Ура-а-а! Наконец-то пришел июль, а с ним и долгожданный отпуск. Поскольку июль считается неблагоприятным месяцем для рыбалки, то мы с сыном Олегом решили посвятить мой отпуск походам за грибами - вот-вот должна пойти первая ``волна'` белых грибов. ``Ну, завтра и начнем'`, - решили мы и начали нехитрые сборы. Но вскоре зазвонил телефон. Олег взял трубку. Попросили подойти меня - звонили с работы. ``Ну начинается...'`, - подумал я, подходя к телефону.
- Павло, ты шо там робышь? - услышал я голос Юрия Ивановича ``К'`.
- Пойихалы на рыбалку. Николай Глебович приглашае, ты як там?
Возможность поехать на рыбалку круто меняла наши с Олегом планы, но я бодро ответил:
- Спасибо, я согласен, но куда и когда поедем?
- Пойидэмо зараз, на Малино, так ты бери с собой Олега, бо Николай Глебович берет с собой Сережку, им с Олегом не будет скучно.
(Кстати, Николай Глебович - это наш с Юрием Ивановичем шеф, а Сережка - его двенадцатилетний сын).
- Что значит твое ``сейчас'`, Юрий Иванович, в каком часу? - попытался я получить нужные сведения.
- В пять, заходи ко мне, туда подойдет ГАЗ-69, погрузимся, тай поидэм к Николаю Глебовичу, а потом прямо на Малино, понял?
Я понял, что на все сборы нам оставалось не более двух часов, надо шевелиться. Снасти, как правило, всегда готовы. Остается собрать одежду, насадку, продовольствие и палатку на случай непогоды. Но сразу возник вопрос: сколько чего брать, на сколько дней мы едем? Я уже хотел звонить Юрию Ивановичу, чтобы уточнить все это, но он позвонил мне сам:
- Слухай, Павло, палатку не бери, бо я возьму дви, горилку тож, я беру канистру коньячку, а едем мы на дви нэдили - это все.
``Коньячком'` Юрий Иванович называл самогон, который ему готовил его брат по особому рецепту: крепость - градусов семьдесят (хорошо горит синим пламенем) и, кроме того, настаивалась эта ``огненная вода'` на красном стручковом перце, красной рябине, мяте и других травах, которые были известны только ``фирме'`.
Однако у нас с Олегом могли возникнуть проблемы: одно дело уехать из дома на два дня, совсем другое - на две недели. Как на это посмотрит моя жена? Дело усугублялось тем, что у меня 19 июля день рождения, а это приходилось как раз на середину срока нашей ``экспедиции'`. ``Попытка - не пытка'`, - подумал я, отправляясь на ``разведку'`. Но никакой ``бури'` не было. Мне кажется, она сказала: ``Ну и хорошо'`. А, узнав, что мы едем под началом Николая Глебовича, еще и сунула мне в рюкзак бутылку ``Столичной'`.
Подошло время сбора, и мы с Олегом направились к Юрию Ивановичу. Он уже был готов к загрузке вещей и ждал нас. Возле его сарая лежала огромная куча разных рыбацких вещей и принадлежностей: две палатки, надувные матрасы, теплая одежда, коробы с крупами, консервами и растительным маслом, ружье с патронташем, канистра с ``коньяком'` и многое другое. Мы чувствовали себя жалкими бедняками по сравнению со всей этой рыбацкой роскошью.
Но вот подошла машина на погрузку. С большим трудом нам удалось уложить вещи так, чтобы осталось хоть немного места для пассажиров. Все уложено - поехали.
Николай Глебович ждал нас во дворе. Сергея не было видно, но как только подошла машина, появился и он. Быстро уложили их вещи и двинулись дальше.
До озера мы добрались без особых приключений. Правда, одна задержка в пути у нас все-таки была: в ивановском лесу мы проезжали через ручей, что возле хутора Василево, и сели в ил по самое ``брюхо'`. Два часа ушло на вываживание нашего ``вездехода'`. А еще раз в поселке Иваново меняли колесо. Вот, пожалуй, и все наши дорожные заботы.
До места добрались около девяти часов вечера. Оказалось, что нас ожидал здесь небольшой сюрприз. На наших привадах уже неделю сидели наши же коллеги по работе: Николай Андреевич К., Леонид Павлович А. и Юрий Константинович Ш.. Они приехали сюда на десять дней и умирали от тоски - клева все это время не было. Им оставалось еще сидеть на озере три дня в ожидании машины, и они были очень рады нашему приезду, как неожиданной оказии уехать поскорее домой. Но им все же пришлось подождать до утра, так как Николай Глебович не отпустил машину ``на ночь глядя'` - шофер очень устал.
Общими усилиями быстро развернули бивак: установили палатки, смастерили стол, оборудовали ``кухню'` (костровище, таганчик, рогульки для подвески сковородок и кастрюль). Управившись с этим делом, стали накрывать на стол, и появились на этом столе всякие - разные закуски, одна аппетитнее другой: помидоры ``Бычье сердце'`, гора молоденьких огурчиков, яйца ``по-русски'`, сало с чесноком, корейка копченая, три сорта вареной колбасы, томатный сок и разные хлеба...
Все расселись за столом, кто на чем, скамеек еще не соорудили. Каждый поставил перед собой пустую кружку и, весело поглядывая на Юрия Ивановича, как бы говорил: ``ну-ка, давай, наливай своего ``коньяка'`, что же ты медлишь?'`
- А шо вы, хлопцы, на мене дывытесь? У нас виночерпий Николай Глебович, скажет налить вам по тридцать граммов - налью! А нет, так будете чай пить.
- Разрешаю, но только по пятьдесят грамм, не более, для пробы. А то случай был такой - от этого ``коньячка'` бычок копыта отбросил, - сказал, загадочно улыбаясь, Николай Глебович.
- Ну, Юрий Иванович, наливай.
- Так то ж було совсем другое дело, там же и ``коньячок'` был совсем другой, - говорил Юрий Иванович, разливая светло-коричневую жидкость по кружкам, прямо из двадцатилитровой канистры.
Выпили, как водится, за то, за се... Языки развязались и пошло-поехало - кто о чем... Потом все стали спрашивать Юрия Ивановича про бычка, что там за случай такой приключился с бычком. Юрий Иванович долго упирался, а потом все же рассказал эту историю. А дело было так: гнали они с братом в огороде самогон, как полагается, по-научному гнали - первачок отдельно. Каждый раз, как и полагается, пробовали в начале и в конце ``выгона'`. Прекращали гнать, как только начинало слабо гореть. После каждой пробы закусывали капустным листом, благо капуста росла тут же в огороде. Как на грех в капусту бычок забрался. И тут - эврика! - братьев осенило: решили бычка первачком угостить. Да еще и листик капусты дали на закуску. А бычок что - выпил первачка, закусил и-и бах! Прямо на капусту и завалился. Ну, так его переворачивать, сяк, никак бычок не поднимается. Пришлось идти за ветеринаром - он в соседнем сарае так же колдовал над ``коньячком'`. Ветеринар пришел, посмотрел, послушал и категорически заявил: ``Все, ваш бычок отбросил копыта. Нужно кровь пускать, чтобы мясо и шкура не пропали'`. Ну, сказано - сделано. Пустили кровь. Тем временем, пока мужики хлопотали возле бычка и аппарата, в огород пришла жена брата Юрия Ивановича - Мария, посмотреть, как у них там дела идут. Посмотрела, послушала, взяла хворостинку потолще и давай ею братьев охаживать, да еще кричать на все село: ``Ах, вы пьяницы проклятые! Да век бы вам ``ее'` не видать! Загубили такого хорошего бычка! Он же пьяным был - проспался бы!'`
Время двигалось к полуночи, когда, хорошо поужинав и наговорившись вволю, и приезжие, и отъезжающие, начали устраиваться на отдых. Олег и Сережка уже давно спали в палатке. Костер едва тлел, но, найдя новую порцию ``пищи'`, вдруг ярко вспыхивал, выхватывая из темноты то ближние кусты, то верхушки дальних деревьев. Небо хмурилось. Медленно плывущие, высокие облака наползали на неполную луну, появившуюся над черным массивом ночного леса, погружая на какое-то время окружающий мир в темноту. Тогда на смену луне в прогалинах между облаками появлялись яркие мерцающие звезды. Я сидел у костра и наблюдал за постоянно меняющимися вокруг картинами.
- Что задумался, Паша? - услышал я возле себя голос Юрия Константиновича.
- Пойдем прогуляемся...
- Хорошее предложение, - ответил я, поднимаясь, - вот только фонарик возьму, и прогуляемся к большому плесу.
Вскоре мы уже шли по поляне вдоль берега озера, направляясь к большому плесу. Фонарик пока не требовался. Глаза привыкли к естественному освещению, и тропинка была хорошо видна. Берег был сплошь покрыт густыми зарослями тростника, куги и кустиками вербы. Напрямик к воде, через кусты и заросли тростника подойти невозможно даже в высоких ботфортах - очень топко. Дальше берег поднимается и светлая дубовая роща приходит на смену буйным зарослям камыша. Вот за этой рощей и открывается большой плес - самое красивое место на озере.
Из беседы с Юрием Константиновичем стало ясно, что рыбалка для него не удалась, что он очень разочарован и на Малино, пожалуй, больше не поедет.
- Юра, а чего ты хотел? Ты что, забыл: ``июль, июнь - на рыбку плюнь'`, - пытался я возражать ему как можно убедительнее.
- Да нет, Паша, озеро стало совсем другим... То ли сюда стало много народу ездить, то ли черти тут завелись. Кстати, Паша, ты на свою приваду не садись - не работает она. Сколько не пытался с нее ловить, ни одной потяжки.
- Ну а в другом месте ты пробовал, Юра? В других местах тоже не было клева, так причем же тут привада?
- В других местах хоть плотва неплохо брала, но не за плотвой же мы сюда приехали. Да и хрюкает что-то все время в камышах... По-моему, это ``хрюкало'` и гоняет рыбу от привад.
- А тебе, Юрочка, того, это не померещилось? ``Горючего'` у вас было, кажется вдоволь, - продолжал я в шутливом тоне.
И все же, из всего этого разговора становилось ясно - на Малино мы приехали, пожалуй, зря.
Однако прогулку и приятные разговоры на рыбацкие темы нам пришлось отложить и поспешно вернуться в лагерь к костру. Тучи огромных рыжих комаров с тонким звоном носились вокруг нас, буквально облепляя все мало-мальски доступные для них места на наших телах. Напрасно мы хлестали себя пучками веток, как веником в парилке. Чем больше мы их давили, тем больше они нападали на нас. Пришлось срочно ретироваться.
В лагере все было спокойно: все расползлись по палаткам и крепко спали. Небо, сплошь обложенное тучами, заметно посерело - два часа ночи...
Подбросив в гаснущий костер охапку сырых веток, я забрался в палатку, укрылся своим армейским ватничком и, кажется, вскоре заснул.
Трах, бах, хлоп!.. Громкое хлопанье дверей машины и стук по металлу разбудили меня. Николай Глебович и ребята крепко спали. Юрия Ивановича и шофера в палатке не было - похоже, они уже усердно трудились, несмотря на такую рань - полшестого утра.
Я вылез из палатки, таща за собой ватник - утро было каким-то серым и холодным. Казалось, что с неба, сплошь обложенного тучами, вот-вот хлынет дождь... Шофер готовил машину в обратный путь - нужно было до дождя выскочить на асфальт. Юрий Иванович, оказывается, уже давно сидел на приваде в надежде наловить чего-нибудь на утреннюю уху. Я оживил костер, набрал в чайник воды из озера, освежил озерной водицей искусанное комарами лицо, и принялся наводить порядок на столе и вокруг него. Но вот чайник закипел, чай заварен, значит - труби подъем!
Вскоре все проснулись, выползли из палаток, и наш бивак оживился: громкие разговоры, смех. Сборы отъезжающих были недолгими: уложили вещи, оставив нам надувную лодку - собственность рыбацкого общества; позавтракали и отправились в обратный путь.
Не теряя времени, мы начали обустраиваться на привадах. Решили рассредоточиться так: Олег сидит на моей приваде, где ловил Юрий Константинович, Сережка - на старой приваде Юрия Ивановича. Николай Глебович решил ловить со своей старой привады, а я и Юрий Иванович - подыскать себе новые места.
Распределили и обязанности, которые каждый должен был безупречно выполнять. Ребята отвечали за доставку дров для костра и за чистоту в лагере. Я - шеф-повар или иначе - кок, Юрий Иванович - завхоз и начальник охраны, Николай Глебович - начальник экспедиции и виночерпий. Теперь оставалось: нам с Юрием Ивановичем подыскать поблизости места для привад и оборудовать их, а ребятам наловить рыбы на обед.
Я со своей задачей справился быстро: отодвинулся от Николая Глебовича метров на двадцать правее, туда, где начинались мощные заросли камышей; убрал кустики, торчавшие из воды; набросал побольше веток на топкий берег у самой воды; воткнул рогульки для удержания удочек на нужной высоте над водой; бросил в воду немного корма; и все - привада готова. Сделав пробный заброс, я закрепил удочку и пошел помогать Юрию Ивановичу. Он расположился правее меня метров на пять - дальше не позволял топкий берег. Дел тут было побольше, однако, часа через два, его привада была вчерне оборудована.
Едва мы покончили с этой работой, начал накрапывать дождь. Только успели убрать разбросанные вокруг вещи, которым не следовало бы мокнуть, как дождь полил сильнее и ударил гром... Нам ничего больше не оставалось, как поскорее убраться в палатку. Внезапно дождь прекратился, но раскаты грома и вспышки молний медленно приближались. Я вылез из палатки, чтобы уточнить обстановку. С северо-запада на нас надвигалась огромная черно-бурая туча. Она плыла очень низко, извергая на землю потоки града, грома и молний. Она все приближалась, и было видно, как ослепительные молнии с грохотом вонзались в землю...
- Идет большая гроза! - предупредил я, до половины всунувшись в палатку.
- Нужно, наверное, получше укрыться.
- Не закрываться нужно, а идти вниз к привадам. В палатку может молния ударить, - возразил мне Юрий Иванович. - Я пойду на приваду...
Он вылез из палатки, грустно посмотрел на грозную тучу, натянул на себя брезентовый дождевик с капюшоном и отправился вниз на приваду. Там он уселся поудобней, натянул капюшон поглубже и замер в ожидании бури. Туча приближалась с все большей скоростью. Я залез в палатку и мы зашнуровались изнутри. Вдруг сильный ветер затрепал палатку, грозя сорвать ее и унести. Стало совсем темно, но молнии непрерывно освещали все вокруг яркими вспышками.
Вдруг где-то, совсем рядом, с треском бабахнуло: ``Тресь-бах-тра-та-та!'`. Палатку внутри осветило так, как будто ее полотнища были прозрачными. Мне показалось, что на палатку накатилась волна горячего воздуха. Через мгновение на нас обрушилась лавина града, как будто его высыпали из самосвала. В палатку стали влетать градины, то с горошину, то с вишню. Ветер и град, казалось, сейчас искромсают и палатку и нас вместе с нею, и унесет все это в бездну...
Ребята, встретившие начало грозы с беспечным оптимизмом, теперь заметно приуныли. Николай Глебович внешне был спокоен и пытался успокоить нас:
- Ничего, такие бури не бывают продолжительными. Сейчас все закончится, выйдет солнце и пойдем рыбачить...
- Ну да-а-а... Выйдет тебе солнышко сейчас, держи карман шире... рыбалка... И зачем только я поехал на такую рыбалку, - ворчал Сережа.
А буря продолжала бушевать, обрушивая на нас все новые шквалы града, ветра, грома и молний. Я часто, бывало, ``поминал имя Господе всуе'`, однако теперь твердил про себя молитвы: ``Господи, прости грехи наши и помилуй нас! Отведи от нас и громы, и молнии, и непогоду. Сделай так, Господи, чтобы всякие невзгоды миновали нас. Аминь'`!
То ли молитва моя дошла Господа, то ли время такое подошло, но громы и молнии стали реже пугать нас. Град постепенно стал переходить в дождь. Ветер прогонял грозовые тучи все дальше и дальше на юг. Посветлело. Однако мелкий дождик продолжал сыпать как из решета. Мы вылезли из палатки.
Поляна, сколько можно было ее видеть, была покрыта толстым слоем града. Камышовые заросли и прибрежные кустики превратились в мочало и лежали бесформенной массой на воде. Отдельно стоящие деревья полностью лишились листвы и теперь походили на сухостои. Небо продолжало хмуриться... Вокруг сыро и неуютно, холодно.
Мы поспешили к привадам... Но спуститься по тропинке вниз к воде оказалось не так-то легко - она превратилась в ледяную горку. Юрий Иванович сидел на приваде, закутавшись в мокрый дождевик, и что-то бормотал себе под нос. На наши вопросы ``что да как?'`, коротко ответил:
- Клева нема!
Действительно, проверка контрольных удочек показала, что никакого клева не было - на всех удочках насадки были целы.
Град быстро таял, превращаясь в большие лужи и ручейки. Вскоре небо посветлело, и дождь прекратился. Теперь, прежде всего, нужно было разжечь костер. Но для этого, как известно, нужны сухие ветки или береста. Так вот, я, Олег и Сережка отправились в ближайший лесок за валежником. Надрав бересты, мы связали валежник в виде большой метлы (волокушей называется) и потащили все это в лагерь. Прошло немного времени, и ярко запылал костер, зашумел чайник на таганчике и аромат шкварчащей на сковородке яичницы с салом, колбасой и репчатым луком распространился над озером.
Выпив грамм по сто пятьдесят ``коньячку'` и плотно закусив, каждый занялся делом по своему усмотрению, но главная задача для всех одна - добыть рыбки на вечернюю уху.
- Ну какая же это рыбалка без ухи? Уха на ужин должна быть! - поставил задачу наш шеф.
- Да нет проблем, Николай Глебович, - ответил Юрий Иванович и отправился на свою приваду ``колдовать'`.
По его мнению, причиной ``бесклевья'` был ветер. Он упрямо дул с северо-запада и нагонял дождевые тучи. ``Как только ветер переменится на западный, а еще лучше - на южный, тогда и клев будет'`. На этот случай у Юрия Ивановича было в запасе особое заклинание. Он встал лицом к ветру и начал читать такие стихи:
``Витер - витрило,
Не дуй мэни в рыло!
А дуй мэни с заду,
Шоб було всэ к ладу!
Дуй не як попало,
А шоб добре клевало!'`
Прошло какое-то время и ветер заметно ослабел и существенно отклонился к западу.
Однако насадку на моей удочке никто не тронул и тогда я решил попытаться наловить мелочи в каком-нибудь другом месте. Град, скосив камышовые заросли, открыл часть озера для обозрения. Метрах в пятидесяти левее привад образовался островок из сваленных на воду камышей. На кромке этого островка, которая уходила далеко в озеро, я заметил какое-то плескание воды. ``Мелюзга играет'`, - подумал я, - ``нужно попробовать туда добраться'`.
Взяв удочку и садок, сменив обычные сапоги на ботфорты, я отправился к тому месту. От твердого берега оно отстояло метров на двадцать пять. Если пробираться под камышовым ``мочалом'` напрямик от берега, то с учетом длины удочки и заброса, придется пробираться по топкому месту метров семь-восемь. Подняв ботфорты повыше, с удочкой и сачком в руках, я смело вошел в воду. Место здесь оказалось очень топким и сразу же у берега - по колено. Но, взявшись за гуж... и я стал пробираться дальше. Может быть, я продвинулся от берега метров на пять, а глубина такая, что вода вот-вот ботфорты заливать начнет. Да и дно мягкое - засасывает... Я уже хотел обратно возвращаться, как вдруг нащупал ногой то ли бревнышко затопленное, то ли ветку толстую. Взобрался на нее... ничего, стоять можно, да и вода теперь даже до колен не доходит. Опустил я садок в воду, а шнурок к поясу привязал - кол-то я на берегу забыл. Насадил на крючок горошину побольше и сделал первый заброс... Не успел еще поплавок на воду лечь, как его уже потянуло... Подсекаю - зацеп! Потягиваю вправо, влево, подергиваю вверх, нет - зацепился намертво. Стал тянуть на себя посильнее. И вдруг, ветка, на которой я едва стоял, рванулась в сторону. Я и ахнуть не успел, как плюхнулся в камышовое месиво и погрузился с головой в воду. Побарахтался немного - садок-то за корягу зацепился и тянет на глубину... Похлебав немного воды, все же встал на ноги. Ботфорты стали тяжелыми, как сапоги водолаза, ватник промок насквозь и тащил меня вниз... Пришлось на берег вылезать по частям: сначала без сапог - снять одежду, а потом вернуться за сапогами и удочкой. Вскоре вымокшая одежда и сапоги сушились у костра, а я занялся подготовкой к обеду. Потом я рассказал Юрию Ивановичу о том, как там хорошо берет, и посоветовал ему пойти туда и попробовать, но он почему-то отказался.
Вечерело. Клева на наших привадах по-прежнему не было. Мы с Юрием Ивановичем подготовили все необходимое для ухи и ждали пока ребята придут с ``охоты'` и принесут рыбу. И они не подвели нас - принесли полсадка всякой мелочи. Таким образом, вечерняя уха и открытие рыбалки состоялись.
Теперь нужно было организовать ночное дежурство. Лагерь без присмотра нельзя оставлять ни днем, ни ночью - мало ли что может приключиться на природе... Ночи в июле короткие, поэтому ночное дежурство длится с десяти часов вечера до четырех часов утра, а там уже и утренняя заря скоро - нужно рыбачить. От дежурства не освобождается никто. Ребята дежурят только днем. Одновременно всем находиться на привадах запрещается.
Вот такие инструкции по охране лагеря и имущества изложил нам Юрий Иванович, выступая в качестве начальника охраны экспедиции.
Начали тянуть жребий - кому когда заступать на дежурство. В этот раз первая очередь досталась шефу, вторая - Юрию Ивановичу, а третья очередь - дежурство с двух часов ночи до четырех часов утра - досталась мне. Ну что тут поделаешь? В лотереях мне всегда не везет.
Разбудил меня Юрий Иванович часа в три, а то и чуть позже...
- Что же это ты не разбудил меня вовремя, - спрашиваю его.
- Так я жерлицы проверял и крючки точив. Днем жерлицы будем ставить, Павло, щука добре бьет. Так ты давай... А я посплю трошки...
Он залез в палатку, а я отправился к костру дежурить. По примеру Юрия Ивановича я занялся жерлицами, однако, на это потребовалось немного времени. Костер догорал, а подбросить было нечего. Хворост, который мы с ребятами притащили вечером, уже закончился, нужно идти за ним снова.
В пять часов уже было совсем светло и я отправился за пеньком, который приметил на прогоне, когда мы подъезжали к озеру. Очевидно, его сюда притащило половодье. Пенек оказался не таким уж маленьким, не унести - волоком тащить надо... Пока я прикидывал как за него можно половчее уцепиться, чтобы потащить, начал накрапывать дождик. ``Этого нам еще не хватало'`, - подумал я, - ``однако, нужно идти за веревкой и подмогой'`. Я уже собирался бежать к палаткам и поскорей, от все усиливающегося дождя, когда мое внимание привлек необычный вид дороги, по которой обычно прогоняют стадо коров. Во многих местах она покрылась целыми россыпями белых пятнышек. Подошел поближе, а это не пятнышки, а шарики. Поднял один из них и... ``эврика!'` - это же шампиньоны! Их было очень много. Они росли на самом прогоне и на полянках, расположенных вблизи него. Они, очевидно, только что вылезли из земли и были размером с грецкий орех, а некоторые - величиной со среднюю картофелину.
Забыв, что моросит дождик, я побежал к палаткам, взял пластмассовое девятилитровое ведерко и ножик и, ничего никому не говоря, поспешил за шампиньонами. Пока я наполнял грибами ведерко ``с верхом'`, прошло часа полтора. ``Вот'`, - думаю, - ``удивлю сейчас наших рыбачков'`. Но где уж там. Когда я добрался со своими трофеями домой, все еще дрыхли, убаюканные легким шелестом дождя о палатку.
И тут у меня созрел план: сейчас грибы спрятать, а когда все будут на привадах, пожарить их на сковородочке, как полагается. А, когда все соберутся на обед, ``бах'` их на стол - сюрприз!
Но, погода, по видимому, не собиралась налаживаться. Дождь то прекращался, то снова начинал сыпать, холодный и надоедливый. На берегу было сыро и неуютно - клева не было. Николай Глебович отдыхал в палатке - читал. Мы же с Юрием Ивановичем решили натаскать пней и валежника не меньше, чем на целую неделю.
Позавтракали ``чем бог послал'`, а, когда дождик снова прекратился, за дело принялись. Ребята активно нам помогали. Часам к трем у нас уже была заготовлена целая гора валежника и три больших полусгнивших дубовых пня. Юрий Иванович выкорчевывал пни играючи, выполняя роль бульдозера и бульдозериста.
К пяти часам дождик прекратился вовсе. Мы развели костер, и сразу же стало веселее жить. С грибами же никакого сюрприза не получилось. Их обнаружили, но отнеслись, почему-то очень холодно: ``подумаешь, шампиньоны, невидаль какая'`...
Поскольку с обедом ничего не получилось, я решил наверстать упущенное за ужином. На ужин будут грибы, жаренные на сливочном масле, гренки с ``Русским'` сыром, кофе черный или со сгущенным молоком, по выбору. Ребята помогли мне почистить, помыть и порезать грибы, нарезать батон на гренки, а дальше все пошло как по маслу. Гренки и грибы жарились, чайник шумел на таганчике, от костра шел благоухающий дымок - красота!
Подошло время ужинать. Накрыл я на стол, посередине поставил сковороду с грибочками. Их не так уж много и получилось - сильно ужарились. Но в качестве деликатеса на всех хватит. Разложил все, хлеба нарезал и, постукивая ложкой по столу, скомандовал: ``всем наверх, кушать подано!'`
Такую команду обычно выполняют четко, а тут еще и клева нет. Так что за столом все собрались дружно. Юрий Иванович канистру с ``коньячком'` принес и, как полагается, с прибаутками, разлил по кружкам по сто пятьдесят, не больше. Тут я и вступил в свою роль как шеф-повар:
- Прошу отведать деликатесного блюда. Шампиньончики жареные на сливочном масле, - и положил на тарелки себе и Олегу по три ложки грибов.
- Погоди на счет шампиньонов, Павло. А ты их видваривав пэрэд тим, як жарить? - остановил он меня. - Шампиньоны выдваривать трэба два часа, а потом жарить.
- Да откуда ты это взял, Юрий Иванович? Шампиньон - отличный гриб. Абсолютно безвреден. Употребляется в свежем виде и не требует никакой предварительной обработки, - возразил я возмущенным тоном.
- Это деликатес, - продолжал я, - их выращивают в теплицах и продают в магазинах по дорогой цене. Людовику XIV подавали шампиньоны в качестве деликатеса.
- Так тэж булы французски... А наши трэба вываривать, - настаивал он на своем.
Николай Глебович достал из сковородки маленький грибочек, поджаренный с одной стороны, как колобок (я маленькие грибки не резал), попробовал и говорит:
- А ведь очень вкусно, Юрий Иванович, ты, наверное, как это говорят сильно преувеличиваешь?
Пока они разговаривали на эту тему и закусывали ``коньячок'` гренками с сыром, мы с Олегом уплели по изрядной порции грибов и принялись за кофе. Остальные грибы есть не стали. После ужина я унес сковородку в продовольственную палатку и хорошо укрыл, чтоб полевки не лазили. ``Вот и хорошо - это научный опыт. Если они доживут до утра, значит местные шампиньоны можно кушать'`, - говорил Юрий Иванович, подразумевая в качестве подопытных нас с Олегом.
Утром я хотел разогреть грибки и угоститься хорошенько, если другие откажутся. Полез в палатку за сковородкой, а ее там нет, пропала сковорода вместе с грибами. Смотрю, а она чистенькая висит на рогульке возле костра. ``Выбросил таки каналья'`, - подумал я, имея в виду Юрия Ивановича.
За завтраком Николай Глебович спросил:
- А где же грибы, Павел Андреевич? Что, действительно выбросили?
- Та нет, - ответил за меня Юрий Иванович, - я их научный опыт повторил. Бачите... все в порядку. Хорошенькие шампиньоны булы. Можно кушать. Зараз мы с Серегой за свежими пойдем. Павло, ты як?
Однако поход за грибами оказался неудачным. Одни уже успели перезреть, другие, даже совсем крохотные были червивыми. Свинухи попадались часто, но мы их не брали.
День выдался ветреным и пасмурным. По озеру погнало высокую волну. Небо сплошь покрылось дождевыми тучами. Настроение у всех упало до самой низкой отметки, особенно у ребят - назревал бунт, грозящий сорвать экспедицию. Один Юрий Иванович не сидел без дела: он принялся чинить резиновую лодку, которую нам оставили друзья - она оказалась продырявленна в нескольких местах. Кто-то, очевидно, напоролся на острые коряги, да так и бросил ее дырявой.
Погода не собиралась меняться к лучшему. Ветер, меняя направление, то затихал, то начинал дуть с новой силой. К вечеру начал накрапывать дождик. Мне очень захотелось спать. Попросив, чтобы меня не будили до утра, я залез в палатку и скоро заснул.
- Вставай, вставай, Павло! - услышал я сквозь сон голос Юрия Ивановича. - Вставай скорее - клюе, чуешь, клюе! - он тормошил мен изо всех сил, пытаясь окончательно разбудить.
- Где, что клюет, когда? - спрашивал я ничего не понимая спросонья. Однако Юрия Ивановича уже и след простыл.
Я нехотя вылез из палатки и ахнул: полная луна, огромная и яркая, освещала все вокруг каким-то неестественно-золотистым светом. Было светло, как днем... Я спустился вниз к воде. Все рыбаки сидели на своих местах, внимательно наблюдая за поплавками. У Юрия Ивановича только что была мощная потяжка, а он запоздал с подсечкой - сход. Бормоча что-то невнятное себе под нос, он сменил насадку на удочке и со свистом сделал дальний заброс.
Не успел я подойти к своей приваде и разобраться что к чему, как услышал команду: ``Паша! Подхваточку...'`. Схватив сачок, я поспешил на помощь Юрию Ивановичу вываживать крупного леща. Крупная рыбина металась из стороны в сторону, кувыркалась и рвалась в глубину. Но, устав, легла на воду и послушно пошла за леской, сверкая в лунном свете золотисто-черной чешуей.
Я вернулся к своей приваде. Моя контрольная удочка лежала поперек привады, уткнувшись кончиком в заросли куги. Поплавка нигде не было видно. Взяв удочку, я стал осторожно поднимать ее вверх и сразу почувствовал вибрацию - кончик удочки задергался. ``Ага, сидит голубчик'`, - подумал я и стал пытаться вывести рыбу на чистую воду. Однако сама она рванулась в глубину и тут же удочка согнулась в дугу. Потом последовал ряд рывков и по их характеру можно было определить, что там крупный лещ. Вскоре он лег на воду и послушно пошел за леской в сачок.
Устроив леща в садок, я нанизал на крючок большую горошину и сделал заброс недалеко от берега. Поплавок погрузился, но тут же лег и плавно пошел в сторону. Подсечка... и снова удочка сгибается дугой... и второй крупный лещ отправляется в садок. Так продолжалось около получаса. Поклевки следовали одна за другой. Брал только лещ, крупный и сильный. Однако вытащить удавалось не каждого - было множество сходов.
Внезапно клев прекратился и наступило временное затишье. Теперь можно было передохнуть и осмотреться.
- Скильки у тэбэ, Павло? - услышал я тихий голос Юрия Ивановича. - У мэнэ девять, а сходив скильки було... Пиду Николая Глебовича сюда приглашу, а то у него шось глухо.
Сначала Николай Глебович не хотел уходить со своей привады, но потом согласился и они поменялись местами. И сразу у него начался клев. Не прошло и двадцати минут. Как у него в садке уже сидело три крупных леща. Но скоро клев прекратился и у него. Стало совсем тихо. Разговаривать и двигаться совсем не хотелось.
Казалось, все застыло в каком-то оцепенении. Ни ветерка, ни звуков. Даже комары куда-то исчезли. Озеро, как огромное зеркало, отражало окружающий мир. Это зеркало слегка покачивалось, и отражение луны растягивалось то вдоль, то поперек озера. Иногда вода поднималась, и тогда отражение луны превращалось в огромный золотой диск. Было так светло, что зеленые кроны деревьев на противоположном берегу озера четко выделялись из общей массы леса.
И тут мое внимание привлекло необычное явление: в кронах этих деревьев искрили и переливались множество светлячков. Сначала их было немного, но спустя какое-то время деревья засверкали как новогодние елки. Исчерпывающее объяснение этого явления дал Юрий Иванович. По его мнению, это были птицы, прилетевшие посмотреть на полную луну. ``Птахи моргають, вот тоби и светлячки!..'` - выдвинул он свою версию. Ну что ж, годится.
- Папа, подхватку! - прервал мои размышления Олег. - Скорее, а то сойдет.
- Уже бегу, бегу... - ответил я, беря сачок и направляясь на помощь к Олегу.
--
Подхватку! Скорее... Лещ! Лещ! - заорал Серега во всю мощь своих легких. Действительно, крупный лещ никак не хотел идти к приваде. Он нырял в глубину, кувыркался, пятился назад, мотая головой. Пока я возился с лещом Олега, Николай Глебович помогал Сереге. И Юрию Ивановичу удалось выудить двух подлещиков.
- А вы кажэтэ привада не работает... Не в приваде дело... - многозначительно говорил он, снова закидывая удочки. - Дело тут, как видно в другом...
- Знаю, Юрий Иванович, дело в рыбаке, который сидит на приваде, и это так, - отозвался Николай Глебович, - тебе просто везет сегодня, в этом весь фокус.
- Может и везет, ваша правда... На рыбалке всякое бывает: у одного лещи, а у другого - ерши. Вот у меня теперь... - и он начал считать, сколько лещей он посадил в садок.
- Постой, Юрий Иванович, - попытался остановить его я, - это плохая примета.
- Какая примета?
- Считать улов до конца рыбалки. Как бы чего не вышло.
- Тьфу! Типун тоби... Такэ скажешь... - в сердцах ответил на мое замечание Юрий Иванович, но улов свой больше не пересчитывал.
Тем временем в природе произошли существенные изменения: луна потеряла блеск и склонилась к горизонту. С востока подул легкий ветерок и по озеру пошла мелкая рябь. Небо посерело, звезды померкли, начало светать.
Надежды на утреннюю зарю не оправдались: ветерок перерастал в восточный ветер, поплавки неистово плясали на волне, и ни одной потяжки. Юрий Иванович вызвался варить уху на завтрак, а я и ребята пошли спать.
Мне показалось, что я только сомкнул глаза, как общая побудка. Купание в озере и пробежка трусцой по лугу вернули и бодрость, и хорошее настроение. Распространявшийся от костра аромат ухи, очевидно, хорошо поперченной, возбуждал аппетит. Юрий Иванович сам разливал уху по мискам и при этом подробно рассказывал по какому особому рецепту он ее варил. Выходило, что это ``пятикратная'` уха, так как он собрал со всех садков подлещиков, да еще для смаку не пожалел одного крупного леща. И, действительно, уха была наваристой, ароматной и клейкой, как не застывший холодец. Уху, как правило, едят очень горячей и обязательно деревянной ложкой. Ну, приступили дружно к трапезе... Все довольно ахают, ухают - очень вкусно.
- А что же ты, Юрий Иванович, ничего не рассказал про макароны, в секрете держишь? - с хитрой усмешкой спросил его Николай Глебович, указывая на большую макаронину, плававшую в его миске.
- Яки макароны? Там нэ яких макаронив нэма... Тильке тэ, шо для рыбацкой ухи положено, -ответил Юрий Иванович.
- А мне вот, макароны попадались, - сказал Олег. - Вот! - и он подцепил ложкой большую белую макаронину, которая тут же соскользнула на стол.
Все это показалось мне подозрительным. Я взял оброненную Олегом макаронину и стал внимательно рассматривать...
- Господи, да это же вареные выползки! - воскликнул я, не успев даже сообразить, что за этим может последовать.
- Быр-р-р, о-о-х, бе-бе-бя! - заблеяли почти все дружно. Один только Юрий Иванович оставался абсолютно спокойным. Я же и Николай Глебович спешно пошли на приваду ``кормить рыбу'`.
Так как же, все-таки, в уху попали выползки? Оказывается, очень просто: повар, когда чистил рыбу, удалял только внутренности, а жабры оставлял нетронутыми вместе с червями. Просто более тщательно нужно чистить рыбу для ухи, вот и все. Но аппетит у всех нас был изрядно испорчен и мы уху уже больше в тот день не варили. Что же касается улова за прошедшую ночь, то итог был таков: у нас с Олегом - пять лещей, у Николая Глебовича с Серегой - пять лещей (здесь за леща принимается рыбина весом от килограмма и выше, а остальное - мелочь), а у Юрия Ивановича - девять крупнейших лещей общим весом тринадцать килограмм. Улов, можно сказать, очень хороший, но как его сохранить до отъезда домой? В садке рыба быстро засыпает, а солить июньскую рыбу бесполезно, она расползается, как вареная.
Хорошо для сохранения рыбы соорудить вольер. На всякий случай мы захватили с собой три куска металлической сетки с мелкой ячейкой. Юрий Иванович и ребята принялись за дело. Трудились они целый день и к вечеру вольер был готов. Получилась не то корзина, не то большой ящик. Это сооружение мы укрепили у самого берега, чтобы было удобно туда рыбу опускать. Крышку сделали из прутьев орешника, связав их в виде циновки. Хороший вольер получился. Держать там решили только крупную рыбу, а мелочь, которая для ухи годится - в садках. Заселять вольер решили сразу же после ужина.
Только сели ужинать, поджарка по-малински у нас тогда была, как мимо большое стадо коров прошло. Потом к нам пастухи подошли. Поздоровались, поговорили о том, о сем. Юрий Иванович их ``коньячком'` угостил, пожаловался:
- Что-то клева нэма, хлопцы, еле мелочи на уху набираем. Время идет, а клева настоящего нэма. И погода, вроде бы, неплохая... В чем тут дело?
- Так вы тут напрасно сидите, - ответил один из пастухов, - в это время здесь клева не бывает. Осенью - другое дело. Теперь лучше на Сейме ловить - там окунь сейчас хорошо идет, а тут - пустое дело.
Остальные дружно подтвердили, что не только окунь, но и щука начала хорошо брать на Сейме, только места нужно знать. Поговорив с нами немного, пастухи погнали стадо дальше, а мы принялись за свои дела.
Мы с Олегом первыми выпустили своих лещей в вольер. Они немного побарахтались и затихли. Николай Глебович сказал, что свой улов они с Серегой пересадят в вольер ``потом'`, а Юрий Иванович хотел своих лещей пометить, чтобы не перепутались в вольере.
Какое-то время в лагере было тихо-тихо. Наступила вечерняя заря. Мне надоело сидеть на приваде и я прилег возле костра, слушая тишину. Вдруг громкие вопли Юрия Ивановича взорвали ее и я от неожиданности вздрогнул.
- Ой, лышенько! Та шо ж цэ такэ? Дэ воны, дэ? Николай Глебович, Павло! Идить сюды, побачиьэ! Та ви тильки побачиэ!
Я поторопился спуститься к приваде и, проходя мимо Николая Глебовича, спросил:
- Что там такое случилось, что с ним?
- Не знаю... Стареет Юрий Иванович, стареет... - ответил он, однако поднялся и мы направились к его приваде.
Юрий Иванович стоял по колено в воде среди оживающих камышей и ошалело смотрел то на нас, то на свой садок, который держал в руках. Садок был пуст, хотя и оставался крепко затянутым у горловины. Это был огромный садок, добротно сработанный из толстой капроновой нити, с пятью кольцами и наглухо затягивающейся горловиной при помощи прочного шнура. Садок был цел, наглухо закрыт, но пуст - это факт. Возникал вопрос как это могло случиться.
- Шо це такэ? Хто ж так шуткуе? Это, наверное, пастухи - одни зубы заговаривали, а другие крали рыбу. Зараз пойду разберусь... - продолжал кипятиться Юрий Иванович, то и дело срываясь на крик.
- Да при чем тут пастухи? Они подошли к нам со стороны леса, к берегу не подходили. Да о воровстве тут и речи быть не может, так как не имеет смысла. Успокойся, не горячись, в этом разобраться надо, - пытался успокоить его Николай Глебович.
- Как это смысла не имеет? - возмутился Юрий Иванович. - А лещи где? Кто-то же их забрал! Были, а теперь - нет. Вот вам и весь смысл.
- Да смысла нет потому, что вор утащил бы твоих лещей вместе с садком, зачем же ему надо было вытаскивать из садка всю рыбу, а потом завязывать садок и прятать в кусты? Слишком много хлопот, - продолжал нажимать на логику Николай Глебович.
Мы проверили второй садок. Там плескались два подлещика. Все в порядке. Юрий Иванович не стал с нами спорить на эту тему. Бросив садок на берегу, он молча ушел к палаткам. Потом он долго ходил по поляне, ероша обеими руками свои седеющие кудри - очень переживал. В конце концов ему, очевидно, надоело переживать. Выпив кружечку ``коньячка'`, он забрался в палатку и вскоре заснул богатырским сном. Оставив на привадах контрольные удочки, мы с ребятами тоже улеглись, а Николай Глебович остался дежурить у костра.
Ночью никаких происшествий не произошло. На заре клевала мелкая плотва, как раз для наживки на жерлицы. Юрий Иванович на зорьку не поднялся, однако к завтраку мы его, все же, растормошили. Он был хмур и неразговорчив, но, искупавшись в озере, оживился. За завтраком совсем пришел в себя и уже мог вполне спокойно обсуждать феномен исчезновения лещей из наглухо закрытого садка.
У меня на этот счет была такая версия: когда Юрий Иванович сортировал свой улов на ``мелочь'` и ``крупных'`, он слабо затянул горловину садка. При погружении в воду образовалось отверстие, через которое рыбка и улизнула. Ветер, дергая за ветку, на которой висел садок, затянул веревку. Вот, по-моему, и весь ``феномен'`. Но я об этом не стал распространяться вслух.
--
Не надо в такой ситуации каркать, Павло, - заметил Юрий Иванович, когда я пытался как-то его успокоить, - ``а то'`как бы чего не вышло'`... Вот оно и вышло!
--
Выходит я во всем виноват, ну да и ладно. Времени много - наловишь еще, - сказал я примирительным тоном.
--
Та это так. Только жалко, таки добри лещи булы...
На этом разговор о пропавших лещах был закончен. День только начинался. Погода выдалась на редкость солнечная и безветренная. Юрий Иванович и Николай Глебович занялись установкой жерлиц, а мы с ребятами отправились в дальний сосновый бор за белыми грибами.
Нам пришлось обойти большой участок леса, прежде чем мы набрали три пятилитровых ведерка грибов. В основном это были лисички и рыжики. Лисички попадались часто и целыми ``стайками'`. Их можно брать безо всякой оглядки на червивость - червивыми они не бывают. Свежесрезанные, они распространяют тонкий аромат, напоминающий запах абрикоса. Этот запах, очевидно, и отгоняет напрочь лесных мух. Попадались и белые грибы, но, в основном, трухлявые и червивые. Пригодных в пищу нам удалось найти всего несколько штук. Мы забрались очень далеко от лагеря, пора было возвращаться.
Вернулись мы в пятом часу пополудни, уставшие и голодные. Очень хотелось пить. Ребята сразу же принялись за чай, а я пошел проверять контрольные удочки. Юрия Ивановича нигде не было видно, а Николай Глебович сидел за мольбертом и рисовал маслом вид на озеро. Я и раньше замечал, что в состоянии меланхолии он садился за мольберт и рисовал... И, справедливости ради, надо сказать, что пейзажи у него получались замечательно. Вот и теперь он был, казалось, в состоянии какой-то печальной задумчивости и никак не отреагировал на наше прибытие.
- А мы много грибочков хороших принесли, Николай Глебович, - похвастался я, стараясь отвлечь его от грустных, по-видимому, мыслей, - грибов в лесу - тьма.
- А мы с Юрием Ивановичем поссорились, - сказал он в ответ, грустно улыбаясь.
- Вот этого нам как раз и не хватало. С чего бы это?
- Да так, из-за пустяка... Он обвинил меня в том, что я щук его нарочно отпускаю, а я послал его подальше. Вот и поссорились.
- Да о каких щуках идет речь? Где же он сам?
- О щуках, которых мы поймали на жерлицы. А куда он ушел, не знаю. Домой, наверное... И Николай Глебович рассказал, что произошло за время нашего отсутствия.
Они с Юрием Ивановичем поплыли на лодке устанавливать свои жерлицы (у нас их по две штуки ``на нос'` было приготовлено). Сначала установили жерлицы Николая Глебовича у самой кромки камышей, что правее привад. Затем, отплыв метров на пятнадцать еще правее, установили жерлицы и Юрия Ивановича. Не успели они и двух метров проплыть, как обе последние жерлицы сработали. На веслах сидел Юрий Иванович, поэтому выпутывать из зарослей водорослей и камыша попавшихся рыбин взялся Николай Глебович. Первой рыбиной оказалась щука ``килограмма на два, а, может быть и больше'`. Она глубоко заглотила тройник и вытащить его было делом нелегким. Но Николаю Глебовичу это удалось, хотя он и порезал себе пальцы - зубы у щуки острые как бритва. Садка не было, было только ведерко с мальками. Николай Глебович попытался уложить щуку под надувной матрас, чтобы не ушла. Ей это явно не понравилось. Она взвилась, отвесила ему изрядную пощечину хвостом, выпрыгнула за борт и ... ``послала приветик'`. Юрий Иванович не мог перенести такое спокойно и вынес краткое определение случившемуся - ``растяпа'`. Николай Глебович принял это, ``ну что тут поделаешь?'`.
Насадив свежего живца на тройник, они принялись выуживать другую рыбину. Ею оказалась огромная щука, ``как бревно'`. Теперь весла взял Николай Глебович, а щукой занялся Юрий Иванович. Он долго водил ее за леской, утомил, а затем, без особого труда, втащил в лодку. Тройник прочно вонзился в нижнюю челюсть рыбины и извлечь его не представляло особого труда. Для верности Юрий Иванович засунул голову щуки под надувную подушку, на которой сидел, а хвост придавил сапогом. Так этот ``крокодил'` был благополучно доставлен на берег. Не доверяя садкам, Юрий Иванович отпустил его в вольер.
Отметив начало щучьего жора как полагается, каждый занялся своим делом: Николай Глебович спустился на приваду, а Юрий Иванович, взяв малявочницу, отправился за пескарями к затонам Сейма - на пескаря лучше берет. Но лучше бы он не уходил...
Николай Глебович сидел на приваде, когда щука в первый раз атаковала крышку вольера, однако это ни к чему не привело. Во второй раз она ударила в щель между прутьями крышки вольера и, высунув голову, застряла. Поболтавшись немного, она шлепнулась обратно. Какое-то время было тихо, очевидно, пленница накапливала силы. И вдруг сильный удар, прутья разогнулись и щука вылетела высоко вверх. Описав в полете красивую дугу, она бесшумно нырнула в воду озера. Увы!
Юрий Иванович вернулся из своего похода в приподнятом настроении. Ему удалось поймать десятка два крупных пескарей, как раз годившихся для жерлиц. Он спустился к воде, чтобы похвастаться своей добычей:
- А посмотрите, Николай Глебович, каких я живцов добыл... Теперь все щуки будут наши. Зараз трэба живцов заменить.
- А щука твоя ушла, Юрий Иванович ...
- Як ушла...куды? Цего буты не можэ... Шуткуетэ?
- Да нет, не шучу. Самым обычным образом ушла, через щель в крышке вольера.
Юрий Иванович, все еще не веря в действительность столь трагического происшествия, пошел к вольеру. Он снял крепежные петли и приподнял крышку. В вольере плавали только мои лещи. Щуки там не было.
- Так вы, Николай Глебович, специально отпустили и моих щук, и моих лещей из черной зависти, я полагаю!
- Да пошел ты ... (было четко названо общеизвестное место, куда следовало отправиться Юрию Ивановичу).
- Да ну ее... рыбалку такую... (и Юрий Иванович круто вспомнил о Господе и его матери).
Так поссорился Юрий Иванович с Николаем Глебовичем.
Я никак не мог поверить, что Юрий Иванович, даже будучи в самом расстроенном состоянии, отправился пешком домой. Надвигалась ночь, а до ближайшего транспорта, на котором можно было бы уехать в Курск, не менее восемнадцати километров лесными дорогами. ``Ничего, скоро заявится'`, - подумал я.
Наступило время готовить ужин и мы с ребятами принялись за приготовление грибов. Каждый раз, когда я проходил вблизи палатки, откуда-то разило свежеразлитым самогоном. ``Не опрокинулась ли канистра?'` - подумал я и заглянул в продуктовую палатку. Нет, канистра стояла на месте. Вскоре подготовка к ужину была закончена: грибы хорошо прожарились, картошка в ``мундире'` сварилась, чай свежий заварен и все подано на стол. Все собрались, а Юрия Ивановича все не было.
- И куда это он запропастился, пора уже возвращаться с прогулки, - заметил я встревожено, - и где это можно столько времени бродить?
- А он никуда и не уходил, - ответил Серега, хитро улыбаясь, - он в палатке дрыхнет.
- В самом деле? Это очень хорошо! - воскликнул Николай Глебович тоном человека, у которого гора с плеч свалилась. - Ну-ка, ребятки, поднимайте его на ужин.
Ребята полезли в палатку и растормошили Юрия Ивановича. Поднялся он неожиданно быстро, умылся в озере и уселся за стол.
- Прошу пардону, Николай Глебович, я того, погорячился малость. Ну, всякое бывает, - сказал он примирительным тоном.
- Да, ладно уж... - ответил Николай Глебович с оттенком печали в голосе, - давай пять! - и они пожали друг другу руки.
Так помирились Юрий Иванович и Николай Глебович.
За последующие два дня никаких особенных приключений не произошло. Дни стояли солнечные и безветренные. Комары продолжали атаковать нас, хотя мы и мазались усердно антикомарином. Но мы на них почти не обращали внимания. Теперь, разгадав, в какой-то мере, режим озера, мы сидели на привадах только тогда, когда можно было ожидать клева. Улов у нас всех уравнивался за счет того, что ранее пойманные рыбы, которые не желали активно плавать и переворачивались вверх брюхом, отправлялись на сковородку, а новых ловилось мало. Чувствовалась усталость, спортивный интерес как-то угас. Николай Глебович все чаще садился за мольберт и рисовал, а мы, включая и Юрия Ивановича, ходили в дальние походы по грибы.
Наступила пятница, и мы начали потихоньку собирать и упаковывать лишние теперь вещи. Я в этих сборах почти не участвовал, так как должен был приготовить прощальный обед. Хлопот хватало на всех. Я уже заканчивал возню с обедом, когда услышал фырчанье машин, приближающихся со стороны парома. Спустя какое-то время к лагерю подъехали две машины ГАЗ-69. Они остановились возле самых палаток и оттуда вылезло человек девять во главе с самим Морасановым (видной ``шишкой'` в областной элите). Его сопровождала группа крутых на вид парней, местный егерь, Василий Федорович, при двух кобурах с пистолетами, и молодой милиционер при табельном оружии.
- А почему вы здесь расположились? Кто разрешил? - обратился он ко мне, делая вид, будто он меня совершенно не знает.
- А потому мы здесь расположились, что эти места наши, и привады наши и мы всегда здесь рыбачим, - ответил я ему в том же тоне, стараясь быть спокойным.
- Что же ты, Василий Федорович, своих стал не признавать? Нехорошо это, не по-джентельменски, получается, - услышал я голос Юрия Ивановича, подходящего к нам снизу от привад.
- Так эти же места... - продолжал егерь, пытаясь разъяснить ситуацию.
- Юрий Иванович, ты ли это? - прервал его Морасанов, подходя к нам. - Вот уж где не ожидал встретиться!
- Я это. А то кто ж, - и Юрий Иванович назвал Маросанова по имени и отчеству. Они пожали друг другу руки. Оказывается, они были коллегами, когда после ВОВ вместе работали инструкторами в обкоме партии.
- Давно ты тут сидишь? - продолжал Маросанов. - Я вот тоже приехал порыбачить. Говорят здесь прекрасные места для отдыха.
- Да только вчера... Вон еще не все распаковали, - и Юрий Иванович указал на тюки, лежавшие возле палатки.
- Ну ладно, потом поговорим, а сейчас нужно лагерь разворачивать. Куда поедем, егерь?
- К западному торцу озера, - ответил тот и они уехали.
- К западному торцу-у, - передразнил его Юрий Иванович, - так там одни мели, там только одни мальки гуляют.
Вскоре издалека послышались смех, гомон, песни - элита разворачивала свой лагерь. Часов около одиннадцати, когда мы пили чай, а ребята уже спали, к нам на огонек заявился сам Морасанов, под ``шнапсом'` и без охраны.
- Пошли к нам, Юрий Иванович, выпьем, закусим чем Бог послал. Я тебя с ребятами познакомлю. Ты что же это, чай пьешь? Ха-ха-ха! Да кто же на рыбалке чай пьет. Пошли!
- Спасибо, но я не могу, - ответил Юрий Иванович, не вставая из-за стола.
- Почему это?
- Гусь свинье не товарищ.
- Ха-ха-ха! А кто же, по-твоему, из нас гусь?
- Вам виднее...
- Ну ты и даешь! Сколько же нужно чая выпить, чтобы докатиться до такого. Ха-ха-ха! (Он уже давно решил, кто из них двоих есть ``гусь'`). Ну так ты идешь? А то меня там ждут.
- Извиняйте, не могу...
- Вот чудак! Ну, я пошел... - и он направился к своему лагерю.
Ближе к полуночи наши соседи развели огромный костер и по озеру побежали тревожные огненные блики. Потом началась ожесточенная пальба из пистолетов и ружей, как будто ватага головорезов-разбойников штурмовала крепость. Вдруг в небо с шипением взвились три осветительные ракеты. Они повисли на какое-то время на небольшой высоте, озаряя окружающую местность холодным голубым светом и пугая обитателей лесов и вод. Элита развлекалась.
Машина за нами пришла в девять часов утра. К этому времени мы уже успели искупаться в озере, позавтракать, тщательно убрать лагерь: остатки корма и еды - в озеро, банки и весь негорючий хлам закопан поглубже под куст, все, что горит - в костер. Затем мы засыпали костровище землей и начали размещаться в машине.