Любовь Отраднева

Дети профессора Громова

От автора

Фанфик написан в восьмом классе, после прочтения четырёх повестей Е. Велтистова об Электронике, а вскоре после этого - просмотра фильма. В этой повести и её продолжениях большая часть реалий будут взяты из книг (например, возраст ребят, внешность собаки Рэсси, имя самого профессора Громова...), но кое-что "округлено" по фильму: например, школы, где учатся Сыроежкин и Майя, не настолько специализированы и ученики в них не выдают тоннами сверхъестественные изобретения... А ещё вполне имел место быть Стамп со своими подручными и кознями...

Не хвастаясь, скажу, что в своё время тетрадки с фанфиком обошли большую часть учеников восьмых и седьмых классов и даже побывали за пределами родной школы автора. И все хвалили. Однако в процессе набора, "с высоты прожитых лет", стали видны серьёзные недостатки этого опуса. Пришлось очень сильно переделывать и стиль изложения, и многие сюжетные ходы, устранять нелепости и нелогичности... Получилось ли что-то приемлемое - судить читателям...

Действие фанфика происходит по окончании последней, четвёртой книги Велтистова. И, как я теперь понимаю, ни на какой не на Найде, судя по скептическому отношению героев к чудесам... Хотя кроме условных советских городов здесь будут присутствовать ещё и условные государства. Фонтания позаимствована из японского мультика "Приключения Боско", а Мерзифон (в пятой повести) - по-настоящему не остров, а населённый пункт в Турции...

Мы едем в Фонтанию!

Сергей Сыроежкин сидел во дворе на скамейке и обводил взглядом давно знакомые окрестности.

Было скучно. Невыносимо жаркий день тянулся и тянулся. Делать было нечего. Учиться круглые сутки, как его кибернетический друг и двойник - Электроник и эта новоявленная двойникова сестрица - Электроничка, Сыроежкин не мог и не умел. Позвонить было некому. После того, как кончилась смена в лагере, все друзья снова уехали из города кто куда.

Да нет, один номер, конечно, можно было бы набрать... Но как найти повод, где взять слова?.. Вот и приходится скучать во дворе на скамейке. Ой, ну хоть бы что-нибудь произошло!

...В один прекрасный момент мольбы Сергея были услышаны. Из окна высунулся Электроник и крикнул:

- Профессор Громов звонил! Сказал, что изобрёл какую-то машину и ему может понадобиться наша помощь, когда он будет воплощать своё изобретение в жизнь.

- "Наша" - это чья?

- Твоя, моя и Элечкина. Ещё он сказал, что поедет в Фонтанию. Ему нужна особая вода, она есть только там, больше нигде. И нас с собой возьмёт. А ещё просил позвонить Майе Светловой - её он тоже приглашает. Так что поднимайся сюда и звони Майке.

"Почему я?" - едва не крикнул Сыроежкин, вопреки собственным недавним мечтам о поводе и словах. Но, в отличие от Электроника, Сергей понимал, что есть вещи, о которых на весь двор не покричишь. С горящими щеками Сыроежкин взлетел по лестнице и с порога высказал другу:

- А чего сразу я? Пусть Элка звонит, они же подружки! А мы, ребята, с ними еле помирились после той игры...

Электроничка выглянула из-за спины друга и брата, усмехнулась одними глазами. С тех пор, как эта странная девочка обрела человеческие чувства, мальчишкам казалось, что она прикоснулась к каким-то запредельным тайнам бытия. Сама же понимает, что может только проверить алгеброй гармонию - а всё равно смотрит так, словно давно уже повзрослела...

Сергей в очередной раз задумался: с кого сделал Громов Элечку? И снова сказал себе: хорошо, что не с Майи! Майка на свете должна быть одна-единственная!

В следующую секунду до Сыроежкина начало доходить: с этой "одной-единственной" уже несколько минут говорит Эля. И даже уже не просто говорит, а суёт ему одну из этих новомодных беспроводных телефонных трубок, пища сама во вторую:

- Майя, тебе тут Сергей хочет сказать важную вещь!

Сыроежкин показал нахальной электронной девчонке кулак. Но другая девчонка уже звенела над ухом:

- Ну дай ему трубочку! Очень рада буду послушать!

Смеялки над чужим горем, так, кажется, это называлось в далёком детсадовском детстве. А отступать уже некуда. Хорошо ещё, железная парочка видеофон сюда не успела провести...

- Э-э... Привет! Одним словом... я тебя приглашаю в страну Фонтанию! То есть, конечно, это профессор Громов нас всех приглашает. Будем строить новое изобретение...

- Привет, польщена! Только зачем ему я-то понадобилась? Или... - Сергею послышался сдавленный смешок.

- Да уж Громов знает, зачем, - неожиданно пришла на помощь Элечка. - Надо, значит.

- Ну раз надо... Тогда буду собираться. Когда отъезд?

- Как только твои родители согласятся, - ответила электронная подруга, - и как будут готовы все бумаги. Это Гель Иванович берёт на себя. А ты сейчас можешь спросить Сергея, он через всё это уже прошёл. Когда они ездили в экспедицию по поводу Рэсси. Меня тогда ещё и на свете не было...

"То-то было хорошо", - неосторожно подумал Сыроежкин, забыв, что Элка влёгкую читает мысли. Трубку он не бросил только потому, что перед ним маячила реальная возможность козырнуть воспоминаниями...

* * *

Ясным летним утром в международном порту появились четверо ребят и чёрная лохматая собака - Рэсси. Он был единственным, кто не проявлял беспокойства в здешней суете. Ребята держались едва ли не за руки, боясь потерять друг друга в толпе. Они очень спешили к месту встречи, но всё-таки опоздали минут на десять.

Профессора Громова в условленном месте не было.

- Ужас, - сказала Майя. - У него же наши билеты и прочие документы!

- Ну и ладно, - с нарочитой небрежностью махнул рукой Сыроежкин. - Проберёмся в трюм - и вперёд!

- Авантюрист, - бросила Электроничка. - Включи голову. Не мог профессор нас не дождаться. Хотя бы потому, что ему ни к чему наши бумаги без нас. Да и регистрацию ещё не объявляли.

- Профессор просто не тот человек, - высказался со своей стороны Элек. - Мы-то с тобой от него сбегали - но он-то нас никогда не бросит!

Словно в подтверждение этих слов, перед ребятами появился сам Гель Иванович Громов:

- Извините, дети мои, я немного опоздал. Меня преследовала мысль, что я не обесточил всех приборов в лаборатории. Хорошо, что мы назначили время встречи задолго до начала регистрации. Идёмте!

...Пока они стояли в очереди, ребята сыпали вопросами, на которые профессор едва успевал отвечать. Точнее, всё знать хотелось Сергею и Майе, а их друзья-роботы часто выдавали сведения, сохранённые в их компьютерной памяти...

Выяснилось, что, невзирая на дальнее расстояние, путь в Фонтанию займёт пять дней. И все пять - на подводных крыльях! Да по реке как по морю, а по морю как по реке, так что ни одной пересадки!

Повосхищавшись на пару с Сыроежкиным такой перспективой, Майя наконец задала главный, мучивший её вопрос:

- Гель Иванович, зачем вам там, в Фонтании, понадобились мы с Сергеем? Я ещё понимаю - Элек и Элечка, они и вправду могут вам помочь, а мы при чём?

- Я вас пригласил, во-первых, потому, что вы никогда не были в Фонтании и не откажетесь там побывать. Во-вторых, потому, что вы - друзья Электроника и Электронички и вам было бы жаль с ними расставаться.

- А в-третьих, - подхватил Сыроежкин, которому вдруг резко стало обидно, - потому, что мы можем там, в Фонтании, вести хозяйство. Ну там, мыть пол и посуду, готовить обед и прочее, пока вы будете заниматься научной работой!

- Мне это не приходило в голову, - отозвался профессор. - Разве у тебя, Сергей, остались подобные воспоминания от прошлой нашей поездки? Я вовсе не хочу, чтобы кто-то из вас занимался только домашним хозяйством, а кто-то только машиной. Будем сменять друг друга, чтобы никому не было обидно. Хорошо?

- Ещё бы нет! - таково было общее мнение. Даже Рэсси завилял хвостом.

Громов нагнулся и погладил собаку. Та лизнула ему руку.

- Гель Иванович, - полюбопытствовала Элечка, - а что за машина?

- Машина моя, - начал профессор, - нужна для того, чтобы очищать воздух. Ведь вы представляете, сколько в воздухе вредных примесей? Неисчислимое множество! Моя машина будет их поглощать и обогащать воздух кислородом. Но это ещё не всё. Как вы думаете, куда она будет девать эти примеси?

- Выбросит, - выпалил Сыроежкин.

Остальные ребята рассмеялись, а Эля не удержалась и спросила:

- Назад в атмосферу?

Громов продолжал совершенно спокойно:

- Нет, не выбросит. Она будет их перерабатывать, в результате чего, по моим расчётам, должно получиться подсолнечное масло.

- Здорово! - одобрили все.

- Да, но её, этой машины, ещё нет. Есть только схемы и чертежи. Машину мы начнём собирать, когда приедем...

Тут разговор пришлось прервать. Подошла их очередь на посадку.

...Дальше было волнующее отплытие и восторг, смешанный с испугом, когда судно разгонялось до немыслимой скорости. Те, кто вышел на палубу, сразу лишились головных уборов. И Громов в их числе.

Первые впечатления и первые заботы

Путешественники прибыли в порт назначения, как и обещал профессор, ровно через пять дней. Корабль бросил якорь, и Громов с ребятами и Рэсси ступили на берег Фонтании. Здесь сходили они одни, и попутчики смотрели на них как-то странно...

Незнакомая страна расстилалась вокруг. Всё в ней было странно и непривычно. Пристань - куда меньше, чем в родном краю. И суда, что здесь останавливались, были какие-то несовременные. Даже парусные попадались.

За пристанью начинался лес. Он был преимущественно лиственный, но попадались местами и сосны, и ели. Деревья были старые и разрослись так, что совсем не пропускали света. Так что и входить не хотелось - даже страшновато.

- Здесь волки не водятся? - с некоторой опаской спросила профессора Майя.

- Если и водятся, - ответил за Громова Сергей, - то с нами же Рэсси! Он их прогонит. Ведь правда, Рэсси?

Собака завиляла хвостом - видимо, в знак согласия.

- Куда мы теперь, Гель Иванович? - спросила Элечка.

- Через лес и в город, - отозвался профессор. - А в городе попробуем снять квартиру. И тогда начнём работу.

- А пока не снимем, где жить будем? В лесу?

- Наверное.

Сыроежкин, которому такая мысль понравилась, принялся её развивать:

- А что, поставим шалаш где-нибудь на поляне, питаться будем грибами и ягодами... Можно и совсем квартиру не снимать. Спокойно можно работать и в лесу. Как вы считаете, Гель Иванович?

- В общем-то, неплохая мысль, - ответил профессор, - только...

- Только что?

- Мы тогда будем далеко от города. И если нам что-нибудь там понадобится - придётся идти пешком. Десять километров.

- А что нам может понадобиться? Мы всё с собой взяли.

- Правильно! - поддержала Электроничка. - Вы же сами сказали, ещё когда первый раз нам звонили, что все детали для сборки машины у вас с собой.

- Истинная правда! - согласился Громов. - Но та вода, из-за которой мы сюда прилетели, находится в городе, в фонтане на главной площади. А без воды наша машина не будет работать.

- А мы пошлём за водой Рэсси! Он же не устаёт!

- Рэсси? Хм, Рэсси... А вы подумали, какой переполох наделает в городе собака, которая прибежит или, что ещё хуже, прилетит к фонтану с ведром в зубах, зачерпнёт воды и исчезнет?

Но Электроничка не унималась:

- Тогда за водой могу пойти я или Элек.

- Да я и сам могу сходить, - пошёл на уступку Громов. - Ведь что такое десять километров? Это два часа быстрой ходьбы. Но что, если ты, Сергей, или Майя вдруг заболеете? Врач в лес не пойдёт, он решит, что я его разыгрываю.

- Сами вылечим, - вмешался Электроник. - У меня, да и у Эли, лежит в памяти медицинская энциклопедия. Тем более, у нас есть аптечка первой помощи.

А Сыроежкин заявил:

- Гель Иванович, я даю вам честное слово не болеть, только позвольте нам разбить лагерь в лесу! Майя, присоединяешься?

Она улыбнулась:

- Присоединяюсь. И вообще, ставлю вопрос о том, где нам жить, на голосование. Кто за то, чтобы разбить лагерь в лесу?

Руки подняли сама Майя, Сергей, Электроник и Электроничка. И Рэсси завилял хвостом.

- Кто против? - спросила Светлова.

Руку поднял один только профессор. Да и то на полдороге она у него опустилась, словно отмахиваясь:

- Ох, ребята, ваши игры в демократию ничего бы не стоили, не будь Фонтания в своём роде затерянным миром. Нас здесь никто не знает, мы приехали вроде как отдыхать, иначе нам не разрешили бы въезд. Вы же помните, я вам говорил: для местных жителей я не учёный, а Элек и Элечка - обычные ребята. Нам и впрямь лучше поменьше привлекать к себе внимание...

- Ну вот, а вы говорите - в город! - громче всех обрадовалась Элечка.

Всем стало весело, и компания без тени тревоги вошла в мрачный лес.

Арест профессора Громова

В тот день ребята и Рэсси были в лесном шалаше одни. Громов с утра ушёл в город за водой. Накануне вечером, после месяца работы, машина была собрана до последнего винтика.

Друзья сидели вокруг громовского изобретения и все, исключая, быть может, Рэсси, немного волновались. Ведь сегодня они увидят, дала ли какой-нибудь результат их работа!

Машина была похожа на средних размеров зелёный шкаф. На вопрос: "А почему зелёный?" - Громов ответил бы: "Потому что это цвет жизни". Сверху на машине были две воронки. Одна - чтобы затягивать вредные примеси, другая - чтобы выделять чистый кислород. А сбоку к машине был приделан кран, чтобы регулировать количество вытекающего масла. На передней стенке "шкафа" красовалась надпись: "АОС-ГГ-1". Расшифровывалось это так: "Атмосфероочистительное сооружение - Гель Громов - первая модель".

...Ребятам надоедало ждать. Вот уже скоро шесть часов, как ушёл профессор, и с тех пор он как в воду канул.

- Я начинаю беспокоиться, - заговорил первым Электроник. - Вдруг он утонул в фонтане или попал под трамвай?

- Типун тебе на язык! - возмутилась Майя. - Что с ним может случиться?

- Всё, что угодно. В этом городе он никогда не был, ничего там не знает. Запросто мог заблудиться.

- У него есть план города.

- Всё равно. В незнакомом городе человека подстерегают тысячи всяких случайностей. Они, как тигры, сидят в засаде и ждут, пока он пройдёт мимо, чтобы на него напасть.

- Лирик, - бросил Сыроежкин. - Поэт Незнайка. Хоть ты не говори красиво!

- А если некрасиво - то идти надо было мне, я бы не заблудился...

Майя печально примолкла, Сергей принялся придумывать достойный, достаточно ехидный ответ. И в этот момент раздался стук в дверь.

- Это профессор! - вскликнул Сыроежкин. - Пойду открою.

- Ты уверен?

- Совершенно уверен. Больше-то некому!

И Сергей откинул крючок, запиравший дверь в их лесное обиталище.

* * *

За дверью стоял вовсе не Громов, а два каких-то незнакомых человека. Один очень высокий и очень худой, а другой низенький и толстый.

Ребята смотрели на них в недоумении: кто это такие и что им здесь нужно?

- Вы будете дети профессора Громова? - спросил высокий.

- Да, - хором ответили они раньше, чем подумали. Электроник и Электроничка действительно в какой-то мере были его детьми. А Майя и Сыроежкин, наверное, вспомнили, как обычно говорил им Громов: "Ну что ж, дети мои, идите вымойте руки - и приступим к работе".

- Его арестовали, - сказал высокий. - Так что будьте любезны, собирайтесь, и мы отвезём вас в детский дом. Мы из фонтанийской полиции.

Никто не шелохнулся. Ребята, потрясённые, молчали.

- Но за что?.. За что?.. - наконец вымолвила Электроничка.

- А за то, что он брал воду из фонтана Жизни.

- А что тут такого?

- Мадемуазель, вы плохо знаете историю Фонтании. Много лет назад одна смелая девушка, принцесса, по имени Абрикотин, вернула этот фонтан к жизни и с помощью воды из него спасла нашу страну от злобного Скорпиона. После этого фонтан стал историческим памятником. И брать из него воду можно только под письменное разрешение правительства. А кто возьмёт просто так - будет арестован.

- Ну и глупо, - вырвалось у Элечки. - Если бы вы только знали, зачем ему эта вода, вы бы по-другому заговорили! Она ему нужна, чтобы спасти всю планету от загрязнённого воздуха! А если оставить так, как есть, лет через десять вся планета погибнет! Понимаете вы - погибнет! Ради этого можно простить нашему профессору, что он брал воду без разрешения!

Полицейских эта горячая речь совершенно не тронула.

- И слушать не хотим, - отрубил низенький. - Факт налицо: профессор брал воду без разрешения. И ему нет пощады. Он не почтил заслуг и памяти Абрикотин, отдавшей жизнь за свою страну.

- Вряд ли она была бы этому рада, - заговорила теперь Майя - отстранённо, словно читала приговор. - Если теперь в этой стране прошлое ценят больше, чем будущее. Она желала вам счастья, а похоже, что ваш злобный Скорпион проник к вам в души. У вас здесь всё странно и неправильно. Сразу за пристанью - лес. Разговариваем мы с вами без переводчиков, и это получается само собой. Нас, иностранцев, вы хотите сдать в местный детдом.

- С советским посольством не боитесь иметь дело? - встрял Сергей.

- Не боимся, - отрезал высокий полицейский. - Потому что кто вам даст туда позвонить?

Майя посмотрела в глаза Электроничке и чётко подумала: "Бегите - ты и Элек. Вас не поймают".

Эля отрицательно помотала головой. Взяла подругу под руку и продолжила её речь:

- Всё, что известно о вас за вашими границами, - сплошная ложь. Счастье, радость, сама жизнь - всё у вас по бумажке. Вы пришельцы и антилюди!

- Сейчас полиция разберётся, кто из нас пришелец! - нечаянно спародировал низенький классическую фразу. - Хватит, мы долго слушали вашу болтовню, - с этими словами он схватил за руки обеих девочек. А его напарник проделал то же с мальчишками.

Обоим роботам, в отличие от их друзей, ничего не стоило вырваться и убежать. Да в конце-то концов - закинуть обоих "слуг закона" повыше на дерево. Но, похоже, Элеку с Элкой запал в душу, то есть в память, наказ папаши-профессора: "Выдавайте себя за обычных ребят!" Даже не умея читать мысли, Сергей Сыроежкин готов был поклясться, что это именно так. И, конечно, не собирался с этим мириться. Как и с бездействием Рэсси. Всё ведь понимает - а ничего без приказа не сделает!

Свободной рукой Сергей вытащил из кармана передатчик и скомандовал в него:

- Рэсси! Освободи нас!

Собака с лаем бросилась на полицейских. Но тот из них, что держал мальчишек, локтем выбил у Сыроежкина передатчик и раздавил каблуком.

Рэсси застыл в шаге от ноги высокого, устремив на хозяев и друзей вопросительный взгляд.

Электроник решился и попытался повторить приказ со своего передатчика. Но не успел - сам удивился, почему не успел. Второй передатчик мгновенно разделил судьбу первого.

И в этот миг глаза Рэсси погасли. Теперь он был похож не на живого замершего пса, а на механическую игрушку, у которой кончился завод.

Неправ был Сергей в своих предположениях, горько усмехнулась про себя Элечка. Не в наказе Громова здесь дело. Просто в этой чёртовой... ну ладно, скорпионьей Фонтании всё происходит по каким-то другим, алогичным законам. И с момента контакта с местными жителями они, все трое, сложнейшие машины - создания Громова, работают как-то неправильно. Проще говоря, "тормозят". И умственно, и физически. Вот и мыслей этих хмырей Электроничка не слышит...

Заканчивала она свои размышления уже на заднем сидении полицейской машины, зажатая между Майей и дверью. Элечка даже не заметила, когда их успели сюда втолкнуть. А машина на хорошей скорости неслась в город.

Воспиталка в недоумении

Майя боролась с подступавшими слезами. Слёзы явно побеждали. "Принцесса двора" лихорадочно соображала: кому из двоих, сидящих по обе стороны от неё, вверить своё горе? Электроничке нельзя: от слёз подруги она может испортиться, выйти из строя...

Потому-то Майя приникла к плечу Сыроежкина - и разрыдалась безутешно.

Сергей просто не знал, что делать. За последний год он не раз грезил о том, как ему пришлось бы спасать отличницу и спортсменку Светлову от немыслимых опасностей. Но сейчас она, Майка, вдруг оказалась невозможно близко и, всегда спокойная и разумная, в эти минуты была абсолютно беспомощна. А он, Сыроежкин, в свою очередь, ничего не мог поделать с их общей бедой...

Будь на месте Майи, скажем, Элка - можно было бы пропеть что-нибудь вроде: "Плакса-вакса, гуталин, на носу горячий блин!" Но сейчас на ум не шли никакие слова...

А впрочем - так ли они были нужны? Элек с Элечкой, повернувшись от окон на плач, увидели, что рука Сергея обнимает Майю за плечи. Так, словно в целом мире нет и не может быть ничего естественнее... Рыдания Майки постепенно стихали, и, кажется, эти двое были уже где-то не здесь...

Электронные дети профессора Громова синхронно отвернулись каждый к своему окну. Эля, кажется, вздохнула и закусила нижнюю губу. Но тут поймала мысль брата: "Всё равно сбежим и докажем суду, что Громов невиновен, а его машина - ценнейшее изобретение!"

Пальцы Элечки сжались в кулак, а потом, в боковом кармане спортивных штанов, сложились в комбинацию из трёх пальцев, направленную в сторону водителя машины и его напарника.

Полицейские не обращали на возню пленников никакого внимания. Машина ехала своей дорогой, пока не остановилась у какой-то постройки. Её можно было бы с полным правом назвать сараем, не будь у входа вывески: "Образцово-показательный детский дом ?1".

- Вылезайте, приехали, - объявили ребятам полицейские.

Все вышли - причём Сыроежкин всеми силами пытался помочь в этом Майе - и подошли к сараю. Высокий полицейский вытащил из-за пояса рупор и заорал:

- Регентруда! Принимай новых воспитанников!

Окно на втором этаже распахнулось. Высунулась какая-то всклокоченная рожа и закричала в ответ:

- Заходите, не заперто!

Полицейский открыл дверь и вошёл. Второй втолкнул внутрь сарая ребят и только тогда вошёл сам.

Внутри сарай оказался куда больше, чем выглядел снаружи. Но тем более тёмным и грязным. Во всём первом этаже горела одна-единственная свеча, да и та какая-то обгрызенная. Света от неё было не больше, чем от гнилушки.

Майя и Сергей с трудом различали лица друг друга. Зато Электроник и Электроничка прекрасно видели: ведут их по длинному узкому коридору, а по сторонам двери с надписями на них. Чистые иероглифы, но почему-то понятно, что обозначают они: "Тёмный чулан", "Изолятор", "Лаборатория".

Электронные схемы, что вложил в свои создания Громов, фиксировали все повороты коридора. Роботы старались не выпускать рук двоих своих друзей.

Полицейские, по-видимому, либо были здесь раньше и настолько хорошо всё запомнили, что теперь могли продвигаться ощупью, либо видели в темноте не хуже кошек, сов и Элека с Элечкой. Во всяком случае, "стражи порядка" совершенно безошибочно дошли до лестницы на второй этаж.

- Нам наверх, - сказал низенький. - Вот лестница.

Сыроежкин и Майя, как ни напрягали зрение, никакой лестницы не видели.

- Где? - спросила девочка. - Темно, хоть глаз выколи.

- Прямо у тебя перед носом, - довольно нелюбезно отозвался высокий полицейский. - Пошли!

С этими словами он ступил на невидимую первую ступеньку. Раздался тонкий, жалобный скрип - лестницу, видно, не чинили уже лет десять.

Второй полицейский ворчал из-за спин ребят:

- Ну подымайтесь живее, я за всеми вами пойду!

Электроник и Электроничка помогли Сергею и Майе найти первую ступеньку и с горем пополам довели друзей до площадки второго этажа.

Высокий толкнул какую-то дверь - одному Богу известно, как он её нашёл. И в тот же миг золотые снопы света рассекли кромешную тьму, причинив боль уже отвыкшим от света глазам двоих из пленников.

Полицейский шагнул в сияние, а его напарник подтолкнул к двери ребят и сам вошёл следом.

Когда все уже были внутри, дверь сама собой захлопнулась за ними.

- Дураки мы! - еле слышно прошептала Элечка. - Надо было удрать по дороге!

- Ничего бы не вышло, - так же тихо отозвался Элек. - Полицейские видят в темноте не хуже нас с тобой. Но дело даже не в этом: нам пришлось бы бросить здесь Сергея и Майку. Они-то ничего не видят и бегают не как мы... Так что пока обождём. Хотя бы до тех пор, когда у нас будет фонарь.

- Согласна, - был ответ электронной девочки. - Страдать - так всем вместе!

- Эй, вы, там! - послышался чей-то голос. - Не шептаться, когда перед вами начальство!

Ребята посмотрели прямо перед собой и увидели какую-то женщину. Судя по голосу, ту самую, что кричала из окна. Волосы у неё были растрёпаны, а глаза злые, как у Бабы-Яги, которая всегда против.

Тётка бросила на ребят взгляд, от которого кровь стыла в жилах, и продолжала:

- Я в этом детдоме самая главная! И меня все должны слушаться! А кто меня не слушается, того я оставляю без обеда и запираю в изоляторе. Всем ясно?

Гробовое молчание было ей ответом.

- Молчание - знак согласия. Значит, всем! А теперь я вас запишу. Тебя, девчонка, как звать?

- Майя Светлова.

- Странно! А тебя, мальчишка?

- Сергей Сыроежкин.

- Ещё более странно! А тебя?

- Эля. Э-э... Элеонора Громова, - с некоторым трудом припомнила "легенду" Элечка.

- Электрон Громов, - со вздохом, не дожидаясь, пока к нему обратятся, поддержал сестру Элек. Вообще-то, ещё перед отъездом в Фонтанию, он своей рукой вписывал себя и Электроничку в загранпаспорт профессора, создавая видимость надписи "вечными" чернилами...

- Записала, - мрачно сказала тётка. - А теперь объясните мне - как так может быть? У человека по фамилии Громов почти все дети с разными фамилиями. У него что, было три жены? Да притом, раз вы все примерно одних лет, одновременно? Он что, турок, ваш профессор?

- Да нет вроде бы.

- Тогда я вообще ничего не понимаю. Вы, молодые люди, разве не двойняшки?

- Нет, погодки, - сориентировался и Сыроежкин. Всё-таки, в отличие от электронного двойника, он за последний год подрос.

- Бред сивой кобылы, - констатировала заведующая детдомом. - Знаете что, идите-ка лучше спать. Я тут на досуге над этим подумаю. Девчонкам налево, мальчишкам направо. Свободные места найдёте сами. Ступайте же, чего вы встали?

Выпроводив "детей профессора Громова", воспиталка залезла с ногами в кресло и принялась размышлять.

Ничего у неё в голове, конечно, не сложилось, так что вскоре она переключилась на более привычные и приятные мысли. Каким бы макаром ни наплодил опальный профессор своих деток - ей, Регентруде ОДребе, теперь достались сразу четыре новых объекта для мучений!

Медицинское обследование

На следующий день воспиталка вызвала ребят к себе, чтобы проверить их умственные способности и выяснить, в какой класс годятся новые воспитанники.

Когда четверо пленников дошли до кабинета заведующей, им ещё пришлось сидеть у двери на скамейке. Воспиталка беседовала с кем-то из провинившихся учениц.

- Пока у нас есть время, - сказала Элечка, - можем посовещаться. Нас здесь считают детьми профессора Громова. А значит, Электроник и я находимся здесь по праву. В конце концов, мы даже вписаны в профессорский паспорт. А вот Майя и Сергей, если им удастся доказать, что они с Гелем Ивановичем не состоят ни в каком родстве, могут вернуться домой.

- А как же вы? - спросила Майя.

- Мы вскоре найдём способ отключить сигнализацию и сломать замки и сбежим.

Майя вскочила со скамейки:

- Ты за кого нас принимаешь?! Ты, Элка, думаешь, что мы способны вас здесь бросить?! Да никогда! Мы сбежим все вместе! И это моё последнее слово!

- Но если нам придётся сидеть здесь целый год?

- Ты себя недооцениваешь.

- А ты недооцениваешь детдомовскую сигнализацию!

- Всё равно я вас здесь не брошу. Не знаю, как Сергей, но я скорее умру.

- А я, - вмешался Сыроежкин, - с тобой солидарен. Тем более что раз ты во мне сомневаешься, то я и изреку одну нехорошую истину. Наши документы остались в шалаше. И вряд ли кто-то за ними туда попрётся. Даже если мы будем очень просить. А кроме всего прочего, суд над профессором ещё через две недели. За это время вы десять раз отключите эту дурацкую сигнализацию.

- Но если вас отпустят... - начала было Эля.

- Если бы вас отпустили, - поправил её Электроник, - то вы могли бы найти "АОС-ГГ-1" и показать его суду в действии. Я боюсь, что мы не успеем до дня суда.

- Вот вы-то успеете! А нам даже начинать не стоит. Я и Майя - мы остаёмся здесь. Ровно на столько, на сколько и вы.

На том и порешили.

...Вскоре после этого дверь в кабинет открылась. Высунулась воспиталка и своим обычным свирепым взглядом пригласила ребят зайти. Пленники повиновались.

Экзамен начался.

Воспиталка внимательно слушала ответы ребят и была поражена тем, сколько знают Элек и Элечка. А тем при всём желании не удавалось выглядеть глупее, чем они были на самом деле... Громов когда-то говорил, что от вранья "летят" предохранители. Правда, это ему не помешало дать своим созданиям установку на "легенду". Но, видимо, установка эта как раз и кончалась. Даже в аномальных условиях Фонтании мозги у электронных ребят работали нормально. То есть так, как они и должны работать у роботов...

Регентруда ОДреба, впрочем, пока ничего не заподозрила.

"Да они просто вундеркинды! - думала она. - Профессор Громов очень кстати попал в тюрьму. Я имею шанс прославиться на весь мир, если скажу, что сама всему этому их научила!"

Но вслух она сказала совсем другое:

- Ну что, ты, глупая сыроежка, и ты, глупая майка, вполне годитесь в девятый класс. А вы двое, которые Громовы, кажется, один раз уже окончили школу. Так что будете мыть пол и посуду и вообще вести хозяйство нашего детдома. Отпустить вас искать работу я не могу, потому что вы ещё несовершеннолетние. Ясно? Ясно. А сейчас все в нашу прекрасную лабораторию - пройти медобследование.

Элечка бросила на Элека встревоженный взгляд. Вот сейчас сразу станет ясно, кто они такие. Поднимется шум - а несчастного Громова тем временем приговорят к пожизненному заключению или, не дай Бог, к смертной казни...

Электроник, пусть не в прямом смысле, прочёл мысли сестры и ответил тоже мысленно:

"Будем действовать по обстановке. Как-нибудь да сорвём это обследование".

Воспиталка стукнула кулаком по столу:

- Не шептаться, не переглядываться, кислых мин не делать, о прошлом забыть! Пошли!

И она направилась в лабораторию. Ребята пошли за ней - кто от безысходности, кто - до поры до времени усыпляя бдительность заведующей.

* * *

Лаборатория в детдоме была просто ужасная. Пол - на целый метр в пыли. Все приборы заросли грязью и ржавчиной. В углу болталась паутина, в которой сидел паук и буквально пожирал злющим взглядом всё, что его окружало.

В другом углу была крысиная нора. Из неё высовывалась крыса и высматривала, что бы ей такое стащить.

Воспиталка села за стол, поднимая тучи пыли, и объявила:

- Обследование я проведу сама. Всех врачей я давным-давно выгнала: они слишком добрые были. Кроме меня, в детском доме вообще нет ни одного взрослого человека. Я всех уволила. Ну что ж, приступим к делу!

Она вынула из волос ржавую шпильку и скомандовала:

- Всем правые руки на стол положить!

- Что вы задумали? - с неподдельным ужасом спросила Майя.

- Всего-навсего взять у вас кровь на анализ!

- Ржавой шпилькой?

- А чем ещё? Ведь уволенные врачи унесли с собой все инструменты!

- А вы знаете, - вмешалась Электроничка, - что если ржавчина попадёт в кровь, человек может просто-напросто умереть от заражения?

- Мне нет до этого никакого дела! Быстро руки на стол!

- Не имеете права! - закричала Элечка, подскочила к воспиталке, отняла у неё ржавую шпильку и швырнула ею в крысу.

Обитательнице норы это абсолютно не пришлось по душе. Решив за себя отомстить, она выбралась из своего убежища. Но сослепу не разобрала, кто в неё кинул шпилькой, и вцепилась в ногу заведующей.

Та взвыла, вскочила на стол и принялась лупить крысу указкой. Но грызун не разжимал челюстей.

Ребята не выдержали и расхохотались. А зачинщица Эля ещё и откомментировала:

- Ну и у кого теперь будет заражение крови? До этого вам тоже дела нет?

Воспиталка рассвирепела. Нечеловеческим усилием оторвала от себя крысу и выкинула её в окошко. А после этого обернулась к ребятам и заорала:

- Что вы себе позволяете?! Сейчас я всех вас посажу в изолятор! Обеда не получит никто!

- И к крысе это тоже относится? - не унималась Элечка.

Заведующая, вне себя от злости, подскочила к электронной девочке и крепко схватила её за обе руки. И снова Эля не вырвалась. По правде говоря, опять "стормозила", но впоследствии, рискуя предохранителями, уверяла, что её поведение было частью плана...

Элечка даже не заметила, как злющая воспиталка втолкнула её в чулан и заперла дверь на секретный замок. Открыть его изнутри было совершенно невозможно. Эля убедилась в этом тотчас же.

* * *

После того, как заведующая сделала пакость, общий уровень злости в ней несколько понизился. В чуть-чуть более хорошем настроении она обернулась к Электронику, Сыроежкину и Майе:

- В изолятор я вас сажать не буду. Вы отделаетесь длинной-длинной нотацией и несколькими небольшими нравоучениями.

Майя и Сергей стояли, пригвождённые к месту, и ничего не могли ответить. Бесчеловечный поступок воспиталки с Электроничкой привёл их в ужас. Всякая надежда угасла в их сердцах, а сознанием владела одна неотступная, гнетущая мысль. Они останутся в этом страшном месте на десять, на сто, на тысячу лет, до скончания веков. И несчастный профессор Громов никогда не получит свободы.

Электроник поглядел на друзей с сочувствием и некоторым укором. Потом посмотрел прямо в злющие глаза воспиталки и отчеканил:

- Не желаю, чтобы мне читали нотации! Я уже более или менее известный изобретатель и делаю то, что сам захочу!

- Ах, так?! - возопила Регентруда. И Элек последовал за Элечкой в чулан.

Майя побледнела, как смерть, и упала без чувств на руки подбежавшему Сыроежкину.

- Да, - процедила сквозь зубы заведующая. - Трудные детки у профессора Громова! Но если мне удастся их переломить - я прославлюсь на весь мир! Эй, ты, сыроежка, отнеси девчонку в ихнюю спальню и сам иди к себе.

Сергей повиновался и ушёл, унося на руках бесчувственную Майю.

Психология избавления

- Не ожидала от тебя, - возмутилась Элечка из полумрака, каковым была для роботов кромешная темнота чулана. - У тебя что, контакты перемкнуло?

- Нет, - спокойно, даже как-то отрешённо, ответил Электроник. - Сначала я понадеялся, что Сергей с Майкой перестанут бояться и поддержат меня. Сразу с троими она могла и не справиться. В следующую секунду я надеялся подглядеть, каким образом она будет открывать дверь, раз уж решила запереть нас вместе.

- Ну и как успехи?

- Я запомнил все цифры, которые она одновременно нажала. Только нам-то с тобой от этого не легче. Ты же сама видишь - изнутри тут ни до чего не доберёшься... Признаюсь, был неправ во всех отношениях. Хоть одно хорошо: Сергея и Майку так и не укололи.

- Сегодня не укололи. А завтра - кто знает, что она ещё придумает? Хотя... Мне кажется, она просто пугала. Чем бы она стала анализировать взятую кровь? Да и ни больные, ни мёртвые ей здесь не нужны. Проверяла нашу реакцию. А мы с тобой поддались и вот оказались здесь. Тебе не кажется, что в последние два дня мы с тобой ведём себя как эти... умственно упавшие?

- Отсталые, - механически поправил Элек. - Это так и есть. С момента первого контакта с местными жителями.

- Не могу понять, в чём тут дело...

- А я пытаюсь. Со мной уже было подобное. Когда меня похищали с помощью чемодана, парализующего роботов. Тогда ощущения были значительно сильнее, но в целом - то же самое. Между прочим, Стампа и его бандитов я тоже понимал, не прибегая внутри себя к синхронному переводу. Только внимания тогда не обратил.

- Ой, я ведь слышала, что Стампа тогда не взяли и что его до сих пор разыскивает Интерпол! Какова вероятность, что этот негодяй скрылся здесь?

- Если даже его теперь здесь нет - то похоже, что здесь источник его силы и силы ему подобных. Думаю, Стамп в данный момент ни при чём. Иначе местные узнали бы по крайней мере меня. А они с нами обращаются так, как, по-видимому, у них вообще принято обращаться с людьми. Возможно, только с иностранцами, а возможно, и со своими тоже...

- Ужас! Да, у них тут всё отлажено - по крайней мере, те, что нас сюда привезли, и заведующая - близкие приятели и... как это? - сообщники. Думаю, что и полиция, и суды - всё под этой силой, назовём её условно "полем Скорпиона". Делать-то что?

- А что здесь можно делать... Сидеть под замком и изучать действие этого поля на нас. Может, мы поймём, как его можно уничтожить.

- Вот только когда это будет?..

* * *

Потянулись бесконечные дни заточения. Толочь воду в ступе, мыть пол зубной щёткой, искать иголку в стоге сена, чёрную кошку в тёмной комнате или даже "то, не знаю что" - всё принесло бы больше пользы, чем та борьба вслепую, которую пытались вести Электроник и Электроничка. Попробуй изучи то, что медленно тебя убивает! У ребят физически опускались руки. Системам подзарядки требовалось солнце, свет. Брат с сестрой ходили по кругу, запутывались в лабиринтах слов. И если Элек чем дальше, тем больше впадал в апатию, то Элечкой, напротив, овладевала бешеная жажда жизни, радости и приключений. Девочка металась по чулану, как тигрица в клетке, и вопрошала неизвестно кого:

- Кто-нибудь меня спрашивал перед тем, как создавать? Громов никогда не признавался, но у меня есть теория. Я являюсь копией девчонки, которая ему нравилась в школе. Видно, там вышла какая-то история, которая до того на него повлияла, что он так никогда и не женился...

Электроник, сидевший на полу, нехотя поднял голову и взглянул на сестру:

- По-моему, Эля, всё намного проще. Гель Иванович... как это говорится? - женат на работе.

- Судишь по себе! Он меня придумал, понимаешь, Элек, и ему в голову не пришло, каково мне. Я, может быть, хочу обжигаться печёной картошкой и щёлкать семечки! Я вечно хожу в брюках, а мечтаю, может быть, носить цыганскую юбку с тремя оборками и золотые серьги. Я влюбиться хочу, в конце концов!

- Знаешь, я через такое уже прошёл. И как-то всем этим уже переболел. Так что я тебя прекрасно понимаю и сочувствую.

- Да нет, Эл, тебе не понять!

- Почему? Я старше.

- Ха, зато я в чём-то совершеннее! Как там? Бог создал Еву из ребра Адама, поэтому мог учесть и исправить недостатки первой модели... Громов всегда говорил, что я со спортивным уклоном, но я получилась ещё и с походно-романтическим... Мне бы сюда гитару - сам бы увидел!

- Элка, если у меня нет блока чтения мыслей - это ещё не повод создавать себе и мне информационные помехи. Я бы на твоём месте сел сейчас на пол, сосредоточился и почистил память от мусора. На своём я это уже проделал.

- Ой, извини, я тебе думать мешаю? Тебе подобное помогло?

- Да ничего мне не помогло! У меня в голове всё звенит! - Элек, пошатываясь, встал, пошёл вдоль стены. В сотый раз принялся простукивать её костяшками пальцев, бормоча себе под нос: - Камень! Камень!

* * *

Городские часы, что на ратуше, пробили полночь. Закончились седьмые сутки заключения.

Электроник вдруг резко остановился и упал на каменный пол.

В мгновение ока Элечка оказалась подле брата. Опустилась рядом с ним на колени и тихо спросила:

- Элек! Что с тобой?

На одну секунду Электроник открыл глаза. Всего на одну секунду. И чуткий слух Электронички уловил еле слышный ответ:

- Энергия кончи...

Серые глаза закрылись снова.

У Электронички защипало в носу и по щекам покатились слезинки. Она спрятала лицо на груди бесчувственного Электроника и заплакала второй раз в жизни, повторяя сквозь слёзы:

- Элек! Элек, очнись! Не бросай меня здесь... одну... что же делать? Что же делать?

Потом вдруг вскочила с криком:

- Что я наделала, глупая, сумасшедшая девчонка?! От моих слёз он совсем может выйти из строя! И тогда уже помочь ему сможет только профессор Громов, а он сидит в тюрьме и никогда не узнает, что мы здесь... Так! - оборвала себя Эля. - Спокойно! Вряд ли я успела навредить. Так что не плакать надо, а помогать, раз уж мне повезло больше... Так не бывает, но буду делиться энергией!

Дальше Элечка действовала по наитию. Снова опустилась рядом с Электроником на колени. Одну руку положила ему на лоб, другую - на грудь, на то место, где у людей находится сердце.

В ту же секунду электронная девочка ясно увидела две золотые искры. Они возникли под её пальцами, мгновенной вспышкой, похожей на молнию, озарили чулан и исчезли. Проскочили внутрь Электроника, неся с собой живительную силу.

У Электронички потемнело в глазах, но это уже не имело никакого значения. Элек глядел на неё и слегка улыбался:

- Спасибо! Как ты это сделала?

- Не знаю, просто поделилась... А что, это принципиально?

- Наверное. Как ты думаешь, с Рэсси случилось не то же ли самое, что со мной сейчас?

- Знаешь, очень похоже... Но он ведь далеко отсюда, в мокром и диком лесу!

Электроник сел на полу и обхватил руками колени:

- Так кто здесь главный мыслепередатчик?

- Я приёмник, - засмущалась Эля. - И вообще, собака-то твоя! Ладно, я не вредная. Давай на пару попробуем!

Они взялись за руки и изо всех сил постарались представить себе Рэсси. Вот он оживает, взлетает в прыжке и несётся к ним на помощь...

И буквально через пару минут дверь в чулан затрещала под напором электронной собаки. Послышались глухие удары. Раз... два... три... Дверь не подавалась.

Ребята из последних сил поддерживали связь с четвероногим другом, готовые отдать ему свою энергию до последней крупицы.

И наконец дверь не выдержала и упала внутрь чулана. Элек с Элечкой еле успели отскочить.

Чёрная лохматая собака пробежала по поваленной двери и очутилась у ног своего хозяина. Электроник подхватил её на руки и поцеловал в холодный нос. Рэсси в ответ лизнул Элека в лицо.

Тут только ребята по-настоящему осознали свою свободу. Они вырывали друг у друга Рэсси, тискали его, целовали, а потом закружились по чулану, громко распевая:

Это знает всякий,

Это не слова:

Преданней собаки

Нету существа!

Преданней собаки,

Ласковей собаки,

Веселей собаки

Нету существа!

А Рэсси оглушительно лаял. И откуда только у всех троих взялось столько энергии?

Все, кто спал в детском доме, проснулись. Все, кроме воспиталки. Но её там и не было. Накануне она уехала в Париж, на педагогический семинар.

* * *

- Сейчас будем искать Майю и Сыроежкина, - сказала Электроничка, выходя из чулана. - Освободим их наконец!

- А почему их одних? - удивился Электроник. - Ведь другим тоже здесь плохо! Мы и их можем спасти, а?

У Элечки загорелись глаза:

- Конечно! Прямо сейчас всех и уведём из детдома. Пристроим их в бездетные семьи, и пусть будут счастливы! А сами найдём "АОС-ГГ-1" и покажем его суду в действии. У нас уйма времени! Суд над Громовым только через неделю!

Элек, Элечка и Рэсси прошли через второй этаж, оказавшийся почему-то пустым. Подошли к лестнице, ведущей вниз - и тут увидели толпу народу. Вся лестница была запружена юными подопечными воспиталки. Худые, бледные, измождённые дети, одетые в лохмотья, заслышали шум и подумали, что это возвращается заведующая. И тут же высыпали из комнат, дабы, согласно уставу, встретить свою начальницу с подобающими почестями.

В толпе этих юных мучеников были и Майя с Сергеем. Пока что они резко отличались от товарищей по несчастью. Но всё равно видно было, что жизнь впроголодь и постоянные нотации сказали своё слово. В глазах у Сыроежкина уже не было прежней искорки веселья, а у Майи вообще взгляд стал как у зайчонка, которого травят собаками.

Трое освободителей встали на площадке второго этажа.

- Долой воспиталку! - закричала Эля. - Бежим! Будем свободны и счастливы!

Воспитанники обернулись на голос и испуганно закричали:

- Замолчи! Замолчи, если тебе дорога жизнь! Наша заведующая сейчас в Париже, но она видит и слышит всё, что здесь происходит. И она поразит ударом грома того, кто даже плохо о ней подумает!

Эти панические вопли совсем заглушили то, что пытались кричать Сергей с Майей:

- Элек! Элка! Как вы выбрались? - так что этого роботы и не расслышали.

Электроник махнул рукой:

- Ребята, вы что? Удар грома никого поразить не может. Поражает молния. И из Парижа никак нельзя увидеть то, что делается здесь.

- Можно! Наша заведующая говорит, что она может решительно всё!

- А вы её больше слушайте! Она просто сумасшедшая. Она вас запугивает, а вы её не бойтесь! Ничего она не узнает. Ну, согласны бежать? Ведь вам плохо здесь!

- Мы не можем бежать. Она нас найдёт, где бы мы ни были! Она из-под земли нас вытащит, и тогда нам всем несдобровать!

- Да что же это, честное слово?! Сергей, Майя, вы здесь? Неужто и вы верите в эту ерунду?

Сыроежкин как раз пробился сквозь толпу, ведя за собой Майю. На глазах становясь прежними, они оба махали руками и говорили наперебой:

- Каемся, до сегодняшней ночи верили.

- Пока не увидели вас живыми и на свободе.

- Так что больше не верим.

- И вам, ребята, не советуем!

Наступила тишина. Потом послышались робкие голоса:

- А знаете, это и правда чепуха!

- И я так думаю!

- И я!

- И я!

- И мы!

- Значит, согласны бежать? Тогда вперёд! - воскликнула Элечка, выныривая из толпы с другого края - там, где кончалась лестница. Электронная девочка первой добежала до входной двери, а за Элей последовали все остальные.

Электроничка дёрнула пару проводов, убивая сигнализацию. Затем приложила руку к замку и открыла его.

Освобождённые пленники вышли на улицу.

Была тёплая летняя ночь. На ясном небе сияли крупные звёзды и отдельно, царицей, круглая серебряная луна.

- Полнолуние! - прошептала одна девочка. - В такую ночь оборотни вылезают из своих тайных убежищ и уносят к себе непослушных детей...

- Оборотней не бывает, - заметила Майя.

- А наша заведующая говорит... - начала было та девочка и осеклась.

Воспиталке в этой ребячьей стайке не верил уже никто.

"АОС-ГГ-1" в действии

Почти всё то время, что осталось до дня суда, "дети профессора Громова" потратили на то, чтобы пристроить пленников детдома в бездетные семьи. Но по ходу дела выяснилось, что у многих из ребят родители были живы-здоровы, но заключены в тюрьму из-за какой-то такой же ерунды, что и Гель Иванович. Ну, там, нарушение традиций, оскорбление святынь...

Элек с друзьями, разыскивая родственников ребят, обещали довести воссоединение семей до конца. То есть обещал-то с маху Сыроежкин, а остальные после этого уже не могли пойти на попятную. А ведь пока не очень понятно было, как они будут выручать несчастных фонтанийцев и возможно ли это вообще.

- Ладно, - в конце концов подытожил все эти размышления Электроник. - Будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас первоочередная задача - освободить профессора Громова.

Для этого требовалось всего-навсего: добраться до лесного дома, доставить "АОС-ГГ-1" в целости и сохранности в город, заправить его водой из фонтана Жизни и показать суду в действии. А в распоряжении ребят было два дня.

Да тут ещё, когда друзья пришли на поляну в фонтанийском лесу, их шалаша там не оказалось. Ветки, из которых он был сделан, валялись по всей поляне. Профессорские приборы и инструменты, запасы продовольствия, документы Сергея и Майи - всё исчезло. И что самое ужасное - исчезло и "АОС-ГГ-1".

Ребята сообразили, что, когда Гель Иванович попал в тюрьму, а они в детдом, была произведена конфискация имущества. И что машина сейчас, наверное, на одном из городских складов.

- А вдруг мы не успеем найти её до дня суда? - спросила приунывшая Майя.

- С Рэсси не пропадём! - заверил её Сыроежкин. - А, ну да, мы ж теперь без передатчиков... Интересно, смогу ли я, как Элек, передавать команды телепатически? А, ладно, потом потренируюсь. Скажи пока ты ему, Эл!

- Ну что ж... Рэсси! Осмотри все городские склады! Найди машину профессора и дай мне знать, как найдёшь. А тогда... О, вот тебе ведро - наверное, они забыли его конфисковать. Постарайся, Рэсси, черпнуть воды из фонтана Жизни и жди нас с ведром у здания суда!

Электронный пёс тявкнул - мол, понял, сделаю! - взял ручку ведра в зубы, расправил свои прозрачные крылья и полетел в город. Сейчас никого уже не смущало, что такое необычное создание наделает переполоху. Чего стесняться в стране, одержимой злобным Скорпионом?

К этому времени уже начало смеркаться. Так что ребята сгребли в кучу ветки и листья и застелили сверху какой ни на есть лишней одеждой. Сергей с Майей устроились на этом импровизированном ложе - спина к спине, чтобы не замёрзнуть - и почти сразу провалились в тревожный сон. Элек и Элечка встали на страже.

* * *

Под утро поступил сигнал от Рэсси. Собака нашла склад, куда оттащили профессорскую машину. Охраны там, рапортовал Рэсси, особой нет, замки и запоры простейшие. Видимо, подумали электронные брат с сестрой, фонтанийские власти просто не понимают ценности попавшего в их руки изобретения. Хоть бы оно там, на складе, не вышло из строя!

Итак, назавтра рано утром кому-то из громовских роботов предстояло совершить некрасивый поступок: пробраться на склад, вытащить оттуда машину и по возможности незаметно доставить её к зданию суда. Электроник предлагал тянуть жребий. Но Электроничка сама вызвалась:

- У меня как у второй модели окаянства больше!

- Удивительно, как мы с тобой по-разному развиваемся! Или мне Стампа хватило? В любом случае, я тебе благодарен, что ты меня от этого избавишь. Только будь осторожна!

...Пролетели ещё сутки. Майя и Сыроежкин проснулись в четыре утра, когда Элек провожал Элечку "на дело", и больше не смогли заснуть. Даром что заседание суда было назначено только на девять и, стало быть, необходимо и достаточно было выйти из лесу в семь. Так все втроём и мучались, пока Эля не сообщила через Рэсси, что всё в порядке и что они с собакой, машина и ведро с водой находятся у входа в здание суда.

Подойдя туда к назначенному времени, трое друзей сразу увидели двоих остальных. Рэсси сидел на "АОС-ГГ-1", а рядом стояла Электроничка, легко держа на весу ведро с водой.

- Никто вами тут не интересовался? - спросил первым делом Электроник.

- Да нет, - отмахнулась его сестра. - Они просто не понимают, чем всё это им грозит. Как мы это добывали - того никто не видел, а остальное вообще никого не касается.

Сергей потянулся приласкать собаку, а потом ради любопытства попробовал на вкус воду из фонтана Жизни.

- Ого-го! - услышали остальные его голос. - Это самая настоящая фанта! Иди, Майя, попробуй!

Светлова нашла в себе силы отказаться:

- Я бы с удовольствием, но профессору она нужнее.

Сыроежкин, который уже зачерпнул ладонью новую порцию необычайной воды, под пристальным взглядом Майи смутился и выплеснул всё обратно в ведро.

В этот момент раздался удар колокола.

- Начинают! - воскликнул Электроник. - Пошли! Рэсси, слезь с машины, я её сам понесу. Элка, неси ведро!

...Народу на заседание собралось много, все страшно толкались и не замечали ничего вокруг. Оно, конечно, хорошо, но к началу ребята опоздали. Это стало ясно, уже когда они сели в зале суда, как и собирались, в самый задний ряд.

Профессор Громов стоял перед судьями, спиной к зрителям. Руки у него были связаны. Лица Геля Ивановича ребята видеть, конечно, не могли, но стоял он совершенно спокойно. Связанные руки даже не дрожали.

- Итак, обвиняемый, - провозгласил главный судья. - Спрашиваю вас в последний раз: признаёте ли вы свою вину?

- Нет! - отчеканил профессор.

- А чем вы докажете, что имели право нарушить закон? Первые два раза у вас не было доказательств. А сейчас?

- Нет.

- Есть! - раздались сразу четыре голоса из заднего ряда.

Громов быстро обернулся.

- Элек! - воскликнул он. - Элечка! Сергей! Майя! Детки мои дорогие!

- Обвиняемый, - одёрнул его судья, - не отвлекайтесь. Итак, у вас всё же нет доказательств?

- Есть! - ответили за Громова ребята.

Больше они не могли уже усидеть на месте. Они подбежали к судейскому столу, поставили "АОС-ГГ-1" на пол и залили в воронку горючее.

В ту же секунду все в зале почувствовали, что им стало легче дышать.

А в следующее мгновение из машины вырвался поток масла и с огромной скоростью понёсся к двери.

Судья зачерпнул ладонью из золотой реки, попробовал - и расплылся в улыбке:

- Замечательное масло! И воздух какой чистый стал! Профессор Громов, вы - гений! Покорнейше прошу вас простить власти Фонтании за все те неприятности, что они вам причинили. Идите с миром, вы оправданы. И да благословит вас Господь Бог!

- Как же я пойду? - улыбнулся Громов. - Там же масло!

- Придётся через чёрный ход. Я вас сам провожу. Да, такое гениальное изобретение стоит того, чтобы брать воду без спросу!

Уходя, профессор, ребята и Рэсси видели, как зрители повскакали с мест и принялись набирать масло в кастрюли, бидоны и просто в полиэтиленовые пакеты - у кого что нашлось.

А когда шестеро победителей вышли на улицу, жёлтая масляная река уже пересекла полгорода и, кажется, несла свои так называемые воды к ближайшему озеру.

По берегам новой реки стояли местные жители и вёдрами черпали масло.

- Да, - сказал профессор Громов. - Мы здорово помогли стране Фонтании. Подсолнухи в этом климате никогда не росли, но теперь стране больше не надо экспортировать масло. Не говоря уже о воздухе. Это помощь всей планете! Ну что ж, спасибо вам, друзья мои, от меня и от всей мировой науки! Теперь нам осталось выручить конфискованные вещи, и, наверное, денька через два мы вернёмся на Родину.

- Погодите, Гель Иванович, - Элечка дёрнула его за рукав. - Нам ещё надо попробовать освободить родителей ребят, что были с нами в детдоме! Вам как национальному герою могут пойти навстречу. Да к тому же вместе с очищением воздуха над Фонтанией ослабело и скорпионье поле!

Кинозвезда

Вернувшись с семинара, воспиталка сразу спохватилась, что забыла просунуть еды в чулан. Первый раз в жизни она ощутила раскаяние, но совершенно неискреннее.

- Это были такие дети! - всё повторяла она. - Я могла так прославиться с их помощью и сама их заморила голодом! Две недели без пищи и воды! Вот и лопнула моя слава!

Регентруда прошла через лабораторию к двери в чулан. Стоп! Дверь лежала на полу. А в чулане никого не было. Ни живых, ни мёртвых.

Да и весь детдом опустел - заведующая только сейчас обратила на это внимание.

- Они живы! - сорвалось с её губ. - Больше никто не мог сломать дверь. Эти двое у меня в детдоме самые отчаянные. Остальные слишком робкие и запуганные. Эти ненормальные живы, они сбежали и увели за собой весь детдом!

Воспиталка перебралась к себе в кабинет и рухнула на диван. Но ни зарыдать, ни впасть в забытье, ни даже напиться или расколотить что-нибудь об стенку ей не дали. На столе затрезвонил телефон, и что-то заставило Регентруду снять трубку.

- ОДреба.

- Здравствуй, звезда моя, сто лет не имел счастья...

- А, привет, Стамп. Ты по делу или так просто?

- Веришь ли, просто соскучился. Занесло вот опять на землю предков, а тут, я смотрю, нехорошие дела творятся! Скоро нам и здесь не будет покоя. В Фонтании начали выпускать невиновных. Того и гляди, освободятся места для красивых и умных, вроде нас с тобой. А всё этот Громов!

- А что, его освободили?

- Да, вчера с утра был детский праздник в Кане Галилейской. Только там вино было, а здесь масло! Прямо из судейского стола! Говорят, судья под руки вёл Громова на свободу. И это тот самый кадр, который нас с тобой прикрывал во всех операциях с самого начала!

- Обалдеть! И не говори, солнце моё, мне громовские детки сломали дверь и увели всех воспитанников. Стоило раз в жизни в Париж уехать!

- Погоди, какие ещё детки?

- Дети профессора Громова. Два парня и две девчонки. Из них двое, то есть один и одна, - настоящие вундеркинды! И, собственно, дверь моя на их совести.

- Так... А сигнализацию они тебе часом не отключили?

- Обязаны были, иначе не вышли бы наружу...

- Нда. Не думал я, что наши пути ещё пересекутся.

- Ты о чём?

- Да так. Думал - это не тот профессор Громов. Но таких психов больше одного на свете не встречается. Слушай, мальчишки были такие белобрысые, кудрявые и совсем одинаковые?

- Да, только один вроде чуть постарше. И фамилии разные, Громов только один из них.

- Всё правильно. Двойник, конечно, за этот год подрос. А роботы - они не меняются!

- Чего?

- Да вот так вот. Мальчишку зовут Электроник, и на самом деле он - не более чем машина. Только сверхсовременная. Был грех, пытался я его приручить, но кончилось это плохо, даже рассказывать не хочу.

- Машина? Две, наверное. Громовы Электрон и Элеонора. Вундеркинды мои удравшие. Теперь мне всё понятно! Вот оно как...

- Регентруда, я прямо по телефону слышу, как у тебя мозги скрипят! Что-то ты мудришь! Не советую тебе связываться с этой семейкой. Правда, когда мои люди собирали данные на Громова и его детище - оно, то есть он, Электроник, был в единственном экземпляре. Но если этот чокнутый профессор построил ещё девчонку - то проблемы возрастают в геометрической прогрессии. А ещё у них есть противная собака...

- Собаку не встречала. Ребята из полиции говорили, что она вроде как сдохла, когда они брали детей, чтобы тащить ко мне.

- Жди-дожидайся! Мой тебе совет: выкинь из головы эту чёртову компашку! Зачем они тебе?

- А вот это, Вольдемар, тебя не касается.

- Касается! Я, может быть, вообще звоню, чтобы сделать тебе предложение!

- Да тьфу на тебя!

- Да не в том смысле! Я тут провернул пару комбинаций и теперь, грешным делом, спонсирую съёмки сериала. Про мафию, которая бессмертна. Планировал тебя на главную женскую роль. Тем более если, как теперь выясняется, ты уже безработный педагог...

- Солнце моё, оно, конечно, круто, но она же небось красавица должна быть...

- Какие проблемы? Если я захочу, чтобы снималась ты - они там, на киностудии, изобразят из тебя всё, что угодно. Всех затмишь!

- И зачем это тебе, искусствоед несчастный? Смотри не допрыгайся, в свете перемен в родной стране!

- Не должен, я там не засвечусь. Ну Регентруда, сколько ты будешь хоронить себя в этих питомниках для детёнышей? Я, конечно, понимаю, как тебе нравится их мучить, но меня-то за что?

- Эх, Стамп, да сделаю я тебе приятное, куда я денусь с подводной лодки? Только, однако, в обмен на адрес профессора Громова. Или у тебя его нету?

- У меня есть адрес профессора Громова. Более того, у меня есть адрес двойника Электроника. И я тебе сообщу эти сведения. Но только, однако, после тридцатой серии.

- Вот какой ты всё-таки противный!

- Весь в тебя!

* * *

Вольдемар Стамп и Регентруда ОДреба выросли вместе, в одном большом, похожем на колодец дворе. Это была далеко не рабочая окраина, родители здесь гордились своими (нетрудовыми) доходами и обучали отпрысков музыке, живописи и прочим изящным искусствам... Да только вот эти дети были первым поколением, которое оказалось затронуто наследством Скорпиона.

Надо сказать, что злая сила подействовала далеко не на всех, а только, скорее всего, на предрасположенных. В том дворе их оказалось много, и Стамп с Регентрудой в первых рядах. Эти двое никогда не хулиганили, не грабили и не убивали. А только утончённо обманывали тех, кто был глупее их. Уже позже случалось, что грязную работу делали подручные...

Со временем из детей заколдованного двора выросли и судьи, и полицейские... Те, кто создали культ покойной принцессы Абрикотин и её именем вершили волю Скорпиона...

Регентруда никогда не отличалась красотой, но была хитрой и жестокой. И по праву занимала место подруги атамана. Но только когда Стамп собрался на первые заграничные "гастроли" - за произведениями искусства, юная ОДреба упёрлась рогом и заявила, что никуда не поедет и поступает в пед.

Вольдемар, в общем-то, смирился. Он нашёл своё призвание, а его подруга нашла своё - тешить садистские наклонности за счёт подрастающего поколения. В той системе, что постепенно забирала власть в стране, педагоги, подобные Регентруде, были совсем не лишними.

И эта странная дружба тянулась без малого двадцать лет.

Из Фонтании, как с Дону, выдачи нет. Скорпионье поле создало стране репутацию места, где никогда не происходит ничего плохого и не может быть преступников. Интерпол сюда даже не совался. А вот Стамп не раз и не два приползал зализывать раны и подпитываться энергией для охмурения разных дураков на родине и за её пределами. И отсиживался, как правило, у воспиталки.

Эти двое, в сущности, никогда ничего друг другу не обещали и не посягали на свободу друг друга, даже взаимно не влезали в личную жизнь. Да только в ближайшие полгода бывшая заведующая детдомом умирала и рождалась заново на съёмочной площадке. А в январе месяце, по-прежнему загримированная под красотку, отбыла в Союз, в родной город профессора Громова. Документы ей сваял, конечно, Вольдемар. Который, несмотря на глубочайшее моральное удовлетворение от успешной премьеры сериала, с тоской смотрел вслед уходящему кораблю...

Роковая свадьба

Как известно, Гель Иванович Громов родом был из Сибири. И постоянно жил и работал там, в Синегорске, в научном городке. Но с тех пор, как профессор приехал с Электроником в большой город на другом конце страны, Громову в течение больше чем года никак не удавалось вырваться домой. Одно, другое, похищение Элека, похищение Рэсси, создание Электронички, поездка в Фонтанию... Вот по возвращении оттуда Гель Иванович решил навестить наконец малую Родину и передохнуть там от переживаний. Электронные дети профессора остались на это время в том городе, где жили все их друзья, и окончательно поселились дома у Сыроежкиных.

* * *

Полгода тишины и покоя - это просто мечты... Он, профессор Громов, чересчур много всего и всех создал за последнее время. И получил за это тоже полной мерой. В старину сказали бы: небеса таких дерзких не любят. Ну, в небесах, может быть, и пусто, но сожжённых нервов не вернёшь и мрака тюремного заключения тоже не забудешь. Нет, всё-таки он, Громов, уже не молод, ему бы посмотреть в небо, послушать хорошую музыку, сделать так, чтобы перед закрытыми глазами перестали плясать формулы, формулы, формулы... А приходится выступать по телевидению, писать статьи, и хорошо хоть то, что не надо водить экскурсии в Фонтанию к машине...

Словом, профессора слегка оставили в покое только после Нового года. И вот сейчас, в синих зимних сумерках, Гель Иванович сидел на кровати и, не зажигая огня, старался не думать вообще ни о чём. Или о приятном. У его ребят сейчас зимние каникулы, и это, наверное, весело. А ему, Громову, конечно, их не хватает. Здесь только их изображения. Портрет Сыроежкина с обложки журнала - тот самый, с которого делали лицо Электроника. И карандашный рисунок самого профессора - тонкая серьёзная большеглазая девочка, накручивающая на палец прядь волос. Прототип Электронички.

Эля была права - Гель Иванович её просто сочинил и придумал. Ошибалась она в другом. Громову в молодости нравился абсолютно противоположный типаж. Нарядные, раскованные - и бессердечные. Разумеется, счастья ему это не принесло. Тогда он и ушёл в науку и в конце концов сумел, оставаясь один, стать отцом двоих детей. И свою дочь он хотел бы видеть скромной и романтичной, этакой Ассоль... Да только Ассоль всегда обречена ждать капитана Грея, а самому ему, старому профессору, нет-нет да и приснится какая-нибудь хохочущая цыганка, вся в фальшивом золоте и с колдовскими глазами... И если Элечка всегда может выбрать любую судьбу и научиться у жизни чему сама захочет, то Гелю Ивановичу Громову уже поздно что-то менять...

* * *

На другое утро профессор вышел подышать воздухом. Хотел пройти мимо почтового ящика - а то вдруг там опять десяток приглашений на разные научные мероприятия? - но всё-таки заглянул.

Одно приглашение в ящике действительно обнаружилось, но не из той оперы. Точнее, как раз таки билет в оперу на сегодняшний вечер. Билет был вложен в конверт, где лежала ещё и записка: "Замечательному учёному от поклонников Ваших созданий".

- Как кстати! - простодушно и даже вслух, точнее, под нос себе, обрадовался Громов. - Последний раз я был в театре лет десять назад. Надо сходить!

...Опера оказалась до невозможности скучной и глупой. Да ещё из последнего ряда, где сидел согласно дармовому билету профессор, видно было плохо и слышно тоже посредственно. Царапать на клочке бумаги формулы было темно и нечем. Ради сегодняшнего вечера Гель Иванович постарался выглядеть самым лучшим образом, то есть, в частности, не надевать разных носков и не набивать карманы всякими околонаучными мелочами. А считать в уме мешала музыка.

Громов открыл глаза, со вздохом повернул голову - и тут увидел свою соседку. Ему, впрочем, показалось, что он узрел видение. Не цыганку, правда, но сногсшибательную рыжеволосую красавицу. В полумраке лицо её было загадочным и намертво приковывало к себе взгляд.

У профессора зашлось сердце, и он поймал себя на том, что смотрит на незнакомку с разинутым ртом. Даже за руку себя ущипнул: слишком часто видел подобное во сне...

Ох, как тянулось время до антракта! Но наконец занавес опустили, и девушка пошла к выходу. Влюблённый профессор - за ней. Слова и мысли мешались у него в голове. Заговорить с такой ослепительной и неприступной красавицей ему казалось страшно.

Гель Иванович остановился, набрал полную грудь воздуха, сосчитал до пятидесяти, выдохнул... наконец решился и пошёл вслед за удалявшейся незнакомкой. Нагнал он её уже у самого выхода.

- Вы уходите? - ох, чего ему стоил даже такой простой вопрос!

Красавица слегка обернулась и, едва взглянув на профессора, ответила:

- Да.

- Если так, то... то я...

- Понятно. Вы хотите меня проводить.

- Угадали, прекраснейшая из прекрасных. Вы позволите?

- Позволю, - на этот раз она ненадолго задержала на нём взгляд. - Правда, дурацкая опера?

- Если вы считаете её дурацкой, я только соглашусь. Моё личное мнение не имеет ни малейшего значения, зато ваше - для меня закон.

Они вышли из театра. Громов проводил девушку до дому. По дороге он узнал, что родом она из Прибалтики и зовут её Регентруда Вуглускайте. Приехала вот погостить к родственникам да и застряла здесь...

Распрощавшись с новой знакомой, Гель Иванович домой не пошёл, хотя было уже очень поздно, темно и холодно. Всю ночь он стоял под окном Регентруды и не мог оторвать от него взгляда...

* * *

С этого дня профессор потерял покой. Он забросил свою лабораторию, научную работу, думать забыл об Элеке и Элечке... Всё, чем он раньше жил и без чего прожить не мог - решительно всё затянулось облаком золотых волос, растворилось в глазах возлюбленной.

Каждый день Громов искал встреч с ней, старался оказывать ей всякие мелкие услуги и радовался, видя, что ей его присутствие не в тягость. Любовь его росла день ото дня.

Через два месяца (в течение которых он ни разу не был в лаборатории) Гель Иванович решился сделать Регентруде предложение.

Она только этого и ждала. И, конечно, сказала "да".

Свадьба состоялась в начале марта. Первое время профессор был на седьмом небе от счастья. Его молодая жена обращалась к нему только хорошими сторонами. Вообще-то, конечно, у неё их не имелось, но она была великая притворщица и актриса, в конце концов!

Однако уже в первых числах апреля воспиталке стало невмоготу ждать, и она начала действовать.

Прежде всего Регентруда положила конец нежным словам и ласковым взглядам, которые до сих пор в неограниченном количестве расточала в адрес профессора. Неприятно поразив его этим, она перешла к более решительным действиям. Если Громов делал что-нибудь не так, она хохотала во всё горло. К месту и не к месту, с поводом и без она обзывала мужа "увальнем толстопятым", "крокодилом облезлым" и ещё по-разному, а кроме того, швырялась в него тарелками. Да и спали профессор с профессоршей теперь в разных комнатах.

Но самый страшный удар был ещё впереди.

...В один прекрасный день воспиталка погнала мужа за покупками и, как только он ушёл, быстро-быстро стёрла с лица весь грим, размочила завитые в парикмахерской волосы, как попало смыла с них краску и осталась такой, какой создала её природа.

Ну и удивился Громов, когда вернулся и вместо всё ещё любимой красавицы жены его встретила какая-то нелепая каракатица!

- Где Регентруда? - спросил он это несуразное создание.

Воспиталка лукаво улыбнулась:

- Неужто, Геличка, ты меня не узнал?

- Ужели? Боже! - вскричал несчастный профессор Громов и потерял сознание.

Когда он очнулся, то понял, что Регентруду он уже не любит. Чаша его терпения и так была переполнена до краёв её выходками. И единственное, что не давало его любви угаснуть, словно свече на ветру, была красота воспиталки. Теперь же выяснилось, что и это обман...

Громов незамедлительно предложил жене развод. Она согласилась, не скрывая радости. Только спросила:

- Помнишь, когда мы с тобой только поженились, я попросила тебя написать расписку? Ну, там, типа, если мы разведёмся, то я имею право требовать из твоего имущества то, что сама пожелаю?

- Да помню, я, старый дурак, написал, хотя и сказал, что мы с тобой будем вместе до скончания века и что всё моё - и так твоё... Ну и к чему ты вспомнила эту глупую историю? Подобные "расписки" не имеют никакой юридической силы.

- Фу, какой ты жадный, оказывается... Да только не очень умный. Смотреть надо, на чём пишешь! А то привык формулы на обоях...

С этими словами воспиталка вытащила из комода бумажку и сунула Гелю Ивановичу под нос. У профессора потемнело в глазах: несколько строчек его почерком оказались написаны на гербовой бумаге, а внизу красовались подписи каких-то там свидетелей.

- Но это же подлог! - слабо защищался Громов.

- А поди докажи! Бланк подлинный. Подписи тоже, в том числе и твоя. Откуда видно, что они сделаны не одновременно?

- О Господи, да зачем тебе всё это? Забирай что хочешь и иди, чтоб я тебя больше не видел!

- Прям вот так? Ловлю на слове. Отдай мне Электроника и Электроничку!

Если бы она сказала: "Отдай мне своё сердце!" - это не подействовало бы так на профессора. Он побледнел как смерть и чудом не упал вторично в обморок. Но всё же взял себя в руки:

- Регентруда, ты с ума сошла! Элек и Элечка не имущество! Они живые существа и живут своей собственной жизнью!

- Ага, а документы у них есть на то, что они люди и граждане? Нету! Только технические паспорта, а у тебя - патент на изобретение. Значит, всё!

- Не всё. Это придётся решать в суде!

- Ох, Геличка, это ты зря сказал! Тебе одного раза мало?

- Если меня оправдали в далёкой Фонтании, то уж у себя на Родине...

...Тут профессор Громов жестоко ошибся. Ещё до того, как приступили к рассмотрению его заявления, Регентруда успела познакомиться со всей судейской коллегией. И выяснила, что сидят там люди на руку нечистые да к тому же оказавшиеся толком не в курсе, кто такой Электроник. Воспиталка подарила судье с заседателями на троих кучу кассет со всеми сериями жутко заграничного фильма "Картина маслом", с собой в главной роли. И наплела, что профессорские роботы - что-то вроде кухонных комбайнов или уборщиков станций метро.

В итоге "брачный контракт" был признан подлинным. А несчастные электронные ребята - присуждены по суду воспиталке.

Потом судейских проклянут собственные дети - фанаты Электроника - и побросают жёны. Ещё после все трое крючкотворов сами окажутся под судом.

Но пока Гель Иванович без сил сидел на скамье и бормотал:

- Дети мои, что я наделал?! Она вас замучает... бедные... бедные!

- Гель, да что ты волнуешься? - удивилась его, бывшая уже, супруга. - Ведь они ненастоящие, они только машины, только роботы! Что ты из-за них переживаешь? Им всё равно, в чьих руках они находятся и как к ним относятся.

- Регентруда, - воскликнул профессор, - ты ничего, ничего не понимаешь!

- Но ты же сам отписал их мне, Гель, и теперь они мои! А насчёт того, что я ничего не понимаю, ты неправ. Я отлично понимаю, что скоро прославлюсь! Прощай, профессор кислых щей! Может, ты и гениальный учёный, но в житейских делах ты полный лопух! Чао, Геличка!

* * *

В тот же день профессор Громов ушёл в монастырь. Ушёл, хотя не верил в Бога. Но и ничему и никому на земле он тоже уже не верил и смысла в своей жизни не видел. Тем более что коллеги по творческому цеху поставили на профессоре крест, а люди на улицах отворачивались от него, как от предателя. И только слуги Господа принимали всех несчастных...

Разоблачение воспиталки

Апрельским вечером в квартиру Сыроежкиных кто-то позвонил. Трое друзей в это время сидели у себя в комнате и делали уроки.

Простодушная Светлана Петровна, Серёжина мама, оказалась к двери ближе, чем ребята, и открыла, даже не спросив, кто там.

На пороге стояла какая-то женщина. Стояла она так, что Элек с Элечкой и Сыроежкин из своей комнаты её видели, а она их - нет. И когда они хорошо разглядели гостью, то едва не лишились дара речи. Это была воспиталка! Та самая, что так мучила их в детдоме!

Мама Сергея, ничего не подозревая, обратилась к незнакомке:

- Доброе утро, а вы к кому?

- Я бывшая жена профессора Громова. И пришла, чтобы вы отдали мне Электроника и Электроничку. Суд постановил, что теперь они принадлежат мне. Вот официальная бумага. Давайте их сюда! Ведь они здесь живут, разве нет?

Элечка тихо прикрыла дверь в комнату почти до упора, прижалась лбом к оставшейся щели и прошептала:

- Нас нет дома! Мы вообще здесь не живём! Не отдавайте нас ей, пожалуйста!

Мама Сыроежкина чуть заметно кивнула и сказала как можно спокойнее:

- Вы, наверное, ошиблись адресом. Здесь таких нет!

- Врёшь, каракатица! - воспиталка так рассердилась, что стукнула кулаком по зеркалу и разбила его вдребезги. - А, чёрт, порезалась! Ну и ладно. Надёжные люди дали мне адрес: Липовая аллея, дом пять, квартира сто двадцать шесть. Разве это не здесь?

Светлана Петровна слегка растерялась, но всё же выдала:

- Наверное, вы ошиблись городом.

Услышав этот простодушный ответ, Регентруда ОДреба словно взбеленилась. Она схватила стоявшую у стены лыжную палку и начала размахивать ею перед носом Серёжиной мамы, повторяя:

- Врёшь! Врёшь!

Трое друзей всё это видели и уже не смогли выдержать. Элек сказал Элечке:

- Слушай, давай выйдем отсюда, и пускай она нас заберёт.

- Давай, - вздохнула Электроничка. - Я тоже не могу этого видеть!

Брат с сестрой потихоньку вышли из комнаты в коридор и крикнули чуть не в один голос:

- Оставьте её в покое!

- Мы здесь, и мы идём с вами!

Воспиталка бросила палку:

- Вот так-то лучше, детки! Пошли! Вы принесёте мне славу!

Регентруда даже не стала проверять, кого из двойников она уводит. Да впрочем, это и не нужно было: Сыроежкин стоял за спиной своей мамы и поддерживал её за плечи, старательно отводя взгляд от злого лица заведующей детдомом. После Макара Гусева - что, впрочем, осталось в прошлом - воспиталка была первым человеком, сумевшим внушить Сергею Сыроежкину страх.

...Ещё долго после ухода Регентруды с пленниками Светлана Петровна не могла прийти в себя. Случившееся не укладывалось у неё в голове. Бедная женщина лежала на диване, пила сердечные капли и тихо повторяла:

- А они меня пожалели! Что ж с ними теперь станется?

- Да ничего особенного, - с фальшивой бодростью заверял её Сергей, сидевший рядом и державший мать за руку. - Они обязательно вырвутся!

- Всё равно я за них волнуюсь. Хорошо ещё, ты никуда не делся, а то я вообще бы с ума сошла! Пожалуйста, не убегай из дому и не устраивай самостоятельный розыск.

- Мам, ну конечно, не буду! Я тебе нужнее!

- Спасибо! Ну, вот раз ты у меня такой хороший - будь добр, вымети осколки!

Сыроежкин со вздохом поплёлся за веником, попутно придумывая, что сказать при случае Майе. Он сам не очень-то верил в то, что Элек с Элкой так запросто спасутся. Конечно, будь его воля, удрал бы - но оставалось только ждать...

* * *

По дороге в Фонтанию воспиталка посвятила Электроника и Электроничку в свои планы. Брат с сестрой до поры до времени сделали вид, что согласны сотрудничать с Регентрудой. В этот раз её присутствие не заставляло их настолько сильно "тормозить"...

Детдом встретил их запустением и сломанными замками. Здесь ничего не изменилось со времени побега всех воспитанников и последующего отбытия заведующей на съёмки. Хорошо хоть, здание не заняли ни под что... А судьбой своих освободившихся пленников, как тогда, так и теперь, воспиталка совершенно не интересовалась. Садизм будет потом - сейчас она, Регентруда ОДреба, поймала за хвост птицу славы!

Воспиталка разослала письма во все фонтанийские журналы, которые имели отношение к образованию и воспитанию, и на телевидение - в редакции подобных же передач. Элек с Элечкой видели черновик, с которого она переписывала копии. В бесчисленных одинаковых письмах не было ни слова правды. Там рассказывалось, будто бы Регентруда нашла ребят чуть ли не на свалке. Будто бы не спала много-много ночей, пытаясь их утихомирить. Будто бы похудела на восемь килограммов, пока отучила их от разных вредных привычек. И ещё на двадцать пять, когда взялась научить найдёнышей уму-разуму. Воспиталка писала, что будто бы сначала Электроник и Электроничка, то есть, пардон, Электрон и Элеонора, были ужасными детьми. Они-де кусали и царапали всякого, кто пытался их воспитывать. Но, мол, её, Регентрудина, непреклонная воля сломила их упрямство и заставила их сесть за книги. И вот тут-то её терпение было наконец вознаграждено. Дети схватывали всё на лету. Постигнув азы чтения, они тут же выучили наизусть "Слово о полку Игореве". Едва научившись считать, они уже могли запросто перемножить два двадцатизначных числа, не прибегая ни к вычислениям "в столбик", ни к калькулятору...

Здесь уместнее будет поставить пресловутые "и т. д. и т. п.", поскольку всё письмо занимало пять тетрадных листов. Кончалось оно так: "Приезжайте, пожалуйста, ко мне в ближайшее воскресенье к обеду, и вы сами убедитесь, что всё это - правда".

Можете себе представить, как смеялись Элек с Элечкой, читая эту безграмотную - ни слова без ошибки - воспиталкину писанину!

В другое время Регентруда, конечно, наказала бы их за этот смех, но сейчас она не сделала этого по двум простым причинам. Во-первых, нельзя портить отношения с теми, с кем ты в заговоре. А во-вторых, воспиталке не до того было. Её занимали только мысли о дне её торжества. Она теряла терпение, дожидаясь воскресенья. Она достала из сундука лучшее своё платье, купленное сразу после окончания института на так и не состоявшуюся свадьбу со Стампом и с тех пор ни разу не надетое. Она навесила на себя все украшения, какие только нашлись, начиная с цветных скрепок и заканчивая настоящими бриллиантами. В таком виде она напоминала не то папуаса, не то новогоднюю ёлку. Элек с Элечкой за глаза называли воспиталку пугалом огородным. Но сама она, вертясь перед зеркалом, приговаривала:

- Ай, хороша, хороша! Жаль только, не сумею я сама так накраситься, как мне на киностудии сделали! Уж тогда я была бы просто "Мисс Вселенная" этого года!

* * *

И наконец великий день настал! Когда часы пробили два, в детдом съехались корреспонденты с кинокамерами, чтобы заснять вундеркиндов, и с блокнотами, чтобы всё о них записать.

Воспиталка пока спрятала ребят в задней комнате. Приберегала их "на сладкое", а сначала хотела пропихнуть на телевидение свой нелепый рассказ. Сама того не желая, она дала электронным Громовым возможность продумать окончательный план её разоблачения.

Элек с Элечкой сидели на подоконнике и размышляли - пока каждый про себя. Но сосредоточиться было трудновато. Слишком громко говорила за дверьми воспиталка. Она рассказывала ту же самую чепуху, что писала в своих письмах. Стрекотали камеры, снимая Регентруду на плёнку. Слышались голоса корреспондентов - они задавали воспиталке вопросы. Да и от присутствия стольких местных жителей, окружённых пусть ослабевшим, но всё же ядовитым полем, у ребят позванивало в головах. Они тщетно пытались сосредоточиться, но ничего не получалось.

А рассказ неумолимо подходил к концу. Сейчас воспиталка позовёт их, а они ещё не знают, что сделают!

И вдруг Элечку осенило. Она вскочила и скомандовала:

- А ну отвернись!

Элек послушно устремил взор в окно. Элечка скинула кофточку и юбку (с тремя оборками!). Ловко сорвала с окна штору, разорвала на несколько частей и завернулась в получившиеся лохмотья. Распустила волосы и встрепала их.

- Ну всё, можно поворачиваться!

Электроник взглянул на сестру квадратными глазами:

- Зачем ты, Эля?

- Как это зачем? Для успеха задуманного дела. Вот слушай! - она наклонилась к его уху и быстро что-то зашептала.

Элек просиял:

- Молодчина!

- Спасибо, стараюсь. Ой, бедные наши предохранители!.. А теперь быстро, делай как я! Она нас сейчас позовёт!

Электроник сорвал вторую штору и с помощью сестры за полминуты тоже превратился в невообразимое чучело.

И как раз вовремя. Буквально секунду спустя ребята услышали крик воспиталки:

- Детки, идите сюда!

Ребята взялись за руки и сказали хором, словно сговорились:

- Наш час пробил!

И вышли из комнаты.

Когда Регентруда их увидела, у неё глаза на лоб полезли.

- Это и есть ваши вундеркинды? - ехидно спросил кто-то из корреспондентов. Но воспиталка уже сориентировалась:

- Разве дело во внешности? Вот вы их проэкзаменуйте!

- Хорошо, - замогильным голосом сказал другой журналист. - Начнём с простого: какую форму имеет Земля?

Электроничка улыбнулась:

- Форму баклажана!

Собравшиеся обменялись странными взглядами. А электронная девочка продолжала:

- Открыл это знаменитый учёный Фалес - не носи дрова в лес. В истории есть сведения о том, как это произошло. Однажды он сидел на огороде и считал проползающих мимо гусениц. Тут ему на голову упал баклажан. Фалес его съел и воскликнул: "Как вкусно! Земля такая хорошая, наверное, она такой же формы!"

Элек зажал рот рукой, чтобы не расхохотаться на весь детдом. Зато воспиталка пребывала в полной растерянности. А её гости начали злиться и кричать:

- Обманщица!

- Ты столько про них наплела, а они круглые дураки!

- Мы почём зря ехали через полстраны!

- На одну дорогу сколько денег ушло!

- Вот тебе, получай!

В воспиталку полетели кинокамеры и очень скоро сбили её с ног.

- Подождите, - сказала Элечка уже нормальным, не дурашливым тоном. - Это ещё самое безобидное из её делишек! У неё на совести есть и настоящие преступления! Дайте-ка чистый лист бумаги!

Кто-то вырвал страничку из блокнота и протянул Эле. Минут пять она пристально смотрела на листок, и на нём постепенно проступало изображение: воспиталка машет лыжной палкой перед носом мамы Сыроежкина. Видно было чётко, как на фотографии.

На следующем листке Электроничка проявила изображение толпы, стоявшей на лестнице в ночь бегства. Можно было ясно разглядеть, какие худые и бледные эти дети.

- Вот видите! - объявила Элечка. - Она их держала впроголодь! А эту женщину - Светлану Сыроежкину - вообще чуть не убила.

- Как... как вы это сделали? - еле выговорил кто-то из корреспондентов. От изумления он начал обращаться к девчонке на "вы". - Вы ведь ничего там не рисовали! Только посмотрели - и всё!

- Да что там, просто-напросто я - машина нового поколения! И Элек тоже, то есть сначала он, потом я! Нас сделал тот самый профессор Громов, что облагодетельствовал Фонтанию подсолнечным маслом! - на последней фразе Эля шмыгнула носом, но этого никто, кроме её брата, не заметил.

...Следующие два часа уцелевшие камеры снимали ребят, повествующих обо всём, что с ними случилось. Несколько корреспондентов держали воспиталку, слабо шевелившуюся под грудой дорогого оборудования. Кто-то позвонил в полицию, и оттуда, по счастью, прибыли не приятели Регентруды и Стампа, а представители новой поросли, свободной от поля Скорпиона... За последние восемь месяцев в Фонтании многое переменилось к лучшему.

На суд Элек с Элечкой не остались - спешили домой. Участь воспиталки сомнений у них не вызывала. А вот обрадовать Сергея, его родителей, Майю и всех друзей хотелось как можно скорее. А потом - посмотреть в глаза профессору Громову.

Брат и сестра не хотели и не могли поверить Регентруде, которая убеждала их, что Гель Иванович сам и добровольно отдал их ей, своей бывшей жене.

- Если ей удалось Сыроежкина за неделю зашугать чуть не до невменяемого состояния...

- Да уж, могу себе вообразить, что она сделала с нашим профессором за то время, что мы его не видели!

Возвращение профессора Громова

Электроник и Электроничка подошли к зданию гостиницы, где обычно останавливался Гель Иванович. На вахте его электронных детей прекрасно знали. Поприветствовали и сказали:

- А профессор ещё не возвращался из Сибири!

- Жалко, - вздохнула Элечка. - Собирался ещё после Нового года быть здесь... Спасибо, до свидания.

- Ну что, - спросил Элек, когда они с сестрой уже вышли на улицу, - поедем в Синегорск?

- Можем. Ты там родился, а я там вообще ни разу не была...

- Ладно. Всех мы успокоили - жалко, что Сергея с Майкой с собой не позовёшь, им нельзя прогуливать школу.

- Я думаю, что Сыроежкин был бы не против такой перспективы. Но ему Майя не позволит, она для него явно главнее всех!

...В научном городке ребятам-роботам устроили настоящую овацию:

- Вы здесь!

- С вами ничего не случилось!

- Здесь такое было - судью судили, который вынес то решение, да вместе с заседателями!

- А вот Громова вашего не нашли. Он вас предал - и в кусты.

- Ну не надо уж так-то, великие учёные всегда стремились уйти от мира, и всегда им это позволяли!

- А что ж он тогда своим разводом нам показатели испортил? Не совался бы в коллектив, раз такой чудик!

- Ладно разводом, но судом? Он же предал ребят!

- У нас другие данные, - отрешённо-спокойно сказал Электроник, перекрывая шум. - Мы ещё по Фонтании прекрасно знакомы с его так называемой женой. Она опасная преступница с неординарными способностями. Так что Гель Иванович и мы разберёмся между собой сами. Нам бы только его найти...

- А вот тут, ребята, ничем вам помочь не можем...

Оставалось одно: попросить Рэсси разыскать профессора. Сначала направить собаку по окрестностям Синегорска, а потом, постепенно, расширять круг поисков...

* * *

Сигнал от Рэсси пришёл гораздо быстрее, чем можно было ожидать. Элек и Элечка с возрастающим удивлением расшифровывали впечатления собаки. Выходило, что в лесу под Синегорском есть некое место, обнесённое толстыми стенами, внутри находятся высокие здания, увенчанные крестами, и длинные, двухэтажные. Профессор Громов, передавало электронное животное, обнаружен внутри одного из зданий. На нём длинное, до пят, чёрное одеяние, и он непрерывно кланяется перед картиной... нет, перед иконой, настолько Рэсси в изобразительном искусстве всё же разбирался.

- Мне всё ясно, - сказал Электроник почти сразу по окончании трансляции. - В окрестностях Синегорска есть одно такое странное учреждение, одно из немногих разрешённых и действующих на всю страну. Монастырь имени... ну вот, даже в память не записалось, видимо, за ненадобностью. Но что там делает Гель Иванович? Я ведь помню его реакцию на историю, когда один доктор наук вот так вот бросил всё и ушёл в религию...

- Мда, - протянула Элечка. - Это его воспиталка так довела, не иначе. Он же сроду в Бога не верил! Пошли спасать!

Элек не остановил её порыва. По его данным, вход в монастырь должен был быть свободным. Часть помещений там занята краеведческим музеем, часть передана церкви.

* * *

До места они добежали минуты за две. Монастырь стоял на холме и больше всего напоминал неприступную крепость - такие высокие стены окружали его.

- Интересно, - прошептала Эля, - где здесь ворота?

- Попробуем обойти монастырь кругом, - отозвался Электроник.

Они пошли вдоль стен. Ворот почему-то не нашли, зато в одном месте в стене был пролом, как раз такой, что можно пройти, не наклоняясь.

- Чего это они? - удивилась Элечка.

- Сложно сказать. Могу предположить, что от кого-нибудь когда-то забаррикадировались, чтобы всех пересидеть. А потом, когда всё осталось позади, пришлось проломить стену!

Электроничка хихикнула в кулак и первой вошла в пролом. Элек задержался за её спиной, изучая часы работы музея и расписание служб. Потом мысленно связался с Рэсси.

- Служба в полном разгаре, - сообщил Электроник сестре, - Громов там. Я бы советовал подождать здесь или у входа в храм.

- Долго ждать?

- Полтора часа.

- Жуть! Я так не могу!

- Стой! - Элек догнал её и схватил за рукав. - Ты сейчас всех перепугаешь, и у нас с тобой будут крупные неприятности. Здесь свои законы. Тебе бы лучше вообще не соваться на территорию. Ты в брюках и с непокрытой головой.

- И что из этого?

- Не положено. Здесь ясно написано об этом на воротах.

- Вот жизнь! Как женщинам - так сразу всякие ограничения!

- Вот и стой здесь, а я подожду у церкви.

- Да ну вас всех! - Элечка рванула по территории к главному собору, рядом со входом в который лежал, свернувшись клубком, Рэсси и изо всех сил прикидывался одной из местных собак. Эля вообще использовала четвероногого друга в качестве ориентира. И без эмоций проскользнула мимо него внутрь храма.

Там царил полумрак, но Электроничка сразу нашла в последнем ряду молящихся Геля Ивановича Громова. Он старательно и с энтузиазмом, синхронно со всеми, шептал молитвы, крестился и повторял: "Аминь!"

Элечка потянула профессора за рукав чёрного монашеского одеяния:

- Гель Иванович!

Громов обратил к ней недовольное лицо:

- Какой я тебе Гель Иванович? Меня зовут, знаешь ли, Гервасий. То есть будут звать, если удостоят пострига. И вообще, не мешай. Вот служба кончится, тогда и поговорим. Кстати, почему ты в таком виде?

- В чём была, в том и рванула вас спасать! - зло и слишком громко для церкви отрубила Эля. - Я ж не знала, что тут так всё по-дурацки!

На них стали оборачиваться.

- Тебя самоё пора спасать, неразумное ты дитя! - чужим голосом зашипел Громов. - Кто твои родители? Почему не научили тебя уму-разуму?

- Гель Иванович, вы сами меня сделали! Это же я, Электроничка!

- Не знаю я никакой Электронички! Ничего не знаю и знать не хочу, кроме Господа Бога нашего Иисуса Христа!

- Гель Иванович! Что с вами? Почему вы меня не помните?

- Оставь меня в покое!

- Гель Иванович! Гель Иванович!

Элечка опустилась у его ног на каменный пол и разрыдалась.

- Изгоните из неё беса! - завизжал кто-то рядом. И неизвестно, чем бы всё это кончилось, если бы Элек не открыл дверь в храм и не вытащил на свежий воздух одной рукой сестру, а другой - упирающегося Громова.

Профессор хлопал глазами, как разбуженная посреди дня сова. Но постепенно, по мере того, как он вглядывался в лица ребят, на его собственном лице проступало осмысленное выражение. Наконец Громов хлопнул себя ладонью по лбу и вскричал:

- О я, старый осёл! Дети мои! Вы не погибли?

- Почему мы должны были погибнуть? - удивился Электроник.

- Потому что моя бывшая жена - страшная женщина! Когда вас присудили ей - я подумал, что больше уже никогда ничего хорошего не случится... Я себя не оправдываю, я много наглупил и, оказывается, поддаюсь гипнозу. Здесь, ребята, тоже место нехорошее. С одной стороны, очень сильная энергетика, наверное, она могла бы стать благотворной. Я слышал, что чем старше монастырь - тем на более благоприятном месте он стоит. Но энергия работает на их мракобесие и туманит головы, мда...

За разговором они и не заметили, как вышли из пролома и покинули монастырские стены.

Профессор Громов сюда не вернётся. А чтобы вернуть себе доброе имя - незамедлительно займётся изучением энергетических полей и их влияния на человека. Благо материала полно, ещё с Фонтании...

Искушение огурца

Страна Фонтания, как змея, сбрасывала старую кожу. Пружина правосудия раскручивалась в обратную сторону. К моменту ареста Регентруды ОДребы на нарах оказались практически все её и Стампа пособники. Не могли найти только самого Вольдемара - он, видимо, как обычно, укатил в Европу "на гастроли". Пока было решено устроить показательный процесс над воспиталкой. А та, довольно быстро придя в себя после своего позора и потери свободы, днём и ночью крутила в уме разные комбинации, позволившие бы ей если не сбежать, то хотя бы полегче отделаться...

Все знали, что Стампа и Регентруду с давних пор связывают близкие отношения. И воспиталка, не дрогнув, решила обратить это обстоятельство себе на пользу.

- Поле Скорпиона уходит... умирает... - говорила она следователю. - Но остатками чутья я знаю, ощущаю: скоро Вольдемар Стамп вернётся на землю отцов. И первое место, куда он позвонит или придёт, - это мой бывший детдом. Первым делом Стампу надо будет проверить, вернулась ли в Фонтанию ваша покорная слуга.

- Вы что же, раскаиваетесь? До такой степени, что готовы предать своего многолетнего друга и... возможно, он был для вас чем-то большим?

- Да какая там дружба, окажись он на моём месте - сдал бы меня не задумываясь. Может, и был когда-то чем-то большим, да только потом получилось так, что разошлись, как в море трактора, и занялись каждый своими делами...

Воспиталке не слишком верили и доверяли. Но прослушку в здании детдома всё же установили, а потом и сотрудников в засаду отправили.

И, как выяснилось, насчёт своего чутья Регентруда не соврала. В течение двух недель её друг-приятель оказался в руках правосудия.

Во время очной ставки всегда хладнокровный Стамп вёл себя странно. Может, умом он всегда и понимал, что и он, и воспиталка в случае чего легко предадут друг друга. Но в голове у Вольдемара это всё равно не укладывалось.

- Эх, ты, шмакозявка вяхлоухая, - кричал "искусствовед" на былую подругу, - чтоб твои дети пол карандашами красили! Кстати, если они у тебя когда-нибудь и появятся - то все будут похожи на меня!

- От вяхлоухого слышу, - довольно лениво отругивалась Регентруда. - Много чести! Меня в институте учили, что чушь полная - вся эта ваша телегония!

Дальше они оба в течение получаса лили друг на друга ушаты грязи. В итоге оба получили пожизненное. Только Стамп - в колонии строгого режима (смертную казнь в обновлённой Фонтании отменили почему-то), а воспиталка - в гораздо более комфортных условиях. Всего-навсего на Огуречном острове.

* * *

В колонии не было людей, кроме ссыльных. Остров населяли разумные огурцы - видимо, результат мутации. Овощи были добрыми, не кусались, но охраняли заключённых более или менее надёжно.

Но подвизался среди них один огурец, не похожий на других... И, по воле судеб, как раз ему досталось приносить еду бывшей заведующей детдомом.

Регентруда на условия заключения не жаловалась - скорее наоборот. А в один прекрасный день, отдавая овощу алюминиевую миску, обратилась к нему:

- Хочешь стать губернатором?

Она попала в точку. У огурца загорелись глаза.

- Ещё бы не хотеть! - воскликнул он. - А что я для этого должен сделать?

- Немного. Только выпустить меня отсюда и помочь мне похитить двоих ребят - мальчишку и девчонку. Идёт?

Огурец с восторгом согласился. На следующее утро, перед самым рассветом, он протащил в камеру ковёр. Воспиталка в него замоталась, огурец связал получившийся кокон верёвочкой и пустил под горку - прямо к пристани. Туда как раз причалило судно, которое должно было после обеда забрать освобождавшихся, а также умерших, чтобы похоронить последних в открытом море. Вот в трюм к покойникам и пропихнул будущий губернатор ковёр с Регентрудой, а потом прыгнул и сам.

Жутковатое плавание на свободу началось. Оставалось всего-навсего добраться до порта и незамеченными проскользнуть на судно, идущее в Союз...

У огурца есть совесть

По одной из главных улиц большого города шла женщина, с ног до головы закутанная в кашемировую шаль. Снаружи оставались только её глаза, которыми она непрерывно шныряла по сторонам. Это была воспиталка. Огурец сидел у неё за пазухой. Регентруда высматривала Электроника и Электроничку. Ещё надеялась на то, что и помимо изолированной Фонтании, на свете немало мест, где можно прославиться.

Вдруг впереди появились двое: белокурый мальчик и темноволосая девочка, примерно одного возраста, лет по четырнадцати-пятнадцати.

Воспиталка почувствовала, что сердце у неё забилось сильнее. Но в следующую минуту она уже сомневалась. Девчонка-то, конечно, Элечка, а вот мальчишка... Элек или Сыроежкин? Как узнать?

Регентруда склонила голову на грудь и прошептала так, чтобы слышал только огурец:

- Сейчас я выясню, робот это или двойник. Если двойник - то я тебя выкину на землю, и ты его отвлечёшь. А я поймаю девчонку.

Воспиталка нагнала ребят и спросила:

- Мальчик, ты не подскажешь, чему равен корень десятой степени из тридцати трёх триллионов?

- Ой, я сказать не смогу, - последовал ответ. - У меня нет ни таблиц, ни калькулятора.

- Хотите, я скажу? - вмешалась Электроничка, шедшая чуть впереди своего спутника. - Я знаю.

- Нет, девочка, спасибо! Мне надо, чтобы он сказал, - Регентруда незаметно бросила своего зелёного помощника на землю.

Сергей не успел удивиться странной встрече. В следующую секунду ему предстояла ещё более странная. Из-за спины Сыроежкина раздался голос:

- Вы были когда-нибудь в Бразилии?

Сергей обернулся и уставился на живой овощ:

- А что, в Бразилии огурцы разговаривают?

- Некоторые разговаривают, самые умные, вроде меня!

И огурец понёс полнейшую чушь, поскольку ни в какой Бразилии никогда не был. Но Сыроежкин заслушался и не видел, как Регентруда вытащила из-за пазухи мешок из-под картошки (позаимствованный по дороге на корабле). Подкралась сзади к Элечке и накинула ей мешок на голову. А потом схватила и потащила так ничего и не успевшую понять Элю. У той, как всегда в присутствии Регентруды, в первую же секунду начало звенеть в голове и отказывали руки-ноги...

Воспиталка была уже в конце улицы, когда фантазия огурца истощилась и разговор о Бразилии сошёл на нет.

- Да ну тебя! - отмахнулся от овоща Сергей. - Мне некогда, меня ждут... Эй! Элка! Элечка, где ты?

Она его услышала, не могла не услышать. И откликнулась:

- Сергей, я здесь!

Сыроежкин обернулся на голос - и увидел удирающую похитительницу. Ту самую странную тётку, тащившую огромный мешок.

Раньше, чем сам это осознал, Сергей вызвал Рэсси. Научился уже делать это телепатически. И вдвоём - парень по земле, собака по воздуху - они рванули за злодейкой.

Та почуяла стремительно приближавшуюся погоню, отцепила от пояса лазерный бластер (принадлежавший вообще-то огурцу, как тюремному охраннику) и выстрелила, не целясь. Прицелиться было невозможно, поскольку Регентруда не могла обернуться. Подбородком она придерживала мешок с Электроничкой, после того, как освободила одну руку.

Воспиталка промахнулась. Она стреляла опять и опять, но так ни разу и не попала. Вернее, не попала в Сыроежкина. Рэсси принял на себя пять или шесть ударов сверкающих лазерных лучей. Но что они могли поделать с неуничтожимой, какой была эта собака, моделью?

Мешок, в который засунули Элечку, был старый, с прорехами, и девочка могла видеть, что творится снаружи. Она в ужасе закрывала глаза, когда раздавался новый выстрел, и смеялась от радости, когда видела, что Сергей и Рэсси целы и невредимы и продолжают погоню за Регентрудой. Эля-то её узнала, а Сыроежкин, к счастью для себя, нет. То, что он не подозревал, с кем имеет дело, и то, что не пренебрегал занятиями спортом, не давало ему сойти с дистанции.

Но всё же в конце концов силы начали оставлять Сергея. Да и у Рэсси, похоже, кончалась энергия. Что же делать?

Сыроежкин мог относиться к Элке как угодно, но это не повод, чтобы оставлять её в лапах врага! И решение пришло само собой.

Сергей схватился за сердце, застонал и упал на землю, словно его смертельно ранили и жить ему осталось считанные секунды. Это было проделано так естественно, что поверили даже Рэсси, который опустился рядом с хозяином на землю и протяжно завыл, и Электроничка, которая горько заплакала.

Воспиталка, услышав стон, подумала: "Ага, ранен или убит. Больше шебуршиться не будет. А собака делает только то, что ей приказывают". Регентруда бросила мешок и исполнила на другой стороне улицы дикий танец торжества.

Сыроежкин мигом вскочил и помог Элечке выбраться из мешка. Девочка вытерла слёзы, стряхнула оцепенение и на предельной скорости рванула в обратную сторону, неся своего враз обессилевшего спасителя фактически на руках.

- Ты герой, - шепнула ему Эля. - И ты герой в квадрате. Потому что ЭТО БЫЛА ВОСПИТАЛКА!

Парень судорожно сглотнул и отключился.

* * *

Наскакавшись всласть, Регентруда решила сматываться. И так удивления достойно, что до сих пор никто не обратил на всё это безобразие ни малейшего внимания.

Но мешка с Элечкой не было. Не было и раненого Сыроежкина, и лохматой собаки.

Вся злость воспиталки обратилась на помощника. Она нашла его на том же месте, где оставила, и сразу же заорала:

- Если уж ты не смог его отвлечь - почему не прикончил выстрелом в спину? Ты же два бластера стащил, олух огородный!

- Может, я и олух огородный, - скучным голосом ответил огурец, - но в спину стрелять нечестно.

- Какая разница - честно, нечестно? Речь идёт о моей славе и твоём губернаторстве!

- Не надо мне никакого губернаторства, если ради него я должен убить человека! - возопил овощ. - Вот возьму и полицию вызову!

- Здесь не полиция, а милиция, - в последний раз позанудствовала Регентруда и грохнулась посреди улицы в обморок.

Огурец, не боясь, что его примут за галлюцинацию, подозвал наконец появившегося на улице прохожего и попросил позвонить куда следует.

Что было, что будет, чем сердце успокоится...

Майя Светлова стояла у окна своей квартиры и грустно смотрела на улицу. Нынче утром к Майке напросилась в гости электронная подруга - обещала помочь с весенней уборкой, пока папа Светлов в командировке, а мама Светлова на дежурстве. Элечка ещё заявила:

- Тебе вообще-то Сыроежкин жаждет помочь, только стесняется...

- А чего ему стесняться, - хихикнула тогда в трубку Майя, - если и ты с нами будешь? Сопроводи!

Друзья Светловой жили на соседней улице. Но что-то никак не могли добраться к Майе... И "принцесса двора" нервничала, опершись руками о подоконник, и не могла ответить даже самой себе, кого из двоих больше ждёт...

Наконец она их увидела. Сергей еле шёл, обнимая Элю за плечи и фактически повиснув на ней.

Майя вылетела к входной двери. Отперла все замки и встала на лестнице. Минуты, пока эти двое поднялись, показались девушке вечностью.

- Сработаешь за полевой госпиталь? - с порога спросила подругу Электроничка. - Тут молодой человек меня слегка от воспиталки спас...

- Сергей, тебе немедленно надо лечь! - воскликнула Майя, на лету касаясь его лба и пытаясь поймать туманный взгляд. - Заходите быстро!

...Следующие два часа Сыроежкин боялся проснуться и потерять дорогу в странный новый мир. Смысл слов Элки, описывавшей (с некоторыми преувеличениями) сегодняшние подвиги, не доходил до его сознания. Важно было другое: Майка держала его за руку, а если и отпускала - то лишь для того, чтобы снова напоить горячим и сладким чаем...

Была во время оно в Сергеевой жизни полоса, когда принцесса Майя вроде бы сходила с пьедестала. Там, в Фонтании, она могла бояться и дрожать. Рыдать у Сыроежкина на плече и падать ему на руки без сознания. Позволяла Сергею утешать её и подбадривать, хоть он и сам боялся Регентруды до смерти. В той жизни Светлова и Сыроежкин, оба наравне, были помощниками учёного, пленниками детдома, лесными жителями, по-братски делившими последний кусок хлеба и - вполне невинное, но самое головокружительное воспоминание! - несколько ночей дарившими друг другу тепло...

Но стоило ребятам вернуться домой - как всего этого словно не бывало. Элек, Элечка, профессор Громов и даже Рэсси могли попадать в переделки, решать свои семиэтажные проблемы - для Сергея и Майи всё шло по-прежнему. Светлова опять превратилась в недосягаемую принцессу, в девчонку из соседней школы, с которой видишься раз в год по обещанию. С которой говоришь по телефону только когда нахальная Элка насильно всунет тебе трубку. В девчонку, которая считает себя вправе воспитывать и учить жить и всё же не превращается в противную Мальвину...

Вот и сегодня был один из таких "раз-в-год-обещательных" дней. И снова всё подстроила Электроничка. И у Сыроежкина даже сил не было её благодарить, и предстоящая аудиенция у её высочества казалась пыткой...

Но тут напомнила о себе ТА жизнь. К сожалению, хотя нет, наверное, к счастью, Сергею пришлось спасать не саму Майю, а только её подругу. Но это не мешает Светловой восхищаться его поведением и им самим, врачевать его раны...

Всё это слишком хорошо, чтобы быть правдой!

* * *

- Ну, я пойду, начну уборку? - риторически спросила Эля, закончив рассказ.

Эти двое ничего не ответили. Один прикидывался, что всё ещё в забытьи, другая просто опускала глазки и глупо улыбалась.

Элечка с чистой совестью вышла из комнаты. Как же долго они к этому шли! А ведь, между прочим, это она, Эля, подбросила Громову Майкину кандидатуру, когда поездка в Фонтанию ещё только планировалась...

...В эти самые минуты Регентруду ОДребу вместе с несостоявшимся пупырчатым губернатором уже конвоировали на родину. Тамошние власти плясали от радости. Воспиталке больше не окажут снисхождения. И Фонтания, изжив остатки ядовитого поля, действительно станет доброй страной, готовой принимать гостей со всего мира.

Огурец отсидит своё и уже на свободе изойдёт на семена. Вырастут новые огурцы, которым и в голову не придёт мечтать о власти над себе подобными и не подобными...

А пока, здесь и сейчас, двое держатся за руки и не смеют поднять друг на друга глаз... Они ещё не знают, как расстанутся, как встретятся вновь. Но сегодня - их день. Первый из их дней.

1992, 2005