завязка

перед вашим детским непостоянством
откровенно-гибельной глубиной
я как мальчик маленький распоясан
для толпы пляшу заводным паяцем
для тебя пляшу.
для тебя одной.

отведи глаза
запахни ресницы
завернись поглубже, закройся в шаль.
ты сумела нищему не присниться
дай напиться - быстро бежит водица -
забывать мне, сладкая, не мешай.

холодит
врываясь в больное горло
антрацит - поток откровенной лжи.
расскажи откуда такая горечь?
развяжи свой голос 
и расскажи.

за окном сгущается время суток
торопливо-мимо проходит день
разреши мне в нём умереть от скуки
чтоб с тоскою в прошлые не глядеть.

разреши - беспечным и успокоенным -
вновь родиться, множество лет спустя,
чтобы петь твое имя по колокольням,
чтоб орать до хрипа по площадям,
чтоб идти - распахнутым и разутым -
без боязни встретиться на пути

пожалей. оставь меня этим утром.
отпусти. не мучайся. отпусти.


любовь и др.

я вас любил. быть может даже очень -
любить очней отважится не всякий,
отважившись уже, не всякий сможет,
а тот, кто все же сможет - вряд ли вас.

я к вам пишу, чего же бо.. а впрочем,
сентиментальность порождает слякоть,
к тому же стих на эту тему сложен
задолго "до" - не здесь и не сейчас.

мой дядя заболел педофилией -
о, Боже мой, какая это мука! -
когда тебе двенадцать с половиной
и кажется что жизни нет конца,

когда в башке растет шизофрения -
бессонна, большеглаза, многорука,
в сознание вплетаясь пуповиной
из ненавистных, в сущности, цитат.

когда тебя прочли до середины
во времена вселенского запоя,
названья не запомнив - много чести,
заткнув трусами глотку "не ори"

подкинув на копейке двуединой
все что должно произойти с тобою.
я вас любил мой друг, чего же боле?
я вас любил... 


...

руки твои от которых терпеть устала
жалко что нас не стало - лучше б меня не стало
море в ушные втекает и спать мешает
мне тебя память и вспомнить не разрешает -

чертит круги квадраты овалы ромбы
/чертегознает где твой проклятый роуминг/
крестики палочки колбочки - все смешалось
дно этих глаз ни разу не осушалось

жажда проникла в предсердия и желудки
клапаны хлопают жабрами третьи сутки
жаркие рты пересохшие в одночасье
ты к этой засухе тоже деепричастен

медленно мысли плывут на восток в барханы
в полные сном песком и осокой страны
в желтое над горизонтом больное лето
в руки которые так же тоскуют где-то


...

переворачиваю горы и останавливаю реки
а ты попросишь улыбнуться и я впервые не смогу
мы распрощались на перроне
мы как обычно - не на веки
но что-то прячется под веки
и крепче стягивает жгут

пляши покуда хватит силы
звени монетками в кармане
блестящей карточкой в альбоме
веселой девочкой красивой
звени, покуда не обманет
пляши, покуда бензопилы
не взяли умные дебилы, -
беспечной куклой деревянной

откуда мне такое счастье:
не знать куда идет твой поезд,
не знать когда еще вернешься,
не знать - вернешься ли вообще.
забиться в угол, сбиться в стаю,
забыть обещанное сразу,
забыть обещанное после,
забить на тысячи вещей.

я разбираюсь на запчасти.
я разбираюсь в самолетах
/хоть это не по женской части/,
собаках, кошках, лошадях.
но ты попросишь улыбнуться
и я заплачу отчего-то
и на последнем обороте
пружинка выскочит, и..

нах


...

мои никем не написанные слова
еще болит голова и растет трава
еще из-за гор таращится дед егор
и вор проникает в притвор и крадет фавор
еще я на крыльях не падаю не лечу
еще не лечусь от прошедших навылет чувств
и знаю такое что большего не хочу
вот только сто тысяч лет и еще чуть-чуть
... а может уехать подальше от всех и вся
и жить по-простому: пася колеся кося
не думать что бы надеть чем набить живот
ты слышишь меня? - я скоро - уже вот-вот 


...

все неправильно:
нам бы жить в одном
лучше доме, но можно городе
но я в этом - душевнобольном
ты в своем, лубяном
говорим неправильными глаголами

все не так:
а нам бы растить детей
выходной - в деревню, но можно - загород
или ждать гостей,
а не ждать вестей
невеселых загодя

все не верно:
я сбилась с ритма, сошла с орбит
орбит во рту не свежит, полынья горчит
чирикает птичка
чиркает гаснет спичка
я забываю числа и алфавит

все как в жизни как в жизни,
а хочется - как в кино
где царевна - ведьма - пальцы - веретено,
но в конце все встают и женятся все равно
потому что таков канон
и все у них правиль
но


...

блаженны дети, нищие и я,
а у тебя - работа и семья
будильник заведен на девять ноль
ноль тридцать три из горла алкоголь

под мышками - по тридцать шесть и шесть
пришей меня иль выгони взашей -
мне все равно. нет, вру - еще равней -
будь кем угодно - не со мной, так с ней.

будь с кем угодно. будь когда уго..
дно близко - мы давно идем на дно -
день с каждым днем короче и темней.
и снова вру - день с каждым днем черней.

а ты все дальше. даже дальше всех.
я не люблю тебя, и это грех.
сражение окончено: ничья.
остались дети, нищие и я.


...

на диване, ноги поджав, ненавидя стены,
в подсознанье прятать темный клубок истерик -
бесконечные нити, смотанные прилежно,
хоронить поспешно, небрежно и безуспешно.

в голове, набитой доверху новостями,
суетой, лекарствами, буднями и гостями
отыскать пространство, поставить зарубку-метку.
осознать америку, переселиться в мекку.

раскачать себя на качели и прыгнуть в детство -
чтоб начать с нуля знакомое лицедейство -
просмотреть по новой с субтитрами на экране
и окончить его, закончившись на диване.


...

снова светает - и так будет каждый день -
солнце не перестанет ходить-бродить
я себе сочиняю десятки дел
чтобы забыть что радость брала в кредит

чтобы понять что памятник из песка
все же прочнее памяти о тебе
что под охраной спящего городка
мне белый свет не только не мил - не бел

что ты молчишь отчаянья в рот набрав?
я захлебнусь тишиною уйду на дно:
нижних октав дворов городских канав
снова светает - нам уже все равно


...

для пропитанных ядом и яд - халва
и хвала ваша горькая, как микстура
нас с рожденья учили словам. слова
в идеале только макулатура

я давно оставила мысль бежать,
опустила руки, глаза закрыла,
схоронила планы. пускай лежат
мертвым грузом дурочки шестокрылой

/стать младенцем с розовым языком
молоком питаться, не знать, не помнить,
в суматошном вареве городском
звать одну единственную на помощь,

верить всем и каждому напролет,
напросвет глядеться в чужие лица/
все проходит. эта хандра пройдет.
я не плачу. точка. абзац. страница. 


...

вместо эпиграфа беру:
"там типовые для тебя образы и компенсации шероховатостям я не вижу" (c) один ицеку-юзер


кто знал что ты пришла всерьез? прошла меня насквозь -
и шансов нет, и меркнет свет, и множество примет.
теперь возьми на ремешок, в лес отведи и брось -
а мне с тобой хоть вкривь, хоть вкось -
настолько прижилось.

ты стала язвой возрастной, веревкой бельевой,
виной, развязанной войной, завязанным узлом.
я выл, а ты просила - пой, и подавала четвертной,
и я, как мальчик цирковой,
не знаю что со мной.

мой колокольчик-дурачок напрасно бьет набат:
окончен бал, молчит the bat - входящих писем нет.
ослеп читая по губам. в глазах песок. одна алчба
и трутся, трутся жернова
едва. едва. едва. 


Re[99]: your mail

"... я полагаю, что все это следует шить ..."

пыль на стекле, за стеклом и, пожалуй - внутри:
вымыть бы окна, заклеить проклятые щели.
пусто настолько, что слышен отчетливый шелест:
мысли летят: раз-два-три/раз-два-три/раз-два-три.

шепот страниц поселился в моей голове:
желтая память листает прошедшее лето,
что словно нитка в ушко, в подсознанье продето -
каждый стежок зарифмованный им проржавел.

вещи меняют свои очертанья и суть,
цели - чем ближе, тем мельче - вот скоро исчезнут.
злой, пошловатый сюжетец /похоже, из чейза/:
все будет плохо. и кстати, что нас не спасут.

ангелы?.. бесы?.. какие еще вострубят?
я вас люблю или ветхое - око за око?
пусто. и даже глаза опустели настолько,
что отказались от права глядеть на тебя. 


ты:

так далеко, что мне безразлично где.
можно найти на карте - да только толку? -
вечер среды толкует о ерунде,
держит в узде, болтается на гвозде,
ищет в стогу иголку.

я привыкаю к непопаданью в такт,
в сны, в распорядок дня или - что там? - ночи?
здесь пустота читает тоску с листа,
тянет минуты вечная мерзлота
пальцами многоточий.

прочая суета, мельтешенье дел,
тел, антител, загустевших отдельных комнат.
где тебя отыскать, если ты везде,
если нигде, если в каждую строчку вдет,
если никак не вспомнить. 


...

все быстрей ухожу от тебя, все быстрей с каждым шагом,
пропуская слова, дабы проще жилось и дышалось;
шелестит под ногами асфальт, пролетает устало
недоношенных дней суетливо галдящая стая;
прорастаю под землю, сама просыпаюсь землею;
отраженья зеркал впопыхах притворяются мною;
я не знаю когда
исчезать, и когда возвращаться,
мой придуманный мир сочиняет минутное счастье:
словно завтра умру
и не станет ни света, ни страха:
словно все напролет
нараспашку
нашиворот
нахуй 


...

а лет в тринадцать жизнь невыносима
похожа на содом и хиросиму:
наждак ладоней, ремешок насилия
и небо синее
возьми меня за шиворот и выведи
оттуда где привыкли делать выводы
где нас благословив скороговоркою
ушли за водкою
терпение до хруста накрахмалено
не надо плакать, ты уже не маленький
тебе тринадцать лет и много памяти
попробуй справиться


...

в детстве, когда еще складывались кораблики,
когда из каждого пустяка получалось счастье,
когда ты просыпался с радостью, бился над суммой с разностью
арифметической, а не разностью судеб частных;
когда слезы еще высыхали, а не вытирались руками,
сказки прятались под подушку, чтобы присниться -
и без спросов-вопросов лица гляделиcь в лица,
и находили в них все, что искали.

впрочем, с тех пор ничего не менялось, все так же:
солнце, небо, земля, вода, перекрестки.
те же самые люди спешат по важным, не очень важным, не важным,
спят, красят ногти, лечат зубы, причесывают прически,
вертятся, как волчки детские - такие взрослые, что даже страшно
и не хочется рядом с ними дышать, становиться старше
но с каждым глотком - может быть привыкаешь, может быть хуже
остальное не важно.


...

небо и звезды-оспины
легкая голова
первая грусть об осени -
ягоды, лес, айва

осами мысли кружатся
жалуются, звенят
в каждой случайной лужице
студится часть меня

то, что занозой острою
ныло еще вчера,
ныне врачует оспины
я привыкаю к осени
глупые споры с осами
незачем начинать


...

все будет хорошо. возможно даже лучше.
вокзал тире вокзал - все та же колея.
не слушайте меня - я влюблена по уши
со мной творится то, что я - уже не я.

то тесно и темно и задыхаюсь думать;
то слишком широко и некогда вдохнуть;
во мне шумит-поет-хохочет-плачет дура
и больше не уснуть, и меньше не уснуть.

к утру осядет пыль и сделается пресно.
затянется рубцом неаккуратный шов.
царапает иглой мотив счастливой песни:
все будет хорошо. все будет хорошо.