Бывшие дети, ныне здравствующие в разной степени солидности взрослыми людьми, в свое время, в далеком детстве имели счастливую возможность познакомиться со сказкой о приключениях Буратино, его кукольных друзей и не кукольных врагов. Тем же, кто ныне пребывает в возрасте лучшей части населения, то бишь детям, которые еще не имели удовольствия познакомиться с историей про судьбу деревянного мальчика и ее финал, увенчанный Золотым Ключиком, хочется посоветовать прочесть ту сказку прежде, чем переворачивать эту страницу.
В финале сказки Буратино открыл золотым ключиком дверцу , за которой началась счастливая жизнь , где добро воцарилось в сердцах и делах героев сказки, а зло получило то, что заслужило. Однако история о Золотом Ключике на этом совсем не закончилась и обнаружилось это, как и многое в нашей жизни, совершенно случайно. Началось все с ветхой полуистлевшей рукописи, найденной в панцире черепахи.
Какое-то время тому назад в одной южной европейской стране чужеземный олигарх прикупил себе виллу и надумал вырыть еще один бассейн - надоело ему плавать в пресной воде, а до моря через улицу идти было жарко. Вот и нагнал он техники и всяких землекопов. При расчистке высохшего пруда зацепили какую-то глыбу и долго выковыривали ее из земли. Сначала приняли это за остатки древнеримских поселений , но когда вытащили наверх и отмыли тот комок грязи, то все побросали работу и сбежались посмотреть на чудо. Под слоем грязи оказался огромный панцирь черепахи. Чужеземный олигарх на то и был олигарх, что быстро нашел применение тому панцирю, имея привычку делать деньги из любой грязи. Я был одним из нанятых землекопов, будучи бывшим, а ныне безработным учителем зоологии. При виде такого огромного экземпляра я не мог оторвать от него ни глаз, ни рук.
Прибежавший на шум и гам олигарх разогнал всех продолжать работы, а увидев меня, оцепенело вцепившегося в древнюю диковину, поручил мне другую работу. Из его речей всегда можно было понять только два слова - "раша" и "водка", а все остальные звуки из его рта напоминали грохотание камней по медному тазику. Жестами ему удалось объяснить мне, что я должен был сделать чучело из того панциря, да еще с прорезью в верхней части. Я не мог знать, что помимо удовольствия от предстоящей работы меня ждал сюрприз, которому я сначала не придал значения. На следующий день, когда я начал чистить панцирь изнутри струей воды, наружу вдруг вывалился продолговатый сверток, завернутый во что-то вроде пергамента, но мне было не до него, и я отложил сверток в тень для просушки. Когда чучело было готово, из панциря торчали лапы, голова черепахи и кончик хвоста в натуральном виде - мне не стыдно было за свою работу, которую я завершил, прорезав сверху панциря непонятную для меня щель.
Чужеземный олигарх не понимал нашей речи, но быстро понял порядки в нашем городе. А в городе у нас царила благотворительность властей. Власти города каждую неделю объявляли день добрых дел и призывали горожан сдавать деньги на лечение, помогать больным и страждущим и совсем неважно было, что больных от этого в городе не убывало. Так вот этот чужеземный олигарх, поддавшись, видимо, примеру наших властей, поставил на площади города свое чучело черепахи, а рядом огромный плакат: СБОР СРЕДСТВ ДЛЯ БЕЗДОМНЫХ ЧЕРЕПАШАТ.
Но обо всем этом я напрочь забыл, развернув тот загадочный сверток из панциря. Внутри оказалась старинная рукопись, в которой речь шла и про Буратино, и про папу Карло, про всех их друзей и врагов, про все то, что случилось с ними после того, как закончилась последняя страничка сказки о приключениях Буратино. Это заставило меня забыть обо всем , поскольку, как оказалось, Золотой Ключик принес перемены в судьбы всех героев той сказки, да и тайна самого Ключика в той старой сказке осталась нераскрытой до конца в судьбе старых и новых героев дальнейших событий, о которых поведала таинственная рукопись . На этом присказка заканчивается и дальше начинается содержимое рукописи . Итак :
ГОРОД.
С первыми лучами солнца город просыпался и начинал играть под его лучами яркими красками. В будние дни утреннее солнце озаряло ярким светом башенки, крыши, остроконечные шпили домов, которые каждое утро приветствовали солнце и в ответ на прикосновение его лучей как бы говорили ему : сегодня будет новый день, он принесет много новых дел, новых забот, новых успехов. Спасибо тебе, солнце, что ты принесло нам этот день. Скоро будет выходной день, и ты увидишь какую красоту ты пробуждаешь. Солнце понимало эту молчаливую речь города в ответ на свою теплую ласку. Солнце знало, что в выходной город преображается и тоже, как и город , после вереницы дней ожидало наступления очередного выходного дня. К воскресенью город неизменно прихорашивался. Над ним взмывали вверх гирлянды разноцветных флажков, башни и башенки украшали флаги. На стенах домов под окнами горожане вывешивали разноцветные плакаты, приветствия и поздравления друг другу и гостям города. На тротуары из дворов выносили большие напольные вазы с цветами и весь город благоухал как большая клумба. Цветы так заполоняли улицы, что движение транспорта было невозможно и все гуляли, отдыхая и от транспорта, и от дел. Всем этим праздником город был обязан кукольному театру Буратино. Город напоминал живой организм, в котором давление радостных чувств гнало по артериям улиц потоки дел, хлопот, хозяйственных забот, чтобы потом, в выходной сердце города, что стучало в театре Буратино, потоками радостных эмоций выгнало из организма города накопленные за неделю отложения зла, зависти, душевной черноты. Соседние города завидовали родному городу Буратино и каждый выходной съезжались на этот праздник жизни, по вечерам заканчивавшийся ярмаркой.
Театр блистал, ярмарка шумела, город процветал. Все посетившие хоть раз этот город, терялись в своих желаниях успеть и то и другое, и третье, словно гости приезжали туда лишь для того, чтобы сходить в театр, облепить себя лечебными пиявками и вываляться в лечебной грязи Дуремара. На центральной площади напротив парадного крыльца кукольного театра стоял фонтан в виде огромного золотого ключика, из которого по вечерам струился лимонад. Поварята в белых колпаках разливали его по кружкам всем желающим, которые пили лимонад тут же за столиками вокруг фонтана. В порыве любви к городу горожане намечали провести референдум по его переименованию, в связи с чем население разделилось на две части. Одни были за то, чтобы дать городу название Златоключинск, другие ходили по городу с плакатами, на которых было написано Буратинбург. Город жил и радовался своим горожанам, своим гостям, а те и другие радовались театру Буратино, который научил их дарить друг другу душевную теплоту и заботу.
Папа Карло
Над дверью мелодично звякнул колокольчик, и Старый Сверчок вздрогнул от этого звука. Каждое утро он ждал этого звонка и каждое утро вздрагивал. По ночам Старый Сверчок никогда не спал, но каждое утро умудрялся проспать и первые лучи солнца, и этот звяк колокольчика. Наверное, я не Старый Сверчок, а Очень Старый Сверчок - грустно подумалось ему, пока он шел к двери. Вид у Старого Сверчка был совсем не грустный, а очень даже важный.
Пока он шел от своего кресла с высокой позолоченной спинкой и позолоченными подлокотниками, в первых лучах солнца, падавших сквозь маленькое оконце, можно было разглядеть его ливрею красного цвета, усыпанную орнаментами в виде золотого ключика. На голове его была фуражка с кокардой в виде золотого ключика. Он шел, опираясь на трость. Над креслом, которое он покинул, висела табличка с подсветкой СМОТРИТЕЛЬ МУЗЕЯ . Старый Сверчок привычно открыл входную дверь, больше похожую на дверцу и в приветствии приподнял с головы фуражку. В открытую дверь ярким потоком хлынул солнечный свет, будто это он только что звонил в колокольчик, но в ответ на приветствие Старого Сверчка вместе с лучами солнца вошел шарманщик Карло, которого Буратино звал папой. Уже не первый год папа Карло приходит сюда по утрам, но ни разу не заподозрил Старого Сверчка в том, что застает его спящим на работе. Старый Сверчок вернулся в свое кресло, а папа Карло сел на табурет у стола и окинул взглядом каморку, привыкая к полумраку.
Привыкать глазами к этому полумраку каждое утро оказалось легче, чем отвыкнуть от его родной каморки за эти годы, но ничего, он начал привыкать и к своей новой должности, и к вывеске над дверью его бывшей каморки МУЗЕЙ ЗОЛОТОГО КЛЮЧИКА, двери которого оставались открытыми с утра до заката, пока не просыпался в своем кресле Старый Сверчок. Из всех экспонатов в музее висел холст с нарисованным камином, в новой раме, да виднелась железная дверца, отгороженная от посетителей ажурной чугунной оградкой.
- Ну что, дружище, не надумал уйти на покой? - привычно спросил папа Карло Старого Сверчка. - У меня тебе будет хорошо.
Благодарю, - так же привычно ответил Сверчок. - С тех пор как пропала крыса Шушера мне ничто не угрожает, и я рад, что меня оставили жить здесь.
-У меня тебе будет хорошо, - продолжал папа Карло. - Я живу при театре моего Буратино и у меня там все есть, мне грех жаловаться, да.
Он оглянулся и смахнул со стола невидимые пылинки, снова обращаясь к Сверчку: - Может, ты зря охраняешь этот музей? Тут и брать-то нечего. Твое кресло стоит дороже этой каморки, что тут охранять, Старый Сверчок?
Но Старый Сверчок уже закрыл глаза, сидя в своем кресле, как всегда, до самого вечера и папа Карло разговаривал словно сам с собой:
- Я встречаю посетителей, раздаю автографы, а тебя самого принимают в этом кресле за экспонат. И чего это люди идут и идут сюда целыми днями? Двери не закрываются, - добавил он, помолчав.
Старый Сверчок любил беседовать с шарманщиком. Ему нравилось, что кто-то слушает его мудрые речи.
- Ты знаешь, уважаемый папа Карло, - вдруг произнес он, не открывая глаз. - Людей можно понять. Ведь они хотят своими глазами увидеть и прикоснуться к чуду, которое принесло в их жизнь радость.
Старый Сверчок говорил тихим шепотом, не двигаясь, словно во сне.
- Да, - согласился с ним папа Карло. - Буратино своим театром принес в жизнь города радость и удивительно, что люди вокруг живут и трудятся с радостью и получают от этого удовольствие.
Но Старый Сверчок уже ничего не слышал. Усы его поникли вниз, голова запрокинулась на позолоченную спинку, форменная фуражка съехала на глаза - Старый Сверчок спал. На сегодняшнее утро запас его мудрости истощился. Папа Карло и сам толком не понимал кем является - то ли директором музея, то ли живым экспонатом, но радушно принимал всех посетителей, а по выходным, в дни представлений, играл на шарманке у входа в театр, развлекая малышей. В театре он помогал мастерить новые декорации, и это доставляло ему радость, которая мешала старости одержать над ним верх.
С улицы донеслись звуки шаркающих по мостовой шагов. Обычно в столь ранний час посетителей никогда не было. Эти звуки приблизились к двери музея и в проеме распахнутой двери появился черный силуэт. Вместе с силуэтом в бывшей каморке навязчиво повис в воздухе букет запахов от древесных опилок, сырой земли и винных паров. Силуэт, шаркая по ступенькам, спустился в каморку. Он покачивался, сильно сутулился при этом и прижимал подмышкой с левого боку что-то завернутое в грубый мешок.
Джузеппе
Темный силуэт остановился на полпути к столу и продолжал заполнять воздух музея своими запахами, более подходящими для винного погребка, чем для музея. Папа Карло встал и сделал шаг навстречу несмелому посетителю, желая прийти ему на помощь, так как принял его за приезжего, перепутавшего музей с портовым кабаком и застывшего в удивлении. Приблизившись к молчаливому силуэту, он разглядел черты его лица и удивленно развел руки, воскликнув:
- Джузеппе! Это ты, дружище?!!
В ответ на эти слова фигура враз обмякла и, приблизившись к столу, опустилась на табурет. Посетитель положил на стол сверток из мешковины и откинул с головы капюшон, закрывавший его лицо. Это было серое лицо старика, испещренное морщинами. Время и невзгоды, словно искусный резчик по дереву, оставили на лице старика замысловатые морщины от уха до уха, от подбородка до глаз. Крючковатый нос был покрыт красными прожилками, указывавшими на то, что хозяин этого носа тратил деньги не столько на цветы, сколько на спиртное. Глаза были бесцветные, поблекшие, затянутые пеленой усталости. Нечесаные волосы, примятые капюшоном, сбились на голове в седые завитки. Ладонь его правой руки была забинтована грязной тряпкой, а на левой ладони было забинтовано только два пальца.
- Да, это я, старина Карло, твой бывший друг Джузеппе, - произнес он, поправляя тряпку на правой ладони.
- Почему же бывший, Джузеппе ?! Я тебя давно не видел. Что с тобой случилось? Где ты был? Столярка твоя давно заколочена, следов там твоих давно нет. Я был очень огорчен твоим исчезновением. Ты не представляешь как мне нужен. Я ведь не силен в столярном деле, а у нас в театре много работы для кукольного мастера. Это так здорово, что ты пришел! Я рад тебя видеть!
Джузеппе слушал его равнодушно и выражение его лица не менялось. Он достал откуда-то из-под своего одеяния плоскую бутылочку, отхлебнул из нее и засунул обратно.
- Ты знаешь, Карло, я боюсь, что мне некогда будет помогать тебе. Не для того я за эти годы выпилил столько лесов, чтобы работать в твоем театре.
- Так ты работал лесорубом?!- удивился Карло. - Это с твоим-то здоровьем? Да и зачем? Ведь ты классный столяр - золотые руки. Без тебя тут людям приходилось мебель в другой город заказывать.
- Эх, ты! - ухмыльнулся Джузеппе. - Какая там мебель, какие лесорубы! Вот здесь лежит то, что я искал в лесах все эти годы, - он хлопнул рукой по мешковине. Мешковина ойкнула, и папа Карло от неожиданности покачнулся на табурете. Джузеппе будто не заметил его реакции:
- Что же ты так плохо встречаешь старого друга? Даже не нальешь мне стаканчик доброго винца.
- Видишь ли, - развел руками папа Карло. - Мне нечем тебя угостить, теперь это не моя каморка, здесь открыли музей Золотого Ключика, и я тут директором работаю с утра до вечера, а живу в кукольном театре Буратино, что на площади.
-Это что же, в том дворце, что возвышается на площади? - удивился Джузеппе.
- Да нет же, это не дворец, это кукольный театр, и он открыт для всех, билеты там очень дешевые, дешевле мороженого, он дает людям радость.
- Сильно тут все изменилось пока меня не было. Вместо каморки твоей музей, вместо дворца театр кукольный, вместо Карабаса Барабаса сплошные радость и веселье. Ну да ничего, скоро я тоже буду богат, - закончил Джузеппе свою речь и встал, собираясь уйти: - Я знал, что найду еще одно говорящее полено и это мне все же удалось! Я пришел тебе сказать, что у меня тоже будет деревянный пацан, который добудет мне и золотой ключ и много золота!
Джузеппе сгреб со стола свой сверток и пошел шаркающей походкой к выходу. Прежде чем скрыться за дверью, он остановился у двери и спросил:
- А что же стало с тем золотым ключом?
- Это ни для кого не секрет, - ответил Карло, изумленный речами старого друга. - Золотой Ключик висит в главном фойе театра и на него все любуются. Приходи и сам увидишь. - Ладно, - ухмыльнулся тот. - Мы зайдем.
Он скрылся за дверью и его шаги зашаркали по мостовой в сторону заброшенной столярки.
Карас Барас
Кукольный театр Буратино сверкающим дворцом возвышался на центральной площади города. Площадь была большая, вымощенная заморской тротуарной плиткой, а напротив театра, с другой стороны площади находилась мэрия города. Это было большое трехэтажное, как и театр, здание со старинной лепниной на фасаде и остроконечным шпилем на крыше. Рабочий день мэрии начинался с того, что каждое утро мэр города лично участвовал на крыше в поднятии флага города. Полотнище бело- синего цвета по диагонали с золотым ключиком по вертикали в обрамлении двух золотых ветвей радовало глаз и горожан, и гостей города. За кукольным театром, на его задворках, невидимый с площади, стоял непонятного вида и цвета то ли балаган, то ли шатер, то ли лавка. Это было несуразное сооружение многоугольной формы, в котором старожилы города еще могли узнать бывший театр Карабаса Барабаса, хотя ничто не напоминало о первоначальном предназначении этой постройки. Над входом в причудливое строение висела намалеванная вывеска: КАРАС БАРАС И Д. ЛЕЧЕБНЫЕ ПИЯВКИ, ЛЕЧЕБНЫЕ ГЯЗИ, БЛАГОВОНИЯ, а внизу мелким шрифтом добавлено: банные принадлежности, выведение бородавок. Над вывеской посередине кособоко висел фонарь. По всему было видно, что это заведение не знало очередей посетителей. У входа сидел в потертом кресле странного вида субъект в позе хозяина и этой вывески, и этого заведения. У него было округлое, гладковыбритое лицо и лысина его блестела в лучах утреннего солнца как часть городского украшения. Его брови густыми черными клоками шерсти торчали над глазами, цвет которых невозможно было различить из-за этих лохматых козырьков. Любому встречному при виде этих бровей приходила первая мысль, что они приклеены для участия в каком- то маскараде злодеев.
На его, вытянутых вперед, толстых коротких ногах были, дорогие когда- то, ботфорты. Толстые пальцы его коротких толстых рук были скрещены на животе, в углу рта торчала не дымящая сигара. Из кармана жилетки свисала золотая цепочка часов. Он не просто сидел у входа в ожидании дневной жары. Весь его вид показывал, что тело его находится здесь, в обшарпанном кресле, а глазами он был устремлен туда, на дворец- театр, что самым беспардонным образом показывал ему свою тыльную часть из-за высокого узорчатого забора.
Он любовался этим театром каждое утро, и это не был взгляд восхищенного туриста. Торговцы рогатым скотом знают, что таким взглядом покупатели на рынке ставят клеймо на только что купленную корову. Взгляд его скользил по зданию театра и шлепал клеймо собственника на все, что попадало на глаза.
Из раскрытой двери лавки раздались странные звуки, и краски клейма враз исчезли под нависшими бровями. Из лавки послышалось поскрипывание и побрякивание и вместе с этими звуками на пороге появился кукольный человечек жалкого и пугающего вида в наброшенной на него холстине.
- Карабас Барабас, можно я... - начал было человечек, но лысый толстяк вскочил с кресла и набросился на беднягу, топая ногами и размахивая плеткой- семихвосткой :
- Лопнет, лопнет мое терпение, видит святой Тристан! Сожгу я тебя в камине, деревяшка безмозглая ! Сколько тебя учить можно?! Ведь все давно знают, что меня зовут Карас Барас! Слышишь? Карас Барас! Каждый день одно и то же! Нет, хватит. Это было в последний раз! Лучше я себе собаку заведу, собака умней тебя будет! Надоел мне и скрип твой, и тупость твоя надоела. Ты понял?! Завтра, если еще раз назовешь меня так, брошу тебя в камин, кофе на тебе разогрею. Ха-ха-ха!
Карас Барас размахнулся и ударил человечка плеткой- семихвосткой. Человек от такого удара весь был бы исполосован кровавыми следами, но деревяшке не больно. Человечек от удара отлетел вдоль стены лавки и ударился о землю головой, на которой виднелись следы подпалин. Однажды человечку уже удалось чудом выбраться из камина.
Карас Барас сунул сигару в карман и скрылся в лавке. Деревянный человечек встал, поправил холстину на себе и тоже пошел в свою лавку, издавая громкий скрип. Никто не знал его настоящего имени. У него была кличка Скриппи за те звуки, которые он издавал каждым своим движением. Он единственный, кто остался из кукольного народца Карабаса Барабаса и не убежал со всеми в театр веселого Буратино. В труппе у него не было друзей, и он всегда был один. Сделан Скриппи был из грубого, необработанного полена. Поговаривали даже, что сделал его когда- то сам Карабас Барабас, пытаясь научиться делать кукол, чтобы не платить мастерам за работу. Из Скриппи во все стороны торчали занозы. К кому бы он ни прикасался, они впивались в беднягу, поэтому все старались обходить его стороной. Скриппи и сам был не рад этому, но таким уж он получился на свет, да еще этот ужасный скрип, без которого он себя не помнил и не мог понять никогда - откуда, из каких частей тела исходит этот ужасный звук.
Скриппи никого не винил за то, что он такой и не жаловался, он просто жил.
- Эй, ты где?! - услышал он голос хозяина. Скриппи вошел в лавку.
- Завтра будет спектакль, пойдешь снова в театр, как обычно, потом ко мне сразу, все расскажешь- где, что и как. Не может быть, чтоб этот мозгляк Буратино всем нравился. Ты ходи и слушай, нет, лучше сиди, так скрипу меньше будет, - Скриппи кивнул. Он знал, что от него требуется. Для него было в радость вечером идти в театр Буратино и смотреть на веселых кукол, которые жалели его и проводили за кулисы, где он мог смотреть все спектакли, никому не мешая в зале. Ведь это было гораздо интересней, чем целыми днями стоять под палящим солнцем на чужих огородах и скрипом распугивать птиц, кошек и собак, за что хозяин получал хорошие деньги, спасавшие самого Скриппи от каминных щипцов.
Дуремар
Петух давно закончил свои шумные гимны восходящему солнцу и откровенно бездельничал, ковыряясь лапой в траве, где он выискивал клювом жирных козявок. Вторая его лапа была обмотана веревкой, примотанной к колышку, торчавшему из земли возле шалаша. Перед шалашом прощально дымились остатки костра, постреливая вверх искорками последних угольков. Над костром треножка с остывшим пустым закопченым котелком. Трава на поляне вокруг плотно утоптана, кругом разбросаны кости и косточки как старые, так и свежеобглоданные. Из шалаша торчат две ноги - одна из них сверкает на солнце голой пяткой, другая - дыркой то ли в коротком чулке, то ли в длинном носке с желто - синими полосками. Возле шалаша валяются, видимо сохнут, длинные болотные сапоги с комьями грязи по всей длине. Тут же валяются какие-то сачки, стоят бутыли, банки, жбаны с крышками, фляги.
Наконец ноги зашевелились, пригретые солнышком, потянулись и вытянули из шалаша своего хозяина, при виде которого петух испуганно замахал крыльями и громко закукарекал в сторону солнца, всем своим видом показывая, что если б не он, то не видать никому больше солнышка возле этого шалаша. Вылезший из шалаша беззлобно прикрикнул на петуха и сидя на земле сладко потянулся руками вверх, прогоняя зевотой остатки сна из своего тощего тела. На одной руке у него болтался второй то ли носок, то ли чулок, на голове торчал ночной колпак с кисточкой и с репьями.
-Это я вчера славно поработал, - произнес человек, оглядывая стоящие у шалаша бутыли и жбаны. - Не будь я Дуремар, - продолжил он, почесав голую пятку свободной от носка рукой. Он надел носок с руки на ногу, встал и погрозил в сторону заросшего травой, камышом и затянутого тиной болота:
- Доберусь я до тебя скоро, доберусь! Ты за все ответишь! Чучело твое будет в нашей лавке у входа, недолго осталось!
Из жбанов раздалось кваканье лягушек. Солнце нагрело банки и там начали извиваться жирные черные пиявки, поднимая со дна муть. И банок, и пиявок было много. Рядом стояли алюминиевые фляги, в которых чернела вонючая грязь. Солнце начало припекать и с болота потянулись зловонные испарения. Когда-то здесь был пруд настолько глубокий, что в нем даже пытались утопить Буратино, но с тех пор все изменилось. Никто в городе не знал, что уже давно бывший Карабас Барабас, а ныне добрый горожанин Карас Барас заготовил вывеску и прятал ее от чужих глаз. На этой вывеске по зеленому фону золотыми буквами было одно слово - "ТОРТИЛЛА" . И только Дуремар, его единственный и друг, и сват, и брат мог знать, что в своих мечтах Карас Барас видит перед лавкой постамент, на котором стоит чучело черепахи Тортиллы.
- Да, месть подают холодным блюдом, - произнес Дуремар любимые слова своего грозного партнера по бизнесу, но здесь, вблизи болота слова эти отдавали зловонной вонью и в таком жалком исполнении не казались смертельной угрозой.
Не успел Дуремар заняться завтраком, как в зарослях камыша раздался шум, крики, удары кнута и всенарастающий заунывный скрип. Заросли камыша раздвинулись и на поляну, громко рыча и ругаясь, спинами вперед, выбрались два Барбоса- полицейских, которые усиленно что-то тянули из камышей за веревку. Один Барбос бросил веревку, выхватил кнут и давай им лупить камышовые заросли в том месте, где скрывался конец веревки. Из камыша раздались пронзительные вопли и на поляну, упираясь, вышел ослик, запряженный в большую телегу, колеса которой были выше самого ослика. В телеге на куче тряпья сидел Скриппи и даже не пытался хоть как-то приглушить жуткий скрип от своих движений. Дуэт ослика и Скриппи наделал много шума на все болото, заставив лягушек испуганно притихнуть.
- Ну, наконец-то! - закричал Дуремар на всю эту компанию. - Я второй день жду транспорт! Грязь и пиявки перегрелись, мне что, на себе все в лавку тащить?! Я уже все болото осушил, осталось только лягушек да пиявок вычерпать, а уж там и до черепахи доберусь! Будет нам и супчик, и чучело!
Один из Барбосов начал разворачивать и ослика, и телегу в обратную дорогу, а второй подошел к Дуремару со словами:
- Вчера мэр отдал весь транспорт театру Буратино для перевозки декораций, все были заняты.
- Ничего! - взвизгнул Дуремар в ответ. - Скоро Буратино будет любоваться на чучело той, что отдала ему Золотой Ключик и ее старые мозги даже не успеют пожалеть о том, что она обманула настоящего хозяина Ключика и связалась с этим пустышкой Буратино!
- Мэр советует поторопиться с болотом, - прервал его Барбос- полицейский. - Ведь он обещал до новых выборов осушить его.
Как?!- удивился Дуремар. - Разве он не говорил вам, что скоро у вас будет новый мэр? А кроме того и новый кукольный театр с новым хозяином. Для того я и лишаюсь здесь остатков красоты и здоровья. А тебя зачем принесло сюда? - накинулся Дуремар на Скриппи. - Коль приехал, то останешься здесь за меня, я поеду в город, а то скоро сам начну по - лягушечьи квакать на этом диком болоте.
Он сдернул Скриппи с телеги, морщась от издаваемого тем скрипа. Это стоило Дуремару целого букета заноз, впившихся в его пальцы, из-за чего он разразился жуткой бранью, проклиная и Скриппи, и дерево, из которого его выстругали, а заодно и того осла, который выстрогал такого урода на его, дуремарову, беду.
- Да чтоб у него все зубы выпали, у того осла, который выгрыз тебя из полена! - не унимался Дуремар, пританцовывая на месте от боли. Скриппи, понуро опустив голову, неподвижно сидел на земле, куда его отбросил от себя Дуремар, ожидая для себя худших последствий дуремаровой неосторожности.
Барбосы не обращали внимания на проблемы Дуремара и не выказывали ему никакого участия. Они развернули телегу вместе с осликом к выходу с полянки и загрузили все стоявшие возле шалаша бутыли и фляги, пока Дуремар пытался выковырять попавшие в него занозы, продолжая ругать Скриппи. После погрузки оказалось, что ослик и не собирается никуда двигаться, как Барбосы ни старались. Дуремар сменил свой ночной колпак на широкополую шляпу, забывшую, какого она была цвета в прошлой жизни, поскольку в этой жизни цвета она была никакого. Он положил свой саквояж в телегу, среди фляг и был готов в путь, но ему пришлось взять вожжи и тянуть ослика с поляны, морщась от боли в ладонях. Оба Барбоса навалились на телегу сзади и от этих усилий караван из Дуремара, ослика с телегой и двух Барбосов- полицейских стронулся с места, скрывшись в камышах. Со стороны казалось, что это Дуремар тянет за собой и ослика, и бравых Барбосов.
Буратино.
Дверь с деревянным стуком, резко, словно от пинка ногой, распахивается и в коридор выскакивает Буратино, всем своим видом выражая крайнее возмущение.
- Девчонка! Что она себе позволяет! Больно мне надо! - поспешно удаляясь от двери, бормочет Буратино. Руки его выпачканы мелом. Из- за двери вслед за ним выскочил пудель Артемон, но звонкий крик. - Артемон, вернись! - Заставляет его вернуться назад, на звук голоса, за дверь. На двери покосившаяся от удара табличка с золотыми буквами "ДИРЕКТОР ТЕАТРА".
Здание кукольного театра было трехэтажным. Первый этаж занимала территория артистов и зрителей. На втором этаже помещались кабинеты и служебные помещения. На третьем этаже была жилая зона труппы. Вот на третий этаж и скрылся Буратино. Вбежав в комнату, на двери которой была табличка "БУРАТИНО. пКАРЛО", он с размаху бросился на кровать и уставился в потолок.
-Что с тобой, Буратино? - озабоченно спросил папа Карло, мастеривший волшебное дерево для нового спектакля.
- Несносная девчонка! - не унимался Буратино. - Я больше не буду ходить на ее уроки! Мне, главному режиссеру некогда заниматься всякой ерундой!
Папа Карло присел на краешек его кровати. - Мальвина заботится о тебе, потому что ты должен обучиться грамоте. Теперь без этого нельзя.
- Сколько можно учиться? - не соглашался Буратино. - Я и так уже знаю пять букв и умею считать до четырех сольдо, за которые я продал азбуку.
Папа Карло был невозмутим. - Этого очень мало, Буратино, букв гораздо больше и надо еще уметь читать и писать, а друзей у тебя гораздо больше, чем четыре, и ты не сможешь их даже сосчитать.
- Зачем мне их считать?! - удивился Буратино. - Это друзья, с ними надо дружить, а не считать, как золотые монеты. Да и зачем грамота нужна, если вон кот Базилио ни одной буквы не знает, всю жизнь бродяжничал с Алиской, джинсами приторговывал в подворотнях да помадой, а теперь он мэр города нашего. Зачем ему грамота какая-то? Папа Карло засмеялся:
- Глупенький ты еще, Буратино. Ведь кота Базилио мэром сделали деньги Карабаса Барабаса. Он все распродал, даже бороду свою и не пожалел денег на выборы. Поэтому Базилио и мэр. А тебе надо учиться, Буратино. В жизни бывают грамотные люди, но глупые, а есть неграмотные, но умные люди, которым жизнь не дала возможности обучиться грамоте. Кот Базилио - он хоть и мэр, но он ни умный, ни грамотный, а навесил на шею печать города и нацепил на себя мантию мэра. Тебе надо учиться, мой мальчик, чтобы никто не мог тебя обмануть.
Буратино со вздохом сел на кровать. Минутами раньше он рухнул на эту кровать разгневанным главным режиссером, а теперь вставал с нее маленьким мальчиком.
- Ну ладно, - снова вздохнул он. - Научусь пальцы пересчитывать, да свое имя писать научусь и твое тоже, - добавил он. - А пока мне бежать надо, меня мои куклы ждут новый спектакль ставить, и я умею это без всякой грамоты! Обещаю тебе, папа Карло, я буду умненьким - благоразумненьким.
Он соскочил с кровати, поправил колпачок на голове и умчался за дверь, придя в себя от учебного пресса Мальвины с ее мелом, с ее чернилами и с ее деревянными счетами. Буратино спешил на репетицию нового спектакля по сценарию Пьеро.
Кот Базилио .
Старинные напольные часы неспешно и мелодично пробили четыре раза. До конца рабочего дня оставался еще час и кот Базилио радостно потянулся за своим огромным столом. За день ему вконец надоели и эта болтающаяся на шее городская печать, и эта красная мантия мэра с голубой широкой лентой через плечо. Он вскочил со своего большого мягкого кресла с подлокотниками и с удовольствием почесал бока, не обращая внимания на беседовавших о чем - то лису Алису и ученого Богомола. Сколько времени ни занимал пост мэра кот Базилио, он никак не мог отвыкнуть от привычки чесаться. Посетителям и его подчиненным при этом казалось, что их мэр постоянно поправляет на себе одежду то в одном, то в другом месте. Морду кота украшала большая круглая заплата из золотой парчи на широкой резинке, которая закрывала его левый глаз. Особо наблюдательные слуги мэрии поговаривали, что мэр надевает эту повязку то на один глаз, то на другой. На стене, за креслом мэра, висел герб города в виде щита геральдической формы с золотым ключиком и лавровыми ветвями. На столе мэра помимо огромного чернильного прибора в виде старинного замка стояла большая серая мышка, спина которой была утыкана разноцветными карандашами. Мэр частенько выгонял всех вон, запирался в кабинете и катал эту мышку по столу, отдыхая от дел и от просителей всех мастей.
Кот Базилио достал из стола позолоченную мухобойку и начал ходить по кабинету в поисках мух. В это время лиса Алиса с Богомолом закончили беседу и тот с портфелем вышел из кабинета.
- Ну зачем ты водишь сюда этого Богомола? Я никогда не могу понять, где у него верх, где низ, где зад, а где перед. Ладно, хоть стал беретик на голову одевать. Жуткий тип!
Лиса Алиса сидела за своим столом секретаря мэрии и наблюдала за охотой кота Базилио, вооруженного мухобойкой.
- Ты не отвлекайся, занимайся своим делом, а я свое дело знаю. Это не простой богомол, а умнейший финансист. Он помог Карабасу Барабасу ограбить соседний город, и те до сих пор долги выплатить не могут, а теперь он к нам в город сбежал и помогает с театра глупенького Буратино деньги качать. На эти деньги Карабасыч болото выкачивает, будь оно неладно. Эх ты, котище - глупые усищи, это тебе не пять золотых утянуть! - И лиса громко засмеялась. Кот Базилио резко повернулся:
- Это ты что, Алиска, надо мной смеешься? Сейчас в морду вцеплюсь! - взъерошился кот Базилио и отбросил мухобойку. Лиса Алиса невозмутимо взяла со стола колокольчик и позвонила. В кабинет вошла служебная дворняжка в форменном одеянии и в колпаке с гербом города.
- Милейшая, - обратилась к ней лиса. - Будь добра, организуй нам здесь стол на три персоны для хорошего ужина, как подобает и шампанского парочку.
Дворняжка кивнула и исчезла. Кот продолжал приближаться:
- Сейчас в морду вцеплюсь!
Лиса Алиса продолжала в сторону кота:
- А три корочки хлеба пусть достанутся глупенькому Буратино, он скоро и этому будет рад!
- Буратино?- словно споткнулся о вопрос кот Базилио. - При чем тут Буратино? Да мы уже богаче его в тыщу раз! Мне опротивела эта мантия! Я хочу тратить свои деньги, а не сидеть в этом нудном кабинете, где даже мыши не водятся, кроме моей мышки на столе! Все брошу и куплю себе замок с мышами. Вот будет охота!
- Конечно купишь! - подпевала ему лиса Алиса. - Вот кончится твой срок, получим мы свою пенсию и заживем как хочется.
- К черту пенсию! - подпрыгнул кот Базилио. - Нам и так до конца жизни деньги не истратить, надоело мне все!
Но тут в дверь постучали и въехали две тележки, уставленные тарелками. Слуги молча расставили все на стол, который теперь украшали две бутылки шампанского во льду. Не успели слуги закрыть дверь, как часы пробили пять раз. Рабочий день закончился. Кот Базилио с радостью сбросил на свой стол и печать, и голубую ленту с плеча.
Стол лисы Алисы был накрыт на три персоны, и третья персона не заставила себя ждать. Дверь без стука открылась, в кабинет вошел Карас Барас, достопочтенный житель города. Он частенько заходил в мэрию после работы, и чем чаще он любовался кукольным театром Буратино из окон мэрии, тем больше росла в нем уверенность, что он будет любоваться этим театром изнутри, из кабинета хозяина. Не сговариваясь, вся троица уселась за обильно накрытый стол. Карас Барас заходил в мэрию каждую неделю. Кот и лиса Алиса обращались к нему не иначе, как СИНЬОР, без всяких имен.
- Синьор, вы как хотите, а мне все надоело - и кабинет этот, и болото ваше, куда мы вбахиваем такие деньги! - не вытерпел первым кот Базилио, чавкая и вытирая лапы о мантию. - Мы хоть завтра готовы сдуться из этого гнусного городишки, денежки наши в надежном месте, - кот посмотрел на лису, но та сделала вид, что все внимание уделяет куриной ножке в соусе. В ответ Карас Барас отодвинул тарелку и грохнул по столу кулаком:
- Цыц! Хватит болтать! Всему свое время, и оно уже близко.
Он налил всем шампанского и поднял свой бокал:
- За наши успехи, за мою победу и за вашу богатую жизнь! - Осушив бокал, он продолжил: - С болотом скоро будет покончено. Ты ведь обещал там разбить парк отдыха горожан, ха- ха- ха !- рассмеялся он в сторону кота Базилио. - Болото ты осушишь, а вот парк строить будет другой мэр, Карас Барас!
- Синьор! - подала голос лиса Алиса. - Сейчас был Богомол у меня. Этот мудрец ничего не может понять! Театр Буратино обложили налогами, расходы у них больше доходов, но театр вопреки всем расчетам Богомола процветает!
Может их поджечь? - перебил ее кот Базилио, черпая лапой жаркое из тарелки.
Нет! - твердо сказал Карас Барас. - Жечь свой театр я не дам! Я его и так куплю, целеньким, вместе со всеми куклами! И театр этот я назову ТОРТИЛЛА, - выдал он свою тайну. - Скоро вы будете свободны на все четыре стороны!
- Ты слышала, Алиска?! -воскликнул захмелевший кот Базилио. - Скоро у меня будет замок с мышами! - И он подскочил на стуле. Бокал с шампанским опрокинулся на колени лисе Алисе, а вместе с ним и тарелка лапши с края стола исчезла там же. Лиса поднялась со стула и выплеснула в кота сок из стакана, отчего кот зашипел, сорвал с себя мантию и остался в одном полосатом трико.
- Ах так! - взвыл он. - Сейчас в морду вцеплюсь !- и кинулся на лису. Лиса стряхнула в кота остатки лапши со своей юбки, отпрыгнула в сторону и скрылась за дверью. Кот фыркнул и убежал за другую дверь, скрытую портьерой. Через несколько минут он вышел оттуда, но это был не мэр города, а прежний слепой бродяга, кот Базилио в темных очках, в своих лохмотьях, с костылем. На шее вместо печати болталась мятая железная кружка. Как ни в чем ни бывало, он подсел к Карасу Барасу и продолжил трапезу.
Карас Барас ничего не мог поделать с привычкой кота бродяжничать и попрошайничать, чем тот и занимался по ночам с Алиской, радостно считая под утро поданные медяки, при этом лиса Алиса не могла отказать себе в удовольствии, и каждый раз обманывала кота на пару - тройку медяков.
Тортилла.
Ветер разогнал тучи, и выглянувшая луна слабо осветила камыши высыхающего болота. Свет луны обрадовал болотных жителей. Они радостно приветствовали ее дружным кваканьем. Луна осветила шалаш Дуремара и неподвижный силуэт возле него. Силуэт сидел на земле, согнув ноги в коленях и обхватив их руками. Скриппи боялся огня с тех пор, как по воле хозяина побывал в камине. Он любил одиночество и темноту. В одиночестве он не чувствовал себя таким одиноким, как это бывало средь бела дня в гуще людей. В темноте он был со звездами и понимал их молчаливую речь. Они разговаривали и с ним, и между собой. Эти речи завораживали его, и он забывал все земные заботы и горести. Дуремар и подумать не мог, что оказал ему такую услугу звездного одиночества. Скриппи лег на землю, с руками под голову, чтобы любоваться звездами, наполнив при этом тишину своим резким скрипом. Он не заметил, сколько прошло времени, как вдруг камыши со стороны болота зашевелились, и из них высунулась жуткая голова, показавшаяся Скриппи огромной.
От вида этой головы занозы на Скриппи поднялись дыбом. Он похолодел от ужаса. Ведь любой, кто ни разу в жизни не видел змеи, придет в ужас при встрече с ней, даже не зная, что это змея, от одного ее вида, что и случилось с беднягой Скриппи. Но он ошибся в своих страхах. Камыши раздвинулись, и на поляну вышла огромная черепаха, отчего Скриппи слегка успокоился и облегченно заскрипел всеми суставами.
- Так это ты тут скрипишь, малыш? - низким голосом вдруг спросила черепаха.
- Извините, я не хотел, но у меня всегда так, с рождения, я ведь деревянный, - робко ответил он.
- Деревянный? - удивленно взглянула на него через лорнет черепаха: Я знала одного такого мальчугана, его звали Буратино. Жуткий непоседа, он не умел слушать, мог только бегать и прыгать, и везде совал свой длинный нос. Да-а.... .
Скриппи слушал черепаху, смотрел на нее и ничего не мог понять, глядя на нее. Он знал, что когда Дуремар вылезал из болота, он всякий раз притаскивал на себе столько грязи, что она весила не меньше, чем он сам. Грязь висела на нем клочьями, лепешками, и он проклинал ее на чем свет стоит, отплевываясь во все стороны. Вопреки всему этому черепаха вышла словно из своей комнаты-вся опрятная, чистая и аккуратная. Скриппи ничего не мог понять своей деревянной головой.
Черепаха хлопнула в ладоши. Камыши раздвинулись, и лягушки вынесли кресло, на которое она села.
- Я думала, что это Дуремар творит тут свои пакости, а это ты скрипишь на все болото, даже лягушки мои пугаются. Что ты тут делаешь? Помогаешь Дуремару меня ловить?
-Так это он Вас ловит? - вопросом ответил Скриппи.
- Да, - ответила черепаха и погрустнела. - Это Карабас Барабас ловит меня его руками. Он не мог это сделать один, а теперь на него работает весь город под присмотром Дуремара. И болото мое осушили. Дни мои сочтены. Черепашата мои давно в зоопарках томятся. Лягушата спасаются бегством в соседние болота, а мне некуда бежать.
Она закрыла глаза. Скриппи ни о чем не спрашивал. Забыв про свои звезды, он жалел черепаху, а та продолжала:
- Меня зовут Тортилла и назвал меня так тот пират, что привез сюда из далеких южных морей вместе с награбленными сокровищами. Он поселился здесь давным -давно, когда не было никакого города, а стояло всего несколько жалких лачуг, я все помню, хотя мне уже двести лет. Пират был неслыханно и невиданно богат, на него все работали и вскоре тут поднялся город и закипела жизнь. Бывший пират знал, что ему не истратить столько богатства за всю свою жизнь и спрятал их для своего сына, такого же пирата, собиравшегося вернуться к отцу, который был очень хитрым пиратом.
Черепаха сидела в кресле, закрыв глаза и словно книгу памяти читала историю своей жизни. Она продолжала:
- Пират знал, что за сокровищами его будут охотиться и всех обманул. В городе он построил большой дом, а в нем - бедную каморку, где даже камина не было, он был нарисован на холсте, а за ним находилась потайная дверца. Золотой ключ от этой дверцы он оставил мне и велел хранить пуще панциря своего. Он знал, что делает. И я знала эту тайну. ... Там не было никаких сокровищ. ... Ничего там не было. Только такой глупенький неграмотный дурачок, как Буратино, мог поверить в то, что Золотой Ключик предназначен для открывания той ржавой убогой двери, которую можно было открыть любым гвоздем. Но он поверил. И я отдала ему, Буратино, Золотой Ключик. Я была спасена, ведь в это поверил и злобный Карабас Барабас. Он клюнул на эту удочку и бросился за Буратино, он отстал и от болота моего, и от меня. Жадность Карабаса мешает ему быть умным. - Черепаха вдруг оживилась:
- Но я понять не могу, что Буратино нашел за той дверью?! Это непостижимо! Ведь там ничего не было! Кроме крысы. Я рада, что не погубила Буратино своим Золотым Ключиком. Корни добра его дерева настолько сильны, что принесли добро всему городу, и я тут ни при чем, - развела руками черепаха. - Он зарядил своей добротой весь город и перед его простой добротой ржавеют любые горы золота.
Тортилла удивленно покачала головой:
- Глупый Карабас, - говорила она словно сама с собой. - Он осушает болото и не знает для какой дверцы предназначен Золотой Ключик. Он еще глупей, чем Буратино. Для Буратино Ключик принес счастье, а Карабасу достанется только мой панцирь да пиявки с грязью. Глупец. Он не может знать того, что сын самого хитрого пирата погиб где -то в морях, и несметные сокровища лежат нетронутыми за золотой дверцей. Ведь хитрый пират специально закачал это болото для своих сокровищ и для меня, чтоб я хранила их тайну. Под этим болотом и спрятана та золотая дверца, которую откроет Золотой Ключик. За этой дверцей огромный подвал с несметными богатствами и никто . . .-черепаха вдруг глубоко вздохнула и затихла навсегда. Черепаха выпустила наружу тайну всей своей жизни и вместе с тайной жизнь покинула черепаху Тортиллу.
Мукалтино.
Скриппи не сразу понял, что случилось с черепахой Тортиллой. Все это время он как завороженный слушал ее негромкую речь, боясь пошевелиться и поднять глаза, опустив голову вниз. Когда черепаха вдруг замолчала, он осторожно поднял глаза в ее сторону. Она сидела, запрокинув голову, с широко открытыми глазами, в которых яркими бликами отражался лунный свет. Вместе с голосом Тортиллы затихли и все звуки на болоте, кругом стояла кладбищенская тишина. Скриппи не знал, что такое страх, даже тогда, в камине, ему было не страшно, а всего лишь горячо, и он успел выскочить оттуда. Теперь ему не было горячо, но он почувствовал себя хуже, чем в камине. Вид неподвижной огромной черепахи разжег в нем пламя пострашней камина. Это пламя сорвало Скриппи с места, и он ринулся прочь и от этого места, и от этой тайны, от которой освободилась её хранительница.
Он вырвался из камышей и бежал прочь, не слыша своего скрипа, не разбирая дороги, бежал и бежал, пока пламя страха вместе с силами не стало угасать. Он шел, устало дыша и оглядываясь по сторонам в надежде увидеть хоть что - то знакомое, не замечая, что движения его не вызывают никакого скрипа, словно тишина ночи поглотила весь скрип. Скриппи было не до этого. Он сам не смог бы объяснить, что так напугало его там, на болоте, но он чувствовал, что обратно не вернется ни за что. Скриппи не заметил, как очутился на окраине какой - то улицы. Сонные темные силуэты избушек освещала луна. Бесполезно куда - то стучать. Никто не откроет. В одном он был спокоен - грабить у него было нечего. Вдруг в одной из покосившихся избушек он увидел слабый свет и пошел на него. Без всякой надежды он подошел к избушке и заглянул в оконце, не издавая ни малейшего скрипа. Скриппи не знал, что для него чудеса этой ночи еще не кончились.
Сквозь оконце он разглядел старого столяра Джузеппе. Это была его столярка. На верстаке по краям стояли две керосиновые лампы и Джузеппе что- то мастерил, разговаривая сам с собой. Скриппи затаил дыхание и услышал, что разговаривали двое. Джузеппе повернулся к окну. В руках его была кукла, деревянный мальчик, которого Джузеппе заканчивал одевать. Одежда куклы состояла из серой рубахи- безрукавки, внизу были длинные черные шорты, на голове черный беретик. На круглой голове странным выглядело плоское лицо с крючковатым носом и неулыбчивым ртом, как будто у Джузеппе на улыбку не хватило света в столярке. Но самым отталкивающим во всем облике куклы были ее руки. Они были непомерно длинные, висели ниже колен, с большими широкими ладонями, на которых было по шесть пальцев, как успел заметить Скриппи.
Джузеппе осторожно поставил куклу на пол и взял с верстака одну из ламп, освещая куклу и любуясь ею.
- Ну вот, теперь ты стоишь на своих ногах, мой Мукалтино, мой сынок, а я твой папа Джузеппе.
Мук- ал - ти - но, ... па -па Джуз, - вслед за ним повторила кукла, как бы пробуя на звук слова.
-Ты папа Джуз, я Мукалтино, - низким голосом бубнила кукла. Сделана она была из какого - то темного дерева. Папа Джузеппе слегка покачивался от выпитого. Он ликовал: - - Мой мальчик, я дал тебе все, что нужно для жизни! С такими руками ты всего добьешься и не дашь себя в обиду!
Мукалтино запрыгал на месте и сразу превратился в маленького человечка. Большие руки его начали без остановки двигаться, выискивая вокруг за что бы можно было ухватиться и ухватились за фартук Джузеппе.
- Вот это хватка! - воскликнул старый столяр и снял фартук, который не смог вырвать из рук своего Мукалтино. - Да ты еще крепче, чем я думал!
Папа Джуз, я хочу гулять, - захныкал Мукалтино, теребя фартук, но Джузеппе возразил: - Нет, малыш, сейчас ночь, поздно. Я слишком много сил затратил на тебя. Сейчас мы будем отдыхать, а завтра нас ждут новые дела для новой жизни. Мой мальчик, я буду учить тебя не грамоте, а жизни, и жизнь научит тебя быть сильным и богатым! Твой старый папа Джуз никогда не знал грамоты, но у него всегда были денежки и на выпивку, и на хорошую закуску, а теперь у нас будут денежки на все. Сейчас, сынок, будем отдыхать, - он уложил своего сынка в ящик со стружкой, укрытой сверху курткой Джузеппе:
- Пусть это будет твоя первая ночь рождения, - он задул обе лампы, и тьма укрыла от Скриппи обитателей столярки.
Карас Барас и Дуремар.
В час утренней прохлады Карас Барас открыл двери своей лавки и уселся у входа как обычно, но он был необычайно зол. С последнего ужина в мэрии ему не нравилось настроение этих двух жуликов, кота Базилио и лисы Алисы, да еще пропал этот несносный Скриппи. Настроение не улучшал даже вид его будущего кукольного театра. Неожиданно из-за угла буквально вылетел Дуремар, он выбился из сил, задыхался, но ковылял со всех ног без остановки до кресла Караса Бараса. Остановившись возле него, он не мог произнести ни слова, хотя было видно, что слова эти распирали его, но воздуха не хватало. Вид его был жалок и близок к катастрофе всего организма. Привычный для глаз окружающих серо - желтый цвет его лица сменился на бледно - розовый. Он стоял и обмахивался своей шляпой с обожженными полями, жадно глотая воздух.
- Что ты тут устраиваешь? - не вытерпел Карас Барас. - За тобой гнались все твои пиявки и лягушки? Или Буратино взял тебя в театр играть одуванчика?
Нет-нет, патрон, - выдохнул Дуремар и без сил опустился на землю возле кресла. - Я всю дорогу бежал ... бегом от самого ... болота, - пот лился с него градом. Карас Барас сжалился над страдальцем:
- Да иди ты выпей воды! Принести некому, этот гадкий Скриппи еще не вернулся.
Дуремар, кряхтя, исчез в лавке и вернулся посвежевшим, но таким же возбужденным: Патрон, Скриппи нет! Он пропал, а на болоте ... там черепаха! Это непостижимо! Она мертвая!! Это ужасно, это жутко! Страх гнал меня прочь от самого болота!
Что?!- воскликнул Карас Барас:
- Как мертва?! Почему?! ... Да это же победа! Я боялся, что она переживет меня, и я никогда не достану ее из болота!
Он вскочил, схватил Дуремара за плечи и начал трясти так, что с головы его полетели капельки пота:
- Мы победили!! Конец болоту! Теперь я мэр города и город мой! Жуликов этих двоих прочь с глаз долой, а кукольную шантрапу я научу работать в поте лица! Где она? Где Тортилла?
Дуремара передернуло от этих слов:
- Она там, на болоте, а Скриппи нигде нет, и петух удрал, - жаловался он, но Карас Барас уже не слушал. - Срочно едем, я должен увидеть это!
Забыв запереть опостылевшую лавку, они бросились ловить экипаж и умчались на нем за город. Дальше камышей экипаж не поехал, и Дуремар потащил своего патрона по камышовой тропе.
Выйдя на поляну, Карас Барас остолбенел при виде замершей в кресле величавой черепахи Тортиллы, а Дуремар в это время пугливо выглядывал из-за его плеча. Карас Барас быстро пришел в себя и начал отдавать команды:
- Пригонишь самую большую телегу из города. Мэр пришлет помощь. Черепаху грузите и в лавку ее, там будешь делать чучело, твоя работа здесь закончилась! К черту всех пиявок и лягушек! Болото высохло, будем его засыпать на радость горожанам, - хмыкнул он в сторону Дуремара. Пока они выбирались обратно к экипажу, заросли камыша уже не казались Карасу Барасу враждебными и непролазными. В их шелесте он слышал восторженный шепот восхищения его победой. Экипаж помчал своих пассажиров в город, к новой жизни.
На окраине города, влетев в улицу, экипаж чуть не сбил прохожего, резко затормозив, отчего Дуремар, сидевший напротив своего патрона, со всего маху слетел с сиденья на Караса Бараса, настроение которого от этого ничуть не испортилось. Он сбросил с себя провонявшего тиной Дуремара и вылез из экипажа. Карас Барас увидел посередине дороги неизвестно откуда взявшегося старого столяра Джузеппе, державшего за руку странного человечка. Похоже, они тоже направлялись в город. Вид странного человечка еще больше развеселил Караса Бараса.
- Что это за урод такой, Джузеппе, из каких стран ты с ним появился здесь? Что он у тебя такой черный? - кричал он, давясь от смеха и показывая пальцем на малыша. Дуремар не хотел отставать, он подскочил к деревянному мальчику и нахлобучил ему на голову свою широкополую шляпу:
- Так ему будет лучше, - хихикал он. - Собаки не будут пугаться этого урода!
Он потянулся обратно за шляпой, но мальчик вдруг резко поднял свои безобразно длинные руки к шляпе. Один миг - и шляпа лопнула на две половинки, которые остались в руках неулыбчивого мальчика. Карас Барас разразился диким хохотом.
- Вот это по-нашему! - ревел он сквозь смех, приседая и шлепая себя по бокам. - Ну, насмешил!
Дуремару было не смешно, он попытался наскочить на этого наглого урода и задать ему трепку, но не успел ничего понять, потому что мальчуган просто вытянул вперед свою длинную руку с зажатым в ней куском шляпы, и Дуремар, наскочив на эту руку, отлетел назад, в дорожную пыль.
- Да я тебя пиявкам скормлю, - заверещал он из облака пыли, громко чихая.
Джузеппе даже не успел прийти на помощь своему малышу. После долгих лет скитаний он узнал Дуремара, но вид Карабаса Барабаса удивил его до замешательства и смятения его не совсем протрезвевших чувств.
- Карабас Барабас, это Вы? - только и удалось ему произнести.
- Да, я - ответил тот, прекратив смеяться. - Только ныне я не Карабас Барабас, а почтенный горожанин Карас Барас. Запомнил? А вот как зовут твоего мальчишку? Он мне очень нравится, не чета этому заморышу Буратино.
- Его зовут Мукалтино, я сделал его из полена после долгих лет скитаний. Он будет моей опорой в старости, когда я обучу его науке жизни.
- Что ты говоришь, старик?! Ты можешь только научить его носить лохмотья, да и лучшая опора в старости - это деньги, - перебил его Карас Барас.
- Малыш, ты хочешь с нами прокатиться? - обратился он к Мукалтино.
- Да. Я ни разу не катался на такой красивой повозке.
- Так смелей садись и едем кататься! Да выбрось ты эти лохмотья, - показал Карас Барас на куски шляпы. - Вот тебе, старина, три золотых, отдохни на них хорошо, - сунул он монеты в руку опешившего Джузеппе и впихнул Мукалтино в экипаж, после чего влез туда и сам. Дуремар еле успел вскочить в повозку, и она умчалась прочь, к центру города.
Джузеппе, не мигая, смотрел им вслед с зажатыми в кулак монетами. На глазах его блестели слезы:
- Нет, ничего тут не изменилось, - шептал он. - Все по-прежнему. Мой малыш... Мой Мукалтино ... вернись....
Вдруг он услышал пронзительный скрип и обернулся. Из придорожных кустов к нему шел деревянный мальчик в наброшенной на него грубой холстине, с подпалинами на лысой голове. Он шел, издавая жуткий скрип каждым своим движением.
- Откуда ты взялся, мальчик? - отвлекся Джузеппе от своей печали.
- Меня зовут Скриппи, это кличка такая. Я не знаю вас, синьор, но я знаю Караса Бараса. Это все тот же гадкий Карабас Барабас и поэтому я вам помогу, синьор.
- Смешной ты, малыш, - грустно улыбнулся старик. - Мне мог помочь только мой Мукалтино, но его украли у меня. И никакой я не синьор, я столяр Джузеппе. Когда-то я был другом шарманщика Карло, но теперь он богат и мне далеко до него.
- Что вы, синьор, - возразил Скриппи. - Никакой он не богач, я знаю. Просто он счастливый человек, потому что делает добрые дела и это ему нравится.
- Хватит молоть всякую чушь, - рассердился Джузеппе. - Раз он счастливый - значит очень богатый, иначе и быть не может.
Скриппи не стал спорить. - Я хочу стать вашим другом, - он рассказал обо всем, что случилось с ним на болоте.
- Я слишком трезв для того, чтобы поверить в эту историю, - почесал затылок Джузеппе, когда Скриппи закончил рассказ.
- Вы можете сходить на болото и увидите сами огромную черепаху, - настаивал Скриппи.
Джузеппе верил и не верил, что на него свалилось огромное счастье, о котором он мечтал - несметные сокровища. Он огляделся вокруг - не слышал ли кто еще, но улица была пустынна.
- Ты никому не говорил об этом?
- Нет, что вы, синьор, я вообще никому не хотел говорить, но ваша беда тронула меня и я хочу вам помочь.
- Знаешь, не называй меня синьором, зови меня просто папа Джуз, как мой Мукалтино. Они пошли в сторону болота под жуткий скрип.
- Нет, это невозможно терпеть, - не выдержал Джузеппе и завел Скриппи в свою столярку. Там он заботливо смазал какой-то мазью все суставчики куклы и - о чудо! Скриппи вдруг стал бесшумным настолько, что и сам не верил. Как ни крутил он руками-ногами, никаких звуков не было, словно началась новая жизнь, непривычная для него самого. Джузеппе допил остатки из своей бутылочки, и они тронулись в путь, на страшное болото.
Папа Карло и Джузеппе .
Рабочий день в Музее Золотого Ключика был в самом разгаре. Папа Карло находился в центре внимания иноземных туристов, как вдруг дверь в каморку, и так неприкрытая, открылась настежь и внутрь ворвался шумный, взъерошенный Буратино. Он бросился к папе Карло, расталкивая туристов. Его крики наполнили каморку:
- Папа Карло, беда! Нужно срочно идти!
Папа Карло привык к неугомонности Буратино и не очень испугался его криков. Он оставил туристов, радостно загукавших при виде Буратино, на попечение спящего Старого Сверчка и вышел с Буратино на улицу.
- Что случилось, малыш, ты почему не на репетиции?
- Беда, папа Карло, надо что-то делать, куда-то бежать, спасать надо!
- Что спасать, Буратино? Кого спасать? Ничего не пойму, малыш.
- Ну какой ты непонятливый! Я ведь говорю, что надо спасать старого Джузеппе! Его схватили и бросили в тюрьму, весь город говорит, что он убил черепаху Тортиллу. Я ничего не пойму, это все Карабас Барабас, это все он!
- Ты успокойся, Буратино, я сейчас пойду в тюрьму и все узнаю, а ты иди в театр и успокой всех, ведь завтра спектакль. Иди, малыш, - старый Карло пошел в городскую тюрьму. Мысли его путались, неизвестность пугала, ему было жаль старого друга.
К Джузеппе его пустили только с личного разрешения мэра города, который имел давнишние тайные указания оказывать любую помощь театру Буратино, а ведь папа Карло тоже был этим театром. Благодаря старому неотмененному Карабасом указанию Карло удалось повидаться со своим другом.
Джузеппе поместили в одиночную камеру без единого окошка, свет проникал туда только из коридора через узкую щель в двери. Дверь за Карло закрылась, и он присел на кровать из досок возле Джузеппе, сидевшего, обхватив голову руками и не двигаясь.
- Дружище, я только что узнал о случившемся и сразу пришел к тебе, от кота Базилио. Он разрешил посетить тебя. Скажи, что случилось? В чем тебя обвиняют?
Джузеппе узнал Карло по голосу. Он ничуть не обрадовался.
- Нет, тут ничего не изменилось, - начал Джузеппе, словно продолжал старый разговор: -Тут все по-прежнему, только вы с Буратино не замечаете, для вас все по-другому. А я вот в тюрьме. И за что? За то, что пошел на это чертово болото.
- Какое болото, дружище? Зачем ты пошел?- не унимался Карло.
- Карабас Барабас украл моего сынка, Мукалтино, мою надежду на богатую старость. Это видел Скриппи и предложил мне свою помощь, так мы с ним и познакомились. Он сказал мне, что ночью на болоте видел мертвую черепаху Тортиллу, и я пошел с ним, - Джузеппе замялся:
- Я пошел посмотреть на нее. Зачем я туда пошел?! Привел он меня на болото, вышли мы на поляну с шалашом. Скриппи давай кричать, что черепаха пропала и забегал вокруг, как бешеный. Там, правда, ничего не было, одни сапоги валялись возле шалаша. А тут нагрянул Дуремар на телеге с Барбосами и работниками. Дуремар поднял шум на все болото, что мы украли черепаху. Скриппи дал стрекача в болото, через самую грязь. Барбосы туда не сунулись, а меня скрутили и в телеге привезли сюда. Дуремар всю дорогу орал, что из меня сделает чучело черепахи. А при чем тут я? Теперь меня обвиняют в краже петуха, в осквернении болота и в убийстве черепахи. Скоро суд. Да, ничего тут не изменилось, - добавил он, помолчав.
- А кто такой Мукалтино? Откуда он и что с ним? - не отставал от него папа Карло, потрясенный его рассказом.
- Мукалтино - мой сынок, - ответил Джузеппе потеплевшим голосом и в темноте заблестели его глаза. - Я сделал себе из полена сынка и хотел научить его жизни, но Карабас увез его в город. Он у меня сильный, не пропадет, а я ... - Джузеппе горестно вздохнул:
- Карабас Барабас в бешенстве, ищейки обшаривают болото. Меня ждет виселица, - он лег на деревянную кровать лицом к стене. Карло похлопал его по плечу:
- Мы не дадим тебя в обиду, я пойду к мэру, он разберется и тебя отпустят, - ответом ему послужило молчание.
После ухода шарманщика Карло Джузеппе и сам не мог бы сказать сколько времени прошло в оцепенении, но вдруг он вскочил и принялся колотить что есть сил в дверь камеры:
- Пустите меня! Слышите!? Мне надо срочно увидеть Карабаса Барабаса! Я хочу сказать что-то важное! Позовите Карабаса!
Дверь со скрежетом открылась и появился, весь щетинистый, кабан- надзиратель:
- Хватит шуметь, пока твои бока не отведали дубинки! За Карасом Барасом послали, сиди, жди, и я тебе не завидую, если он не обрадуется встрече с тобой!
Дверь громко захлопнулась. Узник остался наедине с темнотой.
Вечером того же дня, после репетиций и всех дел, Буратино застал папу Карло в комнате крайне расстроенным:
- Сынок, я ничем не смог помочь своему другу, все безнадежно. Мэр не захотел ничего слушать, он собирается передавать все дела Карасу Барасу, - Карло в отчаянии махнул рукой.
Буратино не собирался разделять его печаль. Он быстро помыл руки, ведь Мальвина обучала его не только грамоте, и быстро сел за стол:
- Папа Карло, давай будем ужинать, ты зря грустишь, все прекрасно! Я только что видел Джузеппе на улице свободным, невредимым и очень даже навеселе. Он выходил из кабачка и что-то бубнил про какого-то Мукалтино, Все уладилось! Давай будем ужинать.
- Нет, Буратино, - совсем не обрадовался папа Карло его словам. - Здесь что-то не так, здесь какая-то тайна, - он повторил для Буратино рассказ своего друга.
- Бедный, несчастный Скриппи!- воскликнул тот, позабыв про ужин. - Как он там на болоте?! Он может погибнуть, папа Карло, ему нужна помощь! Бери фонарь и пойдем искать его!
- Да, ты прав, мой мальчик, ему нужна помощь. Мы поедем в повозке, а фонарь возьмем внизу, в кладовке. Ничего, на болоте мы его по скрипу быстро найдем! Вперед, мой мальчик! - Внизу они повстречали Артемона, который присоединился к их компании, узнав о причине такой спешки.
Буратино действительно видел на улице старого Джузеппе, но пробегая мимо он не заметил, как из кабачка вслед за ним выскользнули и метнулись за угол тени двух каких-то бродяжек в неуловимо знакомых лохмотьях.
Карабас Барабас и Мукалтино .
Кот Базилио и лиса Алиса крайне удивились неожиданному визиту в мэрию Караса Бараса. Он вдруг заявился средь бела дня. Визит этот их ничуть не огорчил. Все посетители и персонал были срочно изгнаны прочь и в кабинете накрыли богатый стол. Кот Базилио ликовал и хоть сейчас был готов покончить со своей должностью. Карас Барас явился не один.
- Знакомьтесь, - представил он. - Наш новый друг Мукалтино.
Его спутником оказался деревянный мальчик отталкивающей наружности, но богатого вида. Одежда на нем была пошита по заказу и сидела безукоризненно, если не считать уродливых длинных рукавов ниже колен, из которых торчали шестипалые ручищи.
Кот при виде всего этого явления брезгливо поморщился, а лиса на всякий случай промолчала. Одет новый знакомец был богаче Караса Бараса. На нем были коричневые атласные брюки с широким ремнем, коричневый пиджак-полуфрак с длинными фалдами и под ним белая рубашка, на шее короткая толстая цепь желтого цвета, на голове малиновый берет с обвисшими краями. На фоне белой рубахи бросался в глаза темный цвет его лица. Кот Базилио фыркнул:
- Что-то он темный, будто им костер тушили, - Мукалтино промолчал, его рот не умел улыбаться.
Вся компания дружно навалилась на угощения. Пир в рабочее время пошел горой. Вскоре всем стало весело, один Мукалтино вежливо помалкивал, хотя все ему нравилось, и он наслаждался обстановкой.
- Вот видишь, Мукалтино, какой жизни я тебя научу! - начал веселиться Карас Барас. - Это тебе не клей в столярке нюхать! Из этих окон видна совсем другая жизнь! Ты хоть и кукла, а я сделаю из тебя человека, - погрозил он кулаком коту и лисе. - Все вокруг тебя будут куклами ходить!
Карас Барас вскочил, схватил Мукалтино за его ручищу и потащил к окну:
- Видишь там, напротив, дворец?! Это театр. Скоро он будет мой и тебе будут подчиняться все эти дрянные куклешки.
Кот и лиса слушали и попивали винцо, вытянувшись в креслах. Карас Барас вернулся к столу, а Мукалтино остался любоваться театром, глаза его блестели.
Карас Барас налил бокал и залпом выпил.
- За золотой ключик! - громко крикнул он, поставив бокал на стол.
- Эх вы, глупцы! - покачал он головой в сторону кота и лисы. - Этого Мукалтино сделал старый Джузеппе.
Выпитое вино вперемешку с тайной распирало его изнутри, он не мог совладать с этой сладкой стихией, бушевавшей в нем:
- Глупцы! - повторял он, покачиваясь в кресле. - Черепаха мертва. Но если б вы знали, о чем поведал мне старый Джузеппе! Если б вы только знали! - повторял он как заклинание, прижимая пустой бокал к щеке и баюкая его, прикрыв глаза в своих тайных грезах. Кот и лиса как по команде насторожились.
- Какой Джузеппе? Ведь он в тюрьме и ждет суда, - наивно спросила лиса Алиса, а кот просто раскрыл рот от удивления.
- Да, он в тюрьме, но я только что был у него, и я обещал отпустить его на свободу. Он свободен. Ты, кот Базилио, поставь печать на указ, - он достал из кармана бумагу и протянул коту. - Никакого суда не будет, он просто уберется из города.
Мэр понюхал бумагу и шлепнул по ней городской печатью.
- Вот и все-е-е, - пропел Карас Барас. - Вы мне больше не нужны, и Джузеппе мне не нужен, и Дуремар пусть катится в свою лавку, я дарю ему эту лачугу! И Тортилла мне больше не нужна, но какова злодейка! Карас Барас разошелся вовсю:
- Мукалтино, друг мой! И театр этот мне не нужен теперь, он будет твой! Но ты должен мне достать золотой ключик. Он там, в театре, его никто не охраняет, это твой билет в богатую знатную жизнь. Глупцы! - крикнул он в сторону театра. - Они любуются ключиком и радуются своим глупым радостям! Ты достанешь мне этот ключ!! - Он схватил бутылку и припал к ее горлышку. Хмель и восторг переполнили Караса Бараса, и он впал в беспробудный сон прямо в кресле.