В приемной "Бюро особых ритуальных услуг" тихо плакала элегантная женщина средних лет. Респектабельный мужчина держал ее за руку. С первого взгляда было видно, что спутник женщины убит горем. Ему приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы выглядеть спокойным, оформляя заказ.
-- Значит, вы предпочитаете именно эту модель? - уточнила сотрудница бюро, в строгом коричневом костюме в мелкую полоску, демонстрируя модель гроба из каталога.
-- Да, - мужчина быстро взглянул на бейджик сотрудницы, - и, Альбина, непременно, с розовой обивкой внутри.
-- Я понимаю, - кивнула Альбина, - должна только заметить, что хороним мы исключительно в закрытых гробах. Проститься с ней вы сможете за день до обряда отпевания...
-- Проститься, - обронила женщина, убрала платок от глаз и посмотрела прямо в лицо своему спутнику, - проститься, - тихо повторила она и на ее лице вдруг засияла улыбка, обнажив безупречно-белые зубы. Затем она резко развернулась, вцепилась руками в мраморную полку стола заказов и закричала: - Нет! Нет, не хочу!
Мужчина тут же бросился к ней.
-- Элен, прошу тебя, милая. Элен, - начал он уговаривать спутницу, крепко обнимая ее за плечи, - простите, это истерика, простите, - скороговоркой проговорил он, обращаясь к сотруднице. Альбина мысленно усмехнулась привычке переделывать имена на иностранный манер и протянула ему на четверть наполненный стакан.
-- Дайте жене. Это валерьянка, пусть выпьет.
Через четверть часа женщину удалось успокоить, муж отвел ее к машине и вернулся в приемную.
-- Простите еще раз, умерла наша заветная мечта.
-- Я понимаю, - сдержано ответила работница бюро, - ведь мы единственное в городе бюро, которое провожает мечты в последний путь. Это всегда тяжело.
-- Значит, в пятницу, - проговорил он, глядя перед собой тем отсутствующим взглядом, который бывает у людей, потерявших самое дорогое.
-- Да, до этого тело вашей мечты будет находится в нашем морге. В четверг можете прийти попрощаться и заберете ее в субботу.
-- Но почему в закрытом гробу? Ведь она так прекрасна!
Их разговор внезапно прервал телефонный звонок.
Альбина извинилась и подняла трубу,
- Бюро особых ритуальных услуг. Нет, нет, людей мы не хороним, - добавила она после паузы, - Гроб тоже нельзя заказать. Это очень дорого. Да. Только мечты. Всего доброго.
-- Для похорон людей мы даже не предлагаем нашу продукцию, - пояснила она заказчику, положив трубку, - гробы Артура Вениаминовича - произведение искусства, родственникам такие дорогие гробы не заказывают даже очень богатые люди.
Да, по поводу закрытого гроба... Поверьте, Артур Вениаминович знает свою работу. Этого требуют условности обряда.
При упоминании имени хозяина бюро, мужчина вздрогнул. Имя Артура Вениаминовича знали все. К нему относились с почтением самые влиятельные лица города, испытывая страх от одной мысли, что рано или поздно любой из них может оказаться в числе клиентов.
-- Хорошо, - кивнул мужчина, - счет пришлете по почте?
-- Да.
Заказчик попрощался и спешно покинул помещение.
* * *
Артур Вениаминович, по праву считавшийся "архитектором эксклюзивных гробов", никогда не работал по пятницам. Точнее, не создавал шедевров похоронного зодчества. Вечер каждой пятницы был отведен для обряда над мертвыми мечтами, которые поступили в течение недели.
Он приехал на работу, как и обычно в этот день, к девяти вечера, когда в здании никого уже не было, зашел с чёрного хода, через мастерскую. Не включая свет, он прошелся по мастерской легкой походкой, снял плащ, машинально отряхнул несуществующие пылинки со смокинга, неспеша подошел к окну и сел в свое любимое кресло-качалку.
"Мечты, мечты, мечты," - подумал он. В городе, наверное, его считают бездушным чудовищем, сколотившем огромное состояние на чужом горе. Пусть. И, конечно же, верят, что мечтать он не способен.
Артур Вениаминович вспомнил время, когда умерла его первая мечта. Как было тяжело. Тяжело и больно. Он еще долго не мог оправиться от потери. Пока не появилась другая мечта. Она сбылась и породила третью. И тогда Артур с ужасом вспомнил, как когда-то чуть не похоронил себя.
Он понял, что это было неправильно. И пообещал, что будет напоминать себе об этом как можно чаще.
* * *
Черной-черной ночью, в абсолютной темноте у окна, в огромном, едва покачивающемся кресле-качалке, сидел человек в черном костюме. На беспросветно-черном небе, затянутом тучами, неожиданно появилась одна звезда, затем другая. Из-за тучи медленно выплыла скорбная луна. Мягкий, призрачный свет воровато проник в помещение, выхватил из темноты детали строгой обстановки. Мастер словно дожидался этого момента. Он встал и окинул взглядом четыре открытых гроба посреди мастерской. Бледные, мертвенные блики света заиграли на лакированных боках, подчеркнули красоту исполнения и безупречность полировки. Артур Вениаминович подошёл поближе и внимательно посмотрел на трупы.
Одна умершая мечта никогда не была похожа на другую, но все они неизменно напоминали химер, украшающих Собор Парижской Богоматери. С такими же хищными оскалами, когтистыми алчными лапами и белками выпученных глаз без зрачков, какими великими и прекрасными ни казались мечты своим хозяевам, мёртвыми они были неизменно омерзительно-уродливы.
"Настоящая мечта, разве может она умереть?" - в который раз подумал Артур Вениаминович. "Уродливые дети больных родителей," - вздохнул он про себя, захлопнул одну за другой дубовые крышки, ловко вскочил на гроб, стоящий первым и, как многие годы подряд, не спеша и с чувством начал бить чечетку. Свой любимый танец.