Любовь Отраднева

Когда-то-нибудь...

От автора

Названием сей опус фактически обязан моему ребёнку, который одно время на вопрос "где?" отвечал: "Где-то-нибудь..."

Все стихи в данном фике - наши. Песня, которую поёт Светлана, принадлежит перу Супер-Ёжика ака соавтора, остальные - плод моего творчества.

Все персонажи взяты поиграть, за вычетом Инги Волковой-Марсеневой. Она - моё создание, правда, некоторые факты её биографии мною позаимствованы из романа Татьяны Устиновой "Мой личный враг", а характер её книг явно напоминает о произведениях Анны Берсеневой.

Глава первая, в которой рождается "Крайний ёж"

В одном из вагонов, у окна, друг напротив друга, сидели двое. Рыжий мальчишка-подросток и молодой парень с тёмными волосами.

Старший смотрел в окно, пытаясь определиться, въехали уже в черту города или нет.

"Ещё ведь до общаги через полгорода пилить", - подумал он, и собеседник его услышал.

- Не страшно, доберёмся... Или что поздно, беспокоишься? - ответил он вслух, удивив тех, кто мог их слышать. Удивление, впрочем, было бы вызвано не неожиданностью фразы, а тем, что сказана она была по-английски. Но ни говорившего, ни его старшего товарища это не смутило.

- Да нет, просто лениво, - ответил парень по-русски. - Надоело ехать. Потом раскладываться-разбираться, объясняться, почему не был на конференции в последние дни и почему вернулся позже... - и добавил уже мысленно: "Послать бы всё подальше, не возвращаться ни в институт, ни в общагу... Хотя надо же всё равно с чего-то начинать, а родители у меня не в Москве. Да и незачем им знать о моих планах..."

"Разобраться-то разберёмся... - чтобы не пугать соседей и дальше, мальчишка тоже перешёл на мысленную речь. - А вот посылать всё пока рановато, сначала надо бы толком решить, что мы делать будем..."

"Ладно, сошвырнём наши бренные тела и вещи на койки моей общаги... Жить можешь у меня, если незамеченным пройдёшь мимо коменданта. И если не напряжно всё время ставить на себя невидимость. А так - сосед по комнате у меня фиктивный, койко-место есть... Ты не против, а, Шульдих?"

"Не против, даже удобно... Точно не помешаю?"

"Не-а! Надеюсь только, что ко мне не слишком часто будут заваливаться. Хотя что им может быть надо? Только списать..."

"Ну и отлично тогда".

"Надеешься их распугать или сам не собираешься сидеть постоянно в четырёх стенах?"

"И то и то. У меня ж ещё и работа здесь..."

"Ну хотя да. Надеюсь, не опасная?"

"Нет, ерунда, ничего серьёзного".

"Тогда ладно. Надеюсь, хоть не всё время будет отнимать... Так, нам выходить, приятель. Приехали".

"Наконец-то", - Шульдих с явным удовольствием вскочил с сидения.

Его спутник, которого звали Антоном, тоже поднялся и полез снимать с багажной полки чемоданы...

* * *

Эти двое познакомились совсем недавно, когда студент четвёртого курса МВТУ имени Баумана Антон Городецкий был на научной конференции в Лондоне. В один из последних дней на чужой земле парень столкнулся с рыжим мальчишкой - и завертелось. Выяснилось, что паранормальные способности - не сон и не бред. Шульдих - телепат, в свои пятнадцать он давно об этом знает и уже даже работает на некую непонятную контору. Более того, сам Антон, оказывается, тоже кое-что может. Чувствовать эмоции и творить мелкие чудеса...

Студенту уже довелось применить свои таланты на пользу ближнему. Вместе с Шульдихом он спасал ни в чём не повинную девушку - одновременно "подкладывая свинью" работодателям мальчишки. Вот поэтому Городецкий и пропустил самолёт, и домой попал только благодаря заступничеству своего нового приятеля перед непосредственным шефом - тот тоже находился к конторе в некоей негласной оппозиции...

В Москву Антон прилетел в компании Шульдиха. Сманил его в дикую Россию - точнее, на свою могучую и прекрасную Родину, стонущую под гнётом дикого капитализма. Открыв в себе необычайные способности, восторженный студент не мог оставаться в стороне от того, что творилось вокруг. И сильно надеялся хоть что-то изменить. Ну, а такое дело лучше начинать не одному, а с человеком, который всегда рад приключениям и давно уже с таинственным на "ты"...

До сих пор иметь дело с политикой непосредственно Шульдиху не доводилось, и поэтому не терпелось попробовать. Хотя что именно они собираются делать, как и зачем - пока оставалось загадкой для обоих друзей...

...Тем более, что для начала надо было хотя бы добраться до общежития, а уже потом строить планы.

- Я надеюсь, у тебя там соседи хотя бы грамотные, - улыбнулся Шульдих. - Мне ж, кажется, язык учить придётся...

- По-моему, - откликнулся Городецкий, - для тебя это проблемой не будет. Считывай мысли - и научишься... А книги да, дам, хоть учебников русского и не обещаю. А соседи-то тут при чём? Тем более грамотные?

- Не только же с тебя мысли читать, а когда вокруг все на одном языке думают - и учить легче, по крайней мере, разговорный, но хорошо бы не сильно отличный от литературного, про грамотность я в этом смысле... Вот читать-писать - с этим проблемы будут...

- Понял. Как раз насчёт читать-писать - и собираюсь снабдить письменными источниками...

- Заранее спасибо...

* * *

Добирались они так долго, что даже надоело. Студент проголодался, но своих денег у него не хватало даже на буржуйский "сникерс", а выданные шефом Шульдиха если и не ушли на билеты, то всё равно были чем-то неприкосновенным. Ладно, можно и в общаге что-нибудь промыслить... у приятелей... в обмен на решённые задачки, сделанные расчёты и всё такое прочее...

Кстати, парня надо кормить как следует, он ещё растёт, а способности ведь жрут энергию... Теперь Антон знал это по себе. Эх, голодная Москва, голодная для простых смертных, - не самое подходящее место...

К тому времени, как ребята добрались до нужного места, уже совсем стемнело. В общежитие прошли без проблем - помогли и собственные способности, и то, что в такое время любому нормальному человеку больше хочется спать, чем работать...

"Теперь куда?" - говорить вслух Шульдих всё-таки не рискнул.

"На третий этаж и ко мне в комнату... Так, только я не помню, есть ли у меня чистое бельё, в смысле постельное..."

"Да если и нет - не страшно".

"Ладно, в крайнем случае одну ночь ты перекантуешься, а завтра схожу к кастелянше... Сейчас придём - ты сиди тихо, а я попробую едой раздобыться..."

"Хорошо".

...Где-то минут через сорок Антон вернулся в свою комнату с непонятными бутербродами, не менее непонятными шоколадками и чайными пакетиками.

- Вот, ничего лучше Бог не послал, уж не обессудь...

- Всё отлично, главное - не пытаться понять, что это...

Найти в чужой комнате подходящую посуду - дело непростое, но с помощью хозяина Шульдих с этим справился, и вскоре очень поздний ужин был готов.

Студенты - к дурацкой еде народ привычный...

- Пива мне не дали, во-первых, не было, во-вторых, я его и не люблю, а тебе ещё рано...

Воспитывать приятеля было, конечно, не особо уместно, но Городецкий не удержался. Зато есть было весело, а необходимость сидеть тихо только добавляла остроты ощущений...

- А мне если и не рано - то нельзя, - на попытку воспитания Шульдих не обиделся.

- Почему нельзя-то? Здоровье или со способностями связано?

- Со способностями... Или пить, или их контролировать, одновременно не получается...

- Понял. Значит, даже слабоалкогольное нельзя? Мне это нравится, если честно, и проповедовать здоровый образ жизни не надо... Интересно, мне тоже не показано спиртное? А сигареты?

- По идее, можно, конечно, и всякое, но потом хуже будет... Тебе - не знаю, но проверять не будем. Сигареты можно, но зачем?

- Понял. Ни за чем. Хотя, если честно, курю - но редко. Зависимости, слава Богу, нет...

- И замечательно...

- Да, я тоже думаю, что мне повезло очень во многом. Хотя... странно, но первый раз взглянул на свою жизнь под таким углом...

- Главное - найти с чем сравнивать и почувствовать разницу...

- Наверное. Просто раньше я думал, что я неудачник и заучка, а сейчас пытаюсь заделаться чуть ли не спасителем мира... Кстати, ты сильно спать хочешь? Если нет - так ведь ночь самое время для мозгового штурма...

- Да нет, не сильно... Ну что, тарелки убираем - и вперёд, строить страшные планы?

- Что-то вроде этого. Мыть завтра будем... А сейчас можно для пущего создания настроения свет выключить... Вот. Ну так я что думаю? Нам бы надо собрать вместе побольше людей и внушить им... добрые чувства, правильные мысли, ещё что-то такое... Другого пути не вижу.

- Весь вопрос в том, как нам их собрать... Мы же не политики, не артисты какие-нибудь...

- Не политики и не ораторы - это да... А вот насчёт артистов... В принципе, когда-то, правда, в школе ещё, в самодеятельности я неплохо себя чувствовал. "Пускай мы куклы, пускай мы куклы - но мы не куклы бессловесные! А мы артисты, а мы артисты - артисты всем известные!" Добыть гитару, выйти на Арбат, спеть что-нибудь не сильно на вид экстремистское и красно-коричневое - и вперёд!

- А это идея. Одного Арбата, конечно, мало, но начинать с чего-то надо...

- Если петь умеешь - давай язык учи... - Антон всё больше загорался.

- Когда-то умел. Играть, хотя бы на гитаре, точно умею... А может, что из этого и выйдет...

- Должно. Главное - придумать броское название, а там это за собой вытянет и общую направленность, и тексты песен... Послушай-ка, у тебя имя не из немецкого? А то как-то всё спросить недосуг...

- Из немецкого, а что?

- Просто если это не такое имя, значение которого давно забылось... разумею - погребено во временах язычества... то смысл должен быть. Мне надо хоть за что-то зацепиться, чтобы придумать нам название. Пока вертится что-то типа "Дикий ёж". Ну люблю я ёжиков, ничего не могу с собой поделать...

- Это даже не имя, а так, прозвище, так что смысл на поверхности... Правда, цепляться тут не за что, - даже в темноте было ясно, что мальчишка невесело улыбнулся. - А значит оно "виновный"...

- Наверное, тут есть какая-то история, но не буду расспрашивать... А так... "Виновный ёж" - тоже красиво. Ещё лучше - "Крайний ёж". Хотя ты не оценишь, это чисто русская идиома - крайний тот, кого во всём обвинили. Нет, точно ты для меня и нас - счастливый билет...

- Звучит... ну, как минимум, оригинально... Если ещё содержание соответствующее сможем подобрать...

- Надо что-то такое... Ну, музыку, чтобы нервы задевала, а содержание нейтральное, но с подтекстом... Надо порыться либо в голове, либо в черновиках - может, что и подойдёт из старых стихов...

- Вот стихов никогда не писал... Но раз такое дело, попробовать надо...

- Я периодически пишу, только серьёзно никогда к этому не относился... Во, вспомнил одно старенькое, сейчас зачитаю, только не знаю, насколько ты оценишь с учётом языкового барьера...

Стараясь подавить неловкие смешки, Антон продекламировал следующее:

Жил-был на свете один идиот,

Кого ни встретит - побьёт.

Но лишь одного он не побил -

Это псих вероломный был.

Псих тухлый, смрадный зачем-то был,

Протух он в одном бою,

Но идиота побить не забыл -

Об этом я песнь пою.

И вот как-то раз идиот подох,

Труп съел вероломный псих...

Но вскоре и сам он в ящик сыграл -

Об этом наш наглый стих.

- Жизненно, - рассмеялся Шульдих. - Думаю, народу понравится...

- Ага, главное, чтобы не пришили актуальный политический подтекст, а то нам крышка... Рад, что тебе это хулиганство понравилось. Надо, конечно, что-то ещё понейтральнее, но это со временем придёт...

Уже потихоньку дремалось, мысли и образы начинали путаться, и казалось, что всё будет как они захотят... Только вот определённость терялась в тумане.

- Ну что, спать будем? - зевая, спросил студент. - Всё равно сегодня уже ничего конкретного не надумаем, по крайней мере я...

- Да, наверно... А может, ещё во сне что надумается, чем мы хуже Менделеева с Шекспиром... или кто там во сне писал...

- Не исключено, что присоединимся к великим... Так, ты там нормально устроился, успел постелиться, пока я свет не погасил?

- Да, нормально, не беспокойся. Я везде устроюсь...

- Ну есть же пределы... Ладно, спокойной ночи, приятель, и приятных снов!

Городецкий укрылся почти с головой - в знак того, что отгораживается от мира, да так и теплее было... - и закрыл глаза.

"Спокойной", - мысленным шёпотом ответил Шульдих и тоже, отвернувшись к стенке, заснул.

Глава вторая, в которой происходит разведка и подготовка

Приятели, если их можно так назвать, очень удивились - Городецкий как звезда самодеятельности для них был чем-то запредельным. Инструмент ему выдали "какой не жалко", но хотя бы поддающийся настройке. И Антон с триумфом вернулся к себе в комнату.

* * *

Шульдих убежал по делам с утра пораньше, всё равно сам не знал, надолго ли задержится...

Нет, официальная часть прошла как раз быстро, проблемы были только с тем, как первый раз сориентироваться в незнакомом городе. Немножко освоившись - подцепив по кусочку карты у почти каждого прохожего, плюс поправка на топографический кретинизм - мальчишка быстро направился туда, где его уже ждали.

Здешний филиал Эсцет и филиалом-то назвать было сложно. Так, группа наблюдателей, которые, кажется, даже напрямую ни во что не вмешивались. Маскировались под международное что-то и занимались скучными делами вроде сбора информации...

Передав всё, что было нужно - свежие приказы и много-много цифр и статистических данных, скучища, хорошо ещё, их даже запоминать толком не пришлось - и пообещав честно и ответственно сотрудничать, мальчишка, наконец, занялся тем, зачем его на самом деле сюда послали. Разведкой в личных целях. Целях той небольшой группы, которую пока составляли только он сам и его непосредственный руководитель Брэд Кроуфорд, Оракул.

Нужный человек оказался пацанёнком ненамного старше Шульдиха. Судя по всему, любил он поболтать и очень страдал из-за того, что не с кем. Обрадовался новому слушателю и сам не заметил, как выложил новому знакомцу всё, что знал, и даже немножечко больше...

...А теперь можно было и возвращаться, наверно, Антон заждался. А о не слишком обнадёживающих результатах рыжий подумает попозже, времени много...

* * *

Шульдиха пришлось прождать несколько часов - чуть ли не до ранних зимних сумерек. Но когда тот наконец появился, то Городецкий похвастался:

- Добыл инструмент, настроил, подобрал музыку под психа с идиотом!

- Ну-ка, изобрази... - заинтересовался Шульдих.

Антон помедлил минуту, но сообразил, что приятеля стесняться ни к чему. И исполнил "Психов" на свежеиспечённый мотив...

- Неплохо. Я, конечно, не спец, но мне нравится...

- Спасибо... Ты сам-то как? Устал?

- Ничего, бывало хуже, и нередко...

- Тогда перекуси чем Бог послал, и надо бы ещё тексты либо добывать, либо создавать, одной же песни мало, чтобы в народ идти... Я тебя специально не напрягаю, просто - как программа-максимум...

- Ну из меня пока сочинитель не очень, я по-русски понимать понимаю, а вот стихи писать... Так что пока с меня, наверно, если только музыка...

- Тоже хорошо, и идеи... Нам тексты нужны... ну такие, слегка сказочные, значит, надо отталкиваться от каких-то таких сюжетов...

- А для создания настроения можно ещё и страшные истории порассказывать... Благо сумерки, атмосфера самая подходящая...

- Можно... Девочка-девочка, зелёная мышь пришла по твою душу!..

- И что?.. - Шульдих сделал большие глаза, как и положено при таких разговорах, и говорил шёпотом...

- Ну это... Беги, спасайся, зелёная мышь уже нашла улицу, на которой ты живёшь!.. - Городецкий пытался говорить театрально-замогильным голосом, но не выдержал и начал фыркать...

- А потом девочка закрывает дверь, а мышь обиженно говорит: "Ну вот так всегда?.." - мальчишка тоже долго не выдержал и рассмеялся...

Вот тут Антон начал покатываться невообразимо. А отсмеявшись, выговорил:

- Ну, по идее, мышь должна была её зверски убить... Но Шульдих, ты молодчина. Всё это так и просится в песню. Вот слушай! "Вылезала из норы мышь зелёная, смаковала - вот бы съесть жертву сонную"... Сейчас дальше сочиню, прямо просится... А твоё "ну вот так всегда" в конец поставлю...

- И при исполнении надо это "так всегда" очень-очень грустным голосом говорить...

- О да... - Городецкий зажёг в комнате свет, достал бумажку и карандаш, начал набрасывать строки...

В рекордный срок у него получилось следующее нечто:

Вылезала из норы мышь зелёная,

Смаковала - вот бы съесть жертву сонную!

Где-то здесь должна сопеть мелочь мелкая -

Обняла медведика, спит за стенкою...

Закрывай!

Поскорее двери, дитя, закрывай!

Спрячься под подушку, затаись и не зевай!

Закрывай!

Девочка не слышала и смотрела сны,

А медведь ворочался - долго до весны...

Да ведь надо бы вставать, охранять дитя!

Только вот никак нельзя - он прижат шутя...

Закрывай!

Поскорее все двери, дитя, закрывай!

Спрячься под подушку, затаись и не зевай!

Закрывай!

Да вставай же, мелкая, смерть твоя идёт!

Твою улицу нашла мышь и в дом ползёт!

Растолкал её медведь, дверь закрыта, да!

Мышь гигантская ревёт: "Ну вот так всегда!"

Закрывай!

Поскорее двери, дитя, закрывай!

Никакую нечисть ты в дом не пускай!

Закрывай!

- Ну ты сказочник, - рассмеялся Шульдих, заслушав текст. - Замечательно...

- Даже не старался, оно само... Нам бы с тобой спеться - и можно идти рисковать... - студент удивлялся сам себе. Куда девался тот парень, который летел в Лондоне с крыльца и не верил, что годится хоть на что-нибудь?..

- С двумя песнями, одной гитарой и полным незнанием ситуации... Похоже на формулу успеха... - Шульдиха такой расклад вполне устраивал.

- Песни появятся... Остальное тоже... Главное, чтобы команда хорошо работала! Вот к этому и предлагаю приложить старание.

- Согласен, хорошая команда - это важнее всего... Что будем делать?

- Пытаться петь вместе. Только сделать так, чтобы соседи не слышали. Я-то тут изо всех сил старался потихонечку... Может, способности помогли - но так или иначе, а в стенку никто не стучал.

- Сейчас я, для верности... Не услышат... - через пару секунд уверенно заявил мальчишка. - Так... Погоди минутку, хоть текст запомню...

- Бумажку со словами дать?

- Толку-то, я ж половину не прочитаю...

- Тогда бери из моей головы...

- Окей... Ну что, пробуем?

- Давай, три-четыре!

Вышло, конечно, не то, чтобы плохо, но... На уровне застольного пения по праздникам...

- Кошачий концерт, - рассмеялся Антон. - Хотя голос у тебя, приятель, есть и акцент надо подавать с умом, нестандартно будет. Будем репетировать...

- Будем, долго и упорно...

...На это они убили весь вечер до ночи. Почти сорвали голоса и выпили, наверное, канистру чая. Но не злились и не унывали.

- Когда-нибудь у нас даже получится, - радостно говорил Шульдих после очередной - со счёта давно сбились - попытки. И вроде бы иногда даже получалось...

- Когда-нибудь. К тому моменту, как мы решимся выйти на Арбат - у нас и песен прибавится... Такими-то темпами...

- Ага, с моим буйным воображением и твоей скоростью написания...

- Вовремя мы спелись...

- Да уж, очень удачно...

- Судьба...

Глава третья, в которой "Крайний ёж" дебютирует и обретает ещё одного солиста

Тут и помогать особо не требовалось... Так что Шульдих просто усиливал воздействие, помогая Антону дозваться до каждого слушателя... параллельно, конечно, набираясь их проблем и забот, но это неважно. Может, наоборот, поможет работать на одной волне, стать ближе...

Народ удивлялся, прислушивался... Улыбался... Некоторые останавливались, бросали деньги в банку из-под кофе, стоявшую у ног музыкантов...

Это-то было не главное... Главное - проверить бы, что у них в душах...

А в душах людских было всё, что угодно, на выбор: добро и зло, свет и тьма, радость и горе... Что всколыхнёшь, то и подымется...

Городецкий надеялся, что их песни действуют в сторону "подобреть и поумнеть..."

...Когда они уже начали невеликий репертуар по третьему кругу, к ним подошла молоденькая девушка. Белокурые волосы выбивались из-под шапки. Добрые тёмные глаза остановились на лицах ребят... нет, только Антона. И девушка не уходила, пока музыканты окончательно не устали и не начали складываться...

Кстати, милиция и не подумала обратить на всю эту самодеятельность внимания. Если и обратила - то как люди, а не как блюстители порядка...

- Вы что-то хотели? - обратился к девушке Шульдих. Надеясь, что сейчас не повторится та, лондонская, ситуация с девчонкой-потеряшкой... Хотя не похоже...

- Да мне просто очень понравилось, как вы поёте. В наше время такое редко услышишь...

Студент улыбнулся ей. Она была милой и душевной... но без какой-то изюминки...

Шульдих предоставил приятелю общаться с девушкой, а сам подхватил вещи и отошёл в сторону - чтобы вроде как не подслушивать...

- Я рад, что вам понравилось... - Городецкий подглядел эмпатией - незнакомка вся светилась от прекрасных и праведных чувств.

- Ещё бы... Вы ещё сюда придёте?

- Думаю, да...

- Тогда я тоже приду. А может быть... вам расширить репертуар? Я ведь тоже... грешным делом пишу стихи и петь, как говорят, умею... Можно?

"Во работает! - послал Антон мысль приятелю. - Она ведь по общему профилю тихая, скромная - а нас послушала, и понеслось..."

- Ну, пойдёмте в тёплое место, и заслушаем что-нибудь из вашего...

Получилось слишком официально, как будто Городецкий на телевидении работал. Но девушка очень явно обрадовалась.

"Работает-работает, а ты сомневался?" - усмехнулся мысленно Шульдих.

В первом подвернувшемся "тёплом месте" было не слишком уютно, но зато действительно тепло и даже спокойно... Девушка сияющими глазами поглядывала на студента, но без приглашения демонстрировать таланты, кажется, стеснялась.

- Давайте хоть познакомимся... Антон Городецкий. Студент. Программист.

"Давно себя таким уверенным не чувствовал... даже странно..."

- Света Назарова. Студентка. Медичка.

- Таланту образование не указ...

- Ну вы же ещё не знаете, талантлива я или нет...

- А вы спойте - и я буду знать...

Света покосилась на Шульдиха, обвела взглядом кафешку - и запела...

обернулась: пляшет ветер,

рассыпает лунный свет.

за спиною тень рассвета,

впереди сплетенье лет.

я пройду по ступеням-годам,

по камням да вдоль горной реки.

ты бы шёл за мной по следам -

да шаги мои слишком легки;

не найти...

как придёт весна - не ищи меня,

вечной полночью не встречай меня,

хочешь спать по ночам - не ищи меня,

а при свете дня позабудь меня,

не узнать покоя на моём пути.

побежала: ветер в крыльях,

под ногами звёздный лёд.

ночь проснётся - лунной былью

на ладони упадёт.

я ей крылья свои отдам

и вперёд - по камням, по часам.

ты бы шёл за мной по следам -

да следы мои скроет роса;

не найти...

как придёт весна - не ищи меня,

вечной полночью не встречай меня,

хочешь мирно жить - не ищи меня,

а при свете дня прокляни меня,

не узнать покоя на моём пути.

обернулась: искры тают.

за спиной горит рассвет.

ночь смеётся, улетая -

мне лететь за нею вслед.

я пройду по ступеням-годам,

лёгким дымом по остывшим углям.

ты бы шёл за мной по следам -

да следы мои скрыла зола;

не найти...

как придёт весна - не ищи меня,

вечной полночью не встречай меня,

а когда вернусь - позабудь меня,

а при свете дня ты не верь в меня...

как придёт весна - не ищи меня,

как взойдёт луна - не встречай меня,

не узнать покоя на моём пути.

...Сначала Шульдих отметил голос, затем вслушался в слова - и удивился...

- И стихи ваши? - спросил он, когда девушка замолчала. - Если да, то...

- Ну, мои... - Светлана мило покраснела. - Так хотелось чего-то... Полёта, наверное... странствия...

Антон тоже восхитился, и светлые эмоции лились из его души потоком. Слов не было, но он экспериментировал, передавал Свете напрямую...

Понять, что происходит, она не могла, но почувствовала... Удивилась...

Шульдих старательно отводил глаза и сидел тихо, как мышь. Не хотел мешать...

Антон глядел в её расширенные глаза... Нет, она не такая простушка, какой кажется на первый взгляд... Во всяком случае, она умеет летать. И даже если ещё не была влюблена... тому, кто полюбит её, будет интересно. Ведь то, что она сочинила и спела, - это не просто слова...

"Шульдих, а Шульдих? А она не из наших?"

"Похоже на то... Но вроде тебя - сама ещё не знает..."

"Сказать некому было..."

- Ну вот что, Света, я безумно рад знакомству. Если у вас есть время, силы и возможность петь на улицах - то милости просим к нам. Товарища моего звать Шульдих, ну, считайте, что это его сценический псевдоним, и, собственно, он у нас тут по культурному обмену... Сейчас напишу вам телефон общежития. Ого! Кстати, вас тут просят спеть на бис, чтобы слышало всё кафе! Не испугаетесь?

- Надо суметь не испугаться! Только вы меня поддержите! Хоть кто-нибудь из вас!

- Обязательно поддержим! - улыбнулся девушке Шульдих.

Она помолчала ещё несколько секунд, собираясь с духом...

Антон ненавязчиво взял Свету под локоть. Несмотря на все её потрясающие таланты, ноги у него в её присутствии не подгибались, как было при малышке Чжоу. И сложно объяснить, с чем это было связано...

- Я вам саккомпанирую, а потом попробуем вам бэк-вокал подобрать...

Они встали на возвышении, двое студентов рядом, Шульдих чуть сзади и сбоку... И чистый, хрустальный Светин голос наполнил маленькое помещение, проникая в каждый уголок и в каждое сердце...

В этот день многие москвичи вернулись домой задумавшись... Хотя плоды это могло принести не скоро.

...А потом ребята шли домой. Антон рядом со Светланой, Шульдих впереди. Болтали обо всём, что придёт в голову - и растерянно замолчали, когда вдруг оказалось, что дальше им в разные стороны.

Ещё долго простояли на развилке, продолжая трепаться... Потом Городецкий спросил:

- Вас, может быть, проводить? Вы, конечно, волшебница... Но на свете... извините, в мире столько злых людей...

- Спасибо, я бы и сама дошла...

- А вы в общежитии или дома?

- Дома, я москвичка... И у меня есть сердитая мама, так что лучше никаким парням под моими окнами не маячить.

- А вот мы в общаге... Ладно, я надеюсь, что ваша мама хотя бы не будет против, что вы поёте на улицах...

- Она об этом не узнает.

- Однако...

- Что? Ой, ладно, я побежала, а то меня точно убьют... - Света помахала рукой и скрылась в вестибюле подходящей станции метро.

- Везёт нам с тобой на случайные встречи... - Шульдих проводил её взглядом. - Или неслучайные?

- Кто знает... Если она из наших - то понятно, почему так резко и рьяно среагировала на наш эмпатический концерт... Вот только почему мне не хочется за ней бежать? Ну, то есть, хочется, но только когда она поёт...

- Может, потому что не встречал таких раньше?..

- Если только тебя... И Чжоу... Не знаю, странно всё. Если я с ней такой уверенный - так это потому, что у меня к ней несерьёзно, или от способностей?..

- Пока не знаю... Если она не передумает и ещё свидимся, тогда и будем разбираться.

- Вот уж да, мы её знаем-то несколько часов... Хорошо хоть уговорили её взять деньги, что нам насовали в кафе. Интересно, сколько мы выручили-то?

- А похоже, что прилично...

- Ничего себе. Деньги - не главное в жизни, но куда без них. Главное, чтобы на нас никто не "наехал".

- Не должны. А попробует кто, так отпугнём... Устроим неизлечимую белую горячку или что-нибудь вроде...

- Шульдих, твоё отношение к жизни из кого хочешь сделает героя и звезду улицы! Про тебя самого песню написать надо, типа: "А мне всё пофиг, Liebe (прим. авторов: здесь - дорогой, любимый, аналог иронического "солнце моё" (нем.)), а мне пятнадцать лет..." Хотя, может, скоро уже шестнадцать будет?

- Пока что героя из меня не вышло, и вряд ли выйдет... Будет, но не скоро, к концу года ближе.

- Ну... не загадывай... Хорошо, значит, ещё долго можно будет петь... Напишу обязательно, постараюсь без лишней информации...

- Как будто много её у тебя, этой лишней информации...

- Ну, хотя бы то, что ты мысли читаешь...

- Ну это в песню вроде бы и не вставишь...

- Смотря как писать...

- Ну посмотрим, что получится...

Глава четвёртая, в которой мы узнаём кое-что об известных писательницах

Одна. Уже давно. Пару лет, а кажется - вечность...

Сначала уехали родители. Тогда многие уезжали за границу, и как-то в одночасье опустела громадная квартира в центре Москвы. Раньше там жило целых три семьи - теперь осталась одна Инга со свежеиспечённым супругом. Их, конечно, тоже звали... но молодой женщине не хотелось уезжать. Какая может быть Германия, там же скучно! Да и к тому же она, Инга Волкова - подающий надежды молодой специалист в НИИ химической отрасли, а дражайшая половина, которой она готова была отдать всё, кроме девичьей фамилии, - так вот, муж сидел дома и писал диссертацию. Гениальную, можете не сомневаться.

Всё кончилось разом. Ингин институт остался без финансирования, половину сотрудников сократили, вторая с трудом выживала. Обожаемый супруг встал из-за письменного стола и объявил, что Волкова - неудачница, а он себе нашёл дочку скоробогатого бизнесмена. Инга так и не понимала до сих пор, где он мог подцепить столь завидную невесту - не в булочной же? Скорее всё же как-то через родную кафедру, на которой был аспирантом...

Молодая женщина посдавала все комнаты и углы. И решительно пошла на прерывание беременности.

- У вас серьёзные осложнения. У вас больше никогда не будет детей.

"Так мне и надо. Не уберегла".

Пока валялась на больничной койке - писала повесть. Точнее, дописывала. Ибо сочиняла сколько себя помнила, а историю старого дома, в котором прожила всю жизнь, начала записывать ещё на скучных лекциях по общественно-гуманитарным наукам, держа тетрадку на коленях под партой.

Вечерами Инга зачитывала куски из повести соседкам по палате. Разновозрастные "девочки" смеялись, плакали, просили продолжения и всерьёз предлагали опубликоваться.

- Ну вы же мне помочь не можете... А кто может - тем вряд ли моя писанина понравится...

- А ты рискни...

Выйдя из больницы, Волкова узнала, что часть жильцов скрылась с частью её вещей. И что бывший муж пытался наложить лапу на её квартиру. Но, во-первых, Инга его туда не прописывала (а зачем, если у него уже есть московская прописка, пусть и на окраине города?). Во-вторых, он не поладил с жуликоватыми жильцами. А в-третьих, его новая жена сказала, мол, кому нужны эти устаревшие хоромы, когда есть вилла за Кольцевой дорогой?

Вот так и осталась Волкова одна в бывшей коммуналке. Ну, то есть, не совсем одна - жильцы приходили и уходили, только теперь она выбирала их разборчивее...

А рукопись в издательство она всё-таки отнесла. Там прочли, велели выкинуть большую часть размышлений, добавить эротики и гневных слов о проклятом советском прошлом. Инга вспоминала те времена скорее с ностальгией, но понимала: пришла новая эпоха, и надо к ней приспосабливаться. Иначе просто не выжить.

После переделок "Чистые Пруды" вышли неплохим тиражом... И понеслось. Волкова, которую теперь знали как Ингу Марсеневу, строчила один роман за другим. Сюжеты неизменно подкидывала сама жизнь...

И пришёл такой день, когда Инга смогла себе позволить уйти из НИИ, где месяцами не платили зарплату, но все её всё-таки ждали. Выгнать всех посторонних из своей квартиры. Добраться до дорогой косметики, до парикмахерских, выглядеть королевой... Сидеть в кафе, обдумывать сюжеты, общаться с поклонниками... Осознание того, что тебя любят и привечают, что ты нужна, всё-таки меркло перед мрачной пустотой собственных хором.

Всем было известно, что Марсенева оказывает адресную помощь детским домам, малоимущим семьям, детям-инвалидам... Только вот никто не знал, что ей от этого не легче. Детских глаз было одновременно и слишком много, и не видно. Не случилось в жизни чего-то главного...

* * *

Девчонки с уроков бегут,

И каждая с кем-то встречается...

Девчонки свиданий ждут...

Порой и в меня влюбляются...

Весна из окон глядит,

Девчонки в подъездах целуются...

И сердце у всех щемит -

Зовёт удирать на улицу...

А мы преодолеем -

Пока ещё рассвет!

А мне всё пофиг, Liebe,

А мне пятнадцать лет!

А кто-то над книгой сидит

И думает - это поможет

Пробиться и победить,

И денег прибавит тоже...

Эх, странную их мечту

Зарыл бы я в огороде!

Я книгу, конечно, прочту -

Но где-нибудь на свободе!

А мы преодолеем -

Пока ещё рассвет!

А мне всё пофиг, Liebe,

А мне пятнадцать лет!

А кто-то крадётся с ножом

Иль вирус компьютерный пишет...

Вползает в бизнес ужом

И здравых речей не слышит...

Не стану желать и врагу

На этом сосредоточиться...

Я много чего могу -

Но жизнь проживу как мне хочется!

А мы преодолеем -

Пока ещё рассвет!

А мне всё пофиг, Liebe,

А мне пятнадцать лет!

Инга никак не ожидала, что в её любимом кафе появилась живая музыка. Да ещё такая необычайная.

Ребята втроём смотрелись просто замечательно. Молодые, яркие, эмоциональные. Рыжий со своим акцентом, русый с глазищами на пол-лица и девочка с распущенными золотисто-белыми волосами... Некоторым песням хотелось подхлопывать в ладоши, от некоторых - поплакать... А ещё хотелось позвать певцов за столик, накормить до отвала и расспросить, где их родители и почему молодёжь растрачивает свои таланты в каком-то кафе...

Интерес дамы незамеченным не остался: Антон почувствовал взгляд, Шульдих - мысли, а Света... Света, видимо, тоже что-то заметила, но вида не подала...

"Слушай, закончим - наверно, подойти надо будет..." - Шульдих незаметно для зрителей указал Антону на столик заинтересовавшейся ими особы.

"Давай подойдём!" - решительно, благо мысленно, отозвался Городецкий. Дама произвела на него сногсшибательное впечатление. Красивая, ухоженная, взрослая и опытная, с несколькими в меру высветленными прядями в рыжевато-каштановых волосах, с большими серо-голубыми глазами на породистом лице, со стройными ногами, в меру открытыми юбкой, она выглядела совершенством. Антон ощутил иррациональное желание упасть к ногам этой королевы с пышной короткой причёской. И даже не заметил, как дрогнул голос и покривились губы у стоявшей рядом Светы. Та-то почувствовала эмоции Городецкого, не понимая, как это произошло, приписывая всё своему вещему сердцу...

"Что за жизнь? - подумала Назарова. - Получается, я пою сейчас не о себе, а вот о таких, как эта..."

От Шульдиха не укрылись ни чувства Антона, ни реакция Светы, но тут уж он ничего поделать не мог. Только заиграл чуть громче, чтобы никто не заметил перемен в голосе девушки...

Глава пятая, в которой "Крайний ёж" обретает покровительницу

- Вечер добрый, - обратилась к ребятам Инга. - Ну и кому тут из вас всё пофиг и кому пятнадцать лет?

- Пофиг мне, и пятнадцать тоже, - отозвался Шульдих. - А всё остальное - это они...

- Школу прогуливаете? Или некоторые - уже институт? - весело спросила Марсенева.

- Какая школа? - не очень любезно отозвалась Светлана. - Вечер, задания сделаны уже...

- Странные вы... - усмехнулась Инга, смотря по очереди на всех и останавливаясь взглядом на восхищённо расширенных глазах Антона. - Садитесь ко мне! Раз вы находите на это время - значит, вам нужны деньги и всё время хочется есть. Кстати, разрешите представиться: Инга, пишу под псевдонимом Марсенева.

- Ой! - на лице Светы неприязнь сменилась восхищённым удивлением. - Это вы написали "Чистые пруды", "Кораблик любви"...

- Да, и ещё штук пять таких же романов...

- Ой, мы с девчонками ваши книги читаем под партами! Скидываемся и покупаем одну на пять человек! - Светлана почти упала на стул рядом с новой знакомой, продолжая глазеть на живую писательницу. В голове мелькнуло: "Ох, она ещё и талантище, куда мне против неё..."

Городецкий, давно уже потерявший дар речи, тихонько присел на стул по другую сторону от Инги. Наличие способностей от отсутствия уверенности спасало, видимо, не всегда.

И только Шульдих не смущался и не терялся - русских романов он не читал, а к очарованию писательницы остался равнодушен. Так что он уселся на свободное место и попытался втянуть в беседу в том числе и растерявшегося было Антона.

Инга улыбнулась рыжему, подавив желание пригладить ему непослушные волосы, и подхватила его инициативу:

- А вас хоть как зовут, господа таланты и поклонники?

- Мы товарищи! - вышел из ступора студент. - Антон Городецкий.

- Света Назарова... А вы мне книжку подпишете?

- Приноси - подпишу... Ещё и подарю, если у тебя не все есть. Тебе сколько? Шестнадцать? Семнадцать?

- Девятнадцать, - чуть обиделась Светлана. - Учусь на врача.

- А, ну извини, мне двадцать четыре... Так что я не такая старая, кстати, советую меня не "выкать". - Марсенева улыбнулась Антону и поглядела снова на рыжего - только его имени она ещё и не знала.

- Шульдих, - и мальчишка развёл руками: мол, извините, без подробностей.

- Так и запишем, - улыбнулась Инга с пониманием. - Забавный вы народ, подростки, особенно иностранные подростки... Антон, а тебе сколько?

- Скоро будет двадцать четыре... А учиться ещё год...

- Да? Странно как-то...

- Так после армии же...

- А-а... И кем будешь?

- Программистом.

- Занятно... И как такая компания только могла спеться в буквальном и переносном смысле? Ребята, я не призываю вас бросать учёбу... но вам надо идти на большую эстраду!

- Надо-то надо, да только кто нас туда пустит, - за всех ответил Шульдих. - Нет, можно, конечно, с боем пробиваться, но товарищи мои не поймут, они добрые...

- А если я пущу? - подмигнула Марсенева. - Я всё-таки какое-то место под солнцем уже себе отвоевала. И да, это было страшно. Но теперь могу и другим помочь. Сама не пою - ну, если только в ванной, когда никто не слышит... Поэтому очень ценю тех, кто умеет. Ну, а к моему мнению должны прислушаться.

Света залилась жгучей краской. Городецкому новая знакомая казалась сказочной феей... Оба студента молчали, опустив глаза.

- Вот так вот, ни с того ни с сего? - показалось Шульдиху, или после этой фразы Антон что-то возмущённо фыркнул, мысленно, конечно... - Извините, но как-то... странно...

- Ты думаешь, что я от вас чего-то хочу? Ну, там, денег на вас наварить или ещё что похуже? Да нет, вы мне просто понравились и я совершенно искренне хочу помочь. Зарабатываю я и сама неплохо. Курева, пива, водки, наркотиков и разврата не только не предлагаю, но и не потерплю. Если первые три пункта - то, может, в малых дозах, ибо сама грешна. И не надо меня бояться! Считайте, что мне просто скучно. А вы ни на кого не похожи, в хорошем смысле...

- Ну что ж, похоже, что и правда... - Шульдих задумался. - Так что, Антон, рискнём согласиться?..

- Рискнём! - мысленно студент добавил: "Я её читаю, она искренна, как никто!" - Света?

- Если я на что-то гожусь... то большое спасибо.

- Ну тогда... сейчас перекусим, и если вам спешить некуда - то поехали ко мне!

- Мне домой надо, - пискнула Светлана. - Я и так маме наплела, что у нас по вечерам дополнительные занятия...

- Жалко, - огорчилась Инга. - Ну тогда я тебе с молодыми людьми свои книжки передам...

И она приступила к кормлению голодных ребят...

Вот тут уж уговаривать никого не пришлось, даже скромный Городецкий лопал с аппетитом...

А потом они поехали с новой знакомой. То есть парни поехали, а Света с ними распрощалась.

Она ничего не знала о паранормальных способностях - ни своих, ни Антона, ни Шульдиха. А то бы попросила последнего внушить её маме, что приходить домой ночью или вовсе не ночевать - нормально. Очень не хотелось оставлять Городецкого наедине с этой женщиной... а ещё хотелось познакомиться с ней как с писательницей поближе...

* * *

- "Крайний ёж" - оригинальное название, - говорила Инга почти в самое ухо Антону, поскольку сидели они трое в вагоне метро. - Можно раскрутиться. Только вам нужна хорошая звуковая установка и более яркий имидж. Свете надо белое платье с языческим орнаментом. Шульдих... - повернулась она к рыжему, - можно просто Шу? Тебе и так как есть неплохо, только смотри зрение чёлкой не испорти... А Антон... Ой, тебя я почти ещё и не вижу. Волос только не отращивай - тебе не пойдёт.

Городецкий вдыхал запах её духов и млел, почти не вникая в смысл слов.

Шульдих кивал, вежливо улыбался и, конечно же, кое-что запоминал - пригодится...

"Антон, ты хоть лицо не такое счастливое сделай, смотреть смешно, честное слово!" - наконец не выдержал он.

"А ты не смотри... Влюбишься вот - посмотрю я, какое у тебя лицо будет..."

"Уже опять влюбился... Ладно, не моё дело, не лезу..."

Антон задумался. А в самом деле - не слишком ли он спешит? Надо же хоть немного шевелить мозгами, да и способности подключать...

Способности показывали, что Инга умна, искренна и вообще прекрасна - так ощущались вибрации её души...

А рыжему опыт показывал, что в ближайшие как минимум несколько дней от Антона ничего путного не добьёшься... Странная штука - любовь...

Так что пока приходилось болтать за двоих - и стараться не наговорить лишнего.

Шульдих писательнице нравился - Антон скорее забавлял. Потому что, в отличие от своего заграничного приятеля, упорно не воспринимался на свой возраст. Будто был моложе самой Инги не на полгода, а на добрых несколько лет... Хотя именно поэтому и подумалось забавное: "А если его поцеловать - он сильно удивится?" Марсенева тут же оборвала себя: "Зачем тебе это?.."

* * *

- Ничего себе территория... - рыжий мальчишка с интересом оглядывался по сторонам. - Да тут народные гуляния устраивать можно...

"Антон, ау, вернись в реальность..."

"Я здесь..."

- Ага, или на коньках кататься...

Инга засмеялась:

- Хорошо бы. А то всё одна и одна. Получилось так, что это всё моё - а у меня даже кошки не заживаются, бегут...

- А я думал - у вас толпы поклонников... - рискнул сказать Городецкий.

- Скорее поклонниц.

- Мужчины такие слепые?

- Или за деньгами охотятся... Ну их. Уж лучше такие искренние, молодые... как вот вы. Хочется шефство взять над этим детским садом, простите за бестактность, мальчики...

Городецкий покраснел от обиды: она и он ведь ровесники!

Наблюдать за этими двумя можно было бесконечно, но...

- Ну вроде мы не детский сад, просто глупые и неопытные, - Шульдих подмигнул приятелю. - А впрочем... если мы вам подходим...

- Вы мне подходите! Я вас усыновляю! Если ваши родители не будут против...

- Мои в Саратове, - вздохнул Городецкий. - Я от них еле вырвался - за каждым шагом следили...

- Мои точно не против... - быстро сказал рыжий.

- Учитывая, что они за границей... Мои, кстати, тоже свалили из страны, так что я сама себе хозяйка... То есть у нас проблемы с родителями только у Светланы. Но с её мамой я сама попробую поговорить...

- Так что проблем не будет... Уверен, вы мам уговаривать умеете... - Шульдих улыбнулся.

- Я много чего умею. Предполагаю, что Светина мама, как и любая одинокая женщина, читает мои книжки... Вам не предлагаю, они девчонские...

- Ну я бы почитал, хоть посмотрел бы... - робко сказал Городецкий. - Если вы столь же талантливы, сколь красивы и умны...

- Не надо меня "выкать", и вообще ты мне льстишь! Я всего лишь ваяю продаваемые книжки, правда, стараюсь всё-таки делать это с душой...

- А мы с душой стараемся петь...

- Вот и славно, тем более, ваше творчество куда как оригинальнее моего...

Они давно уже сидели в самой большой комнате прямо на разложенных на полу подушках...

- Вот-вот, оригинальнее некуда, а толку... - мальчишка хмыкнул. - Ну не верится мне, что нас получится удачно "продать"...

- Шульдих, где ты рос, что уже так не веришь в жизнь? Ладно я-то... Просто не знаешь ты наших реалий. Главное - либо попасть в мэйнстрим, либо найти спонсора...

- Где я только не рос... Ну да ладно, не в этом дело, тем более, что нам ведь не финансовая успешность важна...

- А какая? - удивилась Инга. - То есть вы это делаете не чтобы выжить?

- Да нет, - решил объяснить Городецкий. - Скорее чтобы самовыразиться и что-то до людей донести...

- То есть вам просто нужна более широкая аудитория? Забавные вы ребята... Если бы я так рассуждала - я бы не продала ни одной книги... Хотя... Первая написана была почти кровью сердца, но там пришлось очень много переделывать... Но вам ничего переделывать не придётся, будете иметь право самовыражаться. Всем буду говорить: они, то есть вы, со мной.

- Договорились, мы с вами... - Шульдих незаметно разглядывал писательницу. Потянулся заглянуть глубже - и сразу же вынырнул из её сознания... Слишком уж там всё было... запущено. Даже подглядывать неудобно.

- Мы с вами, - подтвердил и Антон. - До последнего. Лично я клянусь вас защищать!

- Романтик... - усмехнулась Марсенева. - Ты бы вон лучше Свету защищал... Кстати, у тебя есть её телефон?

- Да есть... Будете маму её обрабатывать?

- Ещё раз "выкнешь" - выгоню! Да, напрошусь в гости к мадам Назаровой и всё устрою. Кстати, подозреваю, что вы кантуетесь где-то в общаге - так вот, можете приходить сюда в любое время. Ночевать, обедать... хотя, правда, я сама питаюсь в основном в том кафе... Но всё равно.

- Ну это уже будет наглость с нашей стороны... - рыжий отвёл честные глаза.

- Ничего не наглость, я только рада буду! Кстати, вам попадёт, если вы сегодня в общежитии не появитесь?

- Попало бы, если бы мы пришли позже положенного, а так... - студент махнул рукой и улыбнулся.

- Ну и отлично, значит, оставайтесь, спальных мест полно!..

- Ладно. Мы воспитанные, не мусорим, не шумим, - с серьёзным видом начал перечислять Шульдих. - Я готовлю, правда, плохо, и посуду мою, как раз утром пригожусь. А Антон... А Антон просто чудо в хорошем смысле...

Городецкий в очередной раз покраснел:

- Как-то готовить я тоже умею, и прибраться смогу...

- Ну вот и молодцы, - улыбнулась Инга. - Такие серьёзные и положительные молодые люди! - она обняла их сразу обоих и чмокнула в щёки - сначала рыжего, потом русого...

Антон чуть в обморок не упал. А Шульдих - тот не смутился нисколечко:

- Во-во, положительные, куда положите, там и лежать будем, - мало того, что привык глупо шутить не вовремя, так ещё и немножко научился непереводимую игру слов на русском понимать... Ничего хорошего...

- Ляжете, где сами захотите, обещаю над душой не стоять, одеяла не подтыкать и сказок не рассказывать, - Инга рассмеялась, отпустила их и пошла за чистыми простынями...

Глава шестая, в которой Городецкого возносят на седьмое небо, а Шульдих передаёт и получает записочки

На самом деле как раз Россия, как советская, так и "демократическая", оставалась едва ли не единственным на Земле оплотом того мирового порядка, что был определён тысячелетним Договором между Светом и Тьмой. Ночью мир принадлежит Ночному Дозору, дабы следить за силами Тьмы. Днём - Дневному Дозору, дабы следить за силами Света.

Шаткое равновесие между двумя сторонами Силы, по идее, должна была бы поддерживать Инквизиция. В случае России - Европейское бюро Инквизиции. Но только эта контора давно уже, примерно с окончания второй мировой, была подмята Эсцет. Под одеждами Равновесия мир захватила Тьма... И ни один ребёнок, родившийся с Даром, не имел шанса стать Светлым - если родился не в России. И не в других республиках бывшего (и будущего, как сказал бы Антон Городецкий) СССР.

Ни Шульдих, ни его шеф святыми и борцами за правду не были и быть не могли. Их мало трогали глобальные эсцетовские цели и не слишком интересовали военные действия между Светом и Тьмой. Кроуфорду и Шульдиху просто хотелось побольше свободы и возможности делать что захочется. А для этого, в идеале, сначала надо "свалить" или хоть подвинуть высокое начальство... Не одним, конечно, - искать альянса... Если судьба указала на Россию - значит, там...

Но, повторимся, Россия - это Очень Странное Место. Те, кто там никогда не был, даже и представить себе не могут местных проблем, при временном перевесе Тьмы (говорят, что не без участия агентов Эсцет, хотя это и спорно...) и подспудном скоплении Света...

...Очень Странное Место, и оттого интересное. Но, к сожалению, абсолютно пока бесполезное.

В самое ближайшее время к Кроуфорду полетят коротенькие донесения: нет, кандидатов в группу здесь искать бессмысленно; нет, местные силы на сотрудничество не пойдут; блин, я уже ничего не понимаю; да, остальные тоже не понимают...

* * *

А "ежи" продолжали выступать. Пока ещё не очень серьёзно, на улице и в кафешках, иногда в окраинных кинотеатрах. Но об их группе понемножку уже говорили - спасибо романистке Марсеневой...

"Ежи" успевали учиться, работать - и изо всех сил пытались записывать первый альбом. Антон страдал по Инге - и сочинял шедевры. Света страдала по Антону - и тоже сочиняла шедевры.

А Шульдих старательно учил нотную грамоту. Поскольку одной или двумя гитарами обходиться уже нельзя было - требовалось синтезировать и сводить вместе все аккомпанементы... Да и потом, среди непонятных нотных значков так удобно прятались загогулинки понятного только двоим шифра. Даже лучше, чем между строк официальных отчётов... Информация уходила вместе с деловыми посланиями, вместе с чужими письмами, передавалась людьми, ни о чём не подозревавшими...

Шеф должен был понять и оценить.

* * *

Стоял уже май месяц. Большая часть альбома была записана - но чего-то там не хватало. Чего-то главного, ослепительного, благодаря чему альбом запомнился бы, да и название смог обрести...

В тот вечер в хоромах на Чистых Прудах были только Инга и Городецкий. Шульдих ушёл якобы "в школу при посольстве и до вечера на дополнительные занятия" - а на самом деле торчал в офисе Эсцет над глупыми бумажками. У Светы по некоторым дням была практика в больнице. Или, хуже того, в морге... Насчёт последнего Назарова первая же пыталась шутить - да и, если честно, с покойниками и то было проще, чем с "коллегами". Ибо для неё не было места в их сердцах. Мадам Марсенева была всех сердечнее и даже искренна при этом - но её любил Антон. И он же переглядывался с Шульдихом так, будто они вдвоём знали что-то, неведомое больше никому. А девчонок традиционно в мальчишеские игры не принимают. По крайней мере, таких девчонок, как Светлана. Её ценили только как талантливое украшение команды. Цветок на окне, картина на стене - не более. Им не о чем было с ней говорить.

Света иногда с трудом подавляла желание откровенно побеседовать с Ингой. С удивительной женщиной, написавшей столько книг о любви, сумевшей очаровать даже недоверчивую Назарову-маму... Спросить Марсеневу о её чувствах к Городецкому и о том, как надо действовать, чтобы он обратил внимание на неё, Светлану...

Инга, может, и рада была бы помочь... но в собственных чувствах она и сама пока не разобралась.

Вот и сегодня, как изо дня в день, сидела она с ногами в кресле и смотрела на Антона. Тот за столом обсчитывал курсовую. Но черновики у него были интересные - все поля в рисуночках и оборванных стихотворных строчках. Студент то и дело задумывался и подрисовывал всё новые завитушки. В воздухе витало то ли вдохновение, дух неродившейся Главной Песни... то ли это просто пахло духами королевы. Ведь сидели они двое в её комнате - так им обоим хотелось.

- Тош, иди поешь... - нарушила молчание Инга. - Кому я готовила-то - не себе же...

Городецкий вообще-то терпеть не мог, когда его называли Тошей, но женщине своей мечты, естественно, позволял такое. У неё вообще многое получалось совсем запросто. Запустить в обиход фамильярное "Шу" вместо странновато-официального "Шульдих". Ворчать на рыжего за причёску и за то, что от него скоро останутся одни кости. Напихивать его едой ещё более рьяно, чем Антона... ну и Свету.

- Спасибо... ты такая заботливая. Сейчас я тут...

- Знаю я твои "сейчас". Всё равно ведь не считаешь, а пытаешься написать песню. Не вынуждай меня тащить тебе еду сюда.

- Да ну что ты, как я могу...

- Я зато могу. Почему - знаешь? Настоящую мою фамилию помнишь?

- Конечно.

- Так вот, а как ты думаешь, почему я не стала её менять? Я ведь кто? Волчица. И не просто, а Ракша. Демон. Помнишь такую? Если волчата - то носить их в зубах. Если к ним крадётся враг - то порвать его на части. А своих ведь нет у меня, и уже не будет...

Городецкий уже не слушал, как её понесло в больную тему. Сознание зацепилось за то, что он узнал сегодня впервые. Её тайное имя. Она доверила ему...

Ракша.

Да пропади она пропадом, эта курсовая! Кажется, песня всё-таки будет написана. Только... после.

- Ракша.

Он у её ног.

Её рука в его волосах.

"Глупый мальчик. Я и не ждала, что ты решишься. Вот только надо ли это мне?.."

- Ракша. Будь... моей.

- Тоша, - она сдерживала разом смех и слёзы. - Лучше бы ты выбрал Свету. Она тебя любит.

- Света мне как сестра. А ты...

- Сказала бы я тебе, о один из моих волчат...

- Меня не устраивает быть "одним из".

- Ну тогда... дерзай, смелость города берёт!

- А если кто-нибудь придёт? - Антон прислушался к шорохам в коридоре. - У тебя комната изнутри запирается?

- Сейчас уже нет, с тех пор, как квартира перестала быть общей. Я сейчас сделаю проще.

Марсенева ловко слезла с кресла, даже не потревожив студента. Взяла со стола лист бумаги, написала своим крупным, чётким почерком:

"Шульдих, зая, ужин на плите, придёшь поздно - разогрей. И, пожалуйста, не заглядывай в нашу... - зачеркнула последнее слово, впопыхах не слишком тщательно, - мою спальню. Мама Инга".

Свету не посмела даже упомянуть. Да та и не должна была увидеть это послание...

Приколола записку снаружи на дверь.

Вернулась в кресло, откинулась на один подлокотник, а обтянутые джинсами ноги закинула на второй.

Теперь её лицо приходилось почти вровень с лицом Городецкого, по-прежнему стоявшего у кресла в коленопреклонённой позе.

- Ну?.. - Инга смотрела на студента и смеялась.

Антон наклонился - и не слишком умело прижался губами к её губам.

Ракша втянула его в поцелуй - жаркий, требовательный... Обняла ошалевшего от счастья парня за плечи и, держась за него, сползла с кресла на пол... Села, чуть ли не обхватывая Городецкого ногами...

И пока длилось всё дальнейшее, Инга помогала Антону, подбадривала - и сама же смущала, не переставая глядела ему в лицо своими светлыми глазищами... Правда, сам студент почти всё время жмурился - от смятения и счастья...

А после романистка сидела по-прежнему на полу, поджав под себя ноги, накинув на плечи рубашку Городецкого, и чертила ноготками по его обнажённой груди, причиняя лёгкую боль. Правда, Антона было даже этим не отвлечь. Он строчил на вырванном из тетради листочке рифмованные слова...

* * *

Шульдих у Инги объявился поздно - как всегда в те дни, когда у "ежей" не было выступлений. Работа, чтоб её, ра-бо-та... В квартире было темно, хотя мальчишка ясно ощущал присутствие Городецкого и самой хозяйки...

Записку он увидел, как только зажёг свет. Просто и понятно, мол, заняты, не мешай... Ну не мешать так не мешать, не маленький, сообразил.

И сидел тихо-тихо, даже собрался совсем уйти...

Но тут раздался звонок в дверь.

Света решила после своей анатомички всё-таки поехать на "ежовую" квартиру. Тянуло, хоть и грустила она там, видя и чувствуя всё происходящее... Ключи у Светланы, как и у всех "ежей", были, но сегодня с утра она ещё говорила себе: "Не поеду!" - и выложила их...

Распахнув дверь, Шульдих оказался лицом к лицу со Светой. Даже не удивился.

- Привет. Решила заехать всё-таки?

- Ага... - девушка немножко расстроилась. Всё-таки надеялась, что откроет ей Антон... - Привет, Шу. А... где все?

- Все... - мальчишка даже несколько растерялся, не зная, что ей сказать, и, главное, как. - Все заняты...

- Их дома нету? - она ещё надеялась неизвестно на что. - В студии, может быть?.. Ладно, тогда я пойду пристроюсь в своей комнатушке, спать лягу, раз уж приехала... - она повесила на вешалку плащ, переобулась и пошла в коридор. И тут её взгляд упал на пришпиленную к двери записку.

"Зая... А я, значит, пустое место? Хотя, конечно, они думали, что я не приду..."

Глаза наполнились слезами, и Светлана схватилась за стену.

Шульдих кинулся поддержать её, мало ли...

- Света... - и замолчал.

- Всё в порядке, Шу, спасибо.

Шульдиха она не то чтобы не любила - просто не понимала, он и она были слишком разными. Но лучше такая поддержка, чем никакой...

Светлана решительно выпрямилась и прошла на кухню, бормотнув почти в пространство:

- И чем я ему плоха...

- Всем хороша, просто он ещё этого не понял... - так же тихо и почти в пустоту отозвался Шульдих. Пошёл вслед за Светой.

- Ты... правда так думаешь? - девушка уже гремела чайными чашками. - Так, ты ужинал хоть?

- Правда. Да, конечно, не беспокойся... - во втором соврал, конечно, ну да ладно, неважно.

- Спасибо... Тогда я одна не буду. Просто понимаешь... она ведь очень жестокая женщина. Она привыкла играть в куклы своими персонажами, и то же самое она начинает делать с живыми людьми. Она с ним позабавится - и выбросит за ненадобностью, а он этого не понимает...

- И не поймёт, пока на себе не прочувствует... Ты ведь знаешь, он наивный и светлый, верит только в хорошее...

- Значит... ждать?

- Если сможешь...

- Должна смочь, иначе это не любовь, а одно название...

- Значит, ждать. Слушай, давай я тебе хоть чаю сделаю, а то не дело это...

- Спасибо, а то правда сил нету... Сначала покойники... правда, я их не боюсь ни вот столечко!.. Теперь ещё это! Ведь типично писательский жест - эта записочка...

Шульдих возился с чайником и чашками, только кивая в ответ. Всё равно в первую очередь Свете надо было выговориться самой, а уж потом обсуждать ситуацию хоть с кем-нибудь.

- Ладно. И это переживём. Её все любят, моя мама от неё без ума и готова меня с ней отпускать на край света... Знала бы она...

- Ничего, это у них ненадолго, уж поверь... Так, твой чай...

- Спасибо. Хороший ты парень, Шульдих, извини, если когда тебя обижала. Просто мне сложно было принять, что мальчишки твоего возраста бывают вот такими...

- Ладно тебе, на что мне обижаться...

- Мало ли... Ну, что я тебя жить учила иногда... Ты сам кого хочешь научишь...

- Я уж научу... Всё нормально, правда, и извиняться не за что...

Света слабо улыбнулась и прихлебнула чаю.

Остаток вечера они просидели на кухне, не говоря практически ни слова, но чувствуя, что между ними больше нет неловкости. Не друзья, конечно... но и не худший вариант коллег-приятелей.

- Ладно, спокойной ночи, Шу, дай тебе Бог девушку хорошую... - Светлана домыла чашки, поднялась из-за стола и поплелась в одну из свободных комнат.

Мальчишка кивнул и хмыкнул. Вот уж спасибо, не надо ему таких проблем... Лучше тоже лечь спать, благо есть где...

Глава седьмая, в которой "Крайний ёж" понемногу оказывается в окружении

Сегодня "Крайний ёж" впервые собрал целый стадион слушателей. На сбывшемся наконец большом концерте группа представляла свой дебютный альбом "Весна в джунглях". По всему городу висели афиши, на которых довольно чётко и крупно значилось: "Спонсор программы - писательница Инга Марсенева".

Сейчас означенная романистка сидела на трибуне, почти на самом верху, и тихо радовалась, что в полумраке, пересекаемом вспышками разноцветных огней, никто не увидит слёз, струящихся по её лицу. Ей и так казалось, что её душа обнажена и выставлена на всеобщее обозрение. Только то и спасало, что "на обозрение" не значило "на посмешище". Народ вокруг реагировал на песню о Ракше более чем эмоционально - такое было ощущение, будто весь стадион подхвачен единым порывом к неизвестному, но высокому и достойному... В те минуты, когда Инга позволяла отключиться разуму, непрерывно анализирующему действительность и её, Марсеневой, ощущения, она чувствовала, что её тоже уносит вместе со всеми.

Кто же они, эти ребята, которым она помогла подняться? Не в шаге ли они от того, чтобы обходиться без её помощи?

...На другом краю гигантской чаши, каковую представлял собой стадион, сидели рядом двое мужчин солидного возраста и респектабельной наружности.

- Сумрак, что же они творят? - бормотал себе под нос тот из них, что выглядел постарше. Седоватый, лысоватый, похожий на отличного руководителя из старых советских фильмов. - Так же нельзя - неужели они не понимают?..

Второй, смахивающий на не менее киношного "крёстного отца" мафии, наклонился к соседу и изрёк, не давая себе труда перекрикивать шум:

- И не мечтай, Гесер, что ты промоешь им мозги и возьмёшь под своё крыло! Мальчишка - спонтанно Тёмный. А эти двое молодых дураков пока ещё на распутье...

- Мальчишка тебе не достанется, Завулон, - осадил его собеседник. - Он инициирован не по правилам. Европа, я полагаю, Инквизиция, Эсцет. Против них мы вряд ли что-то можем - даже если объединимся. А в ребятах явно больше Света, у парня способности уже вовсю проявляются, у девушки только неосознанно. Если бы с ними нормально поговорить...

- Вопрос только в том, кто из нас раньше успеет. Ты, я или как раз Инквизиция, которая не потерпит столь вопиющего "нарушения баланса". Если только рыжий - не их агент и вся эта самодеятельность - не часть коварных планов заграницы.

- Он не агент. Он играет на свой страх и риск. Не видишь, что ли?

- Ненормальный. Не ты, Гесер.

- Спасибо. А кто в пятнадцать лет был нормальным? Уж явно не тот, кто с пелёнок знает о своих способностях и варится во взрослых интригах... Жаль, что он не в нашей власти.

- В кои-то веки соглашусь с тобой: жаль. Поскольку дело может кончиться международным скандалом. Если в Инквизиции узнают о столь массированном воздействии на смертных, работающем, к тому же, против их интересов...

- Тогда, как было написано в одном школьном сочинении, "на страну нападёт интервенщина".

- Может, это и подняло бы Россию с колен.

- Если бы раньше не залило её кровью. Лучше бы не допустить войны.

- Давай тогда договоримся. Пока что мы с тобой по одну сторону, а Эсцет - по другую. Пока что сложно оценить воздействие музыки "Крайнего ежа" как однозначно Тёмное или Светлое. Значит, не будем торговаться из-за так называемых душ этой молодёжи. Будем действовать заодно. И общаться с ними только единым фронтом. Сторону пусть они выбирают сами.

- В шесть часов вечера после войны... Которую мы отменим.

* * *

После того, как начальники Ночного и Дневного Дозоров заключили подобное дополнительное соглашение к Великому Договору между Светом и Тьмой, прошло ещё целых три месяца. А случая как-то пресечь или перенаправить деятельность паранормального музыкального коллектива не представлялось возможным. Городецкого и Назарову было невозможно отловить одновременно и без ненужных свидетелей. Эти двое проводили время либо поврозь, либо третьим при них неизменно маячил рыжий мальчишка из Эсцет. Который, по мысли московских Великих магов, ничего не должен был знать...

Время шло. Слава "Крайнего ежа" всё возрастала. Были деньги, были поклонники - и пока сложно было судить, в какой мере достигается главная цель, которую ставили перед собой ребята...

* * *

Наблюдатели от Эсцет явно не оправдывали своего гордого наименования. Ибо заметили появление "ежей" далеко не сразу. Шульдих уже даже начал удивляться, что так долго - и никакой реакции...

...По странной иронии судьбы отчёт о подозрительных музыкантах отправился куда надо вместе с записочкой Шульдиха, в которой тот и высказывал своё удивление. В довольно специфических выражениях.

Брэд Кроуфорд, которому оба послания и предназначались - "наблюдатели" не то постеснялись, не то побоялись обращаться сразу на самый верх - сначала посмеялся над формулировочками мальчишки, а потом уж задумался. Хорошо, что вся информация попала к нему - кто-то другой и разбираться бы не стал. Плохо, что всё так далеко зашло. Странно, что он ничего подобного не предвидел.

Как и любой другой провидец, Кроуфорд не строил никаких иллюзий по поводу своего Дара. Нельзя предсказать всё, можно не угадать с вероятностями, можно не так истолковать видение, можно, наконец, просто быть обманутым... Нет, надо ехать и выяснять всё на месте. Вот же... хулиган мелкий, только отпусти одного, сразу во что-нибудь вляпается. С другой стороны, за то и выбирал...

Кроуфорд закинул оба письма подальше в ящик со всяким барахлом и отправился выбивать себе командировку в Очень Странное Место.

...В самолёте делать было нечего, а строить планы на пустом месте Оракул остерегался. Так что оставалось только продолжать ругать Шульдиха за его опасные игры.

Другой такой команды пока и не наблюдалось - всегда строгий, аккуратный и серьёзный Кроуфорд, в очках и в костюме, и Шульдих, даже в самой торжественной ситуации выглядевший как чёрт знает что. И познакомились-то они не как все нормальные люди, не на работе или на занятиях, а где-то в тёмных переулках при весьма драматических обстоятельствах. Проще говоря, в этом самом тёмном переулке Кроуфорд оказался как раз вовремя, чтобы спасти жизнь тогда ещё совсем мелкому мальчишке-телепату... Поэтому ли, или почему-то ещё, но потом все обещания честно служить и хранить верность, которые давал Шульдих, были адресованы не корпорации "Эсцет" вообще, а конкретно будущему непосредственному начальнику...

А начальник отпускал рыжего "на длинном поводке" - по-другому всё равно было бессмысленно... Но вот, похоже, недоглядел. Не проверил, с кем связался Шульдих на этот раз. Хотя, наверное, дело было не в этих наивных и безобидных русских студентах, интересовавших Кроуфорда не более чем пыль под ногами. Как назло, в отношении них видения показывали сплошную тишь да гладь, Божью благодать. А Шульдих всегда создавал себе проблемы сам. И проблемы эти далеко не всегда улавливались пророческим Даром...

Глава восьмая, в которой мы наблюдаем конец красивой любви

Ей было с ним приятно. Ей льстило его поклонение. Её забавляли его попытки стать всё-таки независимым. Надо сказать, что к августу месяцу "Крайний ёж" полностью вернул романистке деньги, выданные "на раскрутку", и теперь с Ракшей музыкантов связывали уже не деловые, а только личные отношения. Конечно, Инга оставалась официальной покровительницей группы. Конечно, везде и всюду говорили о том, что у Марсеневой роман с Городецким и в этом всё дело. Для симметрии утверждалось, что у Шульдиха роман с Назаровой. Иногда, правда, для разнообразия пускали слух, что определённые отношения связывают как раз Шульдиха с Городецким, а Марсенева-де нужна им только для прикрытия... Всё это Ракшу тоже весьма забавляло.

Но сложнее было с самим Антоном, наедине, глаза в глаза и губы к губам... Инге упорно казалось, что она намного старше этого мальчика. И, по идее, она должна была бы подпитываться его молодостью, восторженностью, любовью... А на деле она чувствовала, будто это он в самые потаённые, прекрасные минуты по капле выпивает её душу. И остаётся неловкость, пустота... И не знаешь, о чём говорить, и прикуриваешь от его сигареты и глядишь в никуда...

Ни Ракша, ни даже сам Городецкий не знали - это их настигает расплата. За то, что Антон родился Иным, за то, что, пусть неосознанно, он уже выбрал сторону Силы. Когда влетел в сумрак со спасённой девушкой на руках, полный благородных порывов и праведного гнева. С того дня он стал Светлым. И был обречён питаться положительными эмоциями окружающих. Если бы знал об этом, если бы был инициирован по правилам - то научился бы обходить столь печальную необходимость. А так - голодная сущность пила сама, пила то тёплое, нежное, что рождалось в душе женщины, в сердце королевы... А обладателю сущности, в общем-то, тоже от этого не становилось легче - сердцу-то хотелось другого, чего-то большего, нежели просто улёт в её объятиях, от её и своего блаженства... Душевного слияния, что ли, хотелось...

Словом, у Марсеневой и Городецкого нарастало друг против друга глухое раздражение. И ждало только случая выплеснуться.

* * *

Всё кончилось в тот день, когда Антону вздумалось заглянуть в рукопись, над которой тогда работала Инга. Он вообще читал всё, что она писала - даже не из желания подлизаться, ему действительно было интересно. Нравились описания человеческих чувств, эмоций, тщательно прорисованные отношения, экскурсы в прошлое героев, всякие мелкие детали, меткие наблюдения и мысли по ходу... Студент вовсе не считал подобные книги "девчонским чтивом" и до поры до времени готов был простить даже различные антисоветские вставки.

Но последняя книга Городецкого доконала.

- Ракша, ну зачем ты?..

- А что такое?

- У тебя каждый первый - потомок репрессированных за какую-нибудь чушь несусветную! Ты хоть понимаешь, что это неправдоподобно?

- А мне правдоподобие и не заказывали! Мне сказали: усиль драматический компонент, пусть у тебя будут эмигранты, и бегство из лагерей, и трагическая любовь с соединением сердец на чужбине. Мол, подобная "развесистая клюква" будет отлично продаваться, в том числе и на Западе.

- Погоди, я что-то не пойму. Ты что же, готова написать любую мерзость, которую тебе закажут?

- Боюсь, что да. Только не думай, что мне это легко.

- А если бы времена изменились и вернулась Советская власть? Ты бы быстренько перекрасилась?

- Мне кажется, что в этом случае я бы вернулась в химию. И если бы и продолжала писать - то только для себя. Для души.

- Что-то с тобой не то, Инга. Неправа ты. Я вот не нарываюсь, конечно... но и не прогибаюсь ни под кого. Пишу такие песни, какие хочу, и гну свою линию.

- Знаешь что, Тошенька? Я-то, может, и неправа, я никогда не считала себя святой - но ты-то! Прости, что напоминаю - но много ли тебе помогли бы твои песни и твоя верность себе, если бы на первоначальном этапе "Крайнему ежу" не дала денег и не оказала покровительства запятнанная антисоветчиной писательница? Ты ведь мог отказаться, если такой принципиальный!

- А никогда не поздно! Мы тебе формально ничего не должны! Спасибо за доброту, за ласку... за всё... вот ключи от квартиры, и я возвращаюсь в общагу! И ребятам скажу, что лично я больше не с тобой. Не думаю, что они выберут тебя! Счастливо оставаться, мама Инга, и пусть у тебя там хоть всех репрессируют!

- Эх, Городецкий, Городецкий, не дай тебе Бог узнать, что значит подниматься со дна! Мне-то не впервой - выживу, я привыкла к неблагодарности... Жаль будет, если сгорят твои крылья!..

* * *

Антон успел поймать Шульдиха и Свету на выходе из студии звукозаписи:

- Товарищи, на Чистых мы больше не живём!..

У Светланы глаза стали огромными, но спрашивать она постеснялась...

- Вот так сразу? - только и уточнил Шульдих. О том, что там случилось, на Чистых, догадаться было легко...

- Именно сразу. Лично я с этой женщиной не желаю больше иметь ничего общего.

Света подавила радостный возглас. А Городецкий продолжил:

- Она не понимает наших высоких идеалов!

Назарова взяла студента под руку, всем своим видом говоря: ну я-то разделяю любые твои идеи, до Сибири, до эшафота...

Шульдих тактично промолчал. Хоть и стало внезапно смешно, сумел этого не показать:

- Тебе виднее...

- Спасибо за понимание, я знал, что мы - команда! Теперь только бы вещи забрать - и возвращаемся в общагу!

- Можно ко мне... - наконец подала голос Света. - У меня мама уехала в санаторий на две недели...

- Вещи я заберу, - вызвался рыжий, - это не проблема... А куда селиться, решайте вы, мне всё равно.

- Спасибо, Шу. Все бы такие были, как ты... без задвигов.

...Назавтра "ежам" предстоял очередной концерт. Вечером в коммуналку на Чистых забежал Шульдих и, не глядя на Ингу, забрал большую часть вещей. Ракша простилась с парнишкой несколькими скупыми фразами - но на него-то ей нечего было злиться...

Глава девятая, в которой встречаются два одиноких деловых человека

Инфантильные идиоты. Они не понимают, насколько жизнь сложнее их схем...

Брэд Кроуфорд с интересом смотрел на сцену. Нет, он, конечно же, знал, что от Шульдиха можно ожидать чего угодно, но такое... Через пару минут Оракул был вынужден признать, что мальчишке удалось его удивить. Энергетика, о которой писали горе-наблюдатели, ощущалась даже при полном непонимании текстов песен. Правда, непонятно, чего же рыжий и его приятели хотят этим добиться - но Кроуфорд по себе знал, что самые безумные планы иногда срабатывают лучше остальных.

А Шульдих ещё за самодеятельность получит - но потом...

Инга с опозданием поняла, что её "как бы развести руками" переросло в реальный жест. Она слишком резко развернулась - и задела сидевшего рядом солидного мужчину. Волосами, пусть и короткими, но пышными, - по щеке, а локтем - по груди.

- Ох, простите...

Сначала Оракул просто не обратил внимания на женщину - ну мало ли, всякое случается. На извинения ответил жестом, который, видимо, должен был обозначать: "Да ничего страшного". И только потом всё-таки повернулся к соседке.

"Нерусский, - сразу почему-то подумала "коммерческий инженер человеческих душ". - Слишком лощёный и ухоженный... И самодовольный, хоть и молодой ещё... Очки эти... выпендрёжные..."

Стёкла очков блеснули во вспышке светомузыки со сцены, и тот же всполох выхватил породистое лицо Инги с большими глазами и тщательно, в меру ярко накрашенными губами.

Кроуфорду хватило этих нескольких секунд, чтобы оценить сидящую рядом. Кажется, упрямая, сильная и неглупая. Не совсем красавица, но знает, как себя показать. Не опасна. Может быть, и полезное знакомство.

- Я вам, кажется, помешал? - и с опозданием понял, что заговорил по-английски...

Ракша автоматом перешла на инглиш - рефлекс на полезных заокеанских дяденек:

- Нет, что вы, сэр, это я вам помешала. Эта ужасная музыка... Слишком много эмоций.

- Ну что вы, как такая красивая женщина может помешать, - ничего не значащие вежливые фразы вылетали сами собой. - Зачем же вы здесь, если вам это так не нравится?

- Я бы сказала... - Марсенева поискала слова. - А, эти люди, - с тоской кивнула на "ежей", - тянут с меня средства.

"Ну и зачем было это говорить? Со злости, что ли? Всё ещё гораздо хуже..."

- Конечно, это не моё дело, но... У вас какие-то проблемы? - Кроуфорд ещё раз с удивлением взглянул на сцену. Шульдих и чужие деньги? Да, вовремя он приехал... и удачно столкнулся с этой дамой, может, хоть она поможет разобраться.

- У меня не проблемы. Это у них проблемы, потому что они идиоты. Извиняюсь, но я их продюсер. Была.

- Ну да, тогда вам, безусловно, виднее...

- Добром они не кончат. Хочу уйти. Собственно, уже ушла... - разговаривать приходилось довольно громко и чуть ли не в ухо собеседнику.

- Может быть, стоит продолжить беседу в более спокойном месте? - наконец спохватился Кроуфорд.

- Давайте. Если вы меня не выведете... меня не отпустит.

"Чёрт, я же всегда была сильной! Устала, видимо. С этим детским садом..."

- Конечно...

Дальше правила вежливости требовали предложить даме руку и проводить куда надо - так он и сделал, насколько это могло получиться в тесноте ложи.

Инга мимолётно подумала: виден ли со сцены её уход?.. А, да какая разница?

Коридор концертного зала встретил пустотой и прохладой, и молодая женщина вздохнула полной грудью.

- На улице опять темно... Кончается лето-то... - это она сказала почти в пространство.

- Кончается... - рассеянно отозвался Кроуфорд. Тряхнул головой, отвлекаясь от размышлений... - Ох, совсем заработался, простите меня, мэм... Как вас зовут?

- Инга. Марсенева. Второсортный писатель. А вас?

- Брэд Кроуфорд. Свободный предприниматель. Рад знакомству.

"Много вас таких... предпринимателей..." - мысль была мимолётной и скорее благожелательной.

- Это, конечно, не моё дело... Но неужели интересы бизнеса могли занести вас на столь странный концерт? Вряд ли люди вашего типа ходят на подобные мероприятия "просто расслабиться".

- Обычное любопытство... - совсем откровенничать он не собирался. Может быть, смотря как именно всё пойдёт дальше...

- Забавно. Посмотреть на дикие русские пляски?

- Вроде того...

- Ну что ж... На что ещё годится наша страна, кроме как на глупые увеселения...

- Пока не знаю... Я здесь впервые.

- О... Ну, вам ещё предстоит много открытий.

За этим разговором они уже вышли на улицу. И Инга давно выпустила рукав этого... американца? Судя по акценту, да.

- Догадываюсь... Вот, вас встретил, уже приятное открытие... - прозвучало банально до ужаса, но ничего лучшего не придумалось. Заранее Кроуфорд знал только, что ему предстоит знакомство, а вот какое - не догадывался и поэтому подготовиться не успел...

Дежурный комплимент, ничего больше... И всё-таки любая женщина рада таким словам... Инга улыбнулась, хоть в августовских сумерках и плохо было видно:

- Всего лишь случайность... Нам с вами если и по пути - то, наверное, только до подземки...

- Знаете, я не верю в случайности... И, кажется, просто обязан вас куда-нибудь пригласить, если ещё не слишком поздно... - Кроуфорд улыбнулся в ответ, не пытаясь угадать реакцию новой знакомой.

"Ого!" - воскликнула Инга мысленно. Напоказ она светски улыбнулась:

- Вы очень любезны. Можете располагать моим временем.

- Только если вы сами не против. И боюсь, выбирать место вам, я пока что... - он развёл руками.

- Здесь есть одно кафе... Простое и нешумное. Вам после Америки... не слишком будет простенько?

- Нет, конечно. В самый раз.

"То ли не сноб, то ли не миллионер..."

Ракша уверенно повела нового знакомого в кафешку - в ту самую, любимую... где и познакомилась с "ежами"... да плевать на них! И плевать, что здесь все её знают! - и сама выбрала, где уютнее будет сидеть.

Место было самым подходящим для случайных встреч и ничего не значащих бесед...

- Что вы будете? - Кроуфорд продолжал играть джентльмена.

- А, сейчас сама закажу, ни картошкой, ни мясом здесь не отравишься, и выпечку тоже рекомендую.

- Ну что ж, доверяю вашему вкусу...

- Обещаю не разочаровать...

Инга заказала подошедшему официанту двойную порцию всего, что брала обычно: здоровые тарелки с картошкой, по небольшому, но приличному куску мяса, побольше соуса. По пирожку и чай. Обернулась к американцу:

- Чего-то покрепче?

- Да, пожалуй, можно... Если вы будете, а то как-то неудобно...

- Вино здесь кислое... А ликёр для вас не слишком сладко?

- Думаю, сойдёт, если понемногу.

- А помногу и невкусно... - Ракша дополнила заказ и подпёрла голову рукой. Ожидая, пока будет что поесть, и не напрямую, но довольно внимательно глядя на собеседника.

Он был ещё моложе, чем ей сперва показалось. Но всё равно очень солидный и даже, наверное, надёжный. Как биржевая сводка, подумала писательница Марсенева, которая в жизни не играла на бирже.

Молчание неловким не было. Даже наоборот. Наконец-то представилась возможность получше разглядеть друг друга и обдумать происходящее.

Сейчас Кроуфорд, пожалуй, назвал бы новую знакомую "девушкой". Хоть она и была ненамного, но старше него. Может, потому что она казалась настолько независимой и самостоятельной, что кому-то другому на его месте стало бы за неё страшно...

- Ну, что сказать, пока нечего поесть? - Инга улыбнулась. Она проголодалась и не считала нужным это скрывать. - Надолго вы к нам?

- Пока не знаю, как сложится.

- Понятно. Раз свободны как ветер и никому не должны - то сегодня здесь, а завтра там...

- Что-то вроде того... Хотя до состояния "свободен как ветер" мне ещё далеко...

- Семья? Дети? - не удержалась Ракша и не смогла подавить вздоха.

- Нет, исключительно дела...

- А, в этом смысле... Ну, у меня издатели... - от "мать их" удержала только необходимость говорить по-английски.

- Как я вас понимаю...

- Ну вам-то перед кем отчитываться? И под чью волю подстраиваться?

- Есть перед кем... Ну да это не так уж и важно...

- Ну да, наверное... - Инга решила не расспрашивать о его сфере деятельности... А тут как раз и заказ принесли...

Готовили здесь и правда неплохо... И это оказалось неплохим поводом для того, чтобы сменить тему разговора:

- У вас действительно хороший вкус...

- Я старалась... Здесь, правда, и недёшево, но сейчас в Москве для бедных есть только форменная отрава... - Марсенева подняла бокал. - Давайте за знакомство?

- Давайте, - Кроуфорд тоже поднял свой. - За наше неслучайное знакомство.

Тонко прозвенел хрусталь.

- Почему же неслучайное? - молодая женщина пригубила ликёр, смакуя, привыкая к вкусу "Дольче виты", которую создала себе сама...

- Я не верю в такие случайности... Встретить именно там и именно вас, человека, который может объяснить, что вообще происходит...

- О. И что же я такое могу объяснить? Сразу говорю - политикой не занимаюсь, - она ещё улыбалась, но чуть более официально и даже немного напряжённо. Чёртовы дела!

- Я тоже, и хотел бы, чтобы и не пришлось... - перемену в настроении Инги он почувствовал сразу. - Простите, кажется, я что-то не то сказал?..

- Не то чтобы не то... Просто почувствовала себя то ли на допросе, то ли последней соломинкой для человека с проблемами...

- Я не нарочно... Просто... - он довольно убедительно изобразил растерянность. - В незнакомой стране и среди непонятных людей встретил умную... и красивую, конечно же, женщину. К кому же ещё обратиться за советом...

- И что же я могу посоветовать? Кроме кафе?

- На что обратить внимание... чего вообще можно ожидать...

- Сейчас такое дурацкое время... Цены растут каждый день, народ то волнуется, то молится и молчит... А впрочем... кому я зубы заговариваю? Вы ещё скажите, что неслучайно оказались на нашем... на том концерте.

- Теперь уже не знаю, случайно или нет...

- Хм, - Инге было очевидно, что собеседник чего-то недоговаривает. - Вы бы лучше задали наводящий вопрос: что именно вам объяснить?

- Ладно, - интуицию собеседницы он тоже оценил. - Кто они вообще такие, эти музыканты?.. Хотя, кажется, вам неприятно об этом говорить...

- Ну, есть немножко... - Ракша отпила ещё ликёра. Помолчала, пока сладость и крепость всосётся в язык, и продолжила: - А, детский сад. Мечтают вернуть Советскую власть, наивные детишки. Жалко, что до меня это поздно дошло. Поначалу я помогала им раскручиваться - но только им нужен был всего лишь первоначальный толчок... Дальше они брали чем-то, чего я не понимаю. Их музыка... она другая. Она зачаровывает. И это жестоко противоречит их мальчишеству и неприспособленности к жизни... - она вздохнула. - Мистер Кроуфорд, давайте выпьем за то, чтобы никто не лез в наши души...

- Да уж, за это стоит... - Оракул поднял бокал, улыбнувшись точной формулировке желания. Как она угадала...

Инга старалась не торопиться. Ибо хотелось растянуть удовольствие и не слишком быстро захмелеть...

Кроуфорд пил столько же, сколько и она - напиваться в его планы пока не входило, а не пить совсем было бы невежливо...

Ракше моментами начинало казаться, что она видит себя в каком-то странном зеркале... Хотя, быть может, виной тому были стёкла предпринимательских очков, не дававшие заглянуть новому знакомому в глаза.

Марсенева на время уткнулась в тарелку - а потом продолжила как бы в пространство:

- Рыженький этот, Шульдих... он хоть и похож на дитя улицы, зато умный и адекватный. Знает, что жизнь мёдом не намазана. А вот Антон - это ж я не знаю что!

- Видимо, немало вы с ним намучались...

Изящное выражение "дитя улицы" Кроуфорд оценил - сам Шульдих, правда, предпочитал вариант "дитя помойки"... Но, пожалуй, не стоило пока рассказывать Инге о своем близком знакомстве с этим "дитём". Так что Брэд просто наклонился к собеседнице, всем своим видом выражая заинтересованность и понимание.

- Да не то слово... - Марсеневу, кажется, начинало "пробивать" на откровенности или на привычно-писательский анализ ситуации. - Парню двадцать четыре года, армию отслужил - а мозги как у мягкой игрушки! Зато в случае чего вырастают громадные иголки и он ими всех колет...

- Как ребёнок, - кивнул Кроуфорд. - Мне даже трудно представить, как вы с ним справлялись...

- Справлялась неплохо, по-матерински почти... Пока он мне не заявил, что ему не нравится, как я зарабатываю деньги.

- Понимаю... А о том, что по-другому у вас бы не получилось, и не подумал...

- Если он может привлекать народ неведомыми мне способами, то я могу только прогибать талант под время... Ну или сильно сказано - талант, так, делать свою графоманию продаваемой...

- Угадать, что будет продаваться - это тоже талант... - заметил Кроуфорд, так, к слову. - И из-за этого вы с ними и разошлись во мнениях, да?

- Из-за этого и из-за идеологии, чтоб её... Ну какая сейчас может быть идеология?! Не понимают некоторые, что значит начинать с нуля... выть как раненая волчица... Извините.

- Да откуда им понять...

- Вы... вы понимаете, - "Так, Марсенева, заткнись и перестань играть сцену из собственного сопливого романа..." - Я могу ещё чем-то быть полезной?

- Я, кажется, понимаю... Хотя у нас всё далеко не так сложно... - "Как она переключилась на деловую манеру. Жалеет, наверно, что разоткровенничалась". - Конечно. Мне действительно приятна ваша компания... Расскажите ещё что-нибудь, что вам интересно...

- "У нас" - это у кого? Если не секрет... А рассказывать? Да что рассказывать... Складывается впечатление, что все мужчины... извините. Просто мне такие попадались.

- "У нас" в Америке... Кажется, таких потрясений лет сто не было, так что в любом случае проще... Не повезло вам, жаль... Вы заслуживаете куда лучшего, чем "все мужчины"... - сейчас он говорил почти искренне и даже не из вежливости, а потому что и правда так думал.

Инга чуть не подавилась, услышав такое - хотя это ли не дежурная фраза? Может быть, почувствовала некую "серьёзность" происходящего? Обрадовалась и одновременно насторожилась:

- Мало ли кто чего заслуживает... Грызться за это надо, и ещё на горло собственной песне наступать... Да ещё было бы ради кого бороться...

- Хотя бы ради себя... - выбрать нужный тон было непросто. Слишком явное сочувствие её бы точно оскорбило, простое ухаживание - оно и есть простое, тоже не пойдёт, да и попытка поддержать вряд ли улучшила бы ситуацию... Так что Кроуфорд пытался держаться максимально нейтрально.

- Только и остаётся, что ради себя... Может, и к лучшему, что моим детям не суждено родиться. Знаете, как проклинают китайцы: "Чтоб ты жил в эпоху перемен!" А всё-таки... Вот и начинаешь усыновлять всяких великовозрастных, недовоспитанных... Надоело! - Ракша решительно допила бокал.

- Плата за выживание... Несправедливо, конечно, но где она, эта справедливость...

Невесёлая получалась беседа.

- Ладно, вы в России явно не для того, чтобы слушать депрессивные монологи пьяных писательниц... Хотя что я ещё вам могу предложить - даже и не знаю...

- Тогда, может быть, я вам могу что-то предложить?

- И что же? Мы уже даже всё съели за разговором...

- Пока не знаю. Здесь и сейчас из меня, конечно, помощник никакой, но...

- Предлагаете пойти куда-то ещё? Может, это и мысль, хмель развеется...

- Почему бы нет? Куда бы вам хотелось?

- Просто погулять... Хотя если совсем честно - то домой и спать.

- Действительно, уже поздно... Надеюсь, вы позволите вас проводить?..

- Спасибо, вы очень любезны, а я что-то излишне пьяная...

- Ну что вы, не стоит благодарности...

- Очень даже стоит... - для "излишне пьяной" Марсенева очень лихо попросила счёт и расплатилась за ужин. Не дав собеседнику вклиниться и даже не подумав, против обыкновения, накинуть лишнего "на чай". - Пойдёмте... - она поднялась со стула, и вот тут её ощутимо качнуло.

Кроуфорд успел поддержать Ингу как раз вовремя:

- Вы в порядке?

- Да, спасибо... Говорю же, развезло. Хоть деньги считать не разучилась... - она неловко засмеялась. - Пойдёмте отсюда, спасибо этому дому...

- Пойдём к другому... - откуда-то вспомнил он. И повёл её к выходу, всё так же бережно поддерживая.

Уже на улице Оракул сообразил, что не знает адреса новой знакомой. Попытался "увидеть", но получил только примерную картинку района...

- Далеко отсюда живёте?

- Порядочно, на метро надо ехать... Квартира в самом центре... Надеюсь, у "крайних ежей" хватит ума не заваливаться ночевать в мои апартаменты. Вещи они вроде позабирали, и есть им где пристать. Либо у Городецкого в общежитии, либо вон у Светочки... Ну, блондинка, которая тоже поёт у них...

- Завалятся - значит, выгоним... - где тут станции метро, он хотя бы знал. Вот с маршрутами хуже... - Может быть, проще будет такси поймать? Или здесь с этим проблемы?..

- Ну... Если вы уверены, что шофёр остановленной машины нас с вами не прирежет... то можно рискнуть... - Ракша устало улыбнулась.

- Уверен. Такие вещи я обычно неплохо угадываю...

- В чужой-то стране? Ну ладно, верю. Может, вы ещё точно скажете, придётся ли нам выгонять ежей? То есть мне...

- Не придётся, - через пару секунд уверенно заявил Кроуфорд. И понадеялся, что на сей раз обойдется без сюрпризов - чёртов рыжий мог иногда и обмануть видения шефа...

- Проверим... - подмигнула Инга и предоставила джентльмену заботиться о доставке её, писательницы Марсеневой, бренного тела домой.

Кроуфорд довольно быстро - для неосведомлённого иностранца-то - остановил машину. Не первую попавшуюся, конечно, выбирал тщательно... Спросил у Инги, куда им, собственно, ехать...

- Чистые Пруды... - Марсенева назвала улицу и номер дома.

Оракул помог даме сесть в машину и даже умудрился договориться о чём-то с водителем...

- Должны доехать без приключений, - уверенно пообещал спутнице Кроуфорд.

- Надеюсь... - Инга устало заползла на заднее сидение и незамедлительно задремала.

Глава десятая, в которой Шульдих садится на чемоданы, а Света узнаёт о себе много нового

- Знаешь, Антон, тут сегодня мой шеф был... Ну, в зале...

- А ему-то что здесь надо? - Городецкий ещё мало что соображал после эйфории концерта и важностью сего сообщения не проникся.

- Не знаю. Он даже не дослушал, ушёл... С Ингой вместе...

- То есть как с Ингой?.. Она же... самый подходящий человек для того, чтобы ему всё про нас рассказать, да в каком ещё виде...

- Думаю, раз он сюда примчался, значит - уже знает достаточно...

Хорошо, что Света была занята чем-то своим и разговора не слышала.

- Так, и что теперь будет? Нас прихлопнут?

- Ежиной сказке, кажется, конец, - горько усмехнулся Шульдих. - Меня... прихлопнут вряд ли, надеюсь, но утащат отсюда точно... А вам бояться нечего.

- Плохо... Даже сложно судить, успели мы добиться хоть чего-нибудь... Буду держать за тебя кулаки, чтобы тебя не прихлопнули. И когда же прощаемся?..

- Успеть-то успели, раз такие силы забеспокоились... Наверное, стоит уже сейчас...

- Мы же хотели к Свете ехать... Или...

- Вы езжайте, тем более, я точно третий лишний...

- Шу... - у Антона даже горло перехватило. - Чего там третий лишний, о чём ты? Ты что, прямо вот так в общагу за вещами?

- Да ничего, а то я не вижу, как она на тебя смотрит, - улыбнулся-таки мальчишка. - Ну да, за вещами и ждать, пока он меня вызовет...

Городецкий хмыкнул и решил, что о Светкиных взглядах подумает как-нибудь потом. Сейчас он прощался с единственным за всю жизнь настоящим другом.

- Ну... удачи тебе, Шу. Может, ещё увидимся когда-нибудь... Свет, а Свет! У нас, кажется, Шульдиха домой вызывают... Боюсь, проекту конец...

Назарова повернулась к ребятам:

- Что, серьёзно? Жаль расставаться... Но, может быть, мы и вдвоём как-нибудь? Я-то всегда с тобой, Антон...

"Ну, а я о чём?" - поддразнил друга Шульдих. А вслух засмеялся:

- Ладно, и попробуем без лишних соплей... Света, - кивнул девушке, - Антон, - и тут не нашёл нужного жеста. - Вам удачи...

- Спасибо, рыжик, - Светлана тепло улыбнулась, видимо, ощущая эмоции парнишки.

- Бывай, - Городецкий протянул руку. - Пиши, звони...

- Если смогу...

- Чтоб ты - да не смог?..

* * *

Антон со Светой ехали в метро и пытались переговариваться.

- Не думаю я, - высказывал студент почти в самое ухо девушке, - что мы сможем вытянуть "Ежа" вдвоём. Не столько потому, что без Шульдиха тяжко, сколько потому, что нам просто не дадут выступать. Сделают всё, чтобы мы больше не пели.

- Кто? Почему? Кому мы мешаем?

- Много кому, Светик... Давай доберёмся в тихое место - и я тебе всё расскажу.

Да, Городецкий решился рассказать Светлане о странных способностях - своих и её, о тени опасности, накрывшей Шульдиха и, видимо, нависшей над ними обоими... Решился - потому что никого у него не осталось, кроме неё, нежной, преданной... Он мог читать её как открытую книгу - и, кажется, наконец оценил то, что там про него и для него было написано...

...Разговор продолжился уже у Назаровой дома. Молодые люди устроились на диване - рядом, но пока ещё на расстоянии вытянутой руки. Свету потихоньку начинала бить дрожь. Кажется, они с Антоном впервые были по-настоящему наедине...

Правда, ничего предосудительного пока что не происходило. Студент глядел девушке в лицо и пытался объяснить ей, как работает эмпатия.

- Вот ты же, наверное, всегда ощущала, что чувствуют окружающие? Хотела ты того или нет?

- Да, наверное... Мне часто говорили, что я очень чуткая. А в последнее время, с тех пор, как подошла к вам на Арбате, всё это в разы обострилось.

- Но всё равно - неосознанно, стихийно, всё такое?

- Ну да...

- Понятное дело. Со мной ещё веселее было - пока с Шу не познакомился, вообще не предполагал, что умею такие вещи чувствовать...

- А умеешь?..

- Конечно. Не так, как ты, больше "от головы", рассудком... Но управлять всем этим вроде научился. Даже внушать немножко умею. Но только когда пою.

- Что... внушать? Преданность... привязанность?

- Так далеко я не замахивался. Брал широким спектром по толпе, пытался чувства добрые гитарой пробуждать... Сейчас ведь нельзя проповедовать и пропагандировать напрямую - поэтому приходилось вот так. Ну и... кому-то это очень не понравилось. Значит, видимо, не зря мы старались.

Дальше Городецкий долго выкладывал Свете сумбурные сведения об Эсцет и Дозорах, насколько всё это уложилось у него в голове по отрывочным рассказам Шульдиха. Живописал свои приключения в Лондоне - опуская, конечно, влюблённость в китаяночку и упирая на то, что она была ещё ребёнком...

Девушка слушала очень внимательно. Дар молчал, затушёвывая небольшую Антонову неискренность. А когда рассказ закончился, Светлана спросила:

- А почему вы мне сразу ничего не рассказали?

- Прости. Мы знали, что ты одна из нас... но нам тогда казалось, что твой Дар полнее раскроется неосознанно, в песнях... Если бы мы тебе сказали - ты могла испугаться... Себя или нас...

- А ещё вы мне, наверное, не доверяли. Вдруг бы я оказалась человеком не вашего Бога? Тем более с моими текстами...

- "Ты бы шёл за мной по следам - да шаги мои слишком легки; не найти..." - проникновенно процитировал студент. - Да, мне тогда казалось, что упорхнёшь... Хотя смущать покой и приносить несчастье - это, Светик, не про тебя.

- Хотела быть ведьмой... Одинокой и мудрой... Оказалась слабее и примитивнее.

- Зато надёжнее. Хранительница - это тяжкий и почётный крест, и сил на этом пути надо ещё намного больше. Особенно если хранить такого свиноежа, как я.

Света засмеялась - тихонько, мелодично и не совсем весело:

- Где ты свиноёж - там я свиноежиха...

Антон залился краской:

- Да не стою я того, чтобы ради меня переиначивали то ли римские, то ли цыганские брачные обеты... А если серьёзно - то спасибо. На самом деле у меня только ты и осталась. И без тебя бы я просто пропал.

- За неимением лучшего король спит со своей женой?

- Ну Света!.. Во-первых, не за неимением лучшего, а хорошенько обжёгшись. Во-вторых - если и король, то карточный. А в-третьих, у меня и в мыслях не было...

- Спать или жениться?

- Ну... Да открой моё сознание и сама посмотри! Надо же учиться...

- А я и так вижу, что ты решился быть со мной.

- Что значит решился? Решаться впору тебе... потому что у тебя ведь никогда никого не было...

- Тебя ждала. И давно уже решилась. И да, Городецкий, твои неприличные мысли написаны у тебя на лице.

- А что я тебя замуж позову - там не написано?

- Глупый, мы уже повенчаны...

* * *

Принять трепетный дар... Изо всех сил стараться не разочаровать, не сделать больно... Нежничать, осторожничать... Сцеловывать её неизбежные слезинки...

На минуту потерять себя... а потом поглядеть в распахнутые тёмные глаза и увидеть в них отражение своего счастья...

- Мне хорошо, потому что хорошо тебе...

- Пей мою Силу, Света!.. Пей, так должно быть!..

Инициация. Её посвящение. Не через высший женский восторг - через нечто большее, через принесение себя в дар...

"Света... Ты пьёшь меня - а от меня не убывает... А если... если мы разделим наслаждение на двоих... тогда, видимо, оба обретём и не потеряем...

О чём я только думаю? Надо думать о том, как научить тебя летать... Хотя получается, что тем самым я забочусь как раз о себе и своей Силе...

Как всё сложно.

Но тебе обязательно будет хорошо.

Я обязательно тебя полюблю!"

Глава одиннадцатая, в которой много неожиданной и ожидаемой романтики

- Инга... Просыпайтесь, приехали...

- А... Уже? Спасибо... Брэд. Вы очень любезны.

- Ну что вы, не стоит благодарности...

Дальше всё опять же привычно и почти рефлекторно - подать руку, помочь выбраться из машины...

Пока Марсенева спала, хмель немножко развеялся, и из машины она выбралась уверенно, опираясь на руку спутника не больше, чем требовала элементарная вежливость.

- Мой дом вон там, под арку и во двор... До встреч...

- Ну, если больше вам моя помощь не нужна...

- По-хорошему, сама справлюсь... - а всё-таки жаль было расставаться. Идти в пустую и холодную квартиру... где, судя по всему, уже никогда не появится "детский сад". Ракша видела отсюда свои тёмные окна... И медлила уходить.

- А то давайте всё-таки хоть до дверей провожу, мало ли... - почему-то неохота было отпускать её, такую деловитую и уверенную, одну. Почему - он пока не понял...

- Ну давайте... А то темно и неуютно... - Инга подумала и взяла его под руку. Так было спокойнее.

В конце концов, о ней уже сто лет никто не заботился.

Она и забыла, как это бывает.

Идти было недалеко: двор, действительно тёмный, неуютный и даже немножечко страшный, а там подъезд - и вот уже и дома...

- Как вы тут только ходите по вечерам?.. - удивился Оракул.

- Не знаю... Иду с независимым видом, вроде того что "не подходи - прибью"...

- Только если... Надеюсь, сегодня никого прибивать не понадобится, не хотелось бы вечер портить...

- Я тоже надеюсь... Вам-то далеко ехать?..

- Прилично... Ну да это не страшно, я-то доберусь...

- Ну да... конечно, - получилось слишком грустно...

- Что-то не так?..

- Да всё!.. Одиночество не сахар...

- Вы правы... - он ненадолго замолчал, серьёзно глядя на Марсеневу. - Хотите, я останусь?.. А если нет, извините за наглость...

Сердце стукнуло так сильно, что Инга даже невнятно охнула.

Кто угодно - только не пустая квартира!.. И даже хорошо, что он. Сложно представить человека, менее похожего на Антона...

- Серьёзно? Хочу. Приглашаю вас к себе в гости!

- Конечно, серьёзно, - Кроуфорд не сомневался, что на его месте сейчас мог быть почти кто угодно - ну и ладно, он не гордый... иногда...

- Ну, тогда пойдёмте... У меня не очень прибрано, "ежи" на голове ходили, а убирать потом некогда было... Не пугайтесь.

- Меня беспорядком не напугать, я несколько лет со студентами работал...

- Тогда ладно, а о еде можно до утра не беспокоиться... - она не сразу осознала, что именно ляпнула.

Но её спутник остался невозмутимым:

- Вот и отлично...

Инга отперла дверь.

Кажется, Марсеневой было уже почти всё равно, как именно кончится вечер. Только бы не одной.

- Зря вы переживали, разве же это беспорядок... - Кроуфорд с интересом оглядывался по сторонам. - Очень даже мило...

- Ну... Половина вещей раскидана, посуду свиноежи не помыли... Ну вот, ещё и кровать не застелена... Сейчас я...

- Давайте помогу...

- Ну давайте... - чёрт, как неловко-то, с посторонним мужчиной да о таких вещах...

Ракша сняла со стула шикарное покрывало и развернула, взявшись за два угла.

Кроуфорд подхватил покрывало с другой стороны, и на пару с Ингой они быстро и аккуратно застелили кровать.

- Ещё что-нибудь надо?..

- Да не думаю... Можем сесть и отдохнуть...

- Не помешает... Кажется, у вас нелёгкий день выдался...

- Это точно. Да, боюсь, и у вас тоже.

- Не из лучших, но и не из худших. Ну, а после встречи с вами - ругать его было бы невежливо с моей стороны...

- Вы мне льстите безбожно. Дай Бог, чтобы России не пришлось краснеть за меня...

- Ну что вы, я абсолютно искренне...

- Почему-то я вам верю. Как страшно жить... не находите?

- Особенно, когда не знаешь, чего ждать от следующего дня...

- Гадостей всяких, конечно... Расслабиться-то некогда...

- Неужели вам совсем не на кого положиться, и приходится всё самой?..

- Да почти так... Муж меня бросил в одночасье с тем, как развалился наш НИИ, вот с тех пор сама и выплываю. Хорошо хоть перо у меня бойкое...

- Да уж... Ладно, я-то хоть сам себе проблемы выбирал, а вот так, ни с того ни с сего...

- Вы мужчина, вам положено... Чем вы занимаетесь, если это не секрет?

- Всем понемножку... Сейчас вот тоже на одно научно-исследовательское учреждение работаю. Они там наукой занимаются, а я кадрами...

- Кадры решают всё... Солидно. Хотя и напрягает. С людьми работать - хуже нету, то ли дело машины или реактивы...

- С удовольствием бы променял все эти кадры на парочку машин, но пока возможности нету...

- Аналогично, у меня возможность отняли, я же химик по образованию...

- Вот как?.. Ну да, а здесь у вас сейчас одной наукой не проживёшь...

- Потому и пишу книжки... Хотя мне реально это нравится. В основном. Послушайте, а можно нескромный вопрос?

- Не знаю, что вы понимаете под "нескромным", но можно.

- Да я никак не могу угадать ваш возраст. Вы же вроде молодой... а рассуждаете, как будто умудрены опытом. И с какими-то студентами успели позаниматься...

- Ну вообще мне двадцать один... Но самому иногда верится с трудом...

- Да ну вы что, серьёзно? Я думала - вы минимум мне ровесник... Эх, и неужели таких мужчин... таких людей делают только в Америке? Чтоб к совершеннолетию уже умные были? Ой, извините, сама не знаю, что несу... - Инга смешалась. Сознание отказывалось воспринимать этого солидного джентльмена как молоденького мальчика...

- Серьёзно... Мог бы документы показать, чтобы подтвердить, да вот, кажется, в гостинице оставил... Так, подождите, вы так говорите, как будто на много-много лет меня старше... не может же такого быть...

- Мне двадцать четыре. Ну почти двадцать пять...

- Я думал, меньше...

- Значит, не зря за собой слежу... Приятно слышать... - "Чёрт, зачем я спросила? Теперь вот знаю - и опять пробивается дурацкий материнский инстинкт... Не. Хо. Чу. Устала".

- Надеюсь, я вам совсем уж ребёнком не кажусь? - попытался перевести ситуацию в шутку Кроуфорд.

- Нет, что вы... - Марсенева неловко улыбнулась. - Вы единственный человек... кто обо мне позаботился. И вообще возраст - категория относительная, как я всё больше начинаю понимать...

- Действительно, очень относительная... А насчёт "позаботиться" - так это всегда рад...

- Спасибо вам за всё... Как же приятно поговорить с умным человеком. Который ещё к тому же не унижается до того, чтобы курить...

- Вот уж абсолютно бестолковое занятие, - совершенно искренне согласился Оракул.

- Значит, угадала? Ну я же химик, даже помимо того, что вы ни разу в моём присутствии не схватились за сигареты - я бы запах почуяла... Хотя, каюсь, сама курю. Но только когда работаю над книгой.

- Угадали... Ну, ничего плохого в этом нет, всего лишь вопрос привычки...

- Хорошо, что не упала в ваших глазах...

- Ох, ну что вы... Уже то, что вы и умны и красивы, в моих глазах оправдывает всё, что угодно...

Ракша хмыкнула и улыбнулась, почти в упор изучая лицо своего странного знакомца. Ей мучительно хотелось до него дотронуться. Почему-то это казалось важным. Но она продолжала сидеть неподвижно, молчать и улыбаться.

- Не верите? - Кроуфорд с улыбкой смотрел на Ингу.

- Не то что не верю - просто приятно... - она на миг замолкла, а потом, словно подталкиваемая некоей силой, спросила: - А можно ещё один нескромный вопрос?

- Можно, конечно.

- Мистер Кроуфорд... Брэд... А вам очки никогда целоваться не мешали?

Ну вот хотелось ей сегодня побыть маленькой и глупой девочкой... Правда, глаза она всё же опустила.

- Так я их снимаю... - он тоже отвёл взгляд.

Ракша тихо засмеялась:

- Вот теперь понятно...

Протянула руку, не глядя, но безошибочно коснулась щеки Брэда. И лёгким, щекотным движением нарисовала на гладкой коже нечто похожее на ромашку.

К тому и шло, так что удивить его это не удивило. Может быть, только немного тронуло...

- Что-то ещё?..

"Американец... Да не такой ты холодный, каким хочешь представиться..."

- Нет, ничего...

Она сама подставила палец под металлическую дужку у него на носу. Подняла очки ему на лоб. И наконец рассмотрела его глаза.

Светло-карие. С некоторых пор она ненавидела этот цвет. И всё же любила больше всего на свете...

- Извините. Больше не буду шалить... - вернула очки на место и отстранилась.

- Шалите на здоровье... - он рассмеялся, снял очки и неловко попытался их куда-нибудь положить...

Инге стало неудобно. Если у него сильная близорукость - так мир для него сейчас будто в тумане...

- Если так... то давайте пристрою на тумбочку...

- Вы не переживайте, видеть-то я вижу...

- Тогда хорошо, - она снова улыбнулась.

Без очков он сразу начал выглядеть на свой возраст.

Чёрт!.. А может быть, и нет.

Всё равно сегодня она здесь маленькая.

- Так лучше, да? - "И она тоже не такая серьёзная, какой хочет казаться..."

- Не знаю, лучше или нет, просто по-другому... - она почти напоказ сцепила руки в замок: мол, я вас больше не трогаю...

Кроуфорд мягко накрыл её руки своей, сам удивляясь - зачем бы, если она так демонстративно отказывается от физического контакта.

- Не так загадочно?.. или не так серьёзно?

- И то, и то... - пальцы её дрогнули, но расцепиться и погладить его ладонь было сложно...

- Мне начинать извиняться - или пока не стоит? - но руку так и не отпустил...

- За что?.. Я же первая начала... А вы ничего плохого не делаете...

- Не знаю, мало ли...

- Ну что вы...

- Тем лучше... Не хотелось бы вот так вдруг взять и всё испортить...

- Что тут можно испортить... - ну если только чуть побольше свободы её рукам... А может, и так неплохо...

- Не знаю... - только теперь он всё-таки убрал руку. Медленно и как будто бы с неохотой...

Ракша расплела пальцы и сделала движение вслед за его рукой... Не дотянулась, не поймала... А в следующий миг её ладонь взметнулась выше, и она исполнила последнее на этот момент сумасшедшее желание. Осторожно, едва касаясь, обвела пальцем твёрдые контуры его губ. И замерла с бьющимся сердцем, забыв руку у него на подбородке.

Кроуфорд потянулся было не то отвести её руку, не то, наоборот, удержать... Но так и остановился, чуть касаясь пальцами её ладони и глядя ей в глаза.

Инга опустила руку чуть ниже - и наконец переплела с ним пальцы.

И теперь уже он свободной рукой легко коснулся её волос, гладкой кожи на щеке... Вроде бы и уверенно, но всё равно осторожно...

Ракша замерла, наслаждаясь его прикосновениями... А потом вспомнила, что тоже располагает одной свободной рукой. И некрепко обняла Брэда за шею.

"Да уж, это тебе не..." - мысль мелькнула и тут же была выброшена из головы куда подальше. Он ещё раз провёл пальцами по лицу Инги и тоже обнял её...

Она счастливо выдохнула - тихо, но ощутимо. Подалась вперёд... и теперь их лица разделяли жалкие несколько сантиметров.

Кто-то должен был преодолеть эти несчастные сантиметры первым... Кроуфорд придвинулся ещё чуть ближе - и пока не поцеловал, просто коснулся её губ своими...

Ракша с готовностью приоткрыла свои, ненавязчиво приглашая продолжать... А глаза закрывать не спешила - ей хотелось видеть его реакцию...

Ну и, конечно же, он продолжил... с вполне ощутимым энтузиазмом.

На губах у них была одинаковая сладость - отголоски того самого ликёра... Но Марсенева и без того была будто пьяная. Хотя и понимала прекрасно, что у этой ночи может и не быть продолжения... ну, серьёзного продолжения.

И вообще, как бы там ни было, а в Америку она не хочет.

Мысль мелькнула и растворилась... Зацепилась за другую: а он тоже не закрывает глаз... Тем лучше.

Даже когда поцелуй всё-таки прервался, Кроуфорд по-прежнему держал Ингу в объятиях, словно бы защищая её от всего мира, как маленькую девочку... хотя, может быть, и не нужна ей была его защита...

Защита-то, пожалуй, была и впрямь необязательна... а вот ощущение защищённости - очень даже к месту. И как только он догадался?..

- Спасибо тебе... - она сказала это по-русски. И даже вполне сознательно. В английском есть только безликое "вы"...

Не понять было бы сложно...

- За что? - вопрос был, что называется, риторическим, и он сильно сомневался, что получит ответ...

Ракша улыбнулась. И всё же ответила:

- За всё хорошее...

Кое-как, но он извлёк откуда-то из глубин памяти старомодно-поэтическое "ты", которое, наверно, последним Шекспир употреблял, или кто ещё до него...

- Тебе спасибо...

Это было уже почти как стихи... Так странно - от него-то... всё-таки, наверное, не все американцы понимают только в долларах.

- А мне-то за что?.. Это я лезла от одиночества на стенку... а не ты.

- За то, что ты такая, какая есть... и ни на кого не похожая...

- Скорее я бы это сказала тебе... Хотя... ведь я для тебя такая же иностранка, как и ты для меня... Значит, оба одинаково удивляемся...

- Выходит, что так... Нет, я знал, что мы встретились не просто так, но что всё обернётся...

- И что же ты такое знал? Хотя можешь не отвечать, а то точно всё испортим...

- Что наше знакомство будет очень даже приятным... и полезным для обоих, - подобрал он наиболее нейтральную формулировку.

Марсенева насторожилась, но совсем чуть-чуть:

- Что приятным - согласна, полезным-то с чего? - а сама держалась за него, не отпускала...

- Ну я не думаю, что всё это можно назвать совсем уж бесполезным...

- Смотря что понимать под пользой... Только... Брэд, давай без этих заокеанских штучек, а? - она чуть подалась вперёд и снова прикоснулась к его губам.

- Ты о чём?.. - и, не дожидаясь ответа, снова поцеловал.

- О пользе, - зачем-то ответила она, отрываясь спустя вечность от его губ. - Так скажем... об утилитарности.

- Хорошо, не будем об этом, - легко согласился он.

- Завтра, всё завтра... Если оно наступит. Хотя зачем оно нам?..

- Сейчас точно незачем...

Она пригладила ему волосы... Тёмные, почти чёрные. Мягкие... Она просто не могла перестать его трогать. Как будто дорвалась до чего-то самого нужного...

А ляпнула всё-таки не самую лучшую фразу:

- Ну и зачем мы застилались, спрашивается?..

- Наверно, просто так... или для порядка... - да нет, болтать сейчас глупости было очень естественно...

- Для проформы... Ведь ясно же было, наверное, чем всё закончится...

- Догадаться можно было...

- Кто бы сомневался... Вставать не хочется, а то могли бы и исправиться...

- Если уж иначе ну никак - тогда и исправимся...

- Если мы хотим, чтобы всё было как следует - то тогда тебе придётся меня немножко подождать...

- Сколько угодно...

Инга с неохотой высвободилась и вышла из комнаты как могла быстро...

...Вернулась она минут через десять, посвежевшая, пахнущая дорогим шампунем, одетая в лёгкий, не очень плотно запахнутый халатик.

Кроуфорд с восхищением взглянул на неё:

- Кажется, теперь уже я... не соответствую...

- А что мешает? Ванная дальше по коридору... а я как раз пока постелюсь. А, чёрт, одна проблема: вряд ли у меня что найдётся на твой размер. Всё, что могу предложить - это простыню. Большую, махровую. Устроит?

- Вполне устроит...

Оракул постарался справиться как можно быстрее.

Пока его не было, Марсенева стянула многострадальное покрывало и критически глянула на постельное бельё.

Нормально. На этих простынях она спала всего одну ночь. Первую, когда в её квартире не было "ежей". Так что... всё чисто, только и было, что слёзы в подушку...

Ракша перевернула обе подушки и хорошенько их взбила. Как-то оценить происходящее не было сил, да и зачем?..

Через несколько минут она уже, сидя на краю постели, глазела на Брэда в простыне. Сейчас в его облике проступила сразу и первобытная сила, и такая же, можно сказать, простота, то, что, видимо, обычно пряталось за лоском и солидностью...

В простыне Кроуфорд чувствовал себя довольно неловко, но это не помешало ему мысленно над собой посмеяться, а потом присесть рядом с Ингой и поцеловать её...

Она ответила, обняла, смахивая мелкие капли воды с плеч и спины, прижалась ближе...

Такая маленькая и хрупкая в его руках... или это ему просто показалось? Он, со всей свойственной ему серьёзностью, целовал её губы, и всё лицо, и ещё чуть влажные ресницы...

Она возвращала ему поцелуи, стараясь не спешить, изучить, запомнить... Кажется, ни разу не закрыла глаз - ну если только когда ему хотелось касаться губами её ресниц... а так только прижмуривалась. Скажи ей кто сейчас, что надо бы выключить свет - рассмеялась бы в лицо...

Торопиться им было некуда... Так что можно было сколько угодно любоваться, ласкать... узнавать всё больше и больше друг о друге...

Казалось бы... а вот не было с Ингой такого за не столь долгую, но невесёлую жизнь. Марсенева не смогла бы ничего сформулировать... хотя привычка анализировать ощущения не покидала её даже в самые острые моменты... всё-таки, наверное, дело было в том, что её вели, ею владели и в кои веки не надо было изображать из себя королеву. Ракша заботилась только о том, чтобы не показывать слишком явно свою страсть. Не стонать в голос и не царапаться - ногти-то длинные...

Он угадывал её реакции, чувствовал, чего она ждёт - и не мог отделаться от мысли, что это всё-таки не совсем честно - заглядывать на шаг вперёд... Но разве можно думать о честности в такие минуты?..

...Всё-таки застонала. Да что там, вскрикнула. Ладно, плевать, что подумают соседи.

Что подумает Кроуфорд - тоже, в общем-то, его дело...

...Потом он обнимал её, прижимал к себе, словно закрывая от всего мира... да и от неё самой...

Она вглядывалась в его лицо снизу вверх... Слишком хорошо всё было, слишком спокойно. Так не бывает. По крайней мере, долго. Что говорить, она не знала - да и не нужны были, наверное, никакие слова...

Что-то было не так, что-то он упустил... Ну да ладно, хоть на несколько часов можно и забыть о том, что всё должно быть под контролем... Сейчас есть вещи поважнее.

- Ну что, спать или разговаривать?.. - лучше всего, конечно, просто молчать вдвоём... Но Инге тишина показалась невежливой.

- Как хочешь, можем и просто помолчать...

- Самое, наверное, правильное. Я всё равно словами ничего не выражу, а ещё писатель... - она прилегла к нему на плечо и в первый раз надолго закрыла глаза.

- Словами всего не скажешь...

- Что да, то да, тем более на чужом языке... - вот чего ей совсем не хотелось - так это прикидывать, когда и как они увидятся в следующий раз... Об этом даже думать было больно. Ведь для того, чтобы встретиться, надо сначала распрощаться...

До утра он точно никуда отсюда не уйдёт... А потом... а что будет потом, он пока и знать не хотел.

Глава двенадцатая, в которой Антон и Светлана из двух берегов выбирают третий

Великие маги не отводя глаз глядели на спавшую под одеялом парочку. Света лежала на животе, обнимая подушку и повернув голову к Антону. Лицо девушки было занавешено белокурыми прядями волос, и сильнее всего в глаза бросалась точёная белая Светланина рука. Вот лицо Городецкого было хорошо видно - совсем юное и почти безмятежное, несмотря на тени под глазами...

- Светлые... - тихо сказал Гесер. - Не совсем по правилам, но Светлые. Тебе они не достанутся, Завулон.

- Ещё неизвестно, - отозвался его вечный соперник. - Девчонка инициирована через падение. Прямой путь к воплощению желаний и к свободе.

- Она не такая. Она так не умеет. И заметь, что всё было по любви и Светлана отдала себя абсолютно бескорыстно.

- Чтобы разные там цинично этим воспользовались. Я мог бы научить её, как избегать подобного. И самой использовать других. И, кстати, Городецкий этому научился бы ещё быстрее. Пойми он, как надо это делать сознательно.

- Хватит делить неубитый пирог. Сейчас я попробую их разбудить...

* * *

Спустя примерно час Света и Антон сидели на кухне в обществе двоих Великих. Хозяйственная Назарова сделала было чай, но никто к нему так и не притронулся. Молодые люди были оба смущены и не менее, если не более того, ошарашены всем, что узнали сейчас про Иных, Договор, сумрак и прочее.

Света пока молчала. Слушала, обдумывала. У Городецкого в голове никак не укладывалось одно:

- Ну, допустим, понимаю я, почему Свет и Тьма живут в перемирии. Но если так называемая Инквизиция - это не Равновесие, а Тьма над Тьмой, то почему вы не разрешаете таким, как мы, бороться против них их же методами?

- Потому что вы не умеете этого делать, - покачал головой Пресветлый Гесер. - Ваше вмешательство только ломает людские души. Его даже не поймёшь, чем уравновешивать.

- А если вы нас научите, как внушать добро и не ломать души?

- Даже если он научит, - ответил за Пресветлого Всетемнейший, - то это автоматически даст мне право внушить равнозначному количеству людей равнозначное количество отрицательных эмоций и стремлений.

- Вам это действительно нужно? - повернулся к нему студент. - Для выживания Тёмных? Потому что если это во имя Равновесия - то нынешняя ситуация в стране Равновесием не называется.

- Пока приходится оставлять всё так, как есть, - печально произнёс Гесер, не дав сказать Завулону. - Поскольку проверять любые всплески и выбрыки будет Эсцет. Им только дай повод прискакать сюда... А вы, ребята, до такой степени пошли вразнос!

- Если за нами охотятся, - неожиданно подала голос Светлана, - значит, наше воздействие ими воспринимается как доброе и хорошее.

- Как ослабляющее их влияние, - уточнил Пресветлый. - Заодно они разобрались бы с неугодными и вообще устроили бы здесь Варфоломеевскую ночь.

- Пусть лучше люди сами создают себе проблемы, - подхватил Всетемнейший, - и сами их решают. Иным лучше не вмешиваться в людскую политику.

- Интересное кино, - хмыкнул Антон. - Эсцет же вмешивается! Часть тех, кто стоит сейчас у власти, как раз и являются агентами влияния.

- Они люди, эти агенты! - Гесер сделал полупрезрительный жест. - Обычные люди с жаждой власти и денег. И действуют вполне людскими методами. Потому Эсцет считает, что держит страну под контролем. Потому, как ты или вы оба знали, наверное, от своего рыжего приятеля, нынешние наблюдатели от Инквизиции существуют скорее "для мебели". Не прошло и полугода, как они забеспокоились.

- Пока в дело не влезают Иные, - снова продолжил Завулон, - заграница считает, что всё, в общем-то, под контролем.

- Вы хотите сказать... - в глазах студента блеснула надежда, - что можно творить против них тайные диверсии?..

- Нет.

- Нет, - оба Великих сказали это одновременно. Но закончил всё-таки Пресветлый:

- Можно только держать их на расстоянии. И решать все свои дела самим. Ребята, вы будете избавлены от мелких и крупных проблем, вы будете владеть магией и защищать людей от тех, кто влезает в их жизнь.

- Ну или не утруждать себя этим, - Всетемнейший тоже вернулся к началу разговора, - а жить в своё удовольствие и владеть миром.

- Может быть, мы лучше людьми останемся?.. - пискнула Света.

- Вы уже открыли в себе Силу, - Гесер как будто уже устал констатировать очевидное. - Светлую Силу.

- Вы уже знаете, как покорять мир, - подытожил Завулон - тем же тоном, но это было возражение извечному сопернику.

- Если мы пойдём за кем-то из вас, - твёрдо сказал Антон, - то окажемся в соглашательской прослойке. И никому мы не сможем помочь, и никого мы не сможем покорить. Ибо нашим уделом станет сидеть и молчать. И разбираться в стычках между Светлыми и Тёмными. А зачем это, когда у всех нас есть общий враг?

- Врага в обозримом будущем рядом не предвидится, - Пресветлый был абсолютно уверен. - Мы оба смотрели линии вероятности. Если рыжий мальчишка успеет до вечера исчезнуть из страны и если с сегодняшнего дня воздействия на людей прекратятся - то заграница к нам не полезет.

Городецкий и Назарова переглянулись. И снова посмотрели на одного Великого, на другого...

- Мы не можем выбрать, - высказала Света их общую мысль. - Ни одна из сторон нас не устраивает.

Антон только кивнул.

- Ну что ж, Пресветлый, оставим их в покое?

- Оставим, Всетемнейший. Пусть пока живут отвергами. До свидания, молодые, если надумаетесь - то координаты обоих Дозоров у вас есть.

Про себя Гесер прибавил:

"Чтоб я ещё когда-нибудь куда-то пошёл с тобой вместе?! Если бы, не тем будь помянута, Эсцет - всё бы зависело от того, кто из нас первым их найдёт!"

Завулон отозвался меланхолически:

"А, что говорить, сам ведь прекрасно знаешь: Инь плюс Янь равняется Хрень!"

Глава тринадцатая, в которой Кроуфорд смотрит смерти в глаза, а Ракша даёт свой самый важный автограф

Но Кроуфорд давно привык вылавливать из этого потока самое важное и видеть события в нужном порядке. Легче от этого, правда, не стало... даже наоборот. Потому что отрывочные эпизоды складывались в понятную и безрадостную картину... Чёрт, как же он ненавидел прозревать чужие смерти...

...Вроде бы незнакомые лица... Те двое, приятели Шульдиха, дети, ввязавшиеся во взрослые игры. Сам Шульдих, как всегда, беспечный и улыбающийся. Инга, чёрт, она же здесь вообще ни при чём. Он сам, ну конечно же, куда без этого.

Война. Хотя нет, какая война, зачистка территории при полном равнодушии здешних сил.

Называется, доигрались...

* * *

Сладкий сон Инги был прерван подавленным стоном над самым ухом. Она подскочила - и сверху вниз уставилась на лежавшего рядом Брэда. Глаза у того были закрыты, даже крепко зажмурены, и выражение губ напряжённое и скорбное. К вспотевшему лбу прилипло несколько тёмных прядей.

- Что с тобой? - от волнения по-русски. - Тебе что-то приснилось?.. - она провела по его лбу рукой. - Брэд?..

...Отогнать видение оказалось непросто. Они вообще обычно начинались и заканчивались только когда сами хотели... спасибо... кому уж там... что только сейчас, не испортили хотя бы вчерашний вечер...

- Ничего... уже ничего... - сейчас, глядя в испуганные глаза Инги, он не мог сказать ей. Не об этом.

- Всё хорошо, с кем не бывает... - опять инглиш, и опять привычная забота о ком-то. Все, о ком она заботилась, почему-то оказывались не самыми достойными личностями. Воспоминания о вчерашнем, чудесном смяло и задвинуло в тёмный угол сознания... - Водички принести? Или просто посидеть рядом?

- Всё нормально, ничего не надо... Не беспокойся... - искал подходящие слова, с чего бы начать - и почему-то не мог найти...

- Как скажешь. Ладно, раз мы всё равно уже проснулись - пойду кофе сварю, - она вылезла из-под одеяла и, не утруждая себя одеванием, пошла на кухню. Правда, не босиком, а в тапочках - всё-таки пол холодный... У неё было чёткое ощущение: что-то разбилось, и склеить уже не удастся...

Глупо было ему надеяться, что могло быть иначе. Не менее глупо - и куда как более безответственно - было дарить надежду ей. А теперь как бы он ни поступил...

- Поздравляю, кофе сбежал, - она вошла слишком быстро и порывисто, зная, что успокоиться уже не сможет. - Сейчас переделаю. Слушай, я тут подумала... Может, тебе хоть книжку мою подписать? На память? - так, всё хорошо, голос ровный, даже сами слова надрывнее, чем тон, каким они сказаны...

- На память?.. Конечно... - он почувствовал: ляпнул что-то не то, но было поздно. - Жаль, мне нечего тебе оставить... или...

- Не думай об этом. Я всё запомню и так, - она прошла к шкафу, вытащила самую первую, любимую... "Чистые пруды". - Вот... собственно, про дом, в котором я живу всю жизнь. Тут очень много личного, даже странно, что оно продалось. Вообще... говорят, что настоящие мужчины такое не читают... Но если ты вдруг выучишь русский... Ну или... подаришь своей дочери. На конфирмацию. Может, она поймёт, в кого и как нельзя влюбляться...

Она взяла со стола ручку. Пальцы даже почти не дрожали. Только в глазах было столько боли, что они казались чёрными.

Вывела на обороте обложки: "To Brad from Raksha (Inga). I shall miss thee. 25.08.1992" (прим. авторов: "Брэду от Ракши (Инги). Мне будет тебя недоставать" (англ.)).

Подала ему.

Дочери... Он чуть не рассмеялся...

- Ракша? Демон? - собственный голос показался ему незнакомым...

- Ты знаешь, кто это?.. Я была бы на неё похожа... если бы мне было дано стать матерью. Если бы я сама не отняла у себя эту возможность, - "Чёрт, а вот это уже лишнее было..."

- Знаю... Значит, мы ещё больше похожи, чем я думал... Только почему именно в этом... - "Да что я болтаю, идиот... и так всё хуже некуда..."

- Ты-то с какого боку? Я - проклятая богом абортница. Когда меня бросил муж, я подумала, что с ребёнком не выплыву и что ничего мне от этого козла не надо. Вот теперь и расплачиваюсь. Моими последними волчатами были "крайние ежи". А про Ракшу... Раньше знал только один человек. Теперь знает вся Москва - песня же есть у них... Мы с тобой, по-моему, ушли до того, как публика стала требовать "Ракшу"... - "Марсенева, заткнись уже..."

- А я... Мне просто детей заводить нельзя, ничего хорошего их ждать не будет... Ну, из-за того, кто я и чем занимаюсь, неважно, совсем невесёлая история... - он и не понимал, с чего так разоткровенничался...

- Ты шпион? Хотя можешь не отвечать...

- Хуже...

- Что может быть хуже... В понимании некоторых, двинутых на советском прошлом, особенно... - закрываться, закрываться сарказмом... Она присела на край кровати, на то же место, что и вчера вечером.

- Уж поверь, много что может... Лучше и не знать... - он сел рядом, хотел её обнять - но не рискнул...

- Ну, как хочешь... Неважно это, неважно. Извини, - она тоже не посмела к нему прикоснуться. Запретила себе...

- Ничего... Это мне извиняться надо, что не подумал, втянул тебя...

- Никуда ты меня не втянул. Записок я не передавала, со страшными людьми не встречалась и секретов тебе не рассказывала. Если только личные. А всё остальное... Брэд, мы же взрослые люди. Имеем право... - она запнулась на секунду и решительно закончила: - На секс на одну ночь. Кто нас осудит?

- Только мы сами... Не за ночь, за то, что потом... Но вот только, хочешь верь, хочешь нет - я бы хотел, чтобы всё было по-другому...

- Я бы тоже много чего хотела... Только давно уже поняла, что всем, и на земле, и на небе, на это наплевать. Так что... я не жалею.

- Я тоже. Никогда и ни за что не пожалею.

- Вот и... будем с этим жить дальше.

- Да... - вот теперь он всё-таки обнял её за плечи. Не так, как вчера, но не менее бережно и нежно. - Если бы это всё только меня касалось...

- В смысле? Если ещё и меня - то ладно... Уже сказала, что выживу... - она была благодарна ему за объятие. И легонько потёрлась щекой об его плечо.

- Если я останусь с тобой, то и тебя под удар подставлю, и тех, за кого я ещё отвечаю, - признался он.

- Чёрт, как всё серьёзно. Да, мы похожи, это точно. Волчата - это святое, ведь так?

- Конечно. Пусть даже они сами этого не понимают.

- Маленькие они ещё, понимать-то... Что ж... Когда тебе улетать из страны?

- Сегодня к вечеру.

- Тогда... тогда... Даже не знаю. Провожать явно не стоит... В аэропорту-то...

- Да, наверное...

- И, наверное, ещё куча дел, которые надо утрясти...

- Вроде того.

- Шесть утра... - она мучительно пыталась сообразить, сколько времени у них ещё есть. Да нисколько, наверное... - Я могу хоть чем-то помочь?

- Боюсь, что нет...

- Как скажешь... Тогда что же... Всё разом и заканчивать?

- Сразу, чтобы потом больнее не было?..

- Что-то в этом роде. Иначе я тебя не отпущу. Или пойду за тобой следом.

- Ещё немного, и я сам не уйду, и плевать на всё... Хотя нет, нельзя...

- Нельзя, наверное, - она решительно высвободилась, встала и запахнулась в халат. Скрестила руки на груди, попыталась казаться неприступной. - Прощай. Я выйду, не буду мешать.

- Прощай.

Быстро собраться - и уходить не оглядываясь... Он и не догадывался, что это будет так трудно.

Подойти к окну, выглянуть в тёмный двор... Проводить взглядом силуэт... Закусить губу... и всё-таки не заплакать.

Может быть, потом.

* * *

Шульдих проторчал под аркой у дома Инги чуть ли не всю ночь. Гадал, чего ждать: сразу убьют или просто отругают? Так что появлению шефа мальчишка только обрадовался - наконец-то хоть какая-то определённость.

- Ты что здесь делаешь? - почти удивлённо спросил Кроуфорд.

- Тебя жду... Я же видел - ты с ней ушёл... Вот, решил тут подождать, пока ты со мной свяжешься. Подсмотрел твоё видение, ты уж прости, - Шульдих опустил глаза. - Знаю, ты не любишь, когда я... Но это слишком сильно было, я закрыться не успел...

- Ничего, зато объяснять тебе лишний раз не придётся, - Оракул слишком устал, чтобы ещё и сердиться.

- А что объяснять-то? Сказке конец, и больше ты меня без присмотра никуда не отпустишь. Угадал?.. Но ведь скажи, неплохо сработали, а? - мальчишка почти весело улыбнулся.

Брэд Кроуфорд не признавал нежностей, но сейчас не удержался, быстрым, почти незаметным движением положил руку Шульдиху на плечо, легонько сжал...

- И ты этого не видел, - добавил Оракул через секунду.

- Не видел чего, шеф?

* * *

А вечером они улетали из Очень Странного Места. Скорее всего, навсегда...

Кроуфорд, непривычно грустный и неразговорчивый, особо старательно прятал свои мысли - хотя Шульдих и не полез бы выяснять, в чём там дело, не сейчас - и, чтобы отвлечься, пытался писать черновик отчёта.

С городом, который вот-вот должен был скрыться из виду, Шульдиха всё ещё связывали три тоненьких мысленных ниточки. Он скользнул по ним, в последний раз, просто узнать напоследок...

Света, такая непонятная и непохожая на него - удивлена и счастлива. Антон, надёжный друг, хоть и забавлявший иногда своей наивностью и прямолинейностью - растерян и запутан, но справится. Инга - так невозможно одинока, и не поможешь...

Коротким, резким ударом, чтобы не жалеть, оборвать все нити, сразу. Всё, что было, осталось там, под облаками. Навсегда. Попрощаться. Привычно улыбнуться.

...А мне всё пофиг, Liebe, а мне пятнадцать лет...

Май - сентябрь 2007