Когда зазвонили колокольчики на проволоке - своеобразная сигнализация, которую Харальд собрал своими руками, - старик схватился за ружьё.
- Чёртовы вандалы! Ну, ничего доберусь я до вас! Вы у меня попляшете!
Ругаясь так, он посеменил ко входу в парк, стараясь добраться туда как можно скорее.
Сторожку он за собой закрывать не стал - зачем? Всё равно в парке кроме него никого не было, а если кто-то бы и влез, то брать ему в старом, осыпающемся от времени и отсутствия ремонта здании, построенном в конце позапрошлого века, было нечего. Все свои сбережения, ружьё и заряды для него Харальд всегда носил с собой.
Опавшие листья шуршали под ногами. Осень уже давно вступила в свои права, окрасив листву в ярко-жёлтый и красный цвета, а теперь, когда наступила пора сильных ветров, срывала её, показывая, кто тут сейчас хозяйка природы. Но сейчас вся власть природы ограничивалась меньше, чем десятком гектаров.
Парк был маленьким, очень маленьким. И единственным оставшимся в городе, который за последние полвека разросся до неимоверных размеров. Сейчас в нём - городе, не парке, конечно же - жило больше пятидесяти миллионов человек. Понятное дело, что под жилые здания, инфраструктуру и рабочие места для всей этой человеческой массы уходил любой доступный клочок земли. Но этот небольшой участок центрального парка Харальд смог отстоять в те времена, когда его ещё не звали стариком. Он обосновался здесь в старом здании на полулегальных основаниях - власти города в какой-то момент пошли на уступки, просто вычеркнув эту землю из своих реестров и она оказалась ничейной. Более того, они даже стали выплачивать Харальду деньги с формулировкой "за активную борьбу за экологию". И городская администрация действительно выплачивала ему небольшую, но достаточную для проживания сумму почти пятьдесят лет. Недавно - вскоре после того, как он впервые прогнал вандалов - деньги перестали поступать на его счёт. Харальд всё ещё гадал, кем же они оказались, что из-за них власти решили оставить его без денег к существованию. Но, даже если они и решили его сжить таким образом со свету, то эти засранцы просчитались - он успел накопить достаточный объём сбережений для того, чтобы обеспечить себе неголодную старость. На год-два денег хватит, а там гляди и вспомнят о смотрителе последнего парка.
Недалеко ото входа старик увидел нарушителей. Двое мальчишек, на вид не больше десяти лет. Надо же - такие маленькие, а уже пришли уничтожать его парк.
Чего Харальд никогда не мог понять - так это стремления людей всё уничтожить. Загадить природу, вырезать леса. Неужели свой сиюминутный комфорт значил для них гораздо больше, чем возможность жить спокойно спустя пару десятков лет? Нет, когда появилась необходимость, они, конечно, придумали рефрешеры, которые теперь стоят на каждом углу, и всё такое, но ведь можно было просто не вырубать насаждения! А теперь ещё и вандалы повадились ходить в парк и вредить последним деревьям на много километров в округе.
Харальд посмотрел на толстую ветку, лежащую на земле. В прошлый раз - то есть вчера вечером - её не было. Он покачал головой поджав губы. С этими засранцами церемониться не стоит.
Старик остановился, поднял ружьё и прицелился. Один из двух пацанов был относительно недалеко. Он шёл по тропинке медленно, не торопясь, осматриваясь вокруг. Уверенный в своей безнаказанности мальчишка выбирал следующее дерево, которое можно сломать или хотя бы повредить.
Харальд дождался, пока он подойдёт на расстояние выстрела и нажал на курок.
Раздался громкий крик.
Нарушитель спокойствия парка бежал куда глаза глядят, схватившись за ягодицы. Харальд удовлетворённо кивнул и принялся засыпать новый заряд соли. Он-то, в отличии от этих малолетних вандалов, уважал всё живое. Почешется, поскулит пару дней, а там, глядишь и предумает лезть куда не стоит.
***
- А я говорил тебе, что старик совсем из ума выжил, - сказал Малькольм, заходя к другу в комнату на следующий день. - Давно стоило на него пожаловаться полиции.
- Так жаловались. Все, по кому этот выживший из ума старикан стрелял. Ещё тогда, в первый раз... Ай-ай-ай! Те только руками разводят. Говорят, что это не их... как там? Юриспруденция?
- Юрисдикция, наверно.
- Во-во. Она самая. Не смейся! Это больно, вообще-то.
- Извини. Жаль, на самом деле. Мама говорила, что раньше он был вполне приветливым, хоть и чудаком. Любил, когда люди к нему приходили, радовался, когда они интересовались парком, делом его жизни. И чего он с катушек слетел?
- Знаешь, мне плевать. Я только знаю, что если человек не понимает, что происходит, то у него стоит отобрать ружьё, пусть даже оно не заряжено боевыми патронами.