Андрей Осмоловский
И М П Р Е С С И О Н И З М
Посвящается Осипу Мандельштаму
ЖЕЛТОЕ И СИНЕЕ
Солнце плавно спускается в просинь
Городских затуманенных черт.
Так спускалось оно в осень
Тысячи, может быть, лет.
Ветер ласкает, носит
Сказочных листьев звон.
Очень похоже, что осень -
Желтое на голубом.
По городу сыплют приветы -
Трамваи звонками поют.
Приятно думать, что где-то
Есть дом, где тебя всегда ждут.
Аллеи, полные света,
Земля под ногами горит.
В городе бабье лето -
Лучшее время земли.
Березы горят поржавевшие
И умерших листьев огни.
Я кутаю сердце запевшее
Истомою теплой любви.
1994
ЧЕРНОЕ И ЖЕЛТОЕ
Золотой фатой окутаны волосы берез.
Осень облетает смутным пеплом папирос.
Письма легче пишутся, рвутся обруча.
Осенью в церквах попам нравится венчать.
Круг дневной короче - как конца печать.
Осенью так хочется близким все раздать.
Виноград и дыни. В вечер холода.
Осенью родился я. Мы - одна судьба.
Ночи ткань бессонная с рыжиной огня:
Желтое по черному - осень для меня.
1994
Ты -
cон вороха желтых листьев в руке,
След синих капель дождя на опрокинутом в небо лице,
Тонким голосом спетая светлая песенка
И полет (во сне мы все ведь летаем)
Над корой, над рыжинами
березовых кудрей, светящихся взглядом,
Смех сквозь рыжего солнца косые лучи,
Огни фонарей на зыбкой танцующей ножке
И пожатие бережной теплой руки,
Как поцелуй соленого ветра в ночи -
это Ты
И тепло осенних причуд моего сердца,
Огонь, пляшущий в воздухе и в моей руке.
1994
Ветер долистывает книгу последних листьев на деревьях.
Ты мерзлячка, и холод так же трогает твое лицо колючими пальцами.
Я знаю твой цвет: вишневый на серебре,
И теперь эта нежная строгость
в луже темной осенней воды.
Да, это опять прозрачная осенняя картина,
Но медленное приближение зимы
вынуждает стихи становиться белыми.
До свидания, Наташа.
Тебя по-прежнему любят.
1994
Ну что еще сказать вам, милый ангел?
Я обещал писать, и вот пишу,
Хоть мне это и трудно, и печально.
Воспоминаний свой альбом разворошу,
И буду ночью плохо спать.
Ну что еще сказать вам, милый ангел?
Сказать, что Вас по-прежнему люблю?
Я не надеюсь больше на ответ.
В далеком этом, брошенном краю
Все слишком пестро и безвкусно.
Мне надоели желтые пески,
И монотонность - не лекарство от тоски.
Сидит согбенный заклинатель змей
С клочкастой бородой в трех метрах от мечети,
И на углу туземка в грязном платье
Торгует апельсинами и телом.
Я с нею спал вчера. Вам интересно?
Это хоть как-то Вас задело?
Прощайте, больше нечего сказать.
Здесь вечер тянет солнце к горизонту,
И, верно, Вы ложитесь спать.
Рядами пальмы тянутся к отелю.
Кричит мальчишка-продавец газет.
Простите этот пошлый, скучный бред.
1995
Я отдал свою душу крестьянской тиши,
Передал драгоценный сосуд недрожащей рукою
И познал у воды, где растут камыши,
Счастье вечного нежно-святого покоя.
Как светлы монотонные песни сверчка
И далекие звоны непуганной птицы.
Я прожил свою жизнь жизнью черновика,
Чтобы здесь несомненно, впервые родиться.
1996
Соловьев больше нет. Только лишь иногда
Трель короткую можно услышать
В парке, в зарослях возле пруда,
За беседкой с неструганной крышей.
Этот северный край - словно рай на земле,
Храм неяркого, тихого лета.
Старый сад, что оставил в наследство нам дед -
Самый лучший приют для поэта.
Облака - словно крылья неведомых птиц,
Цвет небес упоительно нежен,
Но твой взгляд из-под длинных, упрямых ресниц
Снова скучен, капризно небрежен.
1996
БЕССОННИЦА
Светлеет небо; бледно-розовой каймой
Подернуты края далеких крыш.
Прозрачный, свежий воздух над рекой
Пронзает легкой тенью быстрый стриж.
Сна ни в глазу; который час подряд
Кручу расстроенный мотив часов,
Топлю минут густой, подвижный ряд
В тобой забытом запахе духов.
Мерцают звезды; влажным холодком
Туман крадется понизу с реки.
Стук легкий торопливых каблуков.
Вновь тишина. Порывом ветра дым
Влетает в дом - и улетает прочь.
Костер у леса; длинною свечой
Играют волны. Догорает ночь.
Свистя, ведут коней на водопой
Мальчишки.
Жаль, что ты не здесь.
1996
Июль. Я стал тяжел и зрел,
Как сочный плод на ветке груши.
Чернеют ночи каплей туши,
Ручьем холодным дни без дел,
Неразличимы меж собою,
Текут водою ключевой,
Хрустят сосновою иглой,
Шьют серебром по голубой
Канве небес над головой,
И тнут смолистой дымкой хвои.
1996
Холодный день, простой, пустой,
Летит из сада в сад,
Играет золотой листвой,
Да щиплет виноград.
Девчонки звонкою гурьбой
Щебечут на скамье.
Идет лошадка под уздой
По выжженной траве.
Ручей негромко говорит
Средь моха и опят
О том, что осени дожди
Вот-вот заморосят.
Крснеет солнце; вечер смугл
Заходит в каждый дом.
За стол садится он на стул
От штор косым лучом.
Стоит, высок и знаменит,
Стеною желтый лес,
И солнце рыжее палит
Верхушек перекрест.
Охватывает небо синь,
Густеют краски все,
И облака, как фонари,
И ветер на косе.
И золотая полумгла
Окутывает лес,
И тает томная заря,
И тьма лучится звезд.
1996, 1998
Нет ничего прекрасней ночи,
Созданной для пьянящих ласк,
Для созерцанья звезд высоких,
И темноты прекрасных глаз.
Под покрывалом ночи зыбкой
Я вспоминаю о тебе -
Твоих руках, твоей улыбке,
Твоей любви, твоей весне.
Костер неслышно догорает,
Над лесом небо нежно спит,
Дым легкий в воздухе мерцает,
И светлый сон тобой чудит.
1996
БЕССОННИЦА
Река седая протянула мне клинок
Серебряный огня на том краю.
Пришла пора отдать еще листок
Поисхудавшему календарю.
Светлеет небо нежно-розовой канвой.
Вот были звезды - вот уже их нет.
Туманы. Ветры над рекой.
Свет.
Совсем не грустный, тихий, чуть пустой,
С тяжелой головой, смотрю на дальний холм,
На город, озаренный синевой,
На темный силуэт - твой дом.
Чуть улыбаюсь. Медленно-жемчужны,
Плотны, телесны волны. Нервно город
Готовится начать свой бег дневной
(И все - тебе, тебе - тебе одной,
Тобой живу). Трамвай вздохнул и дрогнул.
Весенний воздух пуст и гулок (Ты
Спишь еще, не видишь, как красиво -
Оранжевая даль - и солнца полудиск).
Река спокойна и ленива,
Как кошка (Какая нежность - твоя рука).
Глаза над рекой.
Надо лечь - может, еще сумею поспать.
Я тебя люблю.
Спи, mon amour.
Знаешь, когда хочешь женщину, очень трудно уснуть.
Встану поздно. День опять насмарку.
Чудесное утро.
1995, 1997
Расстаются.
Рвутся.
Линяют.
Молчат.
Вчера еще - дети. И совсем - близко.
Теперь - холодны.
Наши руки пусты.
И в глазах - аметисты.
Никому
Не скажу
Никогда
Ни за что,
Как я детски люблю,
доверчив и прост.
За это - бьют,
За это - лгут,
Считают, что ты прохвост,
Или просто - щелчком в нос,
Мелочь,
Мальчишка,
Что с тебя спрос!
Никто
Не придет
Неожиданно,
Не
Воссияет
Солнечно
Глазами
Простыми,
Близкими,
Никому
Не нужны
Мои выходки.
И я тоже
Обязан.
Обязан.
Обязан.
Хранить
Совершенное
Равновесие,
Равновеселое,
Равновесеннее настроение,
Быть развязен.
Расстаются.
Меняются.
Не прыгают от радости.
Делают вид, что взрослые -
Тоже мне, притворялы.
А я не хочу.
Я - люблю!
Такой я.
Смею.
Поэт дешевый.
Вас - югославка и полька,
И всех - кого полюблю.
И когда сплю,
И когда чищу зубы,
И когда разговариваю с автоответчиками в городском транспорте,
И когда Вас ненавижу и презираю,
И когда сижу на унитазе,
И когда болею гриппом;
Я даже ем - потому что
очень Вас люблю.
____________________
Главное - не курить и не ругаться матом.
Все остальное - можно.
Можно плевать - в душу.
Не понимаю, почему я кому-то должен врать.
Откровенность.
Не желаю больше Вас видеть.
Для Вас моя душа - закрыта.
Не доплюнете.
Я не ревную.
Не злюсь.
Мне просто надоели Вы до смерти.
1996
БАБУШКЕ
Твой поцелуй я берегу с нежностью,
Глаза закрою - рядом ты, дальняя,
С твоей неяркой белорусской внешностью,
Со светом - изнутри, нечаянным.
Твои глаза в себе держу легкие,
Слова - без суеты и зависти,
Терпеливая моя, честная, стойкая -
На таких, как ты, мир ставится.
1997
Крученым да по черному -
Нет, не стихи - смерть.
Дайте мне снова, вздорному,
На Вас посмотреть.
Спертое и весеннее
Засеребрит грудь.
Дайте мне снова, серому,
Вас вдохнуть.
В нас холодок - трещиной,
Черная ночь - печать.
Дайте нам право, грешным,
Нас целовать!
1997
Стихотворение под названием
КАКТУС,
посвященное Борису Гребенщикову
Мой белый кактус велик, как море,
Словам не верит, любви не ждет,
Он знает ветер, он видел горе,
Пил много водки - и он не врет.
Стоит, качаясь, как дуб зеленый.
Летят мгновенья. Кипит весна.
Ах, кактус, друг мой, мой кактус скромный,
Зачем ты видел так много зла?
Подует ветер - и он застонет,
Посмотрит осень - душа сгорит.
Мой кактус ропщет, мой кактус спорит,
Но кто услышит? Кто исцелит?
Но есть у друга одна надежда,
Что медный ангел, январь-пчела
Придет погреться, как встарь, как прежде,
И он поверит свои дела.
Но только нету - тот ходит в стае,
И кактус курит свой самосад.
Молчит мой кактус, мой друг печальный -
Ах, лучше спой мне про горный сад.
1997
Легкомыслие. Мысли легкие,
Красота - нежная, плавная,
Как подснежник или малиновый
поцелуй незнакомых глаз.
Легкомыслие. Красота -
Как палитра неба закатного,
Красная и оранжевая
на новом синем плаще.
Красота, что всегда со мной,
веселая и смелая,
чистая и драчливая,
но не кичливая, а - свободная.
Наша красота - но подаренная всем.
Наше чудо - но в легких руках.
1997
ЛЮБОВЬ
Любовь моя - теплая птаха в ладони.
Выпущу - смех - поминай, как звали.
В темных очах душа моя тонет,
Вся - разворот твоей черной шали.
1997
Любовь - чуется,
Любовь - дышится,
И тоскуется -
Не напишется,
Любовь - мается,
Любовь - ломится,
Кровожадница
И истомница.
Любовь стелется,
Любовь гонится,
Не бездельница -
Бестолковица.
Любовь кроется,
Любовь кружится -
Чисто озерцо
И беспутица.
1997
Сидели за круглым столом.
Смотрели друг другу в глаза.
Читали друг другу стихи.
Гладили друг другу колени.
У тебя на лице - тень свечи,
Дрожащий, мерцающий след,
Губы твои так близки,
Но гораздо ближе - глаза.
В комнату влетал пух,
Ложился меж нами на стол,
В раскрытые книги стихов,
Сам полный меда и льна.
Истомою летней томим,
В парке звенит соловей.
На небе серебряный крест
И легкая белая ткань.
В окно летит легкий дым.
За верандой пылает огонь.
Трещит и плывет черный лес.
Мерцают тайной глаза.
1997
СТИХИ ОБ ОСЕНИ (1)
Разняла нас, исцелила, разделила, искромсала
Эта чертова подруга - золотая тишина.
Словно легкие белила за душой пятью грошами
Запах дыма, запах сена, запах неба и вина.
Мы не знаем, что случайно в этом ворохе меж нами,
Что - капризы злой подруги, расставания глаза,
Поцелуй холодный утра, что - укол последней стаи,
Что - эрекция, что - зависть, что - огонь, что - бирюза.
Не желающий стать проще, для игры на свет рожденный,
Засыпающий в нас ветер нас тревожит по ночам,
Охладевшим, но не мертвым, на окне узором сонным
Отвердевшие печали гонит по пустым дворам.
1997
ТОЛЬКО ТЫ
На закате, когда мы горим,
Только ты - моя, только ты
Зажигаешь и гасишь мосты
Над лазурью холодной воды.
На заре, когда стелется дым
(Ты - моя, я - твой, я и ты),
Когда ветер качает кресты,
Только ты - моя вечная даль,
Мне глазами сияешь в глаза.
Ты уносишь меня на руках,
Я ни мал, ни высок, ни далек,
Я - в ладони твоей уголек,
Я - над миром седая гроза.
Я - звезда.
Я - курок.
Злой курок под ладонью весны.
Ты моя. Ты моя - каждый раз.
Я - перо. Я - алмаз,
Полный света и пустоты.
Ты сжигаешь и гасишь мосты.
Ты и я. Я и ты.
1997
Укрыться дома, и писать стихи,
Покуда дождь по улицам скребет,
И из весенней звонкой чепухи
На сердце голое босой ногой встает
Любовь - и грезит, и поет,
Поет, как птица, ночи напролет,
Чтоб отвердеть и опроститься,
Синица в дом - и на ветер десница,
Моей души прекрасный гололед -
И поцелуй, и воск, и мед,
И полнолуние, и спица,
И горько-красная девица,
И птиц полуночный полет,
И вечер, что во мне живет,
Трава, что из меня растет,
И в поле дымная криница,
И на реке бесшумной плот -
Все ходит, ходит хоровод,
Покуда дождь по улицам скребет.
1997
СУМБУРНАЯ НЕЖНОСТЬ
Апельсиновая моя,
Абрикосовая, снежная,
Как? Откуда в наши края
Прилетела ты, моя нежная?
Все, не нужно больше вина,
Чудеса исключают зрелость.
Как и должно - потеря сна,
Моя ласковая, моя прелесть.
Не давай мне смотреть на себя,
Расхищаю тебя глазами,
Абрикосовая моя,
Любовь моя золотая.
Легкая, кружить
Тебя на руках чаю.
Как мы могли жить
До сих пор, друг друга не зная?
Не целуй меня, не молчи,
Не играй на мне, как на скрипке,
Подари мне, моя, ключи
От своей самой дальней улыбки.
______________
Ты не умеешь ждать долго. Я - тоже нет.
Знаю, кто даст нам скоро плохой совет:
Зной-дождевик, черный, крапчатый, кожаный,
Тертый июнь скоро услышит наш бред.
У тебя за пазухой - яблоки. Горячие.
Наши объятия просто больны.
Наших пылающих глаз и не прячем мы
От других людей. От себя. От весны.
1997
Тридцать четыре армии борются вслепую,
Ждут начала осени, ждут гонца и плеть.
Долю мою легкую, резвость холостую
Променять на что-нибудь, только бы успеть.
В небе нету нежности, время давит холодом,
Хлещут ветры сорные, и гуляет срам.
Выйди в поле белое, да на четыре стороны,
И раздай всем сестрам своим бывшим - по серьгам.
1997
Мягчает сердце от кино немого.
Немая Русь все смотрит на меня,
Скупа на обещание и слово,
На скрип колодезного журавля.
Любое время, вскрытое коростой,
Любое - испытание огнем.
Любую боль терпеть, мой друг, непросто,
Но надо жить сегодня. Мы живем.
Спасибо вам, былые, за надежду,
За скорбь усталых, умных глаз,
За красоту, которая в нас брезжит,
И мысль, что тихо засыпает в нас.
1997
Стертая Русь. Колокола висят яблоками.
Черствый хлеб из туч поливает святая вода.
Путник седой, проходя, мне мигнет украдкой.
Я бы обнял тебя, Русь, но лучше лети сама.
Губы твои - дымная степь сонная,
Мертвые глаза - раны на белом стволе.
Выйду в окно - разговор о любви между женами.
Черный мой плащ - твое сношенное крыло.
Влажная Русь. В занавеси крест - свечкой,
Цвет на окнах, а на губах - игла.
Малый сверчок истончает мне ночь за печкой.
Кто мы? Откуда мы? Кто ты, моя беда?
1997
Глоток воды из сердца родника,
Протяжный, желтый от хладеющего зноя,
И выше, выше, с ветром споря,
Чернеет посох маяка.
Ночные чайки. Блажь. Истома.
В твоих ладонях - теплота.
Мы никому здесь не знакомы.
Круги на фонарях, и улица пуста.
Солено-смелые, крылатые, как слезы
Мерцают, тая, капли на щеках,
И ты почти что засыпаешь на руках,
И в волосах чернеет бархат розы.
Мерцает матово бистро,
У входа мы стоим, целуясь,
И девочка, закрыв глаза, шустро,
Проходит в холл гостиницы, волнуясь.
Ты говоришь: "Как странно. Ты и я ...
Совсем недавно ..." Ночь молчит огнями,
И платье - словно белая волна,
И набережной звук под нашими ногами.
1997
РЕСТОРАН В РИВБЕЛЕ
Марселю Прусту
Гарсон, обвязанный салфеткой,
Нам наливает суп рукою меткой,
И, важно молчалив, один,
Напротив нас пирует господин.
Летают полчища Гастонов,
Между столами хлеб несут,
Здесь каждый третий нарисован,
И каждого второго пьют.
Душа, как скрипка, нараспашку,
Цыганки влажно нам поют,
Мне старый фрак уже в обтяжку,
А новый, черный, только шьют.
Сен-Лу, улыбчиво страдая
(Любовница письма не шлет),
Обводит залу, и глазами
Всем прежним милым холод льет.
Закат окрасил галерею,
Войдя в закрытое стекло,
На море огнь бесшумно реет,
И славны дружба и вино.
Я пью портвейн и соловею,
Тяжелым взглядом мух давлю.
Мне улыбается в углу
Она - в наряде снежном фея.
Ну, подождем еще немножко!
Сейчас появится картошка.
1997
РЕСТОРАН В РИВБЕЛЕ, ч.2.
Сияет белая эстрада,
И в полутьме витает свет,
И герцогиня Эспланада
Мне мягко говорит привет.
Надменны лица, строги фраки,
Хруст раскрываемых газет,
И сладостно с щек пылких маки
Срывает офицер в лорнет.
Красавицы сидят, как змеи,
Обвившись дымом, как плащом,
И вечер влажным помелом
Сливает по груди камеи.
Мужья котлеты доедают,
Ревниво-сдержанно глядят,
И жены взглядами стреляют,
И камни, словно пыль, блестят.
Плывет к нам с кухни вкусный чад:
Кастрюли полные кипят,
И, с вилкой в жирном кулаке,
Царит шеф-повар в колпаке.
Все наши корабли уносит
Злой ветер в прошлое, как в ночь,
И, в рестораны уголь бросив,
Руки не дав, друг вышел прочь,
И тяжесть тел в отеле темном,
И черная рука тоски,
И тихо каплют маяки
Любовь на пляжике холодном.
1997
Дождь - третий раз. Дорога киснет.
Устало злятся комары.
Ночами от окон повисли,
Стекая, тени, словно сны.
День: лишь пятно бледнеет в тучах,
Ночь - тряпка: черная парча,
И кто-то вышел сгоряча,
И бродит в фонарях текучих.
1997
Люблю провинциальный городок
В душистых хлопьях волн цветущей вишни,
Любовников негромкий говорок -
На чистых скамьях третий будет лишний.
Люблю наивный и пустой уют,
Бесповоротоно сонный распорядок.
Стада по улицам бредут,
И всюду ломти черных, пышных грядок.
Все птицы, сговорившися, поют,
И из церковки с луковочкой пресной
Торжественно иконы злат несут,
И шепотом ты говоришь мне: "Крестный..."
1997
Лучи косые или поцелуи
В зеленом, гаснущем лесу?
И солнце мочит желтую косу
В пруду, два берега минуя!
На опрокинутых стволах
Большие муравьи кочуют,
И изумруд сияет на ветвях -
Искряся, хвоя взор милует.
Пора! Иду к себе домой -
Прощай, мой лес, мой дом другой!
Осоки, пересохшие болота.
Ржавеет небо над холмом.
В прудах идет на палец сом.
Закат в мерцающих, тягучих водах.
1997
СНЕГ
Опрокинув, все летучее изменится -
Засыпаю, снег идет во мне,
И скрипит, гудит, как время, мельница,
Жернова - глаза мои в траве.
Все смешалось. Как любовь - дорога,
Ты идешь, иль стонет ночью свет,
И зима-завистница у гроба,
Завернувшись в шаль, стирает цвет.
Погоди! Как я тобой любуюсь!
Без прощаний - просто вышел срок,
И деревья, с родиной целуясь,
Монотонно льются на порог.
1997
В стремленьи к чистоте и беспорядку
Возвышенное что-то есть:
Так истекают дни из нас украдкой,
И каждый день - как маленькая песнь.
...А на земле - ворон озябших племя;
Я дряхлых листьев дым ловлю.
Подобно яркому рублю,
Вниз никнет солнце, и в четыре - темень.
Я слепну. Зимы меня тушат.
Теряю все. Меняюсь. Все терплю.
Не о земном тебя уже молю -
И зов мой глуше, глуше ...
1997
Пыльный день в сарафане кричащего солнца.
Диск кипит, брызжет жаром в глаза.
Лето вертит в руках обручальные кольца.
Ну и правильно: брак - это плохая игра.
Полуобнажены; веера, долгополые шляпы,
И на пляже - рассольник веселых людей.
Пароходы белы. Отраженные блики на трапах.
Кисть в руке: тонкий росчерк бровей.
1998
Сутулый князь - ноябрь мне предстает
В резонном одеянии убогом.
Утрами в лужах стынет лед,
И все мы низко ходим перед Богом.
Деревья голы. Их нагие плечи
Овил промозглый и густой туман.
Нет солнца, и на небе серый срам,
И воздух ледяной мне душу лечит.
Слабея, осень катится к закату,
И кутаются женщины теплей,
Но от зимы пока нет новостей,
И мы, признаться, этому лишь рады.
1998
И в доме моем чуть горит огонек,
И сам я бреду - куда, не знаю.
В комнате черной свеча - душа.
Зовут меня - да не тянет.
1998
ПАРК
Мой старый парк, люблю твою бормоту
Из репродукторов глухих,
Люблю окатистые воды
В разнеженных прудах твоих,
Решетки с копьями в бортах твоих чугунных,
Тяжелые подсвечники цветов,
Траву в перилах каменных мостов
И сны безруких статуй, вечно юных.
Проспорить этот год тебе готов,
Что сам ты спишь среди морей своих цветов,
И рев твой раздается львиный,
И каменные львы устало чешут спины.
Сосет трава твою густую кровь.
Устало смеживает взор любовь
В глазницах брошенных бутылок винных.
1998
Все слишком хорошо. Синеют дали,
Рука небес воздушна и кругла,
И очень все послушными мы стали,
И серебрится ровная река.
Как пышное мороженое, тают
В высоком небе пики облаков,
И день сорваться с привязи готов,
Разлуку близкую в сердцах читая.
Жить надо не скупясь на поцелуи,
Летучее добро даря.
Прозрачней легкая заря,
И нежности медлительнее струи.
1998
НА ПАСХУ
Марине Цветаевой
1.
Все колокольни, в небе высоки,
Чугунные отверзли языки.
В покатом, нежном небе голубом
Плывет стоглавый колокольный звон.
И колокольчик вторит им, звенит -
Лошадка весело в полях бежит.
Душа полна. Чугунный нежный звон
Идет с небес, с земли - со всех сторон.
2.
В раскатном, звонком небе голубом
Играет, веселится звонкий гром.
Над душами веселых горожан
Тверд в синем воздухе огромный храм.
Как птицы, шапки вылетают вверх.
Зеленых площадей всклокочен мех.
И птаха малая выводит: "Цвинь".
И в храме синь, и в звонком небе синь.
И свет пронизывает храмину насквозь.
Здесь каждый гвоздь - есть христианский гвоздь.
А на соборной площади потоп:
Народ хороший и веселый поп.
По улицам веселый крестный ход.
Среди мирян Христос - наш Царь - идет.
1998
МОСКВА УТРЕННЯЯ
В Москве, стоглавым солнцем опаленной,
Народ ворочается сонный.
Играет башен ряд.
Река ее, как хочет, рассекает,
С утра уже в ней солнышко играет.
Покров туманный снят.
Покрылась лужами и, сонная, лежит,
Над нею сизый, теплый дым летит.
Во куполах натруженных церквей
Малютки черные - фигурки звонарей.
Вокзальная Москва живет,
И колокольная - во свой черед.
Сирень весь город облегла,
Москва бела, душиста и бела.
Огромный город - в гроздьях голубей,
В лесах беленых, молодящихся церквей,
Повис, рассыпался над линией голов,
Нов каждый день и к счастию готов.
1998
Свет сумерек в метельной западне.
Нет, не поднять нам легких поцелуев.
Вой ветра, и в окованном тепле
Кристаллы тают, слезы торжествуют.
Из растревоженных Кандинским подпространств
Подглянет смерть и расщекочет душу.
Летит зима в синь сумрачных убранств
И черным взглядом обещает стужу.
1998
СТИХИ ОБ ОСЕНИ
3.
Поредело осеннее пламя -
Будто в сумерках тушат фонарь.
Мокрый воздух исходит плевками,
Застывая, мне точит гортань.
Раньше низкая, зябкая темень,
Желтой ночи хрустящий раствор.
Тяжелеет сердитое время,
Взяв любовь под железный затвор.
Купола в светофорной зеленке царят,
Небо тускло спускается с плавных орбит.
Дни, как белые птицы, на запад летят,
Солнце вилами улицы-сны ворошит.
4.
Разгроможденных площадей
Тела воздушней и прямее,
Сонм желтых, ласковых лучей
Вобрал раскрытый свод аллеи.
Легко последнее тепло,
Как поцелуй пред расставаньем.
Успокоенье всех желаний
Нам в желтой Лете суждено.
5.
Ось года вертится со скрипом
И ржавых дней наматывает цепь.
Рояльный воздух переполнен хрипом,
И в жидких взглядах проступает смерть.
Торжественная смерть печальных листьев,
На длинных пальцах - золото колец,
И клейстер неба стал безбрежным, чистым,
Висячих улиц - или стад овец -
Раскрылся аметистовый ларец.
Подоткнут пестрым покрывалом
Железных крыш кубопейзаж,
И солнце гибнет величаво,
И панцирь времени хрустящ.
О, осень - красная стрела!
Твой век - на глади след весла,
Твой возглас - слабая трава,
И кровь - застывшая вода.
1998
Муравьи засыпают в своем муравейнике теплом,
Мягкий лист утомленно о счастье шуршит.
На лице твоем мокром, спокойном и добром
Будто радость прозрачной волною лежит.
Мягкий парк в темном золоте позднего вечера.
Фонари за ветвями к нам плещутся лунным огнем.
На скамье так тепло, поцелуйно, безветренно.
О, у нас не всегда так, когда мы вдвоем.
1998
Парк надел свое легкое золото,
Рассыпаясь в пере облаков.
Дни булавкой-любовью проколоты,
А в кафе выносных не хватает столов.
Ярким краскам все темные - сменщицы,
Вечер веер свой синий раскрыл:
Все - красавицы здесь, все - изменщицы
В сладкой тени мерцающих звездами крыл.
1998
День сделан из огня и боли
Пронзительной и из беды.
Я обошелся бы без воли,
Когда была б со мною ты.
Что сделаешь? Кого ты встретишь?
Когда - невидимо - придешь?
Но больше ты мне не ответишь,
Ну, а ответишь - так солжешь.
1998
СТИХИ ОБ ОСЕНИ
6.
Природа довершила круг.
Осенний лист и мягок, и пушист.
Он вниз летит, в потоки бледных лиц
И в перекрестья нежных рук.
Так тихо желтые уходят дни,
Их, как и листьев огненных, не счесть.
И сны цветные, веером огни,
И неба скобяная жесть.
7.
Неслышный поезд журавлей
Над обнаженными полями,
И вечер - хоть вина налей -
Усыпан зябкими огнями.
Прозрачно кружево ветвей,
Осенний день - пушистый, круглый,
И время тянется скорей
И не дробится на минуты.
7б.
Все засыпает желтый лист,
И твердь встречается с лучами,
И ветер шевелит ветвями,
И заполночь бряцает твист.
1998
В густом пуху ложащегося снега
Мне улица вся вдаль видна,
А на душе такая нега,
Я так люблю твои снега.
Не вся, зима, ты так красива,
Но все прощаешь в этот день,
И снег ложится так лениво
Через всю улицу, так криво,
И неба нет - одна лишь тень
Белесая ...
1998
Какая славная погода:
Скрипит под сапогом зима,
Блестит замерзшая природа,
Иглою свет из глубей льда
Выходит, глаз мне веселя.
Отменная концовка года!
Весь лес стоит, как в сказке снежной,
И с веток шапки вниз летят:
Пушистый шлейф, пушинок пад,
Все в белой, черной связке нежной.
И поезд вдалеке пыхтит,
В морозном воздухе свистит,
И в воздух льется пар безгрешный.
1998
ТЕАТРУ "ВЕРИМ!"
Ночь разрывается на части,
И, чтобы не было беды,
Раздай иной мне карты масти -
Я слишком одурел от счастья,
Я слишком жалок без войны.
Земля мне воли даст к страданью,
А люди боль умеют дать.
На этих черных одеяньях
И крови черной не видать.
Да, ночь искрится и клокочет,
Круг рампы сумрачен и сер,
Но в этой, предрассветной ночи -
Твоя улыбка, Шантеклер!
1998
ХЕМИНГУЭЙ
Он сварен из железа и лазури,
Он из кремня отточен и сапфира,
Он трубку мира - дым по ветру - курит
И словом разражает синь эфира.
В руке его машинка - чтоб работать,
А на руке перчатка - бокса ради.
Ему бы ваши мелкие заботы.
Ему бы ваши мелкие награды.
А жизнь он любит - несмотря на это.
Да, он застрелится - но это позже.
Он любит осень, очень любит лето,
Весну и зиму очень любит тоже.
Вот он стоит и смотрит вдаль упрямо.
А рядом плавают большие злые рыбы.
А он - шахтер. Отламывает глыбы
Словес больших, и грубых, и упрямых.
1998
На мокрых скамьях пред стеной, овитой
Осенним, красным, вьющимся плющом,
Сидела группа нашего мехмата.
Едва уже я помню лица те:
Марины, год уже замужней,
И Кости, и Валерия, и Иры,
Красавицы, в которую мы были
Все тайно влюблены.
Над нами плющ чуть колыхался,
И мы, мальчишки, пили пиво,
И лаборантка старая следила
Нас из окна, овитого плющом.
Ну, а над нами плыло небо,
Все синее, с большими облаками,
Деревья, желтые и красные, стояли,
И нам казалось эта жизнь огромной.
Все было очень, очень хорошо.
1998
Твои глаза - ни дать, ни взять, журавлиные ключи,
Все улетают от меня,
Неземные,
И золотые дни
Катятся с пригорка на пригорок,
И листья падают вниз, как монеты,
И нам хорошо,
И близок тот час, когда я в первый раз тебя поцелую.
Тут много места среди деревьев,
Много листьев и много скамеек,
И ты любишь красный цвет,
Ты одета во все красное,
И, Боже, как ты улыбаешься, девочка.
1998
Двадцать понедельников подряд.
Все это уже так надоело.
Леденит и ломит тело
Страсти твердый, грубый яд.
Душит. Двигаюсь, как стон.
В воздухе - сплошная мука.
Входит и уходит боль без стука.
Ни дверей, ни окон, ни икон.
Дважды тебя видел в эти дни.
Ты печальна; как всегда, красива.
Помнишь, говорила о любви -
Не высказываемой, неповторимой.
1998
К ОСЕНИ
1.
Все художники любят, осень,
Твой изысканный, яркий мир.
О, побудь еще с нами, просим,
Царь молочный, осенний пир.
Я рифмую тебя с чем попало,
Осень - томный и плавный изгиб,
Твое бремя, которого мало,
Твой измученный, тающий нимб.
Я люблю твои желтые крылья,
Пью с тобою, с тобою умру.
Силу твердую сменит бессилье,
Явь - оранжевый сон на ветру.
А пока - над крутым вавилоном
Проливается ясная синь,
И молочным, и радужным звоном
Мягкий день разрастается вширь.
2.
Какой безумный желтый цвет
Лежит над черными стволами.
Ты песня, осень, ты ответ
На все, что встанет перед нами.
Ты смерть, и ты же благодать,
Нас осыпаешь медяками,
Благословляющая мать,
Любови тающее пламя.
Ты - то, что дарится взамен,
Когда иное умирает,
И солнце валится со стен -
Лишь в занавесах луч мерцает.
1998
ФЛОРЕАЛЬ
Вырывает окна с мясом,
Брызжет через щели свет,
Заливает бочки квасом,
Золотит листки газет.
Резонирует упруго
По колено, от земли
Цвет весеннего испуга,
Взмах веселой муравы.
Птах заглядывает в стекла:
Через стекла на паркет
Льется густо, льется мокро
Багрянистый, пышный свет.
Больше воздуха в деревьях,
Оперилися цветы,
Сердце в радуге, в волненьи,
Меньше ночи, слаще сны.
Диво откровенных красок -
Удивленная земля,
В парке тесно от колясок,
Семена дырят поля,
А звенящие комахи,
Нас кусая, ночь стригут.
В кельях тихие монахи,
Улыбаяся, живут.
Через небо лихо птицы,
Угорелые, летят,
И прозрачною водицей
Реки синие блестят.
Пей, полетное веселье,
Пьяный воздух из цветка!
Пчелам - радость, птице - пенье,
Нам - прозрачный день с лотка.
Яркий огнь на небе ясном,
И в руке моей куплет.
Разрывает окна с мясом,
Бьет сквозь щели, пляшет свет.
1998
ФАНТАЗИЯ, 9
(СТАРОСТЬ МИРА)
Чугун и посвист колес.
На облучке - ярость.
Тает и льется воск.
Будто огонь - старость.
Найди, дождись и коснись,
Выпей бокал свиста.
Яблоки налились.
Хватит искать смысла.
Серпом - между зарниц,
Тверди вручил нежность.
Старых и новых птиц,
Серебряных спиц смежность,
Мраморных, стройных слов,
Шелковых обертонов,
Недорогих основ,
Лип и вершинных кленов.
1998
СОЛОМА
На древах тлеют дряблые листы,
Вдаль - версты солнечной соломы,
И осень снова незнакома,
Как женщина, как первые цветы.
Мозолистые дни. Земля и воздух преют.
Лишь ножки девушек утончены, легки,
И пряные надежды зреют,
И нету зла и суеты.
Любовь и грусть пока витают вместе.
Нет, нету грусти. Да и смерти нет.
Есть смысл в любой, в последней даже песне.
Надежд так много: смерти больше нет.
1998
Дождь моросит, и костер горит.
В пар обращаются мелкие капли.
Дым убегает. Природа спит.
Платье твое тяжело от влаги.
Даже не знаем, что бы сказать.
Порознь и вместе - никак не хочется.
Тонкий, в капельках, зябкий сад,
И между туч - серп полумесяца.
Будем молчать, будем тихо курить,
Потом пойдем домой вместе,
И будет теплые вина пить,
И обниматься в нашей светлой клетке.
Дождь моросит, и огонь горит.
На тебе мое любимое платье.
Дымный озон по саду бежит.
Природа плачет, а мы привыкли.
1998
В дождь лучше пишется - давно заметил:
Как в бочке прорывает дно,
И льется стих, смеются дети,
И капает крепленое вино.
Вино стихов; стихи вина бодрее.
Игра и музыка в одной строке.
Огня и воздуха! Смелее!
Рисуй огнем на молоке!
1998
Артюру Рембо
Жирные суки - буржуа!
Обожаю бить вас стихами.
В ваши брюхатые дни
Так смешно проходит нож строк.
Плюйте в нищих!
Жрите пьянство витрин!
Слюнявьте лесбийское вымя,
Пейте ночную вонь клубов!
Обрубки, падкие на похоть!
Вся ваша вера - в кошельках.
Ваши души склепаны из говна и серого булыжника.
Мозг, уставший от бухгалтерских расчетов,
Томится неявной жаждой грязи.
Ваша гнойная сперма, пачкая душу,
Льет из приемников, из канализационных люков,
Из отверстых небес.
Боже, сколько земле еще нести вас,
Ничтожества!
1998
Свет; роза распорола воздух.
Кусочек лета в ноябре -
Нам светит стеклышком на роздых
Зеленым теплое кафе.
Внутри - тугих фонтанов пенье,
Шипение шампанских вин,
И это нежное томленье
За рябью бархатных гардин.
Мы дома. Ты снимаешь платье.
Ты так пьяна и хороша,
И наше сочное объятье -
Как жизнь, как время, как душа.
И нету горя, нету смерти,
Нет ноября и нет вина.
Есть суша в море, море в тверди:
Я - твой, и ты, любовь, - моя.
1998
Соединение нервных тканей
В нежнейший, трепетный нарыв,
Ларец четвертых и восьмых,
Огня хранитель и страданий.
Она не гаснет никогда,
Уходит - но не расстается,
Как взгляд возлюбленной она,
Как солнца смех, как ночь колодца.
Она не ведает стыда,
И оправданья, и сомненья -
Благословенная вода,
Души смятение и пенье.
1999
Весна сегодня расцвела.
Все женщины - красавицы.
В воздухе плывет их дыхание,
томные взгляды рассекают воздух,
вызывая легкую, обольстительную радость бытия.
Хочется любить каждую,
гладить ноги в шелковых чулках,
полные и стройные,
красивые и не очень,
вдыхать волосы,
пить сочные, мягкие губы,
чувствовать, как к груди прижимается ее грудь.
Все ветки выстрелили нежной зеленью,
первыми листиками, которые еще успеют стать и жесткими, и упрямыми.
Ветер переносит ленивую тучу насекомых,
и главное - солнце,
солнце, улыбающееся во всю свою ослепительную ширь.
Я сижу во дворе и жмурюсь.
Девчушки играют в бадминтон.
Подо мной ходят муравьи.
Значит, скоро все будет, будет у меня опять -
и любовь, и жизнь, и хорошее настроение.
1999
СЛОВО
Лишь контур света в воздухе печальном
Разъединяет ночь и пустоту
Все птицы умирают в свой черед
Врет время исчезают зеркала
Черны глаза моей подруги ночи
По коже сыпь небытия
Немота движется все сокрушая
Сжигая за собою свет
Тьма быстро пожирает стрелки
Будильник стол и руки и глаза
Истребуй радугу зажги звезду воскресни
Не унывай раскрой свечу ладонь
Молитву вспомни время расстоянье
Раскрой пространство слово обрети
Глянь слово распускается огнем
Еще без формы образа и плоти
Оно горит как роза на распутье
Сурово дышит каждый лепесток
И кровь его живая все густеет
Оно живет и в нем живет любовь
Из желтой крови как льняная пена
Рождается и светит человек
Из черной крови словно черный ветер
Земля пускает корни в небесах
Из красной крови выплывает небо
Растут деревья и растет весна
Безумье кончено бессмысленно бессилье
Прозрачно время отступает смерть
Молитвой влагой напитались травы
Пространство время сны любовь листва
Весна и осень под руки взялись
И вверх летят над золотой землею
Земля раскрытая для поцелуя
Рыхла обнажена нема
И человек идет по ней поет
Весна и слово слово и огонь
Весна цветок весна любовь весна свеча
И слово тает поцелуем в небе.
1999
ДУША
Оберни мне лицо железной фольгой,
чтобы не было ничего - только ты.
Ты была виноградом из бус,
была снежинкой, ранней зарей,
играла в любовь, не зная о том,
как будет с тобой она зла.
Ты была одним большим поцелуем,
и к чему бы ты ни прикасалась,
все хотело твоей любви.
Ты была моею тоской,
черным ветром ночным,
тяжелой клювастою птицей,
и ты стала цыганкой потом,
ходила по нищим дворам,
и кто деньги кидал,
мог целовать твою грудь.
Ты дружила с матросами в пьяном порту,
где мачты скрипели,
и мутная билась вода
в незахлопнутых люках и между бортов.
Ты сидела в тюрьме,
выцарапывала стихи на стене,
ждала любви и весны.
Пришла только любовь.
Ты была королевой.
Венец был тебе не к лицу.
Ты была очень стара
и завидовала молодым.
Ты любила сидеть
с жирным котом на коленях,
с яблоком в старых руках
и смотреть из окна на весну.
Ты жила в пустоте,
окруженная миром пустым.
Я встал и ушел -
мне стало невмоготу.
Я расстелил свою скатерть на пышной траве,
хлеб преломил,
выпил вино,
Бога благословил.
Вокруг цветы поднимали головы к солнцу,
тыкались мягко в ладонь,
тихо гудела пчела.
Пахло прошедшим дождем,
медом душистым, весной.
Дети шли по траве.
С деревьев слетала вода.
1999
ПИКНИК
В пчелином воздухе повисла нить грибов,
Шашлык молчание вбирает,
И смерть песчаных городов
Под влажною ногою не пугает.
Взасос прилипла музыка к ушам -
Глаза закрыть, и в омут с головою.
Плывет "Титаник" в небе, за кормою
Верстая воздух в тесный птичий хлам.
Блестят на солнце груди, руки, рты
Лесных богинь, вязальщиц,- руки в иглах -
И жадные глядят из темноты
Глаза юнцов, голодных и невинных.
И корни раздвигаают гладь земли,
А гладь воды - купальщицы ногами.
Травы и леса малахитовое пламя.
Безделье, сплюснутое в дни.
1999
Изгибы рек по всей земле моей, как руки,
Как волосы душистые любимой.
Раскинуть руки и лететь!
Упругий воздух, жму твою ладонь.
Ты, как всегда, грудь свежестью взрываешь,
Кряжист, ты носишь солнце на спине,
Копейкой вечер сбрасываешь в море
И тучи гладишь, как мешок в руке.
Над желтой осенью такая синь лежит,
Что не влюбиться в осень невозможно.
Ее глаза беспомощны и сини.
Все раздала и, голая, стоит,
Лишь звезды в сердце,
Лишь вино в ладони,
И холод на губах, и свет во тьме.
1999
Слоистый памяти узор,
Свиданье света и прохлады,
Цветами вышитый ковер
И кисть лепная винограда.
И сердце рвется на простор,
Звенит на воле, ночь глотает -
Сожженный воздух, купол, створ
С людьми, заботами, огнями.
1999
Налитый милой музою в стакан,
Вином становится лучистый вечер,
Рассеян времени дурман,
Растут и умирают свечи.
Я наново промериваю мир,
Верстаю жизнь из мягкой, белой ткани.
Зову друзей своих на этот пир,
Растут сосна, костер и ночь в стакане.
1999
СТИХИ МАНДЕЛЬШТАМА
Не музыка, но сладкий пир богов,
Чье упоенье смутно и душисто.
Играй еще - и веер нот, листов,
Цветов сияет, как весна Матисса.
Переливаясь, в небе тает след,
И белый аист, как пушинка, кружит.
Играй еще, лучи душистый свет,
С землей и миром в нежной, тесной дружбе.
1999
СТИХИ И НОЧЬ
Напророчили мне жен неплодных -
Что ни врешь, стекает по усам -
Песнетворных, большеглзых,сродных
Диким звездам и густым лесам.
Остужаю магму черновую,
Осаждаю черновую прыть,
Ночь за хвост хватаю голубую,
В звездной проруби пытаюсь плыть.
В плеске улиц олово свечное
Тает, и малиновая рябь
Покрывает солнце ледяное,
И плывет зеленой мглы корабль.
Этой песней грудь моя пробита,
В черном зное золота огонь -
Рассекает душу, в ночь отлита
Теплая, послушная ладонь.
Муза, твой фонарь воскрес и бродит
В золоте надежд, в багреце листвы,
Я меняю ветер - солнце всходит,
И надежда не смыкает сны.
1999
Вспыхнули огненные мосты -
На деревьях костры развели листы.
Я называю осень на ты,
Брожу с ней по городу до темноты.
И моряки вы, и маяки,
И перебежчики, и тиски -
Листья над черным морем кружат,
И фонари в темноте дрожат.
Сам себе ты сват или брат
В час линий трамвайных, в час царских палат?
Только длиннее теней ножи -
Хоть один вечер прошел без лжи.
Черные свечи. Бал-маскарад.
Над головою черный бушлат.
Осень носит в каменном сне.
Светят деревья. Свет на стекле.
1999
Лишь шорох капель в выцветшей ночи.
В кругу зари - осенних птиц фонтаны.
Грачи - как черные врачи,
Захочешь - свою душу подлечи,
А мне оставь подмокшую осанну.
Так славься, осень! Век твой голубой
Маячит за бортом и за кормой
И небо золотое дышит странно.
Прости меня за этот смутный грех,
За время черное, что в бровь мою налито,
За все разливы и размывы век,
За то, что моя чаша не испита -
Прости меня, веселый человек,
Переходящий в солнечное сито.
1999
Все раньше и раньше садится солнце,
Все тоньше лета слоеный пирог,
И женщины закрывают оконца,
Чтоб холод в дома забраться не мог.
Все мягче свет и прозрачней воздух,
Больше дни оставляют в тебе,
Ночью светят тяжелые звезды,
Лист плавает в воздухе, как в волне.
Ночь. Ходит утро по улицам темным
И выключает везде фонари.
Дома заслонили все, но в проемах
Виден розовый след зари.
Все больше разлуки, короче свиданья,
Любовь застывает, как пена, в душе.
Нет вопроса, и нет страданья.
Мне тепло. Я иду в плаще.
1999
Осень ждет еще, и круглый камень вечера
Кружится в огнях цветных реклам.
Простынь улицы насквозь промаслена;
Клуб домов дешевых; мерзлый свет;
Перекрестья линий телефонных,
Паутина звезд, вино окон,
Разлетаются часы, как птицы,
Осень ждет еще, и вечер прям.
Всюду маются без сна деревья,
Мажут ветер желтой своей кровью,
И железный пояс обручальный
Город наш уже готов принять.
И растет цветок печальный,
И троллейбус катится обрюзгший,
И венчаются на смерть люди,
Потому что веры больше нет.
_______________
Светят светофоры дикие,
Прыгают каштаны круглые
По большим бульварам и по лестницам,
И шагают дети, их родители.
Идет усталый программист
С лицом, напоминающим Commander,
И лист в руке его, как флаг
Того, что вышел он из интернета.
Художники готовы умереть
За взгляд листвы, за шепот человека,
А нам писать в один размер
Ну стыдно как-то, не к лицу.
Сюиту листьев переносит ветер.
Парк кленом выстрелил в себя.
Утер всем нос: художникам, поэтам.
Как тут не учинить мимезис?
Освобожденная от радужных цепей,
Природа резвая расцвечена улыбками,
И в желтых шрамах кубатура улиц,
Во взглядах радость, детство и печаль.
1999
О СЧАСТЬЕ
1.
Вот и счастье ко мне пришло
в эти желтые дни,
в этот нежный ветер.
Посиди со мною,
не говори,
не спугни ожиданья -
я ожидаю тебя.
Ожидание - счастье.
Счастье - разлука,
когда веришь и ждешь,
в счастье все есть:
немного печали,
и надежда, как синий цветок,
и любовь,
только лжи нет,
ложь и счастье друг друга не любят.
Счастье неповторимо,
встречаешь его, где не ждал,
оно отдает себя просто, без слов,
наполняет дом до потолка золотым светом,
и в пустоте счастье живет,
и в полноте,
и в нищете,
и ночью, и на свету -
пугливо-бесстрашное счастье.
Счастье наполняет,
утешает, утишает,
счастье - это ответ,
оно - ожидание счастья,
знак того, что оно уйдет от тебя
и вернется - потому что существует.
Счастье надо искать постоянно,
постоянно теряя себя.
Счастье - когда можешь отдать себя,
и в счастье есть горе:
ты не можешь, не хочешь отдать.
2.
Счастье - когда ты идешь один,
вытянутый вперед, в ожиданье,
как желтый маятник в невидимых часах,
и твое дыхание сокращает и удлиняет время.
Идешь по голубой улице,
над которой висят звезды, и солнце, и осень,
и сердце вытягивается и уплощается,
и поглощает улицу, пространство, время
в надежде преодолеть их, чтобы встретиться с тобой.
Напрасно: ведь мы и так вместе,
по своему, не меньше, чем когда мы рядом,
мы говорим, мы рассказываем друг другу самое важное,
а когда мы увидимся, ведь так не получится, правда? -
просто все уже будет сказано, когда мы посмотрим друг другу в глаза.
(Кстати, мы застыдимся и отведем их.
Почему? Может быть, в глазах, кроме любви, есть еще что-то,
ну пусть даже самые пустяки,
например, то, что я ходил сегодня в булочную.
А может быть, и что-нибудь похуже -
но это все пустяки!
Мы застыдимся, а потом посмотрим друг на друга,
и снова посмотрим в глаза,
и обнимемся, и поцелуемся.
А может, мы и не отведем их.
Счастье - это когда люди не отводят глаз.)
1999
В полях клубится дым гречишный,
Тепло; вдали горит огонь,
И в ниве золотой ступая, дышит,
Пьет грудью сонный воздух конь.
Чернеет мост за выселком горбатым,
Синеет полосой речная ширь,
Кричат, играя в мяч, ребята,
И солнце поливает светом пыль.
Пчела летит сквозь сад легко, как птица,
И ветки больше не шумят,
И хочется воды напиться.
Гляди, как смотрит вниз закат,
Как млеет небо - рябью, краснотою,
Желтеет в мареве, растет от полноты,
И в листьях тень плывет волною,
И падают точеные плоды.
Сейчас, купаясь в солнечном прибое,
Не забывай: однажды ты умрешь,
И каждый вечер, собранный тобою,
И правда вся твоя, и ложь
Останутся с тобой, и будет их не больше,
Чем сможешь ты нести в одной руке,
И путь твой одинок, и голос тоньше,
И ты идешь, как ветер, налегке.
1999
БЛЕСК И НИЩЕТА АБСУРДА
1.
Как перья страуса, на шее у дождя
Рассыпалась серебряная жажда;
Пружины холода, и лужа так нежна,
Ее почувствовав, ты тонешь дважды.
Привинченный к планете за лицо,
Привитый от немыслимой болезни,
Потягиваешь мутное свинцо,
Как червь, ползешь по Моховой и Пресне.
Первичен все же - мед, и в меде - суета,
И ложка, полная бездумной песни,
И мажет по носу и по лбу высота,
И не добыть ни грамма этой смеси,
И вышедший из сна попал в уют,
Он ищет продолженья в строчках,
И куры строчек не клюют,
И тонут в пене, в пламени листочка.
2. ФАНТАЗИЯ, 11
Срывая ткань, не запятнай грозу.
В ней сердца ночь и марева круженье.
Как акробат, ты держишь на весу,
Рассчитывая каждое движенье,
Своей любви и тени отраженье.
Любовь проносится с тобою меж колес,
И важно точкой быть, когда заря кровавым,
Железным молотком втыкает гвоздь
В тяжелую, лоснящуюся гроздь
Веселых праздников и солнечных привалов.
Терновым утром синева бежит
Из блюдец чайных, из оконных щелей,
И быстрая плеяда отражений
В замках ключами пыльными гремит,
Пугаясь, путаясь, ворча о деле.
А солнце спит еще, не хочет встать,
В червонной тьме стоит его кровать,
И осень плещется, срывая листья,
И воздух желтый рад себе летать,
И скомкать озеро, и боль унять,
И выть в печной трубе капризно.
1999
Черные сады, на небе пояс мглистый,
Мерзлые созвездья далеки.
Санный след с горы, и в рыхлости пушистой,
Мягкой утопают сапоги.
Ветер чуть гудит, играет снежной пылью,
В рукавицы втиснулся мороз,
И над долей необильной
Размышляет в будке пес.
Ночь черна. Мороз к утру крепчает,
Электричества неясен взор,
И окошко холод источает,
Манит сказочный узор.
Медленно в хлеву жуют коровы,
Овцы. Запах их силен.
В доме телевизор; слово
Протыкает ночь, как шило - лен.
За околицей заносит тропы ровно.
Воют волки вдалеке.
Снег скользит по льду на речке темной,
На крыльце он и в колодезном ведре.
1999
Брызги желтые и холода круженье.
Зачарованные, ходим.
Ослепляет желтое сиянье.
Отражения зеленых фонарей.
Солнце прыгает в глаза, воды коснувшись,
Бликами разбрызгалось в лазури -
Золотое, ласковое солнце
И сиреневой воды разлет.
В городе цветут большие церкви,
И цветы последние сияют,
И мальчишки обгоняют ветер
С горушки на ролике-коньке.
Птицы улетают, глядя с грустью,
С нежностью на клены и березы.
Любо погулять вдвоем по пляжу,
Подержать тугой песок в руке.
Те, кто счастлив, медленно проходят
В парке по ножам хрустящих листьев.
Парк пушистый спит в полетах,
Паутинным золотом богат.
Дни теперь милее и короче.
Раньше облегает город
Зыбкое свеченье ночи,
Звезд колеблемых покров.
Дотемна, за руки взявшись, ходим.
Как желтеет наше небо!
Красное, большое сходит солнце
В город, желтый, как лимон.
И костер веселый лижет темень,
Разрежает вечер - красный, черный,
И подумаешь: вот так же
Мы сгорим - лишь в горле теплый дым.
Но останется все с нами,
И останемся со всем мы.
Что успеем в жизни сделать
Доброго - с собой возьмем.
Лист в руке, цветенье звезд шершавых -
Если чуть подумать - и не мало.
Счастье - это соучастье:
Ты творишь, и сам творим.
1999
ЖИЗНЬ
Капризы разочарований,
Фонтаны нежности и грусти,
Плеск тризн и горьких поцелуев.
Мы умирать не станем, нет -
К чему нам это умиранье?
Мы выпрыгнем из вод летучих
И в воздухе, как медленные рыбы,
Перевернемся, брызги разбросав.
Студеным мир покажется вначале,
И свежим, и простым, и полным.
И брызги солнца проникают в воду,
И разлетаются, рождая жизнь.
Жизнь в нас, мы в жизни, и любовь
Рождает жизнь, а жизнь любовь рождает.
Все просто, как монета на столе -
Перевернется жизнь, и песней станет.
1999
Простая жизнь в разливах света
На перекрестках желтых улиц.
Мерцает, гаснет бабье лето -
Короткий, яркий женский век,
И утомительная нежность
Окутывает сердце ветра,
Захвачена всерьез природа
Своей бездумною игрой.
Все выше, ярче и круглее,
Все быстро клонится к закату.
Летает осень птицей резвой
Над сумраком цветных аллей.
Жизнь пахнет радостью и грустью,
Жизнь наша - взгляд и расставанье,
На самолет билет последний
И хрупкой бабочки полет.
1999
Взрывной волной малинового солнца
Мир вширь раздался, обмелел, обмяк,
По речке волны бродят, словно овцы,
И рыбку ловит в лодочке чудак.
С холма, где мы стоим, на реку вид огромен,
Плывет баржа, как воинский башмак,
И солнышко коснулось колоколен,
Укрыться хочет, не спешит никак.
Закат так тих, и реку красным, синим,
Лиловым шелком простегал насквозь,
Внизу под нами винограда ризы
И белых крыш рассыпчатая гроздь.
А над рекой на воле бродят ветры,
И город пышет фарами, бурлит,
Нас томный вечер обагряет светом,
И сердце тает, и земля летит.
1999
Меняю курс, как корабли меняю ветер,
Мечусь в волшебных, звонких фонарях,
В разломах сердца, как свеча в кларнете,
Витает ветра теплый, пестрый взмах.
Очарование бывает и безгрешным,
Сжигая воздух над холодной мостовой,
И осенью, как дождь костром мятежным,
Душа играет пряжей верстовой.
Я караулю свет, и глаз мой - окоем,
Язык ослаб и позабыл вкус речи,
Часы, разрезанные надвое, вдвоем,
Секунд не мерят, ожидая встречи.
1999
Ну, вот и выбрали. Не президент -
Сплошное разочарованье.
"Мы все глядим в Наполеоны."
Кучме бы саблю да мундир -
Потешно было бы до плачу.
Я б памятник такой воздвиг ему.
Две части: слева в кубики играет
Он, справа вся страна идет ко дну...
Футбол - воистину в банановой стране
Отрада. Наши хоть играют
И так, и сяк, а все же хорошо.
Спасибо Лобановскому, Шевченко -
Футболу радоваться лучше,
Чем от политики звереть.
Et cetera, ТВ - ужасная зараза.
Кто деньги даст, тому и подыграют.
Американщина, как смерть нас облегла -
Пошла, бесцветна и нагла.
Но все же плакаться не стоит.
Пускай карманы свистом резвым полны,
Дух бодр, и озорные песни
Швыряю я в лицо слепой зиме.
Пора хорошее уж что-то создавать.
Политика, политика... Дерьмо
Дерьмом, и им была всегда.
"Дела не так плохи, как есть на деле."
Дел много, ими надо заниматься:
Тем обретется жизнь в мельканьи темных дней.
Но - "что же день грядущий нам готовит?"
Надеюсь, голодом не сморят,
И рот, надеюсь, не заткнут.
На том спасибо. Вери гуд.
Вернемся к президенту. Олух
Наверняка продрыхнет за штурвалом
И срок второй. Все мирно. Цены вверх
Ползут; страна, как медная копейка,
По задней лестнице все скачет вниз.
1999
ЗАБОТА
Друзья мои, забочусь я о жизни,
о жизни хрупкой и безмерно нежной,
о жизни беззащитной и веселой,
о жизни просветленной, безграничной.
Забочусь я о мелочах: о солнце,
о ровном свете, о гореньи вольном,
о дружественном градусе тепла,
о танце под напев лесной свирели.
О небе беззаботном и веселом,
о скромности, о чистоте, о вере,
о множестве хороших пустяков,
о безработице печали.
Забочусь я о счастье материнском,
о беззащитности детей,
о беспокойстве первого свиданья,
о твердой выверке добра.
Забочусь я о ближних и о дальних,
о том, что в небесах и что в ладонях,
о всей земле - огромной, непослушной,
о памяти, что залегла в садах.
Забочусь обо всех, кто был со мною,
Которым всем - и жизнью - я обязан,
кто пил со мною из глубокой чаши,
кто пел со мною под открытым небом.
Бездонность жизни, беззаботность ветра -
все, схваченное на лету, в мгновенье,
перепоясывает нас любовью,
венчает с чистотою и молитвой.
Бокал свой мы с тобой не так испили,
и песню мы свою не так пропели,
но эта песня нас научит жизни,
труду простому и простой заботе.
--------------
Забочусь я о красоте весенней,
об утренней листве, о тишине вечерней,
о влаге золотистого полудня,
об алых красках - перебежчицах закатных,
Забочусь я о каждом поцелуе,
О встрече, утоляющей влюбленных,
и о ребенке на руках у мамы,
о каверзном, прекрасном малыше.
Забочусь я о розе и о сливе,
о ливне, о больших глазастых кошках,
о свете, упояющем деревья,
о женщинах и их причудах.
Забочусь я о монастырских стенах -
оградах чуда, святости, молитвы,
о белых православных храмах,
об изумрудах веры и надежды.
Забочусь я о бракосочетаньях,
о строгости в посте и воздержаньи,
о мерном и упрямом ходе будней,
церковных бдений и молитвословий.
Забочусь о труде, что нам рождает
весь цвет, все исполнение вселенной,
забочусь о любви, что составляет
всю тайну, всю уверенность ее.
Забочусь я о самом драгоценном -
о старости, что детством нас питала,
о детстве - восполнении ее,
о будущем, что было в нас и будет.
--------------
Забочусь я о море и о камне,
об одуванчике и о собаке,
о брызгах света в разноцветной зыби,
о моряках, гуляющих по парку,
О летчиках и о домохозяйках,
о каплях в малахитовых деревьях,
о свежести небес после грозы,
о пышных облаках под синей глубью,
Об озорных своих студентах-братьях,
противных, упивающихся пивом,
о всех, кого спасти дыханье может
шальной мечты, блуждающей по свету.
Забочусь о невестах черноглазых,
о звездах, о гитарах и о песнях,
о майской легкости в тени бульваров,
о солнечном наплыве жизни.
Забочусь я о небе и воде,
забочусь о цветеньи и метели,
о птице, о собаке, о земле,
о январе, июле и апреле,
Забочусь я о сложном и простом -
дыханьи жизни, ее слове, деле,
о вдохновении слепом
и о сверкании капели -
И всем, кто ищет свет любви,
кто видит красоту в туманных строках,
кто ищет места в жизни этой вечной
и кто работает, не покладая рук -
всем вам хочу я дать свою заботу.
2000
Молчание - от полноты,
От беззащитности сердца,
От трудного этого счастья,
Наконец-то ставшего прочным.
Нежность стала сильнее
Ввиду беззащитности нашей,
И молчаливые реки
Заполнили ночи степные.
Что сердце нашепчет сердцу?
Каплет вода живая,
Льются спокойные ночи,
Длится мгновенье неделю.
Живем своей первой жизнью,
Лишь скудно стремясь во вторую -
Если она нас захватит,
Погаснет солнце свободы.
Первая жизнь - мудрее,
С липами и огнями,
С солнечными лепестками,
С закатами золотыми.
Первее молчания - воздух,
Заполненный солнечной жизнью,
Густые и теплые тени
Напоминают подснежник.
Есть над законом молчанья
Огромная темная пропасть,
И в ней на суровых гранитах
Растут ветки сирени.
Пусть губы текут, словно птицы,
Пусть соки сливаются нежно,
И пусть охватит мне сердце
Горенье бессонного марта.
Все к лучшему, все нам на благо,
В руках золотятся заботы,
И чуду осеннего действа
Придется слегка потесниться.
Когда бы нагнал - целовал бы
И веру, простую, как море,
И сизое-сизое утро,
И воздуха мокрые плечи.
Напомнило это мгновенье
Ушедшего близкого друга;
Остановился и смотрит -
Но нет, нам не быть больше вместе.
В подсвечник мы свечку вставляем,
И в осени - наши желанья:
Любовь находя, просветляясь,
Покой обретаем и пенье.
А в комнате тучи проходят,
Летят стаи песен и листьев,
И пароходы уходят
В неровное темное море.
Здесь дважды два - девятнадцать,
И есть в этом солнце и чудо,
Есть в этом привкус соленый
И чайка над островами.
2000
Клубится в воздухе осенний пепел.
Грусть расставаний; перелеты птиц.
Раскроешь клюв - но не для нот - для тишины.
Молчанье улиц поглощает все.
Когда полетность породнилась с ожиданьем
И вытеснила суету за скобки?
Рассматривает осень в лупу
Непристальных, но сумрачных небес
Мальчишек грязных - ловких воров,
Седых торговцев порнопрессой,
Не по поре беременную кошку,
Учителя с тяжелыми глазами.
И курится меж проводов и грязи
Мечта моя; с отсутствующим видом
Любовь проходит, никого не задевая.
О, сколько жизни в бестолковых буднях
Растрачено трусцою, мимолетно,
Без всякого намека на Любовь.
Кому поведаю печаль? Стираюсь -
Ничейная беспечная монета,
На вешалке забытое пальто.
Седая жизнь озябла за штурвалом,
Ругается и курит трубку,
Сражается с тяжелым морем -
Куда там, братец, все уже пропало.
И все же - собираю жемчуг будней
(Вот странно - жемчуг будней) - и стараюсь
Я не грустить о том, что потерял.
Нет, в жизни счастья нет - оно сидит внутри,
В глубинах, за печальною завесой,
И к жизни пробуждается в молчанье,
Средь суеты отвергнутой и дыма
Осенних улиц, погруженных в сны.
Что помешает быть счастливым
Тому, кто все изведал, всем
Был вдохновлен, потом - разочарован?
Я завершен уже - хотя открыт
И пенью птиц, и отголоскам стали,
И нервам, ищущим меня,
Как пес подстреленную птицу.
Брожу под кружевом ресниц
В надежде встретить воробья живого
Или хотя бы песню сочинить,
Открыв себя, как канарейка, миру.
...Уходит вдохновение по капле,
Я не пишу - я будто вдаль иду
И в небесах тону немою вехой...
Как много ожиданья! Больше жизни,
Заполненной сумятицею дел,
Бессмысленных, зато необходимых.
Седая осень смотрит на меня,
Оценивая лень мою на вес,
Заряд и спин, плечами пожимая.
Откуда в ней такая сила?
Куда она зимою пропадает?
И как живет в нас тень ее чудес?
Цари, волшебница седая!
2000
Придет зима - душа во мне застынет,
Ну, а пока отпущен я на волю,
Гуляю в суетливой простокваше
Со светлою певучестью в глазах.
Спокойная и медленная осень,
Дай напитаться мне твоей красою,
Дай окунуться в золотую тьму
И вытащить наружу или грушу,
Или любовь, или напев печальный,
Но светлый, с легкостью в глазах.
Я не нарушу твоего прицела, осень,
Не передам врагам заветной тайны
(По той причине, что ее не знаю).
Я прикасаюсь и обомлеваю.
Как тяжело! Хотя ты вся - наружу,
С плодами, с песнями в руках.
Я прохожу под липой и березой,
Влюбленный, монотонный, тихий,
Как ветер, дышащий в груди,
Неопытный, танцующий молчанье.
Я простираю к небу руки
В надежде плавной и тяжелой,
Спокойной капли вод осенних -
Для наполнения души, для песни,
Увенчанной решеткой стылых будней.
Произрастай, беременная осень!
Трудись, владычествуй на славу,
Нам без тебя - ни сердца на ладони,
Ни близости небес, ни поцелуев,
Ни радостей, ни темных расставаний.
Мы без тебя - заброшены и малы,
С тобою мы - цветы и птицы.
2000