Небо было прозрачным, солнце - блекло-белым, облаков не наблюдалось. Такая вот погода. Я стоял возле памятника Великому Писателю и ждал её. Она запаздывала, как всегда, впрочем, и я курил плохие сигареты, разглядывая сотни людей, спешащих куда-то по своим делам. Все они были под зонтиками.
Я выкурил три сигареты, а потом перестал удивляться. Из припаркованной неподалёку машины громыхал Rammstein - Тилль Линдеманн хрипло уверял, что скоро солнышко взойдёт. Пролетавшие мимо, в три погибели сонувшиеся люди под разноцветными грибочками зонтов вздыхали. Они ему, видимо, не верили, а я курил плохие сигареты и, щурясь, смотрел на подёрнутое дымкой солнце.
Рядом со мной встал - появился - низкорослый, лысеющий, хоть ещё и довольно молодой тип. Зонтик у него был куцый, синий, с маленькими буковками AVON. Заметив, что я смотрю на него, тип ссутулился и, опустив крошечный грибок пониже, пробубнил:
- Ужасная погода, ужасная. Жена ушла с утра, забрала единственный приличный зонт. Мне оставила это убожество. И встречай её теперь тут... как назло... такой ливень...
- Какой ливень? - спросил я, блаженно затягиваясь.
Цепкие мелкие глазки вынырнули из-под буковок AVON и тут же спрятались. Я стряхнул пепел на бордюр. Тип с убогим зонтиком хмыкнул и попятился, видимо, не желая иметь со мной ничего общего.
Люди пробегали мимо очень быстро, наклонив головы и выставив зонтики перед собой, словно щиты. Тилль Линдеманн всё надрывался, обещая солнышко. А её всё не было.
Понемногу стали сгущаться тучки - мелкие, гаденькие. Они явно что-то замышляли. Когда закапало, лысеющий тип с облегчённым вздохом закрыл свой убогий зонтик AVON и, тряхнуы головой, пригладил ладонью редкие волосы.
- Ну наконец, - проворчал он, и мне на палец упала первая капля дождя.
Люди закрывали зонтики неохотно, с подозрением поглядывая на быстро темнеющее небо. Капли стали падать чаще, упорнее - барабанили по рукам и лицу, и это было почти больно.
Когда хлынуло, я открыл зонт и стал разглядывать насквозь мокрых людей, мчавшихся мимо с преждней целеустремлённостью, только без зонтиков.
Лысеющий тип отошёл уже совсем далеко и поглядывал на меня, как на сумасшедшего. Жидкие волосы облепили череп, и это почему-то придавало ему подобие благородства. Когда подошла вымокшая до нитки женщина с размазанным макияжем и прилипшими к спине жёлтыми волосами, муж схватил её за руку и, шикнув, кивнул в мою сторону. Она посмотрела и тут же опустила глаза. Взгляд у неё был добрый и очень измученный. Они так и ушли, взявшись за руки. Мужчина ещё обернулся на меня напоследок.
Я попробовал закурить, но сигарету залило дождём.
На меня оборачивались все, но скоро я перестал обращать на это внимание. Дождь не усиливался, но и слабее не становился: грязные ленивые ручью потекли вдоль бордюров к дороге. Тилль Линдеманн умолк, словно удовлетворённый результатом. Машина фыркнула и тронулась с места, обдавая прохожих снопами брызг.
И тут я наконец увидел её. Она шла ко мне, лёгкая, лучистая, очень маленькая, напоминающая ручную белочку, шла пружинистой и немного нервной походкой, без зонта. Тилль Линдеманн сдержал обещание.
Она подошла, улыбаясь, и взяла меня за руки. Мне пришлось опустить руку с зонтом, которого она не видела, и тугие ледяные струи ударили меня по спине.
- Привет, - сказала она. - В кои-то веки нам повезло с погодой, верно?
И я ответил:
- Ага.