Аннотация: Большая повесть или небольшой роман. Целиком принадлежит циклу Город, хотя и чуть на отшибе. Исправленная и дополненная версия от 10.06.2023г.
О'САНЧЕС
ХОЛОДНЫЙ ЛУННЫЙ СМАЙЛИК (Сказка-нуар)
Я с разбегу обнял плеск прибоя...
Из волны акула улыбнулась.
***
Паника проворна.
***
Незачем грустить,
Холодный лунный смайлик
Тоже одинок.
ГЛАВА 1
Лондонский туман? Ха! По-питерски - это "ясно".
Общеизвестно, что российский город Санкт-Петербург (особенно Елагин остров) расположен точнехонько в эпицентре выхода из недр земных Древней Силы, обильно питающей все сакральные, потусторонние, сверхъестественные, призрачные, волшебные, магические, трансцендентальные источники, выплескивающиеся из таинственных и непостижимых для современной цивилизации глубин, словно щупальца-языки огнедышащей лавы из жерла могучего вулкана, в наземный простор, в подлунный и солнечный мир; сие - незримые потоки непостижимой и необъятной мощи, неслышимые и неосязаемые, но, тем не менее, столь же неотвратимо влияющие на ткань всеобщего человеческого бытия, как животворный солнечный свет или морозное дыхание космоса. Впервые данный факт был обнародован на рубеже прошлого и позапрошлого веков, в знаменитом многотомном энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, и долго еще воспринимался как научная сенсация мирового значения, предмет для яростных дискуссий атеистов и теологов всех мастей, а ныне об этом феномене можно прочесть во всех европейских и отечественных учебниках, в любом справочном файле, в каждой из сетевых энциклопедий. Не так давно, уже в начале нового тысячелетия, вездесущим и всеведущим британским ученым удалось доказать наличие на поверхности Земли, на бывших землях британской короны, еще одного мощного источника Силы Земной, хлещущей из глубин планеты, источника, почти не уступающего по интенсивности и размаху знаменитому питерскому, однако, водные и земные пустыни Южной Атлантики, равноудаленные на тысячи километров от Африки, Антарктиды и Южной Америки, от цивилизаций Старого и Нового света, они, все-таки, не переполненная людьми Европа, и тамошняя бабилонская цивилизация на краю мира - особь статья, со своими далекими от наших обычаями. Стало быть, главный ареал выхода на земную поверхность Древней Силы (жерло, устье, ворота, портал - где как его называют, всяк по-своему, однозначный термин так и не устоялся за сто прошедших лет) - все-таки один, и полное имя ему: город Санкт-Петербург - Петроград - Ленинград - Санкт-Петербург, по прозвищу Питер, пятимиллионный мегаполис, в котором люди - а это основной и главный объект воздействия древних эманаций - рождаются, живут и умирают, слой за слоем, поколение за поколением, вот уже четвертое столетие подряд...
Радоваться лету и солнышку у нас, в Петербурге, все равно, что пить воду китайскими палочками. Кажется, что вот только-только подкрались к горожанам и туристам белые ночи - а уже июль три недели как закончился, и впереди неминуемая осенняя слякоть, потом неминуемая зимняя слякоть, потом весенняя... Впрочем, 'на природе', на своем садово-огородном участке, в любую пору хорошо, только были бы свет, вода и отопление. И удовлетворительное покрытие для интернета, для мобильной связи. И надежный транспорт до города.
Пассажиров в пятничной августовской электричке битком, при этом все окна закупорены по-зимнему, наглухо, для того, наверное, чтобы людям в переполненных вагонах проще страдалось. А электричка сегодня опаздывает против расписания, больше стоит, чем идет... Ну, спрашивается, чего она стоит??? Ну, шевельните языком, уважаемые должностные лица, по громкоговорителю объясните простым людям причину! В каждый вагон ведь проведена из кабины машиниста громкая связь!.. Нет, молчат загадочно проводники с машинистами. Таинственные такие, просто вааще! И вот, некий отставной пассионарий - сразу видно по внешности, что из убежденных дачников-садоводов, - не выдержал, забыв про свой солидный, близкий к пенсионному, возраст, выругался длинно, по-флотски, да как хрястнет черенком лопаты в окно! - Двойные окна и раскрылись двойною неровною дырой, почти всеми стеклянными осколками наружу. А, все же, некоторые внутрь отскочили. Народ, конечно, загалдел, завозмущался, особенно те, кого остро-колючие куски стекла, упавшие внутрь вагона, могли задеть и едва не задели, но, по счастливой случайности, все пассажиры остались невредимы, никто не пострадал ни телом, ни духом, зато через пробоину щедро пахнуло свежим воздухом, летним, трепетным, ароматным, аж сквозь весь вагон живительный ветерок прошел. Да еще и электропоезд набрал, наконец, скорость, нагоняя отставание, так никем и не объясненное, подбавил в застойный воздух вентиляции кислородной. Да, так лучше!
Если бы это случилось морозной зимой, или в дождь, то на первой же остановке того мужика-освободителя вполне могли выкинуть на рельсы, вслед за выбитым стеклом, однако стоял август, не просто теплый, но дивный, жаркий, на удивление мягкий, с неутомительными, почти всегда ночными, дождями, с высоким чистым дневным небом. Грибов завались, ягоды уродились все - лесные, луговые, садовые, июльские, августовские... В огородах, под грядками, корнеплодов столько скопилось-затаилось, что скоро складывать будет некуда... А тут еще и яблоки дозревают, грозя пришельцам из города невиданным урожаем варенья, джемов и сидровой самогонки, по типу кальвадос... Какой восхитительный день, ах, какой день! - даже обидно такой в дороге-то проводить! Поезд два с лишним часа идет - и все ни единого облачка до самого горизонта. Короче говоря, пассажиры хватили кислороду вдоволь, задышали ровно и постепенно угомонились, утихли: кого в дорожный сон потянуло, кто в чтение погрузился, кто в плеер, кто в планшет, кто в телефонные чаты да игры. Мужик-вольтерьянец, кстати говоря, один из первых заснул.
Покопаться в рюкзаках, в сумках - и архаические 'ноуты' бы нашлись, но тесно в вагоне для них, даже без мышек - не пристроить толком, чтобы соседям не мешать, ну, и чтобы те не подглядывали. Пассажиры, кому выпало судьбою сидеть у разбитого окна, какое-то время развлекали себя тем, что расшатывали и удаляли из прорезиненных оконных десен оставшиеся куски стекла, немедленно выбрасывая их наружу, прямо на бегущую ленту железнодорожного полотна; действовать приходилось аккуратно, ибо кривые и острые стеклянные осколки, подрагивая вместе с рельсами и вагоном, только того и ждали, чтобы воткнуться в неосторожные пальцы и ладони, порезать, располосовать... Но сего дантистского развлечения хватило хирургам-любителям едва ли на два недлинных перегона между станциями, а потом, когда опасный оконный мусор иссяк, успокоились и они.
Мишке радостно возвращаться домой, как бы на вторые каникулы, типа, короткие дополнительные, тем более что родные пенаты, по которым он успел слегка соскучиться, пленят его совсем ненадолго - через десять дней лето заканчивается, вместе с каникулами... А там снова лицей-интернат для юных одаренных физматов, собранных на учебу со всей России. Жизнь в интернате насыщенная, и, прямо скажем, куда более интересная молодым людям, нежели дома, под постоянной опекой старших родственников! Выпускники прежних лет именуют сие высокоучёное заведение альма-матер, в знак уважения и любви, а ныне учащиеся питомцы, в общем и целом, тоже его любят, но зовут несколько иначе: 'Тюрьма народов', впрочем, для них нет в этом 'зловещем' прозвище ничего трагического и страдательного, ибо еще с советских времен повелось его так величать. Почему именно тюрьма народов? - а никто уже и не помнит. Аббревиатура официального названия лицея: РМФЛ (Российский межрегиональный физико-математический лицей им. Магницкого, а раньше был Российский центральный - РЦФЛ), учиться в нем весьма почетно и довольно интересно. Предки (родители) гордятся на весь поселок таким гениальным сыном, еще бы!
Мишка специально не писал им и не звонил последние три недели, а они, кстати, тоже с конца июля примолкли, что странно и зело удивительно для родителей и иных ближайших семейных родственников, включая сестру и бабушку. Неужели обиделись на Мишку за его невнимательность? Ничего, не беда, у него превосходных отговорок полно, веских, убедительных как закон всемирного тяготения, плюс подарки всем понапокупал, на летние заработанные в стройотряде: и отцу, и матери, и матери отца - бабке Люсе, что с ними живет, и сестренке Надьке, и даже кошке Дашке - ей пакетик сухого корма. От нечего делать, Мишка начал было вникать в содержание купленного в уценке покетбука, тоненькой книжечки в потрепанной мягкой обложке - редкостная хрень-скукотень... Но выбросить пожадничал... Где-то в рюкзаке анекдоты были, в такой же замусоленной книженции, на вокзальном подоконнике бесплатно подобрал... Даже читать начинал в зале ожидания... Но лень опять рюкзак с полки доставать, лениво рыться в нем, книжицу искать, небось, с таким же глупым содержанием.
Дни все еще длинные, сумерки по-летнему тягучие, мягкие, только, вот, нынешним вечером и думать нечего к друзьям-приятелям нагрянуть... дабы оттянуться с ребятами по-взрослому... - нет и еще раз нет: сегодня тихий вечер в трезвом семейном кругу, сегодня предстоят подробные, однако, тщательно процеженные через сито разума, рассказы об интернатовском житье-бытье, а его, Мишки, главная почетная обязанность - поедать, не прерывая болтовни, домашние деликатесы, жевать и чавкать, на радость умиляющимся родичам. И опять рассказывать с набитым ртом об успехах в учебе, о замечательном граде Питере, о друзьях - ну, в общем, обо всем том и именно так, как предки хотят услышать. В принципе, на один раз - тоже неплохое времяпрепровождение, а друзья никуда не денутся, подождут ребята до следующего вечера. Даже и не подождут, а просто неожиданно услышат его и увидят, и обрадуются де-факто, потому как заранее о точной дате его приезда никто не осведомлен. Просто знают, что нагрянет домой, в поселок детства, на несколько дней перед учебным годом.
Мишка расслабился и задремал, по примеру молчаливого пассажирского большинства, а когда открыл глаза - выяснилось, что уже приехали, и это он не сам проснулся, а контролерша за плечо сон вытрясла, выпавший покетбук на колени положила.
- Все, сынок, приехали! Или обратно собрался?
- Нет, нет, спасибо. - Мишка зевнул раз, другой, выныривая из сладкой дремы - косточки затрещали от потягушек...
- Дома будешь потягиваться, давай-давай отсюда, рюкзак не забудь.
- Даю-даю. До свидания, тетенька. Спасибо, что разбудили.
- На здоровье, миленький.
Когда-то Мишка очень переживал, что дома разношерстной немецко-сталинско-хрущевской постройки - непосредственно тот, кирпичный 'хрущевский', где жила его, Мишкина, семья и несколько соседских, - стоят как бы на отшибе от остального поселка, почти как в деревне. Из-за своей отдаленности, довольно относительной, едва заметной даже в масштабах сельской местности, они все напрочь лишены капитального ремонта и косметической ласки со стороны поселковых властей, и поэтому беспрепятственно ветшают. До поселкового клуба как бы далеко считается, до школы тоже путь не близок кажется... казался, особенно в младших классах: фонарей-то почти нет, по вечерам одному страшно было возвращаться... Ну, это еще когда он совсем уж маленький был. Теперь-то он!..
Ой, что-то и сейчас жуть прокралась неожиданно, со спины, аж мурашки по позвоночнику, и теплый августовский вечер не стал помехой этому внезапному страху с ознобом. А ведь время не позднее, на улице еще не темно, только-только сумерки неспешные сгущаться начали. Дорога от станции к поселку совсем даже не асфальтированная, простая 'убитая' гравийка, вся в глубоких колдобинах, - наверное, поэтому автомобили здесь перестали ездить, путь спрямлять, в обход через федеральную трассу идут. Трасса новехонькая, скоростная, в восемь полос Питер с Москвой соединяет... А здесь... По крайней мере, за все время недлинного пешеходного путешествия, ни одной машины мимо колдобин не прогромыхало, ни в ту, ни в другую сторону, ни грузовых, ни каких иных... И прохожих почему-то нет, но зато увязались за Мишкой бездомные беспородные псы, целая стая, морд в шесть... Не столь уж и большие собаки, если сравнивать с мастифами, к примеру, да все равно как-то неприятно. Мишка никаких собак не боится, ни бродячих, ни питбулей, ни овчарок, но конкретно эти - какие-то... жутковатые!.. Следуют за ним молча, мерной трусцой, даже не перегавкиваясь, к Мишке близко не подбегают, но и далеко не отстают, держатся метрах в десяти... теперь уже чуть ближе... или это кажется... Не рычат, не воют, не визжат... да лучше бы лаяли, честно говоря. Мишка идет, стараясь не ускорять шаг: побежишь - спровоцируешь нападение... Мишка спокойно шагает, ровной походкой, а сам с трудом удерживается, чтобы поминутно не озираться, не оглядываться за спину, покрытую от шеи до самой задницы гусиным ознобом - посмотрел разок и попал взглядом на взгляд вожака собачьей стаи: рослый черный пес, без пятен, глаза тусклые, но красноватым светятся, точь-в-точь, как бывает на дешевых фотографиях, когда отблеск от фотовспышки... Коленки подрагивают, да Миха? Трусить в потенциально опасной ситуации можно, показывать трусость перед лицом возможного противника-агрессора - ни в коем случае! Мишка нашел в себе мужество развернуться.
- Ну, чего надо? Алё?! Еды с собой у меня никакой нет, из дома сегодня тоже не вынесу, не надейтесь... разве что завтра придете... А ну!.. - Мишка сделал шаг, другой, рассчитывая, что собаки, услышав громкий человеческий голос и решительные жесты, разбегутся, пусть даже с раздраженным лаем, на худой конец просто отбегут, отступят... Но нет: молча стоят на месте, молча смотрят на него.
Мишка добавочно струхнул от этого тихого спокойствия собачьей стаи - и опять устыдился собственной трусости. Теперь надо уверенно и резко... Но тут же понял: хоть ты на части его режь - ни одного шага дальше, туда, к этой стае, он сделать не в состоянии. Сейчас он спокойно развернется и спокойно дальше пойдет. Блин, коленки дрожат. Нет, надо покурить, пока светло и время есть, пока до дому далеко. Теперь до самого возвращения в Питер о сигаретах придется забыть: предки, если пронюхают, такой плющильный расколбас устроят, такой скандал ему закатят, что Минздраву мало не покажется, с его предупреждениями! Вот такие уж у него дома строгости, даром что папаня сам с детства курящий. А с другой стороны - если подымить сейчас - запах изо рта уже выветриться не успеет... Разве что на фоне отцовских 'беломорных' выхлопов незаметно будет. Но в пачке болталась последняя сигарета, и Мишке показалось жалко ее выбрасывать. Вдобавок, когда собаки... увидят, что он при огне... все животные инстинктивно избегают огня. Да ладно, чего там бояться каких-то жучек-дворняжек - не накидываются ведь, за штаны не прихватывают? Значит, курим.
Пришлось прикурить и высмолить одинокую сигарету, наскоро, не до фильтра, до половины. Невкусную, зря здоровье тратил. Пачку смять - и в кусты, спички... тоже лучше выбросить, окурок все равно куда, в лужу на дороге, жвачку в зубы, сразу две мятные подушечки - авось успеет прочистить дыхание... Надо же: никто из сопровождающей собачьей стаи не отвлекся, чтобы хотя бы обнюхать трофеи, ни на сигаретную пачку, напоказ отброшенную, ни на окурок со спичками, - Мишка специально пронаблюдал! Нет, не страшно все это... не очень страшно... однако неприятно и... странно. Мишка сорвал на ходу граненый стебелек какого-то полузнакомого растения - полынь, что ли? - растер в пальцах обеих рук, чтобы совсем уже избавиться от табачного духа... Вроде бы малость отлегло от сердца. И дворняги приотстали, ой, наконец-то!
Да, все верно: собачья стая, словно бы повинуясь невидимой команде, так же молча развернулась направо - и нырк через сухую канавку в придорожные кусты!
А-тлична, братан! Долго ли, коротко ли - вот он, дом родной, а ты - прощай, свободная стая, доброй охоты в других краях. Теперь жвачку выплюнуть и дополнительно продышаться! Ах, хороший аромат у полыни, освежающий!
- Уже легче! - сказал вслух Мишка, вдохнув поглубже пыльно-полынного кислорода, и тут же поймал себя на вранье: ничего не легче, потому что ощущение тревоги, ослабнув на миг после исчезновения собачьей стаи-шайки, не только не исчезло, но даже словно бы сгустилось... Ладно, ерунда, если и догадаются родители, что курил - все равно долго бранить не будут, простят ради долгожданной встречи! Почему-то вспомнилось, как у них по лицею, от старших классов к младшим, разбежалось дурацкое фольклорное четверостишие, из древних, еще советских, небось, школьных приколов, подражание поэзии Маяковского:
'Выбрал юный пионер
Пиво вместо шприца.
Все берут с него пример,
Школа им гордится!..'
Три ха-ха, ладно, чему быть, того не миновать, здравствуй, дом родной...
Не, ну, надо же, какое диво дивное случилось: бабка Люся, такая чутьистая на вино и табак (невестке, Мишкиной маме, постоянно закладывает насчет водочного перегара Мишкиного папу, Леонида Федоровича, собственного сыночка, любименького, но - склонного к загулам и бытовому пьянству), а на этот раз ничего не заметила! Только засмеялась хрипло, как закашлялась, да прижала больно, когда обнимала. Старая, а ведь сильная, даром что вся будто плесенью пропиталась! Мишка наморщил нос от запаха странной какой-то гнили, кухонной, что ли?.. - аж голова кругом пошла, словно от морской болезни, однако вслух ничего такого не сказал, потерпеть нетрудно, да и дело секундное - бабушку обнять. Старая стала, жалко ее.
Что за чума!? - Вроде бы не пил ничего 'градусного', и недосыпа в нем нет, и уставать вроде как не с чего, а все вокруг какое-то не такое, зыбкое, тусклое, словно сквозь туман... Например, еще в электричке, пока ехал, всю первую половину пути, несмотря на духоту, жрать хотел изо всех сил, даже потом, сквозь сон, мечталось навернуть густого домашнего супу, но вот он дома, а что ел на ужин, чем предки угощали и сами ели - не помнит. Вроде ужинал, а вроде и как-то так... То ли вкусное, то ли не очень - ни на тарелке, ни в животе, ни в памяти ничего не осело. Как так может быть!? Столько интересного он готовился рассказывать предкам, даже репетировал заранее, чтобы не перепутать - о чем можно говорить, а о чем нет - и вот на тебе! Вроде бы весь вечер болтал о чем-то, будто бы весь вечер слушали его - все словно сквозняком из башки выдуло... Все как через сонную одурь. Перегрелся, не иначе, хотя с чего бы? Душно было в электричке, это да, но оно только поначалу... Может, это ему от выкуренной наспех сигареты в голову так ударило, что даже память и аппетит отшибло? По типу травки? Если бы в сигарету что-то постороннее 'чужое' было подмешано из дурерасширяющего... - но нет, ничего 'такого' там не было, он хорошо знает симптомы, правда, только по чужому опыту, потому что сам категорически сторонится всего связанного с наркотой, растительной и таблеточной: он бы тогда после 'шмали' наоборот чавкал в три горла, и наесться бы не мог. Может, все-таки, недосыпы трех последних дней накопились? Все последние ночи напролет игры да посиделки с девчонками... Да, правильно говорят: 'старость - не радость', шестнадцать лет - это вам не шутки, силы уже не те, пора бросать табакокурение и ночные бодрствования в ущерб сну и учебе. Хотя... сейчас-то он не учится, он пока отдыхает перед новым семестром. Да именно: у всех учебный год на четверти разбит, а у них, в лицее-интернате, на семестры! Вот, елки-зеленые, приехал домой, называется... Спросить их, что ли - почему не звонили ему столько времени? От Надьки вообще ни одной эсэмэс-ки... И в ВК, и в Телеге, даже в Тик-токе она давненько не обновлялась... Ладно, утро вечера мудренее, спать пора. Давай, засыпай, Мишка, все размышления на завтра оставь.
Мишка лежал, подогнув ноги, ворочался в 'гостиной', на коротком 'гостевом' диванчике, из которого вырос еще в позапрошлом году. Он теперь всегда на нем спит, когда из интерната на побывку приезжает. Предки у себя в родительской-спальной комнате давно дрыхнут, небось, только сегодня почему-то без храпа. И бабка на диво приутихла... Сколько себя помнил Мишка - бабка всегда в суете домашней бытовой: до самой ночи шныряет по дому, шуршит, подметает, посудой гремит, ворчит, бормочет... Остальные члены семьи давно спят, но Людмиле Сергеевне всё неймется... А сегодня такая смирненькая... Увы, давно девятый десяток ей, старая, по-настоящему старая стала бабушка Люся.
А Мишке почему-то совсем не спалось... И ледяной кусочек жути под сердцем, что возник на пути от станции к дому, во время встречи с этими странными собаками, никак не таял, не хотел таять, напротив: то и дело ворочался, переводя скрюченное тело в мелкий противный озноб. Самый главный рецепт против всего этого - как можно быстрее заснуть и не думать о смерти, о том, что все люди смертны, все до единого, включая... Мишка с детства знал: стоит лишь поддаться и начать размышления на эту тему - такая жуть прохватит, до самого утра не отпустит, хоть кричи... И никому не пожалуешься...
Надо было что-то срочно предпринимать, чтобы отвлечься мыслями от грустного, да, кроме того, и в туалет захотелось Мишке по малому делу; он нашел на ощупь и взял со стула недочитанный сборник анекдотов 'Петька и Василий Иванович', трофейный, на вокзале кем-то забытый. Мишка не любитель тупой литературы, но эту лохматую книженцию специально захватил на дорогу, для нейтрализации ненужных мыслей и еще чего-нибудь нудного, типа ожидания в очередях, с тем чтобы потом, по приезду, где-нибудь на дороге выбросить в урну. А не выбросил почему-то, ну и хорошо, авось теперь пригодится. Мишка пошел на цыпочках, стараясь не шуметь, сквозь проходную бабкину комнату в туалет. Бабушка тоже спит, причем, неподвижно и молча, словно бы она уже... Идиот! Шевели конечностями, давай, а не мыслями своими дурацкими на дурацкие темы! Совмещенный с ванной санузел налево, а направо - крохотная отдельная 'светелка', иначе говоря - чуланчик без окон, общей площадью три квадратных метра, бывшая кладовка, а потом бывшая Мишкина резиденция. Теперь ее Надька захватила по праву наследования, совершенно законным образом.
Свет в туалете включается изнутри, Мишка 'на автомате' нашарил и включил, с детства каждое движение отработано, прежние навыки так просто не сдаются... Ух, на свету, все-таки, немного полегче, нежели во тьме. Да, вообще-то мрачняк, а не санузел, у них в интернате, в общей уборной, и то как-то веселее... И даже раковины, и душевые полукабинки, и неработающие ванны там не такие зловещие, как здесь, в гнезде родимом...
Лампочка тусклая, ватт на сорок, но у Мишки хорошее зрение, для чтения сойдет и так. Он заперся на щеколду, справил малую нужду, спустил воду - почему-то очень ржавую, аж коричневую, словно она сгнила там, в бачке, попытался помыть руки - и там грязь, а не вода (опять, небось, с уличным водопроводом аварийная фигня), уселся на сплошную пластмассовую унитазную крышку поверх деревянного 'хомута', стал читать. Точнее сказать, Мишка попытался погрузиться в чтение, но рассказы и анекдоты сплошь попадались тупые, абсолютно неинтересные и какие-то такие... не родные, не живые, тревожные... зловещие. Сплошняком идет совсем не смешная муть.
Издалека, из комнаты послышался медленный бой электронных часов. Двенадцать раз, всего только полночь наступила. А он-то думал, что до утра уже рукой подать... Ой, как неохота возвращаться в темноту, в постель, да и сна пока ни в одном глазу. Мишка поймал себя на мысли, что - да, точняк: жутковато ему выходить во тьму, пусть даже из-под тусклого света... Здесь он, по крайней мере, один... хотя, по идее, от иррациональных страхов наоборот бы - поближе к родным держаться... Дрянь сборничек, неумный и отстойный, какой-то утомительный. Надо же, а когда в вагоне листал - нормально катило, даже смешные изредка попадались... где они теперь, хотя бы один... Листаем дальше. А это что за...
'...выводок молочных поросят суетится, весело похрюкивая, в идеально чистом вольере, возле вымытой и благоухающей мамы-свинки, а служитель красивым сачком из тонкого прозрачного шелка отлавливает выбранного посетителями поросенка и несет к повару, под нож... Но не волнуйтесь, господа, ничего худого не случится с этим нежным бело-розовым малышом, взгляните: "за кулисами", на кухне, его уже подменили на худопородного, из фермерского хозяйства Ленобласти, а якобы жертву незаметно выпускают обратно к маме, к братьям и сестрам, к белому дню, к светлым сумеркам - есть, играть, верещать, радоваться жизни! И зарежут его только поздним вечером для дорогих гостей, настоящих ВИПов, под звон праздничных бокалов с с элитным шампанским!..'
- Уй, блин!.. Что за бред!? На фига я взялся эту гадость читать!..
От дверных щелей, из коридора, пахнуло-потянуло вдруг сыростью, холодной-прехолодной, чуть ли ни морозной... Мишка прислушался и вздрогнул. Нет, наружная дверь в дом закрыта, неоткуда сквозняку взяться. Книжица мелко-мелко затрепетала в Мишкиных руках - фигня, это пустяки, это всего лишь от нервов, потому что ничего такого не случилось, просто в дверь поскреблись...
- Мишаня, открой-ка на секунду гальюн, мне взять кое-что надо.
Отец всегда говорил гальюн, вместо уборная или туалет, потому что когда-то учился в ЛКИ, в Ленинградском кораблестроительном институте. Голос у папаши странный, хриплый, как с перепою, медленный и глухой. Но был без кашля весь вечер, что не часто... Сегодня вообще ни разу не кашлянул - вот это действительно странно!..
- Сейчас, пап, я скоро.
- Открой задвижку, мне сию секунду надо.
- Но я же занят, пап, не просто так сижу!
- Просто так сидишь, книжку читаешь, а мне надо. Ладно, тогда открой дверь и передай полотенце. Белое, висит.
Да, на крючке висело полотенце, не то, чтобы совсем уж белое, оно какое-то... словно бы пыльное, но если постирать как следует... Ну и голос у него... Зачем батяне туалетное полотенце посреди ночи?.. На кухне, возле раковины в умывальне, своих ведь тряпок полно?..
Мишка придумал так: он оттянет щеколду, но дверь лишь приоткроет и высунет руку с полотенцем, ух, неохота ему, чтобы папаня заходил. Другое дело, если бы ему срочно в туалет было нужно, тогда бы деваться некуда, но он вроде бы не шибко торопится... Мишка одной рукой шарил по двери, ища пальцами щеколду, а другой потянулся снимать полотенце с крючка... Взгляд его, бездумно прыгая по сторонам, зацепился за квадратное оконце между санузлом и кухней, а в нем... Жиденькая челка - а это все, что после позавчерашнего 'сострига' в случайном барбершопе сохранилось у Мишки на голове - вздыбилась и стала торчком; да Мишке и зеркала не понадобилось, чтобы почуять это, конечности враз стали ватными, он так и рухнул обратно на стульчак - пластмассовая крышка хрустнула, нижняя челюсть отпала, а руки безвольно повисли... Ой-йё-о-о!.. В стене под потолком, между кухней и санузлом, неведомо для какой архитектурной прихоти, древние советские строители предусмотрели оконце, так вот именно в этом туалетном оконце виднелась бабкина голова... и смотрела прямо на Мишку. И это бы ничего, бабка стара и вполне могла впасть в маразм, полезла, типа, проверять - не курит ли он. Но голова ее торчала не снизу оконного проема, как это и положено всем земным ногоходам, а сбоку, словно бы бабка лежала на стене параллельно полу, под потолком, на высоте свыше двух метров. А глаза у нее... неправильные... а зубы... А-а-а-а!.. М-м-маа...
- Что же ты, уродец. Открывай скорее.
- Я... я... - Никогда в жизни отец не называл Мишку так грубо, ни пьяный, ни тем более трезвый! 'Я не уродец' - пытался вымолвить Мишка, но слова примерзли к зубам.
- Скорее открывай, сынок, мне в туалет надо. - Это уже мать неслышно подошла, ее голос. Но и у матери он странный... голос... Неживой.
Мишка все понял. И вспомнил! Морок закончился, словно ураганом сдуло его с Мишки! Память рывком оправилась от наваждения, ожила, проснулась, отмоталась обратно, к моменту встречи... И чуть раньше, в предысторию контакта с родичами. Главное странное, просто невероятное для брата и сестры - от Надьки не было ни звука, ни эсэмэс, ни на 'мыло', ни в скайп, ни в другие адреса... Мишка, в отличие от сестренки редко в тик-токе тусуется, но в ВК, в контакте, оба друг у друга на постоянной связи... Были... А потом, в последние недели, перестали... Для себя Мишка оправдывал сей факт забвения тем, что увлекся не на шутку девчонкой из соседней стройотрядовской бригады (потом резко остыл, когда она с другим пацаном замутила, прямо на его глазах), но, все равно... что-то неправильное было в молчании этом. И сегодня тоже... Очень, очень, очень уж... странным получился сегодняшний вечер в кругу семьи, где все было мертво и тускло, без света, без телевизора, без смеха и шуток... И без еды, без ужина. НЕ БЫЛО УЖИНА! Даже воду в самоваре не кипятили!.. И сам он был не менее странным, если вдуматься, был как зомби среди них, среди... И кошки Дашки нигде не было видно, а он даже не удосужился про нее узнать, то есть, абсолютно забил-забыл... И всегда любопытная сестренка Надька-егоза ни о чем ни разу его не спросила, только сидела на диване как истукан, руки на коленях, да на часы глядела, не отрываясь. Секундную стрелку, что ли, стерегла? Мишка читал кое-что в своей жизни... Сейчас в каждом втором покетбуке, в каждом первом шутере вампиры... а дорам-мелодрам - по типу 'Апельсин-маремелад' и прочей хрени - без счета видел он по Сети, в кино, включая настоящие ужастики про оживших мертвецов и ночных пожирателей человеческой плоти... Теперь вот - сам в сказку попал. Только не в такую, как в 'Сумерках' и в 'Средней полосе'... Открывать нельзя, они войдут и нападут на него и сожрут вместе с костями. Или выпьют кровь, и он станет как они все. Червивым, холодным и вонючим.
- Я... Не открою вам. Вы нежить. Прочь. Чур вас!.. Меня, то есть, чур... меня... от вас...
За дверью взвыли, уже не сдерживаясь, дверная ручка задергалась вверх-вниз... Щеколда слабенькая - были бы людьми, сорвали бы в одну секунду, даже маленькая Надька бы сумела... с нею не раз такое бывало, когда ей приспичит... А сейчас не могут - ни дверь сорвать, ни стекло в оконце выбить. Нет, в принципе могут, просто им почему-то гораздо труднее стало это делать... Вот если бы он сам их позвал - чугунную стену бы в момент разнесли, он про это правило читал, он знает... Чем, интересно, они скрежещут по двери - ножами, ножницами? А бабка? ОЙ! Бабка царапала стекло страшенными когтистыми пальцами... А рядом с бабкиной головой - головушка поменьше, Надькина, тоже темная, аж синяя!.. Мишка затрясся и беззвучно, одной гортанью, загудел, словно старая мобильная трубка по твердой поверхности, с включенным вибровызовом... Он хотел верить, что все происходящее - лишь сон, однако почему-то побоялся немедленно поверить в него и расслабиться, чтобы уже с интересом и сладкой киношной жутью досматривать этот сон-ужастик, понимая, что на самом-то деле он лежит в теплой постели, укрытый одеялом, в полной безопасности... Нет! Это точно не сон, щипай не щипай, прикусывай губу не прикусывай!
Мишка проверил, на всякий случай: все буквы на книге видны четко, никаких логических несообразностей, характерных для сновидений, абсурда, с точки зрения формальной логики, временных и пространственных нестыковок - нет. Запахи, цвета - все натуральное. Перемычки, где явь могла бы незаметно перелиться в сновидение, как в старинном кошмаре на улице Вязов - нет! Разве что в когда электричке заснул... Точно!.. Нет, ни фига подобного: они, родители и Надька, раньше замолчали, за две недели до этой электрички дурацкой! Еще в стройотряде он зацепил это краешком сознания, но поленился проверять... Нет, он не сумасшедший, это сон с явью можно перепутать, а явь со сном - ни за что! Здесь - явь!
Так страшно Мишке не было никогда в жизни, даже в самолете, в июле, перед парашютным прыжком. Но усиливающийся ужас, как ни странно, помог перебороть немоту:
- Вы не войдете, ведь я вас не приглашал! Я знаю порядки. Прочь!
Родственники за дверью и не подумали подчиниться отчаянным Мишкиным запретительным заклинаниям, не захотели и растаять вместе со сновидением: бабка Люся упорно царапала и царапала когтями стекло и бороздки прямо на глазах становились все более заметными, Надька по мере сил ей помогала: подцарапывала. Дверь они тоже рано или поздно прогрызут, проскребут, даже если не в силах сломать ее или сорвать, либо иным каким способом преодолеть запреты, мешающие нечисти безнаказанно проникать к людям и нападать на них.
Сколько помнил себя Мишка, на стене, на белой кафельной плитке, напротив унитаза, приклеена была цветная переводная картинка: козлоногий сатир - голая грудь, густая светло-серая шерсть вместо штанов - с багровой кифарой в косматых руках. Вон она, картинка, до каждой мушиной точки знакомая, какой уж тут сон, все четко: звуки, запахи, цвет, ужас... И вдруг пошевелился сатир, смотрит на Мишку, подмигивает, но ухмылку спрятал: вытянул пухлые коричневые губы и шепчет:
- Мишка, дружбан, плохо дело твое, выпьют они тебя, поедом съедят, а косточки в подполе спрячут, потому что вампиры костей не едят. А может и съедят, может, они вампиры-мутанты! Да, Мишка, пропадешь навеки, будешь меж ними и вместе с ними нежитью бродить, от собственных останков далеко не отходя. Не полынь бы на пальцах твоих - уже бы съели, а так им пришлось дожидаться подкрепления нечистых сил от злой полуночи.
А Мишка уже и удивлениям почти неподвластен, подумаешь - ожившая анимация, он еще и похлеще насмотрелся чудес за последние пять минут, только, вот, зубы стучат и стучат:
- И... и что... делать что... мне? - Мишка сквозь ужас все-таки родил вопрос, а сам успел подумать, что поступил правильно: все-таки - даже если он оказался в таком сверхсупернатуральном, но сновидении - лучше перестраховаться: не рыдать, не завывать, лапки кверху, но как-то там действовать, защищаться, пусть даже просто спрашивая совета!..
- Обереги надень, если есть.
- К-ка-акие обереги? - Мишка цапнул рукой, по груди у горла... Крестик... в рюкзаке поискать... нет, он его в городе Сыктывкаре оставил, вот балда...
- А лучше - сюда сматывайся, к нам, здесь жить можно. А эти - сожрут, точно тебе говорю.
- К-куда сматываться?
- В наш мир, Кудыкины горы. Здесь тоже все неспроста, и здесь всякой-разной жути навалом, но я-то жив, а я вон сколько дышу, землю топчу! Ого-го сколько! Лет двадцать, по вашему счету! Лезь, давай!.. И руку прямо из плитки протягивает!
А рука у сатира - оно, конечно, и рука, пять пальцев, ладонь, то есть, не лапа, но волосатая! Красноватые пальцы, ладонь - все в черной шерсти. И когти будьте нате! Толстенные, грязные. Хотя, на вид живые, телесные. Тоже - если вдуматься в увиденное - страшенный чувак, однако, смотреть на него можно без озноба. И глаза не людоедские, почему-то красные, почти черные. Что же делать-то?.. На вешалке, над стиральной машиной, висели Мишкины джинсы, приготовленные им к вечерней стирке... но -повесил и тут же забыл, что с ними делать, а родичи весь вечер вообще ноль внимания - и на джинсы, и на Мишку в 'неглиже'... Мишка проворно портки надел, на тот случай, чтобы не оказаться в этом Кудыкленде в одних трусах и футболке. Так, что теперь?.. А!..
Вдруг сквозь дверь в ванной, в щель, осыпав замазку, палец пролез, а на пальце коготь, да не чета, не ровня тому, что у сатира: длинный, острый, жуткий, мертвый... О... о... отцовский, что ли, судя по размеру и наколотой букве 'Л'?.. А по другую сторону обзора ладонь у сатира вихляется, сама в себя шлепает красными, сквозь черную шерсть, теплыми на вид кургузыми пальцами: 'торопись, же, человечек Мишка, спасайся, дурень...'. Сам маленький, а ладонь за пределами плитки в здоровенную выросла, явно, что больше Мишкиной.
И Мишка чуть было не поддался на глумливое участие, чуть было не скрепил рукопожатием с якобы дружелюбной нечистью согласие на переход в неведомые 'Кудыкины горы'. Что удержало его от гибельного прикосновения - счастливая случайность, или сторожевой звоночек из Мишкиного подсознания?.. Теперь это уже не важно, а в тот миг решающий миг Мишка затряс головой и промычал:
- И ты прочь! Не знаю тебя! Изыди, падла!
Сатир вроде бы и подчинился Мишкиному отрицанию, упятился обратно, в двухмерный кафельный рисунок, но вместо толстогубой улыбки на харе у сатира проступил оскал! - да такой лютый, да такой слюнявый, что впору прятаться от него в мертвых объятиях бывших родичей!
Оружие! Эх, сюда бы машинганчик с безразмерным боезапасом из серебряных пуль! Нехилый вышел бы шутер! Да хоть какое-нибудь!.. Даже ножниц нет, даже отвертки: все ножи, топоры, стамески, ножницы - все это на кухне, а там... ой, вон они царапают стекло, бабка с Надькой! В рюкзаке, что Мишка выволок из-за диванчика, перед тем как пойти с ним в туалет, почти ничего режущего-колющего не было: книжка - уже вынута, подарки так и лежат, кошелек с деньгами, две тысячи семьсот рублей с горсткой металлической мелочи, паспорт и ученический билет, старенькая мобильная трубка... зажигалка должна была быть - но нету, потерял где-то... ключи... есть ключи, металлические, но толку от них...
С давних пор валялась в тесном 'сантехническом' ущелье, между кафельной стеной и унитазным боком, старая 'детская' полукилограммовая гантель, пыльная, вся в ржавых лишаях, а когда-то ярко-синяя... Зачем она там, кому нужна, почему до сих пор ее не выбросили?.. Мишка вдруг вспомнил о ней, пробежался безумным взглядом по стенам, по окнам, по двери, схватил гантельку покрепче в кулак, да и звезданул что было мочи, сверху вниз, как молотком, по когтистому пальцу, насквозь уже процарапавшему дверь в санузел. Палец мертво хрустнул, как сухая кость или карандаш, и осыпался на пол неровными серыми кусками, но Мишка не сразу это увидел, потому что вторым таким же замахом, не выпуская из ладони случайного оружия, впечатал круглую гантельную головку прямо в кафельное рыло искусителю-сатиру. Битва на два фронта называется! Плитка от этого удара мгновенно покрылась трещинами, вуалью трещин, неестественно густой и узорной, словно бы мультяшной, полностью похоронив под ними оживший было рисунок... Как-то так она неправильно отреагировала, плитка-то, - отметил про себя Мишка, но удивляться было некогда: остаток... точнее, ошметок батиного пальца на полу, верхняя фаланга с когтем, продолжала беспомощно шевелиться, и Мишка, присев на корточки, в два лихих удара гантелью разбил в общие мелкие дребезги палец и глиняный квадратик напольной плитки.
Все эти совершённые подвиги отнюдь не сделали Мишку бесстрашным героем блокбастеров, хотя и подбавили в его до смерти напуганное сердце крохотную мимолетную радость: 'Вот! Вот вам всем от меня!' Он даже выкрикнул в сторону исцарапанного оконца фразу, с детских лет сохранившуюся, по странной прихоти сознания, в глубинах памяти, гордый военно-опереточный слоган из какого-то черно-белого отечественного фильма древних советских времен: 'Врешь, не возьмешь!' В коридоре за дверью и на кухне за окошком выли и рычали, но теперь без притворства, без внятных слов и фраз в Мишкин адрес, вполне даже возможно, что, в мерзком пылу охоты на человеческую плоть, уже и не слыша отчаянных криков того, кто еще несколько дней или недель тому назад был их горячо любимым сыном, внуком, братом...
Тем временем, в процарапанную дыру на двери просунулся еще один когтистый палец, столь же гнусный и мертвый, и от него исходил явственный запах гари... И словно бы дымок сочится от пальца и откуда-то из щелей... В ванной вроде бы стало светлее, потому что сорокаваттная лампочка замигала красными всполохами ... Нет, это не от лампочки... Это из кухни! Огонь! Пожар!
Мишка вдруг вспомнил, где он оставил свою одноразовую зажигалку: вечером, почти перед тем, как лечь спать, он решил прогнать озноб, согреться чаем, но, не найдя ни шнура от электрического самовара, ни спичек, зажег газ с помощью зажигалки... почему-то забыл при этом остеречься пытливых бабкиных вопросов насчет ее, звжигалки, наличия... а вопросов-то никаких и не последовало... поставил чайник на плиту, на маленький огонь... и забыл о нем! То-то чудились ему с кухни странные звуки: то ли шип, то ли свист... это остатки воды из чайника выпаривались...
Но почему-то никто в семье этого не заметил, не выключил... Ясно почему! Нежить, потому что. Им-то по фигу, - едва ли не с завистью подумал Мишка, - они мертвые, им беспокойство по поводу расплавленного чайника неведомо, еще бы, поскольку для них уже неактуальны человеческие стимулы, опаски, желания и предвидения, ага, зато он, Мишка, заживо сгорит!.. К черту стимулы! Пожар в доме! Где ноль... ноль один, б-блина, где МЧС!? Реальный ведь пожар!
Мишкины мысли беспорядочно теснились в усталом мозгу, ему все еще очень хотелось жить, но голова уже отказывалась соображать, придумывать способы спасения или, хотя бы, сделать выбор: лютая смерть от огня, или кошмарная смерть от этих... Что из этих двух сортов нежити, природной и магической, вперед его съест!?
Тем временем запах гари стал гуще, удушливее... виден стал... и эти... упыри завыли, заметались по крохотному коридору... Им тоже, небось, огонь совсем не в радость! Хотя, с чего, казалось бы - мертвее-то не станут?.. Или станут?..
Мишка схватил полотенце, открутил до отказа кран в умывальнике... и другой, который в ванну смотрит кран - тоже пусть водичка хлещет, чего тут экономить!.. Намочить полотенце и прижать к лицу - дело двух-трех секунд: грязное оно там, или нет, а брезговать некогда, главное, что дым фильтровать будет, да и вряд ли им покойники вытирались! Что... что... ну, что еще можно вспомнить из уроков по ОБЖ?.. Про вурдалаков там ни слова... Колотятся, рычат!.. Мишка всегда, еще с детского сада, считался хитроумным мальчиком, даже в пределах своей родной физматшколы выделялся неистощимой изобретательностью на лабораторных занятиях, а также в отмазах перед преподами, воспитателями за проступки и дерзкие шалости, вот и здесь он лихорадочно соображал: как быть, как одновременно спастись от нечисти и огня? Зубы клацают, грудь разрывает кашель, ужас заливает мозги по самую ватерлинию... Тело - общежитие рефлексов: разум предлагает, инстинкты приказывают. Бежать, кричать! Но разум, все-таки, выше. Идея пришла внезапно и была настолько безумной, что еще минуту-другую назад цивилизованный человек Мишка не посмел бы ее испытать даже под страхом смерти, однвко удушливый дым выпарил из Мишкиного сознания всё, кроме животной жажды еще разок глотнуть свежего воздуха. Мишка перехватил гантель в левую руку, а правой сдернул-выломал с унитаза лопнувшую крышку, схватил 'хомут' и, что было сил, запустил им в окошко между санузлом и кухней. Стекло в оконце лопнуло с веселым звоном, а деревянный снаряд, более похожий на подкову, чем на бумеранг, улетел дальше в недра кухни и, судя по громыхающим звукам, сшиб там что-то еще из посуды. Теперь преграда, защищающая территорию совмещенного санузла, была разрушена изнутри, и не кем-нибудь, а именно временным обитателем ее, Мишкой, и, стало быть, уже ничто, кроме разгорающегося пожара, не удерживало вампирскую нежить от проникновения. Между прочим, в тот момент, когда прозрачная преграда лопнула, ни бывшей бабки Мишкиной, ни бывшей сестренки, видно возле оконца не было: на огонь, похоже, отвлеклись. Да, да, да, да, все верно, он читал: нечисть всех разновидностей избегает огня, она дружно боится пламени - что оборотни, что ведьмы, что вурдалаки, что домовые... Тем не менее, бывшее Мишкино семейство никуда не исчезло из пределов квартиры - тут оно, рядышком! - и отказываться от добычи не собиралось: весь вурдалачий вой, все хрипы и всхлипы жадными волнами переместились из прихожей на кухню, и вот уже снова мертвая бабкина голова в тлеющем платке сунулась в оконце. Но ее оттолкнул кто-то более крупный и сильный... папаня, кто же еще... толстые плечи в обгорелой кальсонной рубахе и вислое пузо пропихивает, когтистые руки тянет... одного не хватает...
На этом и строился отчаянный Мишкин расчет: пользуясь тем, что ошалевшая от огня и подлого людоедского глада нежить ломанулась в кухню, к разбитому оконцу, дабы оттуда подобраться к Мишкиной плоти, а коридор-прихожую оставила свободным от своего присутствия, он решил прорываться здесь, через две двери, туалетную и коридорную... Мишка с торопливой натугой швырнул гантель в рыло 'папане' - и даже попал прямо в лоб... а тому хоть бы что... - непослушными трепещущими пальцами правой руки перекрестил оконце, на всякий случай, справа налево и слева направо - и тоже без видимого эффекта, левой рукой отодвинул щеколду... Из прихожей навстречу плотными повалил сизый дым - где полотенце... куда упало... цапнул рюкзак и, заслонив им лицо от копоти и горячего дыма, ринулся туда, к входной двери! Обычно, а вернее, всегда перед наступлением ночи, дверь в их квартире изнутри закрывалась на все замки и засовы, вплоть до дверной цепочки, но в этот раз Мишка понадеялся, что нежити-нечисти нет никакого смысла сохранять для себя эти сугубо человеческие обычаи - и оказался прав: наружная дверь была защелкнута всего лишь на один язычок английского замка! Голова шла кругом, кашель от густого дыма и самый дым в темном коридоре мешали видеть, где что расположено, однако Мишка и здесь все помнил наизусть: щелк - открыл, рывок вперед - дверь с размаху назад, клац, снова заперта! Авось задержит погоню! И бегом на улицу! Хорошо, хоть, квартира на втором этаже, а не на пятом! И третью, входную, дверь в парадняк - ба-бам! - назад ее со всей мочи! Тоже захлопнулась, никого вслед за Мишкой не выпустив! Пожар стремительно, неестественно быстро, со зловещим воем, разрастался по всем этажам и окнам ветхого пятиэтажного здания, но в горящем доме не оказалось никого, способного к живой суете и попыткам спастись, чего-то там каркали в оконных проемах зловещие силуэты, беспорядочно шевелили когтистыми конечностями, но и только. Ни попыток разбить окна и выскочить наружу, ни криков о помощи - вообще ничего, даже лая и мяуканья домашних животных... И даже крысы, вечные и неизбывные поселковые обитатели старого дома, наружу не почему-то побежали. Ясно почему: нет там никого, ни птиц, ни кошек, ни собак... Видимо, последним живым теплокровным существом в загоревшейся обители оказался сам Мишка.
Мишке вдруг вспомнились страшные бродячие псы, что 'провожали' его от станции к дому, но - нет, вроде бы ни одного пса в пределах прямой видимости, можно бегом... и надо бегом!
И Мишка побежал... Куда, зачем, к кому?.. Ответов на эти вопросы у Мишки не было, не созрели за то краткое время, которое понадобилось ему, чтобы, не останавливаясь, отвалить от своего бывшего семейного гнезда примерно километра на полтора... Главное - подальше от дома! Наконец Мишка перешел на шаг и заставил себя оглянуться по сторонам. Особенно страшно было оборачиваться назад, в сторону поселка... Глушь какая-то! Да, точно, он ведь помчался прочь от обжитых мест, на совхозные, а может, частные картофельные, турнепсовые поля... Какие еще поля!? И не на поля он хотел, а к шоссейной дороге, где машины ходят!.. Все правильно он сделал, все абсолютно правильно и логично: хрен его знает, что в поселке творится, остались ли там живые люди вообще, или постепенно перекусали друг дружку, в нечисть самих себя поголовно превратив?.. По крайней мере, если все по порядку вспомнить, за весь вечер ни одного телефонного звонка не было, ни на Мишкин смартфон, ни на родительские кнопочные трубки, ни на домашний стационарный телефон. Даже Надьке никто из подружек не звонил, а их у нее целая дивизия. И голосов на улице Мишка не слыхал, пока дома сидел... гостил... Впрочем, он не особенно и вслушивался, оглушенный или одурманенный соседством с нечистью... Один фиг: в чистом поле тоже страшно, да только несравнимо полегче того, что ему в собственной квартире испытать довелось!.. Что дальше?
Мишка спохватился и переместил рюкзак за спину, подставив плечи под лямки (так и бежал ведь с ним всю дорогу, словно с мешком, в одной руке зажатым), тут же спохватился еще раз и рюкзак снял, чтобы инвентаризацию произвести: паспорт, ученический билет, ученический проездной, деньги... две семьсот... ручка гелевая, молескин новенький, почти не черканый, трубка... разрядилась... Да и кому звонить-то?.. Зарядка здесь. Пакетик 'Вискаса' для... Наушники здесь, в коробочке. Что там еще?.. Ключи. От дома... сгоревшего. Мишка взвесил на руке связочку из трех ключей и домофонной 'таблетки'... и сунул обратно в рюкзак, все равно жалко выбрасывать, память. Вдобавок, пригодятся, если что, отдать следственным органам. Он же не будет молчать, все им расскажет! Но это уже в Питере, если, конечно, он туда живым доберется. А, носки-трусы... пригодятся. Кеды - надеть, прямо на босые грязные ноги, не до носков сейчас!.. Нет, надену. Так... А где подарки? Бате янтарный мундштук, матери и бабушке по набору вязальному... И старомодный 'йо-йо' на веревочке - это он сестренке Надьке подарочек привез... а она его, Мишку, съесть хотела... Подарки для бабки и родителей в отдельном полиэтиленовом пакете были, куда же он этот пакет... Мишка специально приостановил поиски, напряг память и опять она его подвела: ну не сообразить, хоть убей - вручал он им подарки, или нет... Морок навели, нежити чертовы... родные, называется... Вот он пакет, в самом низу, под запасными джинсами! Не вручал. Вот тебе и подарки-сувениры... Оставить прямо здесь, на этом пенечке, потому что он уже никогда не сможет ни смотреть на них, ни, тем паче, пользоваться. Но сами вещи не виноваты в том, что... Пусть кто-то найдет и пристроит в своем быту, не ведая, чьи они, зачем здесь... Да, так будет справедливо, а он дальше пойдет.
Почему они сразу его не съели-то, до наступления ночи?.. Мишка вспомнил, как его сатир улещивал-уговаривал руку протянуть, ладонями соприкоснуться: что-то он такое важное сказал... правдивое... типа, невольно проговорился... Полынь-трава! Точно! Согласно легендам, нечисть не любит полынь, и, похоже, это правда! Мишка оглянулся окрест: ого, быстро время летит! Ночь заканчивается, уже закончилась, и в рассветных сумерках вполне можно отличить лопух от ромашки... Вот она, родимая! Мишка обеими горстями принялся рвать полынь, спасающую от нечисти, но ладоням почти сразу же стало противно, липко... Лучше взять пучок посвежее - и в рюкзак. И в джинсы пару щипочков, и во внутренний карм... Ах, гадство! Куртку забыл! Мишка порадовался, что хотя бы футболку на ночь напялил, от 'домашнего' озноба спасаясь, а то бы так и ходил топлесс по ночным полям и дорогам!..
- Что дальше-то делать? А, Мишук, что скажешь? - Мишка спросил вслух сам себя - иногда это помогало думать в трудной ситуации, а сам тем временем выбрался на пустынное шоссе - будничное, реальное, асфальтовое, с выбоинами - и побрел вперед, прочь от дома, в сторону Петербурга: к тому времени, когда утро станет чуть поярче, он уже выберется на основную магистраль и 'проголосует', застопит попутку, либо рейсовый автобус, или там, маршрутное такси... бесплатно, по ученическому, или за деньги... это уже не важно... и в интернат. Прежде туда, домой, а потом уже в полицию и прочее. Да, да, да, именно так он и сделает, только так и никак иначе, потому что... потому что... потому что это будет единственно правильно. Жить-то где-то надо!
Одно время в обиходной речи у россиян широко распространилось выражение: я в шоке!
- 'Представляешь: открываю крышку, а оттуда таракан! Я в шоке!'
- 'Ты знаешь, за кого Ленка замуж вышла? За Меркоева! Я в шоке!'
- 'Мне, говорю, два билета, куда-нибудь в серединку. А она мне: тысяча двести! Я в шоке!'
Миллион ситуаций запросто сводится к одной и той же итоговой сентенции, абсолютно всем известной, ибо это глуповатое выражение, войдя в долгую моду (лет десять было у толпы на слуху и на языке), употребляется всуе, при том, что само шоковое состояние довелось пережить далеко не каждому человеку, хотя бы даже раз в жизни. Мишке в этом смысле 'повезло': шок, им испытанный - был всем шокам шок! Но он пока об этом не думал, просто не успел осознать факта сего... Не успел, да, от слова совсем... Тьфу! Еще один идиотский мем на язык прилип!.. Но то, что он до сих пор в шоке бултыхается - чистая правда!
Мишка, еще вчера днем благополучный и успешный ученик престижной школы, в материальном и бытовом отношении не слишком самостоятельный юноша, почти мальчик, вдруг лишился всей своей родни, остался без крова и семьи, без надежных средств к существованию, не считая копеечной лицейской стипендии, взамен этого попав в очень страшную сказку, где отец и мать, сестра и бабушка сами умерли и, пребывая в мертвом состоянии, захотели его с собою забрать на тот свет, умертвить... и даже съесть, кровь из него выпить... Жил-поживал, был, можно сказать, относительно счастлив и где-то беззаботен, а теперь на руинах!.. И никак не приходит в голову полное осознание этого, всё какая-то ерунда туда, в ошалевшую башку, лезет! Типа, сгорел их дом, или еще горит?.. Ха! Какая теперь разница!?
Мишка идет по шоссе, попутного транспорта пока не видать, смотрит прямо перед собою, но мало что видит из медленно плывущего навстречу пейзажа, потому что перед внутренним взором его то и дело всплывают лица... рожи, хари упырей-вурдалаков, бывших родичей... родных ему людей! Не проморгаться Мишке от этих видений, не отвлечься от флешбеков... Видит он синюшное... мурло с недобрым острозубым оскалом, похожим на плотоядную улыбку... и нет в нем жалости к той, которая превратилась в маленькую кровожадную упыриху, а ведь это его родная сестра Надька! Они с Надькой хоть и ссорились в детстве по двадцать раз на дню, но все свое общее детство любили друг друга, как это и положено единокровным брату и сестре... Батя много в своей жизни почудил, и за воротник закладывал больше, чем это нужно для счастливой семейной жизни, но ведь - отец, он любил отца, а отец любил его, Мишку! А сейчас нет в сердце ни жалости, ни любви, потому что... потому что невозможно любить эти когти на скрюченных пальцах, эту гнойную пену из черного клыкастого рта... И бабушка родная... И даже мать, мама, мамочка! Мишка откашлялся и попытался вслух сказать: мама! Плохо получается, губы и язык словно поморожены... О, нет, мама - это где-то там, в ласковом и счастливом прошлом, а теперь в памяти всплывает вой и неумолимая голодная жадность в мертвых вурдалачьих глазах!
Вся предыдущая Мишкина жизнь словно бы обгорела и съежилась горсточкой темного праха в его душе, оставив после себя только озноб, запах гари, голосовые и зрительные глюки наяву... из кошмара ненавистной последней ночи! Это временно, Мишка, это не навсегда, поверь! Никакое горе надолго не способно лишить человека сна, потребности есть и пить, плакать, улыбаться, потому что неумолимое, но справедливое Время, в привычном сговоре с Жизнью, свое возьмет, а взамен даст утешение...
Однако же настоящий, черный, долгий - на годы и годы! - ужас, воспоминания, с которыми даже и Времени справиться не так-то просто - все они еще вернутся к Мишке, вместе с осознанием потери, жалостью и неутолимой душевной болью, но, покамест, он милосердно заслонен от будущих терзаний только что пережитым шоком, идет, вытаращив глаза, по утреннему шоссе и даже не плачет.
- Алё, братан! Далёко ли путь держишь?
- А!? - Мишка даже не вздрогнул от вопроса, прозвучавшего под самым ухом, просто как бы очнулся от спутанных своих дум. Тем более, что он загодя отметил краешком все еще настороженного сознания приближающийся из-за спины звук мотора и шорох шин от притормозившего автомобиля. Мерс, не из самых новых, но солидный. Мишка взглянул на водителя, молодого парня, почти сверстника и замешкался с ответом.
- Курить, говорю, не найдется? Из дома выбежал, ёшкин кот, сигареты забыл.
- Курево кончилось, направляюсь в Питер.
- Вот и у меня то же самое: думал, в бардачке пачка лежит, а я, оказывается, еще намедни ее скурил, только потом об этом вспомнил. Ну, садись, короче, подброшу до метро, если не против, я тоже в город. До Купчино устроит? А курево на заправке возьмем, все равно заправляться надо. Садись, вдвоем веселее, бесплатно садись, я не из-за бабок, не думай, а просто... Мне еще целый день баранку вертеть, и час с лишним до работы: моя 'трудовая' смена только в городе начнется.
Незнакомый человек предлагает сесть к нему в машину - с чего бы? Но Мишка ведь не барышня слабосильная, а парень один едет и абсолютно точно, что не упырь, нормальный чувак, тут все в порядке, надо соглашаться.
- До Купчино? Еще как! - Мишка без колебаний открыл дверцу. - Респект тебе преогромный... братан, выручил. Ремень пристегивать?
- Рюкзачило, вон, туда брось, на заднее сидение. Можешь и так сидеть, без ремня, но штраф сам будешь платить.
- Нет уж! Пристегнусь лучше!
- Правильное решение... Со свиданки топаешь?
- Вроде того.
- Хорошее дело. А я уже полтора года как окольцован. - Парень показал правую руку с оттопыренным безымянным пальцем. - Как Машуня и Варюня родились, так нам со Светкой уже полгода не до гулянок и не до клубов... Двойня у меня, - похвастался парень, и Мишка уважительно кивнул.
- Двойня, ух ты!? Классно!
- А ты думал! Фирма веников не вяжет! Всё сами колотимся, днем и ночью, почти без подмены, потому что моим предкам всегда некогда, а её мамаша далеко... У вас чё, типа, за городом, в походе на природе была гулянка? Пати с барбекю на свежем воздухе?
Мишка сразу сообразил, чем вызван вопрос, но вдаваться в откровенные подробности не пожелал, убоялся возможного эффекта от своего рассказа. К примеру, если бы позавчера он сам такое услышал от случайного попутчика... Угу! Дураков нет! Водила тотчас примет за потенциально опасного психа и высадит, н-на фиг!
- Да, угу, у костра тусили. А как догадался?
- Дымом пахнет от тебя, от всего, костром. Мяском жареным. (Мишку едва не стошнило, но удержался.) И пили, видать, мало, потому что выхлопами не давит... О, вот здесь и заправимся, посиди пока... А, да, себе сигареты будешь брать? Могу и я взять, тебе какие? Я лично 'петра' обычного курю. Ну... эти... 'Петр Первый' которые.
- Йес! И я тоже, - соврал Мишка. - Возьми и на меня, сейчас... денежку достану...
- Потом отдашь, когда заправимся, тогда же и перекурим, я быстро...
Мир не без добрых людей: Витька Малюгин (так звали парня-шофера) не соврал, довез до метро, денег не взял, грабить не пытался, в вампира не превратился... Простой парень, открытый и душевный.
- Ну, чё, Миха!? Короче, пока, спасибо за компанию, а мне пора, шеф всегда за опоздания бесится. Вот мой телефон, если что...
Ишь ты! Почти сверстник, а уже визитка, все по-взрослому! Мишка спрятал визитку в наружный карман рюкзака, еще раз ответно поблагодарил Витьку - и они расстались.
Полчаса ехать от метро Купчино до общаги, Мишка преодолел эту дистанцию, так ничего для себя и не придумав. Кроме одного: никому ничего пока не скажет, ни за что на свете! Завтра, быть может, или послезавтра расколется, в ментовку пойдет, или сразу на Литейный 4, в спецслужбы, типа: страх страхом вышибают... В общем, придумает, как это сделать, и по какому адресу жалобы стучать, но пока - ни звука! Иначе 'они' его найдут, наверняка найдут! В первую же ночь! В общаге, в полиции, а скорее всего - в дурдоме, куда его наверняка определят в шесть секунд, непосредственно сразу же после рассказа! Мертвых-то не напугаешь полицией!.. На крайний случай, поручат кому-нибудь, из не шибко занятых работников, проверить... по телефону, типа... Тем временем ночь придет, с нею гости, чтобы вчерашнее дельце насчет Мишки дообтяпать... А вот конкретно сегодня, до наступления ночи - что ему делать, с чего начать?..
- Пропуска нынче меняют, менять надо! - голос у вахтерши бабы Вали всегда раздраженный, резкий, неприятный, под стать характеру, но Мишка и такому рад, все-таки знакомое лицо... полное жизни, типа... Она уже ворчливая, когда на суточное дежурство заступает, а к концу дежурства - так вааще одноглавый Змей Горыныч! Такую бабу Валю в ночи любые вампиры испугаются, даром что пенсионерка!
- Чего?
- 'Чево'! Ты глухой, что ли, Мишка? Объявления надо читать! Под носом у себя! До первого октября не поменяешь пропуск - в общежитие не пущу, тогда узнаешь - 'чево'! На тротуаре ночевать будешь, как эти... И фотография чтобы новая была! Читай, что написано - тогда все поймешь. Держи ключ, в вашей двести двадцать второй пока никого нет, не понаехали еще. Не курить!
- Мерси, баб Валя! Я и так не курю! - Мишка взвесил в ладони ключ с деревянной табличкой на цепочке, но подбрасывать под потолок не стал, настроение не то...
- Никто не курит, а только все почему-то коптят, аж дышать нечем на калидоре! И в общего пользования не безобразничать!.. А то как свиньи!.. Дети! Какие они дети!? Не дети, а... - Но Мишка мчался по лестнице вверх, на родной второй этаж, чихать он хотел на все ее напутствия, дежурства старшеклассников-выпускников по этажу начнутся только с сентября, а пока пусть взрослые сами следят и сами все везде убирают, и в местах общего пользования, и 'на калидоре'!..
В пятнадцатиметровых чертогах 'двести двадцать второй' - если не считать сереньких клочьев невесомой пыли на полу, потревоженной комнатными вихрями от человеческого вторжения - все осталось как было тогда, в начале июня, при всеобщем разъезде, даже пара серых стираных носков 'псевдонайк' на батарее лежит... это Пашкины, а он наверняка забыл о них, так что чистые носочки без зазрения совести можно задействовать по назначению... попользуется и вернет, готовые к новой стирке... Хоть бы кто пыль вытер... нет, самому придется... Ключ на гвоздик, там ему законное место. Кто последний из комнаты уходит - тот и ключ на вахту сдает. Мишка сейчас один единственный на всю 'жилплощадь' - однако же порядок есть порядок, при несоблюдении которого ключ потерять гораздо легче: бывали уже прецеденты, не по Мишкиной вине, но... Неприятных ништяков потом не оберешься, пугают вплоть до исключения. Мишка хотел было задвинуть рюкзак в настенный шкаф, типа, лучшее место забить на средней 'козырной' полке, но вместо этого сбросил на матрас на Борькину кровать, туда же носки с ног, два черных полусвежих комочка. Хотел застелить белье на своей... а, нет, лениво, до вечера еще далеко. Развернул поверх матраса покрывало - и до вечера так сойдет. Это очень хорошо, что Борька с Пашкой еще не подъехали, что он сутки-двое один в трехместке поживет!.. Мало ли - с девчонками с третьего этажа удастся по-взрослому замутить... (На третьем этаже угнездилась небольшая стопроцентно девчачья общага от 'лечебно-макияжного' колледжа по кличке 'НИИкосметики', и руководство РМФЛ вот уже седьмой год безуспешно пыталось выдавить ее оттуда...) Мишка слегка обрадовался этой мысли, но тут же вздрогнул - даже ойкнул вслух от испуга, от стыда за самого себя! - из-за несвоевременности проявленного легкомыслия, в 'предвкушении' близкого будущего, которое, между прочим, начнется сегодня же, с наступлением темноты, в пустой комнате... Ладно, возьмем промежуточный вариант: пусть, предположим, нечисть не станет его искать, донимать, пытаться убить... потеряла след, типа... Хотя это уже было бы неплохо, очень даже в тему, если бы вдруг все паранормальные досады мира оставили его в покое... Да вообще все - сказочные, бытовые, учебные - и обгорелые трупаки, и баба Валя, и унизительное 'лицейское' безденежье, и занудные преподы, и соседи по комнате... Но! Вот, как это можно осознать неподготовленным головным мозгом?! - был мальчик Миша... была семья, пусть не самая счастливая и благополучная в мире, но родная семья, состоящая из родных любимых людей, а теперь, типа... сирота... круглый сирота!? Один во всем мире!.. Один! Всяких там двоюродных и троюродных сестер, братьев, дядь и теть, большинство из которых он попросту не знает, кроме как на фото, или почти не помнит... короче говоря, этих всех можно и не считать... Один навсегда! Все умерли! Обгорелые 'ожившие' трупаки-людоеды - это его бывшие родственники, родные!.. Которые уже того... и навсегда чужие... Заселился. Что дальше? Куда бежать, кому жаловаться!?
Мишка потрясенно замер посреди комнаты, не то, чтобы дополнительно испугался - он обмяк от внезапно воскресшего ужаса и горя, от дополнительного шока, запоздало прихлынувшего в голову и сердце... У Мишки больно клацнули зубы, он широко разинул беззвучный рот, затрясся всем телом - как был в обуви, так и повалился к себе на кровать... ничком, сопаткой в казенные прачечные ароматы... заплакал бессильными слезами, в голос. А через несколько минут безутешных, безудержных, до икоты, рыданий провалился в тяжелый липкий сон, без сновидений.
И через час проснулся от вкрадчивого пошкребывания в дверь.
ГЛАВА 2
- Ну, чего!? Кто там?.. - Мишка выскочил из сна мгновенно, одним рывком. Сел, босые ноги спустил на грязноватый пол, спина прямая, вдоль нее холодок... Весь еще спросонок, во рту сухо, на сердце тоска, но голос у Мишки дрогнул совсем по другой причине... Жуть под сердце накатила. Вспомнилось, типа, ночное вчерашнее... Так ведь световой день же на улице! День еще! Солнечный... небо синее... ну, или уже пасмурное местами, это без разницы... Все равно никому не открывать! Ни под каким видом не поддаваться! Но к двери надо подойти, хотя бы довернуть засов на всю катушку, а то на одном язычке дверь закрыта. Довернуть - и ни на какие слова не реагировать, в диалог не вступать, ни на что не соглашаться! Ни на какие хитрости не поддаваться, это самое главное! Ни - за - что!
- Ой! Извините! А можно у вас заварочки попросить!? - И хихиканье за дверью. Девчачье.
Мишка клацнул рычажком замка, потянул дверь на себя. Две девицы, Мишке ровесницы, одна в джинсиках и в маечке, другая в ситцевом платьице-мини, переглянулись, и та, что сзади, в джинсах, прыснула в ладошку, а та, что впереди, протараторила с улыбкой:
Обе симпатичные, однако в этот момент Мишке были глубоко безразличны и смазливые мордашки, и стройные ножки, и вполне вероятные заигрывания, чайные предлоги для знакомства... Но теперь самое главное - не оставаться одному, когда уже совсем проснулся, потому что нет сил думать и бодрствовать наедине с собой...
- Заходите, сейчас гляну. Ну чего стоите, проходите, не съем!
Девицы, похоже, так и ждали, что он их пригласит... То ли он их видел уже, то ли новенькие... Впрочем, какая разница... С десяток пакетиков чайных в картонной упаковке у него в сумке возле вешалки должны были остаться, в наружном кармашке... По крайней мере, до июньского разъезда они там были.
- Щас поищу... - Чайных пакетиков в упаковке почему-то оказалось не десять, а вдвое меньше, но, все-таки, они... - Есть, но у меня только черный.
- Нам сойдет!
- А зеленого нет? А вы - что, один здесь живете?
Вопрос был намеренно провокационным, нечто вроде подброшенной веточки в костерок знакомства и беседы, дабы не погас. Мишка выпрямился, развернулся лицом к девицам, с помятой коробкой в руке, и вновь ужаснулся по себя: как же он к ним спиной... могли бы наброситься, в шею впиться... И тут же осадил свои страхи: хотели бы наброситься - языком бы не трепались, тем более, когда он отвернулся...
- А зеленого нет. Вот этот вот черный, без бергамота... сахара тоже нет. Я пока один, потому что все на каникулах, в общагу возвращаться с домашних харчей не торопятся.
- А нам сахара и не надо, мы с Иришкой всегда без сахара пьем!
- Да, без сахара, но зато с конфетками! А можно четыре пакетика взять?
Мишка еще раз пересчитал и легко согласился с нахальной девичьей просьбой:
- Можно. Один я себе оставлю, на всякий провсякий.
Девицы опять захихикали, зашушукались... Мишка навострил, было уши, да... нет... лениво сейчас, не до любопытства... Одну из них звали Ирка, но та, симпатичненькая, с черными глазами, которая в платье, так и не представилась... и вообще...
- Меня зовут Света, это Ира, Ирэн, а вас... тебя как звать?
- Миша... Михаил... Миша, короче...
- Мишель Батькович, мы с Иринкой торжественно приглашаем тебя к нам на чаепитие! Добром за добро, вот наш с Иркой совместный девиз! Конфет у нас полно, заварка уже есть, благодаря некоторым великодушным рыцарям, а за остальным в магазин сбегаем, но это далеко и попозже. Четвертый пакетик для Вики, но она капитально опаздывает, она, типа, из Парголово все едет и едет, все никак не доедет... Мы в намбере 332 живем, в трехместке. Ну, что, пойдем к нам? Гостем будешь!
Мишка поразмыслил и опять кивнул.
- Ок, можно. Какая комната у вас - три-три-два? Щас поднимусь, только разберусь тут... Короче, минут через пять я у вас. Хорошо?
- Хорошо, ждем, не опаздывай, кипяток остынет!
Дверь закрылась. А ключи где? Ключи на месте, на гвоздике, можно взять с собой, а бабе Вале не сдавать, пока он будет у девчонок в гостях... Мишка переобулся в 'домашние' тапки на босу ногу, чтобы в гостях не разуваться, поправил покрывало на своей кровати, потом дернулся, было, разворачивать простыни и наволочки... А на фига, спрашивается!?.. Даже если вдруг что-то наклевываться начнет... Можно сказать, всю школярскую жизнь надеялся и ждал, но теперь ему совсем не до приключений... то есть, абсолютно... Другое дело, что одному нет сил оставаться, страшно, тоскливо... И надо что-то решать насчет дальнейшего: все отмазы и отговорки использованы, а до вечера не так уж далеко.
Мишка поднял левую руку и понюхал подмышку. Душ. Правую? То же самое. Срочно душ. Шею, руки, ноги, все остальное. Одна минута на омовение!
Происходящее в данную минуту действительно было похоже на воплощенную горячечную мечту недавних времен: симпатичные девчонки с третьего этажа, каникулы, в перспективе быстрые и медленные танцы... свободная комната на всю ночь... Да только не вовремя, вот в чем беда, потому что на сердце только пепел и слезы. И затаившийся в глубине мозга ужас. Будет суперкруто, в кавычках, если сейчас он придет к ним и разрыдается, весь в соплях... Мишка зачем-то поднял кверху ладони обеих рук и поболтал в воздухе двумя парами пальцев, обозначая кавычки... По логике вещей, надо бы не на третий этаж, а все-таки в ментовку бежать, как утром планировал, или прямиком в спецслужбы пожаловаться, типа настучать эфэсбэшникам на родаков-вурдалаков заранее, пока ночь не пришла... Но стремновато - повезут ведь на места, типа, как свидетеля, а то и подозреваемого... Это в самом лучшем случае, подразумевающем, что ему поверят, а вероятнее всего, Мишку из кабинета уже не выпустят, сдадут санитарам, как тяжело психического. Ну, предположим, на одну секунду, что сами чокнутся от рассказа и поверят, пошлют на Мишкин адрес десант с коммандосом. Вряд ли даже вооруженные спецназовцы справятся с вурдалаками... А пока сами не вляпаются - на слово не поверят, ни Мишке, ни тем, кто их послал. А когда вляпаются - жаловаться уже некому... Дилемма. Надо будет четко обмозговать, да, надо... но это он попозже. Время подумать еще есть.
Вместо одной минуты под душем он уложился в три, но зато грязь почти всю с себя смыл. А глаза-то на мокром месте... блестят... предательски... Главное, перед девчонками не разнюниться... Не поймут. А и поймут - какая от них помощь, плакать вместе?
Мишка протер носовым платком оба глаза, нос трогать не стал - пошмыгал всухую... Ладно, коли так, на третий - так на третий, в гости - так в гости, есть еще время до вечера подумать. Зарядку с собой, к девицам, пусть пока телефон там заряжается...
В девчачьих комнатах почему-то всегда уютнее - тут к гадалке не ходи! Три-три-два - это прямехонько над Мишкиной комнатой 'три двойки', точно такое же расположение, справа от маленького холла, точно такая же планировка, один в один, зато у девчонок и коврики, и кружева на занавесках, и гусята-пушистики на полках, на рюкзачках, и постеры по стенам... Фу, и тут этот Джастин Бибер!.. И Билли... как там ее... с синдромом чего-то там... Айлиш. И этот... Ванечка Сатурн-Венера... В общем, гламурненько... и парфюмом давит отовсюду.
Как они втроем пили чай - Мишка особенно и не запомнил, а немного погодя встревожился от осознания этого эффекта... почему-то знакомого... словно уже где-то испытанного... где-то, где-то, где-то, где-то... То ли дежавю, то ли...
Ирка после первой чашки легла, не раздеваясь подремать к себе в койку... она вообще была молчалива... А Светик задушевно щебечет о чем-то таком, одна за троих...
- Ты, Мишаня, просто должен расслабиться, без упрямства, и сам, добровольно поделиться чуточкою своей силы... ты ведь очень сильный и добрый, правда ведь?.. Во-о-от, поделиться самой-самой крохотной толикой, во всем мире никто никогда и не заметит... Все равно ведь, Миша, человечки тратят свое время без пользы, почти все... сам же говорил, что горазд в настольные да компьютерные игры играть, лишнее время проводить... Ну, а раз так, если оно лишнее...
Какой вкрадчивый голос у Светика... липкий такой... Платье короткое, да еще нога на ногу, а все равно как-то так мимо темы пошли эти завлеканцы... Глаза светлые, ближе к синим, взгляд прямой, затягивающий... почему светлые?.. были же... Мишка попытался вспомнить фамилию девушки, с какого она отделения, на каком курсе колледжа... И не вспомнил. Старшекурсница, наверное. Нет, не будет он никого никуда впускать, тем более добровольно... Но он же впустил девиц к себе в гости, и все нормально... А теперь она просит, чтобы он... что-то такое разрешил... что-то такое... очень важное... стремное... это гораздо интимнее, чем приглашение в гости или даже секс...
- Стоп. Светик, а можно, я вклинюсь в наш диалог? Плесни-ка еще чайку, разморило конкретно. Прямо на старый пакетик лей, вторячка вполне хватит. А Ирка чего спит посреди дня?
- Да пусть себе спит, устала, вот и спит. И ты отдохни, сил наберись. Расслабься, Миша, отдохни, приляг...
Мишка чуть ли ни с дошкольного возраста ненавидел слово 'расслабься', а позже оно для него почему-то всегда ассоциировалось с анекдотами, с невозможностью контролировать поведение сфинктера и мочевого пузыря. Обычно он отвечал на предложение расслабиться древним тупым мемом: 'а я и не напрягаюсь', но сейчас...
Мишка хотел было добавить что-то насчет остывшей воды в чайнике, но вместо этого брякнул вдруг, неожиданно для самого себя:
- И вообще, Светик, ты мне конкретно вампира напоминаешь. Вся, такая, знаешь, такая вкрадчивая, и лексикон какой-то такой... Типа, нечисть. У тебя же черные были глаза, когда вы ко мне пришли?
- Какой такой лексикон?
- Ну, витиеватый, старомодный, типа, как у Достоевского или Тургенева в старых книжках... Кто написал эту... как ее... Ы-ы-ой!..
Только что перед Мишкой стояла обыкновенная девчонка с чайником в руках... стройная, в меру симпатичная брюнеточка - и х-хоба!.. Куда что девалось!.. Глаза были светлые - опять стали темные, рот все время смешливый такой, губы мягкие - а вдруг оскал вместо улыбки!.. Пальцы протянула в Мишкину сторону - а оттуда искры, словно брызги... Хорошо, хоть, не когти!.. Мишка вскочил, понимая в панике, что эта самая преображенная Светик отчего-то взбесилась, и сейчас со всей злобы вот-вот ошпарит его несвежим, но все еще таким... опасным, короче говоря, кипятком!
Сонную одурь словно морозный ветер в клочья разнес, а вместо нее в сердце намело новый сугроб ужаса!.. Вскочил - и хорошо бы в руку что потяжелее... но нет ничего, кроме пустой пластмассовой кружки!.. Мишка увидел увесистую деревянную швабру в углу, рванулся к ней, а Светка в этот же миг отбросила за спину, даже не глядя куда, чайник с кипятком, выставила перед собою растопыренные ладошки с пальцами, ставшими вдруг длинными и когтистыми, и прыгнула на Мишку, целясь когтями в лицо, в глаза!..
Все-таки когти! Мишка по молодости лет увлекался у-шу, кунфу, тайским боксом, карате, но годам к пятнадцати остыл, убедившись на практике, что в драках главное, помимо проворства - смелость и нахрап, и умение бить кулаком в морду противника, и ногами тоже можно... лишь бы точно и со всей силы... Но девчонка... ну как ее кулаками, да еще в фэйс!? Мишка увернулся с поклоном и дал Светику пендаля совсем в другую часть тела, противоположную лицу - тапок в одну сторону кувыркнулся, девчонка в другую!
Может быть, Мишке и не почудилось насчет искр и когтей из пальцев, может, Светка действительно девочка-экстрасенс или колдунья, но законы физики пока еще никто не отменял: Мишка вложился в свой пинок всю душу, а главное - массу тела, Светик же не только худенькая, но и ростом невеличка, где-то сто пятьдесят пять, сантиметров на двадцать ниже Мишки... Загромыхала вместе со стулом в проход между кроватями - а перед Мишкиным вычислительным центром в башке вспыхнула проблема немедленного выбора: добивать!? - или ноги в руки!?
Мишка бросился прочь от милосердной судьбы, вместо того чтобы лететь к ней навстречу: он в три коротких прыжка добежал до оглушенной противницы-врагини и упал на нее, вцепившись своими руками в тонкие запястья, правою за правое, левою за левою. Светка распласталась по гладкому полу ничком от рухнувшей на нее тяжести, но - такая сильная оказалась! - уже начала, было, привставать на четвереньки, в партер... Мишка раздернул руки в стороны и впечатал ее обратно в паркет... надо же, ламинат! - а у них на втором этаже линолеум... Да какая разница...
- А ну, отпусти! - Это Светка взвизгнула тонким девичьим голосом и тут же зарычала чуть ли не басом, пытаясь повернуть к Мишке оскаленное лицо... Ощур такой... типа, конкретный, страшный... Тем не менее, Мишка не мог не отметить своим воспаленным, но все еще действующим сознанием, того факта, что человеческое лицо так и осталось человеческим лицом, юным девчачьим и все еще симпатичным... и губы накрашены помадой, а не вымазаны этой... ну... и зубы как зубы у нее, не клыки! Не когти, а просто длинный маникюр на пальцах... Мишка руки отпускать не захотел, это само собой... Побоялся, да и вообще... Наоборот: стукнул своим лбом в ее затылок, и Светка ойкнула совсем уже по-человечески, без рыка... Э, да она хнычет!
- Тихо лежи! Тихо, я сказал, если не хочешь, чтобы я тебе всю моську расквасил и по паркету размазал!.. Кто тебя послал!? Ты кто!?
- Шпионы из 'Спектра' меня послали, придурок! Пусти, перестань, ой, сейчас ведь руки сломаешь! Мишенька, ну отпусти, больно мне! Ну, пожалуйста!
Голос у Светки жалобный, испуганный... убедительный такой... мягкий и теплый... конечно страдальческий, больно же человеку... Ага, человеку! Он теперь не просто очнувшийся терпила, а Мишенька! Именно вот таким текучим голосочком она его причаровывала, одурь наводила... как тогда... эти... дома вчера вечером...
- Засохла, морковка! Ни звука, я сказал, а то всю башку измолочу об пол! - Мишка для убедительности еще раз боднул Светкин затылок и та, осознав, что заморочная хитрость не удалась, рванулась всем телом, в попытке освободиться, взбрыкнула голыми ногами, но Мишка оказался сильнее и, вдобавок, был настороже. Еще разок боднул лбом по ее затылку, а руки на излом, порезче! Лопнула на полу стеклянная конфетница, сбитая со стола попавшим в нее 'снарядом' - босоножкой от Светкиной ноги, но вот ведь странность: Ирка, подельница Светкина, как лежала в мертвом сне, так и продолжала лежать на своей кровати с закрытыми глазами, в межгендерную драку не вмешиваясь... А он-то про нее забыл! Спиной к ней валялся! Может она тоже... типа жертвы, а вовсе не сообщница... Что делать-то?
- Еще раз повторяю, сучка вампирская, вот, в последний раз тебе говорю! Лежи смирно, а то вообще мозги н-на фиг вышибу! Гадина! Ты у меня щас не то, что кровь сосать будешь...
Светка замерла, перестала биться под ним, и Мишка вдруг почувствовал ее, проникся потаенным до поры, а ныне пробудившимся чутьем, понял если не мысли, то эмоциональное Светкино состояние: она удивлена, и в то же время испугана! Только напугалась она раньше, еще когда Мишка, сам до смерти перетрусивший, напал на нее, а удивилась только что...
- Погоди! Мишка, или как там тебя... Погоди, ты меня спутал с какой-то другой! Ты не так меня понял, дурила!.. Пусти! Ну, отпусти же, я все объясню! Идиот, ты мне чуть руки не сломал!
- Ага, разбежался! Уже отпускаю и шею подставляю! Наивный в пим! Лоховик-профессионал! В Одессе мне его жевали! Это я, почтальон Печкин! Давай, объясняй лежа, пока не урыл н-на фиг!
Мишка кричал на Светку страшным голосом, нес какую-то пургу, сам весь по уши очумевший, с одной стороны понимая, что ситуация переменилась, и что какое-то непонятное преимущество (не считая физического превосходства) на его стороне, а с другой - не представляя, что теперь делать с этим преимуществом... вааще... как дальше поступать?.. Делать-то что? Не вечно же он так будет на ней валяться, руки выкручивать...
- Ну, чё непонятного, бейба? Хватит в молчанку играть! Начала - так выкладывай! Разводчица - так и скажи, не убью же!
Света еще разок дернулась, но уже слабее, и как бы не вырываясь из-под Мишки, а словно бы примериваясь, чтобы поудобнее, чтобы не так ей больно... Вроде бы даже успокоилась... это опасно... кошмар... чудеса продолжаются... будь они все прокляты и неладны, волшебнутости эти...
- В каком-то смысле да, не буду отрицать очевидное! Ой! Тяжеленный-то какой, нагулял телеса под харчи казенные! А ты сам, что ли, никого не разводишь!? Сидит, такой, за дверью, ауру гонит во все стороны, бедных девушек на растрепанность в чувствах приманивает!.. А сам колдует!
- Я приманиваю??? Это я тебя, что ли, приманивал? На вас колдовал?! Да что ты гонишь, родная!?.. Во мне, значит, вся жесть, я, то есть, во всем виноват! Ну, ладно, ок, не перебиваю, дальше давай! - Мишка крепко обалдел от такого поворота в разговоре, но выдавать свои недоумения не стал, в надежде, что остальное прояснится в процессе допроса. Покруче бы поставить на излом оба ее локтя, но жалко... девушка все-таки... и руки-ноги у нее теплые... и все остальное... Мишка сидел верхом на упругой Светкиной заднице, сосредоточенно смотрел сверху вниз на темную щетинку ее коротко стриженых волос между затылком и шеей, на сиреневые искорки сережек в аккуратных ушках, на лопнувшую петельку застежки зеленого ситцевого платья... и тупил, чувствуя, что он вот-вот расплачется, либо забьет ее насмерть, либо... крыша у него оторвется и отлетит навсегда за тридевять земель в тридесятое царство...
- В тебе, конечно, а в ком еще!? Только не ори так громко! Я тебе не Ирка-людишок и не лохиня, я, можно сказать, сразу всё просекла, пока ты еще в засаде сидел! Просто на миг буквально слабину дала, усомнилась и поэтому обмишурилась. Ну, отпусти же! Ты что, с этих пример берешь, с людей, садюга, что ли? Ну, всё, всё, Мишель, ты сильнее, я слабее, исполню все, что скажешь... и пожелаешь... мой тебе оммаж... Но это потом, а пока оставь, пожалуйста, мои слабые девичьи руки в покое и сам слезай, давай объяснимся по-нормальному.
Трудно объяснить - что нашло на Мишку: новый морок ли, а может быть, наоборот, глубинный эмоциональный звоночек-сигнал, сродни озарению, что сейчас он слышит не вранье в якобы искренних ее мольбах, но именно искренность, желание понять и быть понятым... то есть, понятой... Она хочет быть понятой им, Мишкой. Ну-ну.
Доверчивость и простодушие... Ох... Как их искоренить из сердец людских? Да и стоит ли это делать? Во всяком случае, силы Добра и Зла дружно бы этому воспротивились.
Не говоря больше ни слова, Мишка разжал пальцы и слез со Светкиной спины, как бы накренился телом в правую сторону, а она уже шустрой змейкой выскользнула из-под него, перекатилась и села на полу, торопливо одернув задравшееся платье. Мишка освободил девушку-колдунью - а сердце екнуло: ну, капец тебе, Мишка! Сейчас сожрут кретина среди бела дня! Мишка запоздало вздрогнул и опять оглянулся на вторую девицу, на Ирку... Нет же, спит! Как она лежала посреди внезапной войны с битьем посуды, так и лежит с закрытыми глазами... дышит...
- Ну, отпустил, и что дальше? Ты грозилась мне что-то там объяснить?
Освобожденная Светка легко подскочила к столику в 'кухонном' углу, подняла из маленькой лужицы чайник, вновь наполнила его водой, ткнула пальцем в красную кнопку на 'ушке' - чайник тотчас же загудел, нагреваясь, а Светка бросила какую-то тряпку в лужицу, промокнула, но вытирать не стала, так же стремительно и легко вернулась на прежнее место, сидит, ноги калачиком, запястья потирает, морщится. А сама уже опять тщательно платьице одернула-примяла, чтобы все, типа, прилично... Странный народ девицы: не хочешь, чтобы заглядывали куда не надо - зачем носишь мини?
- Ну, вот. Вроде, я поняла. Но не совсем! Одним словом, я тебя совершенно не помню раньше, в этих наших краях, в смысле, в общаге, ни тебя, ни ауры твоей. Ты здесь недавно пристроился, что ли? Я и сама тоже недавно, с позапрошлой осени. Ой-й... осколки. Ты говори, а я пока замету...
- Она поняла! А я так вообще ни хрена из сказанного не понял. Вот, ни словечка из того, что ты лопочешь! Тебе хоть что-то стало понятно, а мне вообще ничего! Я здесь с девятого класса учусь, сейчас третий год пойдет, как я в этой общаге. На каникулах - дома живу, а в учебное время здесь. Тебя тоже ни в каком виде и качестве не помню. Что за аура, ты о чем вообще?
От обмена этими двумя репликами опешили оба, но Светка первая взяла себя в руки. Она выпрямилась, метелка в одной руке, тряпка в другой, вытаращила глаза на Мишку, словно бы вглядываясь куда-то под черепную коробку... удивление в ее взгляде переменилось в недоверие... Потом она вроде бы как прислушалась к чему-то звучащему... то ли в ней самой, то ли в Мишке, то ли в узеньком пространстве между ними обоими...
- Погоди, погоди, Мишель, погоди... Я чувствую, что ты не врешь, лапшу на уши не вешаешь, но какая-то недоуменная фигня у нас с тобою происходит... щас я подберу мусор на совок, воду в тряпку, руки сполосну, раскину мозгами и продолжим... Порядок. Один пакетик остался... Нам одного пакетика на двоих хватит?.. Ага, я тоже крепкий не люблю... Погоди, погоди... пребываю в легкой, так сказать, растерянности... На Ирку не смотри, она будет спать столько, сколько понадобится, она хорошая девчонка, но вообще не при делах, а про третью нашу девицу мы наврали... я наврала для убедительности... Сласти бери смело: что конфеты, что печенье - все без морока, все честное, без отравы, даже без приворота. Может, разве что, с биодобавками какими, но я не смотрела, это Ирка у нас на БАДах, на биодобавках помешалась, думает, что они вроде молодильных яблочек...
А Мишка, тем временем, уже слегка пришел в себя, и даже невпопад высказал свое мнение об услышанном:
- Биодобавка - это миниразводка.
- Ну, может быть, оно и так, я не в курсе. Короче говоря, вот мое предложение: сначала я расскажу про себя и свой нынешний статус-кво на данной территории, введу тебя в курс происходящего, сделаю, так сказать, доклад на тему, как побежденная победителю. А когда ты убедишься, что я не эта... ну, там, не развожу... тебя не морочу... тогда и ты объяснишься. Ну... грубо говоря, выложишь то, что сам сочтешь нужным. Да? Так подходит?
- Угу.
И Светка рассказала, стараясь излагать как можно более коротко и 'простыми' понятиями, простыми - для Мишки, поскольку в процессе рассказа, прерываемого с его стороны частыми вопросами, девушка убедилась окончательно: Мишка - новик, полный невежда в том сокрытом для обычного человечества мире, в котором Светка прожила уже более полста лет своей жизни, если точнее - шестьдесят семь.
Сама Светка - обычная колдунья, из 'высокой', но слабосильной нечисти, предпочитает жить в крупных городах, последние двадцать лет - в Питере. Занимается - чем придется, лишь бы хватало на спокойную жизнь, власть ей не нужна, деньги тоже, да и личное могущество ей по большому счету...
- Высокая нечисть, Мишель - это как бы люди со свойствами, вроде нас с тобой, или, там, духи, призраки человеческого происхождения, но никем не сожранные ранее... Низкая нечисть - звери, гады, зомби, нежить... но это условно, для простоты... Скажем, отличить оборотня от волколака не всегда просто, опыт нужен... а зомби практически всегда из людей, но, при этом, сугубо низкая нечисть...
Мишка смотрел на нее во все глаза, ошалело тряс головой и спрашивал, спрашивал, спрашивал... Она уверяет, что шестьдесят с гаком, но на вид - пацанка, семнадцать лет, не более...
- Потому что оно мне на фиг не нужно, Мишель, потому что за могущество приходится дорого платить! Ты, предположим, его в себе взрастил... могущество, ну, не ты конкретно, а кто-то другой, такой же как мы с тобой... сто лет не пил, не спал, толком и не жил, а она, мощь колдовская, тебя хвать капканом волчьим - и ку-ку! И вот уже не ты им правишь, а оно тобой крутит, по бытию мотает! Нет уж, я уж лучше сорной травиночкой по жизни прорасту, чтобы с ленцою, да под солнышком... С бору по сосенке - мне на очередной миллениум!
- Так получается, что ты тоже вампир, если по сути?
- Сам ты осёл, Мишель, ты уж извини! Говори, да не заговаривайся! Обзываться-то зачем!? Я же тебе все внятно растолковала, не слушаешь ни хрена! Повторяю, специально для тормозных и неграмотных: вампиры - они вообще нежить, мразь тупая, ночное мелкое сволочишко! Они кровь пьют и жизни человека лишают. А твои родные - они сами несчастные жертвы, их просто убили и обзомбили, высосали дотла. О том, о вашем поселке, давно уже дурная молва идет, что там адовая нечисть гниль по сторонам разводит...
Мишка спорил, спрашивал, припирал Свету вопросами к стене, сам отвечал, как умел, уже полностью веря во все ее рассказы, и проникнуться не мог только одним - разницей в возрасте: ведь она годами старше матери с отцом, а в общении этого ни фига не чувствуется... и ножки такие... На равных они с нею болтают, типа, оба взрослые, но не очень...
- Ок, ладно, пусть я осёл и тормоз, и все дела, но - ты-то ведь тоже... высас... э-э... вытягиваешь жизненную энергию из людей... Что, не так что ли?
- Ну, ты сравнил! Ирка при мне уже второй год, скоро на третий, так я из нее выпила знаешь сколько?.. я тебе сейчас точно скажу, я всегда учет веду... где-то между получасом и часом. И то ближе к получасу, и то сей получас пришелся на первый день знакомства, так сказать... И с той поры я ее ни-ни, подружки все-таки. Да я бы ей и вернула до минутки, чин чинарем, мне не жалко... но - как, если она по нашим делам неуч!? А в принципе - я почти не парюсь на этот счет. Иначе говоря, совесть ни капельки не мучает. Вот, смотри: сколько времени люди тратят на выпивку, на телевизор, на карты или, там, на компьютерные игры (Мишка шмыгнул носом), или на иную какую никчёму? Как ты сам-то считаешь - много или мало? Не то слово, что много! Да у них год... да хоть пять лет отними - даже не заметят!.. Точно тебе говорю - не заметят! А сами потом: ой-ой-ой! Ай-яй-яй! Ах, жизнь промелькнула - будто и не было!.. Я же - как пчелка на лугу: там часик, там минутку...
- Там недельку-другую...
- Ну, врать не стану, и это случается, но редко... Главное в нашем образе жизни - умеренность и аккуратность, чтобы без жадности. Кстати, отвлекусь: самое трудное, пусть и не самое главное, в нашем долголетнем житье-бытье - необходимость периодической смены документов. И подделываем, и глаза паспортисткам отводим, и все такое прочее, ну, а как иначе? Представь: мне на вид под семьдесят, а я все в студентках околачиваюсь, на танцы... на дискотеки бегаю... Но, так или иначе, эту проблему, по крайней мере, в больших городах, мы решать научились... Научиться-то научились, а тут новая напасть: Госуслуги цифровые пошли, вся инфа насквозь и про всех прошивается и проверяется. И тоже решаемо, но стало заметно труднее, напряжнее, приходится обращаться за помощью к тем, кто гораздо сильнее таких, как я. Мне проще, чем некоторым другим, у меня родственник есть, дядя Вяча... Ладно, сейчас это не важно. На чем я остановилась... Ага. Иные не выдерживают искуса: пьют-захлебываются в три горла, ну, и чернеют постепенно в алчной наглости своей, а там и до адовых недалеко... это как у людей с пьянкой или наркотой... и до гнуси, до вампиров даже докатываются, и такое нередко бывает... А чтобы против искусов устоять - совесть нужна, и еще нужно просто выработать в себе режим, как бы расписание: за день должен добыть ауры, набрать себе на сутки... Да, так было бы очень тяжело, каждый-то день без продыху промышлять, но нам оно и не надобно: главное - от луны и до луны, примерно за четыре недели, свое набрать, те же четыре недели, месяц. И тогда ты не стареешь. Нет, то есть, конечно, стареешь, но, во-первых, раз в сто или тысячу медленнее, а во-вторых, можешь себе внешность по возрасту сама выбирать. Свои-то сокровенное насквозь увидят, если возжелают, а людишки - нет, им - только то, что сама... сам покажешь.
- А ты из меня лично сколько успела... ну...
- Да не успела, в том-то и дело! Оказалось, что в тебе аура могучая сидит! Тупая, дикая, неотесанная, кабанья такая, но... А успела бы - возвратила бы, ошибку признав, свою бы отдала, даже и с небольшой лихвой. Ирке-то никак не вернуть, она просто людишок, а тебе вернула бы. Но не взяла ни секундочки. Сам лопух лопухом, а сила природная - ого-го! Ну, может, и не такая она у тебя громадная, как у этих, у наших... суперкрутых... но преизрядная, а сам ты жадюга на сей счет оказался, зубами не отгрызть! Шучу, не обижайся... Я ведь поначалу поверила с перепугу, что ты скрытнем сидел, на живца меня подловил, а когда поняла, вдобавок, что ты ни сном, не духом не наш и, тем более, не адовый, но, при этом, со мной запросто справился... Ну, думаю!.. Просто диво дивное!.. Я, конечно же, не велика сила, я свой шесток знаю, но, все-таки, опять же - не людишок лопоухий... Ты, часом, не из Псковской области родом?
- Н-нет, питерские мы... Ленинградской области... а что?
- Да, рассказывают... есть там одно место, насквозь крутышиное... как бы простая деревня... но в ней, опять же по достоверным слухам от тех, кто лично побывал, такие мальчики-девочки гнездо себе свили, что... еще чуть ли не со времен Ивана Грозного живут, а то и раньше... Гнездо Силы, называется! Деревня Чёрная - не слыхал? Адовые то место за сто верст стороной обходят. Но и аборигены местные там тоже, знаешь, не веганы... левую щеку после правой никому не подставляют. Не шибко жалуют посторонних, короче говоря. Наши, кого я знаю, тоже стремаются там знакомства заводить. Ну, ладно, вопросы-то задавай, не ленись, но помни: тебе нужно срочно решать, что дальше делать - вечер не за горами! За ним ночь.
Мишка, до самых печенок заинтригованный беседой со Светкой-колдуньей, словно бы очнулся-спохватился, возвращаясь в насущный мир, в белый день с черными проблемами...
- А, да, точно. А чего? Ты думаешь, что все продолжится, как стемнеет? Но я ведь, типа, не фраер оказался, сама говоришь, что у меня аура сильная?.. Слушай, а родные мои точно мертвы? Никак их не оживить? Правильно понимаю? Или... все-таки... хоть какой-нибудь шанс... пусть небольшой... пусть гипотетический...
Девушка фыркнула, кивком подтвердив ответ, и сочла нужным пояснить, но как бы с легким оттенком нетерпения и снисходительности по отношению к Мишке:
- Это ты идиотских фильмов насмотрелся, что наших, что западных. Всё так, увы: и силы в тебе есть, и ничего теперь вспять не развернуть. В принципе невозможно. Однако, несмотря на возможную силу, ты - своею сутью внутренней - еще совсем даже необструганное полено, всего лишь будущий Буратино без папы Карло. Иными словами - ты пока никто, с точки зрения возможностей, бутон цветка нераспустившийся, но, тем не менее, в конфликт с черной нечистью уже вступил по-взрослому, кого-то из них сокрушил... Помнишь, ты рассказывал, как в момент заманного предложения приголубил гантелею этого... рогатого нечистого, не к ночи будь помянут?.. Сам того не ведая, ты им как бы войну объявил, по типу мафиозной вендетты за невинно убиенных родственников - и они ту вендетту приняли, поскольку ты стал рогатого и остальных бить и огнем крушить! Предков теперь не оживишь, повторяю, сие бесповоротно. От души тебе соболезную. Все они более чем мертвы, они черные зомби и к твоим родным больше никакого отношения не имеют, ни аурой, ни мыслями, ни единой какой молекулой. Капец! Это элементарно, законы здесь общие для всех нас. И поскольку нечисть сия по данному воплощению - так себе... невысокая чернота, пусть и адовая, но без особой крутизны, то и действовать они могут в основном после захода солнца, в идеале - с полуночи, в остальное время они слабы, чаще совсем бессильны. Благо, дни сейчас летние, пока еще долгие, ночь без мрака... Если бы не тот рогатый в шерстяных подштанниках, то от зомбарей горелых я бы и своими силами тебя оградила... сумела бы отмазать, наверное... а так - нет. Он как бы с ними, он им силы придаст. Я и сама их всех, честно говоря, побаиваюсь и воевать не готова, ты уж извини. Но помочь - помогу, чем смогу. В дневное время.
- Угу, понял. Спасибо за сочувствие и поддержку.
Мишка помрачнел и украдкой взглянул за окно: день как день, и солнце все еще высоко... расплакаться, что ли?.. Нет, лучше разреветься в голос. По-детски, по-женски!.. Заламывая безвольные!.. Нет, ну а все-таки - что делать-то? Бессилие ослабнет, поднажми. Решай в темпе! Сматываться - но это надо знать куда!?
- Жесть! Может, пора ноги в руки, а? Куда-нибудь подальше, на поезде?
- Не паникуй, Мишель, я как раз думаю!
- Рад за тебя, что думаешь, просто время идет.
- А ты не мешай! Ни самолетом, ни поездом, ни даже космическим кораблем тут надолго не решишь, и паутину, что тебя с ними сцепила, расстоянием не порвешь, потому что ты как бы сам ее... вызвал-соткал. Надо бы еще уразуметь - откуда в тебе аура такая взялась, у юноши сиволапого... ты уж прости за откровенность... Но это успеется... Вот что! Я придумала: надо срочно звонить дяде Вяче и тете Дусе! У меня есть дядя по матери, мамин старший брат, я о нем уже упоминала, он из наших, но в отличие от нас с тобой - в большой проявленной силе. Тетя Дуся - его жена, почти не при делах, простая, но очень хорошая женщина, мне почти как мать. Во всяком случае, личной мощи у дяди Вячи вполне достаточно, дабы от кого угодно тебя защитить... на ближайшее время. А там видно будет. Короче говоря, я звоню?.. Ты - не против?
- Угу! Еще бы я был против!..
- Звоню. - Светка полезла в сумочку и стала возиться со смартфоном. - Вот ёшкин кот... вне доступа сети... Еще разок...
Примерно, в течение получаса она безуспешно пыталась дозвониться до неведомых дядя Вячи и тети Дуси, Мишка терпеливо вздыхал и по миллиграмму выцеживал остывшие остатки 'белой ночи', воды, в третий уже раз налитой в кружку с одним и тем же пакетиком черного чая...
Вдруг Светка оглянулась на спящую подружку, кивнула ей, невнятно, словно про себя, пробормотав-протараторив какие-то странные слова, наверное, колдовские заклятия - Ирка тотчас села на кровати и зевнула.
- Ой, что-то я...
- Спи, спи, Ириша. Сбегай на коридор и опять спи, все в порядке.
Ирка, не говоря больше ни слова, послушно вышла за дверь и через несколько минут вернулась. Еще полминуты - и она уже снова на кровати: укрылась легкой накидкой и заснула.
- Вот ведь незадача! Мишель, я реально в шоке: ни до кого не дозвониться, ни до тетки, ни до дяди Вячи. Камлают они там, или просто уехали куда?.. Что делать-то?.. И ауру не потрогать, не потеребить, оба скрыли.