Джоэл Лири : другие произведения.

Разговоры с Анной

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фанфик по серии "Аргентина" Андрея Валентинова. Время действия - 8-я книга, вбоквел от того момента, когда молодую красивую женщину собираются насмерть пытать в глубине парижских катакомб. Иными словами, это альтернативная история Анны Фогель, которую схватили немцы, а не американцы.
   А.В. и К.П.
  
  
  Разговор 1.
  
  - Анна Фогель, - меланхолично зачитывал из папки дознаватель СД. - Место рождения - Австрия, Вена. Возраст - 26 лет. Брюнетка, глаза серые, особые приметы - шрамы на груди и на животе. Не переносит мужчин, но хорошо это скрывает. Активный участник австрийского сопротивления, группа Шарля Домучика, действующего под патронатом австрийской службы безопасности, а конкретно - Станисласа Дивича, он же Эрц. На личном счету полсотни трупов. Любит и умеет пытать своих жертв, называет это "потрошением". Какой варварский термин. Во время очередной облавы была поймана нашими агентами. К сожалению, не обошлось без инцидентов.
  - Инцидентов?
  Эсдэшник замялся.
  - Ее пытали, потом изнасиловали группой, потом казнили. Бросили недобитую в кучу трупов. Но она выжила.
  - Бездари.
  - Полностью с вами согласен. После выздоровления провела год в психиатрической клинике - были панические атаки, от вида мужчин ее начинало трясти. Увы, мозгоправы сотворили очередное сомнительное чудо и поставили ее на ноги. Вернувшись к активной деятельности в качестве агента контрразведки, получила прозвище "Мухоловка". Одно время встречалась с американским журналистом по фамилии Перри. Потом их пути разошлись. К счастью, во время очередной операции сопротивления, она организовала нападение на конвой, в котором ехала жена Перри. Та не выжила, поэтому путь обратно для Мухоловки закрыт. Теперь она у нас, и остается единственный вопрос - что с ней делать?
  - Что говорит начальство?
  - На ваше усмотрение.
  - Ресурсы?
  - Любые из имеющихся лично у вас. Она мало что знает, поэтому пытать ее можете только для личного удовлетворения. Или посадить в камеру к уголовникам. Интересно, как быстро она наложит на себя руки?
  - Я подумаю об этом. Спасибо.
  - Разумеется. Перезвоните 5-80, чтобы ее привели к вам, когда будете готовы.
  - Срок?
  Смешок.
  - Вас не ограничивают в сроках, гауптштурмфюрер. Развлекайтесь.
  
  
  Разговор 2.
  
  - Здравствуйте, Анна.
  Молчание.
  - Анна, меня зовут Вальтер. Вальтер Фогель. Удивительное совпадение, правда? Даже двойное.
  Молчание.
  - Анна, я не желаю вам зла. Я здесь, чтобы помочь вам. Я - квалифицированный юрист и хотел бы поговорить с вами, перед тем как отправлять ваше дело далее в суд.
  Молчание. Затем:
  - Вы - нацист.
  - Да, конечно. Я член НСДАП. Это проблема?
  - Вы все - ублюдки.
  - И людоеды. Лично я люблю поедать на завтрак исключительно еврейских детей. С хрустящей корочкой. Анна, вы и вправду верите в эту чушь?
  - Вы все - ублюдки. И ты - ублюдок. Я не буду говорить.
  - Говорить? О чем вы хотите - или не хотите - говорить?
  Молчание.
  - Анна, пожалуйста. Я не смогу выстроить линию вашей защиты, если вы будете молчать.
  Молчание.
  Глубокий вздох.
  - Анна, будьте же благоразумны! Вы знаете, какой приговор вам грозит?
  - Смерть, какой же еще. И единственное, о чем я жалею - что не убила больше ваших! Понял?!
  Молчание.
  - Бедная девочка... Что же ты с собой делаешь?
  - Не твое дело, мразь! Как бы я хотела убить тебя - здесь, сейчас, своими руками!
  - Ты так меня ненавидишь, несмотря на то, что мы знакомы буквально четверть часа?
  - Да!
  - Хорошо, Анна. Конечно. Обещаю, у тебя будет для этого шанс.
  
  
  Разговор 3.
  
  - Здравствуйте, Анна.
  Молчание.
  - Анна, прошу вас. Вы же умная женщина.
  - Женщина! А была девушкой, когда ваши люди схватили меня! Рассказать тебе, что они со мной там делали?
  - Не надо, Анна. Я... я знаю.
  - Тогда прикажи увести меня. Меня тошнит от одного взгляда на вас всех.
  - Куда увести, Анна?
  - В камеру, куда же еще?
  - А потом?
  - А потом будет обещанный расстрел. Или вы тут предпочитаете вешать на струнах - чтобы жертва помучалась?
  - Анна, что вы говорите?
  - Знаешь что, сопляк - ты мне надоел. Прикажи увести меня. Ну! Сейчас же!
  - Хорошо, Анна. Охрана!
  
  
  Разговор 4.
  
  - Здравствуйте, Анна.
  Молчание.
  - Анна, не молчите. Я же пытаюсь понять, что с вами делать.
  Молчание, потом - нецензурная брань.
  Шокированно:
  - Анна, вы же приличная женщина...
  - Женщина! Та девочка, которой я была, не знала таких слов. Та, кем я стала по вашей милости, знает намного больше. Не хочу с тобой разговаривать. Прикажи увести меня. Ну!
  - Куда вас увести, Анна? В камеру? А в какую? В вашу одиночку или к уголовникам, как мне недавно советовали?
  Молчание. Затем:
  - Ну вот мы и подошли к основному вопросу. Не так ли, господин следователь? Говори - или...
  - Анна, зачем вы так? Вы действительно считаете меня таким чудовищем, что может отправить жертву изнасилования в руки зверей?
  - Да! Да, будь ты проклят! Вы все, все до одного - звери, монстры, выродки! Как бы я хотела убить всех вас своими руками!
  Молчание.
  - Нет, Анна. Я глубоко сожалею о том, что вам пришлось вынести. Если бы я мог, я лично застрелил бы этих подонков, которые опозорили честь мундира и честь офицера. Но я не могу. Я ничего не могу - ни вернуть ту самую девочку, которая танцевала, а потом смотрела в потолок больничной палаты, желая только умереть, ни отомстить за вас, ни пустить себе пулю в висок из-за того, что мне стыдно за мою страну и моих коллег. Я не имею права это сделать. Но я имею право и могу пообещать вам одно - я приложу все усилия, жизни своей не пожалею, если надо, чтобы вы были счастливы в будущем. За то, что вам пришлось перенести... будет только справедливо, если я смогу дать вам хотя бы это.
  Молчание.
  - Сладко поёшь, мальчик... Только знаешь что - не надо мне твоей жалости и твоего милосердия. Засунь их себе знаешь куда?
  - Знаю, Анна. Конечно, знаю.
  
  
  Разговор 5.
  
  - Здравствуйте, Анна.
  - Что на этот раз, фенрих? Снова душеспасительные беседы? Будешь убеждать меня уйти в монашки?
  - Нет, Анна. Вы не готовы к монастырю, можете мне поверить. Уход от мира в замкнутый коллектив, где наилучшим общением будет тишина, а наилучшим обществом - одиночная келья и молитвенник, вряд ли подойдет вам. Вы дитя нашего мира - и, скорее всего, им и останетесь.
  - Тогда что же, мальчик? Мне уже пора писать покаянное письмо и тогда, может быть, меня не убьют?
  - Нет, Анна. Пойдемте со мной. Прошу вас.
  - Куда и зачем?
  - Вы увидите. Обещаю, я не причиню вам зла. Более того - я делаю это для вас.
  - Ты свихнулся? Ну ладно, пошли.
  - После вас, Анна.
  
  
  Разговор 6.
  
  - Что это?
  - Конечно же, это гинекологическое кресло. Модель не самая лучшая, но всё же. Вас удивляет его наличие во внутренней тюрьме СД, Анна?
  - Что. Ты. Собрался. Сделать. Со мной?! Отвечай!
  - Анна, прошу...
  - Заткнись!
  Звуки борьбы.
  - Сдохни! Слышишь - сдохни!
  Вздох.
  - О Господи. Пожалуйста, обращайтесь с ней бережно. Нет, не бейте! Любого, кто ударит ее, я отдам под трибунал. Анна, прошу вас, выслушайте...
  - Пусти! Пусти-и-и!!!
  - О Боже. Пожалуйста, разденьте ее. Очень осторожно. И поместите на кресло. Доктор, какой у нее сегодня день?
  - По моим наблюдениям у нее примерно 4 дня до овуляции. Менструальные циклы у нее растянуты, вероятно по причине бывшей менопаузы из-за шокового воздействия на организм тремя годами ранее. Но сейчас ее тело уже приходит в себя.
  - Очень хорошо. Анна, вы слышите меня?
  - Пустите!!!
  - Зафиксируйте ее как следует. Она не должна повредить себя. Анна, я буду говорить сейчас, так что пожалуйста, выслушайте меня.
  - Пустите!!!
  - Доктор, успокоительное. Как скоро оно подействует?
  - Считанные минуты.
  - Она не потеряет возможность осознавать мир?
  - Ни в коем случае. Ага, начинает действовать.
  - Благодарю вас. Анна, вы слышите меня?
  Тихо:
  - Ублюдок...
  - Что, простите?
  - Тварь, мразь, подонок...
  - Анна, я не виню вас. Вы думаете, что я лгал всё это время, а сейчас воспользовался самым худшим вашим страхом. Но это не так, клянусь вам.
  - Я.. ничего.. не скажу.
  - Нет, Анна. Конечно же нет. Сейчас буду говорить я. Сестры, доктор - подождите, пожалуйста, в коридоре.
  
  
  Разговор 7.
  
  - Знаете, Анна, с того момента, как я вас увидел, у меня сердце кровью обливалось. Я никогда не представлял, что вы можете быть такой красивой и такой печальной. Ведь ваша агрессия, ваше отношение к самой себе, к своему телу, к своей душе, наконец! - это всё следствие тогдашнего шока. Весь ваш ужас, вся ваша боль, вся ваша сила и решимость слились воедино и сделали из вас Мухоловку. Но она - это не то, кем стали бы вы, имей вы другой выбор. Я не прав?
  - Чтоб...
  - Что?
  - ..ты... сдох.
  - Анна! Посмотрите мне в лицо и скажите, что я неправ. Не хотите?
  - Это.. уже... не имеет значения... Ту девочку... не вернуть.
  - Кто знает... Анна, скажите, чего вы больше хотите: продолжить свою новую жизнь - или вернуться к старой, если бы вы могли? Представьте себя на перепутье. Представьте, что у вас есть шанс. Он только один, но он есть. И он - только ваш. Что бы вы выбрали?
  - Пошел... к.. черту...
  Молчание.
  - Что ж, я понимаю. Смотрите, Анна, выбор на самом деле очень простой. Вам надо отбросить одну свою сторону, чтобы другая стала цельной. В вас живут два человека, две Анны - невинная девушка, ставшая жертвой чудовищных издевательств и контрразведчица-садистка, наслаждающаяся муками своих жертв, мстящая им - пусть и неосознанно - за то, что когда-то сделали с вами. Поэтому я предлагаю вам выбор - либо полная гистерэктомия, то есть мы удалим вам матку с фаллопиевыми трубами и яичниками. Вы будете стерильны как медицинская игла, Анна, и навсегда такой останетесь. После того, как вас перестанут волновать вопросы плоти, вы сможете найти себя в чем-нибудь другом.
  - Н-нет! Нет!
  - Либо же, вам надо выносить и родить ребенка. Вашего собственного - взять кого-то из детского дома не сработает в вашем случае. Я знаю, как вы относитесь к мужчинам, поэтому я собирался сделать вам искусственное оплодотворение. У вас будет своё дитя, Анна - которое вы сможете любить, защищать от всего этого огромного, безумного мира, и которое будет дарить вам любовь - то самое, чего вам отчаянно не хватает в жизни. Так что?
  - Н-нет! Не смейте!
  - Мне очень жаль, Анна. Но вы должны выбрать прямо здесь и сейчас.
  - С-сволочь! Уб-блюдок! Я... скорее... убью себя!
  - Нет, Анна. Боюсь, этот вариант не рассматривается. Что ж, если вы не хотите выбирать, я выберу за вас. Ваши последние реплики окончательно меня убедили. Доктор!
  - Я здесь.
  - Начинайте. И дайте ей наркоз. Я не хочу, чтобы она страдала.
  - Не-е-е-ет!
  
  
  Разговор 8.
  
  - Здравствуйте, Анна. Как вы себя чувствуете?
  Устало:
  - Ублюдок.
  - Я понимаю вашу реакцию. В конце концов, то что я сделал, было насилием над личностью в чистом виде. Мне очень жаль, но поверьте, всё это к лучшему.
  Молчание.
  - Сестра!
  - Да, герр?
  - Я принес фрукты. Пожалуйста, давайте ей их вместе с рационом. Её организм должен восстановиться после процедуры. Но давайте понемногу - она очень слаба.
  - Хорошо, герр.
  - Спасибо. До встречи, Анна. Я постараюсь заходить.
  Молчание. Затем:
  - Стой.
  - Да?
  С усилием:
  - Скажи... Что со мной сделали?
  Следователь подходит к ее кровати, наклоняется и целует Анну Фогель в лоб.
  - Ничего такого, за что ты не поблагодарила бы меня. Выздоравливай, Анна.
  - С-с-сволочь!
  
  
  Разговор 9.
  
  - Здравствуй, Анна. Как ты себя чувствуешь?
  Молчание.
  - Живот не тянет? Ты так похудела за эти дни. Ты ела фрукты, которые я присылал?
  Молчание.
  - Сестра?
  - Нет, герр. Она плевалась. Мы уже замучились убирать за ней.
  - Анна, зачем ты так? Тебе нужны витамины для...
  - К черту! К черту, слышишь, ты! К черту твои витамины, к черту тебя, к черту вашу шакалью свору! К черту Германию! К черту всех!
  - Сестра, простите ее. Она сама не понимает, что говорит.
  - Всё хорошо, герр. Бедная девочка, сколько ей всего пришлось пережить. Я не в обиде.
  - Что?
  - Они знают, Анна.
  - Что?!
  - Я всё им рассказал.
  - ЧТО?!!!
  - Прости, но они должны были знать, что ты - моя сестра, которую зверски изнасиловали какие-то подонки и которая сейчас восстанавливается после тяжелой операции. Это гражданская больница, Анна - а у фрау Вольф, которая безуспешно кормила тебя фруктами, муж работает в крипо. Она рассказала ему о тебе и весь участок пообещал разобраться с подонками, если они им попадутся. Разобраться по-своему, я имею в виду. Верно, фрау Вольф?
  - Да, герр. Мой Матиас, как услышал, сразу сказал - убью, и до суда не доведу. Бедная девонька, я как представлю...
  - Ты... Ты!
  - Прости, Анна, мне пора. Пожалуйста, кушай фрукты. И нет, не сверкай на меня глазищами - я не буду целовать тебя при свидетелях. Даже в лобик.
  - Ты! ТЫ!!!
  
  
  Разговор 10.
  
  - Анна, ну что это было? Зачем надо было бежать, не поправившись, в больничном халате? А если бы у тебя швы разошлись?
  - Тварь! Пусти! Пусти, я сказала!
  - Анна, прошу..
  - Руки! Руки убери! О, с какой радостью я бы тебя убила!
  Вздох.
  - Я знаю, знаю. Но если ты не прекратишь брыкаться, тебе станет хуже.
  - Ублюдок! Нацист!
  - Я законнорожденный. Но я состою в партии, да.
  - Пусти!
  - Не пущу. Не пущу, Анна. И не проси. А! Зачем бить меня коленом?
  - Я убила бы тебя, если б могла! Жаль, здесь нет моих инструментов!
  - А мне - не жаль. Ох, какие твердые у тебя коленки. А по виду и не скажешь. Молчу-молчу! Но Анна, ты же понимаешь, что мы не сможем оставить тебя здесь и дальше после этой выходки. Прости, но тебе придется поехать со мной.
  - Куда еще?
  - В тюремную больницу. Там есть хорошие врачи, которые о тебе позаботятся. Ганс, машину!
  - Сию минуту, герр!
  - Хочешь сунуть меня обратно в тюрьму и там закончить начатое?
  - О Господи... Анна, я в десятый раз повторяю, что всё совсем не так, как ты думаешь. Я желаю тебе только добра.
  - И поэтому отправляешь меня в тюрьму.
  - И поэтому я хочу, чтобы ты была в безопасности. Вот, машина уже подъезжает. Позволь, я возьму тебя на руки.
  - Давай! А я тем временем выцарапаю тебе глаза.
  - О Боже... Ты снова за своё? Сковать тебе руки за спиной?
  - Давай! И не забудь избить меня дубинкой при задержании. Так, чтобы вся спина была черной от кровоподтеков.
  - О Боже, Анна, где ты всего этого набралась?
  - От ваших, мальчик! От наци!
  - Анна, молчать. На меня смотрят коллеги. Осторожно, голову. Вот так. Иначе они подумают, что я хочу тебя поцеловать.
  - Только посмей!
  - Я же сказал - "они подумают". Кроме того, никаких поцелуев, пока ты не выздоровеешь. Извини, но врачи выразились ясно.
  - Мне уже всё равно. Хочешь - целуй, хочешь - трахай, это уже не имеет значения.
  - Никогда. Без твоего личного желания - никогда.
  - Я никогда этого не пожелаю. А после того, что вы со мной сделали - тем более.
  - Конечно, Анна. Я понимаю. Прости, что расстроил тебя. Вот, возьми платок.
  - Иди к черту... сволочь нацистская...
  
  
  Разговор 11.
  
  - Здравствуй, А... Анна! Да ты поправилась!
  - Какого черта тебе надо?
  - Ты... растолстела? Даже полосатая пижама тебе идет. Я слышал, что врач прописал тебе, как выздоравливающей, работу на свежем воздухе. Тебе не слишком тяжело?
  - Тяжело? В то время, как другие заключенные убирают двор или носят тяжести, я поливаю клумбы из лейки и ухаживаю за цветами!
  - Прости. Конечно, следовало настоять на отправке тебя в каменоломню. На Сицилию, например. Кроме того, говорят, что там очень свирепые комары. Или это на Сардинии?
  - Паяц! На Сицилии - мафия, это всем известно. А на Сардинии не была - не знаю.
  - Я отвезу тебя, когда ты поправишься. Мне полагается отпуск, кроме того, я твой официальный куратор. Ой, то есть - представитель.
  - Куратор? Мой куратор? То есть - мой вербовщик? Н-на!
  - Анна! Анна, послушай! Не бей меня лейкой, это роняет мой авторитет! На глазах у охраны, к тому же! Прошу, перестань!
  - Перестать? Перестать? За все то, что ты заставил меня пройти, за эту полосатую форму, за требование снимать шапку перед каждым охранником, за...
  - За книги в твоей камере. За фрукты в твоем меню. За легкую работу, потому что если бы мне не пошли навстречу, я бы не знаю что делал - не мог же я вечно держать тебя в больнице?
  - Не знаю... Я уже ничего не знаю... Зачем ты всё это делаешь?
  - Я же говорил тебе, Анна. Я...
  - ...люблю тебя?
  - А ты бы хотела, чтобы тебя любили? Ты же кричала, что вся твоя жизнь - одна только ненависть. Ненависть к врагам, ненависть к предателям. Ты и вправду еще можешь любить?
  - Я не знаю, Вальтер. Я думала, что никого не смогу полюбить после... после того, как они...
  - Но ты ведь любила, Анна. Ты любила Эрца, ты любила этого американца.
  - Это другое. Эрц был мне как отец. Квентин - скорее мальчишка по сравнению со мной. Я жалела его.
  - Мальчишка... Как я? Квентин - американец, союзник Сопротивления. Ты смогла найти в себе силы пожалеть его. А я враг. Открытый, с повязкой со свастикой на рукаве. Меня бы ты не пожалела?
  - Нет! Не пожалела бы!
  - А потом пошла бы и застрелилась. Бедная моя девочка...
  - Руки! Руки убрал от меня!
  - Что плохого в том, что я хотел тебя обнять?
  - Ты! Вот в чем всё дело! Ты выставляешь меня нацистской подстилкой. Ты сделал так, что другие заключенные плюют мне под ноги и замолкают в моем присутствии. Ох-ох, офицер СД влюбился в симпатичную евреечку и уложил ее в постель, а та и рада стараться. Меня тошнит от тебя, Вальтер! От твоего лицемерия, от твоей непрошибаемой наглости! Почему ты меня не расстрелял? Что ты хочешь узнать от меня своей змеиной манерой?
  - Анна... Ты всё это серьезно?
  - Крайне серьезно! Что тебе от меня надо? Мои знания? Методы допроса? Явки, пароли, имена участников сопротивления? Или меня? Моё тело, мою душу?
  - Анна, мне очень больно слышать тебя сейчас. Это не ты говоришь.
  - А мне не больно? А мне не больно? Ты сделал из меня куклу для своих игр. Чего ты хочешь добиться? Чтобы я легла перед тобой, раздвинув ноги? Этого? Хочешь, я лягу прямо здесь?
  - Анна, ради Бога, прекрати!
  - Что такое, офицерик? Стыдно? Мальчик-наци засмущался? И кого? Бывшей балерины, которую трахали, сменяясь, такие же как он, нацисты, несколько часов подряд? Подойди ко мне, мой Вальтер, я тебе кое-что покажу! Ручаюсь, такого ты не видел даже со шлюхами!
  - Анна! Анна, перестань, перестань, ну же, ну, тихо, тихо, моя маленькая, тихо, у тебя истерика, перестань, пожалуйста, девочка, я обещаю тебе, когда всё это кончится, я увезу тебя отсюда, в совсем другое место, тебя там никто не будет знать, ты сможешь начать всё сначала, жить как сама захочешь, тише, тише, милая, вот так, давай я вытру слёзы, пойдем, пойдем, моя хорошая, пойдем, пойдем...
  - Мои.. цветы...
  - Всё будет хорошо, никуда цветы не денутся, если надо будет, я сам их полью, только представь себе, Анна - следователь СД в парадной форме с леечкой, ну же, Анна, улыбнись, я даже согласен принести тебе какой-нибудь цветок тебе в камеру, если захочешь. По правилам нельзя, но к черту эти правила. Вот так, моя хорошая, вот так. Садись. Дать тебе воды?
  - Не.. надо. О Боже. Что со мной? Что ты со мной сделал? Это гипноз, да?
  
  
  Разговор 12.
  
  - Что? ЧТО?! Что ты сказал?! Я - что?!
  - Ты беременна, Анна. Поздравляю.
  - Я? Беременна? Ты свихнулся, нацист! Я? Нонсенс! Как я могу быть беременной, если вы... вы... ТЫ! Ты лгал мне всё это время!
  - Прости, Анна. Да, я лгал... - нет, не швыряй в меня цветком, мне не разрешат передать тебе новый! - но я делал это для тебя!
  - Для меня? ДЛЯ МЕНЯ? Ты воспользовался мной!
  - Я бы никогда не воспользовался тобой, Анна. Никогда бы не обманул твоё доверие. Никогда бы не навредил тебе. Почему ты боишься в это поверить?
  - Боюсь? Я боюсь? Это смешно!
  - На самом деле, это очень серьезно, Анна. Оглянись вокруг. Что ты пытаешься себе доказать? Что ты партизанка в тылу врага? Это - смешно, а не то, о чем ты говоришь.
  - Смешно? Для тебя наша борьба, наши идеалы - смешны? Ну конечно, ты же нацист, Гитлер твой кумир. Ты обрюхатил меня как породистую кобылу и при этом говоришь о доверии? О том, что заботишься обо мне? Да если бы твои слова хоть немного походили на правду, ты бы снял с себя эти нацистские тряпки, сжег бы свой мундир и вместе со мной ушел бы в Сопротивление!
  - Какое к черту Сопротивление, Анна! Как ты не понимаешь?! Немецкий народ объединился по своему собственному желанию, и никакой Гитлер, никакой Гиммлер не смогли бы этому помешать! Я пришел в партию, чтобы делать добро, чтобы помогать людям, а ты говоришь, что надо плюнуть в лицо тем, кто поверил мне, кто дал возможность помочь другим - да-да, и тебе в том числе! - и уйти в террористы, подставляя под удар мирных жителей?! Да ты что?
  - Я - что? А ты - что? Ты не стесняясь рассказываешь мне, как нацисты убивают заложников за каждый удар партизан и при этом говоришь, что вы творите добро? Ты спятил, мальчик?
  - Я - спятил? Да если бы не эти нацистские сволочи, как бы я смог добиться твоего освобождения после родов? Если все они безжалостные подонки, разве они отпустили бы злейшего врага режима?
  - Это всё подстава! Ты слышишь меня - подстава! Вашей конторы, РСХА - всё равно! Вы хотите отпустить меня, чтобы выследить потом других, к которым я обращусь за помощью? Ну так знай - этого НИКОГДА не будет! Я не предам своих товарищей даже ради ребенка!
  - О Боже, Боже, Боже! Дай мне сил! Ты насквозь пропитана паранойей, Анна, ты буквально накручиваешь сама себя, сама создаешь в воображении какие-то страшные заговоры, и всё это ради одного - чтобы никогда, никогда не признать, что ты имеешь право на спокойную, мирную, счастливую жизнь!
  - Мирную жизнь? Счастье? Да ты свихнулся! Какая мирная жизнь? Оглянись вокруг! Европа в огне! Рейх оккупирует территории, с востока подступает Красная Армия! Где ты видишь тут мир и счастье?
  - Эта война не вечна, Анна! Мы сможем ее закончить. Мы все - все немцы, если будем работать сообща. Наш мир, наша Германия - единая, неделимая, сильная и свободная, где рабочие не живут впроголодь и ходят в обносках, а где будет счастлив каждый человек! Да, партийцы сотворили много зла в начале - но это уйдет в прошлое, уже уходит! Мир - вот он, на блюде. Достаточно просто договориться с Англией и Францией, помочь Польше - и вот он, Рейхсраум! Мир, Анна - для тебя и твоего ребенка, мир - где вы сможете жить без войны, без смертей и пыток, как обычные, нормальные люди! Ты же можешь, я знаю! Тебе достаточно сделать всего лишь шаг!
  - Это всё сказки, мальчик... Не будет никакого мира. На место одного бесноватого фюрера придет другой и война начнется снова. Не убеждай меня - потому что иначе я перестану верить тебе, а мне бы этого не хотелось. Не зря же меня называли Мухоловкой, ты помнишь?
  - Я всё помню, Анна. Но еще я знаю. И еще я верю. Верю в тебя. Если понадобится, я доверю тебе свою жизнь. А дальше... если ты решишь выстрелить мне в спину - значит, так тому и быть.
  - Дурак... Какой же ты дурак, мальчик...
  
  
  Разговор 13.
  
  - Дети, это ваша новая учительница. Поприветствуйте фрау Фогель!
  - Доброе утро, фрау Фогель!
  - Куда ты меня притащил? Что это за фарс?
  - Я не мог оставить тебя в тюрьме после твоих безумных выходок. Скажи спасибо, что в лагере для гитлерюгенда освободилась вакансия.
  - Ты окончательно свихнулся? Я же с пузом хожу.
  - У предыдущей учительницы была та же проблема, Анна. Вот, одень скорее, пока дети не видят.
  - Что? Что это? Кольцо? Ты спятил?
  - Тс-с-с! Просто одень. Это в шутку, оперативное прикрытие. Тебе надо продержаться всего два месяца. Постарайся не поубивать детишек.
  - Я убью тебя.
  - Хорошо, хорошо... только позже. Иди, вон тебя уже приглашают.
  - Это бред, сплошной бред... Я - учительница? Хоть чего, скажи мне?
  - Немецкой литературы. Я дал понять, что ты долго жила в Австрии и расскажешь малышне про Вену.
  - Ах ты...
  - Прости, мне пора! Я позвоню.
  - Стоять, Фогель! Куда сбежать... э-э, то есть, здравствуйте, дети!
  
  
  Разговор 14.
  
  - О Господи. Рожать? Я? До сих пор не могу поверить, что это происходит со мной.
  - Это всё твоя заслуга, Анна. За примерное поведение, образцовое исполнение трудовых обязанностей во время испытательного срока, фрау Анна Фогель освобождается из заключения без предъявления обвинений.
  - Как ты завернул... То есть я уже не заключенная террористка, а - кто?
  - Гражданка Германии. Райхсдойче. Замужняя женщина, готовящаяся родить ребенка в законном браке.
  - В чем?!
  - Я подумал, так будет проще. Ты немка, я немец. В комиссию по чистоте крови я все документы подал, они одобрили. Извини, просто повода не было сказать.
  - Повода? Ты, не спросясь меня, посмел решать, что лучше для меня? Не много ли вы на себе берете, герр наци?
  - В самый раз. Анна, я же обещал, что сделаю всё, чтобы ты была счастлива. Всё, что я делал, было для тебя.
  - Для меня? А меня ты, надо полагать, просто забыл спросить? И что же я должна буду фюреру за домик на окраине, работу учительницей младших классов и возможность воспитывать своего ребенка?
  - Ты никому ничего не будешь должна, Анна. Я просто хочу, чтобы ты жила нормальной жизнью. Больше ничего.
  - Я не буду... О! О-о-о! О, Вальтер!
  - Схватки? Анна, Анна!
  - О Боже! Они... они начинаются! О Боже!!
  - Сестра! Сестра!
  
  
  Разговор 15.
  
  - Знаешь, Анна, она так похожа на тебя.
  - Еще бы. Это мой ребенок, моя дочь - и я никому ее не отдам. Герр Гитлер со своей шайкой могут убираться в ад!
  - Анна, ради Бога, тише! Мы же не хотим, чтобы соседи подумали что-то дурное.
  - Мне плевать! Я слишком долго ходила под петлей, чтобы бояться сплетен. Ну, придут ко мне гестаповцы - делов-то. Меня уже пытали как-то - почти до смерти. Ты знаешь, как болит в груди, когда тебя раз за разом окунают головой в воду и держат так?
  - О Господи.. Анна, прошу тебя, не надо...
  - Надо, Вальтер! Надо! Потому что это - такое! - нельзя забывать. Никогда! Я до смерти буду помнить, как двое меня держали, в то время как третий...
  - Хватит, Анна. Сейчас же. Иди сюда. Вот, я расстегнул шинель - чтобы ты смогла подобраться к офицеру СД на расстояние ножевого удара. Я обниму тебя, тебе станет тепло и уютно, и никто не увидит, как ты ликвидируешь очередного глупого нациста.
  - Дурак... Всё у тебя шуточки. А знаешь, я ведь не раз думала, как убиваю тебя. В деталях представляла себе это. Или вот ты лежишь, голый, привязанный к кровати, а я беру иглы, нагреваю на газовой конфорке нож и подхожу, а ты не можешь пошевелиться и только смотришь на меня.
  - Вот как... Что ж, мои фантазии были явно беднее. Эти сны продолжают тебе сниться? Да, конечно, устраивайся, как тебе удобно. Вот так хорошо, да.
  - Вам выдают хорошие казенные свитера. Всю зиму бы обнимала тебя, как плюшевого зайца. Да, сны продолжают сниться. Но сейчас они больше кошмарные.
  - Что за сны? На какую тему?
  - На ту же самую. Ты, я и набор пыточных инструментов. Но когда я бросаю их, подойдя к тебе, и начинаю отвязывать тебя от кровати, мои руки сами поднимают иглы и нож - и начинают... Но это не я, Вальтер! Я не делаю этого!
  - Тихо, тихо, малыш. Я верю. Конечно я верю. Ты бы ни за что не стала так поступать.
  - Они сами, понимаешь? Я не хочу, я кричу им остановиться - но они продолжают и продолжают. А потом начинаешь кричать ты.
  - Тс-с-с-с, моя хорошая. Это ведь только сон.
  - Это я, моё прошлое "я" - и будь прокляты те, кто сделал из меня убийцу! Я хочу, чтобы ты знал - я опасна, Вальтер, опасна даже для тебя.
  - Ты не опасна, Анна. Ты добрая и красивая, ты молодая мама - и если ты опасна для маленькой Труди, то я съем свой партийный значок.
  - Дурак... Лучше поцелуй меня.
  
  
  Разговор 16.
  
  - Анна! Анна!! О Боже, Анна! С тобой всё в порядке?
  - Я... я в порядке. Труди!
  - С ней всё хорошо. Как удачно, что поблизости были мои люди! Кто это был?
  - Старые друзья. Пьер и Винсент, из Сопротивления. Они нашли меня, даже здесь.
  - Вы с Труди переезжаете. Немедленно. В мою квартиру в центре. Под круглосуточную охрану.
  - Погоди, слушай! Их было трое. Пьер, Винсент и шофер. Пьер подошел ко мне на улице. Первым. Винсент был сзади, прикрывал. У них была машина, с шофером - серый "Фольксваген". Может быть, взятый напрокат. Номера я уже сказала твоим людям.
  - Да, я знаю. Его уже ищут. Что они хотели от тебя?
  - Пьер сказал, что не верил, узнав что я переметнулась к наци. К убийцам, тварям, оккупантам. Я хотела уйти, но он сказал, что теперь он всё понял, что яблочко от яблоньки недалеко падает, и схватил меня за руку, чтобы потащить в машину. Я ударила его между ног и побежала. На бегу я увидела, как Винсент достает пистолет. Он неважный стрелок, но с такого расстояния даже он бы не промахнулся. Когда раздались выстрелы, я упала. Думала, в меня попали, но меня просто сбил с ног какой-то мужчина. Пули Винсента попали прямо в него, но он тоже стрелял в ответ.
  - Это был наш человек. Он присматривал за тобой, на случай, если особо ретивые коллеги возьмутся за старое. Все бы им хватать и стрелять.
  - Он жив?
  - Нет, к сожалению. Но перед смертью он застрелил одного из нападающих и ранил второго. Сейчас его повезли в больницу, а потом на допрос.
  - Допрос? Пытки?
  - Нет, зачем? Он обычный убийца, пусть им занимается крипо. Если мерзавца повесят по приговору суда, туда ему и дорога.
  - Вальтер... Я ведь тоже была такой...
  - Ты никогда не была такой, Анна. Ты была хорошим человеком и осталась такой же, несмотря ни на что. А этот... может, и для него еще не всё потеряно? Хотелось бы верить. Но это не главное. Главное - это твоя жизнь. Я не знаю, что бы я делал, если бы потерял тебя. Даже сейчас я схожу с ума от страха. Давай я тебя подниму и мы поедем домой. Вот так, Анна. Держи меня за шею.
  - Два года назад я бы сказала, что сбылась мечта партизанки - удушение врага народа на глазах его подчиненных.
  - Ну и захват у тебя. Но Анна, если ты задушишь меня, тебе придется самой вести машину.
  
  
  Разговор 17.
  
  - Привет, Анна, привет, Труди, смотрите что я принес!
  - Здравствуй, Вальтер. Или я должна сказать - гауптштурмфюрер Кёлер?
  - Итак, ты знаешь...
  - Да.
  - Старые друзья передали очередной привет? И пистолет у тебя, надо полагать, от них же?
  - Нет, пистолет после той неудачной засады я подобрала с трупа. А в остальном правильно.
  - Хорошо... Хорошо, Анна. Вот, я ставлю сумки на пол и поднимаю руки. В левой сумке хлеб и молоко, поэтому проследи, чтобы я упал мимо них. В правой - кукла для Труди. Было бы жаль помять и ее, поэтому целься аккуратно.
  - На этот раз они мне написали, Вальтер. Они всё мне рассказали. И про новую программу "Блауэрфогель", в которой я была главной подопытной крысой, и про "брейнуошинг" - промывание мозгов, как это называют американцы, и про всё остальное. Что вы использовали - гипноз?
  - И гипноз в том числе, Анна.
  - Вы всё узнали обо мне?
  - Да, Анна.
  - И отыскали все мои контакты.
  - Да, Анна. Ты рассказала нам всё.
  - Ублюдок.
  - Нет, Анна. Я никогда не лгал тебе - ни в мелочах, ни в главном. Да, ты действительно была моей разработкой, но я никогда не хотел причинить тебе боль. Узнав твою историю, мне стало тебя жаль.
  - Мне не была нужна ваша жалость!
  - Нужна была. Жалость - это то, что делает нас людьми. Почему ты не убила Уолтера Перри, когда была возможность?
  - Он же мальчишка. Глупый американец, щенок. Какой смысл его убивать?
  - Я вижу, ты меня понимаешь. Ты была живым мертвецом, Анна, когда я тебя впервые встретил. Ты балансировала на самой грани, и несколько раз была очень близка к падению за грань. Ты же не будешь отрицать, что по ночам, когда оставались только ты, тишина и память, ты подносила ствол пистолета к виску и думала - сможешь ли ты на этот раз остановиться?
  - Ты и это узнал под гипнозом?
  - Нет, Анна. Это я узнал, когда впервые увидел твое лицо. Оно было как каменная маска мухоловки, под которой беспомощно пыталась пробиться наружу живая Анна Фогель - та, которая умеет плакать и смеяться, которая умеет любить и ненавидеть, которая нуждается в нежности и заботе и которая хочет отдавать их другим. Я дал тебе всё это, Анна. Это и есть моё самое тяжкое преступление.
  - Ты влез мне в голову!
  - Профессор Майер - лучший специалист. Он разделяет наши идеалы. Он никогда бы не позволил причинить тебе вред.
  - Вы делали что хотели, не просто не спросив меня - вы заставили меня забыть о том, что это вообще было! Это низко, Вальтер! Даже расстрел был бы честнее!
  - Мы не делали ничего плохого. Я не делал ничего плохого. Мы спасали тебя, Анна - в основном, от самой себя. Когда-то я сказал тебе, что ты так боишься поверить в мои добрые намерения, что продолжаешь накручивать себя, изобретая жуткие заговоры и не желая просто открыть глаза и увидеть мир. Ты делаешь это и сейчас.
  - Заткнись! Заткнись! Ты снова лезешь мне в голову! Ты снова хочешь видеть меня миленькой маленькой женушкой, которая без ума от своего мужа и как наседка крутится вокруг своего ребенка. Ты забрал у меня мой мир!
  - Что хорошего было в твоем мире, Анна? Пытки? Убийства? Ненависть к врагам и презрение к гражданским? Что в этом хорошего, скажи мне? Ты сейчас живешь жизнью простой гражданки - ты несчастна? Тебя мучают приступы вины? Ты хочешь убить себя? Почему ты так цепляешься за прошлое, Анна?
  - Потому что прошлое - это я! Это часть меня! А ты забрал его у меня!
  - Я ничего не забирал. Ты помнишь всё, что было с тобой с твоего детства. Профессор Майер только сгладил самые травматичные воспоминания. Тот кошмар, что не давал тебе жить. Едва ли можно упрекнуть его в этом.
  - Молчи! Молчи! Ты запутал меня, ты снова запутываешь меня, желая чтобы я бросила пистолет и снова стала твоей послушной собачкой! И ты снова мог бы залезть мне в голову и заставить забыть всё, чем я дорожу!
  - Никогда, Анна! Я клялся тебе, что никогда не наврежу тебе, что всегда буду защищать тебя, сделаю всё, чтобы ты была счастлива. Ты так низко ценишь мои обещания?
  - Я не верю! Не верю тебе! Потому что если я поверю, это будет значить, что я предала и продала всё, во что я верила, все свои идеалы, всех соратников за нацистский паёк и подаренного ребенка! Пока я жива, этого не будет!
  - Что ж, Анна... Я вижу, что не смогу переубедить тебя. Стреляй, если хочешь, но знай, что я никогда бы так не поступил - ни с тобой, ни с моей дочерью.
  - Ты... Труди? Твоя?..
  - Да, Анна.
  - Ты знал. С самого начала знал и ничего... ни полслова...
  - Я бы и сейчас ничего не сказал, но ты же меня убьешь, да? Поэтому я прошу - позаботься о Труди. Видит Бог, я был не самым хорошим отцом, пропадая на работе целыми днями - но ради вас обеих, я согласился бы жить там годами, не видя белого света.
  - Ты! Ты!!
  - Папа?
  Бах!
  - О Боже, о Боже, Божебожебоже, Труди, Труди, ты цела?
  - Мама? Папа?
  - Ты цела, моя девочка, мое солнышко, папа успел оттолкнуть тебя... Вальтер? Вальтер?!
  - Я.. как-то.. сказал... что... дам.. тебе... шанс...
  - Вальтер! О Боже, Вальтер! Бинт, где бинт! Труди, в сторону!
  - ..убить... меня... кхе.. мне... жаль... Анна...
  - Молчи! Молчи, молчи, молчи, я сейчас забинтую рану, я умею, мы в Сопротивлении все умели это делать, осторожно, осторожно, лежи, да что же это такое, почему так много крови, держись, Вальтер, только держись...
  - В.. бедности... и богатстве... Анна... в горе... и в радости... пока смерть...
  - Молчи! Не смей умирать, слышишь! Не смей!
  - ...не разлучит нас...
  - Вальтер!
  
  
  Эпилог #1 (финал)
  
  - Будь хорошей девочкой, Труди. - Анна поцеловала дочь и посмотрела, как та весело бежит по ступенькам вниз, где ее встретит сотрудник СД и отвезет в школу на служебной машине. Анна посмотрела из окна на отъезжающий "Опель", задернула штору и пошла одеваться.
  Рубашка. Юбка. Галстук. Китель. Ремень. Кобура с "вальтером". Бумажник. Фотокарточка.
  
  Год прошел с того дня, как она осталась одна. Бывшие друзья из Сопротивления ее больше не тревожили и не потревожат - всех, кто был причастен к отправке того письма, она выследила и убила. Все это время Труди училась в школе-интернате. Против ожидания, Анну не арестовали - более того, ей разрешили и дальше пользоваться служебной квартирой и выделили автомобиль для доставки дочери в школу. Бывший начальник Вальтера - штурмбаннфюрер Рольф Хаймер - даже произнес сочувственную речь на похоронах Вальтера. А потом сделал ей деловое предложение. Анна подумала и согласилась.
  
  Пустота внутри неё, начавшая было затягиваться стараниями Вальтера Кёлера, как оказалось, никуда не делась. А одной Труди было мало, чтобы заполнить ее. Нужно было что-то еще. С удивлением, Анна поняла, что единственным, что поддерживало ее в эти дни, стало ее прошлое. И она сполна воспользовалась его силой.
  
  Туфли. Фуражка. Поправить галстук перед зеркалом в прихожей. Кобуру сдвинуть немного правее, рукоятью к пряжке ремня. Она должна была выглядеть идеально. Взяв портфель и защелкнув за собой дверь, унтершарфюрер СД Анна Фогель не оглядываясь пошла вниз, где у подъезда ее уже ожидал служебный автомобиль.
  
  
  Эпилог #2 (истинный финал)
  
  - Жаль мальчика.
  - Да. Он был перспективным. Даром что его назначили по протекции.
  - Методика, предложенная им, оказалась вполне рабочей. Что ни говорите, бригаденфюрер, она подействовала. Перевербовать саму Мухоловку! Уму непостижимо.
  - Тем не менее, это факт.
  - Проблема в другом - после смерти Кёлера, доктор Майер не идет на контакт. Говорит про какие-то моральные нормы.
  - Еще один высоколобый кретин. Фюрер ясно сказал - только он и партия решают, что морально, а что нет. Припугните его, если понадобится. Его умения могут быть нам полезны.
  - Слушаюсь.
  - А что с этой Фогель?
  - Прекрасно работает. Рекомендуется ее повышение до шарфюрера - разумеется, после положенного срока и если она не натворит глупостей. Иногда мне даже кажется, что смерть Кёлера пошла ей на пользу.
  - Ну-ну. Он ведь был вашим подчиненным.
  - Так точно. Это я в аллегорическом смысле.
  - А-а... Ну хорошо. Продолжайте. По приказу рейхсфюрера, "Синяя птица" должна взлететь - и неважно, сколько жизней это потребует. При необходимости, воспользуйтесь ресурсами из концлагерей. Результаты мне нужны уже к лету.
  - Слушаюсь, герр бригаденфюрер!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"