Вот уже 10 дней на участке 101-й стрелковой бригады (позывной ``Комар'`) очень ``горячо'`. И хотя из сообщений Совинформбюро мы узнаем, что ``на Калининском фронте без перемен'`, обстановка здесь меняется не по дням, а по часам. Окружающая местность на участке бригады холмистая, лесистая и болотистая - сплошное бездорожье. Противник здесь активизировался, соседи на флангах отошли, и бригада оказалась на значительном выступе. Зарывшись в землю, она пока держалась.
Командарму, как известно, всегда нужна устойчивая связь со своими частями, в подобной же ситуации - особенно. Но связи с ``Комаром'` практически нет ни по проводам, ни по радио. Только фельдъегерям удается проскочить туда и обратно, да и то лишь ночью. И пока НША уточняет обстановку согласно их донесениям, она успевает существенно измениться.
Так вот. В этой обстановке, и в это время, мне, старшему радиотелеграфисту радиостанции РАФ, радисту первого класса, старшине Орлову П.А. и моему фронтовому товарищу старшине Обраменко В.Ф. поручили обеспечить радиосвязь с этим самым ``Комаром'`. Сидим на этой связи круглосуточно. Слушаем, зовем, передаем ему радиограммы ``в темную'`, но ``Комар'` молчит. Замначсвязи по радио майор Поляк постоянно торчит за спиной, дает разные советы, и сам, иногда, садится за ключ. Но ``Комар'` молчит. Но вот радость - вылез в эфир ``Комар'`! Он пропищал наши позывные, сразу же передал сигнал ``ГУХОР'` (вас не слышу) и, не спрашивая согласия, тиснул нам радиограмму групп на сто пятьдесят. Принимали вдвоем, слышимость очень плохая. Следовало бы кое-что уточнить, но ``Комар'`, не требуя ``квитанции'`, снова исчезает. Начальство сильно ругается, грозится всех повесить, но... ``Комар'` молчит.
В ночь с 30 на 31 - мое дежурство. Напялил на уши наушники и жажду встречи с ``Комаром'` в эфире. Но вот, примерно в 23 часа прибегает майор Поляк.
- Собирайся, - говорит, - поедешь к ``Комару'`. Фельдъегерь едет в бригаду и захватит тебя. И чтобы связь была! Иначе можешь не возвращаться. Здесь на связи с тобой будет Обраменко.
Вручил он мне документы: письмо начальнику связи бригады и пропуск, на случай обратного моего возвращения, если придется... Вот и все. Через полчаса я уже мчался на ``виллисе'` фельдъегеря к передовой. До наступления Нового 1943 года оставалось, примерно, 24 часа. Было очень холодно, резкие порывы северного ветра закручивали снежные вихри перед самым носом машины. Сильно пуржило.
Завернувшись в тулуп, который фельдъегерь обычно брал с собой в дорогу для начальства, и который теперь любезно предложил мне, я крепко уснул. Автомобиль несся по ухабам заснеженной фронтовой дороги, урчал, трясся, прыгал, а я спал. Проснулся я только один раз, когда рядом бухнуло.
- Уже передовая? - спросил я, окончательно просыпаясь.
- Здесь везде передовая, - ответил спокойно автоматчик, сопровождавший фельдъегеря.
``Ну, уж теперь-то я не усну'`, - подумал я и стал проваливаться в яму, обдавшую меня теплом и крепким запахом свежевыделанной овчины.
- Вставай, старшина, приехали! - встряхивая меня за плечо, произнес громко водитель. - Связисты там, я провожу, - добавил он и указал рукой в сторону смутно видневшихся невысоких елочек.
Передний край здесь ощущался определенно и четко: почти рядом, за холмом, слышались редкие пулеметные очереди, потрескивали автоматы, где-то недалеко бухали взрывы. Вдруг вспыхивали и зависали в вышине осветительные ракеты. Был пятый час утра...
--
Что-то фрицы поутихли, - сказал мне водитель, когда мы шли к связистам. - Шнапс, наверное, глушат, гады, перед Новым годом.
До Нового года оставалось, примерно, 19 часов.
--
Здесь, - указал водитель на маленькое укрытие, вырытое на крутом склоне овражка, и похожее на не достроенный блиндаж. Вход его был закрыт большим куском старого брезента и тщательно замаскирован небольшими срубленными елочками.
Протискиваюсь между елочками, отстраняю брезент... ну, так и есть! Стоит себе РСБушка в этакой теплой избушке - уют и красота! Открываю дверь радиостанции, там четыре человека: двое в наушниках слушают эфир. Значит это и есть радисты ``Комара'`.
--
Привет труженикам эфира, - говорю. - Где ваше начальство?
Оказывается, здесь начальство и есть - старший сержант Иващенко. Это он пока и.о. начальника станции, который два дня назад погиб. Объясняю, кто я и зачем прибыл. Удивляются...
--
Так вот почему не слышно ``Комара'`, - говорю им, - так вы же зарыли радиостанцию в землю вместе с антенной, ну и дела!
Действительно, укороченная штыревая антенна, предназначенная для работы на ходу или на коротких остановках на марше, упиралась в покрытие, сработанное из жердей, брезента, земли, и теперь засыпанное толстым слоем снега. Объясняю, что радиостанцию нужно выкатить из укрытия, развернуть антенну ``наклонный луч с противовесом'` и немедленно приступить к работе. На столике радиста лежала стопка радиограмм, предназначенных для передачи в штаб армии.
--
Никак нельзя, - говорят, - мины и сюда часто залетают, а начальник связи бригады майор Абазадзе, пообещал нас всех расстрелять, если со станцией что-нибудь случится.
- На войне, как на войне! Разбирайте ели и выкатывайте станцию хотя бы на несколько метров, чтобы можно было развернуть нужную антенную систему. На этот раз сержант Иващенко не стал со мной спорить, но убежал искать майора. Отсутствовал он минут 25-30. За это время мы с ребятами вытащили весь хлам из сундуков, среди которого нашли то, что было нужно. Но вот пришел и сам начальник связи бригады майор Абазадзе В.Г. Знакомясь со мной, он просто сказал: ``Володя'`. Это был молодой человек лет 25-26, энергичный, высокий, с лихорадочно блестящими глазами. По-русски он говорил довольно хорошо, но с сильным грузинским акцентом. Я вручил ему свои документы и письмо, адресованное лично ему. В письме майор Поляк просил его оказывать мне всяческую помощь. Прочитав письмо, он, явно торопясь, произнес:
- Годится! Под твою ответственность. Делай, что надо, только связь мне давай, старшина, связь!
Обращаясь к ребятам и указывая на меня, сказал:
- Это теперь ваш начальник. Все его указания выполнять! Ясно? - и, выпрыгнув из станции, куда-то умчался.
Для того чтобы выкатить из укрытия радиостанцию, собрать и развернуть антенну, которой, как оказалось, никогда ранее не пользовались, потребовалось не менее часа. Когда я, наконец-то, нажал на ключ, чтобы настроить передатчик, было уже около восьми часов утра. До наступления Нового года оставалось 16 часов. На связь вышел сразу же. Слышимость - на пятерку. По почерку узнал - работает Василь Обраменко. Обменялись приветствиями, и началась работа: две радиограммы подряд он передает мне, я подтверждаю, что принял, и тут же передаю две радиограммы ему. Поскольку я посадил рядом с собой второго радиста, и прием шел параллельно, то запросов и повторений практически не было. Так проработали два часа, четыре, а радиограммы все несли и несли. Не забыли и о фронтовом обеде, его принесли в котелках прямо на радиостанцию. Пришел к нам и майор Абазадзе. Казалось, он был возбужден до предела.
--
Так держать, радисты! - сказал он бодро. - Комбриг очень доволен связью. Я вам новогодние подарки готовлю. А фрицы совсем обнаглели, в батальонах большие потери. Командующий просит продержаться до ночи, потом он выведет нас из боя, и на отдых. Теперь уже скоро.
Он вышел из станции, но спустя минуту вернулся и, приоткрыв дверь, сказал: ``Я приду поздравить вас с Новым годом, обязательно!'`
К 16 часа бой достиг, очевидно, максимального накала. Слышимые утром пулеметные и автоматные очереди, да отдельные взрывы мин и снарядов, превратились теперь в сплошной гул. И среди этого хаоса звуков вдруг слышится такое близкое и родное: - Ура-а-а! Значит еще живы, значит еще держимся.
Сюда, в ложбину, где работает радиостанция, все чаще залетают мины. Они разрываются с каким-то отвратительным хрюкающим звуком: ``Хрясь! Хрусь! Чвак'`! И на снегу остаются черно-бурые пятна-следы: здесь прошла смерть. Но, вот снова: - Хрясь!!! Это уже совсем близко от радиостанции. Осколками пересекло противовес антенны. Повреждение быстро устранили, и станция продолжает работать. Механик радиостанции сержант Яицкий, он же водитель, он же часовой, если понадобится, человек уже пожилой, ходит возле своего движка и бормочет: ``Господи! Хоть бы магнето не вышло из строя, хоть бы мины сюда не летели, Господи!'`
Но часам к 20 накал боя стал резко спадать. Радиограммы также кончились, кажется, всем все стало ясно. Я передал своим сигнал АС-М, (минутная передышка), посадил за приемник второго радиста и вышел подышать. До Нового года оставалось не более четырех часов.
У медиков тоже был тяжелый день. Но теперь, когда бой затих, и наступило темное время суток, для них настала самая тяжелая пора - подготовка и отправка в тыл раненых. Сейчас здесь все ожило, задвигалось, заговорило, и стало в этом овражке тесно.
Зашли на станцию на огонек две телефонистки Саша и Оля, совсем еще девчонки. Но на фронте быстро взрослеют.
- Где же елка? - обратились они к ребятам. - Скоро Новый год, а елки нет?!
- Да елок здесь кругом полно валяется, - отшучивались те, - берите любую.
- Нет-нет! У вас тут так хорошо, уютно, должна быть и елка. Мы придем к вам встречать Новый год. Вы не против?
Мы все, конечно, были не против. Механик бережно укрыл свой движок, чтобы тот не остыл и быстро заводился, когда возникнет необходимость, затем срезал ножом у маленькой елочки верхушку и занес в станцию. Сразу запахло домом, детством, миром. Елочку укрепили на столике возле передатчика, Вместо шариков подвесили несколько пачек махорки. Ну, чем же еще ее украсить? Кто-то предложил разобрать конденсатор. Но прибежал посыльный и принес радиограмму. ``Срочную'`. Снова заработал движок, застучал телеграфный ключ, шифровка понеслась в эфир.
До Нового года оставалось минут 35, когда открылась дверь и в помещение втиснулись майор Абазадзе, Оля и Шура. Девчата принесли горсть карамели ``Му-Му'` для украшения елки.
- Вот это хорошо! - произнес майор. - У вас настоящий праздник. Я встречаю Новый год с вами, - и он вытащил из полевой сумки бутылку водки, запечатанную белым сургучом.
- А вот и новогодний подарок тебе, старшина, - сказал он, вынимая из планшетки заполненный наградной лист на орден ``Красная Звезда'`. - Осталось только подписать комбригу. Но все будет в порядке, ручаюсь! Вам тоже будут подарки, за мной не пропадет, - обратился он к остальным.
По кружкам разлили водку - всем поровну. Ну, вот праздник и наступил...
- С Новым годом! Скорой победы, счастья вам всем, долгих лет, - провозгласил торжественным тоном майор. Чокнулись, выпили, закусили.
- Ну, ребятки, мне пора, - сказал он, вставая со скамейки. - Через час начнется замена. Без команды станцию не сворачивать, - он ушел, махнув рукой на прощание. Между нами завязался оживленный дружеский разговор. Жизнь продолжалась, а рядом и вокруг бродила смерть, свистела, выла, чавкала, плюясь свинцом и разбрасывая стальные осколки. До конца войны было еще очень далеко, и она сожрет еще немало жизней, разрушая любовь, обрывая мечты и надежды. А пока...
Вскоре звякнул телефон - начальника станции требовали немедленно в штаб. Сержант Иващенко молча взял шапку, выпрыгнул из станции на скрипучий снег и, закрывая дверь сказал:
- Я сейчас, друзья, еще поговорим маленько.
Вернулся он минут через сорок, медленно влез в станцию и, глядя на нас широко раскрытыми глазами, выпалил:
- Майор Абазадзе погиб!
- Где? Когда? Не может быть! - вырвалось у всех нас почти одновременно.
- Полчаса тому назад... пошел в батальоны, и по пути туда его накрыло миной... сразу насмерть. Начальник штаба приказал сворачивать станцию.
Началась замена измотанных частей бригады на свежие резервные силы. Так, после многодневных ожесточенных боев, в ночь наступившего Нового 1943 года, помятый, израненный и обессиленный, но не побежденный ``Комар'` уползал на отдых.
Я проводил ребят, с которыми успел подружиться. Мы тепло попрощались, и пообещали поддерживать связь друг с другом и в дальнейшем. Пути войны неисповедимы, и каждый из нас пошел своей дорогой на встречу судьбе...