Родилась я в один из жарких полудней лета 1982г в портовом городке на юге Украины (хотя папа всю жизнь служит в ВВС, мама рожала меня в роддоме для жен моряков). Стояла 35-градусная жара, духота; из безоблачного неба сквозь обжигающее безветрие светило палящее солнце. А ровно в полдень хлынул ливень. До сих пор больше всего люблю море в дождь. И вообще люблю море! А живу на Полесье - край лесов, ведьм, суеверий и высушенных болот.
Самые несчастливые годы в жизни - это, конечно, садик. Думаю, не мне одной приходилось при гуманной советской системе взращивания детей слизывать со стола разлитую кашу, доедать в туалете, под крики и обзывательства воспитателей со стыдом вылезать из-под одеяла их любимицы (а залазить туда для того, чтобы хоть на секунду почувствовать, как оно - быть любимицей). Когда осенью 2002 мы с друзьями ездили в Карпаты на гуцульский фестиваль, и нам пришлось ночевать в садике, я долго не могла преодолеть ступор и тошноту от запаха , от вида крошечных столов и стульчиков, обшарпанных садиковских игрушек. Сейчас отношу весело проведенные в том садике деньки и гулянки за теми столиками к числу своих маленьких побед (но все-таки щемило сердце оттого, что это настоящий садик, в котором каждый день плачут настоящие дети). Наверное, не у меня одной на утренниках (я хожу с племянницей) до сих пор слезы наворачиваются на глаза, а на детских празднествах и в цирке одолевает какое-то глупое стеснение, и потом так приятно вспомнить, что ты уже взрослая, самостоятельная, приятно ощутить себя в своем взрослом теле, со своими взрослыми мыслями, со своим личным пространством. Может быть, кто-то тоже всю жизнь будет помнить единственный хоть самую малость человеческий отрывок из садиковских лет:
Помню, почти всех уже забрали домой, и только пару малышей бегали вокруг столов. И я среди них (папа работал допоздна, мама тоже в две смены, и меня всегда забирали одну из последних). Мы бегали, темнота за окном и тускло-желтый свет лампы навевали тоненько скулящую тоску, но все же было радостно, что скоро придет мама и можно будет идти домой. И вдруг, наверно, по ошибке, няня схватила меня на руки (я успела испугаться, что что-то натворила), покружила, по-доброму сказала: "Ух ты, малая!" и поставила на пол. Удивляюсь, что, забыв тысячи приятных моментов, до сих пор храню в памяти этот. Такой маленький, незначительный, глупый, стоящий где-то на заднем плане среди многочисленных призраков в лице толстых теток, близоруко посягающих на каждый кусочек детской души, в виде грязных полов и бесконечных конъюнктивитов, унизительных утренников, когда криво и неудобно сидит костюм и чувствуешь себя застывшим кусочком пластилина. Тетки давно забыли, что можно наблюдать за миром, за собой, они то и дело оттаптывали самые нежные места. Дети тоже не радовали: злые, вредные, завистливые: буйно веселились, воровали из чужих шкафчиков конфеты, втихую лупили друг друга, а потом бессовестно закладывали своих дружков.
Помню, как я любила, чтобы мама увозила меня из садика на санках по синим заснеженным улицам. За воротами гнусно пахнущего садика были совсем другие правила, мир казался незнакомым, чистым, дружелюбным и таинственным. Несколько раз освобождалась пораньше, и я тихо радовалась, что можно не ложиться спать в казенную кровать, а с гордостью говорить всем, что меня мама забирает. Свобода! Помню, как смотрятся на затоптанном песке новые кроссовки, впервые надетые весной, и как приятно ходить весной налегке - в колготках. Еще помню, как нас пугали бешеной собакой, чтобы мы сидели целый день в павильоне над горкой. Как говорили, что на ужин будет мороженное, а давали кислющий творог (я тогда не любила мороженное, но из солидарности искренне расстраивалась при виде творога). Как обманывали, что в яме, обложенной цементом, скоро будет бассейн. Помню, как мама или папа заглядывают в дверь и характерным для всех родителей жестом показывают, чтоб быстрее доедала.
В детстве я любила, когда папа приносил нам с Димой (мой старший брат) присыпанные пудрой мятные жвачки в форме подушечек. Они сначала очень вкусные, а потом становятся липкими, так что если уж надуешь бульку - рискуешь потом пол часа отдирать с носа и щек серую липучку. (Да, кстати, о липучках, вспомнила одну историю. Я как-то в садике нашла в тумбочке пожеванную жвачку. И выбросить жалко, и жевать противно. Ну, я ее и мусолила в руках, пока не подвернулся случай пустить ее в ход. А случай подвернулся быстро: я поспорила с одной девочкой и когда аргументов у меня больше не осталось, я взяла последний, уже хорошо разогретый в моей руке, - и вклеила его в густую челку девочки. Челку срезали под корень, а я в тот день гуляла на морозе с расстегнутой шубой: пуговицы могли застегнуть только воспитательницы, а они устроили мне сначала громкий, а потом тихий бойкот. Кстати, победительницей в этом случае я себя чувствую только сейчас. Тогда я несколько раз сгорела от стыда и мне казалось, что лучше было бы, если б меня три дня и три года брили на лысо. Одно радовало: родители почему-то не ругали).
Еще я любила ходить в гости. С детства не слышала такого приятного запаха, как запах на кухне на нашей старой квартире, когда мама гладила нам одежду. . .Когда-то у мамы были очки на цепочке. И я с таким удовольствием ездила на них по полу, поставив ногу на очки и держась руками за цепочку. Еще я любила сидеть в раскрытых зонтиках, ломая спицы.
. . .
Проснулась я однажды темным зимним утром - и выплюнула первый молочный зуб. Вот уж и впрямь значительное событие! Сама собой спросонья появилась радостная мысль: "надо обязательно его сохранить - на память!". Зуб я, конечно, выбросила, или потеряла где-то, но с тех пор силюсь сохранить все, что можно: детские "пакты о дружбе", старые письма, школьные записки, рисунки, камушки, ракушки, билеты, телефоны и эти отрывистые, беспорядочные детские воспоминания. Собираю все, коплю - и не нравится мне в себе это качество. 1 апреля 2004 впервые в жизни (после того, как в три года меня побрили на лысо и я еще пару лет ходила дома с колготками на голове: говорила, это мои косички) обрезала волосы выше плеч: они у меня были уже почти по пояс. И что странно - мне совсем не жаль! Может, я когда-нибудь наберусь сил - и сожгу все свои дневники?..
Нет, наверно, все-таки нет: до сих пор одно из моих главных желаний - найти стихи, написанные мною на первом курсе и безнадежно утерянные. Их было много, о любви и о природе, красивые, наверно, не помню уже. Почему красивые? Потому что в голову приходило одновременно по пять четверостиший, я даже дневник не успевала найти, записывала на всем, что только под руку попадало. Поэтому и потеряла все до одного. А они ко мне так настойчиво больше никогда из сердца не просились... нет, никогда не сожгу свои дневники. Хотя...
. . .
Ну, с чего я начинала? Самые несчастливые годы моей жизни - садик? Да. Но и самые счастливые. Потому что молодые родители, дружба семьями и домами, шумные гулянки, веселые выезды на природу, новые игры, запах сирени и свежевыглаженного белья, старый двор, загадочные теплые сумерки, теплое утро, сосед в окне, огромная лоджия.