Любовь Отраднева

Греческий огонь

Выросло из драббла, написанного мною для придуманной мною же игры - писать зарисовки про двух случайно выбранных персонажей. В этот раз мне выпало: Джеймс Норрингтон, Тидзуру Аой, тема "Мы говорим на разных языках, но разве это мешает?"

Авторы сначала хотели тихо покаваиться и никому не рассказать. Потом стало ясно, что флаффная романтика здесь невозможна и всё выливается во что-то довольно-таки нам не свойственное. Почти дженовое и почти ангстовое. Посему решили поделиться результатом.

Действие происходит до первых "Пиратов" и после канонной смерти Хэлль.

Автор просит прощения за возможные косяки в реалиях и за собственное неумение нормально описывать битвы и драки. Всё, что у меня есть за душой, - это весьма поверхностное, хоть и не только теоретическое, знакомство с русским рукопашным боем... Согласна, что оно здесь не очень уместно, но по-другому просто не умею. Соавтор к этой части глюков непричастен.

* * *

Пират должен висеть на рее.

Даже если этот пират - женщина.

Может быть, даже тем более, если женщина, потому что в таком случае она должна быть просто исчадием ада...

Капитан Норрингтон знает, как правильно. Капитан Норрингтон готов даже посмеяться над своей командой. Они все как один жмутся к бортам "Разящего", испуганно крестятся и шепчут: "Мертвецы... Корабль проклят..."

Норрингтон не верит ни в каких мертвецов, не лежащих спокойно в могилах или на дне моря. Даже если прямо на его корабль летит другой, мелкий, юркий, с жуткой фигурой на носу - до пояса человек, ниже - мохноногое чудовище, и фигура не деревянная, а засохшая мумия... Ведь не живая же! А так - мало ли какие варвары и чем украшают свои суда...

На борту пиратской посудины нацарапаны или, скорее, выжжены странные знаки. Капитан не знает, что это японские иероглифы и что они складываются в слова: "Все мужики козлы".

Да и некогда ему отвлекаться на ерунду. Погромче рявкнуть на команду, заставив хоть что-то делать, самому встать к штурвалу, уйти от столкновения. Усмехнуться, увидев, как абордажные крючья повисают в воздухе и падают в воду, не долетев нескольких дюймов до борта "Разящего".

И всё-таки недооценить противника - хотя кто мог ждать такого безрассудства?

Женщина, она же - исчадие ада, в немыслимом прыжке перемахивает на чужое судно. На секунду замирает, пользуясь тем, что её боятся все, кроме капитана. Тот успевает разглядеть её злое лицо, на котором - упоение битвой. У пиратки странные синие волосы, перехваченные широкой жёлтой лентой. Одето злонамеренное существо в полосатую рубашку без рукавов и мужские штаны.

Женщина не должна быть такой, думает Джеймс Норрингтон, на автомате отражая тот удар, который она пытается ему нанести. Она метила ногой в лицо - удар пришёлся по касательной, вдоль выставленной капитанской руки в форменном рукаве с золотым шитьём.

Мужчина не должен быть таким, думает Тидзуру Аой, чудом удерживаясь на ногах и отступая назад. Таким застёгнутым на все пуговицы, нелепо-торжественным и в парике.

- И уши у тебя холодные, потому и прячешь! - кричит она и бросает сюрикен.

Кричит она по-японски, капитан не понимает ни слова, но поле брани потому и называется полем брани, что на нём звучат разные оскорбления, которые не нуждаются в переводе...

От летящей металлической звезды с острыми краями Норрингтон уклоняется - почти. Странное оружие пролетает, зацепив плечо.

Первая кровь.

Аой смеётся - таким он ей больше нравится. Уже встрёпанный и разгорячённый, с выхваченной шпагой и попыткой очертить ею круг. Успешной, надо признать, попыткой. Тидзуру кружит вокруг него, стремясь улучить момент и проникнуть за магическую линию.

Норрингтон со всем возможным хладнокровием ждёт, когда она выдохнется. Его сила сейчас - в устойчивости и выносливости. Пару раз он уже поцарапал безумную азиатку, и сине-белые полосы на её рубашке теперь кое-где прочерчены красным...

Аой пытается удлинить себе руку, фехтовать с капитанской шпагой боевым ножом.

Норрингтон свободной рукой перехватывает её за запястье, выкручивает, заставляет выронить оружие. Только не успевает пронзить пиратку шпагой. Его противница, шипя от боли, пытается освободиться из захвата - слишком резко.

Оба перелетают через борт и падают в пучину.

Ненавижу, думает Тидзуру Аой.

Презираю, думает Джеймс Норрингтон.

Мумия Масафуми Такатори усмехается с форштевня мёртвыми губами. Учёному-мутанту уже не воскреснуть... а вот морю придётся помучиться, прежде чем оно получит новую жертву. Или две.

* * *

Сначала они оба уходят с головой под воду. Барахтаются, пытаясь не столько утопить друг друга, сколько просто удержаться на плаву. Оказывается, что проще хвататься один за другого, вот же...

С борта "Разящего" смотрят люди, похоже, не видят терпящих бедствие... На всех лицах страх и безнадёжность.

Норрингтон кричит: "Эй!" - но захлёбывается, и крик тонет в шуме стихии... Аой ничего не кричит - её всё равно не стали бы спасать...

Корабль уходит. Быстро, рождая дополнительную волну и едва не захлёстывая обоих врагов.

Тидзуру пытается выгрести в сторону собственного судна. По-прежнему страшно отпустить пораненную руку - и, кажется, бравый англичанин в том же положении. Их пострадавшие конечности образуют одну гребущую поверхность, это ж кому рассказать...

Ну хорошо, доплыть ещё сравнительно просто, а дальше? Аой некого звать на помощь. Но, правда, есть крюки. И канаты. Уцепиться ей удаётся... А дальше - опереться на плечо капитана, подтянуться и влезть. И не толкнуть на прощание, не утопить - бросить канат и втащить врага на борт.

Оба не понимают - зачем... Норрингтон не понимает ещё, куда, собственно, попал.

Тидзуру собирает в кучу свои знания инглиша и выдаёт:

- Добро пожаловать на борт моего корабля!

- Ну спасибо... - Джеймс оглядывается по сторонам. Странное место...

- Скажем так, я почти честно почти взяла тебя в плен. У меня тут немножко... непривычно... я тут одна... и не вполне живая, как догадываешься. Ну, один раз уже умирала.

- Ещё и так. Ну тогда понятно...

- Самое обидное... что есть-пить надо, убить ещё раз, видимо, можно, только то и в плюс, что с кораблём могу одна управиться. Этот, который на носу, не в счёт... хотя чего бы я не отдала ещё недавно, чтобы вернуть его к жизни...

- Да уж, могу себе представить.

- Не можешь, всё сложно, гайдзин. Ладно... драться с тобой больше не буду, хорошо ты меня... Будем отдыхать и сушиться.

- Ну тебе виднее...

- Ну я хозяйка, хоть и в меру тоже пленница. Плохо, что здесь костёр не разведёшь, а то ведь... Что такое греческий огонь - знаешь?

- Слышал...

- Так вот хорошая вещь, я его сама умею делать. Только потушить его нельзя.

- Вот это неудобно.

- На собственном судне - безусловно. Значит, будем сохнуть просто так. Могу, конечно, найти во что переодеться и тебе тоже, у меня тут много всего... реквизированного...

- Пожалуй, буду благодарен...

Аой уходит в каюту, переодевается в какие-то штаны, нацепляет шрайнтовскую куртку на ничто. Пленнику тоже приносит какую-то одёжку. Размер, конечно, подбирался на Масафуми, этот-то повыше и в плечах пошире, но пусть вообще спасибо скажет...

- Так, не волнуйся, не смотрю.

- Я и не волнуюсь...

Тидзуру демонстративно отворачивается. Прикидывает, куда плыть-то... Втягивает канаты с крючьями, готовится встать к штурвалу.

Норрингтон более-менее приводит себя в порядок. Теперь можно и разбираться, где они, что они и всё такое прочее...

Аой оборачивается, надеясь, что не слишком рано. Окидывает англичанина оценивающим взглядом:

- Ну вот, хоть стал похож на человека, а не на ёлочную игрушку. Предлагаю править в открытое море, пока опять на кого-нибудь не наткнёмся.

- Ты здесь хозяйка, тебе и решать...

- Ну посмотрю, что ты скажешь, когда я опять решу кого-нибудь ограбить. Ты ведь... как это... страж порядка, да?

- Вроде того, хотя это слишком уж красиво сказано...

- Почему, при таких погонах, чинах и крестах - так самое то... Давай хоть познакомимся, что ли, - и представляется на привычный для него лад: - Тидзуру Аой. Кстати, тоже офицер, правда, уже бывший.

- Джеймс Норрингтон. Будем знакомы... - и задумывается, оценивая её имя: - Ты, выходит, откуда-то из восточных стран, да?..

- Даже, пожалуй, рада знакомству. Японка я...

- Ясно. Значит, почти угадал...

- С твоим опытом несложно, а вот тебя я вычисляла по надписям на борту корабля. И по флагу.

- Так оно, конечно, проще, хотя и не всегда надёжно...

- Не всегда, и с координатами на местности я "плаваю", в переносном смысле, карт-то нет, и берега я чёрт знает сколько уже не видела... - как же давно она не говорила с живым человеком! Наверное, поэтому слова льются потоком: - Иногда мне кажется, что я проклята. После смерти почти только здесь и толкусь, на борту то есть, два года уже, только и остаётся, что грабить кого ни попадя...

- А что-нибудь ещё для разнообразия не пробовала?

- В смысле? Высадиться на берег и начать честную жизнь? Знаешь, может, мне это только кажется, но такое чувство, что далеко от корабля мне не отойти, не пускает... Сколько раз пробовала, пока рукой не махнула. И вообще на мне и так пробы ставить негде уже давно...

- Да ну не может быть, чтобы всё так плохо...

- Всё очень плохо. У меня руки по локоть в крови, и всё из-за вот этого вот... - она кивает на Масафуми. - Хотя кто мне виноват, что любила его как дура... И умирать решила вместе с ним, а не вышло. Успела отчаяться и возненавидеть. Как я такая могу стать хорошей?

- Не знаю. Это вопрос к кому поумнее...

- Или к богословски подкованному, а я циничная безбожница и по-вашему чернокнижник и алхимик... Слушай, а может, ты меня добьёшь, а?

- Думаешь, поможет?..

- А думаешь, я бессмертная?..

- Тебе лучше знать. Судя по тому, что я уже понял, может быть...

- Знаешь... Когда я здесь скулила от отчаяния и уже ни на что не надеялась - я резалась и ножами, и сюрикенами... Не помогло. Самой нельзя, наверное, или всё-таки хочется жить, или умереть боишься и поэтому бренное тело сопротивляется... Иначе я бы сегодня утонула. Может быть, вместе с тобой.

- Видимо, так.

- Выживать вопреки всему... Зачем? Казалось бы - ты бы меня добил, вывел бы корабль куда-нибудь в нормальное место, ещё бы орден получил... Хочешь?

- А зачем? Ну то есть, зачем, понятно...

- Я почему-то думала, что это бы вполне вписалось в твою систему ценностей...

- Наверно. Но... неудобно как-то, что ли...

- А, это тоже вполне в системе. Понимаю. Ладно, может, потом я ещё раз на тебя хорошенько разозлюсь, и мы убьём друг друга в бою...

- Да, так точно проще будет...

- Пожалуй, и мне... Так, ладно, давай я тебя хоть покормлю, а потом определимся, кому вставать к штурвалу. Это корыто может перемещаться и само, но тогда не очень понятно, по какому принципу.

- Понятно, вроде как считает себя умнее...

- Ага, утром просыпаешься - и не понимаешь, где ты вообще находишься. Потом встаёшь к штурвалу - и пытаешься вырулить куда глаза глядят. Кстати, может, этот кораблик тебя испугается?

- Сомневаюсь, но попробовать можно.

- Ну, я ж не совсем изверг, я тебя сначала покормлю... Сейчас я... - она спускается в трюм и вскоре возвращается оттуда с припасами. - Вот. У вас в английском флоте кормят, конечно, получше, но в целом тебе не привыкать к подобной еде... А, да, может, ещё и на твою рану стоило бы взглянуть...

- Да ладно, было бы из-за чего беспокоиться...

- Ну смотри. Хотя на мне уже всё заросло, может, ты тоже везучий в этом плане. Если что - обращайся. Хотя ты - вряд ли. Чёрт возьми, ты такой честный, просто не верится. Надо с тобой сделать что-нибудь нехорошее.

- Например?

- Например, напоить и совратить... Вино есть, только сама-то я... видимо, действительно проклята - мне с одного бокала уже дико плохо, душа не принимает...

- Так что лучше не стоит.

- Не хочешь пить один или боишься?

- Просто, кажется, ни к чему это.

- Вообще если я собралась поставить тебя за штурвал и нагло эксплуатировать - то да, лучше бы тебе трезвым быть... А насчёт совратить тоже не волнуйся. Ты хоть и симпатичный, если приглядеться, но не в моём вкусе. Глаза у тебя светлые, это так по-гайдзински...

- Я и не волнуюсь, теперь-то уже глупо...

Нет, ну первый раз Аой встречает кадр, который так тяжело разозлить...

- Думаешь, хуже уже не будет? Наверное, ты прав... Мне вот просто уже вчуже интересно - выведешь ты это корыто к известной земле или не сможешь?

- Давай попробуем. Сообразить бы только, где тут хоть какая известная земля...

- Вот это тебе виднее, ты же знаешь, где вы были, когда я на вас напала, а с тех пор мы почти что стоим на месте... Так что ешь давай и будем экспериментировать. Может, с тобой меня отпустит от корабля, и я смогу упокоиться... Больше-то ничего и не надо уже.

- Может... Пожалуй, буду рад помочь, как бы странно это ни звучало.

- Да, я понимаю, тем более мёртвая я ни тебе и никому другому жить не помешаю... Сможешь гордиться, что победил Тварь Тьмы, которая пачками убивала людей для глобальных экспериментов... а над некоторыми выкомаривалась ещё над живыми...

- Даже и не в этом дело...

- Врубившись слегка в твоё мышление - могу представить, с какой стороны на это смотришь ты, светлоглазый... Наверное, милосердие - хорошая вещь. Ладно, попробуй, что ли, может, сумеешь выбрать курс...

- Хорошая, но проблемная... - Норрингтон встаёт к штурвалу. А пожалуй, что он и сможет управиться со странным судном... Только вот не знает ещё, что из этого выйдет...

- Согласна, потому почти никогда и не проявляю... О, она тебя слушается! Видно, что у тебя такого опыта побольше... Я-то не моряк ни разу, только в детстве в пиратов играла... вот и доигралась. Ладно, всё, говорить под руку - последнее дело, я рядом, если что - зови...

- Хорошо. И будем надеяться, что и правда хоть что-то получится...

* * *

Тидзуру успевает задремать прямо на палубе. А когда просыпается - видит, что прямо по курсу - какой-то остров. Судя по всему, не сильно обитаемый.

- Ну что, кричать "земля" или сам не слепой?

- Сам вижу. Только сообразить никак не могу, куда это нас...

- Может, этого острова и на картах-то нет. Оно, наверное, и к лучшему...

- Пожалуй да, Хоть никого не напугаем...

- Ну давай причаливать... С якорями помогу.

- Давай.

Аой пытается сойти на берег первая. И, как всегда, ноги будто свинцовые, каждый шаг сложнее предыдущего... Такое чувство, что уйти ей не даёт всё-таки Масафуми...

- Кажется, я поняла! Сначала надо его похоронить, потом уже самой что-то думать... Давно бы так! Но когда я поняла, что его не воскресишь - меня перестало выносить к твёрдой земле...

- Давай так попробуем.

- Если не боишься - то помоги, а? Я сама, конечно, его таскала на руках и сюда потом прилаживала... но тяжко...

- Конечно, без проблем.

Вместе они отцепляют тело от форштевня, сносят на руках на берег.

- Так, - по-деловому говорит Тидзуру, - могилы копать у моего народа не принято, надо костёр. Там как раз греческий огонь пригодится... - она возвращается на борт, приносит оттуда бутылку с зажигательной смесью.

- Да уж, и так в любом случае надёжнее...

Сучьев здесь нарубить- не проблема, и даже пару деревьев повалить... Костёр они складывают быстро, он не под небо, но вполне достойный...

- Упокойся, Такатори Масафуми... Как же я любила тебя... когда-то... Ну что, сначала поджечь, потом самой туда? Страшно...

- Понимаю, ещё бы не...

- Давай, помоги... Я же сволочь, жестокая убийца... А ещё я с девушками сплю... спала. Частично из любопытства, частично от недостатка тепла в нашем чёртовом гареме... хотя нет, не стану себя оправдывать. Давай, помоги мне умереть... - Аой расстёгивает куртку, подставляет грудь под удар и смотрит на Джеймса - скорее бы уже и наверняка...

- Конечно... - Норрингтон обнажает шпагу - и только надеется, что это и вправду сработает...

- Оххх... - боли от стали, пронзившей сердце, нет и в помине... а как будто... как будто... он взял её, Тидзуру, как только может мужчина взять женщину, как никогда не было в её жизни... Аой откидывается назад, почему-то надеясь, что англичанин её подхватит. - Спасибо, я не достойна умереть вот так... Может... станет больно, когда вынешь клинок...

- Надеюсь, что нет. И прощай... - и он так её и держит на руках...

- Прощай... Не думаю... что когда-нибудь бы в тебя влюбилась... но такой враг, как ты... это подарок судьбы... Давай... поцелую на прощание... и, может, не замечу ничего, умру как усну...

- Спокойной ночи... - он наклоняется и касается её губ...

Она вкладывает в свой ответ всё, на что только есть силы и способности... Пусть ему будет хоть немного так же, как ей...

В ушах шумит, и всё обрывается в никуда... И последняя мысль Тидзуру Аой: "Хорошо..."

Она уходит в небытие. Может, не в полное - а будто под тёплое одеяло и с проблесками цветных снов...

Норрингтон укладывает её остывающее тело на костёр, рядом с мумией.

Тоска, может быть, придёт потом... За штурвалом чужого корабля, по дороге к обитаемой земле.

А сейчас - бросить бутылку и быстро уходить. Только один раз оглянувшись на зарево костра.

Огонь будет пылать, пока не сожрёт всё, что только можно.

А когда-нибудь придёт день, когда Джеймс Норрингтон тоже будет пронзён холодной сталью. Умирать он будет, храня на губах поцелуй дорогой ему, спасённой им девушки - но не от её руки...

Февраль 2008