Дни потянулись дальше. Уныло и безрадостно шла моя жизнь в деревне. Я несколько дней не встречался с моим приятелем - видно, потребности не возникало, двух дней общения нам оказалось достаточно.
Вместо этого я через пару дней вновь зашел к дяде Ване. Старик, как и прежде, работал на своем огороде. Увидев меня, он оторвался от грядок и приветливо кивнул.
- Привет-привет, - сказал он, - Давно не заглядывал.
Я стоял рядом и молчал. Он кончил работу, вытер инструменты и руки - и взглянул на меня.
- Вы знаете, дядя Ваня, - сказал я вдруг, - я, наверно, скоро уезжаю...
- Чего же так? Оставался бы...
Странно - но мне показалось, что это известие его как бы огорчило.
- Сам не знаю, - ответил я через минуту, - Что-то не так... Не знаю...
Он помолчал, а потом вдруг ответил:
- А ведь и правда не так... Я замечаю. Как-то не складывается твоя здешняя жизнь...
Я вздохнул.
- Ну да ладно про меня. У Вас-то как?
Он серьезно вздохнул и взглянул на меня. Я заметил, что с самого начала сегодня взгляд его был какой-то грустный.
- У меня тоже неважно, - вдруг сказал он, - Видно, кончились мои добрые времена.
- У вас-то что? - удивился я, - Вы живете как надо, лучше некуда. Вам бы любой мог позавидовать.
Он взглянул с сомнением.
- Не знаю, не знаю... Сидишь тут один год за годом... Только этот дом, огород, да свои руки. А годы уже подходят... Скоро и час мой пробьет - кому все это достанется?..
Я вдруг взглянул на него с новой стороны.
- Что ж, дядя Иван, у Вас нет никого?
Он усмехнулся.
- Какое там!.. Давно уж я одинок, как перст. Жена умерла - а дети далеко, в городе.
- Чего же они к Вам не приезжают?
- А Бог их знает!.. Видно, не так-то это просто. Город вообще это такое место - если затянет кого-нибудь, то не так просто вытянуть. Хорошо все-таки, что я оттуда уехал.
- Как, дядя Ваня - Вы разве жили в городе?! Выяснялось про него что-то новое и странное, о чем я не догадался спросить вначале.
- Конечно, - ответил он совершенно спокойно, - Я уехал оттуда... лет двадцать назад. Не выдержал суеты, этой суматошной жизни. Теперь вот иногда думаю - может, хорошо сделал - а дальше что? Жизнь-то к концу подходит...
Я переваривал эту новость и не решался ему ничего советовать.
- Да, годы проходят, - вздохнул он, - Уж силы не те... Призадумаешься невольно - что в жизни сделал, зачем жил?..
Я ничего не мог ответить. Некоторое время мы стояли, глядя друг на друга - кажется, все без слов понимая. Наконец, он снова сказал:
- Так как ты все-таки здесь?
Я снова переключился - и отвечал:
- Вы уже поняли... неважно.
- Всех повидал, ко всем заходил?
- Всех вроде...
- У Марьи Ивановны был?
- Нет, к Марье Ивановне не успел... - с досадой ответил я.
- А этот друг... который из лесу?
Я снова с досадой поморщился.
- О нем не хочу...
Он не стал настаивать.
- С Колькой встречаешься?
- Встречались.
Больше мы с ним не нашли о чем говорить. Несколько минут мы еще стояли рядом, глядя на грядки. Было не так холодно, как позавчера, но все же прохладно. Видно, надо было кончать беседу. Я попрощался с ним и пошел со двора. Он грустным взглядом проводил меня. Я молча кивнул ему - и зашагал прочь.
ПОЛЕ
После этого я вновь начал скитаться. Вокруг деревни были все те простор и красота. Одно меня смущало - похолодание и серая, почти уже осенняя погода. Все чаще становилось как-то туманно и невзрачно, все чаще выдавались дни совсем серые и холодные; иногда даже начинал сечь какой-то мелкий, совсем уже осенний дождь. На деревьях уже половина листьев были совсем желтые.
Я все больше ходил по пустынным улицам деревни - но иногда выходил и далеко, в поля. Все те же широта и свобода манили меня. Я наблюдал, как поля эти мочит дождь и треплет ветер, как гнутся под ним начинающие уже сохнуть травы, и как потом все это сушит скупое, выглянувшее на каких-нибудь несколько часов солнце.
Красота, простор вокруг по-прежнему были невообразимые. Особенно я любил уходить далеко, скитаясь где-то вдали от дома целыми часами. Любил я также бродить и поблизости, в поле, которое начиналось сразу за деревней. Оно, удаляясь, поднималось все выше - и я, идя по нему, как бы поднимался над деревней, пока,
наконец, не получал возможность видеть ее всю, как на ладони. Я иногда любил подниматься сюда, чтобы вот так, сверху, на все взглянуть. Вон внизу, среди кустов, дом хромого Кольки, вон - дяди Вани, вот рядом и мой дом - а вон небольшой лесок, где я впервые встретился с моим странным знакомым, Сергеем. Я иногда поднимался сюда и смотрел на все это, как бы о чем-то размышляя. Здесь еще был в середине поля как бы небольшой холм, на котором было особенно удобно сидеть.
Пришел я на этот холм и тем утром. День был как раз один из тех немногих, уже таких редких ясных и солнечных. Дождя с утра не было, облака разошлись и сквозь них проглянуло вдруг солнце. Оно то и дело мелькало среди них, как-то неровно и полосами освещая поле с его сухой травой, и тянущиеся далеко окрестные леса, и купол церкви далеко, в соседнем селе. Было, впрочем, несмотря на ясность, прохладно - ветер гулял через поле и волнами шевелил повсюду кругом траву.
Я пришел как раз на свой холм, подумать. Побродив кругом, я поднялся на его вершину и сел среди травы, на песок. Трава была какая-то высокая и сухая кажется, осока - и вообще место было довольно пустынное и печальное, как раз подстать моему настроению. Но я не ожидал, что в этот раз окажусь здесь не одинок. Только лишь я поднялся на вершину холма, как обнаружил, что с другой стороны на него поднимается еще один человек. Я вгляделся. Он тоже шел задумавшись, погруженный в себя. Я думал сперва повернуться и уйти - но потом подивился, почему судьба меня все время сталкивает с ним - и остался стоять. Мы встретились с ним на самом верху холма. Он, узнав меня, даже будто бы не слишком удивился. Вздохнув, он поковырял травинкой в зубах и пустился рядом со мною на песок.
- Ну вот и снова встретились, - констатировал очевидное он.
- Как видишь, - довольно безразлично ответил я.
- Поговорим? - Пожалуй...
РАЗГОВОР
Мы некоторое время помолчали. Ветер продолжал трепать наши волосы и сдувать песок с вершины холма. Наконец, он вздохнул и сказал:
- Вот так...
Некоторое время еще помолчали.
- Что теперь будешь делать? - продолжил разговор он.
Я не сразу ответил.
- Не знаю... Поживу здесь еще недельку - поеду.
Он спокойно взглянул на меня.
- Оставишь свои планы, все надежды?..
- А что делать, - отозвался я, - Все равно ничего не выходит...
- Оставишь свой огород...
Я печально взглянул на него.
- Ох, лучше и не вспоминать об этом!..
Он задумался и с минуту ничего не говорил.
- Знаешь, - сказал он, наконец, - Мне какой-то странной кажется эта деревня. Все здесь будто бы какое-то непростое, а... со смыслом.
- С каким именно? - с интересом спросил я.
- Все... и обстановка, и встречи. Ну посуди сам. (он задумчиво взял в рот травинку) Встретились два... беглеца (он на секунду задумался, не сразу найдя нужное слово). Которые не выдержали своей жизни и решили от нее скрыться, ища что-то неизвестное. Ты да я, со своей страстью к природе и к сельскому труду. И кого же они встречают здесь? Дряхлого старика, который доживает последние дни на своем бедном участке; несчастного калеку, оплакивающего лучшие надежды своей молодой жизни; его мать, похоронившую вместе с сыном всякие смысл и цель... Я иначе не понимаю, что все это со смыслом, что все это некие "символы".
- То есть? - спросил я.
- Ну, со стариком все ясно. Это - наше будущее - в том случае, если мы решимся осуществить свои мечты. С больным Колькой...
- Это настоящее! - подхватил я, - Это состояние, в котором мы сейчас находимся - только не в физическом, а в душевном смысле. Мы тоже, по сути, калеки - он нам это ясно показал.
- Гляди-ка... понимаешь! - взглянул на меня он, - Остальных я не берусь пока разбирать. Мы с ними почти незнакомы. Ну и, конечно (закончил мысль он), главное, кого мы здесь встретили - это друг друга.
- Да, да! - оживленно воскликнул я, - Это - главный "символ"!
- И нетрудно разгадать его значение, - подхватил мою мысль он, - Это - "зеркало". Это судьба подбросила нам, чтобы взглянуть на себя со стороны и понять всю тщету своих планов. Ты не поверишь (вдруг откровенно сказал он) - я все это время вижу в тебе своего двойника. Один к одному, если забыть некоторые мелочи.
Я опустил голову.
- Я... тоже, - тихо сказал я, - я это сразу понял и потому избегал с тобой встречаться.
- Ну вот видишь, - усмехнулся он, - А если так, то чего же нам ждать хорошего?..
- Неправда, ты еще не всех назвал, - в необычайном оживлении заговорил вдруг я, - Здесь есть еще одна женщина... Мне дядя Ваня говорил. Она хорошая, она в церковь ходит, она за Колькой ухаживает... Он говорит, что она что-то знает, что нам поможет! Вот бы нам найти ее, еще с ней повстречаться!
Он минуту смотрел на меня, а потом с усмешкой сказал:
- Знаешь, я думаю не стоит...
- Почему?!.. - в том же волнении воскликнул я.
- У меня такое чувство, - как-то странно, все с той же усмешкой сказал он, - Что мы вообще свои присутствием здесь не доставляем никому никакой радости. По-моему, на других людей мы должны действовать разлагающе. Это не потому собственно, что мы из города - а просто потому, что мы извращены и жизнь наша очень неестественна. Соприкосновение с грязью пачкает любого, особенно же самого чистого. Я думаю, здешние жители, как чистые дети природы, не могут получить большой пользы от общения с нами. Я так и жду, что здесь что-нибудь начнет случаться, что здешняя жизнь и мир в этих краях под действием нашего появления развалятся. Непременно что-нибудь случится - или Колька повесится, или дядя Ваня ногу сломает...
Он был все в том же больном настроении и все так же странно смеялся. Я чувствовал, что он опять же в "символическом" смысле сказал эти слова - но они ему чем-то очень понравились.
- Нет, нет! - болезненно воскликнул я, - Ты не можешь так говорить! С ними ничего не случится, они не виноваты, что мы развращены и настоящей жизни не знаем!..
- Как знать, как знать... - усмехаясь, заметил он.
- Я потому и говорю тебе об этой женщине, чтоб не было таких мыслей! - не сдавался я, - Она высшая, она особенная, она в Бога верует! Может в этом и избавление для нас, и наша новая дорога!..
- Это то, что она платочек надела и в церковь ходит? - как-то саркастически заметил Сергей, - Велика заслуга! Где ж тут новая дорога?
- Все равно, - настаивал я, - Помнишь, и Колька говорил. Он ведь совсем погибал, а ему помогло. Это все оттого, что он с Марьей Ивановной встречался.
- Ты о том, что он по стогам валяется и в небо смотрит? Говорит, что видит кого-то на небе. Довольно странная мысль, и я не вижу, в чем же здесь спасение. К тому же это можно очень просто проверить.
Была все такая же холодная и лишь отчасти ясная погода. Хмурые тучи неслись по небу, лишь иногда открывая просветы и на время давая вырваться солнцу. Дул резкий ветер, от него все время приходилось закрываться - но вид был все же прекрасный. Я никогда не видел такого прекрасного и в то же время грозного, раскинувшегося от края до края неба.
Он вдруг встал и устремил взгляд вверх. Вид его выражал решимость, он будто хотел что-то важное в своей жизни проверить. С минуту он так стоял, будто к чему-то прислушиваясь. Наконец, еще сильнее поднял лицо, побольше набрал воздуху в грудь, задержал его , и вдруг крикнул:
- Эй!.. Есть там кто?..
Звук этот странно разнесся над раскинувшимися далеко полями и перелесками, где в этот миг как раз сверкнул освещенный вдруг солнцем купол далекой церкви.
Он довольно долго стоял и прислушивался. Наконец, повернулся ко мне, кивнул, развел руками и устало сказал:
- Ну вот, сам видишь...
Я потрясенно наблюдал за этой сценой. Конечно, я в этом тогда ничего не понимал, да и теперь не понимаю - но сцена эта оставила во мне впечатление странное. Я будто чувствовал, что он в чем-то не прав, что так нельзя, что это совсем не то.
С минуту постояв, он сошел с холма.
- Ладно, я, пожалуй, пойду. Что-то холодно стало, - сказал он, зябко
поводя плечами, - Ты, если что не так, извини. Еще не последний раз видимся.
Он запахнул куртку, повернулся - и скоро я видел уже в поле его удаляющуюся фигуру.
Я остался и посидел еще немного на холме. Все так же шумел ветер, пригибая траву и шевеля мои волосы. Внизу, на краю поля, как на ладони, виднелась моя деревня. Наконец, я встал, спустился с холма и тоже пошел по направлению к ней.
ПРОЩАНИЕ С КОЛЬКОЙ
Я шел прямо к калеке. Когда я подошел к его калитке и толкнул ее, я сразу стал искать его глазами на прежнем месте. Я почему-то не сомневался, что он будет там. Он и действительно сидел на той же скамейке, в стороне от дорожки, под кустами.
Он был какой-то грустный и задумчивый. Заслышав мои шаги, он поднял голову и посмотрел в мою сторону.
- Что, уезжаешь? - вдруг спросил он, без всякого предисловия.
Я удивленно взглянул на него.
- А ты откуда знаешь?
Он усмехнулся.
- Мудрено не знать!.. В нашу дыру кто ни приедет, так через месяц-полтора уезжает. Долго никто не задерживается.
- Да, - прямо ответил я, принимая это странное начало разговора.
- Нетрудно было догадаться, - снова усмехнулся он, - Что тебе здесь делать? Это с самого начала было видно - что ты здесь гость, не приживешься.
- Может быть, может быть... - рассеянно ответил я, - Как ты сам? Как... Марья Ивановна?(вдруг спросил я)
- Ничего... - пожал плечами он, - Сам я, как видишь, еще цел. Марья Ивановна... живет помаленьку.
Я помолчал.
- Слушай... - начал я, как бы заново, - Помнишь, мы тогда, в прошлый раз говорили... Это тоже с ней было связано... Я хотел у тебя спросить... (я заметно нервничал, т.к. все никак не мог высказать мысль) Это помогает?
Он некоторое время серьезно смотрел на меня.
- Как сказать... - наконец, начал он, - Некоторым, быть может, помогает. Для таких, к примеру, как я - бедных и больных - это, может быть, единственное спасение.
- Ага, так значит, помогает!.. - нервно воскликнул я.
- Конечно, для того и придумано.
Я вновь помолчал.
- Понятно! - так же нетерпеливо продолжал я, - А ты знаешь, Николай, что мы с тобой, в сущности, похожи?! Ты физически покалечен, а я... и этот, Сергей - морально... там, далеко, в месте, которого ты не знаешь.
Он спокойно взглянул на меня.
- Конечно, - ответил он как ни в чем ни бывало, - Я это с самого начала понял. Потому нас друг к другу и тянет.
- А если так, - так же нервно продолжал я, - То может быть, это и мне поможет?! То есть, я имею в виду, Бог, вера - может, это выход и для меня?
Он с минуту посмотрел на меня спокойно.
- Как знать, может быть, - наконец, пожав плечами, ответил он.
Я встал и мучительно заходил вокруг скамейки.
- Но как же! - восклицал я, хватаясь за голову и ероша волосы, - Как же это!.. Я не понимаю!..
Я мучительно тряхнул головой и снова сел.
Он молча смотрел на меня.
- А ты к Марье Ивановне сходи, - вдруг тихо сказал он.
- Да, да! - закричал я, - Обязательно надо сходить! Завтра же непременно пойду! Я с первых же дней собирался!
- Вот и сходи, - вновь повторил он.
Я снова какое-то время помолчал, нервно обхватив голову руками.
- Знаешь, Колька, - вдруг сказал я, - Я уважаю тебя.
Он смотрел на меня серьезно.
- Ты такое пережил... и выдержал, и жить продолжаешь. Ты нам всем пример. Мы ведь с тобой одно - ты в физической области, мы - в душевной... Я с тебя пример хочу брать.
- Ты уже говорил, - перебил он меня.
- Ах, да... - смутился я.
- Ты когда уезжаешь? - вдруг спросил он.
- Не знаю... - очнулся я, - Может, завтра, может, через три дня. Не суть важно.
- Ты меня там, в Москве, вспоминай, - вдруг сказал он.
Я удивленно взглянул.
- Меня... и всех нас, - продолжал он, - И это место. Все-таки ты здесь редкий гость.
В голосе его вдруг послышалось особое чувство.
- Вспоминать? - переспросил я, - Ах да, конечно... Обязательно... Конечно, буду вспоминать. Ты тоже не забывай меня.
- Трудно будет забыть, - грустно усмехнулся он, - У нас тут новый гость раз в год бывает - поневоле потом его целый год вспоминаешь. Кстати, может быть, и заедешь еще как-нибудь.
Я ненадолго задумался.
- Ну это вряд ли, - затем серьезно сказал я, - Не знаю, какая сила меня еще сюда занесет.
- Приезжай все же, если случится.
- Но вспоминать вас буду, - уходя от темы, сказал я, - И это место, и тебя, и дядю Ивана.
Я встал, чтобы идти.
- Ты что ли перед тем, как уезжать-то будешь, зайди еще, попрощаться, - сказал он, с трудом здоровой рукой пожимая протянутую ему руку.
- Не знаю... Постараюсь...
Я развернулся, последний раз взглянул на него - и собрался уходить.
Разговор этот оставил во мне странное впечатление. Он будто первый раз высказал в нем какое-то серьезное чувство, сожаление о том, что я уезжал. Теперь, при последнем разговоре меня это тревожило и казалось странным. Впрочем, я списал все на одиночество и нехватку впечатлений, благодаря которым всякое расставание со случайным заезжим могло быть довольно печальным.
Я окончательно повернулся и пошел с их двора на улицу.
НА УЛИЦЕ
Опускался уже вечер. Солнце садилось - и окрасило все небо в яркие цвета заката. Вид этого заката, как когда-то в первые дни, вызвал во мне грусные чувства. Запахнув поплотнее полы куртки, я остановился и долго глядел на него - а потом пошел по деревне. Этот уже привычный вид тоже навел на меня печаль. Заборы, палисадники, эти почти уже пожелтевшие кусты, а главное - заколоченные двери - все казалось каким-то бесприютным, заброшенным, одиноким. Везде ощущались одиночество и запустение. К этому добавлялось и мое собственное настроение. Я глядел на эти дома и кусты зная, что я вижу все это в последний раз, что меня скоро здесь не будет - и все воспринималось мной как уже почти постороннее, уже почти не имеющее ко мне отношения.
Постепенно мысли мои перешли на другое. Я вспомнил вдруг город, из которого я так странно уехал, искать - чего?.. - сам не знаю, чего... Вспомнил я эти дома, и улицы - совсем не такие, как здесь - и этих людей, вечно мечущихся, непохожих на себя, вечно ищущих чего-то - и ничего не находящих. Странное место, дикое место - и, тем не менее, по своему рождению и привычкам я принадлежу к нему!.. И для чего я покинул его, зачем задумал это "бегство" - разве что для того, чтобы, вырвавшись, взглянуть со стороны - и, наконец, что-то начать понимать!..
Но какую пользу принес мне этот взгляд и возможность отстранения, что хорошего я вынес из этой поездки? Видимо, ничего. Я повторил судьбу множества несчастных, ищущих "другой жизни", к которой на самом деле неспособны - причем в худшем ее варианте, самом мечтательном и нереальном. По-видимому, все-таки правда, что моя судьба - там, и нигде не найду я решения моих проблем, как только в той, столь неподходящей и странной жизни, честно продолжая ее, честно проходя свою жизненную дорогу.
Тут мысли мои вернулись к моему неизбежному возвращению. Месяц прошел здесь, даже более того - и все безуспешно, без толку. Оставаться долее не имело смысла. Да и - если смотреть здраво - возможно ли вообще решить какие-либо проблемы простой переменой мест, без серьезной работы и собственных усилий?
Грустно шел я по деревенским улицам, глядя на дома, заборы и дворы. Вот и подошел к концу еще один этап жизни, причем такой неопределенный и странный. Что-то дальше?..
Проходя мимо одного из домов, я заметил женщину во дворе. Она, несмотря на возраст, ловко и бодро расправилась с огородом и принялась вешать белье. Я вспомнил о недавних разговорах и о своем собственном, длящемся уже почти месяц желании, и подумал было зайти во двор. Но настроение мое было столь странным, что я так и не нашел в себе сил сделать это, и вновь отложил свое намерение. В этой тоске и тревоге я не был способен с кем-нибудь говорить, мне уже ни до чего не было дела. Постояв у ее забора и посмотрев во двор, я скоро повернулся и пошел прочь.
РАЗРЫВ
Прошло еще два или три дня. Я больше ни с кем не встречался, сидя в своем доме, как сыч. Все слова с обитателями деревни были сказаны, добавить больше было нечего. В третий день я сидел в своей комнате у окна - как вдруг раздался громкий стук в дверь. Я пошел открывать. На пороге стоял второй приезжий в эту забытую богом деревню - мой знакомый "лесной человек", он же Сергей. Одет он был по-дорожному, в руке у него был большой чемодан. Я все в одну минуту понял - и серьезно глядел на него.
- Я сейчас уезжаю, - быть может, для определенности сообщил он.
Я молчал.
- Вот, зашел попрощаться, - немного смущаясь, добавил он.
Я все молчал.
Он с удивлением глядел на меня.
- Что ж ты... так, - наконец, прервав паузу, сказал я, - Неужели поедешь один? Может, вместе поедем?
Он задумался. В лице его на секунду мелькнуло оживление, будто мысль, которую я высказал, и ему самому приходила в голову. Но он справился с ней и вдруг решительно затряс головой.
- Нет.
- Почему?..
Он задумался серьезно - видно ответ дался ему непросто.
- Понимаешь... - наконец, сказал он, - Я бы не хотел теперь ехать с тобой, и даже... вообще никогда с тобой встречаться.
Несмотря на странность его слов, я воспринял их вполне спокойно.
- Значит, ты тоже об этом думал? - серьезно спросил я.
- Да, - ответил он вполне откровенно, - В этих встречах, пожалуй, не было бы толку. Зачем напоминать друг другу то, что обоим нам хотелось бы только поскорее забыть?
Я кивнул.
- В самом деле, мы друг для друга как двойник, зеркало, - спокойно ответил я, - Со всем нашим прошлым, и со всеми попытками от него избавиться.
- К тому же неудачными, - добавил он.
Мы помолчали.
- Но может быть все же какой-то след друг другу оставить? - слегка смалодушничав, сказал я, - Я мог бы свой адрес дать. Встретились бы как-нибудь, поговорили... как наша дальнейшая жизнь сложилась...
Он думал совсем недолго, а потом твердо ответил:
- Нет. Не будет толку в такой встрече, - пояснил свою мысль он, - Мы друг другу только напомним свои прежние ошибки и заблуждения. А что касается того, чтобы "делиться опытом" или "помочь" - так это тоже заблуждение. Двое больных друг другу помочь никак не могут. Мы здесь встретились по случаю "бегства", в поисках исцеления, и то друг другу не помогли - тем более уж там, откуда был "побег" и где причина всех болезней. Нет, каждому придется самому вновь вставать на ноги и в одиночку лечиться.
Я помолчал. В сущности, я был тех же мыслей.
- Я потому и решил ехать сейчас, - продолжал он, - хотя мог бы и еще остаться, что не имеет смысла этот срок оттягивать. Все равно наше главное место - там, там и надо нам жить, свои проблемы решать, а здесь только так - антракт, перерыв. Мы только так - вырвались на миг, чтобы свежим взглядом взглянуть, о прошлом и о настоящем подумать.
Я снова отметил, что эти мысли приходили и мне. Мы еще помолчали.
- Постой! - вдруг воскликнул я, - Ведь мы же с тобой здесь еще одно дело не сделали!
- Какое? - серьезно спросил он.
- Помнишь та женщина?! Марье Ивановна! Нам ведь и Колька, и дядя Ваня советовали!
Он серьезно задумался. Потом резко вскинул взгляд на меня.
- А стоит ли?..
- То есть как же не стоит?! - воскликнул я, - Это же, быть может, самое главное! В этом же, может быть, решение проблем!
Он с сомненьем взглянул на меня.
- Ты думаешь?.. А вот я в этом далеко не уверен.
Я хотел возражать - но поймал его взгляд и осекся. Человек был при своем мнении - к тому же не теперь, при отъезде, было его переубеждать.
- Что ж, значит, не судьба, - покорно ответил я.
- Может, в другой раз, - усмехнулся он.
- Другого раза не будет, - так же грустно усмехнулся я.
- Вот и я так считаю.(он помолчал) Честно скажу, я об этом не особенно и жалею. Я знаю, что ты имеешь в виду - Марья Ивановна, по твоему мнению, предлагает нам некий путь, который для тебя одновременно, опять по твоему же мнению, представляет для нас способ решения проблем. Что ж, может и так, я не возражаю... Но дело все в том, что до этого пути надо еще дорасти. Он так просто в руки не дается. Мы же с тобой (вздохнул он), по-моему, далеко еще не доросли. Нам еще многое надо пережить и многое своими руками сделать, прежде чем мы до Марьи Ивановны дорастем. Вот я и не хочу "опережать события" - неловко усмехнулся он, - Сейчас наше место там, и много впереди еще собственных усилий. Я потому и сказал - "в другой раз" - имея в виду, может быть, не только эту деревню, а вообще... События-то зачем опережать?
Странно - но я почти во всем его понимал.
- Все-таки я не думаю, что этот месяц прошел зря, - подумав немного, сказал я, - И отдохнули, и ума набрались, и на многое, как ты говоришь, взглянули по-новому... Да и местные жители, по-моему, дали нам хороший урок. Мне, честно говоря, они понравились. Чего стоит хотя бы один дядя Ваня... Не встреть мы его, кто-нибудь из нас, возможно, пошел бы его путем... а так целая жизнь сэкономлена. О Николае я уж не говорю.
- Да, Николай дал нам хороший урок, - подхватил он, - Вот о встрече с кем здесь я действительно не жалею. Вроде бы кто - простой калека - а ведь в некотором роде всем нам пример. Я если что и вынесу из этой поездки - так именно это воспоминание, и постараюсь там, в нашей обычной жизни, этим примером воспользоваться. Он явно собирался уже прощаться. Взглянув на меня в последний раз, он пожал мне руку, подхватил чемодан - и направился по дорожке к калитке.
- Дай я хоть тебя провожу! - не выдержав характер, крикнул вдогонку я.
Он у калитки на миг обернулся.
- Все-таки месяц здесь жили вместе! - продолжал я.
Он серьезно взглянул на меня.
- Провожать не надо. И адрес, телефон узнавать не надо. И переживать, и вообще вспоминать не надо. Мы сейчас навсегда расстаемся, чтобы отправляться в ту нашу, обычную жизнь, чтобы там свои проблемы решать... но каждый их будет решать поодиночке. Двое больных друг другу не помогут, а только усугубят болезнь, и случайный месяц на природе... к тому же с "бегством" и разочарованиями - не повод для дальнейшего долговременного знакомства. Прощай.
С этими словами он повернулся, шагнул - и окончательно скрылся за калиткой.
Я остался стоять с неопределенным, странным чувством. Все это было совсем не так, как я ожидал, чего я хотел. Поездка моя и в самом деле вышла какая-то неудачная. Хотя, с другой стороны, можно ли сказать, что я, отправляясь из Москвы, вообще хотел, ожидал чего-то?..
ОТЪЕЗД
После его отъезда я не стал задерживаться долго. Выждав день, чтобы не встретиться с ним случайно на соседней станции, где ходили довольно редкие поезда, я тоже собрал свои вещи, сложил в чемодан, утром вышел из дома и запер дверь. День был довольно туманный и пасмурный. Дул холодный, уже почти осенний ветер и временами начинал сечь нудный мелкий дождь.
Перед тем, как окончательно покинуть двор, я решил сходить за дом, посмотреть, как там мой "огород". Не знаю, уж зачем теперь-то, при отъезде, мне это было нужно!..
На "огороде", у стены под кустом, царило прежнее запустение. "Ростки моей новой жизни", которые я опрометчиво посадил здесь несколько недель назад, так и не взошли - по крайней мере, не дали твердых, заметных всходов. Хмурая холодная погода, а также наступавшее уже осеннее время погубили их окончательно. Жалкие эти травинки вызвали у меня печальное чувство, так что я, постояв над ними немного, скорее ушел.
Перед тем, как покинуть двор, я оглядел последний раз его деревья и кусты. Листья были уже совсем желтые, кое-где даже виднелись совсем голые ветки. Мне стало так одиноко и грустно, что я скорей вышел со двора.
Тут я мог бы зайти к дяде Ване и Кольке, попрощаться перед отъездом - но не стал делать этого. Постояв посреди улицы и подумав, я махнул рукой, развернулся - и уже не оборачиваясь пошел прочь из деревни.
Дорога к станции шла как раз через поле, в котором я так много гулял и на котором был мой любимый холм. Она, вместе с полем, поднималась все выше над деревней. Отойдя довольно далеко, я остановился и обернулся. Мне хотелось оглядеть это место последний раз, как бы попрощаться.
Деревня виднелась внизу. Вот и река, вот и лес, в котором я впервые встретился со своим "двойником", вот и мой дом, и дяди Вани, и Кольки... Я стоял и глядел на этот вид с каким-то щемящим чувством, даже болью. Странно мне было поймать себя на мысли, что чем-то дороги мне стали и это место, и эти люди. Что дал мне этот месяц, почему привелось мне приехать сюда, что я увожу отсюда?..
Бросив прощальный взгляд на это странное место, я окончательно отвернулся и пошел прочь. Начал вновь накрапывать мелкий дождь. Ветер гнул и трепал вокруг меня осеннюю траву. Когда я, уже далеко, еще раз обернулся, почти ничего уже не было видно - все скрыла туманная пелена дождя. Я вглядывался в знакомый пейзаж, но так ничего и не разглядел, и, облегченно вздохнув, повернулся и отправился вперед - в город.
______________________
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
И вот теперь, в этот зимний холодный вечер, я снова сижу в своей комнате. За окном темно, вьюга метет - саме время было все это вспомнить. Уже полгода прошло, я снова живу в столице. вполне принимая те условия, которые меня здесь окружают. Я вновь здесь все тот же, что был год, или пять лет назад - даже, может быть, еще более беспокойный и нервный. Надежды, которые питал я тогда и которые мы так серьезно обсуждали с Сергеем, вряд ли оправдались - место, а вернее, окружение очень сильно влияет на человека, и где окажешься, среди каких людей, так и будешь жить.
Иногда я думаю - а может, так и должно быть? Может, не надо дергаться, пытаться изменить что-то, вырываться из привычных обстоятельств? Ведь все живут же... Иногда я даже с недоверием отношусь к своим летним воспоминаниям. Мне временами кажется, что все, что произошло со мной летом - все эти встречи, огород, сама деревня - выглядит как-то нереально, будто какой-то сон. Слишком уж странными были и обстановка, и наши разговоры, и сами характеры. Иногда мне кажется, что весь этот месяц, все, что со мной там было - всего лишь большая шутка, которой кто-то надо мной подшутил, неизвестно каким образом и с какой целью. Странная шутка, в реальной обстановке и даже "в лицах". Но если так, то шутка эта довольно печальная и, я бы сказал, неудачная. Не знаю, кто и зачем стал бы так шутить.
То, что я написал все то на бумаге, печальную шутку эту только продолжает. Вам, безусловно, не слишком радостно было ее читать. Слава богу еще, что она недлинная - если бы растянуть ее на роман, вот была бы тоска!
Разумеется, никого из тех, кто здесь описан, я больше не видел. Обитателей деревни и невозможно было, а с Сергеем я здесь, в Москве, по его собственному желанию не встречался. Я и не встречусь с ним никогда - просто потому, что не знаю его координат. Что же касается еще одной, повторной поездки, то вряд ли я ее когда-нибудь предприму. По-моему, и одного раза достаточно, чтобы понять то, что мы поняли и что из этого следовало. Так и получается, что я больше никогда этих людей не встречу, а вся эта история сохранится только в моей памяти, как какой-то странный эпизод, никак не связанный в моей жизни ни с предшествующим, ни с дальнейшим. Можно было бы вроде и забыть, невелика беда - чтобы ничем не смущаться и жить спокойно - а вот что-то не дает, чем-то кажется важным и держится в памяти. Вот, как видите, решил даже записать.
Последнее, о чем скажу - это главная причина, почему эта история может казаться очень странной. В ней, в сущности, речь идет не о том, что действительно в ней изображается. Каждый, читая, заметил, что за всей этой странной и нереальной обстановкой, невозможными встречами и разговорами скрывается некое умолчание, которое так до конца и не раскрывается. Вместе с тем ясно, что это на самом деле и является главным, и что ради этого-то все и затеяно. Это "что-то" - то, что нам всем очень хорошо знакомо: наша столица, ее жизнь, странные и болезненные наши в ней отношения. Это-то, судя по всему, и есть главная тема моего рассказа - а между тем она-то как раз все время и остается "за кадром". Впрочем, понятно почему - тема эта слишком уж "неподъемна", чтобы автор мог по ней сейчас что-нибудь сказать. Впрочем, может быть, со временем соберется с силами, приготовится - и тогда разовьет и эту тему. Правда, пожалуй, слишком не станет с ней возиться - во-первых, потому что жизнь эта и так у всех перед глазами, так что не стоит тратить бумагу, а во-вторых потому, что тема, если серьезно сказать, и правда не слишком веселая. Так что на эту тему ничего не могу обещать.
Вот, собственно, и все, на этом можно и попрощаться.