В один из понедельников, отсидев положенное время на служебном совещании, я вышел перекурить на крыльцо конторы, в которой работал после увольнения из армии.
На крыльце стояло человек пять работников предприятия. Закурив сигарету, я увидел, как сидящая до этого на дереве ворона слетела с ветки, подлетела к нам и, сделав круг прямо над нашими головами, приземлилась и стала ходить между стоящими на крыльце. Кто-то из куривших, удивленный наглым поведением, попытался ударить ее ногой, и она опять села на дерево.
Поведение птицы показалось мне странным. Вороны очень осторожные и к человеку относятся с большой опаской. А тут птица по-хозяйски гуляла у ног людей. Докурив, я сходил в свой кабинет и вынес кусок колбасы. Отойдя от крыльца метра на два, я присел на корточки и вытянул руку с колбасой в сторону вороны. Она увидела колбасу и, слетев с дерева, безбоязненно взяла ее клювом из моей руки и тут же съела. Теперь присутствующие были тронуты доверием птицы. Больше никто не пытался отогнать ее. Она опять ходила у самых ног стоящих.
После обеда я вышел на перекур с купленной в нашей столовой сосиской. Ворона сидела на том же дереве. Заметя в моей руке сосиску, птица вспорхнула, приземлилась на тротуар и, смешно подпрыгивая, подбежала ко мне. Съев половину сосиски, она стала старательно прятать оставшуюся часть, засунув ее в углубление рядом с росшим на газоне цветком и положив сверху найденную на тротуаре бумагу. Оглядев сделанную заначку со всех сторон и, еще раз поправив клювом бумажный лист, птица вспорхнула на дерево.
Я таскал ей еду из дома, покупал в столовой и кормил каждый день. Назвал я ворону Гришкой и старался приучить к данной ей кличке, но на кличку птица не реагировала. Когда я утром подходил к зданию, Гришка замечал меня метров за пятьдесят, подлетал, на большой скорости выписывал несколько кругов у меня над головой и, подпрыгивая, семенил за мной по тротуару до входной двери. Пищу любил есть сев на одну мою руку или, если я садился на корточки, на колено, но гладить себя не давал. Не любил. Ему нравилось брать очищенные семечки из моего сложенного кульком кулака. Он засовывал свой клюв в мой кулак и выуживал из него семечки. Еще Гришка любил блестящие предметы. Протянутую ему монету он брал клювом и сразу же прятал ее в заначку. Когда я, перекурив, шел на свое рабочее место, Гришка провожал меня до двери. Было видно, что ему не хочется, чтобы я уходил. Я как-то попытался заманить его в свой кабинет, но он не пошел. Войдя следом за мной в вестибюль здания и увидев ходивших по коридору сотрудников предприятия, Гриня сразу засеменил к выходу и я, открыв дверь, выпустил его на улицу.
Проходивших рядом с нашим зданием людей вид вороны, берущей пищу из моих рук, сильно удивлял. Однажды, шедшая мимо женщина, подошла и спросила у меня:
- Она что, ручная?
- Да. По-видимому, росла у кого-то еще птенцом, а потом улетела.
- А можно я заберу ее домой?
- Как я могу Вам разрешить это? Он не мой. Он птица вольная.
Женщина долго стояла и глядела на Гришу, но в моем присутствии ловить ее не решилась.
Еще он любил бегать по тротуару за проходившими женщинами, которые шли с хозяйственными сумками. Семеня рядом, Гришка хватал сумку клювом. Такое поведение птицы их сильно удивляло. Они спрашивали у меня объяснения и я отвечал:
- Еду просит!
Некоторые шли дальше, а некоторые доставали из сумки сыр, сосиску или колбасу и кормили его. От обилия пищи вся территория вокруг нашего крыльца была в Гришкиных заначках. Часто их находили выгуливаемые прохожими собаки, но большую часть он съедал сам.
Жил Гриня на дереве. Дерево было густое и сидящую ворону можно было заметить, только подойдя вплотную и внимательно присмотревшись.
Наступила осень, и листья с дерева облетели. Теперь, сидящая между голых веток ворона, была видна издалека. Однажды, кормя птицу, я заметил, что с крыши соседнего здания за нами внимательно наблюдают несколько ворон. Вначале они смотрели молча, а потом начали громко каркать. У меня мелькнула мысль, что Гриша скоро прибьется к какой-нибудь стае и улетит от меня, но он от карканья собратьев как-то весь сжался и придвинулся ближе ко мне. А на следующий день, идя на работу, я увидел делавшего на большой скорости виражи Гришку и двух летящих за ним ворон. Они норовили клюнуть его на лету, а он, как мог, старался увернуться. Собратья явно его не жаловали. Заметив меня, Гришка подлетел и засеменил у самой моей ноги к зданию. Вороны остались ни с чем и через некоторое время улетели.
Когда выпал снег, продолжавший жить на дереве Гришка, стал прятать заначки в снегу, вначале делая клювом отверстие, а затем засовывая в него то, что ему дали. При этом птица приносила или бумагу, или брошенную пустую пачку из-под сигарет и клала сверху. Я думаю для того, чтобы легче было найти потом спрятанное.
А потом Гришка пропал. Когда я после очередных выходных пришел на работу, меня никто не встречал. Недели три я бегал курить на улицу, в надежде, что он появится, но птицы не было. И я стал курить внутри здания.
Месяца через полтора я случайно встретил его на главной улице нашего города. На проспекте Ленина. Он, не обращая внимания на прохожих, копался в какой-то бумаге. Узнав меня, Гришка от радости минуты две делал виражи вокруг моей головы, а потом засеменил за мной следом. Я в киоске купил кулек семечек, и он опять ел у меня из рук. Но, когда я собрался идти на работу, потому, что заканчивался обеденный перерыв, он за мной не полетел. Я останавливался и звал его, а Гришка стоял на тротуаре и смотрел мне в след. На следующий день его там не было.
Еще через месяц я нашел его на том же проспекте Ленина, но совсем в другом месте.
Радости Гришка не проявил. Он слетел с дерева и сел на лавочку, возле которой я стоял. Семечки я теперь постоянно таскал с собой, и я протянул ему их, сделав кулак кульком. Как он это любил. Он сунул свой клюв мне в кулак и замер. Стоял и не трогая семеек, держал свой клюв в моем кулаке. Потом он вынул клюв и съев несколько семечек, брошенных мной рядом с лавкой, больше есть не стал. Он сидел рядом со мной и смотрел на меня. Я опять звал его с собой, но он не шел. Каждый обеденный перерыв я бегал к нему и носил еду. Ел Гришка мало и неохотно и заначек делать не пытался. Весь он был какой-то потерянный и грустный. А через две недели птица пропала в очередной раз. Больше я его не видел.
С тех пор прошло уже пять лет, но до сих пор в каждой сидящей на дереве вороне мне чудится Гришка. Мне кажется, что он слетит с дерева, сделает свой любимый вираж у меня над головой и засеменит рядом.
Раньше, в молодости, я был большим любителем охоты и стрелял в ворон, где только мог. Теперь я бы не смог этого сделать. Даже, если бы мне предложили за это много денег. Теперь, идя по тротуару, я внимательно смотрю под ноги, чтобы случайно не наступить на ползущую по своим делам букашку и мне стыдно и горько за мою жестокость в молодые годы. За все "трофеи" добытые мной на охоте. Только прошлого назад вернуть нельзя. А жаль.