- Во попали! Вино горькое, бабы страшные, мужики штаны не носят. Вчера нарвал слив, попробовал - соленые, чуть не вывернуло.
- Потому что это оливки, идиот, - флегматично отозвался Билл, кидая в рот ягоду за ягодой терпкий черный виноград. - И бабы вовсе не страшные, из-за одной, говорят, вообще война началась, десять лет воевали, тьму народа угрохали.
В отличие от брата, Биллу в здешних землях нравилось: тепло, люди доброжелательные, никто не орет, если сорвешь фрукты с дерева, напротив, угощают. А мужики правильно штаны не носят по такой-то жаре. Билл и собственные подкатал до колен, шел босиком, погружая ступни в мягкую горячую пыль. Том, кстати, поступил так же. Вдрызг разорванные и не поддающиеся ремонту сапоги давно отправились в канаву. Братья поглядывали на местные сандалии.
- Скоко воевали? - обалдел Том. - Десять лет?! Черт, всё зло идет от баб.
Братья отдохнули в прохладной тени зеленой рощи, напились из ручья и отправились дальше, держа направление на далекие белые домики среди оливковых деревьев. Там можно было разжиться козьим сыром и лепешками.
- Здесь такие твари водятся, - интригующе начал Том, - наполовину бабы, наполовину птицы.
- Какая половина баба? - осведомился Билл.
Он доел виноград и оглядывался, разыскивая, где бы сорвать еще, но виноградников поблизости не наблюдалось.
- Верхняя, - поделился Том. - Ну и они, короче, ночами детей крадут.
- На кой? - резонно спросил Билл.
Том растерялся. Он думал рассказать страшную историю, но не рассчитывал, что брат начнет задавать вопросы.
- Мож, жрут! - выпалил он.
- Ага, - проговорил Билл, - то есть, безопаснее стырить ребенка из закрытого дома, чем какую-нибудь козу с улицы? Точно, всё зло идет от баб. Причем от глупых.
- Да иди ты, - обиделся Том.
Чем дальше братья шли, тем больше менялся пейзаж. Появились признаки запустения: брошенные дома, разоренные виноградники, засохшие плодовые деревья. Билл почесал в затылке. Пожелтевшие трава и листья намекали на осень, но стояла середина лета.
- Гля, Билли, - Том кивнул на поле, - вроде как огромная свинья рылась.
Младший брат загадок не любил, поэтому предложил бодро валить из этого места.
Свалить не успели.
Вначале раздались крики, злобный визг, топот, потом в облаке желтоватой пыли из рощи на поле вырвался кабан размером с быка. Бешено вращая налитыми кровью глазами, он метался из стороны в сторону, но натыкался на скачущих верхом вооруженных людей. Доспехи, шлемы и острия копий вспыхнули на солнце.
Ранены были многие охотники, однако охота не думала заканчиваться. Копья отскакивали от прочной шкуры, здоровущий вепрь бросался на людей и лошадей, пытаясь достать их огромными клыками. Поле, на котором происходили события, ногами и копытами разворотили окончательно. Желтоватая пыль давно уступила место густому облаку смешанных частиц земли и сухой травы. Облако не оседало, закрывая большую часть поля.
Братья прижались к камню на краю дороги, стараясь сделаться маленькими и незаметными.
Наконец вепрь могучим прыжком выбрался на дорогу и помчался по ней. Следом по одному выскакивали всадники, первой держалась девушка с коротким луком. Прицелившись, она выпустила стрелу, и охотники встретили выстрел радостным ревом, поскольку зверюга получила рану за ухом. По щетине потекла кровь.
- А ты говорил "всё зло идет от баб", - сказал брату Билл, наблюдая за охотой с интересом, который возрастал обратно пропорционально опасности.
За раненым зверем все рванулись с радостными воплями, и статный охотник сумел-таки пробить кабану копьем спину. Зверь разъярился окончательно, встал на дыбы, как норовистая лошадь, но человек, не растерявшись, всадил кабану под лопатку копье аж до половины древка. Кабан рухнул замертво.
Счастливые люди, свалившие такое чудовище, спешивались, что-то кричали друг другу, осматривали убитого кабана.
Герой дня, не без труда отрубив мечом голову зверя, подал ее девушке, снабдив пафосно-галантным высказыванием:
- Ты достойна разделить славу победы.
На миг охотники примолкли, потом один из них недоуменно сказал:
- А мы что, тут ни при чем?
- Подумаешь, ухо вепря зацепила! - гаркнул другой и выхватил у оторопевшей охотницы голову. - Я полхвоста у него отрубил.
- Верни голову девушке, хам, - осадил его третий.
Ситуация накалялась.
- Да пусть он подавится головой, - сказала охотница. - Тогда шкура - моя.