На дипломировании в институте неорганической химии Сибирского отделения академии наук довелось заниматься тяжелым умственным трудом.
Прибыли туда с А.Шепелевым морозной зимой - в середине января. Места в общаге нам не нашлось. Вечером, в темноте, усталые забрели в мини-гостиницу устроенную из нескольких квартир в обычном жилом доме. И сначала (при наличии свободных мест) нам отказали. Спасибо Шепелеву - когда я направился к выходу, он продолжил диалог с администратором и мы обрели желанный покой. Москвич -изнеженный юноша из соседней комнаты удивлял шлёпаньем босых ног по полу когда исполнял бег на месте - делал в гостинице утреннюю гимнастику. Через несколько дней переселились в общагу. Шепелев попал соседом к БИЧу (бывший интеллигентный человек) он средних лет, с выбитыми передними зубами. Умён - свободно разбирается в настройках транзисторного радиоприёмника. Как и положено БИЧу спокоен, лишен всяческой суеты и устремлений. Пьяным его ни разу не видел. В моей комнате жили аспирант из Томска и Васька - лаборант института ядерной физики - с деревенским менталитетом. В соседней комнате жили еще три каких то лаборанта. По совету врача - однажды Васька пару дней соблюдал постельный режим - словил в академгородке триппер. На весенние праздники я собираюсь в Новокузнецк - аспирант в Томск. Заправляя койку аспирант наставляет Ваську: мандовошек не трясти...имея в виду вшей - а может дам со вшами. На новогодние праздники аспирант тоже уезжал - а к Ваське приезжала из деревни дама и он укладывал её на койку аспиранта. После - у того были проблемы со вшами.
В те годы (1973 год) персональных компьютеров совсем не было. Считали на больших государственных машинах. В академгородке самые большие работали в вычислительном центре. Располагался он через дорогу и наискосок от нашего института. Туда изредка мы с Шепелевым заходили - когда в институтском буфете нечего было поесть. В вычислительном центре была хорошая столовая. Но и народа там было много - приходилось стоять в очереди.
На составление исходных данных уходило два дня тяжелой работы потому, что требовалось не допустить ни одной ошибки. Ввод в машину на перфоленте - перфорировал сам - поручать лаборантам с ВЦ не возможно - они делают ошибки. Машину для перфорации звали телетайп - клавиши как у пишущей машинки плюс три регистра: русский латинский и цифровой. Помню случай: однажды телетайп слишком смазали и капелька машинного масла попала на перфоленту. Бумага там стала полупрозрачна и ЭВМ прочитала лишнюю дырку - сорвался сеанс счета.
А суть расчетов - условия осаждения полупроводникового карбида кремния из исходной газовой смеси. Четыре элемента таблицы Менделеева, 21 химических соединения, термодинамические и кинетические характеристики их реакций... В дымоходах ферросплавных печей, например, растут большие и красивые кристаллы карбида кремния - черного цвета из-за примесей. Руководил мной Буждан Яков Моисеевич - высокий и крайне вежливый ученый владевший знанием прикладной математики и без ученой степени.
Отказы ЭВМ считать повторялись и повторялись. Рецепт составления исходных данных которым снабдила меня ассистентка Буждана не работал. Каждый отказ отправлял результаты двухдневной работы в пустоту. Этот рецепт ассистентки с презрением выбросил из головы как мусор мешающий работать. Выдавала сбой машина, но её доводила до этого состояния программа - неожиданное и зловещее явление легшее камнем на мою душу. То что удавалось посчитать доставалось мне слишком тяжело. Задал вопрос о причинах сбоев Буждану, и интонации моего вопроса были не только вопросительные, но и злые - было жалко своих трудов затраченных в пустую. Изложенная шефом версия была мутной и не убедительной . Опираясь на свои общие соображения и практику работы с программой заявил ему: нет это не так. Из разговора понял, что Буждан не желает что либо предпринимать - надеется надо только на себя. Отправился в автономное плавание: погрузился в работу, и с того дня Буждан стал для меня вроде как посторонний. Реально - так оно и было : отказы насущная проблема - решать её шеф отказался. Пройдёт пара месяцев и загадку отказов я решу сам - обойдусь без него.
Той программой Буждану считать доводилось и с отказами он дело имел. Причину их найти не смог. Писал свою программу способную заменить старую, надеясь таким образом обойти проблему отказов. В августе-сентябре 1972 я присутствовал там на практике и смотрел на написание, участвовал в отладке.
Писал её шеф дома и мы с ассистенткой приходили к нему. Ему нравилось писать и сразу объяснять нам написанное. Перфорировать написанное руководитель отдал лаборантам ВЦ - они понаделали много ошибок - транслирование затянулось. Транслирование - это когда ЭВМ расписывает подробно, по командам то что ей предложили. В конце сентября наша с Шепелевым практика кончилась , а когда через 4 месяца мы приехали на дипломирование новая программа шефа так и не работала.
В марте решил проверить (из любопытства) полученные знания осенней практики. Написал мини программку для подсобных расчетов . С первого раза оттранслировал её и несколько раз пользовался... Вставишь перфоленту с исходными данными, жмешь на пульте кнопку пуск - лента вжик... и сразу же тра -та -та-та...машина выдает-печатает результат - не задумываясь ни на секунду. А на бумаге у меня уходило бы полтора часа вычислений... поведение ЭВМ вызывало улыбку. В системе с карбидом кремния на одну точку машина тратила от минуты до нескольких минут. Когда начинала тратить 15-20 минут на расчет одной точки - это означало что программа увела счет в мир огромных чисел и жди сбоя и остановки и мой труд двух дней опять пропал.
Прошло пара месяцев. Практика и размышления привели к разгадке причин отказов программы. Придумал и красивый способ их избегать. Готовил исходные данные так, что отказов больше ни одного не было.
Хорошо помню и момент когда в голове возникло решение проблемы: приезжал в Новокузнецк, заходил зачем то в старый корпус, ждал, вероятно, звонка на перемену, стоял у окна в коридоре второго этажа. Было безлюдно и тихо - мысли вернулись к проблеме... пришло решение. Программа начинает счет с первых трех соединений - проведя его добавляет следующее соединение и так далее. В системе координат (мольные доли) в которых мы строили графики каждое химическое соединение имело свою точку. Соединив три точки первых трех соединений получаешь треугольник. Внутри треугольника и находились значения для безопасного счета. За рамками треугольника ЭВМ применяла отрицательные числа - используя их выходила в область гигантских чисел ибо, например, отрицательные парциальные давления - это абсурд.
Решив загадку отказов снял с души камень большой и тяжелый. Но не надолго: суммарная кривая вобравшая в себя все расчеты не пришла в ту точку, что получил мой предшественник Гена. Всплыла новая мрачная проблема-поиск ошибки. Гена считал на ЭВМ Минск 22. Она выдавала результаты на узкой ленте - такой как печатают чеки в магазинах. Те рулоны лент - некоторые диаметром до 15 сантиметров - хранились в картонной коробке из под обуви на верхней полке стеллажа. Вместе с результатами машина печатала исходные данные по которым считала - проверять надо было те рулоны. Параллельно с основной работой принялся за поиск- не задавая вопросов Буждану: как искать и не извещая его о поиске. Мне было важно убедиться что ошибся не я. Через несколько дней размышлений придумал как определить раздел где следует искать ошибку (разделов было три). Хорошо помню ту ситуацию: в вычислительном центре института был цветной телевизор, смотрел вечером чемпионат по хоккею, возвращался из института к себе в общагу поздно вечером. На календаре весна, на небе луна, на часах время близится к полночи, темно - тротуар под ногами хрустит льдом и весь покрыт блёстками - днём таяло. Иду обдумываю особенности и подробности исходных данных для спец. счета который позволит определить раздел где искать ошибку у Гены. Определил, и потом еще дня три поглядывал на ту коробку из под обуви... В рулоне - пожалуй- полкилометра ленты и вся она исписана цифрами и надо найти неверное число. Наконец решился и затратив 2-3 часа нашел ошибку. Был уставший и злой. Подчеркнул её красным карандашом, расписался там на ленте и ушел на первый этаж.
Я всегда уходил туда отдохнуть от математики. Там в лаборатории аспирант которому Шепелев помогал сооружать установку был хорошим рассказчиком - его было интересно слушать. А зимой на соседнем столе работала старая установка - периодически и загадочно булькая своим сосудом с силиконовым маслом. На ней делал дипломную работу Валера Рыбалко. Через час возвращаюсь - появился Буждан (утром его не было). Сидит посреди комнаты на стуле, в руках держит наполовину развернутый рулон. На полу ворох развернутой ленты - той что я проверял. Печально и неуверенно произносит: может это Гена нашел ошибку... Нет зло возразил я - это я нашел и даже расписался там. Зло возразил потому, что искать ошибки в чужих расчетах противное занятие и потратил я на это много сил и времени, и было бы лучше Гене не делать ошибок. Не сразу, (график показывающий различие результатов мы с шефом рассматривали дней десять назад), но шеф отложил свои более важные академические темы, кинулся проверять прежние результаты. И по каким то своим соображениям - вероятно, гораздо более экономным чем мои выбрал тот рулон что я проверял - и наткнулся на мою подпись... Для меня находка была важной - успокоила мне душу. Слишком серьёзно и искренне воспринимал я дипломирование. Забыл, что оно лишь процедура в процессе получения диплома. Зря переживал - посчитать можно было в три раза меньше - всё равно это было бы больше чем у Гены - дипломника из НЭТИ. Причины не соответствия результатов можно было бы не искать - в академии нашли бы их без меня - а дипломная работа сдалась бы в архив. От Буждана не услышал ни слова благодарности. Наоборот - так уж совпало - через несколько дней ассистентка с первого этажа пригласила меня в кабинет заведующего отделом - доктора химических наук Ф. А. Кузнецова.
Тот мне дал почитать тетрадный листок с заявлением шефа. В нем в первой половине было написано какой хороший руководитель Буждан - во второй - общими словами какой я плохой и в конце просьба Буждана освободить его от руководства дипломной работой. В моей голове его действия совершенно не укладывались. Что значит заканчивать институт не представив дипломной работы? Чем думал мой руководитель и о чем? Заявление его ставило меня на край какой то глубокой пропасти. При этом ничего конкретного он мне не предъявлял ни в заявлении ни устно. В институте шеф появлялся после 10, к тому времени моя голова была забита математикой. Сосредоточившись на ней - на Буждана смотрел как на пустое место и забывал иногда даже поздороваться. Мне следовало внимательнее и уважительнее относиться к шефу - не имея ученой степени он нуждался в повышенном уважении и скрупулезной вежливости. Надо было в академии научиться вовремя отключать математику и включать в голове правила вежливости. Мы были очень разные - загадочность моего поведения довели его до истерики и он подал заявление о отказе руководства. Ничего лучшего придумать не смог. Очень уж был по еврейски вежлив - замечания в процессе работы начинал с фразы: сейчас я тебя буду критиковать... Федор Андреевич Кузнецов ничего предпринимать не стал - лишь посоветовал уладить конфликт. Вспоминаю его с благодарностью и уважением.
Выяснять и разбираться с Бужданом я не стал - последние пара месяцев дипломирования прошли во враждебной обстановке.
Сейчас - через 50 лет - просматривая дипломную работу обнаружил: примерно 20% текста в ней посвящены осаждению германия из газовой фазы через плёнку жидкого олова. Как то они меня сагитировали заниматься этой темой - и я как то согласился! Система та была гораздо меньше и считалась без отказов. Поэтому со временем она позабылась. Сейчас вспомнилось: текст по этой теме взялся писать в воскресенье. В общаге, в комнате стола не было и я всё воскресенье просидел в кровати описывая эту тему. Но чтобы писать надо же было заранее иметь фрагменты темы в голове... Наверное ко мне в то воскресенье пришло вдохновение: реферат понравился ассистентке Буждана и ему самому
Свиток по которому смог определить раздел с ошибкой Гены я не выбросил - сохранил на память и карандаш тоже сохранил.
