Как только оператор Н. закрыл камеру вакуумной установки и включил насос для откачки атмосферы, в соседнем помещении раздался взрыв. Ввиду того, что звукоизоляция комплекса находится на должном уровне, Н. услышал только лёгкий хлопок. Ещё не совсем понимая, что произошло на участке огневых работ с ацетиленом и кислородом, Н. поспешил туда. По коридору, разделяющему соседние помещения, бежала испуганная взрывом женщина. Это была старшая помощница главного нормировщика подразделения. Уж каким образом её сюда занесло - одному Богу известно. Эта несуразная, худая, длинноногая, - неприятная во всех отношениях дама на весь коридор кричала протяжное "а - а - а". Н. всегда испытывал к ней особого рода неприязнь, которая заключалась в том, что он толком-то и сам не знал в чём. Вот спроси у него, за что же ему так не нравится эта женщина - он и сам толком не скажет, но обязательно добавит что-нибудь едкое, или даже гадкое, в её сторону. Потому-то он сейчас несколько отвлёкся от задуманного предприятия и сосредоточил свою мысль на этой даме, как бы ему неприятно это и ни было. Он (в который раз уже!) подумал о том, что какая она некрасивая, и о том, что от неё всегда дурно пахнет дешёвыми духами, и о том, что у неё слишком волосатые ноги, и ещё кое о чём, о чём не следует знать читателю, дабы не травмировать его целомудрия. Известно, что читатель, впрочем, как и писатель, бывает всякий; и поэтому, я предупреждаю, что мой читатель должен быть, не только чист, опрятен и аккуратен внешне, но и внутренне он должен быть чувствителен, раним и очень осторожен. Впрочем, это дело частное, указывать, особенно, читателю не стану. Но уж, конечно же, я не подведу моего доброго читателя - шокирован моим рассказом он не будет. Другие же: и читатели, и писатели, - наоборот, - считают, что чем больше в написанном будет присутствовать вызывающего шок, тем большее наслаждение получит переживающий этот шок, и неважно какой окраски будет этот шок: порнографической ли, контрабандистской или вовсе - красно-коричневой (что уж совсем, считаю, не годится для порядочного читателя). Поэтому, рассказ - не для них.
Вот так Н. оценивал своё отношение к старшей помощнице главного нормировщика, находясь в состоянии лёгкой отрешённости от происходящего. Вернуть его, так сказать, к пониманию реальности событий, помог второй взрыв, случившийся в "ацетиленовой комнате". Теперь Н. воспринял взрыв уже не как хлопок, а более внушительно, но ещё, правда, и не как сам взрыв - ведь Н. был пока в коридоре, смежном с тем помещением, где, кажется, взрываются баллоны с газом.
А по коридору убегала напуганная женщина, по пути она столкнулась с одним сотрудником, и опрокинула его, так что он, бедный, потом вынужден был с трудом поднимать своё тучное тело с пластикатного пола. Н. опять-таки подумал о ней нехорошо, а именно: что она заядлая спортсменка-легкоатлет, и что вот прибежит она сейчас в свой кабинет, сядет за стол, уподобится столоначальнице, и от неё обязательно будет пахнуть пóтом, и что она станет названивать по телефону всем выше- и нижестоящим инстанциям и возбуждённым голосом сообщать о том, что у них, мол, там - внизу - что-то творится, что-то взрывается.
Н. остановился возле опасного помещения и попытался открыть дверь. Но ему не удалось этого сделать. Подошли ещё несколько человек. Все были взволнованы и молчали. Дверь не открывалась. Взламывать было бесполезно - такие двери не ломаются. Что происходило внутри за этой дверью - неведомо. А ведь там были люди. Теперь это "взрывоопасное помещение для проведения огневых работ" перестало быть "взрывоопасным...", ибо стало истинно взорвавшимся помещением от проведения в нём огневых работ. Очевидно, что там никто уже не боролся с огнём, так как не было изнутри никаких попыток выбраться наружу. Но может быть, там и не было никого? Может быть, произошла самопроизвольная утечка газа и всё как-то само собою воспламенилось?.. Никто не знал.
2
Отложив бегло просмотренную техническую инструкцию на стол, технолог К. решил устроить себе маленький перерыв. Благо у него оставалась пара папирос; он решил "добить" их до конца рабочей смены - одну теперь, вторую перед тем, как пойдёт сдавать документы в секретный отдел.
Давно уже технолог К. старался бросить курить, но никак не получалось. Постоянно мешали какие-то нервные срывы, различные переживания и переутомления, другие причины, носящие, впрочем, все лёгкий характер. А в основном: бросал курить точно так же, как и все, вернее, не все, а большинство - до первой же коллективной попойки, где забываются данные самому себе обеты и запреты.
Но теперь-то К. спокоен, теперь он непременно бросит курить, теперь он просвещён в том, как по-настоящему надо бороться с табаком. (Кто-то пошутил, что бороться с табаком надо нещадно его уничтожая, иначе - выкуривая. Но это неудачная шутка, и, кстати, здесь очень неуместная. Ещё один шутник дал такой совет злостному курильщику, желающему бросить, что, мол, курить надо самый отвратительный табак, такой, чтобы тошно стало, ну, какой-нибудь "Лигерос" или "Партагос". Конечно, смех.) Один радио-психолог, как будто бы, с "вражеского голоса", подсказал великолепный рецепт, коим воспользовалось полсотни слушателей, не замедливших тут же оповестить редакцию уважаемого радио благодарственными откликами за столь дееспособный совет. Так вот, рецепт, который решил взять технолог К., таков. Курильщик, поглощающий в среднем одну пачку за день, должен сказать сам себе, что тебе, милый мой, надо обязательно бросить курить, ведь ты своё уже откурил, и поэтому, откажись от вредной привычки, брось, но... главное - не спеши этого делать, дорогой, сначала подготовься, настрой себя мысленно, назначь себе дату, срок... например, что бросить тебе надо не иначе, как ровно через два года, а пока - кури себе, кури, не волнуйся и не переживай о том, что будешь оттягивать срок убить в себе страсть к табачному зелью; и каждый день, мой мальчик, каждый день, и не только в тот миг, когда ты будешь поджигать спичку, а всегда-всегда все эти два года помни о сроке том, всегда помни, иначе - всё насмарку! И вот пройдут эти два года... ты возмужаешь, окрепнешь, и физически, и, главное, психически будешь готов... и тогда в течение одной недели ты должен так уменьшить свою ежедневную дозу, сокращая её каждый день на три сигареты или папиросы с понедельника до субботы, и... в воскресенье, ты, как воскресший, уже вступишь в новую светлую жизнь без табака; всё дело сделают именно эти два года! два года подготовки. К. понял глубинный смысл данного рецепта - схватил его сразу и не замедлил им воспользоваться. Два года минуло - как не бывало! И теперь... идёт уже четвёртый день заветной недели. (И чем эта неделя для заядлого курильщика отличается от... скажем, от Страстной Седмицы для православного! И этот четвёртый день как Великий четверток - день воспоминания Тайной Вечери, - какой день!) А потом!.. через три дня!.. его будет ждать его "воскресение"! К. верит и ждёт этого часа.
Когда он спустился этажом ниже, где разрешено курить (надо сказать, что К. очень любит соблюдать производственные инструкции, особенно, запретительного характера), и, проходя по коридору к курительной комнате, он - возле запасной двери, ведущей на специализированный участок - почувствовал странный запах. Дверь была закрыта. Она вообще открывалась довольно редко, лишь в исключительных случаях по надобности коменданта подразделения. К. посмотрел в замочную скважину и сразу определил, что за сей дверью происходит нечто ужасное. Там был большой огонь, и беспорядочно бегали люди. Из-за дымовой завесы разобрать, что именно горело, не представлялось возможным, тем более что уровень пола этого участка находился несколько ниже того, на котором стоял теперь К. Первая мысль, явившаяся на ум технологу К., была мысль: бежать! И это была, видимо, мудрая мысль. Потому что, запах гари, кажется, усиливался.
Забыв обо всём на свете: о работе, о числящихся за ним секретных чертежах, о главной цели последних двух лет, К. побежал к центральному выходу из здания - прочь, к спасению. Но каково же было его разочарование, когда он, выбежав на лестничную площадку, ведущую вниз, увидел дым, идущий снизу, и этот дым наступал на него. К. растерялся. Но - ненадолго. Он вернулся в свой кабинет и открыл окно. Что делать? Прыгать?.. Но - пятый этаж! Какой же такой идиот... проектировщик там, или строитель, впрочем, нет... какой мерзавец такой какой-нибудь высокий чиновник отдал распоряжение о том, что технологическая группа должна располагаться на самом высоком, пятом этаже?! Администрацию-то разместили на третьем, небось, позаботились о них, догадались. С третьего-то этажа легче и безопасней прыгать. А тут, о, как высоко!.. Чёрт, что же делать?..
Но не зря К. был не просто технолог, а технолог 1-ой категории. Он успокоился, вспомнил, что есть ещё один запасный выход и тут же принял решение покинуть здание этим путём. И это решение было верное, потому что было единственным.
Собрав документы, он благополучно покинул опасные для жизни этажи здания и оказался возле грузового выхода, где уже собирались работники служб предприятия.
3
Уже в сумерках Н. добирался домой. После ликвидации последствий аварии, случившейся при загадочных обстоятельствах, Н., как подобает всякому порядочному человеку, был немало удручён произошедшим на работе, и теперь, как опять-таки подобает порядочному человеку, он был полон надежды по приходу домой за единый присест опорожнить бутылку водки, к счастью, имеющейся у него в холодильнике. Он знал, что наверняка придёт его закадычный приятель К., работающий технологом на том же предприятии. Обычно, они встречаются по пятницам. Но после стольких событий не грех будет встретиться и сегодня - в четверг. "Надо будет посидеть хорошенько, подумать о том, о сём, благо есть о чём, поговорить, сделать выводы и... принять план дальнейших действий. Ну, а если не хватит водки, так не беда, чай будем пить. Впрочем, К. без пол литра никогда не приходит". Вообще, оператор Н. к выпивке относится с любовью. Он может пить каждый день: водку, вино или пиво - в зависимости от настроения и от погодных условий (когда холодно - вино, когда жарко - пиво). И самое важное в этом деле то, чтобы был прилично сервирован стол, ибо главная цель выпивки состоит для Н. в возбуждении аппетита. Без хорошей закуски не обойтись, иначе весь ритуал потребления горячительных напитков обернётся дешёвой и грязной подделкой под обыкновенную пьянку... ну, типа какого-нибудь "гаражного варианта". Как только Н. садился за стол, в его исполнении начинался творческий процесс. Он, можно сказать, смаковал каждое блюдо; и к каждому блюду у него была определённая доза выпивки. Этот творческий процесс иногда мог продолжаться часа четыре. Н. говорил, что е́сть надо спокойно, с толком, с расстановкой, не спеша, мол, в этом большая изюминка и эффект получаемого вкуса. Его друзья и многочисленные родственники невольно, но добродушно, посмеивались над ним, но были от души рады за Н., что он имеет такой славный аппетит и что может так творчески подойти к такому важному делу, как потребление пищи; они ему где-то даже и завидовали, ибо они не умеют так есть. Случались даже курьёзные случаи в гастрономической практике Н., когда, например, гости после сытного обеда, отдыха и каких-нибудь увеселительных игр начинали подумывать о том, как бы вновь подкрепиться (ибо время приближалось к ужину), Н. только-только заканчивал свой обед. Но такие случаи теперь большая редкость. Теперь, в наше постперестроечное время - время трудное, кризисное - сервировка стола пусть и осталась на прежнем высоком уровне, но при отличном качестве продуктов их количество уменьшается и уменьшается с каждым разом по причине, преимущественно, дороговизны. И поэтому, если Н. будет растягивать удовольствие поесть, он может не успеть попробовать отдельных блюд, ибо... всё будет съедено его товарищами и роднёй. (Что и случалось не раз.) Ох, как это не нравится нашему гýрману Н.! - эта спешка ради того только чтобы набить, насытить своё чрево. Да разве любитель и знаток тонких и изысканных блюд может смириться с подобной суетой?.. Но... время, время нынче такое, трудное. Надо терпеть, ждать и надеяться; верить, что вернутся те дни, когда Н. опять будет видеть на своём столе в изобилии такие домашние "фирменные" блюда, как: "селёдка под шубой", грибная икра, "галантин", осетрина паровая, торт "Наполеон"; верить в то, что стол его будет украшен заливным судаком, щукой под маринадом, стерляжьим и телячьим студнем, печёночным паштетом, солёными груздочками под майонезом, а рыжиками - в сметане, фасолью в томате, украинским борщом, окунем горячего копчения, жареными цыплятами с кабачками и фаршированными баклажанами, мясом молодого поросёнка, запечённым в фольге и прочими, и прочими сказочными блюдами и деликатесами. И Н. верит в это. Разве к таким блюдам и закускам не поставишь на стол графинчик с лимонной водкой и пару бутылок столового красно-смородинового вина? А на десерт пойдут наливки: рябиновая, клюквенная с мёдом, земляничная лесная и удивительного вкуса и аромата (ах, букет!) различные напитки домашнего ягодного виноделия. Да, страсть - дело тонкое. Чрезвычайно тонкое, но и... опасное. Опасное потому, что можно увлечься, потерять меру, грубо говоря, обожраться, да и ... спиться. Но Н. это не грозит - у него есть чудо-защита. Дело в том, что оператор Н. соблюдает посты. Уже несколько лет, как только начинается любой православный пост, он ... как молодой парниковый огурчик, становится свеж и чист - как стёклышко. А таких дней за год набирается чуть ли не на треть года. Вот, после Петрова поста он всё летечко ел и пил, ел и пил (кроме сред и пятниц - дней, в которые надо поститься на каждой неделе), но как только приблизилось Успение - всё: ни капли в рот, и, ни о каком осётре не может быть речи. Разве ж это не защита?.. Но пост это и полезно: и душевно, и физически. Всякий знает это, кто постится... А что касается его религиозности, Н. об этом рассуждает примерно в таком вот ключе:
"Я православный христианин. Вернее, хочу быть им. Но мне, кроме многочисленных моих грехов и страстей (больших и малых) мешает мой языческий город, где вместо храма стоит бронзовый Ильич. А, как известно, православия не может быть без церкви. Следовательно, я отстранён от православия. Я - полуправославный... да, религиозный полу-православный полуцерковный полу-христианин. Да ведь и не полуцерковный, а - внецерковный! Значит, и не христианин. Быть христианином это не одно и то же, что быть православным. О, как больно и горько сознавать это!.. Но тогда, о Господи, кто же я такой?.. Если я не воспитанный атеист и не какой-нибудь доморощенный язычник... кто же я есть? В каком измерении, в каком поясе я нахожусь? где "болтаюсь"?.. Но всё-таки, душа-то у меня - христианка. На работе говорят, что я ударился в религию. Но как они не правы: что это за слово такое "ударился"? Ведь религия не стена, чтобы об неё ударяться. В религию не ударяются, в неё - приходят. Приходят, как в светлую комнату до бесконечности полную Божественной благодати. И комната эта - целый мир, и нет мира большего, чем мир этой комнаты, ибо, знаю: религия есть мир бóльший целого мира. И разве после таких мыслей может быть душа моя не христианкой?.. Ещё меня укоряют в том, что, мол, увлечение религией это дань моде. Ну что ж, в самом деле, теперь много говорят о Боге, о вере, о замене отжившей своё коммунистической идеологии идеей Бога ... христианство, иудаизм, мусульманство ... Библия, Талмуд, Коран ... монастыри, пророки, святые старцы ... конфессии, секты, полусумасшедшие сатанисты, лысые клоуноподобные кришнаиты, Белое братство, Виссарион ... и прочее и прочее из мира слов и терминов культового значения... В общем, все говорят о религии, о возрождении религиозности у заблудившегося народа. Особенно усердствуют в этой говорильне недовольные журналисты, склонные к атеизму; да и сочувствующие вере светские лица - все они ополчились на будто бы обильное присутствие религиозных тем в прессе. Глупцы - они покусились на нравственное выздоровление народа! Им не нравится, видите ли, эта мода, мода на религию. Они утверждают, что это самое плохое, что только может быть, что это тот же большевизм, только наоборот. Что ж, им можно посочувствовать, ибо, они видят одну внешнюю сторону, не видя глубинной положительной сути... Да, у нас есть такое явление, оно налицо - мода на веру в Бога действительно существует. Неслыханное явление в мировой истории! Но... ведь это же хорошо, что есть такая мода. И хорошо, что человек увлекается такой модой. У этого человека стать лучше и добрее будет больше шансов чем, если бы он не имел такой моды. А если он "заразится" добром, то добро его будет день за днём приумножаться до тех пор, пока он будет увлечён своей модой, ибо, религия учит добру; и приумножившееся добро у этого человека обратит его моду в высший смысл жизни. И не нужно думать, что добрым можно быть и без религии. Это и так должен понимать всякий. Но если человек не верит в Бога и он есть добрый человек, то он станет гораздо добрее, когда поверит в Бога, впрочем, это постигается только через опыт..."
Но мы, читатель, отвлеклись.
Итак, Н. добирался домой.
А теперь, читатель, спрошу тебя: видел ли ты в своей жизни бронетехнику на улицах родного города? И не просто как какой-нибудь парад или демонстрацию силы, а занимающую боевой рубеж? Мыслимо ли такое в наше мирное время?.. Стоп. А мирное ли оно, наше время? Мирное ли, когда кругом такая кутерьма, неразбериха, правовой (бесправный!) и политический беспредел на высшем государственном уровне?.. Но всё-таки наше время, слава Богу, военным назвать тоже нельзя! Так что можно и удивиться бронетехнике на своей улице. И Н. удивился этому, когда на своей улице и даже вдоль своего дома он увидел цепочку бронетранспортёров.
Первые две машины стояли словно вкопанные. У Н. возникло ощущение, что они здесь вечность стояли в ожидании боя и что смогут так простоять и до конца дней. Но откуда такое странное ощущение вечности появилось у Н. - он не знал. Даже тот истинный факт, что этих машин никогда здесь не было, не мог отогнать прочь этого необычного ощущения. И как будто экипажа не было в этих боевых машинах - никакого. Но самое поразительное (да и бессмысленное, чёрт возьми!) в эту минуту для Н. было то, что казалось ему, будто вся их сила и заключалась-то как раз в отсутствии экипажа. С экипажем, с живым человеческим фактором, они были бы, кажется, более уязвимы... Но всё-таки, ощущалась атмосфера предстоящего боя. Остальные бронетранспортёры подходили из глубины улицы, как бы откуда-то из небытия и пристраивались к этим "неживым" машинам. Всю видимую для Н. часть улицы заполнили эти железные черепахи. Н. заметил, что их было восемь. Он поспешил зайти во двор, - в страхе, но надеясь не застать там боевых действий.
... Во дворе горела школа. Родная. Н. проучился в ней 10 лет. Как бы он ни был равнодушен к этой школе, вернее к своей учёбе в ней (а он именно таким и был - равнодушным учеником) - он понимал, что происходит что-то очень плохое с его школой. Ибо, сгорало не только здание школы (вовсю полыхал третий верхний этаж), но горело его детство, его отрочество, можно сказать, горел теперь он сам (и Н. ясно чувствовал это), потому что была заживо задета его память о друзьях, о подружках, с которыми он беспечно проводил время в те добрые радушные времена, когда он ни о чём не думал вперёд и сразу забывал то, что оставалось позади; те годы детства были лучшими в его жизни.
За домом, на улице, был слышен рёв техники. А во дворе, кроме горящей школы, к немалому удивлению Н. находились солдаты. Кто они были: какого рода войск - понять было невозможно. Было темно. Да он и не понял бы. Может быть, это были омоновцы, а может - милиция? Но в любом случае ясно было, что солдаты были чётко организованы. У них был командир, который из-за укрытия (контейнер с мусором, с отходами) подавал им команды. И пусть укрытие было смехотворно, но солдаты чётко выполняли эти команды - они стреляли по третьему этажу школы. Но вот, как и чём стреляли - определить было трудно. Н. видел, что какие-то установки (гибрид немецких фаустпатронов с отечественными гранатомётами), поддерживаемые парой солдат, выпускали светящиеся снаряды. Со свистом прорезая пространство, эти снаряды, выполняя неимоверно искривлённый путь, врезáлись в окна школы... и там уже, за рассыпавшимся стеклом, издавая глухой звук, из длинных школьных коридоров взамен себя возвращали во двор тучи дыма. Хоть и было темно, но дым этот был отчётливо виден; и не только благодаря освещенным пламенем окнам, но и ещё по какой-то причине, которая для Н. была не ясна. Н. подумал, что причина эта носила мистический смысл. И ещё одна странная деталь. Стреляли-то ведь именно туда, где собственно горела школа - в третий этаж. И в том окне, куда залетал очередной снаряд, бушевавшее пламя огня как будто прекращалось, но, не совсем конечно, но всё ж таки заметно. И Н. сделал вывод, что эти солдаты - вовсе не солдаты, а пожарные; ибо, они... убивали пожар. Но, что за бред? - подумал Н.. Ответного огня по солдатам, естественно не было. Во всяком случае, Н. ничего не видел и не слышал. Ввиду такого благоприятного положения Н. продолжил свой путь к дому.
Но, не сделав и двух шагов, он обомлел. Он увидел, что со стоявшим рядом со школой жилым четырёхэтажным домом происходит аналогичная картина. Его верхний этаж был в огне. Горело несколько квартир, по которым также вёлся огонь из "гранатомётов".
Пробежав мимо своего дома и убедившись в том, что он, к счастью, не горит, Н. устремился к горящему соседнему. У крайнего подъезда горящего дома собралась небольшая группа жильцов. Н. подошёл поздороваться. Он увидел знакомых и неизвестных ему людей. Они о чём-то спорили и показывали на горящие окна дома. Н. заметил ещё одну группу людей, стоявших возле торца дома. Он подошёл к ним. Поздоровался. Эти люди также горячо спорили меж собой и показывали на верхний этаж. Н. посмотрел туда и в одном окне увидел сильное пламя огня. А на крыше, возле небольшой будочки, через которую можно проникнуть на чердак к голубям, Н. заметил какую-то птицу, размеров довольно больших. Но она оказалась видением, потому что через секунду исчезла.
Кто-то сказал: "Смотрите, горит!" "Да-да, горит. И ещё как горит!.. Это моя квартира", - ответил жилец. Это был один пенсионер, которого немного знал Н., точнее - они лишь здоровались. Н. кивнул ему в знак приветствия и сожаления. Этот пенсионер, подумалось Н., сказал о пожаре как о чём-то постороннем, с равнодушием и даже как будто вовсе не жалея об этом. То ли он не понимал происходящего, то ли ему на самом деле было всё равно. Более того, какая-то искорка радости была на лице пенсионера. Н. второй раз кивнул ему, но уже без сожаления.
А люди меж тем спорили и спорили, и не понимали, почему горят их квартиры. Школа их не очень-то интересовала - ведь в ней им не жить. Одни из них считали, что это обыкновенный поджог, или несколько поджогов: мол, ходит-бродит организованная банда пироманов, поджигателей таких - душевнобольных, и с некой целью поджигает. Но зачем? Никто не знает. Другие возражали им и говорили, что психически нездоровые люди не могут так просто ходить-бродить ни поодиночке, ни тем более группой, да ещё и организованной, нет-нет, мол, сумасшедшие не поддаются никакой организации, да и, конечно же, место им только в больнице, где таких, само собой, и держат. А причиной многоквартирного пожара они считали операцию рэкетиров, мстящих тем коммерсантам, которые отказались платить дань. Видите ли, у них сегодня запланирована крупная широкомасштабная операция, объясняли эти жильцы. Третья группа спорящих доказывала, что такого безумия в нашей стране не может быть, тем более в таком молодом, красивом спокойном городе, потому что наши матери и отцы нас так не воспитывали и не учили, и неужели вы думаете, что теперь развелось так много коммерсантов? Да и причём здесь школа? на что получали, вполне резонный ответ, мол, да, коммерсантов, теперь много, и ещё больше этого, ведь рынок жив, богачи размножаются не по дням, а по часам - красиво жить не запретишь - все стараются; ну, а на счёт школы... так ничего удивительного в том нет, мол, начали-то они со школы, чтоб припугнуть богачей, показать свою решительность заевшемуся частнику, но тот не испугался, на него не подействовал пожар в школе - вот и получай! Но нет, нет, говорили другие, вы чепуху несёте, это вам не заговор, не провокация и не террор, это просто дикая преступная халатность служб газового надзора... да и всех остальных служб коммунального хозяйства: и электриков, и сантехников, и прочих; да и конечно самих жильцов курящих, пьющих и блудящих винá немалая. Какая дикость мнений, подумал Н., ещё скажите, что это коммуно-фашистский путч или жидовский сговор.
Все они были не правы, все, -
Потому что горела проводка, обыкновенная электропроводка - от перегрева ли, от короткого замыкания или от других причин внешнего воздействия на электропровода... как и в школе, так и в доме, началом пожара послужила проводка. Об этом сообщил один мальчик; очень энергичный: он сновал то туда, то сюда, бегал на улицу к технике и к солдатам во двор. От него и узнали все, что подобная ситуация происходит и в других дворах района. Но как получилось, что проводка воспламенилась в нескольких местах почти что одновременно? - понять это не мог никто.
Вскоре подбежали солдаты и стали стрелять по окну пенсионера. Пронёсся слух (опять от мальчика?), что стреляют химическими ракетницами - безопасными для человека, но действующими на огонь - мол, они-де и тушат. Пенсионер в этой операции безучастным не был. Он тут же определился в помощники, показывал солдатам, откуда на его взгляд лучше стрелять, как при этом надо держать оружие и так далее. Он говорил, где и что у него расположено в квартире. В общем, он был доволен и очень, очень активен. Возможно, пенсионер вспомнил свои комсомольские годы. Н. решил для себя, что отныне с ним здороваться не будет.
Пока не появился технолог К., и окончательно не стемнело, Н. попытался найти мальчишку, который понадобился ему для того, чтобы хоть как-то прояснить ситуацию. Ведь Н. прекрасно понимал, что никто ему ничего не объяснит - ни милиция, ни армия, ни глава администрации... и даже нардеповский доблестный малый совет ничего не скажет. Только тот мальчик может дать самую свежую информацию, ибо оперативности ему не занимать, - так думал Н.. И вот, он найдёт этого мальчика, приведёт домой и вместе с К. - втроем - они хорошо во всём разберутся.
И Н. вскоре нашёл этого мальчика. Мальчик был 13-ти лет; очень разговорчив - беспрестанно говорил о разных вещах - мыслимых и немыслимых; активен, неудержим - всё время рвался куда-то унестись. Он всё обо всём знал и был вследствие этого очень не глуп и находчив.
Он сказал Н.: "Дяденька, я знаю, в чём дело. Это петух. Красный петух". "Какой такой петух?" - удивился Н. "Обыкновенный. Из отряда куриных. Общеизвестная птица. Но только, конечно, не домашний... ведь не станет же домашний петух вытворять такие чудеса... то есть, пакости, конечно. Этот петух дик как зверь - он сам по себе. Это он, я знаю, он поджигает провода''.
"Но как, чёрт возьми?" - не понимал Н.. Он был крайне удивлён этой нелепицей. "Обыкновенно. По-птичьи. Клюёт и клюёт. Трясёт головой и плюётся в разные стороны. Когтями терзает и шпорами рвёт всё что попало. Он очень злой и сильный! У него клюв такой же, как у орла, только гораздо крепче, всё равно, что стальной".
"Что за чёрт! - подумал Н. - бред какой-то. Никакого покоя - нигде. Вот раньше люди жили: ни радио тебе, ни телевидения! Лежи себе где-нибудь на печке, среди груды старых валенок, и думай думы разные, а не хочешь думать - так просто в потолок поплёвывай. И никакая проводка не посмеет загореть, потому что нет её в помине - не изобрели еще! Всего-то - каких-нибудь 100 лет тому. Ох, и тишина была! это счастье, и это счастье есть самое, что ни на есть, настоящее счастье, и я люблю тишину... А тут вот: нá-тебе - петух на голову свалился!"
- Но зачем это? - спросил Н.- зачем он поджигает?.. да и петух ли?
- Петух, петух. Можете не сомневаться. Я это наверно знаю. Я видел его несколько раз. На стройке. Он там тренировался, отрабатывал свои удары по проводам, провода лопались под его клювом словно спички - сплошной хруст стоял по коридорам стройки. Он может за раз захватить клювом по три провода толщиною с ваш палец каждый и в единый миг раскусить их словно кусачками. Я видел собственными глазами. Гадкий петух. Я его давно знаю. Я про него однажды стишок изобрёл:
Клюнул раз, и клюнул два -
Закружилась голова.
Я упал от страха на пол -
Он пронёсся надо мной...
- Однажды он напал на подключенный к сети сварочный трансформатор и расправился с ним, как с котёнком, - продолжал мальчик. - Он походил тогда на сварщика - брызги жидкого металла летели по сторонам. Это зверь! С полумесяцем на голове. Огненный гребешок. Оперения бледно-красного цвета. Не яркий такой, невзрачный. Одно перо на спине - фиолетово-красное - спадает немножко набок. Этот мерзавец по утрам даже не поёт. Я думаю, что какая-нибудь курица-наседка - нежная и попечительная мать - бросит своих крошечных птенцов и раньше этого негодяя прокукарекает в укор ему, бездельнику.
- Постой, постой... - спохватился Н. - там ведь тоже проводка горела - на работе. Уж не твой ли петух и там постарался?.. Да, дела... откуда он только взялся!
- Известно откуда. Из глубокой древности, аж из Ассирии, да из окрестных с ней стран - вот откуда. Эта птица была боготворима вавилонянами и другими соседними народами. А в языческой Греции петуха приносили в жертву.
- Теперь он сам кого захочет, может принести в жертву.
И Н. вспомнил, как на него, в детстве, напал петух. Полез он за котёнком под крыльцо бабушкиного дома. Голову просунул, ручонками под крылечком шарит, шарит... и вдруг - что-то тяжёлое опустилось на него сверху. Он вернул голову из-под крыльца и, не вставая с земли, посмотрел через плечо и ... увидел страшный глаз. В этом страшном красном глазе горел адов огонь. (Глаз потом часто снился Н. и всегда при этом был глазом беса.) Глаз оказался петушиный. Не дав опомниться маленькому Н., петух затряс головой, запричитал, и стал клевать, куда попало: и в голову, и в шею, и в спину. И не столько больно это было, сколько страшно и неожиданно. Н. кричал и от страха не мог подняться. Когда всё кончилось, петуха снесли на кухню. Его сварили в кипятке. Н. было жалко этого петуха, даже не смотря на то, что петух ему и раньше никакого прохода не давал - всегда нападал. Да, собственно, и не только ему, но и всем - этот проходимец на всех бросался, даже на бабушку. Маленький Н. очень боялся петухов. А ведь гусей гонял, этаких огромных летунов, да и сам, конечно, от них бегал. Но вот петухов - боялся. Он и сейчас, окажись в деревне, стороной будет обходить этих взъерошенных драчунов.
Короткий экскурс в прошлое Н. закончил глядя поверх головы мальчика на проходившую мимо женщину. "Опять она! - в сердцах воскликнул Н. - Эта нормировщица везде меня преследует..." Но он вспомнил, что она живёт в этом же дворе. Она была, как отметил Н., в калошах на босу ногу. Но зачем?.. Может быть, у неё горела квартира?.. или нет, в этом ничего удивительного нет, потому что после приезда в город некой дамы - знаменитой народной целительницы - многие люди после её лекций и занятий стали ходить босиком, особенно - зимой. Несчастные, глубокомысленно подумал Н.
Итак, мальчик сказал, что всё это проделал петух, красный петух.
Вот-те-нá: петух - поджигатель!..
4
- Ты прекрасно знаешь, что застолье для меня не просто застолье, а - целый обряд. Скажу больше: это - культ. Но разве это плохо? Почему считают, что если культ - значит, непременно плохо? He понимаю. Вот, возьми религию, религиозные обряды. Что такое культ?.. О, это много! Религия имеет полное право на почитание, а может быть даже и на восхваление. Да, именно - на восхваление! Не будем говорить о том, какие добродетели даёт человеку вера, но посмотри: ведь это очаг культуры: мало того, что религия есть целый пласт культуры, она же, и создала эту культуру. Одна крупная поэтесса (кстати, не терпевшая слова "поэтесса", а только: поэт!) сказала, что никогда ничто, кроме религии, не создавало искусства. Искусство возникает только там, где в основе лежит духовность, которая исходит из религии; всё, что не имеет духовной основы - не от религии, и не может создать искусства. Вот тебе и культ. Да если хочешь... от слова "культ" произошло слово "культура". В самом понятии "культ" уже заложено доброе зерно. А из доброго зерна может ли вырасти недобрый плод?.. Известно, что всякое дерево хорошего свойства плоды хорошие приносит, а испорченное дерево - ничего или плоды плохого качества. Дереву хорошему несвойственно приносить дурные плоды, а дереву испорченному хорошие. А всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь. Так же и с зерном культуры. Только тогда культура будет по настоящему культурой, когда она будет неотделима корнями своими от культа духовности. Термин "культ", в принципе, всегда имеет положительное значение. В нём есть что-то консервативное. (Кстати, тоже очень полезное слово - "консерватизм" - оно по смыслу своему, антиреволюционно!) Только нигилисты да атеисты не понимают этого. Но где им? - ведь они ж - разрушители. А те из них, которые подмазываются к культуре: какие-нибудь вольтéры, джойсы или набоковы и иже с ними - (шайка литературных разбойников) - они просто наслаждающиеся сами собой безнравственные эстеты и пошлые себялюбивые циники. Так что, друг, никогда не бойся никакого культа... разве что только культа личности.
- Ну что ж, в этом есть кой-какая идея. Но, думается мне, что человека верующего культом личности не собьёшь с пути и не испугаешь: для верующего не может быть никакой божественной личности, кроме Господа Бога Иисуса Христа. Ни Ленин, ни Сталин, никто другой для христианина не могут стать идолами. Для христианина - нет идолов!..
Вот такой странный разговор происходил уже за полночь в квартире оператора Н.. Кроме хозяина присутствовали двое: технолог К. и 13-ти летний мальчик. Говорили этот странный разговор, понятно, взрослые. Мальчик молчал. Он напряженно и внимательно слушал.
На столе стояли две пол-литра (одна - уже пустая, вторая - начатая), морс из клюквы (специально для К.- запивать), атлантическая селёдка (очень жирная) с нарезанным кружочками луком, сваренная на пару картошка, сливочное масло, солёные бычки (ах, фантастика!), кабачковая икра, чёрный хлеб и ... всё. "Всё" потому, что ведь не будешь же глубокой ночью упражняться в своих гурманских способностях, в своём гурманизме ("гурманизм" - можно ли так сказать о... изощрённых гурманах?.. ещё один "изм"... талант такой: быть гурманистом). Для ночи и этой пищи с избытком хватит. Что касается мальчика, так он сидел сам по себе и только пил чай.
- ...Так что потребление пищи для меня есть культ. Некая "религиозная" обрядность. Тут целая философия, - разгорячённо признавался Н.
Хотя для К. это, конечно, была не новость. Уж кто-кто, а К.-то его знает как облупленного. Да, собственно, и сам К. не промах в столовом вопросе; и пусть он уступает в гурманизме Н., но свой талант - имеет. Ибо, кто может позволить себе в отношении еды такой пассаж, как К., который, заметим, немного близорук и всегда без очков, но когда садится за стол - первым делом надевает очки и без них никогда не ест.
- Да, целая философия, которой я не стыжусь. Закуска и выпивка - они для меня взаимозависимы. Я наливаю себе выпить не для того, чтобы напиться, а для того, чтобы хорошо, с аппетитом, поесть. Ну, а мои изысканные блюда и деликатесы я ставлю на стол только ради выпивки. Без неё-то мне не надо ничего, да и есть не хочется. То есть - одно другое дополняет: и то и другое немыслимо друг без друга.
- Пью - не ради выпивки, а ем - не ради еды. Оригинально! Ха-ха! - рассмеялся К. и, разлив по рюмкам, добавил: - Давай, попробуем... (Он всегда так говорил: "попробуем", и неважно: первая эта рюмка или последняя.)
- Поесть и выпить - это моя слабость, - продолжал опьянённый Н., - ничто меня так не побеждает, как стол - за столом я слабак. Я могу устоять перед женщиной, но перед копчёным лососем... перед пельменями с лосятиной... перед жареными бельгийскими колбасками - НИКОГДА! И ведь понимаю, подлец, если истинную правду говорить, что всё это мерзость перед Богом... а не могу устоять, не могу и всё тут, не могу перебороть себя, жалкого, ибо, повторяю: очень-очень слаб. Но мне и не стыдно. Всякие яства для меня - это мой плен, только тогда я смогу вырваться из этого плена, когда во мне будет убит мой ястваватель. Но спроси меня: хочу ли я этого?
- Да зачем, же так? Ведь это хорошо, когда у человека есть аппетит и желание выпить! Поменьше сомнений, побольше оптимизма. Хочешь - пей, хочешь - ешь. Что организм просит - то и бери. Природу всё равно не обманешь. Пей, ешь. Что ещё человеку надо? - сказал жизнерадостный К.
- Да, прийти с работы, выпить и поесть - первое дело для рабочего человека, - согласился Н. - но это-то больше всего мне и мешает. После этого я уже ни читать, ни писать не могу, только телевизор, где одна мура, да и в сон тянет, а сны после этого какие снятся - жуть!.. Только в посты себя человеком чувствую.
- Ну, уж!.. Зачем поститься-то?
- Как зачем?.. Ведь я не протестант и не сектант какой-нибудь. Я - ортодокс. А для правоверного пост это как... как весна для души.
- Нет-нет, человеком можно быть и без поста, без ограничений. Освободи себя от этого, будь свободен, но вином не злоупотребляй. В конце концов, жить можно и без религии, - сказал К.
- Ты ещё добавь, что в этом будет свобода, да? Без Бога, без церкви - свобода, да?
- Ну, не знаю, не знаю, свобода уж или нет... Но только что ты веришь, что не веришь - для свободного человека всё едино, потому что свободный и в церкви будет свободен, и без церкви тоже.
- Нет, не то, это не свобода. Это вольнодумство, - сказал Н. - Да, вольнодумство, а не свобода. Сродни чему-то атеистическому, большевистскому. Вольнодумство... атеизм... нигилизм... народовольцы... социалисты всех мастей и оттенков... революционеры... - всё это требуха, всё это обыкновенное рабство. Безбожник, кичившийся своим материалистическим мировоззрением, есть самый жалкий раб - раб своего безбожия, своих желаний, мечтаний, иллюзий, прихотей, да и похотей. Он раб своего собственного вольнодумства. Это какой-нибудь доморощенный дикий пролетарий... или нет, лучше несчастный красный комиссаришка, больной, замученный старостью, помирающий, одной ногой в могиле, а сам смеётся и издевается над Вседержителем, думает о себе, что он герой гражданской войны, но сам-то он, несчастный - раб, жалкий слуга, сплетничающий за спиной хозяина. И все они такие - атеисты... Они не знают свободы. Потому что ищут её не там. Да её и искать-то не надо. Надо искать истину. Найдёшь истину - найдёшь и свободу. Тем и достигнешь свободы, как только через истину. Познаешь истину, и истина сделает тебя свободным.
- Но что такое истина? - многозначительно, и как бы спрашивая некое всемогущее верховное существо, находящееся за пределами этой комнаты (да и всего мира), изрёк К., - где ее искать?
- Истина - это правда Божия, - был глагол ему в ответ. - Нет другой истины. Истина одна. Она в Божественном Писании. Сам Господь Бог и Спас наш Иисус Христос есть "путь и истина и жизнь". Он есть истинный свет миру, и всякий, кто последует за Ним, "тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни". Эта истина принесёт жизнь вечную, потому что Он победил мир! Нет истины вне Бога! - запомни это. Всё остальное будет полуистиной или обманом. И никогда не будешь свободен без веры. И только когда сущность своей жизни будешь полагать не в телесной, а в духовной жизни - только тогда можешь освободиться... Знаю я одного дружка, который всё о свободе, да о свободе, вот уже который год твердит; самому-то уже 38, а мира вокруг не видит, потому как его понятия о свободе, да и о вере в Бога, находится на уровне не выше, простите меня, уровня среднего пятиклассника советской школы, следственно он раб самого себя. Услышь меня, несчастный ты человек, думай не думай что ты свободный, на самом деле ты РАБ САМОГО СЕБЯ! Но поди-ка докажи ему это - тебя же сумасшедшим обзовёт. Так что - раб он, и - в рабстве тонет.
- Но это не тебе говорить, господин обжора. Ведь ты сам раб. И раб не каких-нибудь действительно больших идей и высоких устремлений, а раб ... своего живота, ха-ха... это очень смешно!
- Да, это ты правду сказал, я раб собственного брюха. Может быть, это есть самая бóльшая похоть в плотской жизни. Я совершенно отчётливо представляю себе как это подло и низко для человека иметь такую философию. Даже не философию, а - философишку! Это смешно и стыдно! Это большой грех. И я раб греха. Скорее оправдан перед Богом будет какой-нибудь... настоящий пьяница, не рассуждающий ни о чём. Потому что пьяница - это больной человек, алкоголический, его надо лечить, он и сам, может, быть, не хочет пить, да пьёт, потому что приходится - болезнь не отпускает, а бороться с ней - у него нет сил: болезнь отобрала его силы. И, конечно же, он будет меньше виноват, чем я... потому что я пью преднамеренно, да ещё не просто пью, а - пью-смакую, наслаждаюсь. Вот я какой! да я, скажу тебе, я - гастрономический эстет и питьевой извращенец! Извращенец ещё бóльший, чем какой-нибудь... ну, пусть - Мармеладов... Да-да, Мармеладов из "Преступления...", - как ловко я его подцепил! Вот находка! Тот хоть пил для того, чтоб страдать и чувствовать, мол: "Для того и пью, что в питии сём сострадания и чувства ищу... Пью, ибо сугубо страдать хочу!" и "чем более пью, тем более и чувствую". Вот что он говорил. Ну да ты ведь читал... Да и не только вино! Всё у него через страдания и чувства. Ведь даже побои для него не в боль, а в наслаждение идут. Вот извращенец... мазохист, конечно. Но я-то, гусь, хуже, хуже! Я пью по другой причине... хотя, тоже - для наслаждения. Но наслаждение моё не во мне самом, что на Страшном Суде, может быть, и простится, а ... в самом вине: я наслаждаюсь самим питием - вот какой грех! И послушай: ведь я... сам извращенец: как напьюсь, мало того, что потом совесть замучает, так ещё и жалею о том, что выпил. Истинно - чисто русская черта! Ведь какой-нибудь американец не мучается подобным; если не пьёт - так не пьёт, а если пьёт - то и в ус не дует... "Бог послал людям пищу, а дьявол - поваров". (Я бы добавил, что ещё и выпивку.) Значит я - пособник дьявола... я на него работаю. Я совершаю грех против самого себя, ибо объедение и питие есть грех против тела. И всё это бессмысленно! - ибо, ем ли я и пью ли я - пользы никакой. Апостол Павел сказал, что "Пища не приближает нас к Богу; ибо, едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем". Да - я раб... Но всё же, у меня есть маленькое оправдание: я грешу против тела, а не против души. И хоть я понимаю, что в этой жизни единение души и тела неделимо, всё-таки впрямую против души - не грешу. Да и не горжусь я тем, что объедаюсь. Вот если б я гордился силой своего желания поесть и попить белее, чем силой власти над этим желанием - тогда б да, это было б непростительно. Но и силой власти, понимаю, гордиться тоже нечего, ибо это было бы уже грехом гордости; а гордыня опасна... И ещё одно маленькое оправданьице: я позволю себе сказать, может быть, правда, кощунственную мысль: удовлетворение этой страсти моей к выпивке и еде есть, может быть, такое же благо, как и самоотречение для человека, сознающего свою духовность...
- Ну, это уж слишком! - сказал К.
- Да, тут что-то не то, - (впервые) вставил мальчик.
А Н. стал ходить по комнате из угла в угол. Он был немного взволнован.
- Да-да, это всё "не то" и "слишком", верно вы это сказали, - согласился Н. - Да и вообще, рассуждать о высоких материях в таком виде... пьяным, сытым - недóлжно; потому, что в наполненном чреве нет видения тайн Божиих. Так говорят аскеты. Само пресыщение уносит из сердца человека веру и страх Божий: пресытившийся ничего не чувствует, кроме своей плоти. О какой молитве, о каком покаянии, о крещении или причастии можно говорить... - всё это будет далеко для пресытившегося... Сейчас я покажу одну мысль... я записал на днях, это как раз по теме, сейчас, - и Н. взял толстую тетрадь с книжной полки, раскрыл её: - так, вот это место: "В общение с Ним не может войти никто от скверны плоти и духа". Это сказал святой старец Серафим Саровский в беседе с помещиком Мотовиловым. Есть такая книжка, очень полезная, кстати. Я теперь записываю в свою тетрадь отдельные мысли подобного рода, принадлежащие святым, пророкам, отцам церкви... писателям... мудрецам древности. Записываю и перечитываю, имею хобби такое, идею.
- Так значит, ты общаешься с покойниками, - сказал К.
- Почему ж с покойниками?.. - удивился Н. - Что они хотели сказать миру, то сказали при жизни. Значит, я общаюсь с живыми. Но если тебе так надо, то... в этой тетрадке есть и ныне живые. Вот, например, Солженицын. Я много записываю... из многих книг его что-нибудь, да и возьму. Ты, вот, спрашивал, для чего нужен пост. Так по Солженицыну, пост просветляет человека и человек вырастает. Вот. И хоть это, конечно, не он первый открыл, но прочитал-то я у него... Вообще, надо сказать, в этой тетрадке такие люди собраны, о! - Моисей, Сократ, Иоанн Златоуст, протопоп Аввакум, священник Александр Мень... Вот люди были! А мы тут - пьём, едим... и ещё пытаемся об истине, о духовности рассуждать... - сопляки!
- Да петуха надо ловить, а не болтать! - сказал мальчик и тут же неожиданно добавил: - А кто в вашей тетрадке чаще других записан?
- Достоевский. Он многое говорит, и из писателей - лучше всех. Ты вот, дружок, учись спрашивать и задавать вопросы: о жизни, о мире, о самом себе... Хоть ты и мал, но всё равно - это придёт к тебе, парень ты смышленый, эти писатели и мудрецы тебе о многом полезном скажут.
- Н. правильно говорит, - сказал К. - Я вот всё у Маркса с Лениным спрашивал: чем люди живы? - они не ответили. Теперь, видимо, Льва Толстого спрашивать надо. Или нет - Господа Бога! - Он лучше всех скажет... Ведь, чёрт, сомневался же я, когда школьный учитель доказывал мне "правильность" материализма. Сомневался. Думал, что Бога-то может быть и нет, но считал, что сознание первичней материи, и что, всё-таки, Нечто Разумное, закрутило колесо Вселенной. А сам потом полез-таки в коммунизм. Хотя, правду сказать, я и в коммунизме-то никогда не верил в то, что человек произошёл от обезьяны, да, собственно, и сам коммунизм для меня был только ради карьеры... иначе - не быть мне технологом. А теперь я чист, и пусть не стал верующим, но что-то такое... вокруг себя ощущаю: чувствую - есть какие-то высшие силы, помогающие мне, и уверен, что это не суеверие, и надо читать, читать книги пока ещё есть время. Так что, спеши, малыш, учись и читай поболее.
- Да не люблю я книг.
- Что так?
- Врут они всё.
- Да отчего же, врут-то?
- Ну, уж не знаю, почему ваши писатели такие враки... Читал я одного... ещё прошлой осенью. Раиса Тимофеевна задавала, учительница по литературе... Там, значит, шёл, шёл по улице один барин и ... потом его остановил нищий старик и попросил милостыню. Барин стал шарить по карманам, искать кошелёк, часы, платок, ну и ... ничего не нашёл. Смешно! В своих же карманах искал и вот - не нашёл. Как будто заранее не знал, что там и нет ничего. Не может быть этого. Не верю! Враньё! Я тогда так и сказал Раисе Тимофеевне, что врёт он всё, ваш барин, а с ним и писатель. Потому что не может человек шарить по собственным карманам, не зная их содержимого. Всякому должно быть заранее известно всё о своих карманах. У меня вот всё четко: спички в правом кармане, ножичек - в левом, ключ от квартиры - на груди. И это всегда так. Никогда этот порядок не может быть нарушен. А тот барин, видите ли, не знает. Нет, будь я цензурным чиновником от литературы, такой рассказ не попал бы в печать. А окажись я на месте нищего, я сказал бы барину: сударь, разве вы не могли просто сказать, что у вас ничего нет, а не строить комедию, не прикидываться? тогда я поверил бы вам, а теперь не верю; потому, в другой раз, милостыни вашей вовсе не приму, даже если сами подадите, вот.
- Позвольте полюбопытствовать, молодой человек, - сказал Н. - что же это за писатель такой... лгунишка, по-вашему?
- Да пустое, это Файнезин - русский писатель.
- Как-как? Фонейзин?.. Хм, что-то я не помню такого. Может быть - Фонвизин? Тот - что "Недоросль" написал?.. А я и не читал.
- О, Фонвизин, да-да! - воскликнул К. - это помешать не почитает... тьфу!.. - почитать не помешает!
- Хотя нет, я спутал. Это Тургенев написал... стихотворение в прозе. Да-да, Тургенев - точно. Стихотворение так и называется - "Нищий". Я потом по нему ещё изложение в классе писал. Как же я сразу-то не вспомнил. И ведь всю правду о том вранье написал, и за правду Раиса Тимофеевна поставила мне минус.
- Что ещё за "минус"?
- Оценка такая - минус. Не удивляйтесь. Теперь нам ставят такие мудрёные оценки, что и не знаешь как думать, например: тройку с тремя минусами, или: двойку с плюсом. Вот.
- В наше время за то, что ты отмочил, поставили бы кол... или даже ноль и выгнали б из класса, а потом ещё родителей вызвали бы на проработку, - сказал К. - так что, с эпохой тебе больше повезло.
- Да что "повезло"! Итак, вызывали.
- Да?
- Но что толку-то?.. Живу я с дедушкой. Пришёл он в школу и говорит: "Мы, знаете ли, люди дела, мы любим руками, а где надо ногами, себе на хлеб зарабатывать, время зря не теряем, книжек пустых не читаем, от них толку никакого, литературу, вообще, не признаём, не понимаем, не любим, она - вредна". Вот так. Ну что ему докажешь? А он потом дома говорил мне, что "писателем может быть каждый, стóит только захотеть; но ты мне будешь не внук, если тебя, вдруг, одолеет идея писать книжки". Как будто я ему повод какой-то давал...
- О, это я уже слышал, что писателем может быть каждый, - сказал Н. - Кажется, кто-то из большевиков так говорил, чуть ли не сам Горький, - самый главный пролетарский писатель. Но я не о большевиках - пропади они пропадом!.. Я о другом. Вот послушайте. Мой старший братец говорит мне: принеси что-нибудь почитать. Я несу ему "Мастер и Маргарита". Через неделю он мне: не понравилось, белиберда какая-то, муть, так написать может каждый, вот ты можешь или я. Я упал после его слов. Он у меня, вообще, оригинал большой, страшный самоувер - пуп земли. В другой раз говорит: принеси что-нибудь историческое. Я несу ему "Историю государства Российского" сочинения Карамзина. Взял. Через три дня: накинулся: что ты принёс? такую книгу мне и читать-то не надо, я ж всё это знаю!.. Вот братец у меня. Золотце! - всё знает. Академики не знают, а он - знает. В этот раз он мена просто убил своим заявлением. Несомненно - он сошёлся бы с твоим дедом.
- Смотрите - петух!! - что есть силы, закричал мальчик.
- Где?
- В чём дело?
Он подбежал к настенному ковру и, схватив ковёр за свисающую к полу сторону, хорошенько рванул его вниз - так, что оборвалась одна петля, крепящая ковёр.
- Ты что делаешь? - возмутился хозяин.
Хозяин был прав, потому что ни он, ни К. никакого петуха не видели.
- Да вот же он, вот! Под потолком сидит, на ковре... Сейчас я его стряхну! - сказал мальчик.
И он снова ухватил ковёр за низ и трижды хлопнул им о стену. Оборвалась ещё одна петля. Верхний правый угол ковра показал изнаночную сторону.
- Разве вы не видите? - спросил мальчик.
Он просяще смотрел на старших товарищей.
- Я ничего не вижу. - И я - ничего, - дружно ответили товарищи.
- Ну как же вы! Ведь его хорошо видно. Вот он - вот он! - не унимался он. - Принесите воды.
Тут К. поспешил проверить сказанное. Он вновь надел очки, футляр от них отбросил в сторону и решительно подбежал к ковру рассмотреть объявленного петуха поближе. За одну секунду, пока он бежал к петуху, в его сознании пронеслась мысль, напомнившая ему одну историю ... маленькую такую историю из его жизни, когда он поступил подобным образом: его племянник-малыш, играя на лесной полянке недалеко от дачи, увидел обыкновенную кошку и закричал "рысь!.. сюда, скорее! - рысь!", а К. услышал и тут же бросил огородные дела, побежал в дачный домик взять очки чтоб лучше рассмотреть, да всё бегом-бегом, не поленился, с больной ногой-то, на полянку к рыси, ну и ... потом долго над собой смеялся. Вот и теперь, он ничего не увидел и только лишь развёл руками. Но - не засмеялся.
А Н. вообще ничего не понимал.
Мальчик в третий раз принялся трясти ковёр, этот пушистый, недавно купленный, туркменский ковер. Он кричал в ночи: "Сейчас я тебя достану, поджигатель!" и что было сил, тряс ковёр во все стороны. Можно было подумать, что всё это происходит во дворе, на турнике, где обычно хлопают ковры. И может быть, К. и Н. именно так и подумали.
Когда мальчик, закончил экзекуцию ковра, ковёр висел на одной петле и почти весь показывал изнаночную сторону.
- Да принесите же воды, наконец! - ещё громче закричал он.
- Зачем тебе? - спросил Н.
- При сырой погоде бледно-красное перо этого петуха становится тёмно-красным, а значит и более ярким и отчётливым. Может тогда, вы его заметите. Я знаю это по стройке. Видел, во время дождя. А сначала-то и я его не видел, потом только, когда попривык к нему. Воды, срочно! - скомандовал мальчик,
Н. всё бросил и пулей унёсся в ванную.
Когда он вернулся в комнату с тазиком воды, мальчик стоял под люстрой и показывал на неё явно с тем смыслом, что злосчастный петух переместился туда. К. был опять без очков и был полностью бездействен - он не видел здесь никакого криминала. Он ходил вдоль мебели и напряжённо курил папиросу.
- Водой его, водой! - приказал мальчик, - прямо на люстру - лей!
- Но как же? - ведь замкнёт! - сказал Н., - и поставил тазик на пол.
- Ничего не замкнёт. А вот петух, если его не остановить, замкнёт. Такой пожарище устроит!.. - не рады будете.
Но тут Н. увидел - на голой стене - отражение света от люстры и странную смазанную тень, очертаниями своими напоминающую крупную птицу. Это-то и было видимое изображение петуха. Как отпечаток, он проецировался на стене, но сам-то - на люстре - был невидим. Несколько часов назад для Н. было видение в виде птицы на крыше дома. Теперь Н. подумал, что видение это было вовсе не видением и ... вот ахнуть бы сейчас в него из "гранатомёта", чтоб в клочья разнесло...
Н. понял, где сидит невидимка. Он рассчитал с броском, подпрыгнул и на ощупь схватил эту птицу. И так удачно схватил: ловко и удобно, что пойманному злодею вырваться было нелегко. Но петух, конечно, старался вырваться. Всё было как в тумане. У Н. кружилась голова: всё как бы плыло, смазывалось и раздваивалось. Ощущения были не из приятных. Он чувствовал тело петуха, его тепло, перья, движения, силу... но самого - не видел. Невидимка! У Уэллса был такой - человек-невидимка. Здесь же - петух-невидимка.
Пока Н. держал петуха и пытался оценить ситуацию, которая, кстати, не поддавалась оценке, мальчик выплеснул всю воду из тазика на руки Н.. Петух от мокроты сразу приобрёл дополнительные силы - Н. почувствовал это. Н. вынужден был присесть на пол и всем телом прижать к полу петуха. Петух был силён. Силы же Н. заметно улетучивались, словно таяли как снег под водой. Петух себе забирал его силы. И не только не прекращал вырываться, но теперь и страшно кричал. Его мерзкий голос показал, что никогда ранее этот петух ни пел, ни кричал. Затем он стал плеваться какой-то липкой вонючей слюной. И удивительно - невидимый петух исторгал из себя вполне ощущаемую слюну. Чувства осязания и обоняния видели эту противную слюну. Мало того, затем зрение увидело слюну. Слюна была бледно-зелёного цвета. Липкая бледно-зелёная вонь.
Но вот, этот негодяй стал постепенно проявляться, прорисовываться из невидимого в видимого. ВИДИМЫМ ЖЕ ВСЕМ И НЕВИДИМЫМ. Туманная дымка в глазах Н. рассеивалась, и петух становился всё видимей и видимей. ВИДИМЫМ ЖЕ ВСЕМ И НЕВИДИМЫМ. Появился бледно-красный цвет, о котором говорил мальчик. Затем бледно-красный через воду стал тёмно-красным. Как должно быть после дождя. А вот и перо фиолетовое - на спине. Вот - полумесяц - на голове. О котором ранее говорил мальчик. Полумесяц блестел серебром. ВИДИМЫМ ЖЕ ВСЕМ И НЕВИДИМЫМ. Кровавые красные глаза. Красно-кровавые...
Н. схватил его за горло. Крепко сдавил, сжимая всё сильнее. Разум петуха сквозь красные глаза с ненавистью посмотрел на своего мучителя. С чудовищными звуками петух стал меняться видом. Трансформация... Деформация... Метаморфоза... Вот он обернулся диким зверем, - кошкой, и зарычал на Н.. Дальше... Морда кошки стала головой змеи. Кобра зашипела... Н. сражался с трансцендентным. Дальше... Всё это преобразовалось в ещё более ужасающую нечисть. Перевоплощение... Переселение... Нечисть рявкнула на Н. так, что он со страху чуть не выпустил страшилище из рук. А если это Сатана? Может лучше отпустить?.. от греха подальше? Но Н. вспомнил, что тогда случится худшее. Беда... И из последних сил держал пернатого бандита. Душил его... Тушил его огонь в зародыше...
"Сил нет... совсем ослаб, - думал Н. - как сдержать его?.. и время-то какое - ночь, спать-то ведь когда-то надо... а я устал, устал... сегодня полнолуние - самое время оборотней... не зря они ко мне пришли... оборотни... их время... мерещатся... ах-ты, зверюга, зверюга!.."
Эта схватка с петухом так отвлекла Н. от действительности, что он, бедный, совсем забыл о существовании К. и мальчика. Они сами дали знать о себе. К. растормошил отстранённого от сего мира Н., который удивился присутствию в своей комнате посторонних.
Но он только тихо произнёс:
- Оборотни...
- Да не волнуйся, не волнуйся, пожалуйста, - сказал К. и улыбнулся улыбкой здорового человека, который склонился над больным.
- Всё будет хорошо, - добавил он. - Наш юный друг ушёл на улицу. За солдатами. Они придут и этого драчуна... штыками, штыками. Всё будет хорошо. Терпи ещё немного.
К. помнил, что вот-вот рассвет и надо будет идти на работу. Он понимал, что пора кончать с этим делом. Оно затянулось. И хорошо бы поспать часок перед работой.
А вот Н., видимо, не помнил и не понимал происходящего и предстоящего. Он был в полудреме или полусне, словно в наркотическом забытье. Понять который теперь час он был не способен. Он понимал только одно - ночь. Но он продолжал держать петуха - за горло. Как автоматический аппарат - машинально.
Что за птица такая, петух? Кому и для чего он нужен? Для продолжения рода?.. Но этот мерзавец не может... он отличается неснесеньем яиц. Так свернуть ему за это голову!.. Зачем он нужен?.. О, вот что: для определения по его крику появления рассвета!.. Да, определять ночное время по пению петуха всегда было... делом общеизвестным. Своим пением петух разделяет время ночи. Одна стража времени - полночь, заканчивается там, где начинается другая стража - пение петуха, после которой начинается третья стража - утренняя заря. Три стражи времени. И петух, который может кричать, всегда покажет человеку это время. Он полезный петух. Он - предвестник нового дня. Всякий петух. Но не наш поджигатель.
Чувствуя приближения солдат со штыками, петух в руках Н. стал растворяться - постепенно исчезать. И чем быстрее он исчезал, тем более уставал Н.. Петух приобрёл свой нормальный, обычный вид - петушиный, и цвет - бледно-красный. И уходил, уходил... Прочь.... Возвращался.... То ли в потусторонний мир, то ли в невидимый, то ли в само небытиё. ВИДИМЫМ ЖЕ ВСЕМ И НЕВИДИМЫМ.
И напоследок красный петух вдруг прекрасно запел...
Петух-поджигатель стал петухом!
И тогда Н. словно очнулся. В руках у него не оказалось красного петуха, и он понял, что петух уже не вернётся. Никогда...
В кресле спал, вытянув длинные ноги, технолог К.
В коридоре топтались солдаты, не понимавшие, чего хотел от них 13-тилетний мальчик, только что растянувшийся спать - на диване.
За окном поднимался красный рассвет. Красный петух дал знать об этом вовремя. Став петухом, он ушёл.
Ушли и солдаты.
Н. вошёл в особую комнату у себя, и, затворивши за собой дверь, посчитал, что жертвоприношение петуха свершилось. Тайно скажу 0тцу моему, который сам невидим, но видит всё совершаемое в тайне, подумал Н., и Отец мой, видящий тайное, воздаст мне в яви. Явно. ВИДИМЫМ ЖЕ ВСЕМ И НЕВИДИМЫМ. В глубине его души заиграла небесная музыка и, обратившись к образу Спасителя, он зашептал: къ Тебе, Владыка человеколюбче, отъ сна воставъ, прибегаю, и на дела Твоя подвизаюся, милосердием Твоимъ, и молюся Тебе: помози ми на всякое время во всякой вещи, и избави мя отъ всякия мирския злыя вещи и диавольскаго поспешения, и спаси мя, и введи въ Царство Твое вечное. Ты бо еси мой Сотворитель и всякому благу Промысленникъ и Податель, о Тебе же все упование мое, и Тебе славу возсылаю ныне, и присно, и во веки вековъ. Аминь.
Когда Н. вышел на улицу посмотреть последствия вчерашнего дня, он не увидел никаких последствий. Все было, так же как и сутки назад. Словно не было целого дня в его жизни. И с успокоенной душой он побрёл себе - на работу.
ноябрь 1993
Кошмар Ивана Карамазова.
Чёрт объясняет Ивану: "слушай: в снах, и особенно в кошмарах, ну, там от расстройства желудка или чего-нибудь, иногда видит человек такие художественные сны, такую сложную и реальную действительность, такие события или даже целый мир событий, связанный тонкою интригой, с такими неожиданными подробностями, начиная с высших ваших проявлений до последней пуговицы на манишке, что, клянусь тебе, Лев Толстой не сочинит, а между тем видят такие сны иной раз вовсе не сочинители, совсем самые заурядные люди, чиновники, фельетонисты, попы... Насчёт этого даже целая задача: один министр так даже мне сам признавался, что все лучшие его идеи приходят к нему, когда он спит. Ну, вот так и теперь. Я хоть и твоя галлюцинация, но, как и в кошмаре, я говорю вещи оригинальные, какие тебе до сих пор в голову не приходили, так что уже вовсе не повторяю твоих мыслей, а между тем я только твой кошмар, и больше ничего".
Ф. М.Достоевский.
Вот вам рассказ-тень. Но почему же "тень"? Потому что этот рассказ есть как бы отпечаток другой жизни, увиденной и пережитой автором во сне. Понятно, что во сне написать рассказ невозможно. Впрочем, нет, иногда бывают такие случаи, когда во сне ясно ощущаешь себя писателем, поэтом, художником, мало того, пишешь пречудные прозаические строки. Но вот как выхватить написанное из сна и перенести в эту жизнь? Невозможно. А поэтому, от написанного во сне рассказа остаётся только тень, или просто сон.
Автор.
Если человек был во сне в Раю и получил в доказательство своего пребывания там цветок, а проснувшись, сжимает этот цветок в руках - что тогда?