Бункер жил своей обычной жизнью. Он чувствовал это, пока шёл привычным маршрутом до кабинета. Мягкий свет с потолка. Приятный цвет стен. Толстая ковровая дорожка под ногами. Он никогда не слышал звука своих шагов за все семнадцать лет, пока был хозяином этого бункера. Не только бункера. Всей страны. Это было положено ему по должности. Быть хозяином всего остального на Земле ему было положено самим порядком вещей, которые определяли всё в этом мире, там, за пределами бункера.
- Сколько их? - вдруг мелькнуло в голове. Впервые за семнадцать лет.
- Сколько их? - снова спросил он себя, достигнув очередного поворота. Вместо ответа испытал удивление, такое сильное, что чуть не замер на месте. Его удивило не то, что он не может ответить на вопрос. Его удивил сам вопрос. Как он мог возникнуть в голове, привыкшей решать судьбы мира с утра до вечера, ещё до начала рабочего дня, как было обычно, по дороге в кабинет? Как?!
За эти годы он вполне мог бы знать не только количество поворотов коридора, но и количество шагов до кабинета, количество плафонов под потолком, количество дверей по сторонам, количество картин на стенах. Всё это оставалось неизменным и составляло ежедневные атрибуты его жизни, которая принадлежала не ему, а лишь являлась частью всего того, что окружало его уже семнадцать лет. Он был частью всего этого, тогда как его воля действовала там, снаружи, покрывала весь мир своими указами, законами, распоряжениями и тайными директивами.
Он продолжал двигаться вперёд, но удивление нарастало. Он ничего не знал об окружавшей его жизни, словно увидел её впервые. Но удивление было не от этого.
- Как вообще мог ему прийти в голову такой вопрос? Сколько он помнил, каждый рабочий день начинался по дороге в кабинет, и голова его с самого утра была занята, совсем другим. Все его мысли были там, снаружи, во всех уголках земного шара, где ждали начала нового дня и его распоряжений, как того требовали интересы великой страны.
Он продолжал идти по коридору. Коридор был прежним. Но он вдруг почувствовал себя другим, разглядывая окружавшую его обстановку.
- Что случилось? Что не так? - недоумевал он, заметив, что походка его замедлилась, нарушив привычный ритм рабочего дня. За последним поворотом наконец показалась знакомая дверь, и он обрадовался, словно увидел в ней защиту от нелепых назойливых вопросов. Почти бегом он вошёл в кабинет и захлопнул дверь, с облегчением прислонившись к ней.
На столе лежала рабочая папка. Его мысли должны быть там, в папке, а не в коридоре среди пустой нелепицы. Что с ним такое творится? Он подошёл к столу и плюхнулся в кресло, чего не позволял себе все эти годы. Там, в мире, ждали его распоряжений. Рабочая папка терпеливо ожидала внимания к себе, наполненная совсем другими вопросами, но он не спешил. Помедлив, нажал кнопку на столе и негромко произнёс:
- Софи! Чашку кофе, пожалуйста.
Дверь открылась, словно эту команду давно ждали, и в кабинет вошла Софи Лорен в расцвете своей блистательной красоты оттуда, из шестидесятых годов прошлого века. Она молча поставила с подноса на стол чашку кофе и исчезла за дверью. Появление секретарши и глоток кофе сделали своё дело. Он начал приходить в себя. Приходили в себя его чувства, а не мысли. Мыслей никаких не было. Смятение по этому поводу он пытался успокоить глотками кофе. Он мог позволить себе не только кофе. По его заказу была клонирована на должность секретарши Софи Лорен. Её красоту он считал непревзойдённой. Для него обладание этой красотой было равносильно обладанию всем миром там, за пределами бункера. Она олицетворяла для него весь мир, вызывала желание чувствовать себя его властелином. До сих пор так и было.
Оставив на столе пустую чашку, он откинулся на спинку кресла и вдруг понял. Виной всему чёрная папка на столе. На протяжении многих лет она была той пружиной, что до невыносимости сжимала его мысли и заставляла их лихорадочно работать уже там, в коридоре, по дороге в кабинет, не давая свободной минуты и возможности обратить внимание на количество шагов до кабинета, количество поворотов и дверей в коридоре. Вся его жизнь была там, в чёрной папке.
- Да, во всём виновата она, - теперь он это неожиданно понял. Уже не первый месяц он открывает её только для того, чтобы с разочарованием захлопнуть после нескольких резолюций на бумагах и своих подписей. Там, в папке абсолютно ничего не было из всего того, что долгие годы позволяло ему чувствовать значимость и всесилие своей должности.
Почему он раньше этого не заметил? Пока не дошло до пустого, нелепого вопроса в голове, не занятой никакими мыслями. На смену удивлению пришло понимание. Ноги его вопроса росли из этой папки. Он протянул руку и придвинул её к себе без всякого желания. Уже много месяцев, как он потерял интерес к ней и в этом не могла помочь даже красота секретарши.
Он не смог бы занимать это кресло, если бы не понимал другое. Папка была лишь отражением ситуации в мире, где его страна доказывала своё превосходство. Без его участия до сих пор не могла обойтись ни одна ситуация ни на одном континенте мира. Это требовало громадных усилий.
- Что там творится? - недоумевал он, не спеша открывать папку. - Где сводки о победах?! О жертвах?! О поражении наших врагов?! Где справки о доходах ВПК и оборонных корпораций?! Где сводки с фронтов Брунейского и Коринфского континентов?! Где доклады агентов о победах над международными террористами?! Где всё это, чёрт возьми?!
От многочисленных вопросов он вскочил и нервно зашагал по кабинету, забыв про папку. Успокаивало то, что мысли возвращались в привычное рабочее русло. Но они не давили на него, не требовали срочных решений и экстренных мер по защите интересов страны, не призывали к жестокости по отношению к внешним врагам. Разве мало врагов у государства, интересы которого - весь мир? Куда они подевались? Где борьба с ними?!
Неопределённость ситуации и безответность вопросов требовали внесения ясности. Он решительно вернулся за стол и нажал кнопку:
- Софи!
В следующий миг она была у стола. Он прикрыл глаза, любуясь ею. Её красоту, как крепкий кофе, надо было воспринимать постепенно, смакуя, мелкими глотками.
- Софи! - начал он. - Назавтра назначаю совещание. Жду к десяти часам директора ВПК, от военного ведомства вызвать главу Пентиона. Вызвать наших резидентов по особым поручениям со всех пяти континентов. Буду ждать их с докладами. Спасибо за кофе, - закончил он.
Секретарша молча взяла пустую чашку со стола и вышла. Её ласковое молчание ему всегда нравилось больше, чем её память, из которой в любой момент можно было извлечь любой аудио или видеофайл за последний месяц.
Чёрная папка вызывающе обрекала его на безделье очередного рабочего дня. Он испытал сожаление от того, что нелепый вопрос в коридоре не настиг его врасплох много раньше сегодняшнего дня. Но он заставил себя открыть папку и заняться её содержимым. До конца рабочего дня было ещё много времени.
Следующий рабочий день начался в совещательной комнате. За длинным столом его ждали. Он занял место во главе стола и кивком головы приветствовал всех, вставших со своих мест. Пока опускались на свои места, молча окинул всех взглядом и начал:
- Я вынужден собрать вас, господа, на экстренное совещание, отложив все дела. Хочу выслушать ваши доклады с мест. Я перестаю понимать то, чем я занимаюсь здесь, в бункере. Скоро начну двери в коридоре считать, - криво усмехнулся он. - Вы должны мне помочь разобраться.
Он постучал пальцем по чёрной папке:
- Я не понимаю, что творится. Или мы весь мир превратили в нашу страну, где не осталось врагов, а есть одни наши сограждане, которые не нуждаются в защите их прав и свобод в любой точке мира? Где наша работа по укреплению основ демократии на диких континентах среди туземцев? Где рост доходов Военно-Промышленного Комплекса и усиление Вооружённых Сил? Где всё это? Я жду ваших ответов на мои вопросы, господа.
Всех собравшихся за столом он хорошо знал за годы службы и привык доверять каждому из них. Сейчас для него это были не верные подданные, а источники информации. Из их докладов, как из паззлов, он надеялся сложить картину той ситуации, что не поддавалась его пониманию. Это давало ему надежду на подтверждение могущества и значимости своей должности, её пользы для усиления влияния страны во всех уголках мира.
- Начнём по порядку. Директор ВПК, слушаю тебя, Смит!
Сидевший ближе всех к нему лысый толстяк достал платок, вытер потную лысину, спрятал платок, откашлялся в кулак и начал:
- Я считаю своей виной то, что не обратился с докладом раньше, чем нас всех собрали в бункере. Мне давно непонятна реакция бункера, извиняюсь, главы государства, на происходящее в мире. А происходящее не радует. Совсем наоборот. И причина этого не у нас, в ВПК. Мы сами являемся жертвой длинной цепочки причин, - он искоса бросил взгляд на сидевшего рядом с ним военного с золотыми погонами и шевронами. - Отсутствие заказов от армии ставит нас на грань жизни. Заводы закрываются, производство сворачивается. И это нанотехнологии, каких нет во всём мире! - воскликнул он, разбрызгивая вокруг капельки пота с покрасневшей лысины. - В условиях войны мы могли бы найти применение армии безработных, но сейчас мы не можем этого сделать. Нет таких условий, и что от безработных ждать - никто не знает! - продолжал восклицать он. - Уверяю Вас, что я намеревался писать в бункер, то есть, на ваше имя, докладную о бедственном положении. Мы близки к катастрофе - такова наша ситуация. Невозможно производить вооружение, если на него нет заказов, - развёл руками он и потянулся за кувшином с водой.
Хозяин кабинета оставил его слова без ответа:
Глава Пентиона, Вам слово от Вооружённых Сил. Прошу, Джонсон!
Рядом с толстяком зашевелились погоны и шевроны, забрякали награды на кителе. Глава военного ведомства был в возрасте, но с пышной не по-военному шевелюрой, смуглолицый, с признаками пластических операций на моложавом лице.
- Совершенно согласен со Смитом и разделяю его тревогу, - начал он энергичную речь. - У меня тоже давно возникло желание сделать доклад о положении дел в войсках и с вооружением. Мы не можем делать заказы, - развёл он руками, словно подражая Смиту. - Наша армия вооружена под завязку. Скоро количество танков достигнет количества контрактников нашей армии. А количество самолётов давно превышает количество пилотов. Все ангары забиты. На самолётах некому летать. Такое количество некому обслуживать. Ещё хуже дело с боевыми кораблями. Не хватает портовой инфраструктуры для содержания такого количества флота. Военно-морские базы больше напоминают пустынные кладбища тишиной и безлюдьем. Несмотря на мирное время, на это невозможно смотреть без слёз, которых не мог добиться от наших солдат ни один враг в мире.
- Какие могут быть слёзы при таком могуществе? Не понимаю! - не выдержал хозяин бункера.
- Да, это трудно понять отсюда, из бункера. Я пришлю Вам видеообзор наших арсеналов. По всем родам войск. Границы арсеналов не охватить взглядом, но на глаза наворачиваются слёзы. Вся наша техника на земле, в небесах, в космосе и на море бездействует, словно гора металлолома, - его последние слова напоминали истерику Смита.
- Вы что?! - грохнул кулаком по столу глава государства. - Хотите меня убедить, что все наши враги уничтожены и нам не с кем воевать?! - он даже привстал со своего места. - Именно так я должен понимать в последнее время отсутствие военных сводок и данных о безвозвратных потерях живой силы? Как такое возможно? А куда мы будем девать людей? Я хотел сказать, как мы будем приучать людей проливать кровь за свою страну? Кто обеспечит их работой?! Вы?! - он грозно оглядел сидевших за столом. - Лично я не для этого занимаю столько лет свою должность. Моя задача, как и ваша - интересы страны на мировой арене. Или вы забыли об этом?! Так я вам напомню, голубчики! Чем вы там занимаетесь, - он потыкал пальцем куда-то вверх. - Если даже здесь, в бункере, я понял, что у вас там чёрт -те что творится! Чем мне заниматься при таких вот ваших докладах? - он ткнул кулаком по папке и перешёл на спокойную речь. - Если дело не в ВПК и не в военном ведомстве, то пойдём дальше. Будем слушать резидентов с мест, - он снова сел на своё место:
- Начнём с нашего материка. Резидент Амрикского континента, слушаю тебя, Боб. На фоне первых двух выступавших все остальные за столом выглядели гораздо моложе. Рядом с Джонсоном вежливо привстал со своего места молодой светловолосый мужчина в ослепительно-белом костюме. Никто не удивился, если бы оказалось, что ослепительно-белую шляпу он забыл у секретарши, засмотревшись на её красоту. Так не хватало белой шляпы к костюму, более подходящему для пляжа, чем для приёма на высшем уровне.
- Должен присоединиться к вашим словам насчёт наших врагов, - начал он и развёл руками. - В соседних государствах их нет. Увы. Все мои попытки конфликтов в приграничных районах население решает мирным путём, и попытки превращаются в напрасные усилия. Соседние страны поддерживают с нами дружеские отношения. Из пограничных столбов неизвестные нарезали всякие диковинные фигурки и раскрасили их. Все они украшены цветами. Вдоль границ настелили ковровые дорожки и гуляют по ним, тут же и отдыхают, сидя группами и по отдельности или болтают с нашими пограничниками. Более того, свои пограничные посты переоборудовали в бары и поют в них песни с нашими "зелёными беретами", потом пляшут при луне и палят вверх салюты. Какие уж тут враги? - он опять развёл руками.
Хозяин кабинета снова грохнул кулаком по столу:
- Вы для чего занимаете свои места?! - кричал он на всех, а смотрел на Боба. - где результат вашей работы? Ни ВПК, ни Пентион его не ощущают, как следует из их докладов. Где вражда наших военных баз с местным населением? Где ссоры и вражда на межнациональном уровне? Где провокации, вооружённые столкновения и мятежи местного населения против наших военных? Куда всё это подевалось, хочется вас спросить? Или ты боишься запачкать свой костюм?! - он продолжал смотреть на Боба, словно вокруг никого больше не было. - Похоже, тебе пора менять его на костюм другого цвета, в полоску.
Боб сидел, понурив голову:
- Стало невозможно работать, сэр, - пробубнил он, не поднимая головы. - Все присланные агенты плохо переносят местный климат и сливаются с местным населением в песнях и танцах. На них плохо действует не только солнце, но и луна. Днём они поют песни, а по ночам пляшут, не желая понимать, что я от них требую.
В разговор вмешался Джонсон:
- Сэр, это верно. Вдоль границ ситуация плачевная для армии. Тамошние жители свободно ходят через нашу границу. Более того, всю бронетехнику на наших базах раскрашивают в цветочек и горошек, украшают цветами и воздушными шариками, и водят хороводы, вместо того, чтобы, как в старые добрые времена, с дубинами и кольями бросаться на ворота баз и требовать их ликвидации. Я думал, сэр, Вам докладывали об этом, - закончил он растерянно. - Вынужденное бездействие хуже всего разлагает военных, - покачал он головой. Награды на его груди опять забрякали, подтверждая слова хозяина.
Новый удар кулаком по столу и крик:
- Я сам должен был давно догадаться о происходящем по вашим докладам! - он швырнул чёрную папку на середину стола. - Что вы мне докладываете последнее время? Что?! А на других континентах?! Почему нет сведений о военных конфликтах в дальних регионах мира? Кларк, что у тебя на Брунейском континенте, в центре цивилизованного мира, как они себя называют по нашему совету?
Кларк слегка тряхнул кудрявой головой:
- Все многочисленные государства на вверенном мне континенте давно не ведут никаких войн. Правительства стран отказались от попыток посылать население на войну с соседями. Трудно сказать, с кого всё началось, но время упущено, и население отказывается слушать призывы к войне для защиты своих границ. Хуже того, невзирая на границы они объединяют свои усилия для освоения космоса за счёт свёртывания военного производства. Вовсю строят звездолёты, забыв про оборону и национальные интересы, словно помешались на полётах в космос. В одном государстве, не буду его называть, меня отлупили и хотели бросить в тюрьму за то, что я пытался рассказать в баре о том, как фермеры соседнего государства воруют у них по ночам репу через границу. Военной техники почти не осталась, только та, что не успели ещё переплавить на нужды космоса. Сэр, всё это не в моей компетенции. Я должен Вам докладывать только о военных конфликтах и случаях нарушения интересов нашей страны. Докладывать мне нечего, - развёл он руками.
- Так..., - сэр барабанил пальцами по столу. - Что скажет резидент с Коринфского континента? Приобщение диких племён к цивилизации всегда было делом трудным и кровопролитным. Почему оттуда нет никаких сообщений? Вилли, ты всегда создавал нам проблем больше всех остальных и требовал вмешательства армии.
Вилли, в чёрном костюме, лёгким, изящным движением махнул рукой в сторону виска, словно отдавал честь:
- От меня не было донесений согласно инструкции. Я молчал ввиду отсутствия на континенте военных действий, требующих военного вмешательства нашего правительства в этой части земного шара, - отчеканил он без запинки. - Племена не вступают в конфликт с армейскими частями, а прячутся в джунглях, среди болот. Нашей военной техникой на континенте забиты все площади, очищенные от джунглей. Но с кем воевать? Несколько лет назад наши военные дали несколько залпов в сторону джунглей и с тех пор техника бездействует по всему континенту за ненадобностью. Это привело к непоправимым последствиям в результате влажного климата и тропических ливней. Сказать об этом легче, чем увидеть всё своими глазами, - он сделал паузу. - Огромные скопления военной техники покрылись ржавчиной. Она превратила нашу военную мощь в груду ржавого хлама, из-за которого нет возможности доставить на континент новые поставки вооружений. Для этого надо сначала убрать негодную технику. Вряд ли это понравится избирателям. Их деньги уничтожила ржавчина, а не враги нашего государства, - тихо добавил он. - Это не статья военных расходов. Хорошо то, что аборигены ни о чём не догадываются, иначе растащили бы всё железо на топоры и мотыги. Между собой они, конечно, конфликтуют, но их войны больше напоминают драку палками на нашем рынке, - Вилли беспомощно развел руками, словно ставил точку в своей речи.
После его доклада оставались ещё два резидента с самых отдалённых континентов. Там с давних времён интересы его государства определяли жизнь аборигенов. Тот, кого называли сэром, даже не взглянул в сторону резидентов. Он чиркнул рукой по столу:
- Всё! Хватит! Можно подвести черту под вашими докладами. И для вас всех это будет не черта, а последняя точка в вашей карьере. А зачем она нужна? Кому она нужна?! Вам?! Так вы сами не нужны стране, которой до сих пор служили. Власть наша распространилась на весь мир и усиливалась за счёт непрерывных военных конфликтов. Теперь я понимаю, что слишком поздно вас собрал, а вы ничего не сделали, чтобы своевременно исправить положение. Похоже, время упущено. Зачем мне сидеть здесь, в бункере, если вы довели жизнь до того, что у нас нет врагов? Осталось лишь дождаться, чтобы народ начал задавать себе вопросы: "Зачем нам такая власть и такое правительство? Зачем военные расходы в мирное время, когда нет никаких врагов? Почему люди в стране чувствуют себя лишними со своими проблемами?". Лично я не хочу дождаться таких вопросов.
Сидевшие за столом в недоумении переглядывались между собой. Ничего подобного им ещё не приходилось слышать.
- Своим бездействием вы лишили страну её врагов. Теперь народ трудно заставить воевать. Никто не захочет идти на войну просто по вашему или моему желанию. Невозможно что-то исправить в мире, привыкшем жить без войн. Поэтому вы уволены, - неожиданно громко произнёс он. - Сегодня это де-факто, а завтра наступит де-юре. Софи выдаст вам приказы о вашем увольнении и сыграет свою последнюю роль в вашей карьере. Всё, - решительно закончил он. - Не смею вас больше задерживать, - прозвучало в кабинете, но сидевшие за столом услышали и поняли совсем другое - "Пошли вон!".
Ошеломлённые, они молча встали со своих мест и, натыкаясь друг на друга, кто-то пятился к выходу задом, кто-то оглядываясь назад, словно в ожидании других слов, но в полной тишине, как на поминках своей прошлой жизни, они скрылись за дверью, в никуда.
Хозяин кабинета оставался в своём кресле. Он долго так сидел в тишине, не двигаясь. Не один час. В этом мире он, его должность была больше не нужна. Никто не хотел воевать. Он медленно достал из стола чистый лист бумаги и написал в Сенат прошение о своей отставке по состоянию здоровья, которое не позволяет ему осознать смысл своей должности. Потом встал, вышел из кабинета и пошёл по коридору. Нет, он не считал количество дверей и своих шагов. Он ничего не замечал вокруг. Он шёл туда, куда никогда не ходил за годы службы своей стране. Он шёл к выходу. Нет, он не забыл, как его найти. Кабина лифта подняла его наверх. Он вышел в просторный вестибюль, не обращая внимания на ошалевшего охранника, хотя заметил, как тот вскочил при его появлении. Разве мог охранник подумать, что когда-нибудь увидит вот так, живьём, Главу государства, Портрет за спиной - это совсем другое.
Он прошёл мимо охраны к двери. Это был выход. Выход в тот мир, которым он незримо управлял семнадцать лет. Управляла его воля, растворённая в законах, указах, директивах и посланиях. Все они служили могуществу великой державы. Он вышел наружу и огляделся вокруг, подставляя лицо приятному ветерку. Он стоял на вершине холма. Далеко, за лесным массивом виднелось скопление крыш, среди которых не торчали коробки высотных домов. Ещё дальше, за чёрными очертаниями крыш, садилось солнце. Он стоял и смотрел, как оно опускается всё ниже и ниже.
- Закат, - подумал он и сердце его дрогнуло. Это слово острой иглой вонзилось где-то там, внутри, пронзив резкой болью и ударив в голову.
- Да, закат, - горько усмехнулся он. - Они ещё не понимают, к чему всё идёт. Это уже без меня. В мире, где нет войн, эта страна не сможет существовать. Почему страна?! - одёрнул он себя. - Название страны, может, и сохранится. Но власть в стране без войн не продержится, - покачал он головой.
Это странное открытие он вынес с собой из бункера сюда, наружу, но не собирался ни с кем делиться. Это не для него. Факт мирной жизни на Земле казался ему колесом неотвратимости, которое уже прокатилось по нему, сделав его должность ненужной. Он знал, что это колесо катится дальше и знал, кто попадёт под него следующим. Не оглядываясь, он медленно пошёл по дороге в сторону заходящего солнца. Ему предстояло научиться жить среди людей, в мире, где нет врагов.