Два перелёта за сутки оказались пыткой. Ещё в Голубовичах непонятная задержка чартера на Внуково мне показалась недоброй приметой, - а ведь давал же себе клятву летать только рейсовыми бортами! Купить обычный авиабилет в Москву из Черногории в конце сезона оказалось нереально, пришлось подключать все связи, чтобы втиснуться в обратный туристический поток на старенький "Аэробус".
Потрёпанные отдыхом пассажиры шумно суетились в салоне, совали знакомым и соседям планшеты и смартфоны с фотками, хвастались парфюмами и сувенирами из дьюти-фри, и упорно пытались распихивать толстые сумки в небольшие полки над головами. Я был явно не в тренде и выглядел чужеродным аморфным вкраплением среди этой бойкой, загорелой публики...
После приземления в московском аэропорту под радостные, как на детском утреннике, овации возбуждённых отдыхом и алкоголем пассажиров, я притаился, дожидаясь исчезновения в просвете "последнего из могикан", затем поднялся с кресла и, прижимая к груди небольшую дорожную сумку-портфель, направился сквозь звенящую пустоту салона к выходу.
- Ну наконец-то! - выхватили меня из потока возле багажного отделения цепкие руки Эдика Ставицкого, моего давнего приятеля, шефа известной адвокатской конторы. - Шевели булками, старик! Мотор уже на крыльце!
- Привет! - Меня слегка взбодрил подзабытый московский сленг. - Какой мотор? Мы, разве, не отсюда летим?
- Нет, из Шереметьево! Через полтора часа регистрация!
Полёт до Крыма протекал чуть комфортней, чем предыдущий, и только, когда самолёт резко накренился вправо где-то над Кубанью, я настороженно затеребил рукав дремавшего Ставицкого:
- Эдик! Смотри, смотри! Мы что, на разворот пошли? - В моей памяти всплыли жуткие картинки сбитого год назад над Украиной нидерландского Боинга МН-17.
- Ты чего? - Эдик открыл глаза и прильнул к иллюминатору. - Всё по плану. Это ход конём такой, чтобы не лететь над Донбассом. Дай поспать...
На крымской земле моё настроение сразу улучшилось. Пряные вечерние запахи уходящего лета ударили в нос уже на трапе: мягкие, горьковато-приторные ароматы можжевеловых шишек и цветков ленкоранских акаций, кипарисов и сосен, горячей земли, сухой травы и тёплого сентябрьского ветерка.
- Эдька, а давай где-нибудь купим "Мадеры" и хряпнем за камбэк! - вырвалось у меня с пионерским задором.
Ставицкий глянул на меня изумлённо.
- Ностальжи?
- Наверное, - пожал я плечами, весело зашагав в толпе к зданию аэропорта.
Какой-то низкорослый, смуглый симферопольский приятель Ставицкого, вызвавшийся быть шофёром и гидом за 50 евро в день, проворно погрузил наши вещи в багажник старенькой, но свежевымытой серебристой "Camry", и по-свойски подмигнул:
- Ну, как там дела в столице?
- Слышь, друг, - обратился я к нему вместо ответа. - Где бы нам по-быстрому разжиться бутылочкой местной "Мадеры"?
- Тут цены дурные! На объездную свернём и там по ходу я один магазинчик знаю. Там цены божеские, там рубликов за семьсот-восемьсот можно отличной мадерки купить.
- Ни хера себе божеские! - вырвалось у меня. - Десять евро за lokal-wine!
- Чего ты хотел? Переходный период, - вмешался Эдик. - Я рублями за всё буду рассчитываться, а там - разберёмся. Не переживай, старик! - Ставицкий распахнул переднюю пассажирскую дверь и легонько подтолкнул меня.
Через полчаса езды по незнакомой пустынной дороге мы, наконец, оказались в черте Симферополя среди огней и магазинчиков. Чернявый водитель наш резко притормозил возле одной из витрин со светящейся вывеской "Массандра", заглушил двигатель и распахнул дверь.
- Одну, две? - уточнил он, выставляя ногу на асфальт.
- Две. - Ставицкий сунул ему пару тысячных купюр. - И пусть одну сразу откупорят.
- Шустрый малый, - прокомментировал я, когда шофёр наш исчез за дверью магазинчика. - Где ты нашёл его? Крымский татарин?
- Нет, татарву я на дух не переношу. Мне его крымские коллеги рекомендовали. Он тут все ходы-выходы знает, проворный, исполнительный. Что нам ещё надо?
Я оглянулся на Ставицкого и улыбнулся:
- А ты раздобрел, по скайпу не так заметно.
- Ну, а как же? От лет, а не от котлет. Хотя десяток кило сбросить не мешает, сам знаю. По сосудам шарашит. Зато ты по-прежнему в форме. Как там Алиска?
В водительской двери показалась голова нашего гида.
- "Мадеры" нет, только портвейн марочный белый "Сурож" по пятьсот пятьдесят рубликов. Брать?
- Как нет? В фирменном магазине нет?
- Мускаты разные есть, мускатели, кокуры, а "Мадеры" почему-то нет.
- Да ну их! Пусть барышни эти сиропы пьют! Давай портваген! - дал отмашку Ставицкий.
Ещё через полчаса, когда машина вырвалась на простор севастопольской трассы и бутылка портвейна почти опустела, мне захотелось продекламировать:
- Ничто так не скрашивает путешествия, как вовремя откупоренная бутылочка вина, писал Антон Палыч Чехов. Ну, вот теперь здравствуй, Таврида! Кстати, где мы остановимся?
- В Балаклаве, - пробормотал Эдик, отхлёбывая остатки вина из горлышка. - Ты будешь приятно удивлён. Бывал раньше в Балаклаве?
Я помотал головой.
- В советское время Севастополь, начиная с Байдарской долины, был закрытым регионом, туда пускали только вояк или с пропиской, - пояснил я и добавил: - Хотя, вру. Заочно знаком с этой Балаклавой, и даже очень близко.
- Это как? - удивился Ставицкий.
Шофёр тоже повернул на секунду голову в мою сторону с любопытством.
Я посмотрел на Эдика, перевёл взгляд на водителя, выдержал паузу, а Ставицкий поспешил подкорректировать ситуацию:
- Забыл вас познакомить. Это - Алексей, спонсор нашей, так сказать, маленькой экспедиции. А это - Руслан, бывший водитель крымского прокурора, в общем, наш человек, надёжный. Так что там за история с Балаклавой?
- А-а, да чепуха! - я развернулся вперёд в кресле и с любопытством разглядывал мелькавшие силуэты гор в багряных и оранжевых разводах рваных облаков, освещённых поздними отблесками длинных сентябрьских закатов. - В начале девяностых мы дизельку оттуда цистернами тягали на Украину.
- Из Балаклавы? - удивился Ставицкий.
- Ага, - кивнул я. - Там в горе, под которой прятались в тоннелях подлодки, были вырублены прямо в скальных породах резервуары для дизтоплива. Сколько там хранилось дизельки никто точно не знал, это ведь не калиброванные ёмкости были, а огромные природные отверстия. Но фишка была в том, что время от времени запас этого топлива подлежал замене. Старую дизельку через "Госрезерв" распечатывали и выставляли на продажу, а взамен заливали на хранение новую партию. Покупали мы эту списанную дизельку, разумеется, втихаря, через своих, за взятки, по ценам смешным, ещё советским. Ну, а продавали уже, как положено, по самым рыночным ценам. Навар был такой, что с каждой проданной бочки мы по три "жигулёнка" покупали.
- А почему именно "Жигули"? - впервые встрял в беседу водитель.
- Деньги надо было в чём-то сохранять! Курс тогда по пять раз на день менялся, а долларов на руках не так много ходило, к тому же полно было всякой фальшивки. Вот мы и вкладывали прибыль в "шестёрки" и "девятки".
- Тебе, Лёха, пардон, Алексей, - осёкся Ставицкий и икнул. - Тебе мемуары про бизнес уже писать надо. Вернее, про "шоу-бизнес" по-русски...
- Что это? - перебил я приятеля, когда наша машина притормозила перед кольцом с развязкой дорог между Севастополем и Ялтой.
- Обереговый крест! - пояснил Руслан, выворачивая шею влево для обзора аварийного разъезда. - Пару лет назад поставили, в последний украинский год.
- Символично, - резюмировал я, когда машина, огибая кольцо, двинулась в сторону Ялты. - Чёрный крест на въезде в город, как чёрная метка, как сами себе накаркали.
Силуэты раскидистых кедровых лап и похожих на вертикальные ракеты кипарисов всё больше намекали, что мы уже на самом юге полуострова, почти у побережья.
В Балаклаве, несмотря на сентябрь, было довольно оживлённо, почти все обочины и тротуары были запружены автобусами и машинами, движение в узких просветах дороги было плотное и нам приходилось частенько притормаживать, просачиваясь через снующих прохожих и выруливающие авто. На центральной небольшой площади, тоже сплошь занятой под парковку, я вдруг заметил постамент с бюстом знаменитой украинской писательницы.
- Это что, площадь Леси Украинки? - изумился я.
- Нет, площадь Первого мая, - ответил наш гид.
- Тем более не понятно.
- Она, по-моему, жила здесь какое-то время...
Мы медленно пробрались по узким улочкам куда-то в глубь, между старых двухэтажных домишек и новеньких мини-отелей, и неожиданно свернули на набережную к самому морю. Качающиеся у причалов на блестящей воде лодки и снующие вдоль бухты катера живо напомнили мне Адриатику, я надавил кнопку стеклоподъёмника и стал с интересом глазеть по сторонам. Но самое удивительное ожидало впереди: проехав ещё несколько сотен метров, мы остановились у ворот широкой пустынной марины, а вдоль неё, у самой скалы, под высившимися развалинами старинной генуэзской крепости, возникли несколько новеньких красивых коттеджей, с зелёными крышами и башенками, стилизованными под архитектуру начала прошлого века. Из дверей ближнего здания появился охранник в камуфляже и неторопливо направился в нашу сторону. Ставицкий вылез из автомобиля, засеменил к воротам, там что-то показал охраннику и тот стал с кем-то созваниваться. Наш эмиссар обернулся и выставил вперёд ладонь, мол, всё в порядке, улаживаем формальности. И действительно, через минуту кованные ворота стали медленно отворяться, а шофёр наш снял ногу с педали тормоза. Автоматическая коробка передач медленно покатила нас вперёд, но уже в проёме ворот мы снова остановились: нужно было предъявить документы и сдать техпаспорт на машину охранникам. Ставицкий махнул нам рукой, указывая на последний домик у подножья скал, а сам пошёл в том же направлении пешком, оживлённо общаясь с человеком в камуфляже.
- Что за секретность? - произнёс я в пространство.
- Говорят, эти дома отреставрировал сын Януковича, - ответил мне Руслан, - но пожить не успел, майдан и всё такое... Теперь стоят пустые. А раньше столько крутых яхт здесь стояло! Тут же с причала и вода, и электричество, и дозаправка. По крутому всё было задумано.
Машина подрулила к крайнему коттеджу, притаившемуся у самых скал, пятому по счёту, самому маленькому, и замерла напротив автоматических гаражных ворот. Через минуту появился охранник со Ставицким и нажал кнопку на пульте. Металлические ролеты поехали вверх. Я распахнул дверь, выбрался из автомобиля и устало потянулся, - близость полноценного отдыха почувствовалась всем замлевшим телом.
- Ну, что же, господа! Прошу! - радостно вывернул ладони с ключами и какими-то пультами Ставицкий.
- А там хоть мебель есть? - поинтересовался я, вглядываясь в окна на просвет.
- В трёх спальнях второго этажа есть. Первый этаж пустой, кухня в цоколе, возле гаража. Ещё вопросы есть?
- Нет, - отрапортовал за всех Руслан из окна "Тойоты".
- Тогда заезжай! Техпаспорт получишь при выезде с территории.
Я подошёл к краю пустынной, необжитой части набережной, втянул густой, йодистый аромат моря и блаженно вытянул руки вперёд, как-бы приветствуя знакомый, тёплый, солёный, вечерний бриз.
- Идём селиться, старичок! - прервал эту короткую нирвану Эдик с высоких ступенек особняка.
Моя комната была шикарно обставлена добротной мебелью, был даже свой санузел и выход на просторный угловой балкон. Я кинул сумку-портфель на широкую кровать, одёрнул высокие терракотовые портьеры, повернул ручку балконной двери и вышел под звёзды. "Вот так действительно удивил Эдька!" - оценил я, всматриваясь в движущиеся разноцветные огоньки Балаклавской бухты.
- Я уже вторую бутылку "за приезд" открыл! - из соседнего распахнутого окна показалась довольная, курчавая голова моего приятеля, юридического партнёра и администратора по совместительству, с полотенцем на шее.
- Дай хоть душ принять!
В распитии портвейна за фуршетным столиком в спальне Ставицкого уже принимал участие и наш шофёр. Он и уговорил нас пойти поужинать в рыбный ресторанчик на набережной неподалёку.
- Там такую шикарную шкару готовят! - целовал кончики пальцев рассказчик, - просто объеденье! А под водочку! М-м-м, - И он смачно чмокал уже сложенные пальцы второй руки.
- А что это такое? - искренне удивился я. Мне казалось, что знаю практически все морские деликатесы.
- Шкара? - Руслан резко опрокинул в себя остатки портвейна, как-бы готовясь к серьёзному ликбезу, и почесал тонко выбритую фигурную бородку. - Шкара - это песня! На дно сковородочки укладывается лук большими кольцами. Много лука!
- Без масла?
- Никакого масла! Ни капли! Затем, в один слой выкладываются три-четыре сорта мелкой рыбки: барабулька, луфарик, ставридка, журавка...
- Ух ты! Названия-то какие! - повеселел Эдик. - Это тебе не мальковая форель, дорада или скумбрия на искусственных кормах! - Последней фразой Ставицкий явно решил меня подразнить.
- Потом сверху ещё слой лучка, соль, перец, молотый чёрный и душистый горошком, лаврушка, - а больше ничего! Всё это ставится на медленный огонь и припускается так, минут пятнадцать-двадцать. Лук с рыбой дают собственный сок, в нём-то блюдо и томится до полного приготовления. Подаётся прямо на сковородке. Рюмашечка ледяной водочки, - хлоп! И лучшей горячей закусочки в мире не сыщешь! А?
- У меня уже потекли слю-ю-ни, - пропел Ставицкий. - Веди уже, змей-искуситель...
Солнце уже давно пробивалось сквозь щель в шторах, но я категорически не хотел открывать глаза. И только острое желание сместить неустойчивый баланс жидкостей в похмельном организме подняли меня сначала к мини-бару с минералкой, а затем и в уборную. Вернувшись в спальню, я вспомнил где я и с какой миссией. Из потайного отделения портфеля достал папку с бумагами, из неё - файл с листком прописью, уселся в кресло возле окна, чуть добавил света, пошевелив шторами, и стал внимательно перечитывать строчки, написанные неровным старческим почерком.
"Дорогой Алёша!
Если ты сейчас читаешь это письмо, - меня уже нет в живых.
Я прожила хорошую долгую жизнь, ты знаешь, и не стала бы тебя беспокоить понапрасну.
Дом и сад я завещала своим детям, твоим двоюродным брату и сестре, надеюсь они не станут его продавать сразу, а дадут возможность пожить там летом у моря моим внукам и правнукам, как и я давала всем вам, и вспоминать меня с дедом хоть изредка.
Тебе же я хочу передать то, что ни Валерка, ни Ольга не смогут оценить по достоинству и применить с пользой. Это нечто большее, чем просто владение руинами возле старого маяка. Я никогда вам про это не рассказывала, не знала, как правильно поступить. Теперь же уповаю исключительно на твою благоразумность, порядочность и возможности. Все бумаги законные, какие сохранились, передаю тоже через нотариуса. Распорядись этим богатством, как сочтёшь нужным. Отдельно передаю документы и чертежи своего отца, твоего деда, Василия Степановича, а также ключи и другие нужные инструменты.
Елизавета Гринченко (в девичестве Истомина, как и твоя мать).
Благословляю тебя!"
Снова и снова я всматривался в загадочное послание с того света и тревожный холодок пробегал по моим волосам на коже. Знал я про старинный маяк на мысе Сарыч, знал, что отец тётки Лизы служил там смотрителем ещё до войны. Но какой секрет, какая загадка могла там остаться, чтобы заслужить чести быть переданной по наследству именно мне?
В дверь осторожно постучали.
- Come in! - зачем-то крикнул я.
В просвете показалась взъерошенная голова Ставицкого, пролепетавшая хриплым голосом:
- Их бин больной...
- У меня есть таблетки верняковые, сейчас дам. Через десять минут будешь как огурчик!
Шофёр наш оказался действительно отличным адъютантом, - на завтрак кормил нас классическим блюдом: яичницей с ветчиной и помидорами.
- Только это не настоящая ветчина, - бурчал я, - а просто подкрашенная жирная колбаса, к тому же прикопченная.
- Ну мы-то под санкциями живём, - язвил оживший Эдик. - Вы же нам свой пршут зажали! Сами там жрёте хамоны с беконами, а мы тут суррогатами краснодарскими травимся.
- Да, - соглашался наш повар, - украинские колбасы получше были, это факт.
- Жаль в самолёт с продуктами не пускают, а то бы я привёз вам вырезку свежего пршута. Сравнил бы ты сейчас его со своими украинскими колбасами! - ревностно вставил я.
- Не, Лёх! При всём уважении к средиземноморским деликатесам, хохляцкий хавчик, скажу я тебе, довольно приличный и почти натуральный. Там его ещё не сильно приловчились добавками и заменителями душить.
- Но крымский тоже ничего! - вмешался Руслан. - Переживём как-нибудь! Хоть на хлебе и воде! Лишь бы бандерлогов тут не было!
- А что, были? - поинтересовался я.
- Были бы! Правосеки и нацики открыто рвались на Крым!
- Ух! Как телевизор смотрю! - скривился я. - Ты лично их видел, этих нациков, рвущихся в Крым?
- Они бы здесь точно были, как на Донбассе! - Руслан завёлся, запыхтел.
- Ну, если бы на Донбассе горячие головы за оружие не похватались, то и там, я думаю, никого бы не было, и никто не стрелял бы. Не было же никаких правосеков двадцать с лишним лет? Не было. Были только туристы. Хотя Крым был под Украиной и уже сто раз могли его какие-то там бандеровцы, как ты говоришь, придушить, если бы сильно хотели. Это всё выдумки в оправдание. А реально Крым отжали российские смельчаки, воспользовались слабостью и разбродом киевской власти после майдана, и, - под шумок, тихонечко так, красиво, в лучших традициях девяностых, - отжали. Как рэкетиры бизнес.
В кухне повисла тихая неловкая пауза и только я бодро пережёвывал завтрак.
- А молочка нет? - поинтересовался я у потускневшего Руслана.
- Есть, - кивнул тот, доставая пакет с молоком из холодильника. - Только вам же не угодишь, вам наше не по нраву, я вижу.
- Да не бурчи уже, давай наливай! Очень хочется холодненьким осадить твою вчерашнюю эту... Как её? Шкару! Вот! Ох уж и вкусная, зараза, была! Прямо сладкая! А ты говоришь мне местная кухня не нравится! - Я подставил стакан под разрезаемый пакет. - Если еда вкусная, то тут ничего не скажешь! И глазуньей с ветчи..., вернее, с копчёной колбасой ты тоже порадовал, Русланчик. Реально порадовал. У нас с Эдуардом всё по-простому, мы говорим, как есть, без купюр. Ты же видишь. И про политику тоже. Так что, - без обид! Окей?
- Окей, - глухо буркнул Руслан. - Только я не согласен с вами, Алексей! Народ проголосовал за Россию. На-род! Большинство народа. А это свободный выбор крымчан, а не рэкет, как вы говорите.
- Ну тогда рассчитайтесь с Украиной за отжатые ресурсы, если не рэкет, - холодно возразил я. - Взяли чужое, - расплатитесь! Это будет по-честному!
- Что здесь чужое? Это всё наше, крымское.
- Всё ли? А частная собственность украинских граждан, олигархов, фирм? А государственная собственность Украины? Тоже ваша? С каких таких делов?
- Это всё национализировано, официально передано крымскому народу, - Руслан разволновался и пролил молоко мимо стакана Ставицкого. Тут я заметил, что Руслан во время манипуляций зачем-то отставлял несоразмерно длинный ноготь на левом мизинце.
Эдик поморщился, взял салфетку, стал вытирать со стола, приговаривая:
- Ну вас в баню, ребята, с вашей политикой! Дайте дожевать спокойно!
- Такое уже было в семнадцатом году, - не унимался я. - Грабь награбленное! Чем закончилось, - всем известно.
- Приятного аппетита! - Эдик тщательно вытер рот салфеткой. - Спасибо за чудесный завтрак! Пора собираться осматривать объект! Предлагаю взять туда купальные принадлежности и это... как этот твой джентльменский набор? - последние слова были адресованы раскрасневшемуся Руслану.
- Всё готово, ждёт в холодильнике, - оживился тот. - Только раскладной мангал и угли надо из багажника достать!
- Вот это я понимаю! Получишь премию! Молодец! Давай теперь ещё катер хороший организуй! Пойдём через Айя и Ласпи аж до мыса Сарыч. Фрахтуй на целый день, только поторгуйся как следует! - распорядился Эдик.
- Туда же нельзя! - замахал ладонями Руслан.
- Нам можно, - уверенно кивнул Ставицкий. - С погранцами я всё улажу. Ты только данные лодки на бумажку запиши, чтобы я согласовал с кем надо. Лады?
- Лады, - недоверчиво промямлил Руслан, косясь в мою сторону. - Посуду я потом вымою?
- Это как тебе нравится, - ответил Эдик, отвлечённо разглядывая содержимое холодильника.
Руслан ушёл, а Ставицкий, как коршун, подлетел ко мне:
- Лёха! Я тебя прошу! Не заводись с этой местной братвой! Он прокурора возил, вроде нормальный малый был, ты же видишь! Ну а там, кто его знает? Ещё настучит в контору, потом замазывай... Они тут все повёрнутые на патриотизме, наэлектризованные, ты же видишь! Им всем тут мерещатся московские зарплаты и прочие кисельные берега! У них же тут полная жопа! Жили всегда от сезона к сезону! А теперь их вообще от мира отрезали с их новыми российскими ксивами, ты же знаешь, ведь только у нас их бумажки действительны. Да и то, смотрят на них, как на предателей, не очень-то доверяют. В Севастополе наших везде ставят, в Крыму тоже скоро этих выскочек-революционеров отодвинут и пришлют наших, проверенных, опытных. А ты на больную мозоль ему давишь! Они тут как дети наивные, какой с них спрос - островитяне дремучие! Они же кроме своего любимого Крыма почти никуда не ездили даже при Союзе и Украине! А теперь уже точно никуда не поедут, кроме России-матушки. Всё, мышеловка захлопнулась! Дай человеку побыть в кайфе заблуждения! Не убивай веру в сладкую житуху! Не грузи его! Я тебя прошу! Сделаем дело, отдохнём по-людски и разъедемся в лучшем виде! Не цепляй больше нашего Санчо-Пансо, он нам ещё здесь пригодится. А? Лёх?
- Да бог с ним! Он просто такой мусор несёт телевизионный, что...
- Да хрен с ним! Пусть несёт! Оставь его в этом сладком неведении. Нормальный пацан, суетится, работу делает. Что нам ещё надо? Я тебе скажу, тут таких расторопных, как Руслан, ещё поискать надо. Все остальные "скворечников" налепили у моря и сидят в носу ковыряются, - ждут халявных туристов. А сами - хоть бы мусор перед носом своей хижины подмели, да плитку тротуарную как следует выложили!
- Вот и я о том же! Ну, ладно, you"re right! А что, мы его на маяк с собой тоже потянем? Ты же видишь, как он лихо насчёт старой собственности: всё теперь наше, крымское! Будет нам палки в колёса вставлять!
- Не будет! Это он так, побузить мастак. А за денежку рот на замке держать будет, уж поверь! Он баранину замариновал по моей просьбе, винчик сухой купил, овощи, лепёшки, мангал, дрова, угли, - всё это, Алекс, теперь не наша забота, пусть Русик струячит, а у нас есть дела поважнее. Чем тебе плохо? Или ты хочешь сам с топором по лесу носиться?
- Нет-нет, пусть едет! Уговорил, убедил! Всё, принимаю все условия аборигенского соглашения и удаляюсь собираться в морской поход, сэр! - чеканно поднёс я ладонь к виску.
- Вот и чудненько! Вот и молодец, - выдохнул Ставицкий с облегчением.
- Какой код доступа к твоему роутеру? - крикнул я уже с лестницы, вспомнив что надо пообщаться с женой.
- Ты не запомнишь, я введу тебе сам.
Примерно через полчаса появился возбуждённый Руслан и обрадовал известием об отличном катере за триста пятьдесят евро на весь световой день. Мы распределили поровну нашу поклажу, подхватили рюкзаки и сумки, и бодро выдвинулись в сторону причалов на набережной.
- А чего мы всё это туда тащим? Разве нельзя было катер к нашей марине подогнать? - посетовал я.
- Сюда не пускают швартоваться, - пояснил Руслан. - Я просил его. Кэп вообще удивился, что мы тут ночуем.
- Мог бы и промолчать, - заметил Ставицкий.
- Вас понял, учту.
За воротами охранной территории жил совсем другой мир: пёстрый, шумный, многолюдный, почти балаганный. Повсюду были растыканы автомобили и блестящие хромом байки, сувенирные палатки и киоски с мороженым, пивом, чипсами и прочими завлекалками в разноцветных фантиках. С прилавков и торговых стеллажей бросалось в глаза множество матросских бескозырок, тельняшек и маек с суровым портретом Путина в тёмных очках.
На сверкающей солнечными бликами, изумрудной поверхности моря покачивались в разнобой небольшие моторные ялики и катера покрупнее, с навесами. Романтическую идиллию рыбацкой марины портила изрядная смесь бытового мусора и медуз, колыхавшаяся тут же, между лодок.
- Почему никто не собирает мусор? Хотя бы сачками! - возмущался я. - Пару портовых рабочих могли бы регулярно вылавливать все эти пластиковые бутылки, обёртки, огрызки, шелуху, прокладки! И экология бы улучшилась, и глазу приятней!
- А платить кто будет этим рабочим? - Эдик энергично потёр указательный палец большим.
- Как кто? - не унимался я. - С того же портового сбора часть денег оставлять! Ведь наверняка же берут за стоянку немалую денежку со всех этих шлюпок!
- Как так "оставлять"? На уборку акватории? Живые денежки? А себе в карман что? А медузкам что кушать? - отшучивался Ставицкий, пыхтя под тяжестью ноши. - Наивный ты! Это тебе не "юропа"! Это "рашка"!
- Вон наш катер! - Руслан закивал головой по направлению к морю. - Заходим на тот причал!
- Который? Вон тот? С синей полосой? - Я выглядывал через плечи и головы двух девушек в широкополых шляпах, кривлявшихся на фоне яхт в разных артистичных позах перед смартфоном на телескопической штанге для селфи.
Почти в самом конце причала пританцовывал на волнах большой белоснежный красавец с развевающимся триколором у рулевой кабины и гордой надписью "Альбатрос" ультрамариновым курсивом над строгой, тёмно-синей полосой, очерченной в виде молнии вдоль всего борта.
- Девчонки, это не ваш катер? - махнул я рукой в сторону "Альбатроса".
- Не-а, а что? Хотите подарить? - улыбнулась одна из девушек, складывая приспособление для съёмок себя любимых.
- Можем покатать.
В это время у небольшого ялика с брезентовым навесом началась погрузка группы туристов с детьми, сумками, рюкзаками, и кто-то из той кампании окликнул девушек.
- А-а, так вас уже катают? - я с интересом разглядывал круглолицую, невысокую модницу, улыбавшуюся мне через прядь мелированных волос, словно старому знакомому. - Жаль!
- Правда жаль? Ну тогда ещё увидимся! - Хрупкая фотомодель потянулась за яркой пляжной сумкой, лежащей у ног на дощатом причале.
- Хотя бы скажите, как вас зовут? - Я приблизился к ней вплотную, а мои спутники тем временем прошагали дальше, к нашему кораблю.
- А вы угадайте! Если угадаете, то обязательно увидимся!
- Леся, Вика! Ну сколько можно?! - замахала руками женщина с ялика, быстро заполнявшегося туристами.
- Леся? - выпалил я, не раздумывая.
- А почему же не Вика? Как вы угадали? - Подруга Леси уже тянула малышку за руку, но та всё ещё смотрела в мою сторону вполоборота.
- Вчера видел здесь памятник Лесе Украинке, - может это был знак?! - не растерялся я.
- Конечно знак! Всё по два! - Крикнула девушка и протянула руки матросу, помогавшему ей забраться по качавшемуся трапу на гружённый ялик.
В это время на краю причала громко заурчал водомётный двигатель нашей белой яхты и Ставицкий, сложив ладони рупором, позвал меня:
- Алекс! Мы отчаливаем!
Провожая отплывающий ялик взглядом, я переступил через канаты и удочки рыбаков в направлении нашей экспедиции и неуверенно сделал прощальный взмах рукой.
- Всё по два, Алекс! - прокричала мне с борта удаляющейся лодки девушка в ситцевом платье с большими желтыми ромашками и подняла вверх, как знамя, свою пляжную сумку.
На её желтом фоне красными буквами с бирюзовыми вензелями красовался логотип известного итальянского бренда товаров для активного отдыха "Alex-club".
В глупом замешательстве и растерянности шагнул я на отделанную деревом палубу моторной яхты "Альбатрос".
- Тебе сколько лет, старичок? - положил мне ладонь на плечо Ставицкий. - Чего ты детство вспомнил? Она же младше твоего сына! Я Алиске заложу...
Катер наш вывернул из узкого пространства между причалами с лодками и вышел в фарватер бухты. Быстро набирая обороты, мы обошли неторопливые ялики, шлюпки, баркасы с туристами и пляжниками. Я хотел было ещё раз дать знак своей новой знакомой, но не разглядел её. В это время меня окликнул Ставицкий:
- Алекс, сюда! Познакомьтесь: это Дмитрий, на ближайшие несколько часов - адмирал нашей кампании. Так что, прошу беспрекословно подчиняться и соблюдать правила на борту. А это Алексей, так сказать - старший инструктор нашей тургруппы.
Я пожал крепкую руку загорелому, спортивному мужчине лет пятидесяти и заглянул в прищуренные, пытливые глаза под козырьком молодёжной бейсболки.
- Будем знакомы. Это ваш катер?
- Нет. Я работаю на хозяина. Был бы мой, я бы только с друзьями или женой катался.
- Ну так мы ещё подружимся! - вставил Ставицкий.
- Отличная посудина! - я похлопал по сверкающим перилам. - Сколько нам времени ходу до Сарыча?
- Не меньше двух часов, - ответил капитан, подворачивая руль из бухты в открытое море.
- А куда все эти лодки плывут? - Я показал назад, на вереницу отставших судёнышек.
- Да тут недалеко, в получасе ходу, три пляжа под скалами: "Серебряный", "Золотой" и "Инжир". Отдыхающие любят там загорать, купаться. Сегодня же воскресенье, к тому же конец сезона. Вот лодки и бегают туда-сюда, - объяснил Дмитрий.
Приятный свежий ветерок обдувал наши лица, приподнятый нос быстроходного катера рассекал вдоль бортов бирюзовые волны, разлетавшиеся на весёлые брызги, а слева по ходу движения медленно проплывал величественный скалистый берег, окаймлённый развалинами старинной крепости Чембало.
- Вон бочка, с которой немцы сбрасывали партизан, - показал рукой вдаль капитан и повернул голову к нам, стараясь перекричать мотор и ветер.
- Где? - щурился, прикрывая ладонью глаза, Эдик.
- Вон там, на краю скалы. А вон там, у соснового леса, уже виднеется полоска пляжа "Серебряный".
- Эдик, я бывал в Крыму в молодости десятки раз! Просто этот берег ни разу не видел с моря!
- Так я и спрашиваю.
- Красиво, красиво! - Мне надоело рвать связки, соревнуясь с природой. Хотелось просто молча полюбоваться прибрежным пейзажем.
- Хочу согласовать наш план, - наклонился ко мне Ставицкий. - Идём в каюту!
Мы спустились внутрь чистенького, уютного помещения и присели к столу на кожаные диваны. Шум двигателя и ветра стих, осталась лишь гулкая вибрация, да хаотичный плеск воды об иллюминаторы. Эдик разложил на столе карту побережья, потом ещё достал какие-то планы и копии чертежей.
- Вот смотри, - наконец важно начал он, втягивая ноздрями. - Продуло, что ли? Хм-хм! Вот здесь стоит маяк. Дед твой был смотрителем там до самого закрытия маяка на реконструкцию. Он жил этим маяком, парк рядом разбил, склады соорудил, подсобки, мастерские и многое другое. Он знал, что маяк будут закрывать на ремонт, и чувствовал также, что никакого ремонта на самом деле не будет. Он дружил с кем-то из высших чинов Севастополя и руководства флота и инфу оттуда брал напрямую. Теперь самое интересное: деду твоему, как физлицу, Севастопольские власти выделили скалистый участок берега прямо у самой воды, вот здесь, - Ставицкий ткнул пальцем в обозначенное красным кружочком место на карте. - Это южнее и западней мыса Сарыч на пару километров.
- А при чём здесь Севастопольские власти? - удивился я. - Разве это земля не Крыма или, там, Фороса?
- Севастополя, Севастополя, - заверил Ставицкий. - Административные границы Севастополя простирались как раз аж до мыса Сарыч. Скорее всего и сейчас так же. Так вот, землю эту, совсем небольшой узкий участок в семь соток, дали гражданину Истомину, как физлицу, в личное пользование. Это как раз вот эта крохотная бухточка, - Ставицкий снова поводил пальцем по карте. - Хотя реально выделить в частное пользование береговую линию, даже крошечную, - невозможно. Тут какая-то причина была веская. Обосновали как-то, что земли не пригодны ни под сельское хозяйство, ни под другие цели. А заповедная территория как раз перед этой землёй и заканчивалась. В общем, сварганили более-менее легитимные бумаги. Копии и даже некоторые оригиналы у меня уже есть. Знали или нет, те, кто хлопотал за твоего деда, зачем ему эта бухта в скалах, я точно не знаю, не уверен. Но, думаю, кто-то должен был знать, иначе бы не пробили документы на землю у моря в таком месте.
- Что именно знать?
- Про то, что там есть пещера и в ней будет монтироваться оборудование для подводной радиолокации.
- Наверное знали. Откуда бы дед сам взял оборудование? Да и вообще, как бы смог сам этим заниматься?
- Загадка, - пожал плечами Ставицкий. - Возможно это был какой-то секретный проект, который потом сдулся, или просто перестал финансироваться после распада Союза. В Крыму строились суперсекретные объекты, о которых не знали даже многие высокие чины. Они строились под прикрытием гражданских "легенд". Например, закрытый командный пункт Черноморского флота возле горы Госфорта строился под прикрытием соляного карьера. Там целое четырёхэтажное здание на склоне горы, как муляж закрывает вход в целый подземный город, который строили на случай атомной войны. Со всеми коммуникациями, лифтовыми шахтами, оборудованием. Естественно при развале Союза такие муляжи не передавались ни Украине, ни флоту, - их просто не существовало на бумаге. Финансирование прекратилось, охрану убрали. ЗКП этот возле Госфорты попросту разворовали, растащили. Сейчас там экстремалы разные, диггеры лазят. Возле Сарыча тоже велись секретные мероприятия, там же строили объект номер один, госдачу "Заря", для первого и последнего президента. Акваторию должны были охранять два корабля и четыре водолаза. Возможно для всего этого нужны были какие-то закрытые сооружения, с особой навигацией и оборудованием. Я не знаю. Но документы на землю есть и это самое важное!
- А что там сейчас?
- Во времена Украины все земли возле маяка расдербанили коммерсанты и ловкие чинуши, понастроили там базы отдыха, виллы. Подхода с суши к твоей земле сегодня совсем нет, там пансионат, всё перекрыто заборами, охрана, камеры наблюдения. Но я наводил справки: документы у ребят хлипенькие. Они их сейчас переоформляют по российским законам, но всё так тонко, зыбко, сейчас можно любые украинские бумаги оспорить. Тем более на фоне сегодняшнего военно-политического расклада. А у нас бумаги из СССР, согласованные с флотом, во благо флота. Твой дед - заслуженный морской навигатор, а не какой-нибудь пляжный спекулянт! Улавливаешь?
- Ты думаешь, шансы есть?
- А почему нет? Fifty-fifty! К тому же мы ещё не знаем, что там такое на самом деле. Может какое-то оборудование серьёзное или ещё что. А может, там золото-бриллианты твой дед от бабки занычковал! - Эдик зареготал, но быстро осёкся, увидев мой недовольный взгляд. - Через час всё увидим своими глазами, а там и будешь принимать решение. Ключи, инструменты не забыл?
- Да, захватил всё что тётка оставила.
В каюту заглянул Руслан и обратился к Ставицкому:
- Я извиняюсь, там этот, капитан зовёт. Говорит, проходим мыс Айя.
- Ах, да, погранцам надо звякнуть, - понимающе кивнул Эдик и пошёл в рулевое отделение.
Я вышел на корму, сел на скамейку у борта и зачерпнул прохладную, изумрудно-кристальную волну рукой. Мы шли уже не так далеко от берега, но море вокруг было пугающе тёмным, почти чёрным. Почему-то вспомнились кадры из старого фильма "Затерянный мир": такие же неприступные, отвесные скалы, такие же завораживающие виды на пещеры и гроты, такие же экзотические остроконечные каменные пирамиды, торчащие из воды, и полное отсутствие следов цивилизации.
Из рулевой рубки выглянул Ставицкий.
- Вон в том гроте "дышащая" пещера, мне кэп показал, смотри! - Его рука показывала в сторону берега.
И действительно, через некоторое время из узкой расщелины посреди неглубокого грота вдруг зашипел сноп мелких брызг, как из утюга, а следом ещё один, с хлопком, помощнее.
- А вон те продолговатые, вертикальные скалы впереди, похожи на две единицы, - ретранслировал Эдик часть экскурсионной программы от капитана и снова скрылся в рубке.
Мы почти поравнялись с мысом Айя. Кривые, перекрученные стволы древних можжевельников и карликовых сосен цеплялись к расщелинам крутых скал, нависавших прямо над нами, и словно подчёркивали дикую, нетронутую природу этих безумно живописных мест. С группы остроконечных, седых от птичьего помёта скал, торчавших из бурлящей пены у самого берега, испуганно вспорхнула стая бакланов и приземлилась тут же, на волны. Две чайки, кружившие в небе над морем, противно рассмеялись над суетливой глупостью то ли своих пернатых сородичей, то ли людей в гудящей белой посудине...
Мимо Ласпи мы шли уже довольно далеко от берега и можно было охватить взглядом всю шикарную панораму залива, с беспорядочно пестревшими сквозь густую зелень зданиями, стройками, пирсами, железобетоном и прочими техногенными следами человека-завоевателя.
- Скоро будем на месте! - выкрикнул Ставицкий, выходя на палубу и хватаясь за поручни. - Сейчас огибаем этот мысок с санаторием, и мы у цели! Как настроение?
Я поднял вверх большой палец.
Когда впереди, наконец, показался долгожданный силуэт белой башни маяка, похожий на шахматную ладью, Ставицкий вернулся в рулевую рубку для уточнения с капитаном места подхода к береговой линии. Я всматривался в пейзаж, но здесь он был гораздо скуднее, чем голубое величие бухты Ласпи или отвесные скалы затерянного мира Айя. Катер сбавил обороты и стал подворачивать левый борт к берегу. Горы в этом месте отступили далеко вглубь, а покатый склон с редколесьем заканчивался невысоким обрывом из рыжеватых известняковых скал и чёрных, покатых камней у самой воды. Среди зелёных крон над обрывом виднелись стены и крыши курортных построек. Катер наш совсем замедлил ход и я поднялся в рулевую рубку к ребятам.
- Странноватое место, - поделился я впечатлениями.
- Это место многие годы было совсем закрыто, - пояснил Дмитрий. - Здесь была резиденция Горбачёва. Помните ГКЧП? Вот здесь он тогда сидел.
- Символичное соседство. А что здесь сегодня?
- Виллы какие-то блатные, я толком не знаю. Вон там, ближе к Форосу, дикие пляжи, говорят, нудисты тусуются.
- В общем, скучно не будет, старик! - Эдик хлопнул меня по плечу.
- Наши действия? - решил внести ясность Дмитрий.
"Почему он даже в помещении не снимает кепку?" - подумал я.
- Наши действия такие. - Ставицкий мгновенно стал сосредоточенным. - Огибаем аккуратненько эти торчащие скалки и подходим максимально близко вон к той полоске гальки между валунами. Мы с Алексом высаживаемся на берег, а вы сразу отходите в сторону открытого моря, метров, эдак, на триста, или даже пятьсот, чтобы не привлекать внимания. И курите бамбук, ждёте нашего сигнала. По звонку - быстро за нами! Ферштейн? Бинокль есть? Будете наблюдать за обстановкой.
Дмитрий кивнул и уверенно направил катер к берегу. На тихом ходу мы проскользили между поросших мхом скал и коснулись дном носовой части галечного дна. Мы с Эдиком стояли на носу уже наготове с двумя рюкзаками и поспешно соскочили с небольшой лесенки на мелководье. "Альбатрос" тут же заурчал задним ходом, поспешно пятясь назад, в открытое море.
Пластиковые сланцы вместе с ногами грузли в мелких камешках, вода вязко сопротивлялась нашему продвижению на сушу, но мы с Эдиком героически выбрались из прибрежного пенного хоровода на крупную гальку и пересекли узкую полоску берега в направлении скалистого обрыва. С моря нас почти не было видно, а с суши мы были надёжно скрыты десятиметровым известняком.
- Ну вот, твоя родовая земля, сир! - Эдик поставил рюкзак на камни и достал планшет. - Так, теперь будем искать точку входа. Доставай ключ!
- А чего? - Я присел на гальку. - Красивое место: тихое, уединённое. Можно срубить небольшое бунгало и жить всё лето а-ля Робинзон. Будешь Пятницей?
Эдик сосредоточенно водил пальцами по экрану, листал виртуальные страницы с картами и схемами и совсем не оценил шутки.