Утро раскрасило мрачный небосвод нежными оттенками розового и фиолетового. Было еще темно, но деловитые машины, гордо сверкающие неоновыми глазами, мчались по своим неотложным делам. В их чревах сидели опухшие сонные люди, периодически продирающие свои глаза и не перестающие громко и задорно зевать. Важные автобусы грозно ворчали своими могучими выхлопами, заставляя судорожно кашлять и без того утомленных пассажиров. Весело тренькали, переговариваясь, модницы-трамваи, подставляя для всеобщего обозрения свои красочно разрисованные бока, крутые желтые такси маячили своими красными огоньками, вводя в искушение торопящихся на работу пешеходов. Короче было обычное зимнее утро.
Я тоже в это утро выходил на свою каждодневную работу. Помощник мой немного опоздал, но это не помешало нам выйти на линию вовремя, и ровно без пятнадцати восемь мы выехали за ворота депо. Ну, понеслась.
Первый светофор мы проскочили удачно, практически уже на желтый. Это был хороший знак. А вот и первая остановка. Шурша конечностями и разрубая лед в мелкую крошку, я лихо притормозил возле единственного человека, в одиночестве пританцовывшего на остановке, чтобы не замерзнуть. Вот и первый пассажир. Он проворно забежал по ступенькам, прошел в салон и уселся рядом с окном, тут же нахохлившись, как обмороженный воробей. Ну ничего, сейчас согреем. С визгом сорвавшись с места, я набрал бешенную скорость, высоко подскакивая на многочисленных кочках, которыми всемирно знамениты наши разбитые дороги. Бедняга не ожидал такого родео и судорожно держался за специально скользкие хромированные поручни. Правильно, не фиг спать, а то привыкли - дрыхнут возле окошка, как сонные мухи. Я вам не нянька. В приступе угрюмого злорадства я заложил крутой вираж. Пускай наслаждается, вдруг он в детстве мечтал стать космонавтом, вот, с моей помощью и "сбылась мечта идиота". За какие-то полторы минуты проскочив мрачную промзону, мы приближались ко второй остановке нашего путешествия. Здесь народ был повеселее. Три жизнерадостные студентки, дядька средних лет и два школьника. Обстановка в салоне сразу же оживилась. Весело смеялись у задней двери студентки, школьники с упоением раскарябывали снежную наледь на стекле, рисуя забавные мордочки и медвежьи лапы и оставляя отпечатки своих ладоней. Мужчина уселся возле передней двери и достал из потертой сумки художественную книгу, сразу же принялся ее читать, тихонько посмеиваясь. Теперь мы перемещались по спальному району, слепо уставившемуся в пустоту желтыми огнями своих окон. Многоэтажки, похожие друг на друга, как сестры-близняшки, даже не претендующие на индивидуальность, неслышно жужжали как потревоженный улей. Из темных провалов подъездов, как пули выскакивали люди, так похожие на озабоченных пчел, нехотя расстающихся с теплым уютом мягких кроватей. Огибая огромные полукруги домов, наша компания приближалась к следующему остановочному комплексу. Здесь нетерпеливо топталась целая толпа народа. С громким гамом они ворвались в двери, боясь, что кто-то из них не успеет. Ругаясь и толкаясь, они проскакивали к заветным сидячим местам, и усевшись, блаженно вытягивали ноги, и их лица приобретали радушное выражение, в отличие от тех, кто остался стоять. Проигравшие сие увлекательное соревнование с угрюмым видом пялились в окно, про себя скрежеща зубами и матеря по чем свет счастливчиков. Мне всегда так было смешно наблюдать за ними, за их маленькими радостями и огорчениями. Каждый день сотни таких вот людей, постоянно куда-то стремящихся, постоянно чего-то ищущих и чем-то недовольных, садились ко мне. Их эмоции бурно перемешивались и получался сногсшибательный коктейль из бешенной смеси различных красок. Аллегория цвета. Сине-голубо-красно-желто-оранжевая палитра. И любовь, и ненависть, и злоба, и радость, и напряженность, и уверенность, и благодушие, и мстительность, и много чего еще...
Как вы, наверное, уже могли догадаться я - это троллейбус. Да, да, обычный простой, еще "совковский" троллейбус. Да вы, наверное, моих братьев частенько на улицах видите и пинаете их каждый день ногами, неуклюже забираясь на подножки, тащите с улицы в салон всякую грязь и заразу. Да ладно, вы не извиняйтесь. Я привык. Такая моя незавидная троллейбусная доля - бегать по проводам, привязанным к ним рогами. Я уже вижу вашу скептическую улыбку. Ну и зря. Между прочим, мои рога - это моя гордость. Это то, что меня выделяет среди другого общественного транспорта. Если за ними хорошо ухаживать, то выглядят они довольно шикарно и презентабельно. Еще, конечно, у красавиц трамваев есть что-то подобное, но мои рога, они гораздо, уверяю вас, гораздо симпатичнее и тоньше. Попробуйте-ка скользить малюсенькой щеточкой по крошечной медной проволочке - вот то-то же. А по этим проводам течет ток. Веселые электроны бегают по бесконечному кругу, порождая в моем медно-железно-пластмассовом теле постоянную щекотку. Оттого мне всегда и весело. Вообще, я вам скажу, быть троллейбусом - смешнее нет занятия на свете. Хотя мои угрюмые соплеменники так и не думают, но это уже их дело. А еще бывают строптивые троллейбусы, бывают рассеянные троллейбусы, бывают злобные троллейбусы, бывают добрые троллейбусы, бывают троллейбусы-приколисты, да, много разных бывает троллейбусов. А вы как думали? Каждый троллейбус - это индивидуальность. Это вершина технической и инженерной мысли. Это великолепный дизайн и эргономика. Это ... Опять вы надо мной смеетесь? И зря. Могли бы уж разок притвориться, что это правда. Вот она - ваша людская натура - постоянно ворчать, изыскивая во всем недостатки. Э-эх, а еще романтиками себя называете. Злые вы, уйду я от вас. Все. Обидели вы меня...
А-а-а, испугались, то-то же. Нечего. А то ишь ты. Как куда опаздываем, так сразу троллейбус им подавай, причем желательно к подъезду, подъедешь вовремя - благодарят радуются, а как не успевают -все им троллейбус несчастный виноват. Вот и ходили бы пешком. Эксплуататоры. Троллейбусы всех стран объединяйтесь. Суверенитет троллейбусным депо Вселенной... Да, ладно, это я опять шучу. Я же веселый троллейбус, сами понимаете. Люблю я так, иногда, пошутковать. Когда дверь перед носом закрою, когда сделаю вид, что пешехода на переходе пропускать не собираюсь, когда мимо остановки в час-пик проеду, когда приторможу резко, что все попадают, да мало ли. Ну, это, конечно, не самые веселые шутки. Бывают и повеселее... Но тем не менее. Вообще, я романтик по натуре. Люблю иногда помогать пассажирам, которые мне симпатичны. Знаете ли, бывают едут парень с девушкой, переглядываются, переглядываются, а разговор завязать не решаются. Стесняются. Так бы и простояли всю дорогу, а потом разбежались бы, каждый по своим делам, а через месяц и забыли бы об этой встрече, а может быть эти люди созданы друг для друга, как раз то, что нужно - идеальная пара. А как они об этом узнают? А вот как раз для этого и нужен я (могу с гордостью об этом заявить). Да - это я решаю все, я - последняя инстанция, я - голозадый амур, затачивающий свою стрелу, я - приторно сладкий аромат весны, я - покровитель (ни в коем случае не подавитель, как можно) мартовских котов. Я...я...я...Я такой. Вот.
Это я могу заложить вираж так, что эта парочка прижмет друг друга к стеклу, вогнав обоих в краску. Парень, конечно, начнет долго и витиевато извиняться, потом заодно и познакомится, и проводит до дома, и телефончик возьмет ненавязчиво. А все благодаря мне. Да вот. Много таких случаев бывает ежедневно. Но бывают и такие, которые запоминаются надолго. О них можно складывать легенды. Ну может быть и не легенды, но ведь можно притворится разок. И в этих легендах буду фигурировать и я, пускай, как небольшой второстепенный персонаж. Но, все-таки...
* * *
Саша с самого раннего утра собирался в Университет. По быстрому позавтракав глазастой яичницей, он набросил на плечи с вечера поглаженную рубашку и посмотрелся в зеркало. Парень, как парень, ничего особенного. Обычный нос, обычные зеленые глаза, плотно поджатые губы и непокорный вихор волос. Наверное, он даже симпатичный. Он пристально искал в своем отражении недостатки. Широкие скулы, высокий лоб, слегка массивный подбородок. Да, он, конечно, не Том Круз. Ну, и фиг с ним. Саша надел пиджак, поправил галстук и достал из прихожей зимнюю куртку. Вперед навстречу великим знаниям.
На остановке практически не было народа. Дядька с третьего подъезда, в это время всегда ездивший на работу на завод, две девчонки-близняшки из пятого подъезда, с утра направляющиеся в какой-то там лицей, и две бабульки-пенсионерки, с которыми он вежливо поздоровался. Обшарпанный грибок остановки сиротливо сиял сквозными дырами. Раздолбаные скамейки уже не могли служить убежищем для уставших ног, и органично дополняли картину заваленные разноцветным мусором урны. Чуть правее остановочной коробки стоял убогий киоск, бесстыдно выставляющий напоказ блестящие обертки и коробочки. Реалии нынешнего времени. На повороте показалась синяя кабина троллейбуса. Он остановился на светофоре, показывая миганием желтого габарита левый поворот. Как по расписанию. И троллейбус какой-то знакомый, похоже я на нем уже ездил.
Я проворно забежал по ступенькам и уселся на свое любимое место. Сразу же за кабиной водителя. За заиндевевшим окном ничего не было видно, только причудливая узорчатая вязь ледяных снежинок. Перед носом висели правила пользования общественным транспортом и реклама какой-то обуви. От нечего делать я стал ногтем рисовать на стекле, благо снежная крошка легко поддавалась и в, то же время, не осыпалась от малейшего прикосновения. Я нарисовал веселую рожицу и подписался под ней "Я". А потом написал "Жду Весну" и подрисовал силуэт подснежника. Мне стало немного веселее, и в вырезанных на окне рисунках стало видно пробегающие мимо деревья, посаженные по краям дороги. Ну вот и моя остановка. Я не заметил как пролетело время. Наверное, задумался. При взгляде на подснежник в моем сознании возникла картина благоухающей весны. Распускающиеся побеги, свежий ветерок, потрясающие запахи и безумное желание вырваться на свободу.. Очнулся я, когда водитель настойчиво приглашал пассажиров готовиться к выходу. Я вылетел из троллейбуса, как пробка из бутылки шампанского...
...Вечером, утомленный от обилия полученных знаний, я в нетерпении перетаптывался на остановке общественного транспорта возле Университета в ожидании своего троллейбуса. Удивительно, но вновь показался мой давешний знакомый, и я улыбнулся ему, как старому другу. В салоне было полно народу, но на удивление мое место никто не занял. Вокруг не было убогих старушек, и со спокойной совестью я уселся на оббитое кожзамом сиденье. Вернувшись к своим художествам, я неожиданно заметил рядом с моей рожицей еще одну рожицу, только с игриво растопыренными во все стороны косичками и задорной улыбкой. Под ней была подпись "Я тоже жду Весну", а чуть ниже было нацарапано "Давай ждать вместе". Я обрадовался, что хоть кто-то обратил внимание на мой крик в пустоту ледяных объятий холодной зимы. И тут же подписал под этой фразой "Давай", а потом стал вырисовывать на окошке силуэт голландской розы. Вышло очень даже неплохо, и мне сразу почудился аромат нежного растения. "Это тебе" - такую подпись я оставил на серебристом полотне маленьких льдинок. С хорошим настроением я вышел из замечательного троллейбуса и дошел до дома. Перед тем, как зайти в лифт, мимоходом проверил свой почтовый ящик. Как обычно, там валялись только рекламные брошюры и бесплатные газеты. Ничего интересного. Я разогрел себе ужин и пока ел все время думал о забавной рожице с косичками...
...Наутро я снова проделал привычные процедуры: размялся, умылся и позавтракал. Все это время меня не покидала мысль о синем троллейбусе. В ожидании встречи со своим "приятелем" я направил стопы на остановку. Но к моему великому разочарованию счастливого троллейбуса все не было и не было. Глядя на часы, я понял, что если прожду еще хотя бы пять минут, то сильно рискую опоздать на лекцию. Черт, а ведь Старик Хоттабыч меня тогда не пустит. Хоттабычем мы называли нашего лектора по математике Петра Ивановича Стародуба за то что у него была белая козлиная бородка и блестящая лысина. Пришлось ехать на первом попавшемся троллейбусе, а потом еще и пересаживаться, при чем ехать всю дорогу стоя. Это совсем меня не вдохновило. Весь день я был как на иголках. Даже ребята обратили внимание на мою задумчивость. Я же с нетерпением ждал вечера. Как только прозвучал звонок, возвещавший об окончании пары, я как угорелый сорвался с места. Быстрым шагом я шел к остановке. И прямо перед носом мне показался хвост заветного транспорта. Я стартанул, как завзятый спринтер, мечтающий выиграть олимпийские игры. Скользя по обледенелому асфальту, я махал водителю рукой. Слава Богу, троллейбус не тронулся с места, и мне удалось заскочить в заднюю дверь, которая с шумом за мной и захлопнулась. Я сразу же с замиранием сердца посмотрел на любимое сиденье. Ура!!! Оно оказалось свободным. Ураганным метеором я пересек просторный салон и с размаху бухнулся в кресло. Рисунки и надписи утратили свою рельефность и были едва видны. Но роза на удивление сохранилась замечательно. Напротив нее каллиграфическими буквами красовалась надпись "Спасибо". "Да, не за что" подумалось мне, и я стал дорисовывать к той розе еще две, чтобы был уже целый букет. Под обновленной мордочкой все с теми же забавно растопыренными косичками и, нарисованной уже смущенной, улыбкой по старым буквам было написано "Меня зовут Женя". Вау, я покатал это имя, пробуя его на вкус со всех сторон "Женя, Женечка, Евгения". Красивое имя. Я так и написал "Красивое имя!!! Приятно познакомится!!! Меня зовут Саша". Я решил в следующий раз оставить этой Жене какой-нибудь подарок. Что-нибудь хорошее. Настроение опять взлетело до небес, и я радовался, как ребенок. Искренне и глубоко. Не помню, как добрался до дома, мое воображение рисовало портрет веселой шустрой девчушки с задорно торчащими косичками и улыбкой от уха до уха. Только вот лицо, я никак не мог представить себе ее лица. Оно постоянно от меня ускользало, как скользкая карамелька в мокрых руках...
...Я долго придумывал подарок. Что-то такое, что могло бы отблагодарить человека за безвозмездно доставленную радость. Что-то ненавязчивое и стоящее. То, что может оценить человек, рисующий на оконном стекле. Голова шла кругом, а я все лежал и думал. Так я и задремал, не придумав ничего стоящего.
Утром, встав пораньше, я направился в ближайший сувенирный магазин, долго рассматривал выставленные там фигурки. Особенно те, что были отлиты из разноцветного стекла. Крошечные собачки с пестрыми длинными ушами, забавные коты и котята, белки с орешками, гусеницы, скрепленные из красочных шариков, лебеди с красивой длинной черного цвета шеей. Много всякой всячины, но мой взгляд остановился на одном особенно шикарном экспонате - на красной причудливой миниатюрной голландской розе с тоненькими розовыми лепестками. Я решился.
...Наверное, это выглядит глупо. По меньшей мере нелепо. Дарить подарки нарисованным на морозном стекле рожицам. Потакать своему воображению в поисках "большой и чистой" любви. То чувство беспричинной радости и хорошего настроения. Умные люди говорят, что во всем виноваты гормоны. А разум уже уносится к фантазиям об этом человеке, строит его идеализированный образ. Глубокие и чистые взаимоотношения. Сердца, бьющиеся в унисон. И одним взглядом можно окинуть будущую вечную и прекрасную жизнь вместе. Любовь без недостатков и изъянов. Размытая картина безмятежного счастья. Именно такая картина доставляет больше всего радости и порождает неуловимое ощущение праздника. Это ожидание любви гораздо чище и светлее того, что дарит нам холодная и расчетливая действительность. С высокого полета влюбленного сердца трудно разглядеть все мелочи жизни и затягивающий быт. Те детали, из которых, как из конструктора-Лего, состоит наша повседневность. Наши привычки и увлечения. Редкие люди могут сохранить одновременно, и "зоркость" влюбленного взора, и радость парения под облаками.
Нет, я не встречусь с той девушкой, что оставило свое имя на стекле. Может я буду долго переписываться с помощью ледяного ковра снежинок, скрашивая долгое ожидание весеннего чуда. Я понимаю, что мне дорог этот человек, и мне даже нравится делать ему подарки. Но я не могу, я не наберусь смелости разрушить хрустальную чистоту взаимопонимания банальным столкновением однажды нос к носу. Это страх, страх потерять мечту, потерять веру во что-то доброе и чистое. Страх чудовищно ошибиться. Страх циничной действительности окружающего мира.
Такие мысли вселяли в меня сковывающую нерешительность, и я уже гораздо меньше обрадовался, с визгом подскочившему к остановке, старому другу. И место возле окна не было занято, и даже какой-то ответ был написан на стекле... И я увлекся чтением и светло-грустными мыслями...
* * *
Ха-а-а. Наивный вьюноша, думал я так и дам ему увлечься самобичиванием, меланхолией и потакать его нерешительности. Нет, нет и еще раз нет. Любой уважающий себя троллейбус (а я уважающий себя троллейбус, думаю, тут у вас сомнений не возникло) не пропустит мимо себя такую романтическую историю. Уверяю вас, финал будет с хэппи-эндом и вальсом Мендельсона. Уж, я постараюсь, пускай и придется нарушить свой маршрут. Тем более, она уже ждет...