Вряд ли нас можно было назвать закадычными друзьями. Знаете, как это бывает - когда регулярно по учебе или по работе часто видишься с кем-нибудь. Сначала вы перекидываетесь парой слов при каждой встрече, затем начинаете болтать в курилке, а потом уже и не видите свой мир без привычного пива в баре с пятничным вечером.
При этом вы сближаетесь не до конца - не хватает чего-то, что невозможно выразить словом, чего-то, что позволило бы сказать о человеке, как раньше, как в детстве - "он мой друг". Перейдя из стадии "знакомые", вы навсегда застреваете на стадии "приятели".
Впрочем, всё это не имеет отношения к нашей истории.
Прошел почти год с того момента, как мы окончили медицинский университет и с головой окунулись в водоворот практики.
Шесть лет мы учились вместе, в одной группе, и почти каждый день после пар и лекций шли в кафе или в бар, порой засиживаясь до закрытия метро, ведя длинные и порой бессмысленные беседы обо всём и одновременно ни о чем. Я думаю, вы знаете, как алкоголь способствует таким разговорам, сначала о Боге, потом о черте, а затем, внезапно, о чистке картошки в условиях Крайнего Севера.
Но, шесть лет обучения подошли к концу, и наши пути неумолимо начали расходиться. Мы стали встречаться раз в один, в два месяца, иногда даже и реже. Тем радостнее были наши редкие встречи, тем дольше они продолжались, и тем больше крепкого и не очень алкоголя вливалось в наши тогда еще достаточно молодые и крепкие организмы.
Эта история о нашей последней встрече.
Шел месяц май 20** года. Прекрасный, теплый май. Тот год запомнился всем аномально холодной и снежной зимой, тянувшейся не три месяца, и даже не четыре, а с ноября по конец апреля включительно. Тем не менее, пришел май, принеся с собой тепло и солнце.
Мы все втроем были приглашены на свадьбу наших хороших друзей с университета. Народу на свадьбе было не много, большинство составляли многочисленные родственники обоих брачующихся, тамада был по доброй традиции ужасен. В 12 ночи, когда молодые уехали в гостиницу, а усталые официанты стали настойчиво намекать нам, что банкет окончен, и пора, мол, освободить помещение, мы, с удивлением обнаружили, что из всей нашей небольшой университетской компании, бывшей на свадьбе, остались только мы втроем.
- Ну что, - спросил я, разливая под взглядом негодующего официанта виски по стопкам, - мы по домам или надо продолжить?
- Надо! Надо, обязательно надо! - поддержал меня Дима.
- Ну, вообще-то мне завтра дежурить..., - скорее для порядку протянул Коля.
- И что? - возмутился Дима. - Вот ты знаешь, чем врач старой закалки отличается от нынешних врачей?
- То есть от нас? - переспросил я, одновременно показывая официанту растопыренную ладонь, мол, пять минут и нас тут не будет.
- Увы, от нас! - утвердительно кивнул Дима. - Так вот, старый, добротный врач советской закалки, он какой? До синевы выбрит, до синевы пьян, а эрудиция - от Баха и до Фейербаха!
Коля с сомнением потер свою шкиперскую бородку.
-А нынешний врач, он какой? - риторическим вопросом, продолжил Дима.
- То есть мы? - опять спросил я. Дима кивнул:
- Плохо выбрит, немного пьян, а эрудиция - от Эдиты Пьехи до иди ты на ...! -закончил он.
- Так, - добавил строгости в голос Коля. - Бороду брить не дам!
- Ну что, - я поднял стопку. - За Эдиту Пьеху!
- Да за иди ты на ...! - дружно ответили мне друзья.
Выходя из ресторана, мы очень удачно умудрились прихватить с собой практически полную бутылку виски с соседнего столика. Что тут скажешь! Вечер становился всё лучше.
По очереди прикладываясь к бутылке, мы двинулись на встречу приключениям.
Субботний город вокруг нас гремел музыкой и манил огнями сотен баров и заведений, готовых предоставить нам стол, стакан, а возможно даже дать нам возможность познакомиться с симпатичными и не слишком трезвыми девушками.
Где-то час, а может больше мы просто бесцельно шатались по центу города, потихоньку посасывая виски. Тем не менее, на улице было прохладно, и, при виде знакомого бара, мы решили, что самое время немного согреться.
Дима решительно встал на крыльце бара и заявил, что с алкоголем туда нас не пустят, и значит надо допить бутылку прямо здесь и прямо сейчас. Все наши доводы не имели никакого эффекта. Дима был непреклонен. В бар со своей выпивкой нельзя! Категорически!
Ну что ж тут было поделать! Мы встали в круг и стали с утроенной скоростью передавать бутылку по кругу.
В определенный момент Дима остановился и начал растерянно крутить бутыль в руках, постукивая по ней ногтем.
- Чего случилось? - недоуменно спросил Коля.
Дима перевел на него совершенно пьяный взгляд.
- Почему она такая тяжелая, если она пластиковая? - спросил он.
- Возможно, потому что она из стекла, а не из пластика?
- Нет, - Дима помотал головой. - Этот виски всегда выпускают в пластиковых бутылках. Я знаю! - Пьяная убежденность зазвучала в его голосе. - Просто это - очень толстый пластик! Вот смотрите все!
И с этими словами наш друг положил бутылку с остатками виски на тротуар и прыгнул на нее двумя ногами.
Конец был немного предсказуем - осколки брызнули по сторонам...
Матерясь, мы заставили немного смутившегося Диму сгрести ногами осколки с тротуара на ближайший газон. В баре Дмитрий был прямым ходом отправлен в туалет, с четким указанием вернуться оттуда более трезвым и более безопасным для окружающих.
Мы остались с Колей вдвоем.
Встречаясь втроем, большую часть времени мы, как, вероятно, и все молодые доктора, проводили, рассказывая друг другу многочисленные истории, связанные с нашей, недавно начавшейся, практикой.
Коля был одним из самых спокойных и сдержанных людей, который я когда-либо знал. Всегда приходил на помощь. И именно с ним, а не с Димой я хотел обсудить волновавшую меня тогда проблему.
- Знаешь, - обратился я к нему, - я своего первого пациента похоронил.
Коля молча кивнул - продолжай.
- В принципе, он был обречен с самого начала. Без шансов. - Я развел руками. - Мы делали что могли, но, разумеется, у нас ничего не вышло.
Я замолчал, Коля вопросительно кивнул, я вновь развел руками:
- И, я всё понимаю, но...все равно как-то очень погано мне! Грустно и тоскливо! Понимаешь?
Коля внимательно посмотрел на меня, ободряюще хлопнул по плечу, придвинул ко мне рюмку.
-Это как раз абсолютно нормальная реакция живого человека. Врач, не врач, тут дело десятое. Человек умер, но ты сделал все, что от тебя зависело. Твоя совесть должна быть чиста. Ты должен пережить это, переступить и двинутся дальше. Я повторюсь, если ты всё делал правильно, то никаких претензий к себе у тебя просто не может быть!
- Да у меня и нет к себе претензий, просто как-то так, не по себе внутри... Хороший дядька был.
Мы выпили.
- У тебя есть много других пациентов, и многим из них ты можешь помочь, а это главное. А такие больные, которым уже ничем не поможешь, они всегда будут. Я в своей реанимации их вижу постоянно. Все равно, мы делаем все возможное, а это, мне кажется, главное.
Мы немного помолчали.
- А представь, - вдруг сказал я, - что можно было бы взять и вылечить кого угодно, даже самого тяжелого, даже умирающего пациента.
- Вот так вот, взять, щелкнуть пальцами и вылечить?
Я кивнул.
- Тогда бы врачи вообще нужны бы не были. И все были бы вечно здоровыми и вечно живущими...
Я задумался на мгновение
- Нет, - продолжил я, - Не каждого пациента, а, к примеру, раз в год, одного на выбор.
- Самого тяжелого?
- Самого тяжелого!
- И я бы решал, кого спасти, а кого нет? - Уточнил Коля.
- Вот в этом-то и загвоздка. Если, допустим, есть у тебя такая возможность - раз в год подойти к любому человеку, и сказать ему - "Встань и иди!", - то, что ты будешь делать дальше? Как ты решишь, кто достоин жить, а кто нет? Все эти дети, больные лейкозами, онкобольные, молодые матери... Как решить?
Коля, задумавшись, нахмурился.
- Знаешь, а я бы не стал так сильно париться. - Наконец ответил он, наливая нам еще по одной. - Главное, что у тебя появляется возможность вылечить на одного человека больше.
Мы выпили.
- И всё-таки, как выбрать? - Продолжил я.
Коля немного помолчал.
- Ну, смотри - мы же видим на работе этих всех пациентов, и их родственников, и можем составить хоть какое-то представление о том, хороший человек или не очень. Да и, в конце концов, это просто как одна квота в год на дорогую и очень эффективную операцию. Немного подумал, выбрал и все. Спас человеку жизнь. А вот и Дмитрий к нам возвращается, спроси его?
И верно, к нашему столику направлялся Дима, капельку отрезвевший и с абсолютно мокрой головой.
- Ты как? - обратился я к нему.
- Лучше. Готов к труду и обороне!
- Тогда у нас к тебе вопрос! Серьезный!
- Весь во внимании.
-Дима, если бы у тебя была возможность раз в год вылечить одного пациента, любого, даже самого тяжелого, но только одного и только раз в год, ты был бы рад?
- Вы что, курили?! - недоуменно фыркнул Дима.
- Да не, Дим, мы абсолютно серьезно. Такой вот философский вопрос.
Дима шлепнулся на стул.
- Это было бы наверно круто! Можно было бы хорошо заработать!
- Какие же вы все-таки меркантильные, господа урологи! - фыркнул я. - А как же спасение людей, "служа другим, сгораю сам"!
Дима пожал плечами, разливая по стопкам.
- Ну и спасешь ты человека в год, ничего особенно не изменишь. А так, сколько у нас политиков, бизнесменов! И все пожилые, причем некоторые далеко пожилые люди! И как ты думаешь, сколько бы какой-нибудь Джобс заплатил бы, чтобы прожить еще пару лет?
- Так, в общем, ты бы не отказался от такой способности, - подытожил Коля.
- Разумеется, а ты, Гиппократ? - обратился к Коле Дима.
- Тоже нет, - ответил тот, поднимая стопку. - Всегда хорошо, если можешь сделать кому-то лучше.
Когда мы вышли из бара, была глубокая ночь.
- Хорошо-то как! - вдохнул полной грудью прохладный воздух Дима. - Тихо, спокойно, людей нет!
- Все люди либо в барах сидят, либо уже дрыхнут по койкам - ответил ему Коля. - И мы, кстати, может уже в сторону дома начнем двигать?
- Ну, а если сейчас немного побродить, продышаться, а потом еще полчасика где-нибудь посидеть?
- А завтра дежурить ты за меня пойдешь?
Лениво споря, мы двинулись в сторону от центра.
Действительно, к четырем часам утра даже буйная ночная жизнь в центре шла на спад. Редкие автомобили, еще более редкие прохожие.
В чем особая прелесть такого рода кутежа? В неуловимости момента, когда горячий, пламенный, ночной город, громыхающий и кричащий, становится тихим и пустым, спокойно додрёмывающим второй сон, в ожидании скорого рассвета.
Мы свернули в подворотню.
Не перечислить, сколько раз потом я жалел об этом! Лучше бы мы прошли прямо или остались в баре или вообще никуда не пошли в тот вечер!
Но, прошлое не вернуть. Мы свернули в подворотню.
У стены полусидел-полулежал мужчина лет сорока, прилично выглядящий, в дорогом костюме, с опрокинутой на плечо головой.
Как будто бы где-то вдали зазвучали торжествующие фанфары, молодые врачи бросились спасать человека. Говоря честно, бросились только мы с Колей, Дима остался на входе в подворотню
- Мужчина! - Я потряс человека за плечо. Никакой реакции. Коля тем временем проверил пульс и дыхание.
- Пульс в порядке, дышит хорошо - отрапортовал он.
- Да пьяный он! - Стоя чуть поодаль, окликнул нас Дима. - Пойдемте! Отлежится и уйдет.
Это звучало как вполне реальная версия, однако от мужчины не пахло никаким алкоголем, и пьяным он не казался.
-Давай, вызывай скорую! Может, у него сахар низкий. - Кивнул мне Коля
В этот момент мужчина пошевелился и открыл глаза.
Абсолютно черные глаза, глаза цвета самой темной и бесконечной ночи.
Я моргнул.
У мужчины были совершенно обычные бледно голубые глаза. Он застонал и пошевелился, пытаясь встать. Коля остановил его:
- Потише, не вставайте. Вы потеряли сознание.
Мужчина перевел взгляд на Колю:
- А... Понятно, - протянул он. - Со мной такое бывает, не беспокойтесь. Сейчас я в полном порядке. - Он начал вставать.
- Что случилось? Вы чем-нибудь болеете?- Спросил я. - Мы сейчас вызовем скорую.
Мужчина уверенно поднял руку, останавливая меня:
- Не надо скорую! Со мной все абсолютно в порядке. Сейчас встану и пойду дальше
- Вы уверены? - Переспросил Коля. - Может быть, вас хотя бы отвести туда, куда вы шли?
Почему-то мужчине его слова показались крайне забавными. Оскалив рот в какой-то кривой улыбке, он покачал головой.
- Нет, ребята, боюсь, ничего не получится. Туда, куда направляюсь я, вам точно не надо! - Он фыркнул. - Пока, во всяком случае.
- Вы уверены?
- Уверен! - Он поднялся на ноги. - Вот что, ребятки, я хочу вас отблагодарить за вашу помощь! - И что-то крайне страшное, злое и жестокое звучало в его тоне, настолько ярко, что я даже отшатнулся на шаг.
Коля замотал головой:
- Да вы чего! Мы же ничего и не сделали!
Мужчина остановил его.
- Вы хотели, а это главное! Так вот, поскольку вы - врачи...
- Откуда вы знаете, что мы врачи? - удивился Дима.
Мужчина подмигнул ему.
- О, я много что знаю. Итак, вам безумно повезло, - он усмехнулся. - Сегодня ночь исполнения желаний. И я буду так любезен, что исполню одно ваше.
- Пойдемте, он псих. - Бросил нам Коля и повернулся, чтобы уйти.
- Постой, Николай! - Сощурился мужчина. - А как там поживает Наденька с неврологического? - Коля, обернувшись, застыл на месте. - И кстати, даже в возрасте восьми лет я бы додумался, что не надо прятать подаренный бабушкой дореволюционный червонец под камень у крыльца. Думаешь, почему твой сосед Василий Иванович потом неделю пьяный ходил?
Мы изумленно молчали.
- Буквально минуту вашего внимания! - Мужчина картинно поклонился. - Итак, я в курсе вашего разговора в баре пару часов назад. И вот я, великий маг и чародей, дарую каждому из вас великолепную возможность раз в год исцелить одного человека от ЛЮБОГО, прошу заметить, от ЛЮБОГО заболевания. Но только одного и только раз в год! Как вы и хотели! Долой теорию, да здравствует практика! Алле-оп! - он покрутил в воздухе левой рукой, еще раз поклонился. - Поздравляю вас, друзья мои. А теперь, - он развел руки и отвесил еще один поклон, - я исчезаю.
И с этими словами мужчина хлопнул в ладоши и исчез без следа.
Только налетевший внезапно ветер мел по асфальту какой-то фантик.
Спустя пять лет Коля покончил с собой. Ночью во время дежурства он зарядил в капельницу убойную смесь лекарств из сейфа отделения и запустил ее себе в вену на максимальной скорости. Мне говорили общие знакомые, что он очень сильно изменился за эти три года, начал пить, странно себя вел. Я слышал, что он тогда не в первый раз пользовался сейфом с наркотиками для своих нужд.
К тому моменту я уже начал избегать лишних контактов с людьми.
Про Диму долгое время я знал только то, что он бросил ординатуру и исчез без следа. На десятилетие выпуска, куда я с трудом заставил себя пойти, наш однокурсник рассказал мне, что видел его фамилию в списках работников Кремлевской клинической больницы, причем без должности.
Спустя 14 лет после той ночи ко мне пришли.
Их было двое, они были одинаково вежливы и непреклонны. Они досконально опрашивали меня о каждом моменте той ночи.
Они допустили только одну ошибку, спросив меня, ушел ли Дима один в 3 часа ночи от нас с Колей, и в какую сторону он удалился. И тут я понял, что Дима, трусливый Дима, не признался, что в ту ночь он не один беседовал с незнакомцем. Под конец двое пришедших ко мне настоятельно посоветовали держать наш разговор в тайне.
Спустя полчаса со мной связался некий человек, представившийся адвокатом, и пригласил меня на похороны Димы. Его хоронили в закрытом гробу. Позже я прочитал в газете о загадочном подрыве лимузина некой особы на Рублевском шоссе. В статье, правда, предполагалось, что это был физик, трудившийся на благо обороны. По мнению этой газеты, погибшему разрешалось покидать бункер, в котором ее держали, не более чем один раз в год.
Еще полгода я трясся, ожидая каждую ночь повторного визита ко мне тех двоих мужчин. Но затем резко скончался Бессмертный Вождь, грянула революция, и однажды я увидел фотографии обоих моих визитеров в списке расстрелянных новой властью за многочисленные преступления против Народа и Свободы. Больше никаких визитеров у меня не было.
А я? Жив и здоров, хотя с той страшной ночи прошло уже тридцать лет. Я ушел из медицины незадолго до Колиного самоубийства, работаю дома, занимаюсь в основном переводами. С заказчиком связываюсь по почте, деньги получаю на карточку.
Я почти ни с кем не общаюсь, я сам сузил мой круг общения до восьми человек. Восьми человек, которые действительно дороги мне. Восьми человек, которые знают о том, что если что-то с ними случится, они должны звонить мне. Я часто думаю, а что я буду делать, если в один год беда настигнет двоих.
Я воспользовался своей способностью только один раз, на следующий день после той ночи, в больнице, где я тогда работал.