В каждой профессии есть свои чудаки и чудики, и геология не исключение. В конце 90-х - начале 2000-х в алмазно-золотарной отрасли от всей души зажигал один хмырь по имени Лёша Майстер. Этот в общем-то безобидный парень стал легендой МГРИ (Московский Геологоразведочный Институт) и ночным кошмаром целой кучи якутских экспедиций.
В студенческие годы на практики мы нанимались кондотьерами (сезонными геологами) в северные экспедиции. Это был реальный способ подзаработать и чему-то научиться. Полевой сезон длиться гораздо дольше чем любая практика и на занятия в институт мы выходили только в ноябре, но преподаватели прекрасно понимали, что практический опыт дает больше любых лекций и закрывали глаза на 2 месяца прогула.
Свой героический путь Лёша начал в Амакинской экспедиции (той самой, знаменитой, где Лариса Попугаева нашла первую якутскую кимберлитовую трубку). Мне трудно описать заезд московских студентов на якутскую землю. Я не писатель, кропаю только отчеты и статьи. Попробую в тезисной форме:
- самолет приземляется на изрядно разбитую полосу аэропорта Полярный.
- в зал прилёта (изрядно обшарпанный) выходят несколько молодых парней с большими рюкзаками, и недоумённо оглядываются, попыхивая свежим перегаром. В рюкзаках тёплые вещи, рыболовные снасти, зубная щетка. А ещё гречка, тушенка, чай и канистра со спиртом. Ведь неизвестно когда поставят на довольствие и выдадут аванс, а кушать хочется всегда.
- к зданию аэропорта подкатывает автобус, и водила, выглянув из окна, орет: "До Айхала кто? Залазь!" Кучка парней подхватывает рюкзаки и рысью устремляется к вожделенному транспорту.
- дальше - дорога. Слегка освоившись, и поняв что их никто не бросит погибать на взлетке, парни накатывают по 150-200 и таращатся в окна. За окнами - жопа. В Москве +21, а тут еще сугробы лежат под низкорослыми лиственницами. Километраж идет, а пейзаж не меняется, не уютно.
- впереди появляется славный поселок Айхал. Водила выглядывает из кабины и осведомляется: "На сезон в амакинку? Я тогда вас сразу в общагу подвезу, контора все равно уже закрыта".
"А..? Ага..." - больше затуманенный алкоголем и эмоциями мозг выдать не может.
- парни выбираются из автобуса, и перед ними открывается культовое место - общежитие Амакинской геологоразведочной экспедиции, ул. Попугаевой д. 5.
Амакинская общага в Айхале на Попугаевой - это песня. О таких местах мы читаем в книгах и смотрим в трешовых сериалах, это дикий запад на новый лад.
Сам "объект" ничего особенного из себя не представляет. Просто длинный одноэтажный деревянный барак, посередине коридор, по бокам комнаты. Прямо на входе вахта с охранником, сразу налево - параша. В этом уютном гнездышке живут молодые специалисты из тех, кто не успел еще обзавестись семьей и квартирой, а также сезонные рабочие, как местные, так и приезжие (вроде нас). Бичи, короче.
Жизнь там веселая. Если молодые специалисты на постоянке ведут себя еще более менее спокойно (им конфликты не выгодны, скоро квартиру получать), то сезонники отрываются по полной. Каждый вечер пьянка и мордобой, часто с поножовщиной. Однова живем, гуляй рванина!!! Сплошной мортал комбат на фоне вечно засорённого сортира и общей кухни. Охранников на проходную туда ставили исключительно в наказание, типа в штрафбат. В прочем, я отвлекся.
Первые несколько дней были весьма напряженными. Устройство на работу, отдел кадров, медкомиссия, распределение по партиям и отрядам, знакомство с будущими коллегами. Вечерами - культурная программа в общаге. Ну, там... Знакомство с соседями, официальная прописка (челюсть, несколько зубов и ребер на целую толпу, мелочи в общем).
А дальше пошла тоска.
Каждого приписывают к отряду, а когда этот отряд вылетит никому не известно. Северная авиация не резиновая: "В очередь, сукины дети!". Особо везучие вылетают в поле сразу, другие обречены месяц убивать печень и костяшки в общаге в ожидании борта. Ну и в контору ходить надо, мы же типа работаем...
Наша гоп-компания делилась на 2 группы - социально-ответственные и Лёша Майстер. 1-я группа в рабочее время в конторе собирала материалы для отчетов по практике и дипломов. Еще обсуждали с начальниками своих отрядов такие важные вещи как заточка топоров, качество брезента палаток, тягу печек, запас продуктов...
Лёша был выше этих мелочей. Принимая активное участие в жизни общежития, он не мог найти себя в повседневной жизни конторы геологоразведочной экспедиции. Каждое утро он приходил в контору с дикого бодуна, в драных джинсах и свитере на голое тело и не менее драных кедах на босу ногу. Не зная чем себя занять, он ежедневно привидением бродил по коридорам АмГРЭ в поисках опохмелки и общения...
Начальник партии, к одному из отрядов которой был приписан Лёша, потерял последний сон. Я его прекрасно понимаю - тяжело видеть, как твой подчиненный в непотребном виде ежедневно шатается без дела, пугая женский персонал и веселя мужской. Про Лёшу уже начали сочинять анекдоты, типа как про Вовочку, и тут...
Северные авиалинии наконец предоставили борт для одного из отрядов этой партии. Дело было уже после обеда, световое (а значит и летное) время ограничено, надо шевелить костями.
Начальник отряда отряда говорит начальнику партии:
- У нас груза под две тонны, дай кого-нибудь в помощь. Со склада в машину перекинуть, а на взлетке с машины в вертолет. Время дорого, а так мы пупы надорвём.
И тут в коридоре появляется амакинское приведение - Леша Майстер. Начальник партии испытывает чувство близкое к оргазму - и отряду можно помочь, и ЭТО сегодня больше не увидеть.
- Алексей!
- Типа я!
- Сегодня поступаете в распоряжение Владимира Ивановича. Поможете вылетающему отряду с погрузкой.
- Это чё, на взлетку ехать?
- Ну да.
- Зае...сь!
Леша тоже счастлив - наконец пошла движуха! Это вам не в коридорах прозябать, вертолет грузить надо, вот она, настоящая северная романтика! Погрузка со склада в старенький "Урал" прошла быстро. И не удивительно, воодушевленный Майстер даже с похмелья может заменить двух терминаторов, а то и трех. Грузовик отбыл на взлетку, и контора вздохнула с облегчением.
На взлетке тоже всё прошло "на ура". Вдоволь налюбовавшись видом прогревающего движок Ми-8, Лёша за несколько минут перекинул весь бутор* с грузовика в вертушку. Начальник отряда был реально впечатлен производительностью "амакинского привидения". Одна мысль его мучила - ведь надо еще разгружаться. Обычно при заброске, обеспечении или эвакуации полевых геологических отрядов вертолеты сажаются на речные косы. Но сейчас весна (пофигу что середина июня, ТАМ - всё равно весна), паводок, скорее всего косы затоплены. Это значит, что высаживаться скорее всего придется на болотину, и вертолет будет "зависать", лишь слегка касаясь колесами мха, компенсируя тягой свой вес. Разгрузка в таких условиях - задача для заводного зайца с батарейкой энерджайзер в заднице. А тут такой грузчик пропадает!
Начальник отряда интересуется у экипажа:
- Мужики, а вы как нас выбросите, обратно в Айхал летите, или на Сухане ночевать будите?
- Не, в Айхал, на Сухане только дозаправка.
- Отлично! Леша, как насчет того, что б слетать с нами до точки? Поможешь разгрузиться, а борт один хрен сюда возвращается, до общаги попутку найдешь.
- Владимир Иванович, да я ... завсегда! Вообще ... ... без проблем!
Лёша не просто счастлив, он в экстазе! Это не просто грузить вертолет, Это полетать на нём! Эх, если бы все рабочие будни были такими!
Лёшу по-быстрому вносят в полётный список, все лезут в вертушку и Ми-8 отрывается от трещиноватого бетона айхальской взлётки.
Итак, вертушка поднялась в пасмурное якутское небо. Экипаж занят, это понятно, а что творится в салоне? Если конечно заваленное тюками полезное пространство ми-восьмого можно назвать салоном. А в салоне праздник! Настоящий геолог чувствует себя живым только в поле, и живет от сезона до сезона, всё остальное время - написание отчетов и протирка штанов, танталовы муки. Про рабочих и говорить не стоит - они будут зимовать на те деньги, что заработают за эти несколько месяцев, одно слово - сезонные. Обычный отряд в АмГРЭ - 4 человека: двое геологов и два рабочих, получаются две маршрутные пары. Вот и тут так было. Плюс еще Лёша Майстер в своем драном свитере, джинсах и кедах на босу ногу. Леша с восхищением таращился в окно, чувствуя себя настоящим первопроходцем севера (в Ми-8 очень удобные окошки, их можно открыть и высунуть голову чтобы поблевать).
- Ну, парни, с полем вас! Шило, у нас кружки далеко?
- Щас найдем, командир, не вопрос...
Вообще-то ИТР с рабочими не пьют, но открытие и закрытие сезона это святое. Разлили спирту, выпили, еще раз разлили. Разумеется и Лёшу не обошли. Чистый спирт на старые дрожжи и пустой желудок... Да и укачивает в вертолёте с непривычки... Лёша поплыл быстро, а после третьей просто упал куда-то вглубь тюфяков и баулов. Его исчезновения никто не заметил, праздник жизни продолжался.
Вертолет достиг расчетной точки и начал наяривать круги в поисках посадочного места. Бортмеханик выглядывает из кабины и охреневает - весь отряд пьян в жопу. Вертушка садится на незаросший кустарником пятачок на краю речного обрыва и командир экипажа пытается реанимировать своих пассажиров. Он в ярости. Он в бешенстве. Бывший военный лётчик, он привык к военной дисциплине, и два десятка лет в полярной авиации не могут перебить этих инстинктов. Его эмоции хорошо характеризует фраза (за вычетом нецензурщины): "Лучше бы я остался в Авгане!."
Понукаемый пиз...ми и добрым словом народ постепенно приходит в себя и приступает к разгрузке. Выглядит это примерно так: задние створки распахиваются, и на сырую якутскую землю вываливаются тюки, баульники, вьючники, коробки и прочий мусор. После этого, убедившись что внутри ничего не осталось, бортмеханик закрывает створки и напутствует геологов добрым нецензурным словом. Ми-8 поднимается и исчезает в пасмурном якутском небе. Занавес...
Якутский комар существо зловредное и может доставить много неприятных ощущений. А уж когда их сотни и тысячи... Конечно, посидеть на тюке смотря вслед улетающему вертолету приятно, но время идет, комары жрут и надо разбирать барахло и ставить лагерь. Процедура насквозь знакомая, вбитая в кровь множеством полевых сезонов. Первым делом - поставить палатку на п-образку и затащить туда спальники и личные вещи. Это временно, просто чтобы переночевать. В дальнейшем палатка будет поставлена на добротный каркас, установлены нары, печка, стол и сушилка для одежды. Но это всё завтра. Второе - рация. Через полтора часа вечерний сеанс связи с Айхалом, надо доложить что отряд благополучно прибыл на место, обустраивается и готов приступить к работе. Рация - это старенькая но неубиваемая "Ангара". Классная вещь, при хорошем прохождении бьёт на 3000 км ключем и на тысячу голосом. А еще ей можно ловить "Маяк", "Радио России", полтора десятка китайских радиостанций и православную миссию на Филипинах. Единственный минус - надо мачту высокую для антенны ставить, и ориентировать растяжки точно в сторону предполагаемого абонента. В настоящее время все пользуются спутниковыми телефонами, увы, прогресс убивает романтику. Остальное уже мелочи - накрыть оставшееся барахло брезентом на случай дождя и приготовить пожрать. Всё остальное - завтра.
Отряд приступает к работе.
Владимир Иванович обтёсывает топориком жердину для П-образки, и не может избавиться от чувства что он чего-то упустил. Вроде всё нормально, но в душе свербит. И тут раздаётся дикий крик одного из рабочих, разбиравшего кучу барахла:
- Б...!!! Ё.... в рот!!!
Отряд бегом направляется на крик, и Владимир Иванович понимает, что терзавшее его чувство тревоги было вполне обоснованным. Между скаткой брезента и мешком сахара лежит сладко похрапывающее тело в драных джинсах, кедах и свитере на голое тело...
Владимир Иванович сидел на пеньке схватившись за голову, и напряженно думал что ему делать. Если рассматривать сложившуюся ситуацию с позиций мировой истории - ничего особенного не произошло. Подумаешь, какой-то расп...й оказался не в то время и не в том месте. С другой стороны - этот московский студент в настоящее время должен жрать водку в Айхале, в общежитии на Попугаевой дом 5, и ждать СВОЕГО борта. Как ни крути, а это ЧП. Причем в начале сезона и перед самой пенсией. Тоскливо. Ладно, время связи, и будь что будет...
- База полста второму, приём...
- На связи База, как долетели?
- Нормально всё, поставили временный лагерь. Завтра осмотримся, обустроимся. К маршрутам можем приступить через 2 дня.
- Отлично, работайте. Время связи обычное.
- База, у нас есть небольшая проблема. Алексей Майстер находится у нас в отряде.
- ???
- Так получилось...
- Иваныч, ты ох...ел?
- Да говорю же, так получилось...
- И что, б...ть, мне теперь делать? Борт за ним посылать?
Каждый геолог примерно представляет сколько стоит час вертолётного времени. Только считать до стольки не умеет... Ни один студент, будь он трижды стахановец, на такую сумму не наработает.
- Ладно. Я его задним числом припишу к твоему отряду. Пусть у тебя и работает.
- Да как он работать будет? Он в кедах! У него даже спальника нет!
- Мне пох...й! Дайте ему фуфайку, что бы не околел. Вещи его из общаги заберём и следующим бортом вышлем. Короче, Иваныч, ты начальник отряда - ты и расхлёбывай. Конец связи.
Проснувшись, Лёша долго не мог сообразить где он находится. Над ухом зудел комар, по свитеру полз муравей, над головой нависало что-то подозрительно похожее на мокрый брезент. Мучили сушняк, тошнота и головная боль. Первой внятно озвученной просьбой стала вода. Воду Лёше предоставили в покоцанной эмалированной кружке. Вторая просьба была о 100 граммах. Тут Лёше было отказано в весьма грубой неинтеллигентной форме. Поняв, что за жизнь надо бороться самому, Лёша выполз из-под брезента...
Отряд, в котором таким необычным образом оказался Лёша, базировался в низовьях реки Лены, на её левом берегу. Если вы посмотрите на карту, то увидите две достаточно крупных реки, являющихся левыми притоками Лены: это Муна и Моторчуна. Севернее Моторчуны в Лену впадают ещё несколько речек, носящих в основном якутские названия. Точно я уже не помню, но могу голову поставить об заклад, что в этих названиях присутствовали слова ютях, юрях и юряге. Отряд обосновался в устье одной из этих речек. Место на самом деле оказалось достаточно посещаемым. На следующий день, проведя разведку, мужики обнаружили весьма добротное зимовьё, стоящее на самом берегу Лены. Это был явный знак судьбы - зачем жить в палатке, когда есть вполне приличный сруб, с печкой и нарами. Даже что-то типа сарайки было сбоку пристроено, вполне можно хранить барахло. Мужики сориентировались быстро, свернули временный лагерь и перетащили бутор в избу.
Ну всё, быт устроен, пора приступать к работе. Посовещавшись, Лёшу назначили домохозяйкой, хранителем очага и вечным дежурным. А чё еще с ним делать? Там народ конечно суровый, но даже последний садист не отправит человека в маршрут в кедах. А вожделенный борт с вещами (и болотными сапогами) будет только через месяц. Лёша сидел на базе, рубил дрова, варил супы и кашу и держал чайник всегда горячим.
Через пару дней выяснилось, что место это не такое уж глухое и избу здесь поставили не просто так. Километрах в 80-100 к югу на берегу Лены находится посёлок Жиганск. Дыра-дырой, но тем не менее райцентр, прости Господи! Посёлок чисто якутский, русского населения нет. Фактически это якутская промысловая артель. Народ занимается рыболовством и охотой, а рыбу и мясо сдают по весу на приёмном пункте. Так вот, если рыбу ловят непосредственно на Лене, то за оленями и лосями охотники на моторках поднимаются в верховья впадающих в Лену рек. И именно на таком промысловом пути стояла избушка с Лёшей Майстером.
Народу в тех краях мало, поэтому каждый местный житель испытывает острый дефицит общения. Неудивительно, что любой проплывающий мимо охотник заглядывал на огонёк. А уж с общением у Лёши было всё в порядке! Новый человек, да не местный а из самой Москвы, с хорошо подвешенным языком - Лёша быстро стал пользоваться бешенной популярностью. Слух о таёжном гуру быстро распространился в низовьях Лены, и даже те охотники чьи делянки располагались по другим рекам делали крюк, чтобы пообщаться с этим удивительным человеком. Лёшу подкармливали оленинкой, сохатинкой и осетринкой, неизменно наливали стакан спирта и слушали.
А трепаться Лёша мог о чем угодно. Он рассуждал о смысле жизни, бытие и небытие, угрозе продвижения НАТО на восток, американском империализме, путях развития цивилизации и общем падении нравов. После принятых двухсот граммов это у него получалось гораздо душевнее косноязычных телевизионных дикторов. На неиспорченных цивилизацией детей Севера его рассуждения действовали абсолютно убойно.
По прошествии месяца худой как щепка Лёша заметно округлился, порозовел и испытывал полное удоволетворение от тяжелой геологической жизни.
Такая роскошная жизнь просто не может длиться вечно, и в данном случае вестником перемен стал борт, прилетевший в середине июля. Вертолёт привёз продукты, свежие аккумуляторы для рации и долгожданные Лёшины вещи. Забрал намытые за месяц пробы и улетел. Леша прекрасно понимал, что это означает. А означает это, что являясь теперь обладателем болотных сапог, энцефалитки и полного набора экспедиционного барахла, он будет ходить в маршруты и мыть пробы наравне со всеми. А дежурство на кухне будет вестись всеми рабочими по-очереди. Лёша был совсем не против этого, наоборот, торчание в избе ему надоело. Проблема была в другом: он не умел работать лотком.
В институте мыть учили, но весьма кратко и только на тяжелую фракцию, то есть золото. Минералы-индикаторы алмазов (и сам алмаз) весят в 6-7 раз легче золота и относятся к "серому шлиху". Их отмывка требует других приёмов и несравненно большего опыта. Теорию Лёша знал, но практики катастрофически не хватало. Позориться перед опытными промывальщиками не хотелось, и в один из своих "дежурных" дней он решил как следует потренироваться, пока никто не видит.
После завтрака пары ушли на маршрут, а Лёша натянул сапоги, взял лоток с лопатой и отправился на ближайшую речную косу, где он обычно мыл посуду. Ярко светило солнце (немаловажный факт, бросающий очередную крупинку на весы Лёшиного везения). Бросив в лоток две лопаты грунта Маэстро приступил к промывке. Он очень старался, но у новичков эта процедура поначалу всегда идет через задницу - и шлих "играет" не так, и смыв неравномерный, и "задир" в центре... Лёша всё понимал и продолжал мыть, надеясь что с третьего-четвертого лотка ему удастся отмыть хоть пару пиропов. Каково же было его изумление, когда при очередном смыве он углядел на плоскости лотка яркий характерный блеск! Алмаз!!!
За свою жизнь Лёша давно привык что он не похож на других и с ним всегда что-то происходит, но тут даже он охренел. Алмаз даже размером со спичечную головку реально отмыть лотком только на достаточно богатой россыпи, прокорячившись несколько часов и перелопатив пару кубометров породы. А новичок скорее всего его просто смоет с лотка даже не заметив. А тут всего с двух лопат находится брюлик размером с ноготь мизинца, причем чистой воды и достаточно правильной формы (именно потому и блестел). Видимо на таких как Лёша статистика и теория вероятности отдыхают.
Лёша сидел прямо в воде, не замечая холода, и любовался обретённым сокровищем.
Так или иначе, но поисковые отряды периодически алмазы отмывают, просто чаще всего не в шлихах а в мелкообъемных пробах. Описание алмаза вносится в общую документацию пробы, а сам камушек убирается в металлический контейнер, хранящийся у начальника отряда, и опечатывается. Вот только в чем загвоздка: ни в каком маршруте Лёша не был, не пробу отбирал а просто тренировался, а сама эта речная коса была вообще за пределами проектной площади опробования. И ни единой души вокруг. Вобщем, Маэстро просто этот алмазик заныкал. Боже упаси, он вовсе не собирался его продавать. Для человека никак не связаного с криминальным ювелирным миром продать неогранённый алмаз задача нереальная. Да и денег на этом особо не поднимешь - образец хороший, но никак не Кохинур, после огранки вообще соплёй станет. Нет, Лёша хотел оставить его себе, как сувенир, как вещественную блестящую память о своих удивительных приключениях в Якутии. До самого конца сезона, когда рядом никого не было, Лёша доставал глубоко запрятанный алмаз и восхищался им, как Горлум восхищался кольцом всевластия: "Моя прррелесть!".
Ну а дальше пошел самый обычный полевой сезон, трудовые будни без особых событий и экзотики. Лёша ходил в маршруты, дежурил на кухне, когда наступала его очередь, а в свободное время перекапывал заветную речную косу - вдруг еще есть? Больше небыло. В середине августа их отряд перекинули на другую точку, где уже небыло зимовья, и жить пришлось в палатке. В те края якутские охотники со спиртом и осетриной не добирались, и Лёше было немного грустно, но всегда находилось утешение - "моя пррелесть". А в сентябре лёг снег, по рекам пошла шуга, и напряженность маршрутов сильно упала. Не намоешь много, когда на каждой пробе надо жечь костёр и отогревать посиневшие руки.
Конец сезона тоже событиями не блистал. Эвакуация отряда прошла по графику, далее Айхал и недельная пьянка в общаге в ожидании расчета. Затем автобус, самолёт и... Здравствуй Москва, давно не виделись!
Надо сказать, что нас, практикантов-полевиков, было на факультете человек пятнадцать, не больше. Основная масса студентов предпочитала проходить практики в московских конторах и НИИ. И мы вовсе не ломились всей шоблой в одну экспедицию. Разбивались на группки по 3-4 человека и разъезжались по всему северу России. Отдельные отмороженые экземпляры вообще в одиночку катались. Но у нас была нерушимая традиция: после сезона, когда все (до последнего человека, это принципиально) возвращались из своих полей, мы собирались вместе и устраивали грандиозную пьянку. Иногда запаздывающих приходилось ждать до середины ноября, но традиция никогда не менялась.
Данное мероприятие обычно проводилось в небольшой летней кафешке, стоящей на газоне сразу за забором института. Раньше такие заведения торчали на каждом углу: металлический каркас, обтянутый прорезиненой тканью, пол со щелями из неоструганых досок, деревянные столы и скамейки. Из-за цвета ткани и качества предлагаемого ассортимента мы называли это заведение синькой или синявкой. Впрочем, мы не были избалованы ресторанами и синявка нам нравилась. Есть водка, пиво, пицца, пирожки. Что еще студенту надо?
Вот и в тот раз мы собрались после занятий в синявке. Расселись, заказали всего что только было и праздник начался. По первой, по второй, по ...надцатой... Каждый делился своими воспоминаниями и впечатлениями о полевом сезоне. Очень скоро капитально окосевший Мастер полностью завладел всеобщим вниманием. Еще бы, ТАКОГО увлекательного сезона явно ни у кого не было. Увлёкшись, Лёша решил не быть голословным, он вытащил алмаз и стал демонстрировать его всей чесной компании. Все были потрясены! Увы, от возбуждения и водки его руки изрядно тряслись, алмаз выскочил из дрожащих пальцев... Пара секунд гробового молчания взрывается оглушительным матом. Это был полный песец!
Все другие посетители были выставлены на улицу, столы и скамьи сдвинуты. Мы обползали на карачках каждый квадратный сантиметр грязноватого пола, буквально отшлифовав его своими коленями. Куда там! Такие щели... Попытка разобрать пол была пресечена хозяином кафешки, пригрозившим вызвать милицию. Леша сидел на полу на коленях и размеренно бился головой о деревянную скамью. Как говаривал один куваевский персонаж: "Таков печальный итог...".
Слухи в студенческой среде расползаются быстро. Очень скоро эта история стала достоянием всего института, а Лёша Майстер стал легендой МГРИ и эталоном раздолбайства. А некоторые преподаватели, заканчивая лекции по поиску алмазов, ехидно улыбаются и говорят, что теоритически алмаз можно найти даже на газоне перед институтом.
На следующий год Лёша опять поехал в Якутию, только в другую экспедицию, специализирующуюся по золоту. И там он вполне лихо отжигал, а его возвращение в Москву не на самолете, а посредством автобусов, поездов и попуток тоже стало легендой.