ничего здесь своего не имеем. Мы этого и не
хотим. Мы здесь людям служим — и Богу. Мы здесь — для Бога и
для других людей. И мы счастливы, понимаешь? Мы здесь смысл
жизни нашли. И нам другой жизни не надо. Мы здесь всякого
примем. И ты приходи — только не так, как раньше приходил. Ты
для добра приходи. Мы никого здесь не гоним, Бог — для всех. Он
всех лечит, всех исцеляет. Но только от тебя самого зависит, как
примут тебя здесь.
Наш брат говорит — быть может, не слишком удачно, но полностью
доброжелательно и искренно. Мы сами с удивлением слушаем. И вот —
в лице "гостя" вдруг что-то неуловимо меняется. Он как-то иначе теперь
смотрит на нас — без прежней враждебности и отчуждения, хотя вряд
ли еще все до конца понимая. Он будто смущен этими словами и
удивлен — и руку, по крайней мере, из кармана вынул. Быть может, это
один из немногих случаев в его жизни, когда с ним вступили в разговор,
да более того — так по-человечески. Нет, это еще не понимание, не
приход к вере — но, может быть, начало чего-то? И вот, будто
смущенно и не найдя, что сказать, он вдруг поворачивается и хмуро идет
прочь от храма. Мы долго смотрим ему вслед — потом же возвращаемся
опять на праздник.
Да, правильно - неужто же только злом можно побеждать зло? Неужто
доброе, человеческое отношение не может ничего дать, не переубедит пусть
самое заброшенное, очерствевшее сердце? Конечно же нет!.. Ведь Церковь —
для всех, в нее никому путь не закрыт — особенно же самым грешным! И
всякому сердцу, в котором есть хоть искра любви к Богу, найдется в ней место!
В тот день праздник продолжался допоздна. Все шел и шел к храму
народ. И к вечеру уже мы валились с ног от усталости — но ни в ком не было
об этом дне сожаления или разочарования, а было, наоборот, очень светлое и
доброе чувство чего-то сделанного важного и необходимого. На этом,
пожалуй, и закончу свой рассказ. Да, вера возрождается так — в самых
обыкновенных местах, среди обычных, живущих вокруг нас людей. В каждом
приходе, в каждой обыкновенной церкви должно возрождаться Царство Божие,
усилиями ходящих туда людей. В любом месте, на самой неподходящей почве
из малого зерна может вырасти большое духовное дерево. Итак, снова вниз,
назад — после всех путешествий и поисков, после всех высоких,
интеллигентных мест — в обычный приход, к простым, искренним и наивным
людям, к обычным тревогам и будням приходской жизни. Другого пути,
видимо, нет. Ведь Царство Божие, как известно, "усилием берется"...
Я размышляю о том, как в наше время в таких приходах будет
развиваться приходская жизнь. Как будет двигаться этот процесс, как
проникать вера в массы — не в редких и особых местах, а в самых обычных
приходских храмах? Последние годы нам многое прояснили. Все будет
начинаться, конечно, так же — усилиями немногих энтузиастов, и поначалу,
быть может, в немногих местах. От приземленных, "материальных" вопросов
будут понемногу подниматься к духовным. Возникнут учебные заведения, все
больше людей будет привлекаться к жизни приходов. Все это будет шириться,
развиваться, охватывать все новых людей и новые храмы — пока, наконец, не
само собой разумеющимся для всех, что Церковь есть, что это реальность,
соединяющая людей не так, как это делают государство, или культура, или
любые прочие формы людских объединений. Возникнет новая (для нас,
отученных от нее — а на самом деле вечная) область жизни, которая будет
самой истинной и прочной, поскольку идет не от людей, с их ограниченностью
и заблуждениями — а от самого Бога. Людей здесь будет объединять не то, что
они члены какого-то государства, или общества, или любого другого
объединения — а то, что они люди, что живут под Небесами и имеют в душе
своей Бога. Такие люди станут подлинными гражданами мира — ибо Небеса
простерты над всем миром. Здесь будет больше, чем в остальном мире, любви,
серьезности в отношениях, взаимной поддержки и помощи. И это со временем
станет не чьей-то чужой жизнью, которую мы знаем понаслышке, которую
рисуют нам средства массовой информации — а нашей собственной, которая
везде вокруг нас, к которой любой желающий всегда сможет присоединиться.
И так будет до тех пор, пока снова кто-то сильный не взглянет на эту жизнь
недобрым и завистливым взглядом, и, не вмещая ее в себя, не в силах
присоединиться к ней, не станет ее топтать и крушить, надеясь таким хоть
образом, хоть только в своих глазах оправдать свою собственную неправедную
и больную жизнь. Тогда лишь развившаяся церковная жизнь вновь отступит на
второй план — и то не навечно, а чтобы потом, в подходящих условиях вновь
возродиться, занять подобающее ей место, как много раз и бывало уже в
мировой истории. Быть может, такие события кто-нибудь и предвидит — но
только не нам, рядовым прихожанам, об этом размышлять. А наше дело —
участвовать в той церковной жизни, которую нам дал Бог, заботиться об ее
возрождении и развитии, о том, чтоб она — эта наша общая жизнь — была
подлинной и достойной именно при нас, в наше время и в этой местности.
Вот так в общих чертах будет развиваться это вечное дело у нас и в
ближайшее время. Пожалуй, и нет ничего в жизни более ценного и достойного,
чему можно было бы сейчас посвятить свои силы, быть может, всего себя, всю
свою жизнь. Конечно, чтоб это стало реальностью, нам всем надо много
потрудиться — и, в частности, избавиться от многих заблуждений, как
связанных с нашим "советским" прошлым, так часто бытующих и в Церкви, но
не имеющих на самом деле в себе ничего церковного.
На этом все главное содержание моих заметок кончается. Единственное,
что мне, быть может, следовало бы еще сделать — всему подвести некоторый
итог, еще кое-что под конец объяснить — и, наконец, с вами попрощаться.
ПРОЩАНИЕ.
Итак, я подвел к концу мои краткие "заметки". Теперь, под конец я
отвечу на вопросы, которые у вас, вероятно, возникли во время чтения — кто
же я сам такой и зачем я все это написал? Об этом я кратко говорил при
знакомстве, а также отчасти касался по ходу рассказа. Пора под конец
объяснить это более ясно.
Я сам — обыкновенный москвич, один из десяти миллионов, такой же,
как каждый из вас. И жизнь моя здесь проходила ничем не примечательно,
вполне обыкновенно. Единственное мое отличие (которое, впрочем, меня
далеко не от всех отличает, а, наоборот, со многими объединяет) — что я в эти
годы, в начале 1990-х годов, бог знает какими путями пришел к Христианской
вере. Вот это и составляет предмет всех моих заметок, их главную тему, то
главное, что я вам хотел рассказать и передать. Что следствия, которые приход
к вере вызывает в жизни человека, бывают несомненно благотворны — в этом
нет для меня сомнений, и это я, как мог, пытался донести до вас.
Но это, однако, не отвечает на вопрос, как я их написал, т.е. как я на это
решился. Ведь ясно же, что их уровень не слишком высок, что это
действительно всего лишь "заметки начинающего". Вот здесь мое положение
особенно шатко. В самом деле, лишь только придя к вере, лишь только
осваиваясь в новой области — уже решиться высказывать свои мысли, тем
более предлагать их другим — не слишком ли смело? Как знать, что все
написанное здесь (или хотя бы большинство из этого) — действительно верно?
Вновь вспоминаю мои сомнения, которые владели мною в начале работы. Как
бы не ошибиться, тем более не наделать вреда, делясь с другими своими
первыми, еще незрелыми мыслями!?.. Как бы не оказаться другим плохим
советчиком и учителем!..
Я сам это прекрасно понимаю и был бы сам в этом случае в первую
очередь огорчен. Но, думаю, тут есть обстоятельства, которые меня отчасти
извиняют. Во-первых, я ведь и не хотел никому делаться советчиком и
учителем. Я просто хотел поделиться с вами своими наблюдениями и
размышлениями. Мы все иногда наблюдаем и размышляем — и некоторые
время от времени делятся своими наблюдениями с другими. Конечно, это ни
для кого не обязательно. Любая книжка может просто к нам в руки не
попасться, а если же попалась — то очень просто ее в любой момент отложить
и не читать дальше.
Другой вопрос, почему все же здесь за перо взялся именно я, т.е. почему
именно свои мысли и наблюдения я счел возможным предать бумаге, или, так
сказать, "зафиксировать". Здесь тоже есть очень простой ответ. Вопрос этот
попросту передо мной не стоял. Когда человек хочет что-то выразить на
бумаге, он просто не думает, достоин ли он, лучше он или хуже других — он
просто исполняет свой замысел. Но я также не хочу, чтобы этот вопрос не
стоял и перед вами. Взгляните вокруг. Сейчас такое время, что все только об
этом и говорят, что многие миллионы приходят к вере, что многие обсуждают
теперь эти вопросы, пытаются определиться и что-то понять. Среди этих
миллионов есть и такие, которые что-то пишут. Вот так я и прошу относиться к
этим "заметкам" — как к мыслям одного из многих, которые пришли сейчас к
вере и в этой новой области пытаются разобраться. На моем месте мог бы
стоять любой — и он, и он, и даже Вы сами... Представьте себе простого
прихожанина одного из храмов — из москвичей, из современных. Ничем не
примечательного. Самого простого. Вот он все это и написал.
Но, — скажут, — зачем плодить книги? И так уже здесь все написано, ни
слова нельзя ни убавить, и не прибавить. Действительно, церковная литература
богата. Столетия ее создавали, они же отобрали все самое лучшее.
Действительно, рискует теперь всякий, кто в этой области берется за перо. Но
если всю эту литературу взять — для всякого ли она? Всем ли понятна? И разве
нет в ней произведений, написанных для самых разных слоев и кругов? Из тех,
кто приходит теперь к вере — все ли сразу поймут древних Святых Отцов, да и
другие серьезные книги? А тем не менее душа их тоже ждет пищи. Нужна
какая-то другая литература — попроще и попонятнее, вслед за которой придет
и интерес к более серьезным вещам... Бывает иногда нужно какой-то толчок
дать, с чего-то начать. Вот тут-то такие заметки, как мои, и могли бы сыграть
роль. Ведь в них ясно выражено, что вера — вещь стоящая, что нужно и
хорошо к ней идти — а что еще нужно многим для начала?.. Ведь в Церкви, как
и во всякой области жизни, есть разные уровни: есть высшие, а есть и пониже.
Пусть к высшему принадлежат те же творения Святых Отцов — ну а зато мои
"заметки" — к одному из низших. Я это сам знаю, и так к ним и отношусь —
главное, была бы польза. Быть может, кого-то заинтересуют — а может быть,
поддержат или даже вдохновят. Здесь главное — не остаться на этом, нижнем
уровне. Быть может, эти заметки вас заинтересовали — так надо помнить, что
это начало, что это только первый шаг. Теперь Вы их отложите — и сразу
возьмитесь за что-нибудь серьезное, а лучше всего за Библию. Тогда будет
действительная польза.
... И все же тревожится мое сердце — а вдруг дал волю своей фантазии,
а вдруг в чем-то важном напутал! Особенно меня тревожат те главы, где я
размышлял о молитве, о современных Церковных "направлениях" и о том,
какие из них имеют "пропуск" в будущее. Непросто описывать внутреннюю
жизнь души — тем более пытаться заглянуть в грядущее. И тем не менее я
думаю, что я не так уж много здесь и напутал. Я просто изложил естественный
взгляд, который сейчас может быть у непредвзятого, свободного от
идеологических "шор" человека. Для тех, кто смущен моим анализом
"направлений", еще раз повторю: я не имею неприязни ни к каким людям, а
только лишь трезво хочу различать живые и мертвые, лишь набирающие теперь
силу, или, наоборот, гибнущие, идеи. Еще в утешение им скажу, что все
направления, которые, по-видимому, не имеют в себе силы и жизни, в каком-то
виде, тем не менее, все же будут существовать — поскольку и всегда в жизни
наряду с вечным и истинным существует временное и ложное, рядом с
подлинным — иллюзорное, рядом с сильным — бессильное. Я же ручаюсь
только за искренность и серьезность моих наблюдений и выводов.
В конце концов, к чему я стремился? По мере возможности описать
взгляды и мысли современного верующего, причем только вступившего на эту
дорогу, без всяких предвзятых идей и "шор" (таких, видимо, у нас сейчас
большинство) — и с этой задачей, как мог, кажется, справился. Быть может,
другому человеку, в другой ситуации все видится как-то по-другому. Я рад буду
прочитать его размышления.
Пожалуй, кончаю. Я вот сейчас хотел перечитать мою книжку и кое-что
еще исправить — но отказался от этой мысли. Не буду поддаваться на этот
вечный соблазн автора; так можно вечно исправлять; уж пусть как написалось,
так останется. Еще одно замечание, касающееся моей личности. У вас может
создаться впечатление, что я пишу про себя, и иногда немного себя
"выставляю". На самом деле это не так и совершенно не соответствует моему
замыслу. Я здесь пишу только о Церкви, Церковь — единственный мой и
главный герой. Но что делать, если обычный человек может рассказать о
вечном, только пропустив это через себя, сквозь призму своих личных
жизненных впечатлений! Отсюда и это возможное неверное впечатление. На
самом деле тема моя — именно высшее и вечное. Об узости этих "заметок", об
ограниченном круге их тем я уж и не говорю! Как можно требовать чего-то
большего от недавнего новоначального!.. Я постарался включить в них то, что
сумел — и, думаю, и того довольно! Кое-что, что может интересовать
начинающего современного верующего (да, может, и не только современного)
— в них все же вошло.
Ну вот, пожалуй, и все. Я, наконец, умолкаю. Умолкаю, чтобы отойти в
сторону и дать дорогу тому, что существует независимо от меня и вечно сияет
над всем человеческим родом, что выше как моего понимания, так и вашего,
что не нуждается, по сути, ни в каких описаниях; тому, что, тем не менее, было
единственным действительным героем моих записей; тому, чему я сам
поклоняюсь и всеми силами хочу служить. Вглядитесь, какая величественная
картина!.. Какое множество великих людей, отдавших этому свои таланты,
способности, силы!.. Какое множество народов, принявших великое вечное
Учение, проживших с ним сотни лет, даже тысячелетия!.. Какое множество
преображенных, спасенных душ!.. Сонмы, вереницы Святых, которые пошли за
Христом и в полной мере получили то, что было Им людям обещано! Сонмы и
более простых и скромных людей, не учителей и не Святых — но жизнь свою
посвятивших Спасителю, прошедших земной свой путь с любовью и верой в
Него! Вглядитесь, какое великое и вечное движение!.. Начало его мы знаем —
и сколько будет жизнь на Земле, ему не будет конца! Какой в нем свет и какая
радость! Какая непостижимая сила воздействия на людские души! Ну как
остаться равнодушным, как не влиться в этот поток, не отдать все силы на
служение Богу и людям?!.. Дорогу ему, дорогу! Пусть вечно длится этот
сияющий вечный день Христа!
Прихожанин *** храма, брат ***.
Россия, Москва, 1990-ые гг. от Р.Х.
(1992-1993)
96