Джойс Килмер 
    "К юному поэту-самоубийце"
         ___________

   Когда ты кончил счёты с жизнью,
   И, пригубивши страсть, запел - 
   Ты обратился к Богу,
   Полагая, исполнить благостное дело:
  "О мой Господь! Я жил, любил
   И пел глупцам, тупицам, мне внимавшим...
   А что теперь? Лежу в холодной, травяной постели,
   С фиалками, цветущими под боком у меня!"
   Что ж, покой хорош для утомлённых ног,
   Хотя они бежали не за этим.
   Фиалки тоже очень милые,
   Хоть и растут из глаз твоих.
   Зашевелились земляные черви,
   Что обитают в мутной гавани - в тебе:
  "Умчался с боя жизни прочь,
   Ты - трус.
   След разложенья в том месте,
   Где кровоточила рана - 
   По сути, это грязная дорога смерти!
   Пустить пулю себе в лоб - 
   Ради глупых женских слёз!
   Нашёл, чем досадить счастливым звёздам - 
   Им всё равно: живой ты или мёртвый.
   Ничтожен весь твой слабый гнев
   Перед Божественным прощеньем".
   Да, Бог прощает, люди забывают,
   Забудут и тебя когда-нибудь.
   А мог бы оставаться весёлым грешником,
   Увы, истлел так быстро...
   И, грезя о любви, о славе, - 
   О том, что быть могло (но не случилось),
   Разве не стыдишься,
   Прибавив мысленно: "Какой же я осёл!"


           Poem by Joyce Kilmer
               (1886-1918)
    To A Young Poet Who Killed Himself

 When you had played with life a space
 And made it drink and lust and sing,
 You flung it back into God's face
 And thought you did a noble thing.
 "Lo, I have lived and loved," you said,
 "And sung to fools too dull to hear me.
 Now for a cool and grassy bed
 With violets in blossom near me". 
 Well, rest is good for weary feet,
 Although they ran for no great prize;
 And violets are very sweet,
 Although their roots are in your eyes.
 But hark to what the earthworms say
 Who share with you your muddy haven:
 "The fight was on -- you ran away.
 You are a coward and a craven. 
 "The rug is ruined where you bled;
 It was a dirty way to die!
 To put a bullet through your head
 And make a silly woman cry!
 You could not vex the merry stars
 Nor make them heed you, dead or living.
 Not all your puny anger mars
 God's irresistible forgiving. 
 "Yes, God forgives and men forget,
 And you're forgiven and forgotten.
 You might be gaily sinning yet
 And quick and fresh instead of rotten.
 And when you think of love and fame
 And all that might have come to pass,
 Then don't you feel a little shame?
 And don't you think you were an ass?"