Орленко Андрей Викторович : другие произведения.

Венский гопак

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Андрей Орленко

Венский гопак

  
   Гостиничный номер. Весьма богатый. Во всяком случае, в нем спальня с гостиной не совмещены. Вход в спальню может быть закрыт. Или открыт. На каминной полке -- бутылки со спиртным. Некоторые начаты. Пузырьки и коробочки медицинского свойства. На столе телефон. В комнату входят два человека. Один из них -- в форме военного летчика, явно гость. Другой -- одет в штатское. Не очень богато. Но вполне добротно. Последний не находит себе места. Суетится, бегает, машет руками. Оживление его вызвано радостью и удивлением.
  
   Жорж. Садись, садись. Я велел принести ужин в номер.
   Андрей. Однако, мало тебе того, что живешь в таких хоромах. Тебе еще и еду в койку носят. Хорошо уст­роился.
   Жорж. Не всегда. Не всегда носят. Сегодня только. Я объяснил. Уж больно повод важный. Согласись.
   Андрей. Что объяснил? Ты сказал, кто я?
   Жорж. Нет. Зачем. Я сказал, друг старый. Давно не виделись.
   Андрей. Смотри. Знаешь, что со мной сделают, если узнают, что я тут был?
   Жорж. Догадываюсь.
   Андрей. Ни черта ты не догадываешься. Я уже был однажды там. Больше не смогу.
   Жорж. Так страшно?
   Андрей. Страшно. Лучше не вспоминать.
   Жорж. Ты же орденоносец.
   Андрей. Плевать они хотели на мои ордена...
   Жорж. Не верится. Ты -- здесь. Нет, это фантастика.
   Андрей. Кому как..
   Жорж. Как ты меня нашел?
   Андрей. У нас в одной песне поется: "Кто ищет, тот всегда найдет". В общем-то, случайно нашел. На аэродроме двое разговаривали. Ты какой-то груз принимал.
   Жорж. Было. Принимал. Лекарства привозили.
   Андрей. Услышал. Жорж Гопак, Красный Крест... Подумал, Жорж, он все равно, что Георгий. Ну, а дальше...
   Жорж. Фантастика! Сколько же мы не виделись?
   Андрей. С восемнадцатого года. Сейчас сорок пятый. Считай.
   Жорж. Двадцать восемь лет! Фантастика.
   Андрей. Что ты все -- фантастика да фантастика. У тебя водка есть?
   Жорж. Водка?
   Андрей. У меня только спирт.
   Жорж. Конечно. Я привез с собой немного. Я сам здесь вторую неделю. Я живу в Цюрихе. Работаю врачом. Сюда по Красному Кресту прислали.
   Андрей. Так ты не австриец?
   Жорж. Я подданный Швейцарии. С тридцать второго года.
   Андрей. А раньше?
   Жорж. Всяко бывало. Прага, Берлин, Вена, Париж, опять Вена. Потом Швейцария.
   Андрей. Где-то учился? Ты ведь врач?
   Жорж. Да, конечно, везде. Диплом получил в Бер­лине.
   Андрей. Еще до Гитлера?
   Жорж. Да, я стал врачом в двадцать пятом.
   Андрей. А при Гитлере как тебе было?
   Жорж. Я его почти не застал.
   Андрей. Ты же русский.
   Жорж. Украинец.
   Андрей. Какая разница?
   Жорж. Есть разница. Ладно. Ты-то как?
   Андрей. А что я? Почитай, всю жизнь воевал. Сразу пошел к большевикам. Сначала -- в солдатах. Потом пошел в пилоты. Можно сказать, повезло.
   Жорж. А родители? Твой отец был, кажется, учите­лем?
   Андрей. Был. До самой войны. Погиб под бомбежкой.
   Жорж. Чьей?
   Андрей. Бог его знает. Может, и под нашей. В тридцатом я женился. Был сын. Они вместе с отцом погибли.
   Жорж. Так у тебя никого не осталось?
   Андрей. Никого. Вот ты только...
   Жорж. А у меня жена -- француженка. И две девочки. Уже взрослые.
   Андрей. Домик тоже есть?
   Жорж. Да. Небольшой. Кого-нибудь из наших видел?
   Андрей. Последние лет двадцать пять -- никого. Еще в гражданскую Сеньку Шмойского. Убитого. А может, это и не он был...
   Жорж. Да, разбросало нас... А я в Париже видел Олю Попенко. Помнишь? Они на Почтовой жили.
   Андрей. Как не помнить. У нее еще собака была. Большая такая.
   Жорж. Нет, собака была не у нее. Собака была у Пастушенков. Сестры -- Оля и Ира. У них отец попом был.
   Андрей. Может. Не помню.
   Жорж. Так ты из солдат прямо в пилоты?
   Андрей. Нет, конечно. Я летаю с тридцатого. С лета. Юбилей вот. Пятнадцать лет.
   Жорж. А до того?
   Андрей. Учился немного. На заводе работал.
   Жорж. Там же?
   Андрей. Ага. Мы пить-то будем?
   Жорж. Конечно. Прости.

Выпивают.

   Андрей. Похоже, не дождемся мы твоего ужина. У меня есть кое-что.

Достает тушенку и хлеб.

   Жорж. Не надо. Сейчас я им напомню.
   Андрей. Чего уж там. Обойдемся.
   Жорж. Мне, право, неудобно...
   Андрей. Да успокойся ты, ради Бога. Я же не есть к тебе пришел.
   Жорж. Как там?
   Андрей. Обыкновенно. Как здесь.
   Жорж. Гимназия цела?
   Андрей. Сгорела. Еще до войны. Как вы тогда вы­брались?
   Жорж. Повезло. Отцу спасибо. Он рано понял, чем пахнет ваша власть.
   Андрей. А чем она пахнет?
   Жорж. Брось. Мы тоже кое-что знаем. Ты сидел?
   Андрей. Было. Как троцкист и враг народа.
   Жорж. Долго?
   Андрей. До самой войны. С тридцать восьмого. Не расстреляли почему-то.
   Жорж. А как вышел?
   Андрей. Черт его знает. Писал письма Сталину и Калинину. Много. В мае сорок первого приехал какой-то майор-летчик. Вы, говорит, Остапчук? Собирайтесь. Со мной поедете. В общем, изучили, разобрались -- ошибка вышла. Собаки... Разбей их паралич. Хорошо, хоть летать разрешили. В полку каждый третий -- такой, как я. А в лагерях... Давай выпьем.

Выпивают.

   Жорж. А ордена за что получил?
   Андрей. Да ладно. Мне эти ордена... Главное -- жив.
   Жорж. Ты был бомбардировщиком?
   Андрей. Ага. До сорок третьего. Потом -- в транспортную списали.
   Жорж. Что так? Здоровье?
   Андрей. Какое там. Меня в плечо ранило. Вышел из госпиталя -- пожалте на повозку. Да я не сильно отказы­вался. Главное -- не на земле. Решение "тройки" ведь никто не отменял. Ты хоть знаешь, что такое "тройка"?
   Жорж. Слышал.
   Андрей. Так и летал. То генерала подбрось, то раненых, то партизанам чего-нибудь. Вообще нормально. Расскажи о себе.
   Жорж. Мать умерла еще дома. Ты помнишь. Мы уехали в Берлин. Я учился, сестра вышла замуж и перебралась в Канаду. Отец открыл мастерскую. Дела шли неплохо. Поэтому, когда он умер, мне кое-что осталось. Иначе, я бы не выучился.
   Андрей. А те часы тоже?
   Жорж. Часы? Какие часы?
   Андрей. Те, что ты украл у отца. Золотые.
   Жорж. Ах, те... Да ну что ты? Мы ведь совсем мальчишками были.
   Андрей. Тогда все подумали, что это Шмойский.
   Жорж. Да, неудобно тогда вышло.
   Андрей. Еще бы. Плохо тебе пришлось бы, если бы я рассказал твоему отцу, что это ты.
   Жорж. Да уж, конечно. А почему ты о них вспомнил?
   Андрей. Да так... И что ты с ними сделал?
   Жорж. А за какие деньги мы кутили тогда у Гешмана? Я часами и расплатился.
   Андрей. Золотыми-то?
   Жорж. Мальчишкой был. Не понимал.
   Андрей. Шестнадцать лет. Не такой уж и мальчишка. Что это у тебя за баночки кругом расставлены?
   Жорж. Яд крысиный.
   Андрей. Яд?
   Жорж. Да. Новый какой-то, без вкуса и запаха. Им мясо посыпают. Крысы едят и через двадцать минут дохнут. Почти без конвульсий.
   Андрей. Полезное дело.
   Жорж. Полезное.
   Андрей. А ты какой врач? Что лечишь?
   Жорж. Терапевт. Но здесь всем приходится зани­мать­ся. Даже крысами.
   Андрей. Надолго ты в Вене?
   Жорж. Не знаю. Месяца на три. Может, больше. Терпеть не могу Вену.
   Андрей. Что так?
   Жорж. Не знаю. Она вся Моцартом провонялась.
   Андрей. Ты не любишь Моцарта?
   Жорж. Не люблю. Выскочка. Ведь тут полно музы­кан­тов было. Штраусы всякие, Вагнеры, Листы... Ладно, хватит об этом. Много чести. Давай выпьем.

Пьют.

   Андрей. Парит. Будет дождь.
   Жорж. Ты большевик?
   Андрей. Был. Обещали восстановить.
   Жорж. И что же? Что большевики говорят о мировой революции?
   Андрей. Говорят, что будет.
   Жорж. А когда?
   Андрей. У нас это не обсуждают. Давай не будем.
   Жорж. Как хочешь. Так чего это ты про часы вспом­нил?
   Андрей. Вспомнил и вспомнил. Чего уж там...
   Жорж. Ты хотел мне напомнить?
   Андрей. Ничего я не хотел. Так, к слову пришлось.
   Жорж. А ведь ты не забыл.
   Андрей. Да что ты в самом деле. Сам говоришь -- мальчишкой был.
   Жорж. Еще по одной?
   Андрей. Что ж по одной? И по две можно.
   Жорж. Тебе когда улетать? (Наливает водку.)
   Андрей. Когда скажут. Я какого-то штатского сюда привез. Он свои вопросы решит -- и домой. Я вообще-то не очень тороплюсь. У вас тут у буржуев славно.
   Жорж. Ты совсем окосел. Какой же я буржуй? Я врач.
   Андрей. А-а. Все равно капиталист.
   Жорж. Ты совсем заврался. Я врач. Значит -- трудя­щий­ся. Я же никого не эксплуатирую.
   Андрей. А плевать, что не эксплуатируешь. Все равно -- капиталист. Ты же не пролетарий?
   Жорж. Нет, не пролетарий. Но и не эксплуататор. Я людей лечу.
   Андрей. Интеллигенция -- это прослойка.
   Жорж. Какая такая прослойка?
   Андрей. Межклассовая. Ну тебя к черту. Тут бабы есть.
   Жорж. Какие бабы?
   Андрей. Обыкновенные. С которыми резвятся.
   Жорж. Чего?
   Андрей. Ты что не знаешь, что с бабами делают? Тискают, шутят, обнимаются, целуются и всякое прочее.
   Жорж. Не знаю.
   Андрей. Во дает. Уже две недели здесь, без жены, и про баб не знает!
   Жорж. А когда мне? Знаешь сколько работы.
   Андрей. Ты и ночью работаешь?
   Жорж. Бывает.
   Андрей. С кем?
   Жорж. Не понял.
   Андрей. А Моцарт-то, небось, баб любил? А?
   Жорж. Да что мне эти бабы! Я на них плюю.
   Андрей. Это как же?
   Жорж. А вот как -- тьфу! (Плюет.)
   Андрей. Ну это ты зря. Бабы -- дело хорошее.
   Жорж. Никакое не хорошее. Блуд да сифилис. Вот и все хорошее.
   Андрей. Почему же обязательно сифилис?
   Жорж. Все равно -- дрянь.
   Андрей. А жена?
   Жорж. Жена -- это святое. Все как положено.
   Андрей. Кем положено?
   Жорж. Богом.
   Андрей. Бога нет.
   Жорж. Дурак.
   Андрей. А-а. Все правильно. Бог, конечно, есть. И я, конечно, дурак. Только жены у меня нет. И не будет уже.
   Жорж. Что так?
   Андрей. Не знаю... Чувствую...
   Жорж. Жена -- это святое.
   Андрей. Да, ты уже говорил.
   Жорж. А разве нет?
   Андрей. Так я и не спорю. У нас, кто без жены -- пропащий человек. Холост -- значит в быту неблаго­получен.
   Жорж. Как это?
   Андрей. Семья -- ячейка общества.
   Жорж. Ну?
   Андрей. Нет семьи, значит, нет ячейки.
   Жорж. Чепуха. Впрочем, все правильно. Только по-дурацки.
   Андрей. Налей еще.
   Жорж. Сам налей. У меня руки дрожат.
   Андрей (наливает). Чего?
   Жорж. Устал, наверное. Сутки не спал.
   Андрей. Работал?
   Жорж. Ага.
   Андрей. А чего делал? Крыс травил?
   Жорж. Да ну тебя. Я же врач.
   Андрей. Ну и что? Если врач, так крыс травить не может?
   Жорж. Может, конечно. Но и людей лечить надо.
   Андрей. Надо. Твое здоровье.
   Жорж. И твое.

Пьют.

   Жорж. А ты знаешь, я чуть было не вернулся.
   Андрей. Куда?
   Жорж. Домой. На Украину.
   Андрей. Шутишь.
   Жорж. Правда. Первый раз -- когда провозгласили Украинскую республику. Тогда еще отец был жив. Мы в Берлине жили. Или в Праге? Нет, еще в Берлине.
   Андрей. И что?
   Жорж. Пока собирался, все решилось без меня. Некуда стало ехать.
   Андрей. Вот и хорошо, что не собрался. Убили бы тебя.
   Жорж. И когда немцы Киев взяли, хотел поехать. Но тогда уже не мог.
   Андрей. Почему?
   Жорж. Семья.
   Андрей. А мои вот все погибли. Под бомбежкой.
   Жорж. Ты говорил. Хотя, знаешь, я уже много лет как врач. Всех ждет эта участь. Вот быстрая смерть -- это не то, что от болезни. В быстрой смерти даже красота своя есть.
   Андрей. Загнул. Какая же в смерти красота? Смерть -- она смерть и есть.
   Жорж. Не скажи. Главное, чтобы смерть не была утомительной. Чтобы страданий не было. И ожидания. Когда долго готовишься к смерти -- надоедаешь и себе и окружающим. Худшее, наверное, -- ждать смерти в старости.
   Андрей. Ты ерунду говоришь.
   Жорж. Почему?
   Андрей. Потому. Что ж это, чтобы старости не дожи­дать­ся -- давай в молодости топиться?
   Жорж. Самоубийство -- это грех.
   Андрей. Какой же это грех? Не утомляешь ожидани­ями ни себя, ни окружающих.
   Жорж. Грех. Перед Богом и перед матерью, тебя родив­шей. За такие вещи -- в ад.
   Андрей. А за какие -- в рай?
   Жорж. За терпение.
   Андрей. Ты сам говорил, что быстрая смерть -- благо.
   Жорж. Конечно, потому что избавляет от необходи­мости терпеть.
   Андрей. Ад, рай... Какая разница. Меня судит моя совесть. А совесть -- штука податливая, как тесто. Что захочешь, то и вылепишь. Зависит от состояния классовой борьбы.
   Жорж. Это ты зря. Совесть -- тропинка к Богу, пока мы живы. Чтобы на Страшном Суде меньше оправды­ваться пришлось.
   Андрей. Чего оправдываться-то. Бог, помнится, создал нас по образу и подобию своему. Значит ему угодно, чтобы мы грешили.
   Жорж. А бесовский промысел?
   Андрей. Тоже мне монах нашелся. Сам себе противо­речишь.
   Жорж. В чем?
   Андрей. Если Бог -- совесть, а дьявол -- соблазны, значит, слабоват, выходит, Бог перед дьяволом.
   Жорж. Дурак ты, товарищ большевик. На то она и совесть, чтобы себя блюсти и в распутство не пускаться. Потому и грех самоубийство, что есть итогом распутства.
   Андрей. Ладно, ладно. А кто спрашивал моего жела­ния, когда рожал меня? А может, я хотел быть шведским королем двести лет назад? Кто у меня спрашивал?
   Жорж. Может, и спрашивали, да ты не помнишь.
   Андрей. Тут и помнить нечего. Не спрашивали. А коли не спрашивали, то как меня можно судить по тем же законам, что и счастливчиков, которые родились теми, кем хотели? Потому совесть твоя -- чепуха. Одна тради­ция без всякого Бога. Сейчас вон фашистов судят. А разве они виноваты в том, что родились немцами? Если так, то всю Германию судить надо. Ведь это они Гитлера выби­рали. А тех, кого судят, уже Гитлер назначал и пору­чения им давал. Вот тебе и вся совесть.
   Жорж. По-твоему выходит, что все мы скоты безмозглые?
   Андрей. А хоть бы и так.
   Жорж. Что ж ты, за всю свою жизнь сам ничего не решил? Все за тебя решали?
   Андрей. Почему не решил? Решил. Но если у меня было право свободного выбора делать чего-то или нет, значит и когда я рождался у меня должен был быть выбор, кем родиться, когда и родиться ли вообще.
   Жорж. Большевик он большевик и есть.
   Андрей. Да ну тебя. Давай водку пить.
   Жорж. Давай.

Пьют.

   Андрей. Ладно. Чепуха все это. Бесполезная филосо­фия.
   Жорж. Не скажи. Я люблю философию.
   Андрей. Вообще-то, у меня к тебе дело есть.
   Жорж. Дело? Какое дело? Говори.
   Андрей. Видишь ли, проблема в том ...
   Жорж. Да говори, чего ты мнешься. Чем смогу -- помогу.
   Андрей. Я говорил тебе, что дома у меня никого не осталось.
   Жорж. Говорил.
   Андрей. И про проблемы свои с чекистами говорил.
   Жорж. Ну, говорил. Не помню. В чем дело-то?
   Андрей. Очень может статься, что этот вылет мой -- последний.
   Жорж. Почему?
   Андрей. Почему? Почему? Сам не понимаешь, что ли?
   Жорж. Не совсем.
   Андрей. Забрать меня могут, как прилечу обратно.
   Жорж. За что?
   Андрей. А за что они забирают? За то, что сидел до войны, за то, что учился в гимназии... Да мало ли за что.
   Жорж. Ты же это кровью искупил.
   Андрей. Искупить-то искупил. Да я на днях с осо­бистом поцапался. Из-за бабы. По глупости, в общем-то. Я шел с ней, его встретили. А он и говорит, прямо при ней, что у него бутылка трофейного дома, а меня он сейчас на кухню пошлет. Ну я и сказал ему, чтобы штаны подобрал и шел домой к своей бутылке. Пьяный он был. Вот и думаю, вспомнит или нет. Если вспомнит, пиши пропало.
   Жорж. Ну и правильно ты сказал.
   Андрей. Может, и правильно, да не тому. Этот змей уже стольких засадил...
   Жорж. Что ж, на него управы нет?
   Андрей. Это у него управа есть. Особенно на меня.
   Жорж. Да. Ну, а я-то чем могу тебе помочь?
   Андрей. Я думаю не возвращаться.
   Жорж. Как это?
   Андрей. А вот так. Не возвращаться и все. Не приду завтра на аэродром. Пока меня хватятся, пока сообразят что к чему...
   Жорж. Так ты у меня остаться хочешь?
   Андрей. Ну да. Денек-другой пересижу, а там ты меня переправишь подальше. Я французский еще не забыл. Да и в немецком поднаторел.
   Жорж. Погоди, как же это? Тебя искать будут...
   Андрей. Будут, конечно. Вот и надо, чтобы не нашли.
   Жорж. Как же они без тебя улетят? Ты же командир.
   Андрей. Улетят как-нибудь. Там второй пилот. И радист мой -- морда чекистская. Его за три дня посадили. А моего Левку -- на губу.
   Жорж. Куда?
   Андрей. На губу. Под арест. Морду набил кому-то на танцах. Приказом комполка. Я было, сунулся туда -- говорю, отпустите, лететь надо, а они рожи воротят. Дали этого прыщавого. От него за версту казематами разит. Того и жди -- пулю в затылок влепит.
   Жорж. А зачем они это сделали?
   Андрей. Да есть у меня одно соображение. В штабе болтали как-то, что из Австрии забрать кое-кого надо.
   Жорж. Кого забрать?
   Андрей. Кто его знает? Может, генералов, может, граж­данских шишек, что в плену были. За простыми самолет не погонят. Простых -- на баржу, и в Одессу.
   Жорж. А там?
   Андрей. Не знаю. Говорят, их там прямо в доках рас­стреливают.
   Жорж. За что?
   Андрей. Кого за то, что в плен попал, кого за то, что дал угнать себя, ну и эмигрантов, понятно.
   Жорж. Неужели это правда?
   Андрей. Похоже, что правда. Отдали союзнички на­шим на съедение. Я слышал, что это они за японскую бомбу расплачиваются.
   Жорж. Кошмар.
   Андрей. Вот тебе и кошмар. Кстати, здесь в Вене по домам ходили -- русских искали. К тебе не заходили?
   Жорж. Вот скоты!
   Андрей. Классовая борьба... Так ты мне поможешь?
   Жорж. Не знаю даже. А кинутся тебя искать?
   Андрей. Так спрячь меня получше.
   Жорж. Ведь нас вместе видели.
   Андрей. И что с того?
   Жорж. Как это что? Пропал советский летчик. Капи­тан. Начнут искать. Кто-нибудь из гостиничных ляпнет. И нас с тобой на барже в Одессу.
   Андрей. Так придумай чего-нибудь. Спрячь меня где-то.
   Жорж. Как же ты не поймешь! Будут тебя искать -- на меня выйдут. И все. Тебе -- ладно, никого нет. А у меня -- жена, две дочки.
   Андрей. Ты не паникуй. Ты подумай.
   Жорж. Да что тут думать! Если я помогу тебе -- я пропал.
   Андрей. Выходит, пропадай я!
   Жорж. Я не знаю. Я не знаю, что делать!
   Андрей. А ведь я тебя тогда не выдал.
   Жорж. Когда?
   Андрей. Когда ты часы украл. Вместо тебя Шмой­ского выгнали из гимназии.
   Жорж. Так вот почему ты про часы вспомнил!
   Андрей. Ничего я не вспоминал. Само вспомнилось.
   Жорж. Что, самые яркие воспоминания детства?
   Андрей. Может, я до сих пор мучаюсь этим.
   Жорж. Что не выдал?
   Андрей. Что Шмойского выгнали. Он сапожником работал. А потом у большевиков -- командиром. Его за то и расстреляли.
   Жорж. А я здесь при чем?
   Андрей. А при том. Если бы его из гимназии не выгнали, он бы к большевикам не пошел.
   Жорж. С чего ты это взял? Он и до семнадцатого все время возле них вертелся.
   Андрей. Не знаю.
   Жорж. Чего ты не знаешь? Чего ты идиотом прики­ды­ваешься! Все ты знаешь. Ты теперь из-за своих угрызений меня погубить решил.
   Андрей. Да почему же погубить? Ты же врач. Крыс по Красному Кресту травишь. Что тебе будет?
   Жорж. Ты же сам говорил -- они не разбираются, кто кого травит. На баржу -- и в Одессу.
   Андрей. А ты трусливее стал, чем был.
   Жорж. Станешь тут...
   Андрей. Раньше смелее был. Когда отцовские часы воровал.
   Жорж. Если ты еще раз про часы вспомнишь -- я тебя ударю.
   Андрей. Хорошо же ты гостей встречаешь.
   Жорж. А ты не зли меня.
   Андрей. А что мне делать? Ты же не хочешь мне помочь.
   Жорж. Как ты себе это представляешь?
   Андрей. Не знаю.
   Жорж. Вот и я не знаю.
   Андрей. Послушай, а давай вместе рванем. Прямо сейчас. Пока меня не ищут -- думаю, до утра не спохва­тятся -- мы как раз в твоей Швейцарии будем.
   Жорж. Ага. Будем. А через границу как? А посты?
   Андрей. С границей придумаем чего-нибудь. А со здешними постами разберемся. Я пока советский офицер.
   Жорж. А если спохватятся раньше?
   Андрей. Не должны.
   Жорж. А моя работа?
   Андрей. Что тебе важнее -- спасти друга или твоя вонючая работа?
   Жорж. Во-первых, моя работа не вонючая. А во-вторых...
   Андрей. Что?
   Жорж. Давай я тебе денег дам.
   Андрей. Откупиться решил?
   Жорж. Дурак. Я дам тебе денег и свой адрес в Цюрихе. А если ко мне придут -- скажу, ты за крысиным ядом заходил.
   Андрей. Я один пропаду.
   Жорж. Не пропадешь. Я тебе все объясню. Или к американцам пойди.
   Андрей. Так они меня и ждали.
   Жорж. Можно попробовать.
   Андрей. Тут и пробовать нечего. Выдадут они меня со всеми потрохами. Им только со мной возиться. Они вон генералов выдают. Что им я?
   Жорж. Это они здесь выдают. Да и то потому, что русские требуют. Тебя же требовать не станут?
   Андрей. Почему? Откуда они узнают, что я тот, за кого себя выдаю? К нашим пойдут справляться. Нет, это не годится.
   Жорж. Да, загадал ты мне задачу.
   Андрей. Тебе-то что? В Сибирь меня отправлять будут.
   Жорж. Да погоди ты с Сибирью! Никто тебя еще не арестовал.
   Андрей. Так что мне, ждать, пока арестуют?
   Жорж. Слушай, а что если ты свой самолет угонишь?
   Андрей. Как это?
   Жорж. Ты ведь можешь сейчас к своему самолету подойти?
   Андрей. Ну. И что с того?
   Жорж. Как же ты не понимаешь!
   Андрей. Не понимаю.
   Жорж. Ну, пройдешь ты к своему самолету, будто узнать, как он там. Зайдешь в кабину -- чик, и улетел.
   Андрей. Куда?
   Жорж. Куда хочешь. Хоть в Бразилию.
   Андрей. А что мне в Бразилии делать? Нет, не годится.
   Жорж. Да почему же не годится?
   Андрей. Во-первых, мне никто не даст взлететь. За­кроют полосу, и все. Во-вторых, у меня в баке сухо. За­пра­вят только утром. В-третьих, что я скажу, если меня задержат? Здесь уже не отвертеться.
   Жорж. А если утром угнать?
   Андрей. Ага. Вместе с грузом.
   Жорж. А что? Еще неизвестно, что за груз будет.
   Андрей. Что б не было. Я же не один в самолете. Со мной в кабине еще двое и в салоне два десятка. Станут они ждать, пока я самолет угонять буду. И прыщавый этот... Я же тебе говорю. Пальнут в башку из трех стволов -- собирай потом мозги по всей Европе.
   Жорж. А если ты раньше?
   Андрей. Что?
   Жорж. Ну, пальнешь.
   Андрей. Как это?
   Жорж. Дверь в кабину закроешь, а тех, кто рядом -- из пистолета. Потом самолет в землю, а сам с парашютом выпрыгнешь.
   Андрей. Что же это ты из меня убийцу-то делаешь? Как это я Кольку Бухова, с которым уже больше года летаю, убивать буду? Да и чтобы выпрыгнуть, мне все равно через салон идти надо.
   Жорж. Значит, не годится?
   Андрей. Не годится.
   Жорж. Да уж...
   Андрей. Вот тебе и "да уж". Сейчас уходить надо.
   Жорж. Уходить, уходить... что ты заладил? Думать надо.
   Андрей. Что думать? Когда думать? Времени нет. Поздно будет.
   Жорж. Не ори. Быстрее не получится.
   Андрей. Хорошо тебе рассуждать.
   Жорж. Куда уж... Лучше некуда.
   Андрей. Ну, что ты смотришь на меня? Что мне делать?
   Жорж. Может, тебе заболеть?
   Андрей. Чем?
   Жорж. Чем-нибудь пострашнее. Холерой. Или ногу сломать.
   Андрей. Может, сразу удавиться?
   Жорж. Ты не понял... На самом деле ты болеть не будешь. Для виду только.
   Андрей. Это как?
   Жорж. У меня знакомые врачи в госпитале есть. Догово­рюсь -- они тебя прикроют. На всякий случай в гипс закутают. С переломом позвоночника тебя не заберут.
   Андрей. А что твои знакомые врачи скажут, когда мои придут?
   Жорж. Скажут, что нашли на улице побитого-поломан­ного.
   Андрей. Ты в этом уверен?
   Жорж. А что им?
   Андрей. А ничего. Сдадут меня со всеми потрохами и тебя вместе со мной.
   Жорж. Не должны.
   Андрей. Должны, не должны... Мне-то они ничего не должны.
   Жорж. В твоем положении выбирать не из чего.
   Андрей. Ну, это не выбор. Если они меня сдадут, никаких шансов даже на Сибирь не останется.
   Жорж. Врачи -- народ милосердный.
   Андрей. Ага. А сколько стукачей среди твоих врачей?
   Жорж. Что это ты стихами заговорил? Врачей -- стукачей...
   Андрей. Заговоришь тут...
   Жорж. Давай водки выпьем...
   Андрей. Давай. Я уже косеть начинаю...
   Жорж. Ничего. Не окосеешь. Так думается проще.

Выпивают.

   Андрей. Ты не хочешь мне помочь.
   Жорж. Да ну тебя...
   Андрей. Не хочешь. Напьюсь сейчас до чертиков и лягу у тебя спать.
   Жорж. Напейся.
   Андрей. А что это ты мне полную наливаешь, а себе половину?
   Жорж. Меня в любой момент вызвать могут. А я и так уже... того.
   Андрей. Что того?
   Жорж. Пьянею.
   Андрей. Да... ты раскис тут на буржуйской водке.
   Жорж. Ничего не раскис.
   Андрей. Раскис. Я вот могу бутылку выпить, и ничего.
   Жорж. А похмелье?
   Андрей. Ничего. Был 6ы рассол. Или капуста кваше­ная. Они с похмелья дорогого стоят.
   Жорж. Стоят...
   Андрей. Ну и что же мы делать будем, дружок-ко­ре­шок?
   Жорж. Придумаем.
   Андрей. Да не очень-то ты придумываешь.
   Жорж. Почему?
   Андрей. Потому.
   Жорж. Нет, ты договаривай.
   Андрей. А я договариваю. У тебя одна проблема -- как от меня отвязаться.
   Жорж. Чепуха.
   Андрей. Ничего не чепуха. Я же вижу. Да я не обижаюсь. Я тебе, как снег на голову. Не ждал, не гадал, а тут -- нате, получите дружка детства.
   Жорж. Ты глупости говоришь. Я хочу тебе помочь.
   Андрей. Да уж вижу.
   Жорж. Что ты видишь?
   Андрей. Ай! Не надо врать. Если бы ты хотел мне помочь, мы бы уже здесь не сидели.
   Жорж. А где бы мы сидели?
   Андрей. Не зли меня. Опять все сначала.
   Жорж. Я же тебе объяснял. Я не могу с тобой уйти.
   Андрей. Ладно. Хватит! Надоело.
   Жорж. Что тебе надоело?
   Андрей. Я о тебе лучше думал. Хотя, конечно, столько лет прошло...
   Жорж. Сколько лет? Что прошло?
   Андрей. Много.
   Жорж. Прекрати нести вздор! На что ты рассчиты­вал?
   Андрей. Да уж, да уж. Ты не горячись. Я тебя не осуждаю.
   Жорж. Да за что меня осуждать? Ты что, совсем умом тронулся от страха?
   Андрей. Нет. Не тронулся. Я тебя понимаю. Зачем тебе рисковать? Что ты с этого будешь иметь?
   Жорж. У вас там что, все с такими задвигами? Знаешь, ты либо пьян, как свинья, либо последняя сволочь, либо...
   Андрей. Что? Что "либо"?
   Жорж. Ничего.
   Андрей. Ты договаривай.
   Жорж. Отстань.
   Андрей. Ты хотел сказать "либо провокатор"? Ты это хотел сказать?
   Жорж. Ничего я не хотел. Оставь меня в покое.
   Андрей. Ты это хотел сказать. А почему бы и нет? Не­плохая мысль. Пойду сейчас, и сдам тебя в коменда­туру. Белоэмигрант, пособник, холуй фашистский. Они с тобой долго возиться не будут, на баржу и тю-тю в Одес­су. А мне этот эпизод зачтется. Что это ты в лице пере­менился? Струсил? Да, твой вонючий швейцарский паспорт тебя не спасет. Это тебе не американский поддан­ный. За тебя хлопотать не будут, отравитель крысиный. Что ты улыбаешься? Думаешь, я шучу? Да что ты лы­бишь­ся?
   Жорж. Да так... Дураком ты был, дураком и остался.
   Андрей. А это мы посмотрим, кто из нас дураком будет.
   Жорж. Чего уж смотреть? И так видно.
   Андрей. И что тебе видно, гитлеровский приспеш­ник?
   Жорж. Видно, что ты дурак.
   Андрей. Давай, давай. Оскорбляй советского офи­цера-орденоносца.
   Жорж. Мне на ордена твои плевать с высокой крыши. Что же это ты о себе возомнил? Известно ли тебе, олуху, что всех представителей Красного Креста в оккупационной зоне Советского Союза согласовывают с НКВД?
   Андрей. Ври больше.
   Жорж. А ты позвони в комендатуру и справься.
   Андрей. Что ты брешешь?
   Жорж. Собаки брешут. Может, тебе рассказать, как я получил швейцарский паспорт? Да десять лет назад в Европе каждый двадцатый работал на вашу ЧК. Прикинь, какие у меня были шансы избежать этого сотрудничества.
   Андрей. Ты что... Ты это серьезно?
   Жорж. Охота мне с тобой шутить.
   Андрей. Ну?
   Жорж. Что ну? Пофантазируй, что с тобой сделают, если я передам твоим друзьям суть нашего разговора. Скорее всего, тебя и до баржи не доведут. Шлепнут прямо здесь. На земле великого Моцарта. Что молчишь? Нравит­ся перспектива?
   Андрей. Ну, ты -- сука...
  
   Бросается на Жоржа. Тот одним ударом кулака в лицо сбивает Андрея с ног. Некоторое время ошеломленный Андрей лежит на полу, после встает, наливает себе водки, залпом выпивает, тяжело садится в кресло. Закрывает глаза.
  
   Жорж. Что притих, жертва социализма? Я тебя не сильно ушиб?
   Андрей. Нормально. Это правда, что ты мне сказал?
   Жорж. Нет, конечно.
   Андрей. А врал зачем?
   Жорж. А ты зачем?
   Андрей. Быстро ты сориентировался.
   Жорж. У меня реакция хорошая.
   Андрей. Да, я почувствовал... (Трогает челюсть.)
   Жорж. Не обижайся. Я надеюсь, ты в порядке?
   Андрей. Вполне. А как тебе пришло в голову вспом­нить про НКВД?
   Жорж. У вас там что, у всех такая болезненная реак­ция на эту аббревиатуру?
   Андрей. У всех. Только для нас это не только четыре буквы, а каторга и смерть.
   Жорж. Крепко они вас...
   Андрей. Крепко... Ты не ответил. Почему ты сказал, что работаешь на них?
   Жорж. Ты первый начал.
   Андрей. Клин клином?
   Жорж. Ага.
   Андрей. Правильно. Так и надо было...
   Жорж. Пожалуй.
   Андрей. А водки все-таки себе меньше наливал.
   Жорж. Я же сказал. Меня вызвать могут.
   Андрей. Куда? Крыс травить?
   Жорж. Вообще-то ты прав. Но это уже рефлекс. Я даже в отпуске пью меньше других.
   Андрей. Еще по одной?
   Жорж. Давай.

Выпивают.

   Андрей. А про каждого двадцатого ты тоже соврал?
   Жорж. Нет, не соврал. Это правда. Я где-то читал, что из русских эмигрантов каждый двадцатый сотруд­ничает с НКВД.
   Андрей. Ничего себе статистика.
   Жорж. Можно подумать, что у вас она меньше.
   Андрей. Пожалуй, больше. Но вы-то в Европе.
   Жорж. Ну и что, что в Европе?
   Андрей. Как что? У нас, если не стучишь доброволь­но -- заставляют. Иначе самого, как врага народа... А вас тут -- кто заставит?
   Жорж. Троцкого вон, в Мексике достали.
   Андрей. Так то Троцкий. За ним бы и на Луну полетели.
   Жорж. Не все так просто. Кого запугали, кого купили, а кто и по глупости болтал. Тут дураков тоже хва­тает. Многим обещали почет и славу на родине.
   Андрей. А ты таких знал?
   Жорж. Встречался. Меня самого два раза купить пытались.
   Андрей. А ты -- что?
   Жорж. Выкручивался.
   Андрей. Как?
   Жорж. По-разному. Ладно, черт с ним. Давай еще выпьем.
   Андрей. А если вызовут?
   Жорж. Плевать.

Выпивают.

   Андрей. А про врачей Красного Креста в советской оккупационной зоне -- тоже врал?
   Жорж. У нас такие сплетни ходили...
  
   Андрей. Только сплетни?
   Жорж. Меня, во всяком случае, никто не допраши­вал.
   Андрей. А ты знаешь, я ведь пошутил.
   Жорж. Ты про что?
   Андрей. Да про то, что за мной особисты охотятся. И про то, что я нашего волка послал матом, тоже...
   Жорж. Ты его не матом послал?
   Андрей. Я его вообще не посылал. У нас действи­тельно такой случай был. Еще весной. Только это не со мной было. Тот, кто посылал, уже давно лес валит. Он, как и я, из отси­девших.
   Жорж. И в каком преступлении его обвинили?
   Андрей. Не помню. Вроде куртки летные на самогон выме­нивал.
   Жорж. Значит, воровство.
   Андрей. Кажется.
   Жорж. А зачем ты это сделал?
   Андрей. Что?
   Жорж. Ну, затеял весь этот театр. Меня решил про­верить?
   Андрей. Да я и сам не знаю. Мне перед вылетом ска­зали, что как вернусь, партсобрание будет. Меня восстанавливать.
   Жорж. Ты потому и перепугался?
   Андрей. Ну да. Ты меня лихо обставил.
   Жорж. А какая связь?
   Андрей. Ты про шутку мою? Честное слово, не знаю.
   Жорж. Не ври. Чего теперь врать-то?
   Андрей. Я Олю Попенко вспомнил.
   Жорж. Чего?
   Андрей. Олю помнишь? Тогда на катке?
   Жорж. Когда?
   Андрей. Царя тогда свергли. Мы на каток пошли. Я, ты и она. Мы оба в нее влюблены были.
   Жорж. Что-то я не помню. Ну и что?
   Андрей. Мы катались. Потом ты предложил крутить­ся на одной ноге. Кто двадцать раз в одну сторону прокру­тится, а потом на другой ноге в ласточку станет и дольше простоит.
   Жорж. Не помню.
   Андрей. Вспомни. Ты и часы тогда у отца украл.
   Жорж. Ладно! Дальше-то что?
   Андрей. Я бы у тебя выиграл. Но ты мне ногу подставил. Я упал лицом об лед и нос расквасил. Вы с Олей очень смеялись. Ты тогда сказал, что пошутил. А я обиделся очень и пообещал тебе отомстить. Сперва думал про часы рассказать, ну, что это ты их украл, а потом решил, что это подлость.
   Жорж. Так ты отыграться решил?
   Андрей. Ничего я не решил. Как-то вдруг вспомни­лось, вот и стал врать.
   Жорж. Чтобы мне нос расквасить?
   Андрей. Какой там нос! Шутка это.
   Жорж. Ладно. Забыли. Давай поцелуемся.
   Андрей. Давай, выпьем на брудершафт.
   Жорж. И забудем про разбитые носы.
   Андрей. Идет.

Выпивают. Целуются. Андрею становится плохо. Он зажимает рот.

   Андрей. Туалет где?
   Жорж (указывает на дверь). Там.

Андрей выбегает в туалет.

   Жорж. Слабак... Отомстить решил... Олю вспомнил. Говно.

Высыпает в стакан Андрея крысиного яду, заливает его водкой, тщательно размешивает. После наливает себе. Возвращается Андрей.

   Андрей. Что-то я перебрал.
   Жорж. Бывает. На вот, поправься.
   Андрей. Может, не стоит?
   Жорж. Стоит. Это я тебе как врач говорю. И я с тобой.

Выпивают.

   Жорж. Ну, как ты себя чувствуешь?
   Андрей. Хреново.
   Жорж. Сейчас пройдет. Подожди.
   Андрей. Водка какая-то...
   Жорж. Какая?
   Андрей. Противная.
   Жорж. Это потому, что ты перебрал.
   Андрей. Наверное.
   Жорж. Тебя твои не хватятся?
   Андрей. Да, пора. Засиделись. Пойду я.
   Жорж. Давай. Заскочи завтра утром.
   Андрей. Ага. Думаю, что получится. Пока самолет готовить будут. Тебя здесь искать?
   Жорж. Здесь.

Звонит телефон. Жорж берет трубку, долго слушает. Отвечает по-немецки. Затем кладет трубку.

   Андрей (встревоженно). Кто это?
   Андрей. Вызов. Сейчас машину пришлют. Тебя подвезти?
   Андрей. Ты что, еще заложит кто-нибудь.
   Жорж. Что это ты заволновался? Это не чекисты звонили. Это действительно вызов.
   Андрей. Ага. Ну, я понял. Значит -- до завтра?
   Жорж. Да. Прощай.

Жмут друг другу руки. Андрей идет к двери. Жорж достает дорожный саквояж. Андрей останавливается у самой двери. Достает пистолет. Оборачивается и несколько раз стреляет в Жоржа... Жорж падает. Андрей, убедившись, что Гопак мертв, прячет пистолет.

   Андрей. Не верю я тебе, Георгий Гопак. Уж больно ты на стукача смахиваешь. Не верю. И не верил никогда. Мне еще в партии восстанавливаться. Прощай, отрав­итель крыс.
   Уходит. На столе звонит телефон.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"