Красин Олег : другие произведения.

Сны на дне океана

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Что такое сон? Путешествие в прошлое или будущее? Кто знает ответ?


   Сны на дне океана.
   новелла
  

1.

  
   Сон - маленькое подобие, имитация смерти. Может, поэтому шутки о сне считаются неуместными, отчасти запретными.
   Сон сам по себе серьезен - его изучают в исследовательских центрах, по нему гадают, его пытаются понять и истолковать с помощью "сонников". Но сон не является смертью. Во сне бесчувственное тело лишено только сознания, а не жизни и, кроме того, это тело может самостоятельно оживать без посторонней помощи. Покойники же, как известно, не просыпаются.
   Почему это происходит, почему мы спим?
   Иногда кажется, что природа, таким образом, заранее готовит нас к вечному покою, и выражение "вечный сон", только подчеркивает неразрывную связь этих слов.
   Каждую ночь человеческий мозг отключается, и жизнь в теле замирает - наш мозг, будто ядерный реактор, получивший команду приостановить генерацию электричества, приостанавливает генерацию телесной энергии. Иногда мозг отключается на короткое время и тогда, в зыбком забытьи являются сны. Они бывают разными: цветными и черно-белыми, страшными и приятными, фантастическими, всякими. Иногда мозг отключается полностью и тогда, после просыпания, человек не может ничего вспомнить, как ни старается.
   Где же он находится во время глубокого сна? Где витает его сознание, интеллект? Где его alter ego? Разве мирно посапывающая в ночи груда плоти это и есть то, что называется при свете дня Иван Иванычем, Марией Сергеевной или еще кем-то?
   На самом деле нас окружает океан разума, космоноос. Именно он придумал и устроил этот мир, установил свои нормы и правила игры. Когда мы проваливаемся в беспамятство сна, в черноту забвения, океан разума поглощает нас полностью, без остатка, как заносит песком времени древние города.
   Он, этот океан, переваривает наш мозг и подпитывается информацией, накопленной за день, а после того, как она полностью выкачана, нас заставляют просыпаться, чтобы снова отправить в беспокойный мир.
   В сущности, мы коммуникаторы, невольные сборщики сведений об окружающем, ничего не подозревающие щупальца разума.
  

2.

   Егору Кочергину - менеджеру среднего звена в строительной фирме, снились, по большей части, цветные, приятные сны. Ему снились девушки, море, солнце. В силу своего возраста и хорошего здоровья, он не видел кошмаров, не испытывал мучительных переживаний во сне, его не мучал и похмельный синдром, возникающий иногда после бурно проведенных ночей. Ему было двадцать три и никакие такие мысли, которые не давали бы спать, его не одолевали.
   - Егор, ты принял заявку? - спросил Виталий Гребнев, начальник отдела закупок строительных материалов и оборудования.
   Начальник Егора был однокашником по финансово-строительной академии заместителя генерального - Антона Карчевского, который, собственно, и привел его в фирму. Виталий был высоким и худощавым парнем, старше Егора лет на пять. Его не любили в отделе за нелюдимость и мрачность, часто принимаемые за унижающее высокомерие.
   Как-то случайно стало известно, что он женат на стриптизерше, выступающей в одном из ночных клубов. Егор с приятелями ради любопытства даже посетили этот ночной клуб и вдоволь насмотрелись на танцы жены Гребнева вокруг шеста. Они много шутили по этому поводу, естественно, в отсутствие своего начальника.
   Впрочем, для Кочергина так и осталось загадкой, как мог Виталий, с его непростым характером, пуританскими взглядами на мир и окружающих, жениться на такой отвязной девице. Наверняка о настоящей причине знал Антон Карчевский, но последний, естественно, на эту тему не распространялся перед рядовыми клерками.
   Отдел, где работал Егор, занимался снабжением строительных площадок, осваиваемых их фирмой "Стройресурс". В обязанности Егора входило обеспечение строительства всем необходимым. Справедливости ради, надо сказать, что обеспечивал всем необходимым не только он один, этим занималось еще несколько сотрудников. Но, в отличие от других, у Егора было чувство, что Гребнев именно к нему относится недоброжелательно и предвзято.
   - Ты чего оглох? Я тебя спрашиваю1
   - Какую заявку? - мне не звонили - ответил Егор
   - Не лечи меня! Тебе должны были звонить из Бутово, отделочникам нужны материалы: плитка, сухие смеси...
   - Нет, не звонили!
   Посмотрев недовольно на своего сотрудника, Гребнев вышел из офиса.
   "Вот, козел!" - подумал Егор.
   На самом деле он соврал - из Бутово, действительно, звонили, просили плитку. Но... работать не хотелось, совсем не хотелось. За окном лето, солнце, облака. Опять же, девушки в легких платьях дефилируют по тротуарам Москвы, парами и в одиночку.
   Он хотел заложить руки за голову, чтобы откинулся назад и мечтательно закрыть глаза, представляя себя на жарком пляже возле моря, летящие высоко в небе легкие облака. Но внезапно и остро занывшее левое плечо заставило его болезненно поморщиться.
  

3.

  
   Причина, по которой заныло плечо, была проста - сегодня утром его сбила машина на пешеходном переходе.
   Это случилось неподалеку от дома, в котором он жил. Егор вышел из подъезда, прошел метров пятьсот до пешеходного перехода на другую сторону дороги - там была автобусная остановка. Он всегда уезжал с этого места, потому что удобный автобус вез его до самого метро.
   В это утро - голубое, солнечное, яркое, Кочергин с веселым настроением спешил к переходу. Когда он подошел к дороге, перед ним стояло несколько человек. Некоторых он уже приметил до этого, так как каждое утро встречал на той же самой остановке. Среди стоявших Егор заметил и тоненькую, невысокого роста девочку лет десяти с рюкзачком за спиной, школьницу. Раньше её он никогда не видел.
   Едва загорелся зеленый свет и пляшущий человечек запрыгал в светофоре, показывая, что можно идти, Кочергин вместе с остальными людьми двинулся по переходу. Он случайно оказался рядом с девочкой. На середине перехода ему показалось, что что-то происходит - то ли краем глаза уловил надвигающуюся тень, то ли сработала интуиция, только Егор, схватил девчонку за рюкзак и с силой толкнул её дальше по переходу.
   В это мгновение раздался визг тормозов, удар, он покатился по асфальту. Впрочем, удар был уже на излете - машина, которая оказалась большим черным джипом, резко затормозила перед его носом и практически не причинила сильного вреда.
   "Как банально быть сбитым на перекрестке - мелькнуло в голове Егора, неловко растянувшегося возле тротуарного бордюра, - сейчас выбежит девушка, начнет извиняться".
   И точно, из машины выскочила невысокого роста, коротко стриженая девица.
   - Боже мой, боже мой! Вы как? - спросила она, подбегая к Кочергину и хватая того за руку, чтобы помочь подняться.
   Но Егор уже встал на ноги и без её помощи.
   - Ничего, вроде цел - сказал он, действительно, ничего не чувствуя.
   - Все равно, надо, чтобы вас осмотрели - торопливо произнесла водитель джипа, - вы не будете вызывать гаишников?
   - Нет, мне на работу надо.
   - Я вас никуда не отпущу без осмотра, садитесь в машину!
   - Я... подождите...- Егор огляделся по сторонам в надежде увидеть девчонку-подростка, но той уже нигде не было, наверное, убежала.
   - Что же вы? Поедем!
   Немного посопротивлявшись для приличия, Егор сел в джип, на время застопоривший движение по узкой дороге - в Москве, как всегда, проезжей была одна полоса, вторая оказалась занята машинами, оставленными своими хозяевами и вытянувшимися в длинную непрерывную цепочку.
   К этому времени у Егора уже прошел первичный шок, и заныло левое плечо. Он подумал, что девушка могла быть права - вдруг там перелом.
   - Меня Лиза зовут, а вас?
   - Егор - представился Кочергин, - куда едем?
   - У меня папа нейрохирург, он вас осмотрит.
   - Нейрохирург? - с сомнением спросил Егор.
   - Не бойтесь - засмеялась Лиза, - их всех учили общей практике, уж ваши косточки посмотреть он сможет.
   Она закурила в окно, немного приоткрыв форточку.
   - Ах, я такая рассеянная, - говорила она, - еду себе, о чем-то задумалась, а тут - бац! Вы перед капотом. Еле успела затормозить. И представьте себе, Егор, уже не в первый раз. Совсем недавно ехала по Ленинградке, движение было так себе, не очень быстрое, думаю, можно подкраситься. Достала помаду, опустила зеркальце, еду, крашусь. Тут какой-то придурок впереди решил резко тормознуть, ну я в него и втюхалась. Не видели, бампер заменен?
   - Нет - признался Егор, которому было не до бампера Лизы.
   - Значит, хорошо сделали в сервисе - удовлетворенно сказала она и продолжила - из-за моей рассеянности и оба мужа от меня ушли. Вот вы женаты, Егор?
   - Нет.
   - А я была дважды. Не нравилось им, что вещи за собой не убираю, готовлю плохо и вообще...
   Будучи смущен её внезапной откровенностью, Кочергин отвернулся к окну, делая вид, что наблюдает за улицей.
   - Впрочем, мы уже приехали! - девушка показала на небольшое старое здание, стоявшее фасадом к улице, и бывшее одним из зданий, отнесенных к памятникам архитектуры: - папа подрабатывает здесь, в частной клинике, а так он работает в Сеченовке.
   Отец Лизы назвался Михаилом Михайловичем Иконниковым, был он высок, сутул, носил очки и оказался чрезвычайно энергичным. Увидев дочь и услышав её объяснения, он многозначительно посмотрел на неё и Егор подумал, что этот особый взгляд вызван её очередным проступком. Строгий отец строго смотрел на свою дочь.
   Тем не менее, с Кочергиным Михаил Михайлович вел себя любезно.
   - Так, молодой человек, где болит? - спросил он приветливо.
   Егор показал на левое плечо.
   - Сейчас мы посмотрим на аппарате, а потом решим, что с вами делать.
   Они пошли в комнату без окон, где стоял аппарат вроде рентгеновского. Ему наложили на плечо датчики, свинцовую защиту привязали к поясу. Сам Иконников встал за высокий щиток и оттуда руководил всеми манипуляциями. Он видел плечо Егора на экране черно-белого монитора.
   - Перелома у вас нет, это хорошая новость. Я думаю растяжение связок. Мы наложим тугую повязку, чтобы было легче ходить, ну а вы, через пару дней придете ко мне, я посмотрю как дела и, может быть, сниму её совсем. Приходите без записи, платить за осмотр не надо.
   - Спасибо - сказал Егор, - а сейчас куда?
   - Я скажу сестрам, чтобы наложили тугую повязку.
   - До свиданья, Егор, - сказала Лиза, - смотрите, осторожнее на улице!
  

4.

   Вспомнив всё это и приложив определенные усилия, Егор все-таки откинулся в кресле, закинув руки за голову. Он зарыл глаза, представил, как лежит на мягком шезлонге, а рядом запотевшая бутылка колы. Солнечные лучи ласкают тело, приятно расслабляя его, шум прибоя усыпляет.
   Эта манящая картина, стояла какое-то время у Егора перед глазами, однако пора было возвращаться к работе и оформлять заявку на эту чертову плитку. В любое время мог вернуться Гребнев, который начнет гундосить над ухом, приставать со своей работой.
   Егор попытался открыть глаза, но что-то произошло и он не смог этого сделать.
  
   Сон первый, в котором Егор Кочергин узнал, как устроена жизнь.
  
   Он вдруг увидел себя в огромном здании, внешние стены которого были из прозрачного стекла, но за стеклом пустота - молочно-белёсое непроницаемое облако.
   "Как странно, - подумал Кочергин, - стекло за которым ничего нет. Нет горизонта, перспективы - только одно пространство. Где я? Это сон или реальность?".
   Надо было найти людей, сотрудников этих офисов, которые бы все объяснили. Темно-серый мраморный пол сверкал, отражая свет потолка, и Егор решил, что он был отполирован трудом многих уборщиков. Он даже представил, сколько народа приходит сюда до начала рабочего дня - берут тряпки, швабры и принимаются чистить пол. Но это фантазии.
   Пожалуй, тут работает всего несколько человек, используя специальные чистящие машины. Он как-то видел такие в Германии, похожие на тележки желтого цвета, с колесиками. Эти машины гудели и медленно ползли по полу, оставляя за собой мокрые дорожки.
   Ровный свет, падающий сверху, заинтересовал Егора. Он задрал голову вверх, принялся рассматривать потолок. К своему удивлению увидел, что там не было ни плафонов, ни каких-либо других светильников. Казалось, что светит сам потолок.
   "Блин, вот технологии! Уже светящийся потолок придумали!".
   Кочергин оглянулся по сторонам - людей не было.
   - А...о...у...- он крикнул, и голос гулко разнесся под сводами огромного зала.
   Помещение, куда он попал, с одной стороны имело длинное прозрачное стекло от потолка до пола, с другой ограничивалось белой стеной. Из нескольких дверей, которые находились по центру этой длинной стены, никто не выглянул.
   "Да где они все?" - задал он сам себе вопрос. Но чтобы ответить на него, следовало постучать в какую-нибудь дверь.
   Егор пошел к стене. Двери были большие, как будто дубовые, но отчего-то легкие. Открыв первую попавшуюся, он вошел в длинный зал прямоугольной формы. Этот зал был таким же огромным, как и первый, но был заставлен столами с компьютерами. Только вместо жк-мониторов на каждом столе размещались виртуальные экраны. Сквозь них можно было смотреть, как сквозь стекло, однако, это были настоящие мониторы. Они позволяли делать разные манипуляции: передвигать папки на рабочем столе с помощью легкого движения пальцев, открывать файлы...
   Люди здесь, как и в первом зале отсутствовали.
   Длинный большой зал был пуст, словно Егор попал в космический корабль, управляемый одними механизмами. Как в фильме Тарковского "Солярис". Стоявшая вокруг тишина нарушалась звуком работающих компьютеров, очень похожим на тихое шуршание автомобильных шин по гладкому асфальту.
   Подойдя к первому столу с монитором, Егор остановился. На мониторе он увидел желтые ярлыки папок, подобные тем, которые были на рабочем столе его компьютера. Только его папки назывались так, как ему было удобно - "площадки", "материалы", "спецификация". Здесь же каждая такая папка была пронумерована цифрами, имевшими многие нули. Кочергин затруднился определить порядок этих цифр - миллиард или десяток миллиардов.
   "Интересно, что это такое? Попробовать посмотреть?" - заинтересовался он.
   Егор нерешительно протянул руку к экрану, но на полпути остановился и с опаской оглянулся по сторонам. Ему на миг показалось, что мониторы, висящие над другими столами - это не просто необходимые части компьютеров, служащие для визуальной связи с машинами, а глаза разумного существа, сконцентрированные на нем. Много глаз, тысячи. Они пытливо всматривались, изучали.
   Машины, конечно, могут следить за ним, но не через мониторы - таких технологий еще нет, а через веб-камеры. Веб-камер он не видел.
   Успокоившись, он выбрал первую попавшуюся на глаза электронную папку. Кочергин ткнул в неё пальцем, и она распахнулась во весь экран, закрыв собой все остальные. В папке был всего один файл, который Егор, немного разбиравшийся в компьютерной технике, отнес к мультимедийному типу.
   "Всего один. Что там? - подумал Кочергин, - едрён-батон, не порнушка ли?".
   Еще раз, оглянувшись по сторонам, словно боясь, что кто-то неизвестный, но уполномоченный на контроль за порядком, сможет заловить его на таком неблаговидном деле, Егор коснулся файла, висевшего перед ним в воздухе.
   Тут же изображение монитора задрожало, и появился небольшой экран, словно Кочергин оказался перед домашним кинотеатром, только без dolby surround звука. Пошло изображение. Егор увидел незнакомую комнату, потолок заслонили лица. Одно было женским, другое мужским. Эти лица улыбались, умильно вытягивали губы, что-то говорили. Их речь невозможно было понять - вместо слов неслись тугие, хлюпающие звуки. Так бывает, если замедлить воспроизведение при проигрывании музыки.
   Пока на экране шло мелькание лиц, и звучала какофония, Егор принялся разглядывать интерфейс программы. Никаких особых кнопок управления не было, но в самом низу, где обычно находилась линейка воспроизведения, он увидел временную шкалу. К его удивлению ползунок стоял на делении, обозначенным 1783 годом, а её окончание датировалось 1852 годом.
   "Что это? Годы жизни?- подумал Егор с любопытством, - зачем они?".
   Сначала он посчитал, что перед ним огромное хранилище киноархива, и здесь, видимо, находились оцифрованные копии фильмов. Но годы, указанные на линейке - шкале, были ни к чему, логичнее было отметить год оцифровки.
   По мере того, как прокручивался фильм, становилась внятной речь действующих лиц фильма. Говорили в основном на французском языке, иногда и по-русски и Кочергин был озадачен - такого фильма он не помнил.
   Еще удивила его и манера съемок - камера, как бы, смотрела вокруг глазами главного действующего лица, резко поворачивалась в стороны, иногда дергалась, будто её держал неопытный оператор. Не было крупного плана лица героя, вида его фигуры, мизансцен с другими актерами.
   "Что за черт!" - удивился Егор.
   Он протянул руку, желая остановить прокручивание фильма, как раз в тот момент, когда главный герой оказался на светском рауте. В огромном зале, уставленном позолоченными канделябрами, в которых горело по несколько свечей, уже находились люди. На всех без исключения - и мужчинах, и женщинах, была одежда восемнадцатого века - корсеты и длинные платья на дамах, сюртуки и панталоны у мужчин. Словно Егор увидел благотворительный Венский бал в Манеже, учрежденный мэром Москвы.
   Случайно коснувшись на экране молодого человека с кучерявой головой, очень похожего на Пушкина в молодости, Кочергин вдруг заметил, что изображение переключилось. Теперь Егор смотрел на окружающих уже глазами этого человека. Соответственно внизу изменилась временная шкала. Она начиналась 1799 годом и заканчивалась 1837-м.
   "Это же годы жизни Пушкина - заметил про себя Кочергин, - я что, внутри Пушкина, Александра Сергеевича?".
   Между тем, Пушкин, глазами которого Егор смотрел на собеседника Жуковского, что-то живо говорил на французском языке, громко и раскатисто смеялся.
   Совершенно невероятно - чтобы он, Егор Кочергин был Пушкиным? Такое бывает только во сне, запутанном, чудном, необъяснимом, но странное дело, Егору не хотелось просыпаться, ему хотелось узнать, что же будет дальше, к чему всё это.
   Кто-то играл с ним, кто-то его завлекал в игру под названием "реалти шоу". Только для чего все это было устроено - он не знал.
   Тут у Егора мелькнула шальная мысль, что если он живет в теле Пушкина, то может видеть все, что видел поэт, в том числе и те упоительные минуты любви, которые им воспевались. Соблазн был велик и Кочергин, нажав пальцем ползунок прокрутки, повел его вправо, ускоряя действие.
   Безостановочно мелькали годы, летели один за другим. Друзья, близкие, окружение поэта, на его глазах матерели, приобретали черты зрелости. Егор хотел найти сцены секса. Однако он, по всей видимости, слишком быстро вел ползунок, проскакивая интимные моменты. Потом ему это надоело.
   Он закрыл файл Пушкина, вошел в другую папку, открыл другой файл. Кочергин попал в средние века, наверное, во время Ивана Грозного - увидел бояр в высоких шапках, на троне молодого царя, по бокам которого стояли охранники в белых одеждах с бердышами.
   Посмотрев немного медиафайл на историческую тему, уже без прежнего интереса, Егор закрыл и его. То, что он видел, не было хранилищем оцифрованных фильмов, это было нечто другое, это походило на хранилище прошлых жизней, на их историю.
   Он понял, что здесь можно найти почти всех, кто жил до него в России или Европе, в мире, просмотреть их жизнь, узнать семейные и другие тайны. Можно почувствовать себя богом.
   Кочергин медленно прошелся вдоль длинного ряда столов с виртуальными мониторами, оглядывался вокруг. Система хранения файлов, их размещения и нумерации, ему было неясна.
   "Интересно, есть ли здесь вход для USB? - Егор продолжал пытливо рассматривать стоящее вокруг оборудование, - а если я на Гималаях? Там ведь было что-то подобное, типа хранилища генотипа земли. Кажется, об этом писал Эрнст Мулдашев".
   Почему он должен был оказаться на Гималаях или в другом месте Егор вопросов себе не задавал - во сне никто не задает вопросов. Мгновенное перемещение в пространстве кажется естественным и оправданным.
   Он принялся фантазировать. Допустим, если скопировать один файл с жизнью какого-нибудь человека и прилепить его к другому или объединить с файлом другого. Жизнь Пушкина с жизнью Дантеса. Что получиться? Это будет человек с красивой внешностью француза и мозгом гения? Или монстр?
   Пора было возвращаться назад. Ему хотелось посмотреть, что находится в других залах, за другими закрытыми дверьми.
   Он вернулся к входу и вышел в общий коридор. В здании, как и прежде никого не было - пустынное великолепие холла давило своей безмолвностью.
   Егор вошел в другую дверь и очутился в таком же зале, похожим на предыдущий как две капли воды - те же столы, компьютеры, виртуальные мониторы. Он подошел к одному из столов, прикоснулся к первой попавшейся папке, запустил проигрывание файла.
   И опять началось воспроизведение жизни неизвестного ему человека - если судить по его речи, а говорил он исключительно на английском языке, жил этот человек в Англии или Америке. Посмотрев вниз, на временную шкалу, Кочергин увидел с одной стороны дату 1957 год, с другой стороны временная шкала имела конечное значение 2038. В одном месте шкалы жизни или, по аналогии с хиромантией, её можно было бы назвать линией жизни, Егору бросилась в глаза красная метка 12 июля 2021 года.
   "Ага, - сказал Егор сам себе, - а он еще жив, еще не умер". В этом было отличие от того, что он видел раньше.
   Протянув руку к ползунку, как это было с файлом Пушкина, Егор повел ползунок дальше, за красную метку и вдруг его прошибло - он видел будущее этого человека, узнал, что будет с ним, мог посмотреть, как и от чего он умрет.
   У него захватило дух: "ни фига себе!".
   Словно в каком-нибудь фантастическом фильме он, почти что, владел машиной времени, только не мог сам попасть в выбранное время, не мог повлиять на ход событий.
   То, что жизнь человека, попавшего ему на глаза, еще не умершего, вместе с тем имела конечную дату, говорило об одном: жизнь человеческая предопределена заранее, имеет начальную и финальную точку, она неизменна - никто ничего изменить не может.
   Егор отошел чуть назад и вновь окинул взглядом зал. Это был зал настоящего и будущего. Его можно было так назвать. Тот, в котором он был раньше, следовало назвать залом прошлого.
  
   Внезапно Кочергин подумал, что может таким же образом посмотреть и свою жизнь. А почему нет? Только как найти место, где лежит его файл, здесь, среди миллионов виртуальных экранов?
   Эта задача показалась ему сложной, не под силу. В таких поисках можно было потратить всю жизнь и, по иронии судьбы, узнать свою конечную дату в минуты, когда, наконец, этот файл найдется.
   Кочергин вернулся назад в коридор. Оставалось еще одна дверь, за которой скрывалось неисследованное помещение. Возможно, ответы можно было найти там.
   Егор открыл её и вошел.
   Он попал в огромный шар с прозрачным полом, при этом пол был похож на виртуальный прозрачный монитор, уже виденный им в других залах, только невообразимо большой. Молодой человек осмотрелся. Под ним, над ним, со всех сторон, купол шара был усеян небольшими экранами. Этих экранов было великое множество, миллиарды.
   Кочергин вытянул руку по направлению одного из них и вдруг экран приблизился и повис перед ним на расстоянии вытянутой руки.
   Это был все тот же Жуковский, только теперь на шакале его жизни, посредине, стояла красная метка, отмечая, что близкий друг поэта благополучно живет и здравствует. "Но это невозможно, он жил почти двести лет назад! - усомнился Егор, - бред какой-то!".
   Осмотревшись вокруг и приблизив к себе экраны других людей, произвольно выбранные им, Егор увидел, что все эти люди из разных эпох, разных сословий, разных рас и языков были живы. Жизнь их была на разных отрезках - у кого-то в начале, у кого-то посредине, у кого-то завершалась.
   В одном месте он увидел картину, поразившую его.
   Перед ним была жизнь крестьянина в древнем Египте. Иловые поля, крокодилы, жестокие воины фараона. Кочергин случайно попал в тот момент, когда этого крестьянина зажевал крокодил. Он слышал его предсмертные крики, перед глазами стояли те же картины, которые видел и этот крестьянин. Он видел и чувствовал то же самое, что и бедный землепашец, кроме, пожалуй, боли от острых зубов крокодила.
   Едва крестьянин издал предсмертный вздох и его глаза закрылись - изображение на экране тоже померкло и сделалось черным, как пустота вселенной. Егор уже хотел закрыть этот файл и открыть другой, внезапно экран снова зажегся и отсчет жизни этого древнего египтянина начался с нуля. Он начал жить снова, родившись, открыв глаза в окружении своих близких - отца и матери.
   "Да это... это параллельные жизни - подумал Егор, - как параллельные миры из фантастических сериалов". Он смотрел такие и ему нравились "Звездный десант", "За гранью", "Портал времени".
   Оказывается, жизнь не закачивались на определенной кем-то дате, вернее она заканчивались, но тут же начинались вновь. Люди вновь и вновь проживали её, как в бесконечной мыльной опере. Тот же Пушкин был обречен снова и снова выходить на дуэль и получать пулю в живот. Это был бесконечный "День сурка", устроенный по воле... По воле кого?
   "Кто же все это создал, кому всё принадлежит?". Ответ на это вопрос, наверное, где-то можно найти. Только где?
   Кочергин подумал, что кто-то должен был создать всё это, кто-то должен управлять этим запутанным гигантским процессом - создавать новые жизни, заканчивать старые, заносить всё в базы данных. Здесь должна работать целая команда биоайтишников.
   "Вот как устроена жизнь - удивленно подумал Егор, - она не прекращается, она запрограммирована и в ней ничего нельзя изменить".
   И только у него в мозгу созрела эта мысль, как он внезапно проснулся, словно некое высшее существо хотело, чтобы он самостоятельно пришел к такому выводу, а едва услышав его, немедленно вернуло Кочергина к действительности.

5.

  
   - Егор пора вставать! На работу опоздаешь!
   Кочергин посмотрел на будильник - было ровно шесть часов утра. Он упал головой на подушку, вспоминая только что виденный сон. Странный сон, удивительный. Но, конечно, пора было вставать.
   Вместе с тем, что-то его насторожило. Из кухни доносился женский голос, который, однако, не был голосом его матери или знакомой девушки. Голос был молодой.
   - Милый, тосты будешь? Я тебе сделала.
   Опять тот же голос. Странно, кто это?
   - Сейчас! - буркнул Егор.
   В комнату заглянула симпатичная девушка и сказала:
   - Ну, вставай-вставай, сколько можно дрыхнуть. Ты и так, когда женился на мне, бросил бегать. Помнишь, раньше по утрам мы бегали вместе?
   - Да - ответил неуверенно Егор, и, посмотрев на свою супругу, о которой он до своего пробуждения не подозревал, обнаружил, что у неё торчит живот.
   Эта девушка, или как она себя называла жена, была беременна. От него что ли? Полный бред!
   Девушка была светловолосой, с зелеными глазами. Из-под спустившегося халата, на плече виднелась цветная татуировка дракона.
   "Что за татуировка? Откуда?".
   Он почувствовал себя Николосом Кейджем из фильма "Семьянин". Другой город, другая квартира, жена и будущий ребенок. Не задавая лишних вопросов, потому что ответов он, видимо, не получит, Егор встал и пошел умываться. В голове крутились мысли. Неужели это его жена? Откуда она взялась? Впрочем, и сам он непонятно откуда взялся. Кто-то откусил у него приличный кусок прежней жизни и ничего не дал взамен, швырнув в это новую для него жизнь.
   Он вышел из ванной и пошел одеваться. В непривычно большом гардеробе висело с десяток строгих офисных костюмов. Внизу стройными рядами стояла всепогодная обувь. Через держатели оказались перекинутыми разноцветные шелковые галстуки.
   "Это всё мое?- удивился Егор - но я никогда галстуки не распускал".
   Все галстуки у него обычно висели на вешалках завязанными, потому что было лень возиться каждое утро и заново завязывать узлы, таращась в зеркало.
   "На чём же я так поднялся?".
   - Милый, иди, я положила! - жена звала на кухню.
   "Блин, как же её зовут? Сейчас проколюсь!".
   Кочергин вошел на кухню, оказавшуюся довольно большой по размерам. На столе стояла чашка с кофе, тарелка с тостами и джемом, масло.
   "Мы в Америке, точно! - подумал Кочергин, - так едят по утрам. Но почему говорим по-русски? А может всё это сон продолжается?".
   Он сел, жена положила перед ним газету "Коммерсант- daily". Егор задумчиво начал пить кофе и есть тосты. Прежде чем открыть газету он посмотрел на дату и на мгновение закрыл глаза от удивления.
   "Вот же хрень!" - текущая дата показывала, что ему уже не двадцать три, а тридцать два и он постарел на девять лет.
   - Егоша, вкусно? - спросила между тем жена, присаживаясь за стол.
   Она отодвинула стул, чтобы не упираться располневшим животом в столешницу и вдруг положила руки на большой живот, улыбнулась.
   - Дочка толкается.
   Егор чуть не спросил, почему девочка, а не мальчик, но вовремя сообразил, что к такому сроку супруги уже знают о поле будущего ребенка.
   - Ага, вкусно! - кивнул Кочергин, он развернул газету, делая вид, что читает.
   "Как же её зовут? И почему она меня так отстойно называет? Егоша! Надо найти её паспорт или права, - думал он, - или посмотреть почту в ящике. Хотя..." - тут другая мысль пришла ему в голову.
   - Забыл проверить почту - сказал он жене и, вскочив из-за стола, быстро прошел в спальню.
   Тут на столике у кровати лежал его планшетник и мобильный телефон. Он открыл на телефоне адресную книгу, надеясь, что жена-то сразу найдется, но обнаружил среди контактов пару десятков женских имен, которые ему ни о чем не говорили.
   "Как же её найти?".
   Он заглянул в смс-переписку. Просмотрел несколько записей и одна из них привлекла его внимание. "Милый, я тебя жду" - было написано в одной из смс от Светы. "Вот, нашел!" - торжествующе подумал Егор, но... это могла быть и любовница.
   "Бредятина!".
   Ситуация, в которой он оказался, представлялась ему совершенно тупой, бессмысленной и скользкой. Решив, что времени на поиски больше нет, Кочергин забрал планшетник и телефон и вернулся на кухню.
   - Извини! - сказал он, подходя и чмокая жену в щеку - пора на работу.
   - Пока-пока! - ответила жена, ласково улыбаясь.
  

6.

   С непривычным для себя чувством внутреннего удивления, Егор вышел из дома, сел в свою, припаркованную на обочине машину - откуда-то он знал, что у него Хонда Цивик серого цвета. Так же, по заранее известному ему маршруту, Кочергин подъехал к офису фирмы "Стройресурс".
   "Откуда я всё это знаю? - удивлялся Егор, - жена, своя машина, мне уже не двадцать...Что происходит?".
   На работе оказалось, что у него отдельный кабинет и он начальник отдела. Он, а не Виталий Гребнев. Наоборот, как выяснилось, Гребнев менеджер в его отделе. В течение рабочего дня Егор несколько раз смотрел в сторону бывшего начальника. Тот сидел, ни разу не улыбнувшись, тяжело смотрел по сторонам исподлобья.
   Егор хотел подойти к нему, поинтересоваться, как идет работы, но чувство внутренней неуверенности не давало это сделать. Еще живы были в памяти воспоминания, в которых Гребнев кричал на него и устраивал всякие пакости. Внутреннюю робость следовало еще преодолеть.
   Отчего Виталия понизили в должности, Кочергину было неизвестно. Как же случилось, что через десять лет все изменилось, и Гребнев стал его подчиненным? Загадки, загадки...
   Но не только эти загадки интересовали его, Егор надеялся найти на работе кое-что и о своей личной жизни. Самое простое, что можно было сделать - это посмотреть анкету, которую он заполнял при поступлении на работу. Такая простая мысль пришла ему в голову, во время езды к месту работы.
   В офисе эйчаров Кочергин взял свое личное дело - тонкую папочку и открыл собственноручно заполненную анкету.
   Жену его точно звали Светланой - значить он тогда не ошибся, когда дома прочитал её смски. Его жену звали Светой, и она была беременна. Еще из анкеты он узнал, что её папа бывший военный, а мама врач. Есть и старший брат, проживавший с семьей в Германии.
   Что ж, одно дело он сделал и теперь, появилась ясность хотя бы в этом вопросе. Но другие ответы, в том числе, почему он постарел на десять лет, Егор не получил и даже не знал к кому обратиться, чтобы их получить. Всё казалось ужасно запутанным.
   Ближе к обеду Кочергин, отправившийся в комнату, специально отведенную для кофе-брейка, в которой был электрочайник, кулер, пару автоматов с шоколадками, услышал звонкий сигнал мобильника, лежащего у него на столе. Это была Света.
   - Милый, мне тут позвонили из больницы, у меня не очень хорошие анализы. Предлагают лечь на сохранение.
   - Так в чём дело, ложись, конечно!
   - Я о тебе беспокоюсь. Как ты один будешь, тебе надо ужин готовить...
   - Приготовлю как-нибудь, не умру. А что врачи говорят по срокам. Когда роды?
   - Говорят, через две недели, примерно.
   - Со мной всё будет в порядке, ложись. Я к тебе вечерком подъеду. Если не пустят в палату, подойдешь к окну?
   - Конечно, милый!
   Закончив разговор, Егор внезапно вспомнил свой сон - хранилище жизней, огромные залитые ярким светом залы с компьютерами и виртуальными мониторами, мегашар - купол с прозрачным полом. Если верить тому, что он видел, у всех - у него, у жены, у дочки, которая еще не родилась, история жизни уже записана, с началом и концом, с вполне конкретными датами. Компьютерная программа все рассчитала за них и все определила.
   Он заходил по кабинету. Ему вдруг захотелось, чтобы дочь не попала в эту программу, ведь если она не попадет, то её жизнь никто не учтет, возможно, она будет жить тогда вечно? Эта мысль взволновала его. Бесконечная линия времени, вечность...Кто бы мог подумать, что она достижима. Наперекор всем законам физики, наперекор свойствам материи. Золотая мечта человечества!
   В возбуждении Егор еще живее заходил по офису.
   Как сделать так, чтобы дочь, не попала в эту программу или, вернее, как изменить её? Егор думал, что здесь должно быть техническое решение, ведь, если можно записать целую жизнь в один файл, значит, это файл можно откорректировать. Решение должно быть, он чувствовал, что такое решение есть.
   "Если изменить файл - думал он, - то дочь может избежать смерти в будущем. Но ведь бессмертия не бывает, и я сам не верю в него. Зачем же тогда думать о невозможном? - так может и крыша поехать. Но все-таки, что-то, наверное, можно сделать. Интересно, что бы сказала Светка на это? Что мне приснился бред? Или начала бы искать объяснение в соннике - она любит такие вещи, всякие там гороскопы, хиромантию. Надо сегодня вечером к ней съездить, куплю соков и фруктов, если разрешат, то передам".
   Потом ему пришла мысль, что жизнь неродившейся дочери может быть вполне длинной и счастливой и в ней ничего менять не нужно. В любом случае, хорошо было бы найти её файл и просмотреть.
   В это время раздался телефонный звонок, который отвлек его от мыслей о Свете и дочери. Это оказался Антон Карчевский.
   - Как дела, Егор?
   - Всё окей!
   - Я тут в Бутово, на нашей площадке. Смотрю, отделочники так и сидят без плитки. Что за хрень, вы что там, не в теме??
   Кочергин растерялся. Плитку отделочникам в Бутово должен был отправить он, давно, когда ему было двадцать три. И само Бутово за десять лет должно было быть отстроено.
   - Чего молчишь? Твои косяки? - не отставал Антон.
   - Я разберусь - немного неуверенно произнес Егор, - вообще я поручал это дело Гребневу, сейчас выясню, почему он не отправил.
   - Гребневу? - в разговоре возникла минутная заминка - не надо, не выясняй, просто продублируй.
   - Хорошо, понял - согласился Егор и вдруг осознал, что нежелание Карчевского трогать Виталия, причины этого нежелания, ему, Егору откуда-то известны.
   "У него что-то с женой Гребнева. Было или длится до сих пор, а Виталий знает и закрывает глаза. Но всё же, почему его тогда сняли с начальников отделов и заменили мной?".
   - Ты как сегодня вечером? - прервал его размышления Антон, - нас ждут в яхт-клубе.
   "Я еще и в яхт-клуб хожу? - поразился Кочергин - хожу под парусами?"
   - Ты куда пропал, не слышу!
   - Здесь я. Думаю. Слушай, а в яхт-клуб обязательно? У меня жену положили на сохранение, хотел к ней заехать сегодня...
   - На сохранение? Окей, пусть полежит, посохраняется, что ей там сделается? Начнет рожать - тебе позвонят по телефону, и мы подъедем. Она ведь не сегодня рожает?
   - Нет, не сегодня.
   - Тогда договорились, и учти - ненавижу ждать!
   Антон Карчевский как всегда был безапелляционен и настойчив. В яхт-клуб он ездил не затем, чтобы плавать на яхте, а чтобы встречаться с деловыми людьми, вести переговоры, знакомиться с богатыми бизнес-вумен или дочками богатых людей. Это был молодой человек, упорно разыскивающий себе спутницу жизни по ночным клубам Москвы. И однажды он такую нашел.
   Девушка, выйдя за него замуж и пожив немного на Рублевке, возомнила себя крупной писательницей гламурного жанра, издала на средства отца Антона пару книг, а затем потребовала развода. Однако неудачный брачный опыт не остановил Карчевского, и он продолжил свои поиски второй половины в тех же местах и среди того же контингента, что и раньше.
   Яхт-клуб предназначался для этих самых целей: потусоваться, отдохнуть, подцепить девчонку. А сама яхта у Антона была - подарок отца на день рождения. Только стояла она не здесь, в Москве, на причале Москва-реки, а в далеком Марселе, на Средиземном море.
   Карчевский со своим предложением был абсолютно не вовремя. Егору не хотелось ехать. Во-первых, у него не было желания сегодня напиваться, а во-вторых, занятие съема девушек его тоже не прельщало. Но от Антона никак нельзя было отделаться, невозможно.
   Расстроенный Егор взял в руки мобильник, и задумчиво начал крутить его, решая, звонит жене или нет.
   Между тем, мысли неотступно возвращались к будущей дочери. Выходило так, если конечно верить сну, что её жизнь уже была известна, прожита от начала и до конца. Егору захотелось взглянуть на её файл. Если бы он только смог вернуться в тот сон назад. Но сны ведь не повторяются с точностью до детали.
  

7.

   Приближался вечер. Скоро Кочергину предстояло завершить работу и поехать в яхт-клуб к Антону. Он так и не позвонил жене, решив, что все равно заедет к ней, потому что не собирался долго тусить в клубе яхтсменов. Он посчитал, что успеет к ней до десяти вечера.
   Егор зевнул. Неожиданно он почувствовал, как веки наливаются тяжестью, делаются свинцовыми, а затылок начало ломить. С недавних пор он стал чувствовать приближение дождя, словно барометрический датчик. К чему бы это? Прошлую ночь он спал нормально и, утром был выспавшимся, хорошо отдохнувшим.
   Поднявшись из-за стола, Кочергин подошел к окну, поглядел на улицу. Небо заволокло серыми низко летящими тучами.
   "Точно дождь будет" - подумал он. Вернувшись к столу, Егор упал в кресло и, не успев больше ни о чем подумать, провалился в сон.
  
   Сон второй, в котором Егор ищет ответы на вопросы.
  
   Он оказался все в том же огромном светлом коридоре перед дверьми в залы с файлами.
   "Так, - уже с юмором подумал он, - начальное меню игры: вход, выход, продолжение сохраненной сессии". Теперь, зная куда идти, он смело открыл дверь хранилища. Предстояло разобраться с системой хранения и найти файл дочери. Но где это всё искать?
   Егор отправился по длинным проходам между рядами столов, и они казались ему нескончаемыми. Он не видел конца, противоположной стены, ограничивающей помещение.
   "Не может же этот проход быть бесконечным - засомневался Кочергин, - или всё-таки может? Тогда я его не пройду до конца. Тут должна быть какая-то система - невозможно управлять хаосом".
   Он остановился возле первого попавшегося стола, открыл папку на экране монитора, запустил файл. Опять чья-то жизнь, на этот раз женщины, средние века, Италия. Он это понял по развалинам Колизея, по одеждам, в которые были одеты римляне.
   "Тут должна быть система!".
   Кочергин закрыл этот файл, прошел к другому проходу, открыл еще один. Это был уже двадцатый век - летали самолеты, ездили машины. "Ага, уже близко. Где-то в этом ряду двадцать первый. Сначала найду наше время, а потом файлы с русскими".
   Он довольно долго перебирался от одного стола к другому, открывая и закрывая огромное количество файлов. От этого разнообразия жизней уже рябило в глазах, они начинали слезиться, но сразу, того что нужно он не нашел.
   Не пройдя до конца этот бесконечный ряд, Егор решил перейти к следующему, идущему параллельно, затем еще к одному. Он уже устал от длительно хождения, устали не только глаза - ноги ломило, хотелось пить. И всё же, совсем отчаявшись, Кочергин, наконец, нашел то, что нужно.
   Да, это был тот ряд, который он искал среди таких же бесконечно длинных одинаковых рядов столов с мониторами. Он открыл файл и увидел Москву, свое время.
   "Вот оно, наконец! Чуть с ума не сошел!".
   Вдруг его посетила мысль - если он когда-нибудь вернется сюда - придется опять искать всё заново, делать всё сначала. Он пошарил по карманам. В свое первое посещение хранилища Егор был в майке и джинсах, а теперь был в том самом костюме, в котором работал в офисе: брюках, в пиджаке с галстуком. Только было одно отличие. Его костюм стал ослепительно белым, как у какого-нибудь бразильского магната, или известного западного киноактера, идущего по красным дорожкам Каннского фестиваля.
   К сожалению, в этом прекрасном белоснежном костюме ничего не было: ни телефона, ни платка, ни денег, ничего из того, чем можно было бы пометить свое пребывания здесь, у этих столов. Только в углу кармана пиджака Егор нащупал тонкую палочку оказавшуюся зубочисткой и положил её на пол возле нужного стола.
   "Если здесь никто не убирает, она останется лежать до моего следующего перемещения".
   Открыв несколько файлов наугад, Егор вдруг увидел группу врачей - у всех маски почти до глаз. Они о чем-то разговаривали и Кочергин невольно прислушался.
   - Сколько он пробыл в коме? - спросил один из врачей с очками на глазах. Он, немного сутулясь, стоял возле столика с хирургическим инструментарием.
   Женский голос невидимой сотрудницы громко ответил:
   - Три с половиной часа.
   - Немного. Надо, пожалуй, увеличить время. Принесите все записи энцефалограммы мозга, мне надо их посмотреть. Особенно меня интересуют реакции на болевые раздражители.
   - Я их принесу после обеда - обладательница женского голоса так и не появлялась на экране.
   - Пусть отдохнет пару дней, а потом продолжим, - медик в очках повернулся спиной и наклонился над каким-то прибором. Но затем, глухо охнув, он стал оседать назад, заваливаясь на спину. К нему бросилось несколько врачей в зеленых халатах, и подхватили под руки.
   Эти опыты, которые они проводили, Егору были неинтересны, ему хотелось отыскать файл с жизнью дочери, но пока ничего не получалось. Он закрыл предыдущий файл, начал просматривать другие. Их были тысячи, миллионы. К этому времени он и так уже устал, а продолжение поиска вскоре превратилось в мучительную пытку.
   Кочергин опустился на пол, лег не него, чувствуя себя совершенно обессилевшим.
   "Неужели ничего не найду? Но я должен!"
   Глаза сами собой закрывались, веки тяжелели, и Егор боролся с собой столько - сколько мог. И всё же он уснул так и не найдя ответы на вопросы, которые его беспокоили.
  

8.

   - Егор, тебе уже сорок четыре, а ты всё, как ребенок обижаешься.
   Кочергин поднял глаза на стоявшую перед ним жену. Он лежал на кровати, жена стояла одетая, видимо, собравшись куда-то.
   - Я еду в яхт-клуб, ты помнишь?
   - Да - отчего-то подтвердил Кочергин, хотя и не помнил, - а что там будет?
   - Ну, прекрати! Там жена Антона устраивает фуршет, мы же приглашены. Но ты сказал, что не сможешь, и я еду одна.
   - А Антон давно женился?
   - Ты не только ребенок, но еще и склеротик. Мы же были у них на свадьбе, вместе с Гребневыми сидели за одним столиком. Неужели не помнишь? - у Виталия жена эффектная блондинка-стриптизерша тогда запала на тебя.
   - На меня?
   - Ну, не мне же она строила глазки. Насколько я знаю, она не лесбиянка. Ты будешь лежать или встанешь?
   "Мне уже сорок четыре? - подумал он, испытывая смутное чувство удивления, смешанное с отчаянием, - еще один такой сон и можно умирать. Опять непонятное пробуждение и опять она, как тогда, когда я проснулся прошлый раз. Дежа вю! Почему я не на работе?"
   - Так что, встанешь или всю субботу будешь валяться до вечера?
   - Встану. Но в яхт-клуб все равно не поеду.
   - Как знаешь! - жена резко повернулась, не скрывая раздражение, и уже на ходу к двери сказала - посмотри, когда Алина со школы вернется. Я волнуюсь за неё - сейчас столько извращенцев на улицах...
   - Не волнуйся, я прослежу!
   Жена вышла из квартиры.
   "Мне уже сорок четыре - зашибись! Куда делась моя жизнь? Как во всем разобраться?"
   Он задавал себе снова те же вопросы, которые мучали его и раньше. И, как и прежде, ответов не находил.
   Умывшись и одевшись, Егор пошел на кухню. Ему не хотелось обедать, но по привычке он полез в холодильник и обнаружил, что питьевой йогурт закончился. Егор любил малиновый и сейчас, когда его не было, как назло, захотелось выпить именно малиновый йогурт.
   "Пойду в магазин, куплю!" - решил он.
   Его взгляд случайно упал на дверцу холодильника. На ней, прижатая магнитом, висела фотография маленькой Алины, когда ей было лет пять или шесть. У него вдруг возникли воспоминания, пришли неизвестно откуда, ведь он же не проживал ту жизнь, откуда они появились. Это его удивило в который раз.
   Егору вспомнилось, как Алина спрашивала его о смерти.
   - Папа, а я умру? - спросила его маленькая дочь.
   - Почему умрешь? Тебе еще жить да жить.
   - Но ведь люди умирают?
   - Конечно, но тебе пока рано думать об этом. Ложись-ка лучше спать. Я тебе расскажу сказку на ночь.
   Дочь смотрела на него своими большими детскими глазами, и он читал в них вопрос, по существу которого ничего не мог ответить. Сложно рассказать ребенку о жизни и смерти. Ребенок понимает только сказку про живую и мертвую воду, а в ней всё более или менее просто - полей мертвой водой на раны и они затянуться. Полей живой воды и покойник откроет глаза.
   - Я хотела бы стать сумочкой с глазами - сказала дочь.
   - Сумочкой? - удивился Егор.
   - С сумочками ничего не бывает, они не умирают.
   - Ладно, ладно, хочешь быть сумочкой, значит, так тому и быть. Иди, умывайся и ложись. Я приду к тебе, почитаем сказки.
   Он тогда сразу не понял свою дочь, но потом до него дошло. Все знали, что люди умирают, а их вещи остаются и могут существовать бесконечно долго. Они, эти вещи, покрываются паутиной времени, стареют, но не исчезают даже тогда, когда память об их владельцах давно уже канула в реке забвения. Такова природа вещей и с этим, кажется, трудно поспорить.
   Но его дочь не знала того, что знал он. Если все устроено так, как он видел в том зале, в огромном шаре, то люди на самом деле не умирают - они умирают здесь, в сознании живущих, но там... Там их жизнь циклична и нескончаема и его дочери незачем превращаться в сумочку с глазами.
  
   Магазин "Перекресток" находился недалеко от дома в паре кварталов через дорогу.
   Купив любимый малиновый йогурт, Кочергин пошел назад к своему дому. Он подошел к перекрестку, тому самому, на котором когда-то его сбила Лиза Иконникова на своем джипе, и остановился у светофора. Вокруг него постепенно стал накапливаться народ, которого в Москве в любое время дня всегда много, и даже сегодня, в субботу, когда полгорода уехало на дачи.
   Загорелся зеленый и Кочергин уже готовился пойти через дорогу, когда внезапно перед ним выскочил ребенок с рюкзачком за плечами, девочка, очень похожая на ту, которую он когда-то вытолкнул из-под колес Лизиного джипа. Горел зеленый свет и беспокойства, в общем-то, не было. Но... тогда тоже горел зеленый свет.
   Чувствуя, что должен быть рядом, Егор быстро пошел следом за ней, почти не отставая. Вдруг, словно из ниоткуда, из пустого пространства, материализовалась машина - небольшой грузовичок, на котором развозят продукты. Она надвинулась на переход всей своей массой и через секунду отбросила девочку к обочине. Раздался резкий визг тормозов, фургончик завилял и метрах в пяти после пешеходного перехода остановился.
   Бросившись к ребенку, Егор перевернул её на спину и увидел, что это была его дочь, Алина. Он не узнал её со спины, не узнал её рюкзачок, её куртку, её походку. Девочка не дышала.
   За его спиной раздались крики, кто-то принялся вызывать скорую, кто-то полицию, но Кочергин знал, что всё напрасно, его дочь мертва. Он держал её на своих руках потрясенный и ничего не мог сказать, не мог сдвинуться с места. Все было, как в тумане.
   Приехала машина медпомощи, забрали его дочь, а Егор все стоял у обочины дороги и чего-то ждал. Может он ждал, что дверь скорой откроется и медик в белом халате скажет ему, что все нормально, Алина спасена - ей сделали разряд или массаж сердца, искусственное дыхание, что-нибудь такое, что вернуло бы её к жизни.
   Но скорая поехала - к нему никто не вышел.
   "Боже мой, надо звонить Свете. Что я ей скажу? Боже мой!".
   Он побрел домой, бросив пакет с йогуртом на обочине дороги, там, где стоял с Алиной на руках. Вместо пакета в руках у него теперь был ранец его ребенка.
   Егор шел и мучительно вспоминал, как остановился возле светофора, как хотел пойти, как впереди него выскочила Алина.
   "Почему она не заметила меня? Я же был перед ней. Почему? Куда она торопилась и зачем? Откуда взялся этот грузовик - он ведь словно из воздуха вылетел? Мне надо было остаться, послушать, как допрашивают водителя".
   Кочергин нерешительно остановился и хотел повернуть назад.
   "Какая теперь разница, откуда он выскочил и почему поехал на красный свет? Уже ничего не изменишь!".
   Он снова направился в сторону дома. Если бы что-то можно было сделать! Если бы он мог вернуться назад в свой сон, найти файл с жизнью Алины и что-нибудь в нём изменить! Ему пришла в голову мысль, что достаточно задержать время при воспроизведении, буквально на пару секунд - Алина не успеет встать на зебру - грузовик проскочит мимо.
   Это могло сработать.
   Словно в лихорадке он почти добежал до квартиры, влетел в спальню и упал на кровать. Ему нужно было вернуться в сон, немедленно. Кочергин лег на спину, крепко зажмурил глаза и принялся ждать, когда сон овладеет им. Он лежал минуту, две, три, пять - сон не приходил.
   "Что же это? Где он? Когда он не нужен, то сваливается на голову, а тут..."
   Сон всё не приходил. Кочергин устал лежать на спине, повернулся на бок.
   "Может напиться или принять снотворное - подумал он, - как-то же надо его вызвать".
  

9.

   Лежа на кровати, Кочергин все ждал, когда придет спасительный сон. Но вместо сна у него, то ли от пережитого потрясения, то ли от испортившейся погоды разболелась голова.
   Он услышал, как по окнам хлестнул дождь, хотя с утра было солнечно и синоптики не предупреждали об ухудшении атмосферных условий. Егор вспомнил, что на кухне была открыта форточка. Могла натечь вода, если он не поднимется и не закроет эту проклятую форточку.
   Где-то далеко гулко грохнул гром.
   "Надо встать, закрыть, а потом снова лягу".
   Кочергин поднялся и пошел на кухню. Глянув в окно, он увидел, что на улице всё потемнело, струи воды текли по оконному стеклу и, действительно, часть этого бурного потока через окно попадала на кухню - небольшая лужица растеклась по столу, стоявшему возле самого окна, бежевая занавеска немного намокла.
   Он с силой хлопнул форточкой.
   Какое ему дело до дождя, луж на столе, намокшей занавески? Ему надо спасти дочь и ни о чем другом не думать! Между тем, что-то притягивало его там, за окном. Егор подошел к самому подоконнику и снова посмотрел на улицу. Дождь хлестал стеной - ровными упругими струями, почти закрывая от него улицу. Всё потемнело, словно дождливые облака закрыли солнце так же плотно, как в период солнечного затмения его закрывает луна.
   "Как болит голова, просто разрывается! Надо вместо снотворного выпить таблетку от головной боли".
   Таблетки лежали здесь же на кухне, в одном из подвесных ящиков. Егор хотел подойти к этому ящику, открыть его, но вдруг огромная слабость охватила все члены тела. Он едва опустился на стул и успел облокотиться на стол, прежде чем сознание его покинуло.
  
   Сон третий, в котором Егор пытается спасти дочь.
  
   Вот он и снова оказался в этом зале - хранилище всей человеческой жизни. Очутившись здесь, Кочергин почувствовал огромное внутреннее облегчение - теперь-то уж он точно поможет своей дочери и найдет выход из трудной ситуации. Ему не приходило в голову, почему он видит один и тот же сон, ведь сны очень редко повторяются, он только мог предположить, что путешествие в хранилище вызвано особыми обстоятельствами. Раньше он не знал какими, а теперь знает.
   Этим обстоятельством была ранняя, преждевременная смерть дочери.
   "Где же тот стол, у которого я был прошлый раз? - подумал он, - он должен быть где-то здесь".
   Егор принялся ходить между рядами, внимательно глядя на пол, и довольно скоро обнаружил этот стол. Возле него на полу продолжала лежать оставленная им зубочистка. Начав отсчет с того самого места, на котором он остановился прошлый раз - с монитора, папок на рабочем столе, Егор принялся методично просматривать все файлы без исключения, переходя от одного стола к другому.
   Это было трудно и тяжело, но делать ничего не оставалось. Опять, как и в прошлый раз, он через некоторое время почувствовал усталость, у него заслезились глаза от напряжения. Наконец, через пять или шесть столов он остановился перед очередным монитором, перед очередным набором папок с видеофайлами.
   Жизнь Алины оказалась в пятьдесят третьем файле. Он её мгновенно узнал, увидел глазами Алины себя, жену Свету. Временная линейка показывала дату её рождения и дату смерти. Всё было точно - она умерла, когда ему было сорок четыре.
   Не теряя времени, Егор провел ползунок почти до конца. Увидел дорогу, пешеходный переход, светофор. Он увидел свою спину, но дочь почему-то не узнала его. Потом началось движение, она обогнала всех, выбежала на "зебру", скрип тормозов, удар, мрак.
   Егор вновь вернул изображение последнего мгновения её жизни, потом повторил снова и снова.
   "Как же её спасти? Что сделать?".
   Надо было как-то замедлить движение дочери к дороге, к переходу, к смерти. Как это сделать он не знал, но мучительная работа мысли не отпускала, будоражила душу и сердце. Он должен найти выход. Должен!
   "Надо успокоиться, подумать, должны быть варианты".
   Тут одна мысль внезапно, как вспышка, как озарение, пришла в его голову. Если гибельное движение дочери приостановить каким-то образом, то грузовик пронесется мимо, и она останется жива.
   Егор обрадовался, и у него появилась надежда. Он снова запустил проигрывание файла, начал экспериментировать. В момент, когда Алина выходила на "зебру", Егор прижимал пальцем ползунок и пытался притормозить её движение. Однако вместе с движением прекращалось и проигрывание самого файла, словно он нажимал на кнопку "Стоп".
   Кочергин сделал несколько бесполезных попыток, не давших никакого результата - ползунок продолжал неумолимо двигаться к финишу или безжизненно замирал, заморозив изображение.
   Как же осуществить, то, что он задумал? Хороший вопрос!
   Свинцовая тяжесть в ногах заставила Егора опуститься на пол и сесть, прислонившись спиной к ножке стола. Он сжал голову руками. "Думать, думать, думать!". Так он приказывал себе, но с отчаянием приговоренного к смерти сознавал, что ничего не может придумать. К тому же время, отведенное ему во сне - не безгранично, оно могло закончиться в любую минуту.
   "Может, я неправильно делаю? - задал сам себе он вопрос, - если представить, проигрыватель в виде простого медийного плеера, то, как в плеере, у него должна быть ускоренное и замедленное воспроизведение, должны быть и другие настройки".
   Их следовало найти.
   Он устало поднялся на ноги и пристально посмотрел на виртуальный экран. Никаких кнопок, каких-либо органов управления плеером, как и в первый раз, когда он только попал в этот зал, он не заметил. Но, присмотревшись, обнаружил, что края экрана проигрывателя меньше, чем края самого экрана монитора.
   "Что если экран можно уменьшить, как в Windows?"
   Подчиняясь скорее интуиции, чем разуму Кочергин прижал пальцем рамку экрана по диагонали и повел её, сужая границы, так как бы он сделал на сенсорном экране телефона. Экран проигрывателя, действительно, уменьшился. Егор сам еще не до конца понимал, зачем это нужно, но то, что он теперь мог манипулировать окнами с разными файлами, показалось ему хорошим началом.
   Своими глазами Алина видела несколько человек, стоящих сбоку. Возможно, он мог бы повлиять на ход событий через них?
   Егор выбрал молодого парня, разговаривающего по мобильнику и ткнул пальцем в его затылок. Как и следовало ожидать, он сразу стал смотреть на мир глазами этого парня, услышал его голос, будто говорил он сам. Молодой человек разговаривал с девушкой.
   "Вечером придешь? - спрашивал молодой человек, - потусуемся!"
   Кочергин не услышал, что ему ответила девушка, да он и не желал этого знать - он посмотрел на временную шкалу и обнаружил, что парень проживет длинную жизнь, около восьмидесяти лет. Вот так бывает - его дочь едва достигнет десяти, а парень, стоявший с ней рядом, скончается стариком!
   "Нет, все-таки в этом есть несправедливость!" - мысленно посетовал Егор.
   Тем не менее, в первом файле он вернулся в жизнь дочери и затормозил её перед пешеходным переходом за несколько секунд до гибели. Второй файл с молодым человеком он поместил рядом, чтобы было удобнее отслеживать все передвижения.
   Помедлив несколько секунд и что-то соображая, он отвел назад ползунки на равное время. Ему пришла в голову мысль синхронизировать изображение с экрана Алины и этого молодого человека и запустить его одновременно. Это он и проделал - Алина и парень начали всё видеть одинаково, как участники одного и того же события, только под разными углами зрения.
  
   И вот перед Кочергиным заново встала вся картина дня: теплый, немного душный солнечный день, дорога, светофор, шум машин, голоса людей. Когда его девочка подошла к краю тротуара, он остановил её движение - картинка замерла, в это же самое время, молодой человек тоже подошел к краю тротуара, встав чуть поодаль. Егор затаил дыхание. Сейчас что-то должно произойти - или полностью остановиться проигрывание файла молодого человека, или его дочь тоже должна пойти и попасть на эту проклятую "зебру".
   Он стоял и ждал, и казалось, напряжение, охватившее его, сейчас взорвет ему сердце.
   Загорелся зеленый свет. И тут случилось то, чего никак не ожидал Кочергин - Алина осталась стоять перед пешеходным переходом, а из-за её спины внезапно выдвинулся и, обгоняя дочь, пошел какой-то человек. Но ведь это же был он, Егор Кочергин!
   Глазами постороннего он следил за самим собой и увидел, как вылетевший на переход грузовик сбил его, тело отлетело, будто резиновый мячик, и он остался лежать на обочине, раскинув руки в стороны. Правая штанина, была вся розовой от пролившегося малинового йогурта.
   "Ни фига себе!" - удивился он.
   Такое продолжение стало для Кочергина полной неожиданностью. "Значит, тогда погибну я, - думал он в растерянности, - если остановить жизнь дочери всего на один миг - моя не затормозиться. Я пойду вместо неё".
   Что ж, выбора не было - он или его дочь! Кто-то должен остаться один.
   "Я должен её спасти и спасу, чего бы мне ни стоило!". Для него, Егора, здесь даже не было темы для обсуждения. Он уже пожил на белом свете, хотя, конечно, сорок четыре еще не тот срок, чтобы уходить, но... Его девочка, его дочь - она вообще ничего не знала о жизни. У неё всё должно только случиться: первая любовь, муж, дети, счастливая долгая жизнь.
   Изображение замерло на его лежащем теле. Это он сам остановил воспроизведение.
   С невольным трепетом, волнением, Егор коснулся фигуры человека, который был им, пока он был еще жив, до пешеходного перехода.
   На мониторе открылся другой экранчик - на нем ничего не было, просто пустой и черный экран, но линейка жизни показывала именно его время рождения. Конец жизни приходился на сорок четвертый год.
   "Что ж, так тому и быть, оставить все, как есть? Это не сон? Или сон? Сон, который повторяется наяву?". Он подумал, что если проснется, то... Вернее, он мог уже не проснуться, поскольку если погиб, то проснуться невозможно.
   Как это часто бывает, когда желания не могут реализоваться, но очень хочется, Егору внезапно ужасно захотелось проснуться. У него оказалось столько недоделанных дел, что он и сам не представлял. У него осталась дома Света, его любимая жена, у него осталась работа, на которой ждал мрачный Виталий, даже этот чертов яхт-клуб с Антоном Карчевским, не казался теперь таким уж скучным, ненужным. У него осталась летняя Москва, пыльная, полная машин и людей и все же, не чужая ему. У него еще остался целый мир, который он не успел повидать.
   "Мы все имеем свои номера, поэтому гигантский компьютер, устроенный здесь не знаю кем, нас учитывает и сразу после рождения приступает к моделированию жизни, разбивает её на отрезки, определяет ключевые даты - рождение, созревание, старость, смерть. Может быть даже, где-то есть инкубационное помещение с капсулами для выращивания людей, как в "Матрице". Но мне некогда искать".
  
   Каждый человек имеет свой номер.
   Эта догадка заставила его саркастически хмыкнуть. Он подумал, что все они, всё человечество, словно в тюрьме - посчитаны, распределены по своим виртуальным камерам, каждому назначен срок пребывания на земле.
   "Этот, как его... кто создал все это, должно быть обладал большим чувством юмора - подумал Егор, - но если мы имеем индивидуальные номера, по которым нас можно идентифицировать, что будет, если это номер стереть? Не дать его при рождении?"
   Кочергин вернулся к экрану с файлом дочери, перевел ползунок на самое начало, на момент её рождения. Еще когда он просматривал файлы, то заметил одну особенность, в самом начале шкалы жизни, когда маленький человечек только открывает глаза и смотрит на окружающий мир, у его файла не сразу появляется тот самый пресловутый номер и это странно. Начало жизни есть, дата рождения появляется, а вот идентификационный номер со многими цифрами - нет.
   Как заметил Егор, это номер возникает примерно на третий-четвертый день после рождения. То есть, существует зазор между днём рождения и присвоением номера конкретному человеку. Вероятно, это время, когда человеку еще не присвоено имя.
   "А ведь, точно - подумал Егор, - что известно о новорожденном? У него уже есть фамилия, есть отчество, если он родился в России. Но вот имя. Родители не всегда его придумывают до рождения или хотят сначала одно, потом останавливаются на другом. Лишь окончательный вариант записывается в свидетельстве о рождении".
   Посмотрев начало жизни своей дочери, он то же самое нашел и у неё - пару дней номера не было, но едва начался третий день её жизни, как номер появился, большой, его практически нельзя было запомнить.
   Обмануть смерть - вот, что ему нужно было сейчас, потому что океан разума, словно скучный бухгалтер, учитывал каждую жизнь. Нужно было внести небольшой хаос в эту стройную систему, и путаница с цифрами была бы Егору только на руку.
   Однако, легко сказать - трудно сделать!
   Как? Где? Цифры, идентификационные номера не стоило менять, ибо, если украсть у кого-то его номер и присвоить Алине, она, может и останется жива, но кто знает - не хуже ли будет для неё эта украденная жизнь. Самое простое, казалось, это избежать присвоения ей номера с начала рождения или стереть её файл, начать всё заново. Иных вариантов нет, но какой выбрать?
  

10.

   Он проснулся внезапно, в темноте. Рядом лежала и тихо посапывала его жена Света.
   "Сколько мне лет, в каком я времени - с тревогой подумал он, - где дочь?"
   Однако не успел он подумать, как неподалеку в детской кроватке раздалось кряхтенье, запищал тонкий голос ребенка. Света спросонья поднялась с постели и, как сомнамбула, отправилась, покачиваясь, к кроватке малыша.
   Кочергин в полумраке увидел её силуэт, как она подошла, наклонилась над ребенком, взяла его на руки. Раздалось чмоканье дочери - она сосала грудь, оказывается, причиной беспокойства стало желание поесть.
   Дочь только родилась, и, следовательно, ему снова было тридцать три.
   "Сколько же времени прошло после родов? Из роддома выписывают через неделю. К этому времени обычно в ЗАГСе уже оформляют свидетельство о рождении, в котором вписывают имя. Если Алина дома, значит, я уже всё оформил - она получила имя, а вместе с ним и свой индивидуальный номер. Но этого нельзя допустить! Никак нельзя!"
  
   Эта мысль, о том, что он опоздал, мучила его всю ночь. Оставалась только одна надежда, маленькая, призрачная - что он вернулся раньше из того сна и успел все сделать как надо, убедил жену не давать пока имени их дочери. Ему совсем не приходила в голову мысль, что жена могла посчитать его за сумасшедшего.
   Даже сейчас утром, сев за стол на кухне, он не хотел называть Алину по имени.
   - Как малыш себя чувствует? - спросил Егор, налив в кружку кофе - я слышал, ты ночью вставала?
   - Да - ответила Света, потирая покрасневшие глаза, - устала каждую ночь вставать.
   - Хочешь, я как-нибудь встану, покачаю её?
   Жена усмехнулась.
   - А сиськи у тебя тоже есть?
   - Чего нет - того нет. Слушай, а ты помнишь, как мы её имя придумывали, разные варианты пробовали?
   - Конечно... А почему ты спрашиваешь?
   - Мне, кажется, нынешнее имя неудачное, наверное, можно было подобрать что-то получше.
   Пускаясь на хитрые уловки, Кочергин старался ненавязчиво выведать у жены, не вызывая при этом особых подозрений, подробности насчет имени дочери. Назвали они её все-таки или нет? Успел ли он уговорить свою жену не торопиться с этим?
   - Алина? - произнесла жена, - мне, кажется, хорошее имя!
   - Алина? - он поперхнулся, - я сам так её назвал, сам ходил в ЗАГС?
   Жена удивленно на него посмотрела.
   - Ты чего, Егор, не помнишь? Ты же заболел. В ЗАГС ходила моя мама, она и записала девочку. Ты после яхт - клуба сразу заболел, у тебя открылась тяжелая форма ангины, и ты провалялся недели две.
   - А... точно! Выпили с Карчевским холодного пива, и пропустил роды.
   - Не смешно! - отрезала жена, - хорошо ко мне в роддом не прикатил, когда меня положили на сохранение, а то бы еще заразил чем-нибудь.
   - Да, ладно! Я же не дурак, понимаю!
   "Значит, здесь я опоздал - огорченно подумал Егор, - девочке уже присвоен номер. Выходит, ничего сделать нельзя! А если, всё оставить как есть? Может этот сон, мои метания - всё это туфта, бредовые фантазии? Будем жить спокойно, глядишь и ничего не случиться".
   От этих мыслей Кочергин несколько успокоился. В самом деле, с чего он взял, что с его дочерью через десять лет должно случиться страшное? Да, он несколько раз побывал в странном сне, причем в одном и том же, ходил там по пустому огромному залу, просматривал файлы. Странный, конечно, сон, но это ничего не значило. Такой сон мог быть последствием утомления, кратким расстройством психики, вызванной коксом или травкой, которые он потреблял в злачных местах и в этом был виноват Карчевский, без сомнений - кто же еще? Он заставил Егора.
   Ему, Кочергину, всего лишь нужно сходить на прием к психиатру. Пусть осмотрят специалисты, побьют молоточком по коленке, проверят рефлексы. Или это делают невропатологи? Кажется, он совсем запутался, впрочем, неважно. Можно сходить к отцу Лизы Иконниковой, профессору Михаилу Михайловичу и тот поможет, пригласит врача нужного профиля.
   Подъезжая к офису своей строительной компании, Кочергин так и решил. Он прошел в кабинет, сел за стол и открыл органайзер в поисках нужного телефона, но телефона Михаила Михайловича в своих записях не обнаружил. Тогда он полистал визитницу, но и там карточки профессора Иконникова не было.
   "Что за черт! Он же давал мне телефон, не мог не дать!".
   - Чем занят? - в офис заглянул Антон Карчевский.
   - Ищу нужный контакт - ответил ему Егор, - есть проблемы?
   - Пока нет и, надеюсь, не будут - Антон закрыл дверь в кабинет - у тебя Виталий чем занимается?
   - Текучкой, чем же еще!
   - Можешь отправить его завтра на площадку в Дубну, у нас там уже фундамент залили.
   - Отправить-то могу, но что ему там делать?
   - Придумай! - Карчевский был лаконичен, но одновременно загадочно усмехался, поигрывал глазами - придумай, для этого я тебя начальником и поставил.
   Антон прошелся по небольшому офису, в котором располагался Егор, но все же не выдержал роли молчальника и, наклонившись к Кочергину, сказал негромко:
   - Я тут с его женой замутил. Помнишь, ту стрипизершу?
   - Конечно! А ты не гонишь?
   - Сниму номер в гостинице из тех, что на час, сечешь? Покувыркаемся с ней. А хочешь, может присоединиться - сообразим на троих, и тогда посмотришь, гон это или нет. Она, пожалуй, будет не против!
   - Не-а, я пас! У меня сейчас заморочек полно, а Виталия отправлю, если тебе нужно.
   - Да я шучу - была нужда делиться! - Антон немного помолчал - окей! Как он уедет отзвонись мне, буду ждать.
   "Мне бы твои заботы - подумал Егор, глядя в спину уходившего Карчевского, - хорошо быть сынком генерального и работать между делом. Никаких напрягов! Чёрт! Где же все-таки телефон Иконникова? Уже все перерыл, а телефона нигде нет!".
   Тогда Егор, как часто это делал, открыл интернет и в поисковике Яндексе набрал "Иконников Михаил Михайлович". Он ждал, что сеть выдаст ему длинный список Иконниковых и среди них-то уж точно найдет Михаила Михайловича и Яндекс, действительно, выдал длинный список. В нем было несколько лиц, полностью совпадающих с запрашиваемыми данными, но нужного Егору врача - нейрохирурга среди них не было.
   Кочергин откинулся на спинку кресла и задумался, машинально открывая и закрывая странички поисковика в браузере Firefox.
   "Неужели всё фикция? Лиза Иконникова, её джип, Михаил Михайлович, частная клиника. Неужели это все сон? Но нет, не может быть такого, это было реально, со мной, а не с кем-нибудь другим".
   Чтобы проверить самого себя, Кочергин даже пощупал то место на руке, где было растяжение связок, но естественно, ничего не почувствовал - прошло достаточно времени, чтобы рука перестала болеть.
   "У меня же был проспект той частной клиники - вдруг подумал он, - медсестра на выходе всучила, я ещё не хотел брать. Он должен быть, я его не выкидывал".
   Порывшись в ящиках стола и ничего не найдя, Егор пошел на улицу к машине. Там, в бардачке, он, к своей радости, нашел цветной постер с видом больницы, кратким описанием и указанием контактов. На передней странице, среди пары-тройки врачей с белозубыми улыбками, он увидел Лизу. Она стояла в белом халате, держала в руках стетоскоп и улыбалась во весь рот, демонстрируя прекрасные зубы.
   "Опа, в яблочко! Сейчас туда съезжу но, пожалуй, надо предупредить кого-нибудь - вдруг Карчевский снова придёт".
   Вернувшись в помещение фирмы, Егор подошел к столу Виталия Гребнева. Тот хмуро глянул на него.
   - Виталий мне надо отъехать по делам, если что я на мобиле, звони.
   - Окей! - Виталий кивнул и уставился глазами в экран монитора.
   - Да, вот еще что - Егор остановился, вспомнив о просьбе Карчевского, - завтра надо сгонять в Дубну, посмотреть, как идут дела на объекте.
   - Чего туда гонять - есть телефон!
   - Нет, надо лично посмотреть, уточнить, не нужно ли чего-нибудь из материалов.
   Егор хотел добавить, что таково указание Карчевского, но тут же вспомнил, что Карчевский закрутил роман с женой Гребнева и Виталий может об этом догадываться. Если он узнает, что таково указание Антона, то это только усилит его подозрения. Поэтому он ничего больше не сказал, вышел на улицу и поехал по адресу клиники.
   Клиника находилась в центре, в районе Пушкинской площади. Это старое здание он сразу узнал - оно было таким же, как и в момент его посещения, отреставрированным и окрашенным свежей бежевой краской.
   - Не подскажете, как мне увидеть Михал Михалыча или Лизу - поинтересовался Егор у медицинской сестры в регистратуре.
   - Ой, а их нет - ответила молоденькая медсестра, - они уехали неделю назад.
   - Когда будут?
   - Честно говоря, не знаю. Иконников любит отдохнуть в Испании, наверное, поехали туда.
   - Понятно... - растерялся Егор, - значит, в ближайшее время их не будет.
   - Да, они ездят обычно на несколько недель. А у вас что-то срочное? Я могу записать к другому врачу.
   - Нет-нет, это потерпит.
   Он вышел на улицу и задержался у машины.
   Сомнение, которое поначалу его оставило, снова вернулось. "Если ничего не предпринимать, я думал, что ничего не случиться. Это ведь только сон. А если?... Если случиться то, что я видел, и Алины не станет? Если этот сон что-то значит? Если он предостережение для меня? Тогда у меня остается только один выход - вернуться в тот зал и каким-то образом задержать присвоение номера. Да, только так!"
  

11.

  
   Он уже и сам не понял, каким образом оказался всё в том же сне, который начал мучать его, как один непрекращающийся кошмар. Где и когда он заснул - дома ли, на работе ли... Теперь для него это было неважно, а важным было только исполнить задуманное.
  
   Сон четвертый, в котором Егор спасает дочь.
  
   Всё тот же зал, всё тот же длинный коридор между столами. Вот и то место, где он манипулировал файлами, в числе которых был файл его Алины. Он открыл проигрывание и остановился на первых двух дня, когда его ребенку еще не был присвоен номер.
   Как стереть нумерацию? Как не допустить присвоения этого гибельного для дочери номера?
   "Не воспользоваться ли мне тем же приемом с окнами, который я применил, когда хотел предотвратить её смерть на пешеходном переходе? Заморозить её окно, затормозить воспроизведение, а наши с женой файлы пустить проигрываться дальше. Не получиться ли, что дочь вообще тогда исчезнет и не родиться, ведь жизнь будет двигаться без неё? Опасно, опасно..."
   От волнения Егор стал сам не свой. Его бросало то в холод, то в жар, потому что всего одна допущенная ошибка и дочери не будет. Она никогда не родиться.
   "Надо остановить файл тещи, чтобы она не пошла в ЗАГС" - эта мысль запала ему в голову. Возможно, в этом действии и есть выход, спасение всей ситуации?
   Кочергин нашел файл тещи. Теперь на рабочем столе было открыто все четыре файла: его, жена, тещи и Алины. Он нашел день рождения дочери - 4 ноября. Время рождения её было два тридцать утра. Егор выставил все файлы на дневное время, на пятнадцать часов, рассчитав, что его дочь уже должны были принести к жене... Тем самым он синхронизировал время для всех файлов.
   С невольным трепетом в сердце он запустил эти файлы, практически, одновременно. Это была интересная картина: Света видела Алину, а та её. Егор разглядывал потолок - он лежал дома, больной, а теща шла по улице к роддому. Там, в роддоме, она посетит Светлану и та скажет, что надо будет сходить в ЗАГС, оформить свидетельство о рождении, назовет имя дочери.
   Немного помявшись и вспотев от волнения - не делает ли он ошибку - Егор остановил проигрывание файла тещи и она, словно с детском фильме, замерла без движения - время остановилось и потекло без неё.
   Вот и настал по календарю третий день рождения Алины, 7 ноября - день, когда у неё появился индивидуальный номер. Кочергин в напряжении застыл у экрана - он не допустил появления тещи в роддоме, она так и стояла на улице в стоп-кадре, там, где он остановил воспроизведение. Егор ждал, в нетерпении, покусывая губы.
   Утро, дочь принесли к жене. Алина припала к груди, поела. Егор не хотел ждать - он перемотал кадры до обеденного времени. Все то же самое - дочь и жена, которая подставила грудь. Номер у дочери не появился. Кочергин промотал время дальше, до вечера - номера так и не было.
   "Неужели получилось? - задал он сам себе вопрос, - сработало? Теперь можно запустить файл тещи и номер у Алины появится на несколько дней позже. Следовательно, она опоздает на тот переход и выживет. Слава богу! Я сделал это!"
   С чувством выполненного долга Кочергин закрыл все файлы. Теперь можно было просыпаться и возвращаться в реальность. Но... Другая мысль тут пронзила его. Не сделал ли он ошибку, вмешавшись в ход истории жизни своей дочери? Что если она, эта история, теперь будет полностью другой, возможно даже Алина вообще не родиться?
  

12.

   - Егор пора вставать! На работу опоздаешь! Милый, дорогой...
   Кочергин поднял тяжелую голову с подушки, посмотрел на будильник - было ровно шесть часов утра. Он снова упал головой на подушку, вспоминая только что виденный сон. Странный сон. В этом сне он что-то сделал такое, что заставило его сильно переживать.
   "Я, возможно, стер жизнь своей дочери - с тревогой подумал он, - вот, что я видел во сне. Но откуда дочь, какая дочь? Я же не женат!".
   Из кухни доносился женский голос, который, однако, не был голосом его матери или знакомой девушки.
   - Милый, тосты будешь? Я тебе сделала.
   Опять тот же голос. Странно, кто это?
   - Сейчас! - буркнул Егор.
   "Нет, я всё-таки женат, я вспомнил. Мне тридцать три и жену зовут Света. Она должна быть беременна дочерью".
   Сейчас всё зависело от того, беременна его жена или нет. Если нет - то он сделал роковую, непоправимую ошибку, самолично стерев историю родной дочери в том странном зале.
   От остатков сна не осталось и следа. Егор вскочил и, не зная, что делать дальше, закружил по комнате. Он ждал, что в спальню заглянет жена, ждал этого и в то же время страшно боялся.
   Послышались шаги Светы. Он замер, пытаясь определить по звуку шагов тяжело ли она ступает, услышать нечто такое, что могло подсказать набрала ли она лишний вес или нет. Но ничего такого не услышал.
   Вот сейчас она войдет и всё станет ясно. Его прошиб холодный пот. Еще с порога, до конца не войдя в комнату, Светлана начала говорить:
   - Ну, вставай-вставай, сколько можно дрыхнуть. Ты и так, когда женился на мне, бросил бегать. Помнишь, раньше по утрам мы бегали вместе?
   - Да - ответил неуверенно Егор, и, посмотрев на свою супругу, обнаружил, что у неё торчит живот. Радостный огонь озарил его изнутри, наполнил всего. Вот оно! Всё будет хорошо, всё, что он задумал, получилось.
   Жена между тем подходила к нему всё ближе, неся впереди тяжелый живот, поначалу удивленно посматривая на него, а потом и улыбаясь.
   - Ну, вставай-вставай, сколько можно дрыхнуть. Ты и так, когда женился на мне, бросил бегать. Помнишь, раньше по утрам мы бегали вместе?
   - Что? - не понял Егор, - ты уже это говорила.
   Жена подошла к нему вплотную.
   - Ну, вставай-вставай...
   - Да я слышал уже, в чём дело?
   Вдруг Светлана подняла руку и ладошкой похлопала его по щекам, не сильно похлопала, слегка. Но Егору стало неприятно.
   - Прекрати! Прекрати! - закричал он.
  

13.

   - Вставай, вставай! Илья, просыпайся!
   "Кому это говорят? Почему меня хлопают по щекам? И кто такой Илья?".
   Открыв глаза, Егор обнаружил, что лежит в операционной, вокруг него врачи в саталатного цвета халатах, марлевые маски закрыли лица. Один из врачей - женщина - слегка хлопает его по щекам, приводя в чувство после наркоза.
   - Илья, просыпайся! - сказала она ему, - открыл глаза? Прекрасно! Папа, он очнулся.
   Женщина повернулась к кому-то, кто стоял у неё за спиной, тогда мужчина подошел ближе, выступив из-за спины женщины, и снял с лица маску. Он был в очках, седые волосы коротко острижены.
   "Это же Михал Михайлович - подумал Егор, - уже приехал их Испании? Так быстро?"
   - Как себя чувствуешь? - спросил Михаил Михайлович, - голова болит?
   - Нет. Почему вы меня зовет Ильей? Я же Егор, Егор Кочергин.
   Профессор и его дочь, которая тоже сняла маску и оказалась Лизой Иконниковой, переглянулись.
   - Нет, - мягко сказала Лиза, чуть-чуть склонившись над Егором, - ты не Егор, ты Илья. Фамилия твоя Виноградов.
   - Но...почему?
   - А ты ничего не помнишь?
   - Нет - второй раз сказал Егор или теперь уже Илья, - я ничего не помню.
   - Ты дал согласие моему отцу в числе других участвовать в эксперименте по изучению мозговой деятельности. Тебя ввели в искусственную кому и записывали все показатели тела, энцефалограмму мозга.
   - Я вас помню - вдруг сказал Егор, оказавшийся Ильёй, - вы Лиза Иконникова, вы меня сбили джипом на пешеходном переходе.
   Лиза улыбнулась.
   - Да меня так зовут. Но я тебя не сбивала на переходе, ничего этого не было.
   - Совсем не было? И я не женат, у меня нет дочери Алины?
   - Нет, Илья, тебе всё приснилось. Ты работаешь в строительной фирме, тебе двадцать три года. Ты сам, добровольно, вызвался участвовать в нашем эксперименте.
   - Офигеть!
   Виноградов мучительно приходил в себя, пытаясь осознать реальность и прийти в адекватное состояние.
   "Ничего не было! - думал он, - огромное здание с мониторами, длинные залы, файлы с жизнями, Гребнев, Антон Карчевский, Света, Алина, мои манипуляции... Ничего этого не было! Всё приснилось! На самом деле меня зовут не Егор Кочергин - я Илья Виноградов, а океан разума, космический ноос - всё блеф, полная бредятина? Да, дела!"
   - Слушайте Лиза, мне столько приснилось, будто вторую жизнь прожил! - Илья с силой сжал ладонь Иконниковой, - мне надо всё это кому-то рассказать.
   - Конечно, расскажешь, не волнуйся! - ответила Лиза, осторожно освобождая свою ладонь из руки Ильи, - всё запишем очень подробно, нам как раз эти сведения важны - мы ради них и делаем эксперименты. А сейчас, как себя чувствуешь, сможешь подняться?
   - Могу!
   Илья повернулся набок и, чувствуя легкое кружение в голове, сел на операционном столе, спустив ноги вниз. Сбоку от него стояла аппаратура - небольшие ящики с экранами, зеленые пунктирные линии на них обозначали неведомые Илье показатели. Линии пульсировали, поднимались и опускались. Тогда он обратил внимание, что с него были сняты не все датчики. В помещении стоял густой запах то ли эфира, то ли спирта.
   - Ну что, молодой человек, нигде не болит? - спросил Михаил Михайлович приветливо.
   - Нет, только голова кружиться.
   - Ну, это понятно, это действие наркоза, ведь вы пробыли без сознания три с половиной часа. Вообще-то нам надо увеличить время. Вы, как, не возражаете?
   - А это нужно?
   - Чтобы закончить цикл исследований - тут Михаил Михайлович обратился к одной из своих ассистенток - принесите мне все записи энцефалограммы его мозга, мне надо их посмотреть. Особенно меня интересуют реакции на болевые раздражители.
   - Принесу после обеда - ответила обладательница женского голоса, так и не снявшая маски с лица.
   - Пусть отдохнет пару дней, а потом продолжим, - профессор повернулся спиной к Илье Виноградову и сделал несколько шагов к столу, на котором стоял какой-то прибор. Он наклонился над ним, но затем, глухо охнув, стал оседать назад, неловко заваливаясь на спину. К нему бросились Лиза и еще несколько врачей в зеленых халатах, все вместе подхватили его под руки, понесли куда-то.
   Эту картину: падающий врач, общая суета, столпотворение вокруг - он, Илья, уже где-то видел, видел точно такое же или подобное. Только где?
   И вдруг ему припомнилось, как он вел свои долгие и утомительные поиски в хранилище жизней файла дочери, а перед этим просматривал множество других файлов. В одном он видел, падающего врача после операции, видел, как его подхватывают другие.
   "Неужели это то же самое? Неужели это видение оттуда. Как всё запуталось! Но ведь я проснулся, я не сплю. Не может быть реальностью то, что я видел во сне! Так мне сказала Лиза. Или всё-таки это был не сон?"
  
  
  
   Октябрь 2012г.
  
  
  
  
  
  
  
  

17

  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"