|
|
||
Навеяно мультсериалом "Мой маленький пони", из известных личностей участвует также Остап Бендер. Семейный сериальчик, или, если хотите, судьба девушки, королевы, возлюбленной. С остальными вещами никак не связано, кроме реалий планеты Найды. | ||
Любовь Отраднева
Дочь ветра
Особо хочу поблагодарить за помощь в работе над фанфиком свою бабушку. Ей принадлежит честь создания такого персонажа, как говорящее одеяло.
Да, действие происходит на планете Найде, Хохландия - это не Хохляндия, а скорее Голландия или, в общем, некая страна, производная от сыра "Хохланд", а Тартания - думаю, понятно, что Шотландия. И ещё: ни с чем из остального фанфик никак не связан, если только некоторыми реалиями Найды.
В 1703 году, после смерти последнего короля из династии Пабыбусов, народ Хохландии на всеобщем собрании выбрал королевой шестнадцатилетнюю Гагабувсику из замка Трёх Роз. Была она не из самого знатного рода в стране, но и не из самого захудалого. Большую часть жизни прожила в Розвегии, у родственников, и приехала оттуда ярой сторонницей народной монархии. Идеями свободы и равенства она сумела увлечь народ и вступила на престол. Став королевой, она составила свод законов по образцу розвежских, и вскоре состоялись выборы в Государственный Совет.
В день коронации Гагабувсики одна гадалка предсказала ей:
- Твоя страна будет счастлива, если всех королев новой династии будут звать Гагабувсиками!
Гагабувсика Первая счастливо вышла замуж за одного принца, который не наследовал собственного королевства. У неё была дочь Гагабувсика Вторая, у той - Гагабувсика Третья, и так династия продолжалась по женской линии вплоть до Гагабувсики Шестнадцатой. И все эти двести пятьдесят с лишним лет Хохландия не знала никаких смут, войн и потрясений.
Но в 1962 году родилась дочь Гагабувсики Шестнадцатой. Принцесса была такая хорошенькая, что, по мнению матери, не заслуживала странного имени Гагабувсика. И маленькую наследницу престола назвали Эрикой.
Когда Эрика отказала английскому принцу (а если бы этот брак состоялся, то принёс бы большую пользу хохландской короне), Гагабувсика Шестнадцатая не выдержала и спросила:
- Ты вообще собираешься выходить замуж?
- За кого, за одного из этих ничтожеств? - надменно воскликнула прекрасная принцесса. - Если я и отдам кому-нибудь свою руку, то только царю Ветру! Он, по крайней мере, силён по-настоящему!
Эрика выпалила это в пылу раздражения, сама не соображая, что говорит. Но царь Ветер...
Царь Ветер жил в горах Тартании и правил всеми ветрами планеты Найды. Естественно, он знал всё, что делалось на планете, потому что ветры летают везде и всё видят. Тартанскому парламенту царь Ветер не подчинялся: у него была своя собственная летучая держава со своими законами.
Когда верные ветры донесли своему повелителю о словах Эрики, царь Ветер вскричал:
- Это такое счастье, какого я не мог и ожидать! - и полетел в Хохландию. Он был слишком своеволен, чтобы по всей форме просить руки принцессы. И решил просто её похитить. В конце концов, её согласие было уже получено!
* * *
Эрика сидела в саду под деревом и читала какую-то книгу. Вдруг налетел страшный порыв ветра, срывая листья с деревьев. И в его свисте принцессе послышались слова:
- Ты обещала быть моей, о прекраснейшая из прекрасных, и я пришёл за тобой!
Эрика не придала этому никакого значения и продолжала читать. Но тут чьи-то цепкие руки схватили её за косы, и она почувствовала, что поднимается в воздух. Эрика испустила дикий вопль и попыталась ухватиться за стул, на котором сидела. Но это не помогло. Вскоре она была уже на невообразимой высоте, в крепких объятиях царя Ветра. Тот решил, что им обоим будет приятнее, если он обнимет принцессу за талию. Эрика не могла понять, кто её несёт. Она видела только огненный взор ярко-зелёных глаз. Когда царь Ветер летал, никто не мог разобрать, как он выглядит. Все видели только что-то быстро летящее и эти удивительные глаза.
От устремлённого на неё влюблённого взора, от высоты и быстроты полёта принцесса потеряла сознание и очнулась только в замке Стронгвинд - вотчине царя Ветра.
- Я царь Ветер, твой суженый, которого ты сама себе выбрала. А находишься ты в моих владениях, - ответил её похититель. Теперь можно было разглядеть его внешность. Это был высокий, стройный, отлично сложённый молодой человек лет двадцати пяти. По крайней мере, на столько он выглядел. А на самом деле ему могло быть гораздо больше - как-никак он был волшебник и время не имело над ним власти. Лицо у него было красивое, но властное и надменное.
Впрочем, Эрика ничего этого не замечала. Её взгляд намертво приковали к себе яркие глаза царя Ветра. Он умел гипнотизировать взглядом и заставил принцессу смотреть на него, пытаясь прочесть в глазах её мысли. По-видимому, то, что он прочёл, ему не понравилось. И он начал внушать Эрике слова любви, которые мечтал от неё услышать.
Любая другая девушка уже через пять минут бросилась бы в объятия царя Ветра. Но Эрика отвела глаза и честно сказала то, что думала:
- Я вас не люблю! Отпустите меня немедленно! Вы поймали меня на слове, но это было сказано в пылу раздражения, поэтому нельзя принимать мои слова всерьёз!
- Ах, так! - вскричал царь Ветер, взбешённый тем, что его чары не действуют. - Тогда будешь сидеть в башне, пока не передумаешь!
- Пожалуйста, запирайте меня где угодно! - ответила Эрика. - Я не передумаю!
И через десять минут она уже сидела в башне, за семью железными дверями, и размышляла о неожиданном повороте в своей судьбе.
* * *
Эрика провела в башне много-много дней и ночей. Её посадили на хлеб и воду, и каждый день царь Ветер прилетал к окошку и спрашивал, не передумала ли она.
Из них двоих первой сдалась Эрика. Она долго сопротивлялась, но ею чем дальше, тем больше овладевала мысль, что она сама во всём виновата и должна за это расплачиваться. И после трёх месяцев заточения царь Ветер наконец назвал строптивую принцессу своей женой.
Это было в августе. А в мае у них уже родилась дочь, которую назвали старинным именем Мэйган.
Среди ветров - подданных царя - был один, обожавший играть в "тетрис". (Прим. автора: это отголоски большой национальной беды. Когда-то этой манией переболела вся Тартания, о чём я рассказала в повести "Рыжая фея"). Когда этот ветер стоял в карауле у входа в замок, туда мог преспокойно зайти кто угодно и что угодно вынести. Довольно долго никто не пользовался пристрастием караульного, но однажды в его дежурство в замок пробрались какие-то злоумышленники и украли ценный ковёр.
Узнав об этом, царь Ветер страшно разгневался и прогнал караульного со службы. Тот обиделся: от "тетриса" у него уже слегка помутилось в голове, и он считал себя невинной жертвой. Месть этой "жертвы" отличалась, однако, изощрённостью. Глубокой ночью бывший караульный проник через открытое окно в детскую, подхватил маленькую Мэйган и унёс в чудесную страну Пони.
Страна эта находится в Тартании, но отрезана от всего мира такими же высокими горами, как и Волшебная страна Страшилы и Дровосека, да к тому же защищена добрыми чарами. Так что дорога туда открыта только для волшебников и для ветров, которым нигде нет преград.
...Игрок-караульный положил похищенную царевну на крыльцо Райского домика, где жили пони. И улетел домой, и до утра не мог заснуть, смеясь над своей удачной выдумкой.
Дэни питался молоком волшебной коровы, доброго друга пони. Она взялась кормить и Мэйган, и маленькая царевна прожила первые годы своей жизни буквально в райских условиях, окружённая заботой и любовью.
* * *
Царь Ветер, конечно, очень скоро узнал через своих слуг, где находится его дочь, но решил её не забирать. Он считал, что в отрезанной от мира и хранимой добрыми чарами стране Мэйган грозит во много раз меньше опасностей, чем где бы то ни было. Царь собирался навещать дочь как можно чаще. Но в голове у него, само собой, гулял ветер, и в стране Пони грозного царя увидели всего пару раз.
Когда Эрика узнала, где находится Мэйган, то стала умолять мужа научить её летать, чтобы дорога в чудесную страну открылась и для неё. Но царь и царица так и не нашли общего языка, и разве мог повелитель ветров пойти навстречу жене даже в таком святом деле! Эрика так и не добилась разрешения навестить дочь.
И только через шесть лет после похищения Мэйган Бог послал царице второго ребёнка. Девочке дали имя Мэри, но обычно её звали Молли.
Чем старше становилась младшая царевна, тем больше веселья и радости приносила она родителям. И в её обществе царь Ветер и Эрика прожили шесть счастливых лет. Отец даже объявил, что научит летать именно Молли и ей, а не Мэйган передаст когда-нибудь власть над ветрами. О старшей дочери он почти и не вспоминал. Эрика иногда потихоньку плакала о ней, но её душевную рану почти уже залечила Молли...
Все эти двенадцать лет Мэйган Стронгвинд (или Гринфилд, ибо пони дали ей свою фамилию) жила хорошо, просто замечательно. Её все любили, и она платила им тем же. Хозяйство в чудесной стране было большое и дел там по горло, так что Мэйган очень редко задавала себе единственный мучавший её вопрос: кто её настоящие родители? Дэни, кажется, вообще об этом не думал. Он словно так и ждал приключений, которые во множестве обрушивались на страну Пони. Что бы там ни думал царь Ветер о тамошней безопасности, разнообразные злодеи всё время безобразили в кольце гор. Правда, до сих пор никто из них не остался безнаказанным, и Дэни с Мэйган могли хвастаться, что у них самая интересная жизнь на свете!
В своё время в страну Пони пришли проповедники найдинского христианства и открыли школу. Мэйган было тогда одиннадцать лет, Дэни - двенадцать, и с помощью скоростных программ обучения они быстро смогли поступить в классы, подходившие им по возрасту. Технику у пони, так же как и в Волшебной стране, вводить не стали. Всё-таки вся Найда была обыкновенной планетой, и чудеса там хоть и встречались, но редко. А здесь техника могла убить добрые чары.
Итак, Дэни и Мэйган стали учениками. Дэни, как более старший, помогал своей названой сестре в учёбе, и это ещё более сблизило их. Они и раньше были почти неразлучны. Пережили вместе много опасных приключений. Не раз выручали друг друга. И на самом деле, а не только в силу обстоятельств стали друг для друга братом и сестрой...
...Дети выбежали в большой дворцовый сад и хотели затеять весёлую игру. Но для этого им надо было сначала разделиться на две команды. Как разделяться, никто не знал. И героиня дня предложила:
- Пусть те, у кого есть братья и сёстры, будут в одной команде, а у кого нет - в другой.
Так они и сделали. Маленькая царевна пошла во вторую команду. Родители никогда не рассказывали Молли о Мэйган.
Дети хотели уже начинать игру. Но тут прилетел тот самый ветер, который двенадцать лет назад похитил старшую царевну. Он не считал свою месть достаточной и всё это время искал случая напакостить ещё. Вот что услышала от него бережёная как зеница ока Молли:
- Ваше высочество, вы не на той стороне играете. У вас есть сестра Мэйган, на шесть лет вас старше, только её украли вскоре после рождения и унесли в страну Пони, - а вот в том, кто это сделал, бывший караульный не признался бы ни за какие коврижки!
- Что? - вскрикнула Молли. - Спасибо за сведения! Я разыщу её!
И, прежде чем кто-нибудь успел опомниться, она поднялась в воздух и улетела - отец уже научил её этому искусству.
* * *
Через два часа к крыльцу Райского домика подошла маленькая девочка в нарядном платье, со светлыми волосами, заплетёнными в коротенькие косички, и постучалась. Когда ей открыл кто-то из пони, она вежливо сказала:
- Здравствуйте. Позовите, пожалуйста, царевну Мэйган!
- Простите... Царевен у нас нет, а есть просто Мэйган, наша приёмная дочь. А вы кто?
- Я её сестра. Я сама царевна и думала, все знают, что она царевна.
- Вот как? Наша Мэйган, оказывается, очень знатного рода! Я сейчас её позову.
Вскоре вышла Мэйган и сначала очень удивилась, а потом обрадовалась. Не тому, что оказалась особой королевской крови, а тому, что наконец-то раскрылась тайна. А ещё больше - тому, что у неё, оказывается, есть такая милая младшая сестра. Молли тоже не разочаровалась в Мэйган и звала её туда, где обе они родились.
- Я не умею летать, - сказала старшая царевна, - и волшебные способности пони не действуют за пределами их страны. Лучше ты оставайся!
- Ладно, останусь до тех пор, пока за мной сюда не прилетят. Мне здесь нравится!
И родители царевен полетели в страну Пони. Они знали, что Молли там, поскольку слышали весь разговор...
Наконец-то Эрика увидела свою старшую дочь! Да и для царя Ветра после стольких лет эта встреча явилась приятной неожиданностью. Старшая сестра Стронгвинд пошла красотой в мать, но - это сразу бросалось в глаза - выросла гораздо добрее.
Отец извинился перед Мэйган за то, что перестал к ней прилетать ещё до того, как она научилась говорить. И царевна простила его.
Вдоволь нарадовавшись встрече, родители и дети стали решать, где теперь жить девочкам. Постановили, что Мэйган и Молли будут проводить часть года в родном замке, а другую часть у пони. Сейчас младшая сестра осталась у своих новых друзей, а старшая улетела с родителями в Стронгвинд. Дальше сёстры жили и там, и там. Когда вместе, когда порознь. Молли тоже получила свою долю опасных приключений. Но это было потом...
- Для тебя, Мэйган, надо устроить бал. В этом возрасте и меня в первый раз вывели в свет. Грех тебе лишать Тартанию своего общества, а ещё больший грех - до такой степени пренебрегать заботами о своей внешности.
Мэйган, привыкшая к простому обществу, не знала и не хотела знать тартанского света. А своим удобным комбинезоном и завязанным лентой "хвостом" была очень довольна. Но слово "бал" для любой девочки, прочитавшей достаточное количество книг, имеет великую притягательную силу...
* * *
В назначенный день в замке Стронгвинд собралось великолепное общество. Из всех гостей Мэйган знала одного только Дэни, который и попал-то на этот бал по её личной просьбе. И, пока не начались танцы, названые брат и сестра держались рядом. Они теряли голову от суеты и шума, и им обоим нужно было найти опору в чём-то родном и знакомом.
Впрочем, что касается Дэни, то опора была не очень-то прочной. Нарядное платье и две длинные косы сильно изменили Мэйган. Раньше она была проще, ближе. Теперь же хотя и стала красивее, но уже наполовину принадлежала тому миру, который с непривычки так оглушал Дэни.
Платье у Мэйган было необыкновенное, и не из-за фасона. Покрой у него был как раз довольно простой. Но дело в том, что оно было обшито настоящими плетями вьюнков из сада пони. Идея принадлежала Мэйган, и сама царевна пришила гибкие стебли с розовыми "граммофончиками" к платью и вплела вместо лент в косы. Это делало её ни на кого не похожей. И потому наполовину она осталась прежней Мэйган - изобретательной и влюблённой в природу. Она была другая и всё-таки та же. И Дэни чувствовал, что и сам начинает в чём-то меняться. Что нечто новое войдёт в его жизнь с этого необыкновенного дня...
* * *
Начались танцы. Мэйган сразу же стали наперебой приглашать. И злые мысли пришли в голову Дэни: "Зачем они увели её от меня? Какое они имели право, когда они видят её сегодня впервые? И почему я не успел её пригласить?"
А Мэйган, проносясь мимо названого брата, повторяла мысленно: "Почему он меня не приглашает? Или я хуже всех? Но он ведь ни с кем не танцует!" И временами слёзы навёртывались ей на глаза...
Уже два тура царевна стояла одна у стены. И Дэни решился: подошёл к ней и смело подал руку.
- Наконец-то! - шепнула Мэйган, и они закружились по зале.
Дэни танцевал хотя и неплохо, но хуже тех знатных тартанцев, что приглашали сегодня царевну. Почему же тогда этот танец казался ей самым прекрасным за весь бал, да и во всей её жизни?
Что до Дэни, то, если это возможно, он был ещё счастливее Мэйган.
* * *
После этого, положившего начало и растопившего лёд, приглашения они до самого конца бала танцевали только вместе и горько пожалели, когда Эрика объявила, что пора расходиться.
О чём они говорили, когда ещё кружились вместе по зале? О многом, очень о многом. И даже сами не заметили, как вырвались у них три заветных слова. Как раскрылась тайна, которая лишь сегодня перестала быть тайной для них самих. Но когда признание было сделано, они оба совсем потеряли голову от счастья. Не хотели глядеть в будущее и мечтали только об одном: никогда не разлучаться. Не выпускать рук друг друга. Не терять из виду сияющих глаз...
Услышав о неизбежной разлуке, Мэйган первой пришла в себя и сказала:
- Не грусти! Я скоро вернусь в страну Пони! - сказала не очень уверенно, но Дэни успокоился. И безропотно подал руку летунице Молли, которая должна была доставить его в этот волшебный край. Вскоре Дэни уже летел по небу, держась за руку сестры Мэйган, унося на груди цветок с платья царевны. А в сердце - надежду на скорое свидание.
* * *
Надежды хватило ненадолго. На третий же день, проведённый в стране Пони без Мэйган, Дэни написал сумасшедшее письмо её родителям, где клялся царевне в вечной верности и описывал, как без неё тоскует.
Письмо это обсуждалось на семейном совете из двух человек. Эрика, предварительно поговорив с Мэйган и узнав её чувства, сказала:
- По-моему, это всё ужасные глупости! Они ещё дети!
- А что, если это на всю жизнь? - царю Ветру почему-то легче было такое представить. - Если так, то я ничего е имею против этого Дэниела Гринфилда в качестве зятя.
- Но он же безродный приёмыш пони!
- Это неважно. Мэйган никогда не будет королевой. Как тебе известно, моя наследница - Молли. А раз так - Мэйган свободна в своём выборе.
На это Эрика не нашлась, что возразить. И окончательное решение было таким: если до совершеннолетия Мэйган чувства её и Дэни не изменятся, они получат благословение на брак.
Родители Мэйган совсем не думали о Хохландии, родине Эрики. А там между тем назревали грозные события...
Через три года после памятного бала умерла Гагабувсика Шестнадцатая, тогдашняя королева Хохландии. И сразу же подняли головы незаконные претенденты на престол. Ведя подковёрные игры, они давно ждали своего часа. Ведь никто не знал, куда исчезла Эрика, законная наследница престола.
Борьбу вели две партии. Первая - алмазные черепашки-катубы. Поддержки народа они не добились, но пакостили активно.
Вторая группировка была гораздо сильнее и называлась "Партия любителей макияжа". Возглавляла её некая Муха-Голиндуха, а в состав партии входили хохландские женщины, которые любили краситься. Таких было очень много. Правой рукой Мухи-Голиндухи был японский проповедник Сёко Асахара. Муха позвала его специально для того, чтобы в случае неудачи подставить под удар, а самой скрыться.
Муха и её накрашенные сторонницы могли бы победить, не будь черепашки так дьявольски хитры. И борьба шла, не прекращаясь ни на минуту, а простые хохландцы, включая и обманутых Мухой дам, страшно страдали.
* * *
На двести двадцать первой минуте проповедник истощил запас песен и ушёл, чтобы "войти в глубокую медитацию" и сочинить что-нибудь ещё. Алмазные катубы вздохнули свободнее, насколько это было возможно под грудой тетрадей. И тут же, словно в награду за перенесённые мучения, судьба улыбнулась черепашкам.
К ним подошёл какой-то черноволосый человек лет тридцати, в белых штанах и щегольском белом шарфе, и спросил:
- Что это вы тут делаете? Я думал, вы в менее плачевном положении, а нахожу прямо-таки последний день Помпеи! Ну ничего, сейчас я вас освобожу и, так уж и быть, буду вами руководить. Да вы не бойтесь, на корону я не претендую! - заверил незнакомец, разгребая тетради. - Мне нужна только казна - подушечки с начинкой. Ну, вставайте! Положитесь на меня, и командовать парадом будем мы!
Услышав эту знаменитую фразу, черепашки переглянулись с удивлением и радостью. На помощь им пришёл великий комбинатор Остап Бендер.
* * *
Когда космическое излучение швырнуло Бендера на марагатуслэндский берег Брамардана, енотов, летающих и кидающих, там было, как всегда, великое множество. Они-то и объяснили Остапу, куда он попал и что творится в Хохландии.
Великий комбинатор оказался на Найде как раз в момент своего, столь плачевно закончившегося, перехода через румынскую границу. Вихрь даже захватил несколько драгоценных вещичек, не успевших перекочевать ещё в одни жадные руки. Счастливое предзнаменование! Бендера очень обрадовало, что у него есть новый шанс разбогатеть и попасть в Рио. "Крашеных старух" и "японского зануду" он принципиально не собирался поддерживать, а вот черепашкам решил помочь и после победы запустить лапы в казну.
По просьбе Бендера ни о чём не подозревавшие еноты перебросили его на хохландскую сторону. Летел он нестильно, сидя на золотом блюде, но в душе ликовал. Даже блюдо на радостях подарил енотам.
Да, это вам не румынская граница! Здесь за енотами никто не следил. И никто не знал, какая новая сила появилась на арене борьбы за корону.
Разумеется, царь Ветер послал к Мэйган, в страну Пони, гонцов и передал через них, чтобы она ехала в Хохландию и заявила о своих правах.
- Да не хочу я быть королевой! - возмутилась девушка. - Мне гораздо больше хочется жить здесь с друзьями... и с Дэни, - добавила она, краснея.
Отец её предвидел, что она может это сказать. И ветры от его имени напустились на царевну:
- Как тебе не стыдно? Ты думаешь только о своём личном счастье! А бедным хохландцам грозит одно из трёх. Тирания Мухи, которая взойдёт на трон, сыграв на страсти женщин к косметике, а потом забудет обо всех, кроме себя самой. Тирания черепашек. Или, если ни одна из сторон не победит - анархия и смута!
Мэйган, живя в отрезанной от мира стране, не знала, какие страсти творятся на родине матери. Если бы знала, она никогда так бы не возмутилась. А услышав о смуте, она решилась сделать всё, что можно, чтобы в Хохландии был мир. Она не раз уже боролась со злодеями, мало чего боялась, и у неё уже возник предварительный план, как победить Муху-Голиндуху.
Решимость Мэйган, правда, едва не была поколеблена, когда она прощалась с Дэни. Жених царевны вбил себе в голову, что теперь, когда она может стать королевой, он не смеет и думать о ней. И он сказал любимой горькое слово "Прощай". Но Мэйган собрала всю силу воли и заверила Дэни, что всегда будет любить его и, если не погибнет, найдёт способ с ним увидеться. И успокоилась, хотя и не успокоила Дэни.
- Ты потеряна для меня! - шепнул он, когда ветры, уносившие Мэйган, исчезли в облаках.
Открыла ей какая-то безбожно накрашенная женщина и спросила:
- Что тебе, девочка?
- Здравствуйте. Вы за Муху? - на всякий случай осведомилась Мэйган, хотя это и так было видно за три версты.
- Конечно, за Муху. Она обещала, что, став королевой, раздаст всем членам своей партии бесплатно французскую косметику. А ты за кого?
- За правду, за конституцию 1703 года. А знаете, - быстро сказала Мэйган, уходя от опасной темы, - ведь можно быть красивой и без косметики! Вот я привезла из одной далёкой страны такой сок, что, если им намажешься, всегда будешь красавицей безо всяких прочих средств. Один раз - на всю жизнь!
- А, так ты рекламный агент! - понимающе кивнула сторонница Мухи. - Много вас тут, шарлатанов! Хочешь продать за бешеные деньги обычную воду, подкрашенную марганцовкой!
- Во-первых, - с достоинством ответила царевна, - это совершенно бесплатно, а во-вторых, никакое не шарлатанство. Хотите попробовать?
Женщина заколебалась. А вдруг девчонка не обманывает? Как было бы хорошо! А Муха... А, ну её, Муху - обещанного три года ждут!
- Хочу! - решительно сказала собеседница Мэйган.
- Тогда закройте глаза, - скомандовала царевна. Зачерпнула соку из своей банки и провела мокрой рукой по лицу зажмурившейся хохландки. Потом вынула из кармана зеркальце, поднесла к лицу женщины: - Можно смотреть!
Бывшая сторонница Мухи повиновалась и... едва не ослепла от собственной красоты.
- И на всю жизнь? - спросила она нерешительно.
- До самой смерти! - заверила Мэйган.
Новоиспечённая красавица не знала, как её благодарить. Она заставила царевну съесть целую гору пирожков с вишнями, раз уж та наотрез отказывалась брать деньги. А потом, узнав, что девушке пока негде жить, предоставила ей комнату своей уехавшей в деревню дочери.
Вечером к хозяйке Мэйган пришли подруги, и бывшая сторонница Мухи на замедлила похвастаться им собственной красой. Подруги стали завидовать, но тут вмешалась царевна:
- Я и вас сделаю такими же, - и тут же своё обещание выполнила.
Счастливым хохландкам, наплевавшим теперь на Муху, она открыла, что является законной наследницей престола. И ей немедленно и навсегда поклялись в верности.
* * *
На следующий день уже весь город знал о чудесном соке. Женщины выстроились в длинную очередь. И Мэйган совершенно безвозмездно мазала их соком, о котором когда-то прочла в старой книге и теперь очень кстати вспомнила.
Влияние Мухи таяло. В других городах от имени законной наследницы действовали верные ветры. Прекрасная половина Хохландии была теперь горой за Мэйган. Поддержали внучку покойной Гагабувсики и мужчины, которым она подарила красивых жён и сберегла немало денег, до этого шедших на косметику.
* * *
Победа Мэйган была бы полной, если бы не происки черепашек и особенно их "крёстного отца" Остапа Бендера. Последний, когда черепашки захватили для него в крупном городе телецентр, сделал так, что его стали показывать по всем программам хохландского телевидения, и со свойственным ему красноречием начал внушать народу, что власть черепашек - высшее земное благо. Пока ему не верили, и вся Хохландия поддерживала свою законную королеву, как несколько преждевременно уже называли Мэйган. Но девушка боялась, что рано или поздно сладкие речи Бендера затуманят умы её будущих подданных. Некоторое время она писала краской на заборах: "Хохландия, не верь Бендеру!" - потом перешла к более решительным мерам.
План её был прост. Мэйган прекрасно знала, что лидеру черепашек нужна не корона, а казна. И решила рассказать ему о якобы известном ей кладе, в тысячу раз превышающем стоимость королевских сокровищ. Она надеялась, что Бендер соблазнится этим и уйдёт, а без него нетрудно будет победить черепашек.
* * *
Итак, Мэйган пошла в телецентр, "как деловой человек к деловому человеку", по её собственному выражению.
У дверей её остановили две свирепые черепашки и спросили:
- Кто идёт?
- Доложите, пожалуйста, вашему лидеру, что пришла Мэйган Стронгвинд, - царевна решила не раздражать черепашек титулами.
- Сейчас, - черепашки поднялись наверх.
Услышав о приходе законной наследницы, Бендер в одну секунду всё рассчитал и взвесил: "Она очень юная и очень глупенькая девочка. Я в одно касание заговорю ей зубы, она в меня влюбится и поедет со мной хоть на край света. И забудет о политике. Я брошу её где-нибудь в диких странах и без труда посажу на трон своих приятелей-черепашек".
Решив так, Бендер велел черепашкам передать Мэйган, что ждёт её. И вскоре царевна показалась в дверях той комнаты, откуда Бендер плёл свои небылицы в прямом эфире.
* * *
Мэйган недавно исполнилось пятнадцать лет, и она была дивно хороша безо всякого сока и прочих искусственных средств. Остапу было тридцать, и его опытный глаз сразу оценил красоту нежданной гостьи. (Прим. автора: да помню я прекрасно, как он там в конце орал, что ему тридцать три! Но, по-моему, это хронологический глюк. Судите сами: действие "Двенадцати стульев" происходит в 1927 году, Остапу тогда 27 лет. А действие "Золотого телёнка" - в 1930-м!) "Однако она лучше всех женщин, которых я встречал, - сказал он себе, - даже, пожалуй, лучше Зоси Синицкой. С ней неплохо будет прокатиться в моё желанное Рио".
- Здравствуйте, сэр... мистер... - начала Мэйган, робея и смущаясь оттого, что Бендер прямо и нахально смотрел ей в глаза. - Знаете...
- Я знаю только одно, - перебил её лидер черепашек, - вы очаровательны!
- Спасибо, - холодно сказала царевна, сразу обретая уверенность в себе. - Будьте любезны меня выслушать. Я к вам пришла по важному делу.
- Какие могут быть дела в столь юном возрасте? - гнул свою линию Остап.
- Государственные! - отрезала девушка. Всё это начинало её злить.
- Такому прелестному созданию незачем забивать голову политикой, - не сдавался Бендер. - Вам надо жить... веселиться... любить, наконец... Как бы вы отнеслись к такому предложению: съездить со мной в Рио-де-Жанейро?
- Вы нахал! - рассердившись, выпалила Мэйган.
- Однако у вас характер! - удивился лидер черепашек. И оттого, что царевна сопротивлялась, он безумно захотел владеть ею. Уже почти не соображая, что делает, он шагнул к ней, крепко схватил её за обе руки, притянул к себе и поцеловал.
Лучше не думать о том, чем это могло бы кончиться. Но Мэйган рванулась с силой, которой сама от себя не ожидала. Высвободилась из объятий Бендера. Наотмашь ударила его по лицу. Распахнула окно и со второго этажа сиганула на улицу. А что ей ещё оставалось делать? У дверей караулили черепашки, послушные каждому слову своего лидера.
К счастью, внизу царевну подхватили верные ветры и унесли подальше от опасного места.
Буквально через полминуты после бегства Мэйган в телецентр ворвались четыре с лишним сотни вооружённых хохландцев. Командовал ими какой-то человек в чёрной маске, не позволявшей видеть его лица.
С криком: "За правду и королеву!" этот отряд вступил в бой с черепашками. Те, надо отдать им должное, сопротивлялись как львы. Но их было много меньше, чем сторонников Мэйган, и скоро черепашки оказались в плену.
Пока бой шёл внизу, Бендер наблюдал за ним из окна студии. Но когда по лестнице загрохотали тяжёлые шаги и до лидера черепашек донёсся звон оружия, Остап очень быстро выскочил в коридор, оттуда влез по лестнице на чердак и удрал по крышам. Найти его не удалось, из-за чего предводитель отряда очень рассердился.
Но главное было сделано. Ничто не мешало установлению прежних порядков. Быстро избрали Государственный Совет и начали готовиться к коронации законной наследницы.
* * *
Одно из первых дел, которые собиралось совершить новое правительство после вступления Мэйган на престол - наградить всех, кто участвовал в дерзком захвате телецентра. Их уже сейчас искали по всей стране, и нашлись все, кроме предводителя. Тот исчез бесследно, так и не раскрыв своего инкогнито.
До сих пор, хотя прошло полвека, хохландцы ломают голову над этой загадкой. А всё очень просто: отряд вёл не кто иной, как Дэни Гринфилд. Он уже не надеялся не то что жениться на Мэйган, а даже говорить с ней после её отлёта в Хохландию. Но горячо и бескорыстно желал помочь любимой. Он попросил Молли отнести его в будущие владения царевны и следил за её врагами, надеясь быть ей полезным.
В тот день, когда Мэйган пошла в телецентр, Дэни дежурил под окнами. Он очень боялся, что её план не удастся - надо сказать, многие так думали. Увидев, как царевна выскочила в окно, Дэни понял, что его худшие опасения оправдались. И, первым бросив клич "За правду и королеву!", повёл за собой собравшихся. А после блистательного захвата черепашек Дэни с чувством исполненного долга вернулся в страну Пони, строго-настрого запретив Молли рассказывать кому бы то ни было об его участии в этом деле.
* * *
Мэйган ещё не была королевой, но на первом заседании Совета не могла не присутствовать. Обсуждали в основном организацию торжества и поимку Остапа Бендера. От кого-то сразу поступило предложение:
- Давайте помилуем его к чёртовой бабушке! Тогда он либо затихнет, либо наоборот - обнаглеет и попадётся на каком-нибудь мошенничестве.
- Ну что вы! Человек добрый месяц вёл антиконституционную пропаганду - а вы хотите оставить его безнаказанным! Это потому, что вам слабо его поймать.
- Не вам, а нам, я и не отрицаю, что слабо. Он слишком хитрый. Будем выманивать лису из норы. Думаю, в политику он не сунется больше никогда - понял, что денег тут не срубишь. А на своих махинациях он сразу попадётся - с нашими-то жёсткими экономическими законами! Я бы на его месте сейчас вообще смылся из страны. Так что большого вреда не будет.
Мэйган слушала этот спор и молчала. Она ещё стеснялась говорить при таком скоплении взрослых и умных людей. Хотя могла бы сказать, что со стороны Бендера может последовать покушение на честь её юного величества. Но Мэйган совсем не хотелось поверять кому-то подробности происшедшего в телецентре. Остап Бендер как влюблённый в неё мужчина - лично её проблема. И разбираться с этим она, Мэйган Стронгвинд, будет сама. Если возникнет необходимость.
При голосовании Мэйган воздержалась. Но большинством голосов лидер черепашек был помилован.
Глянув на себя в зеркало, несчастная Мэйган пришла к выводу, что похожа на чучело. На самом деле это было не так: царевна принадлежала к тем счастливицам, которым идут все цвета и все фасоны. А всё-таки ей было очень неловко показаться в таком виде перед своими будущими подданными. Но отступать было поздно. И она пешком, как того требовал обычай, пошла из дворца в собор.
* * *
Короновали её как положено, с соблюдением всех древних традиций. Церемония была красивой и торжественной, но, по мнению Мэйган, слишком уж театральной. Священник напутствовал королеву заученно, и так же принуждённо клялись ей в верности члены Совета. "Говорили бы проще, от сердца", - подумала Мэйган. И сама вместо освящённой временем формулы клятвы, которую накануне не без труда выучила, произнесла несколько не очень связных, но горячих фраз.
- Я буду очень стараться! - закончила она, как школьница, которую посылают на олимпиаду. И с удивлением заметила: весь народ в соборе потянулся к ней, как цветы к солнцу...
* * *
После коронации в дворцовом саду был бал для всех и каждого. Явился туда и Бендер, уже прознавший, что помилован.
- Одно только слово, - сказал он, пробившись к Мэйган сквозь толпу, в которой новоиспечённая королева стояла как равная среди равных, не желая и слышать ни о каких привилегиях.
Девушка отшатнулась, но постаралась ответить так, чтобы быть достойной своего титула:
- Уходите. Я буду с вами разговаривать, когда вы начнёте честную жизнь.
Она была уверена, что он этого не сделает. И ему в первый раз в жизни нечего было ответить...
В то время, когда Мэйган боролась с Мухой и Бендером, и даже в тот день, когда на неё возложили корону предков, девушка не задумывалась над тем, как она будет царствовать. Но в первое же утро после коронации она сказала себе: "Господи! Ведь в моих руках теперь целая страна, а мне только пятнадцать лет!"
На деле, однако, ей пришлось не так уж трудно. Ей помогал сам народ Хохландии в лице членов Государственного Совета. Всё равно дел было очень много. А когда осенью Мэйган поступила в школу, разумеется, в самую обычную, у неё и вовсе не осталось свободного времени. О Бендере после бала в дворцовом саду она ни разу не вспомнила.
* * *
Зато он думал о ней не переставая. После разговора на гулянии его чувство стало более глубоким и чистым, чем то, с которым он целовал её в телецентре. Но всё равно главным в нём было оскорблённое самолюбие. Мэйган была первой и единственной, кто отвергла Бендера сразу и безоговорочно. И прежде всего поэтому он так мечтал добиться её любви.
И не только мечтал, но и действовал. Разузнал, что по будням Мэйган живёт у той женщины, которую первой сделала красивой с помощью сока, поскольку рядом школа. И несколько раз посылал по этому адресу цветы.
Бывший лидер черепашек ждал, что Мэйган догадается, от кого прибывали букеты, и начнёт его разыскивать. Но ничего подобного не произошло. Юная королева мысленно благодарила за подарки своего любимого Дэни.
Не дождавшись посланца из дворца, который сообщил бы, что королева желает его видеть, Остап решил сам идти на городскую квартиру.
- Кто? - прильнув к глазку, спросила из-за двери хорошенькая Кларисса, дочь хозяйки и закадычная подружка королевы.
- Поклонник её величества!
Девушка тут же побежала в ту комнату, которую занимали они с Мэйган, и шёпотом сообщила:
- К тебе там жгучий брюнет, роковой мужчина! Не Бендер часом?
- Больше некому! - удивив подругу свей бледностью, ответила Мэйган. - Для него меня нет напрочь!
Будь воля Клариссы, она бы поступила по-другому. По её понятиям, блестящий комбинатор был по всем статьям лучше для подружки-королевы, чем какой-то там Дэни - сопляк и подкаблучник. Но Остапу Кларисса так и сказала, зачем-то - себя, может, показать - выйдя на порог:
- Извините, её нет дома.
Бендер ей не поверил. До его острого слуха долетел шёпот в комнате.
- Она здесь, и ты с ней в сговоре! - закричал бывший лидер черепашек на несчастную Клариссу. - Я найду её!
Оттолкнув девушку, он ворвался в прихожую. Кларисса едва успела шмыгнуть в комнату, закрыть дверь и объяснить подруге ситуацию. Мэйган, не раздумывая, легла на диван и с головой накрылась одеялом. Больше прятаться было негде и запереться в комнате тоже нельзя.
В ту же минуту в комнату ворвался Бендер. Кларисса сделала невинные голубые глаза и сказала:
- Вы же сами видите - её нет! - и, уже не столь наивно хлопая ресницами, добавила: - И вообще воспитанные люди не приходят без приглашения!
Остап оглядел комнату. Похоже, девчонка не лжёт. Но с кем же она тогда шепталась? Может, поискать в другой комнате? Но нет, шептались в этой, и из неё не попадёшь в соседнюю, а через прихожую никто не проходил. Не растворилась же королева, в самом деле? У Бендера голова пошла кругом. Он не устоял на ногах и плюхнулся на тот самый диван, где лежала Мэйган. Конечно, она непроизвольно вскрикнула от боли.
- Что это? - насторожился Остап.
Кларисса брякнула первое, что пришло в голову:
- У нас говорящее одеяло!
- Опять выдумываешь?
- И ни Боже мой! Оно действительно говорящее и очень не любит, когда на нём сидят.
И вот тут Мэйган не выдержала. Звонко расхохоталась и долго не могла остановиться. Вскоре ей перестало хватать воздуха и пришлось выглянуть из-под одеяла.
- Ага! - вскричал Бендер. - Всё-таки вам не удалось меня обмануть!
Он протянул руки к королеве, у которой веселье сразу сменилось испугом. Но тут...
- Может, вы всё-таки с меня слезете? - раздался голос, не принадлежащий никому из присутствующих.
- Кто... кто это? - пролепетала Кларисса.
- Это я, одеяло. Ты нечаянно угадала мою тайну - я действительно говорящее!
Бендер вскочил, как будто сел на раскалённую плиту. Больше его не видели ни в этой квартире, ни в этом доме, ни даже на этой улице.
А девушки вскоре перестали бояться и на радостях расцеловали одеяло. Оно ворчало, но скорее притворно, чем искренне. А потом рассказало, что сбежало с планеты Эвридика, соседней с Найдой по звёздной системе, где все вещи разумны. Одеяло хотело посмотреть, как живут на Найде, и спряталось в магазине, среди других таких же одеял. И до сегодняшнего дня ему удавалось скрывать свою истинную сущность...
- Всё! Вы свободны, ваше величество.
- Что, уже? - не поверила Мэйган.
- Да. У нас новое средство: сверхострый соус "Юстес Бендер'с". Он проделывает дырки на любой вкус, стоит только капнуть на поверхность.
- А-а... Спасибо.
Мэйган пошла домой, обдумывая это событие. Разумеется, соус изобрёл Бендер. Юстес и Остап - одно и то же имя, а мозгов у него, гада, хватит. И действует его средство, вроде, без обмана. Что, он решил выполнить её условие и начать честную жизнь? Тогда он будет иметь полное право заявиться к Мэйган... Если не испугается одеяла.
* * *
Королева боялась напрасно. Выручив кучу денег за свой соус, Бендер первым же самолётом улетел в Рио. Остапу хотелось попробовать забыть ту, что не хотела его видеть.
Но в этот раз он действительно не мошенничал. Хотя ему принадлежала только идея, а воплощали её "на ура" два научных института. Условие Мэйган он выполнил, может, не нарочно, но воспользоваться этим не захотел. Пока.
Не было в помине роскошных отелей для миллионеров - по той простой причине, что на Найде никаких миллионеров давно уже не осталось. А самым страшным ударом для Бендера стало то, что на улицах не встречалось ни одной красивой женщины, ради которой можно было бы забыть Мэйган. Точнее, красивые, может, и были, но выглядели они безобразно из-за следования нелепой моде, введённой невестками. А попробовали бы они не следовать! Остапу самому пришлось отсидеть три дня за свои белые штаны...
Теперь он мечтал только о том, чтобы вернуться к Мэйган и сунуть ей под нос свой честный соус. Но всё же решил дать себе последний шанс:
- Если завтра не встречу ни одной достойной женщины - вернусь в Хохландию!
- Нет, это вы извините! И заодно простите моё любопытство: зачем вы надели это резиновое безобразие?
- Я с планеты Эвридика, - охотно ответила незнакомка, - а она хоть и крутится вокруг одного солнца с Найдой, но у нас дышат азотом, а не кислородом. Меня оттуда выгнали и даже не дали пройти синим коридором, какой есть на всяком космодроме. А если бы я прошла, то меня бы переделали и я не носила бы этого, как вы сказали, безобразия. Но я уже простила правительству Эвридики, потому что и в самом деле была виновата.
Остап сделал для себя несколько мысленных заметок. И спросил:
- А за что же они посмели вас выслать?
- Я криво постелила ковёр, когда в нашу показательную школу приезжал министр народного образования. Я как раз заканчивала институт и была на практике, вела уроки музыки, а тут - такой скандал! Министр споткнулся и не то расквасил нос, не то набил шишку на лбу. И потом меня судили и выслали - не дали даже получить диплом.
- Изверги и варвары!
- Нет, они действовали по законам, и потом, это не так ужасно, как вы думаете. Ведь я выслана только на год и не сегодня-завтра вернусь домой.
- Беру свои слова обратно. Разрешите задать последний вопрос: как вас зовут?
- Гага Хэбэтэбан из рода Северных гаг. А вас?
- Остап Бендер.
- Очень приятно! Спасибо, что вы хоть со мной разговариваете, а то никому на всей этой Найде нет до меня дела!
И они пошли рядом по улицам Рио, беседуя, как старые друзья.
Остап помахал существу рукой и крикнул:
- Здравствуй, брат Фрэнсис! Подрабатываешь?
Существо недоумённо захлопало своими огромными глазами.
- Не узнаёт, - пояснил Бендер гаге. - Да и понятно: он родился уже после того, как я покинул родительский дом. А может, он считает себя недостойным со мной разговаривать? Ведь моя мать была графиня, а его - всего лишь склизкая гидра из Чёрного моря.
- Ой, как интересно! - совсем по-детски воскликнула Хэбэтэбан.
- Ну, если интересно, я вам расскажу поподробнее. Слушайте.
Как вам, должно быть, известно, я сын турецкоподданного. Но вы не знаете, что его звали Ибрагим Бендер-бей и что его боялась вся Анталия. Это тот турецкий город, где я родился. Мать мою звали Консуэло, графиня Рудольштадт. Слыхали о такой?
- Конечно. Моя любимая книга.
- Так вот, однажды она выступала с концертом где-то на Украине. И, не дав ей допеть песню, её схватили янычары моего отца, сунули в мешок и доставили в Анталию. Сначала Консуэло и слышать не хотела о том, чтобы стать сотой, а может, двухсотой женой Ибрагима. Но стоило хорошенько напоить её турецким чаем, как она до такой степени влюбилась в моего отца, что когда поклонники её таланта принесли за неё с трудом собранный выкуп, она наотрез отказалась покинуть Анталию. Вскоре после этого родился ваш покорный слуга.
Перескакиваю через шесть не отмеченных событиями лет моего детства в душной и скучной Анталии и перехожу к тому дню, когда в сопровождении родителей отправился по Чёрному морю на лесовозе.
- А почему на лесовозе? - наконец рискнула вставить слово гага.
- Да потому, что Ибрагим Бендер-бей торговал лесом и взял в один из своих торговых рейсов любимую жену и любимого сына.
И вот, на наше несчастье, корабль прошёл над подводными пещерами, где таились черноморские козифаны. Вы спросите, кто это такие? О, это страшные существа! Они питаются исключительно брёвнами, досками и прочими пиломатериалами и потому топят все корабли, везущие подобный груз. Напали они и на наш лесовоз.
- И что же? - прошептала Хэбэтэбан. Даже не видя её лица, Бендер мог бы поклясться, что оно стало белее снега.
- Моя мать утонула вместе со всей командой. Мой отец попал в другую часть Чёрного моря, где правила зелёная гидра. Как сплетничали потом рыбы и медузы, она научила Ибрагима дышать под водой и сказала, что она - заколдованная Консуэло. И они стали вместе жить в её зелёном и скользком дворце. Брр! И этот вот бедолага Фрэнсис - плод противоестественного союза.
- А вы? - еле слышно спросила гага.
- Меня взяли к себе козифаны и тоже научили дышать под водой. Надо вам сказать, что во время кораблекрушения меня стукнуло по голове доской и надолго отшибло память. Козифаны воспользовались этим. Они внушили мне, что нашли меня в морской раковине, и стали использовать в виде приманки.
- Как это?
- Да очень просто. Ведь моряки давно уже старались обходить стороной владения козифанов, и те голодали. И вот, когда какой-нибудь корабль, на котором везли пиломатериалы, показывался на границе их угодий, я поднимался на поверхность и кричал: "Спасите! Тону!" - хотя плавал как рыба. Корабль шёл ко мне на помощь и оказывался во владениях козифанов.
- И они его топили?
- Да. Но я очень долго этого не знал. Козифаны утаскивали меня в пещеру, чтобы картины кораблекрушения не восстановили в моей памяти гибель отцовского лесовоза и я не покинул море. Четыре года я заманивал корабли, на которых козифаны чуяли свои вожделенные доски, брёвна, опилки - и не знал, зачем. В конце концов меня это начало бесить. Я не послушался козифанов и не ушёл, и увидел гибель лесовоза, и всё вспомнил, и покинул море.
- А почему вы не пошли к отцу?
- Сударыня, я не рыба, не русалка и не Ихтиандр, а сын земли. И даже вся моя семья не заставила бы меня жить в этой сырости.
- А-а... - протянула Хэбэтэбан, не смея его осуждать, по крайней мере вслух. - А что было дальше?
- Дальше уже неинтересно, - отрезал Бендер. С этого момента начинались сплошные жульничества, и он не хотел рассказом о них ронять себя во мнении гаги.
Кроткая Хэбэтэбан не стала настаивать. И вскоре они разошлись по гостиницам, условившись о месте завтрашней встречи.
* * *
- На Эвридику? - спросил Бендера работник космодрома. - Прошу в синий коридор. Он выходит другим концом в рейсовый корабль, а там атмосфера уже азотная.
- Спасибо, - бросил Бендер и пошёл туда, куда его направили. Хэбэтэбан крикнула ему вслед:
- Я зайду в корабль с другой стороны и буду тебя там ждать!
В каюте 75-го рейсового корабля гага встретила Остапа уже без противогаза. Её лицо было прекрасно, хотя и совсем в другом роде, чем лицо Мэйган. Королева была решительной, смелой, а Хэбэтэбан - наоборот, кроткой и робкой. Бендер только со всей очевидностью получил подтверждение тому, что знал и так. Женщин, подобных гаге, много было на его пути. Они моментально падали жертвами его красивых слов и любили его тихо, преданно и - очень скоро становилось справедливым это слово - безответно.
"Старая, старая история, - думал Бендер. - Мне надо было сразу сообразить, что нет другой такой, как Мэйган. Но я поклялся забыть нахальную маленькую королеву и попытаюсь изменить финал этой старой, старой истории. Буду любить свою милую гагу, пока не умру в её объятиях!"
Хэбэтэбан его раздражала. Своей бесконечной преданностью, отсутствием всякой изюминки и озорства. Она любила одеваться как монашка или школьница. ("А чёрт побери мои жёлтые ботинки, Мэйган ведь и есть школьница! Да только она у себя дома ходит в штанах в обтяжку, и с ней мы могли бы купаться в ночном море без ничего...") А когда Бендер дарил гаге что-нибудь стильное и соблазнительное, вещи начинали шипеть и кусаться, а Хэбэтэбан плакала и говорила, что никогда с ними не уживётся. На Эвридике приходилось учитывать ещё и это. Впрочем, к разумным вещам Остап быстро привык и удивлялся, чем его тогда так напугало какое-то там старое ватное одеяло. Теперь, захоти он снова ворваться к Мэйган, его и целая баррикада из ругающихся и дерущихся шкафов не остановила бы.
Как не остановили его никакие вещи, когда глубокой ночью он бежал с Эвридики. От мирно спящей красавицы жены и ребёнка, которого она должна была через несколько месяцев ему родить. Стулья подставляли ему подножки, подушки летели ему в голову - Бендер всё же вырвался на улицу, добрался до космодрома и на том самом 75-м рейсовом улетел на Найду...
Гага не проснулась. Но в светлые её сны уже вторгались всевозможные страшилища...
А что делала Мэйган, пока Бендер был на Эвридике? Голосовала на равных правах в Государственном Совете, училась в школе, гуляла в свободное время с Клариссой. А долгими вечерами тосковала по Дэни, по родителям, по сестре, по пони... Только вечерами нападала на неё эта тоска, потому что днём для неё просто не было времени. Мэйган жила весело, корона её не стесняла. Подумаешь, два официальных приёма за полгода! Ведь заседания Государственного Совета, тоже не такие уж частые, вовсе не требовали рисоваться и ломаться. Королева, как и крестьянка из самой далёкой деревни, была здесь равной среди равных. А в школе - тем более своей...
Да, Мэйган любила Хохландию. Но всё же самыми лучшими днями для юной королевы были те, когда прилетала сестрёнка, летуница Молли, и рассказывала о родных и друзьях.
* * *
Однажды ранней весной - Бендер тогда доживал последние месяцы на Эвридике - Молли, влетев в окно городской квартиры, не бросилась, как обычно, на шею сестре, а плюхнулась на стул и, отдышавшись, выпалила:
- Дураки и болваны!
- Кто, милая? - довольно спокойно спросила старшая сестра.
- Как кто? Наш директор и все прочие учителя!
- А что они сделали? - полюбопытствовала Кларисса, давно дружившая и с Молли.
- Выгнали меня из школы ни за что ни про что! Подумаешь - подбила глаз Аудубону Аргайлу!
Аудубон Аргайл был сын герцога Аргайла, главы правительства Тартании, ровесник и друг детства Молли.
- Я его за дело стукнула! - продолжала маленькая царевна. - Кто-то из наших сказал, что я буду женой Аудубона, когда вырасту, а Аудубон стал кричать, что я недостойна быть даже служанкой его отца. Надо же, какие древности вспомнил - в Тартании, слава Богу, уже сто пятьдесят лет нет ни слуг, ни рабов. Ну, я его и стукнула. А на другой день мне говорят: "Вот твои документы, и чтоб больше тебя в нашей школе не видели!" Можно подумать, что я очень уж желаю их видеть! А особенно этого рыжего Аудубона, который невесть что о себе воображает! - Молли говорила всё это очень быстро, и лицо её пылало.
- Ты совершенно права, - сказала, выслушав её, Кларисса, - а они действительно дураки и болваны.
- А по-моему, ты погорячилась, - возразила Мэйган. - Конечно, Аудубон вёл себя безобразно, но ты не должна была драться. Ты царская дочь...
- Да, и сестра королевы, - перебила Молли, - и пусть Аудубон не тычет мне в нос своим папашей-герцогом. Тоже мне, герцог - живёт в двухкомнатной квартире и сам себе чистит картошку.
- Я тоже сама себе чищу картошку, - невольно улыбнулась королева, - но дело не в этом, а в том, что теперь ты лишила себя великого множества знаний, и лишила навсегда, если не перейдёшь в другую школу.
- Все они одинаковые, и все противные! - крикнула Молли. - Единственная школа, где я согласилась бы учиться, - Академия пана Кляксы!
Выслушав эти вполне резонные возражения, Молли ответила:
- Нет, я это помню. Но это неважно: остригусь, переоденусь мальчишкой и скажу, что я Аудубон Аргайл. Он на букву "А", и никогда не попадёт в Академию, и притворяться мне будет легко, раз я всё про него знаю!
- Здорово! - воскликнула Кларисса. Мэйган хотела сказать, что это безумие, но не смогла. Озорной план сестрёнки ей тоже очень понравился. Она только спросила:
- А как на это посмотрят наши родители?
- Им всё равно. Мама плачет. А папа говорит, что я должна сама о себе заботиться. Вот я и прилетела сюда, чтобы вы мне помогли.
- В чём это?
- Ну, я же буду приходящей, - Молли говорила так, словно все уже согласились на её план. - И я должна же где-то жить, потому что в пансионе - это исключено. А значит, нужно, чтобы со мною были старшие, а иначе кто мне, одиннадцатилетней, сдаст комнату? Ты, Мэйган, отпадаешь - ведь у тебя государственные дела. Так, может, ты, Кларисса?
- С удовольствием! Ведь ты знаешь, что меня второй год не берут в театральное училище?
- Да, и очень глупо делают, - искренне сказала Молли.
- Поэтому у меня будет дебют в жизни! Могу изображать кого-нибудь из твоей родни. Ну, скажем, буду старшей сестрой.
Молли расцеловала Клариссу, а королева, уже увлёкшись этой затеей, обещала достать для сестры одежду, снарядить царевну в дальний путь через океан, в Гермайдию, и даже сваять документ на гербовой бумаге якобы от герцога Аргайла: "Прошу зачислить моего ребёнка... Уполномочиваю свою старшую дочь...". И Мэйган тоже досталась своя порция поцелуев.
"...Мы живём очень весело. Академия ещё лучше, чем о ней рассказывают. Кларисса, правда, немножко скучает, когда я в школе, но зато потом мы вместе смеёмся и прыгаем на диване. Ты спросишь, зачем? А просто очень уж он подходит для прыганья.
Мы снимаем две комнатки очень дёшево. Здесь вообще ученикам Академии на всё скидка, а магическое имя Аргайл ещё уменьшает плату".
"...Мой сосед по парте - очень симпатичный парень по имени Август Беспрозванный. Остальные все какие-то противные, а с ним хоть можно нормально разговаривать. И мы все перемены болтаем. Я ему вру... нет, не вру, я правду рассказываю про Аудубона, а он, этот Август, что-то не говорит про себя... Тут какая-то тайна..."
Из ответа Мэйган на это письмо:
"...Милая сестрёнка, смотри не влюбись! Красота плюс скромность плюс тайна - смертельная комбинация".
Из письма Молли:
"...А ты разве хочешь, чтобы я в своё время вышла за Аудубона?! Чего ради ты меня отговариваешь? Видела бы ты Августа..."
Из ответа Мэйган:
"...Упаси Господи желать тебе в мужья Аудубона! Просто подумай, в каком ты дурацком положении!"
После этого Август Беспрозванный начисто исчез из писем Молли. Старшая сестра решила, что младшая образумилась. На деле же Молли узнала тайну Августа, была связана словом её не выдавать и боялась это слово нарушить.
* * *
Раз тёплым майским днём ученики Академии вышли во время перемены в школьный сад. Погода была прекрасная, и Молли, давно уже не летавшая, не выдержала и поднялась в воздух.
Сад Академии - настоящий лес, и там очень легко спрятаться. Вот и Молли нашла поляну, окружённую высокими деревьями, и там, под открытым небом, полетела. Она думала, что никто её не видит. Но вдруг услышала снизу крик:
- Аудубон! Как ты это делаешь?
Молли спустилась с небес на землю и увидела Августа. Он смотрел на неё с восхищением и завистью.
- Очень просто, - ответила девочка. - Любой может научиться.
- И я?
- Конечно, - Молли сама удивлялась тому, что говорит. Ведь на самом деле овладеть искусством полёта может лишь тот, в ком есть кровь ветров...
- Научи меня летать, Аудубон, пожалуйста! А я тебе поведаю одну тайну, которой никто не знает. Только никому не рассказывай!
- Согласен. Давай руку, и мы полетим! И там, наверху, ты мне всё расскажешь!
Они взялись за руки, и Молли взлетела, без труда увлекая за собой Августа.
- Можешь отпускать! - крикнула летуница. - Ты теперь тоже умеешь летать!
Откуда взялась у неё такая уверенность? Даже она сама, дочь царя Ветра, училась летать очень долго, а уж Август... Не желает же она его смерти!
Они поднялись уже высоко, и Августу стало страшно отпустить руку мнимого Аудубона. Но он всё же отпустил и действительно полетел рядом с Молли. Да, он летел и не падал, и это было замечательно!
Вдоволь накружившись по небу, они спустились на поляну. Нет, наверху слишком хорошо, чтобы о чём-то говорить! А вот на траве, под жарким солнцем, Молли узнала тайну Августа.
Оказывается, он был сыном пана Кляксы, а мать Августа, Эсмеральда, приходилась сестрой Хозяйке Медной горы. Эсмеральда не презирала людей, но и не боялась и хотела поближе с ними познакомиться, а заодно выучиться наукам. Грозная сестра её не очень одобряла эту затею, но всё же отпустила Эсмеральду к людям, наказав только: "Помни: ты - высшее существо, а они жалкие червяки. И не растворяйся в их серой массе, а пуще всего берегись сумасшествия, называемого любовью".
Эсмеральда поступила в университет в Гермайдии. Там она познакомилась с Амброжи Кляксой, они полюбили друг друга и тайно обвенчались. Они боялись гнева Хозяйки и решили: пусть никто не знает, тогда и до неё не дойдёт молва. Теперь Эсмеральда живёт на четвёртом этаже Академии, на том самом, куда пан Клякса никого не пускает. А сын их, Август, учится в Академии на общих основаниях, под фамилией Беспрозванный.
...Молли смеялась про себя: "Да, он-то мне рассказал свою самую великую тайну, а я ему - такую, которую рассказала бы любому. Самой великой моей тайны он не знает и никогда не узнает!"
Недолго ей оставалось смеяться.
* * *
Да, недаром Мэйган предупреждала сестру! Наконец ситуация предстала перед Молли во всей красе. И ведь не с кем поделиться: любой назовёт её дурой и посоветует выбросить всё это из головы...
Всё же Молли не выдержала и в один прекрасный день всё рассказала Клариссе, умолчав, впрочем, о тайне Августа. Против ожиданий, Кларисса сказала:
- Ты можешь быть очень счастлива, Молли, если выдержишь ещё одну роль.
- И что же мне делать? - спросила царевна. Но это не был крик отчаяния. Молли уже полна была надежды и ловила каждое слово своей покровительницы...
- Ты знаешь, сегодня вечером я уезжаю домой - меня вызывает отец. Но ты не огорчайся: завтра утром приедет моя сестра Мэри, мы с ней близнецы, и будет жить здесь всё лето. Я ей писал, как здесь хорошо и красиво, и она будет жить вместо меня на той квартире, что снимаем мы со старшей сестрой. Хочешь с ней познакомиться? Можешь приходить к нам, ты у нас был и знаешь Клариссу, а она тебе представит Молли - так я всегда зову сестрёнку.
* * *
Август очень хотел проводить друга Аудубона до пристани, но каникулы ещё не начались. Только на следующее утро он, уже на правах свободного человека, пришёл в гости к "сёстрам" Молли. Открыла ему Кларисса, а потом прибежала Молли, ставшая теперь собственной сестрой, в одном из платьев Клариссы, наскоро перешитом последней.
- Здравствуй, Август, - сказала гостю Кларисса. - Позволь тебе представить мою сестру, то есть нашу с Аудубоном, Мэри Аргайл. Она тоже умеет летать, так что, надеюсь, тебе не будет с нею скучно.
- Очень приятно, - молвил Август. А Молли уже снова стала сама собой - живой, весёлой девчонкой, только, к сожалению, стриженой, и сразу же начала болтать без умолку:
- Очень рада познакомиться! Аудубон писал про тебя очень много хорошего. А правда, что он тебя научил летать?
Она от души веселилась, потому что, по правде говоря, за эти несколько месяцев устала притворяться мальчишкой. Правда, ей приходилось строго следить за собой, чтобы не ляпнуть что-нибудь вроде: "А помнишь, как весной..."
За чаем царевна и Август сидели друг против друга. Девочка продолжала болтать, а гость её почти ничего не говорил. Только смотрел на неё и думал: "Да, вылитый Аудубон. Но какая она, оказывается, красивая!" Он был заранее расположен к сестре друга, но действительность превзошла все его ожидания...
* * *
С этого дня началось замечательное лето, какого ещё не было ни у Августа, ни у Молли. Каждый день они летали вместе по саду Академии. Весь этот сказочный лес теперь безраздельно принадлежал Августу. Раньше он тосковал, когда остальные разъезжались на лето по домам, но теперь...
И Молли пусть не сразу, но дождалась признания. И выслушала во второй раз тайну рождения Августа. И была представлена пану Кляксе и Эсмеральде, и пришлась им по сердцу...
- Здравствуйте, я герцог Аргайл. Нет, нет, не кланяйтесь мне, я сюда пришёл как частное лицо и прежде всего как отец своего сына.
- Здравствуйте, - отозвался директор академии. - А что, Аудубон вам жаловался на условия в нашем учебном заведении?
- Я вас не понимаю, - поднял рыжие брови глава тартанского государства. - Аудубон ни на что не мог мне жаловаться, потому что сейчас он впервые переступил порог Академии. Вот он стоит.
- Вынужден сознаться, что теперь я вас не понимаю, - захлопал глазами пан Клякса. - У вас, что ли, два сына, и оба Аудубоны? Ну и большая же у вас семья - два сына, две дочери...
- У меня один сын - тот, которого вы видите перед собой. И больше у меня нет детей.
- Хорошо, а кто же тогда тот мальчик, который с марта месяца учится у меня в Академии под именем Аудубона Аргайла?
- Какой-то наглый самозванец! Давайте его сюда, я ему оторву голову!
- Ну зачем же сразу голову? Мы сейчас спокойно разберёмся в этом деле. Август! - позвал пан Клякса сына и, когда тот явился, велел ему привести Аудубона.
Через две минуты бледная как смерть Молли, только-только совершившая обратную рокировку "сестры" на "брата", уже стояла в директорском кабинете, перед теми, кого слишком хорошо знала. А герцог Аргайл и его сын сверлили её недобрыми взглядами. Молли чувствовала себя как во сне. Невозможно, но настоящий Аудубон здесь!
Первым общее молчание нарушил как раз он:
- Да это же Молли Стронгвинд! Вот так номер!
- Так... - грозно начал герцог, делая шаг к девочке. - Да как ты смела, негодница, присвоить имя моего сына? Да за это... Да я тебе... - он задохнулся от гнева и, не находя слов, хотел дёрнуть Молли за косу. Это ему, конечно, не удалось, и в виде компенсации он схватил царевну за ухо.
- В подвал! В кандалы! - не отставал от отца Аудубон, за что чуть не получил по шее от Августа. Но успел увернуться и спрятаться за отцовской спиной.
Пан Клякса механически поймал сына за шиворот и оттащил от Аргайлов. Герцог чуть успокоился и объявил:
- Ну вот что. Эту негодницу я беру с собой и заточу в башне своего замка. А моего сына прошу зачислить в Академию на её место.
И, раньше чем кто-нибудь успел ему возразить, он сгрёб в охапку впавшую в ступор Молли и вышел с ней из комнаты. Рыжий Аудубон торжествующе показал самозванке язык. Вот когда её настигло мщение за подбитый глаз!
- Папа, спаси её!
Директор Академии ему не ответил. Может, он и не слышал слов сына. Он думал о своём: девчонка в его Академии! Первая девочка, да хорошая ученица, да такая хитрая, что никто ни о чём не догадался! Может, неправ он был, принимая к себе только мальчишек?
...Не добившись от отца ни слова, Август убежал наверх, к маме. И Эсмеральда сразу дала ему совет:
- Езжай в Тартанию и найди случай оказать герцогу Аргайлу важную услугу. Такую важную, чтобы глава Государственного Совета сказал: "Проси что хочешь!" И тогда проси отпустить Молли.
* * *
Полтора месяца прожил Август в Эдинбурге, учась в тамошней школе и очень скучая по Академии. Поселился он напротив дома Аргайла и зорко следил за всеми делами герцога. Однажды даже поехал за ним за город, где Аргайл собирался изловить злющее ходячее дерево.
Оно было огромным, сильным, страшным, а герцог - всего лишь человеком. И охотник стал дичью. Цепкая ветка схватила его за шиворот, и ужасное создание приготовилось сожрать Аргайла.
Вот тут-то вступил в игру Август. Он пролетел прямо над деревом и показал ему язык. Дерево оскорбилось, выпустило герцога и погналось за новым врагом. И, разумеется, не поймало. Август загонял его так, что оно упало замертво.
Аргайл не знал, как благодарить своего спасителя. И младший Клякса услышал от него магическую фразу. И немедленно попросил освобождения Молли.
Тут же выяснилось, что её давно уже освободили и отправили домой. Герцог был в принципе не злым человеком, просто иногда поддавался вековым предрассудкам. В пылу гнева он даже забыл, что нет у него никакой башни, куда можно было бы заточить Молли, да и замка-то нет... Царевна два дня просидела на даче Аргайлов в чулане. А потом герцог, как всегда, раскаялся в своём припадке и отпустил девочку, просил только не возвращаться в Академию. Да Молли и сама не рискнула бы. Теперь она дома, в замке Стронгвинд, и даже не натравила на Аргайла своего отца...
Август немедленно рванул по указанному адресу. Молли он нашёл в слезах. Она не получила ответа ни на одно из своих писем и думала, что любимый её забыл... И только Август успокоил царевну, как она снова расстроилась - теперь из-за того, что ей не было дороги назад в Академию.
- Я так не думаю, - сказал младший Клякса. - Полетели, и ты сама в этом убедишься!
- А я что говорил? - и указал прямо перед собой.
Они стояли в конце Шоколадной улицы, где находилась Академия пана Кляксы. Она никуда и не делась, но Август на неё не смотрел. Он вообще стоял к ней спиной. И указывал на давным-давно пустующий дом напротив. Но теперь этот дом уже не выглядел пустым. На окнах появились занавески и цветы, а на входной двери красовалась новенькая вывеска: "Академия пани Кляксовой. Для девочек".
...Эсмеральда наотрез отказалась взять себе вымышленную фамилию. Это грозило местью со стороны Хозяйки Медной горы. Но пани Кляксова объявила:
- Хватит! Я слишком долго перед ней дрожала!
И пока всё было тихо.
* * *
Будь на месте Молли какая-нибудь другая девчонка, она бы заплакала от радости. Но царевна уже достаточно пролила слёз из-за всей этой истории. Теперь личико Молли сияло. Не говоря ни слова, она ворвалась в новую Академию и прямо посреди урока обняла директрису. И Эсмеральда не рассердилась, наоборот, сказала:
- Тебя я больше всех хотела бы видеть своей ученицей!
Когда началась перемена, подоспел благовоспитанный Август, и его мама снова благословила юную парочку.
...В ближайшие каникулы Молли представила Августа родителям и сестре, и те тоже его одобрили. И царевна подумала: "Всё к лучшему! Если бы меня не разоблачили - ну как бы Август просил моей руки у герцога Аргайла?"
Когда Молли осталась на лето в Гермайдии, то писала сестре очень нерегулярно. Но та не обижалась. У юной королевы были свои заботы, и очень серьёзные.
На другой день после того, как Мэйган исполнилось семнадцать лет, в тот самый день, когда Молли научила Августа летать, во дворец заявилась какая-то немолодая уже женщина, пребезвкусно одетая и сама по себе не блещущая красотой. Она испросила аудиенции у королевы. Мэйган как раз учила невероятно скучную экономическую географию, готовясь к выпускным экзаменам, и была рада любому случаю отвлечься. Поэтому она велела пустить посетительницу.
Та вошла, почтительно приветствовала королеву и сказала:
- С этого дня ваша покорная раба Хильда-Психильда никогда вас не покинет и будет вас оберегать!
- Что? - не поняла Мэйган.
- С нынешнего дня я - ваша дуэнья. Если не верите, можете прочесть рекомендательное письмо вашей матушки!
С этими словами Хильда-Психильда подала королеве письмо. Вот что писала Эрика:
"Милая доченька!
Ты уже совсем большая, а я далеко. Молли хотя бы в закрытой школе, и за неё я как-то спокойна... А вот за тебя я очень боюсь, как бы злые люди не обидели. Поэтому посылаю подательницу сего - Хильду-Психильду с Земли. Пусть оберегает тебя и будет при тебе неотлучно. Она хорошая женщина и ничему, кроме добра, тебя научить не может. Доверься ей.
Желаю здоровья и счастья.
Твоя мама".
"Бедная мамочка! - подумала Мэйган. - Злые люди уже пытались меня обижать, а твоя Хильда ничем мне не поможет, даже, наоборот, помешает. Но не буду тебя огорчать..."
* * *
Впоследствии Мэйган не раз жалела о том, что приняла такое решение. Психильда оказалась невероятной занудой и придирой. Изводила свою подопечную никому не нужными правилами этикета. Страшно мешала готовиться к экзаменам. Запрещала гулять по улице, носить брюки и общаться с "чернью", как она говорила. К тому же Хильда, сама ревностная католичка, пыталась обратить в свою веру королеву. Дуэнья очень много толковала о Боге, поговаривала о том, что уйдёт в монастырь, как только её величество выйдет замуж. Но Мэйган точно знала: Хильда украдкой читает любовные романы, и заветная её мечта - стать героиней какой-нибудь подобной истории.
Если бы кто-нибудь, как Бендер, стал бы приставать к королеве, Психильда ничем не смогла бы её защитить. Да и не стала бы: наблюдала бы исподтишка, словно читая очередной роман, да скрипела зубами от зависти...
Солнечным июньским днём юная королева, сжимая в руке аттестат, не испорченный ни единой четвёркой, спрыгнула со школьного крыльца. Ей было весело. "Свободна!" - пело всё в ней. Она, конечно, знала, что свобода эта весьма относительная, что скоро надо начинать готовиться к вступительным экзаменам в университет. Но хоть два-три дня можно отдохнуть, написать наконец сестре и Клариссе...
Мэйган не шла, а летела по улицам и едва не пела. Но у ограды дворцового сада девушка увидела человека, о котором хотела бы забыть и даже почти забыла. Лишь иногда он тревожил её, являясь в снах. И сейчас, как в одном из таких сновидений, этот человек смотрел на неё, как прежде, полным любви взором. А может, и ещё более восторженным - за два года королева очень похорошела.
- Здравствуйте, ваше величество, - сказал Бендер. - Вы обещали говорить со мной, когда я начну честную жизнь. Так вот, я её начал. Вы же помните соус?
Конечно, Мэйган помнила. Этот соус приумножил богатства её страны. И ноги у королевы подкосились. Её поймали на слове, как когда-то поймали её мать.
Одну секунду девушка была близка к обмороку. Но лишь одну секунду. Потому что уже в следующее мгновение она увидела в одном из дворцовых окон Хильду-Психильду. Дуэнья таращилась на Мэйган и Остапа во все глаза и шевелила ушами, боясь упустить хоть слово.
"Вот оно, спасение! - сказала себе королева, озарённая, как молнией, озорной идеей в духе Клариссы и Молли. - Теперь главное - хорошо сыграть свою роль".
- Да, я помню соус, - ответила она Бендеру. - Я вас слушаю.
- Я люблю вас, Мэйган! Я мечтаю о вас день и ночь! Скажите только: жизнь или смерть?
- Жизнь, - тихо, словно против воли, промолвила королева. - Я тоже люблю вас. Я много передумала со дня нашей последней встречи и поняла это. Я готова бежать с вами хоть на край света. Мне безразлична судьба Хохландии.
- О, Мэйган, любовь моя! Я выполню обещание, данное черепашкам: посажу их на трон. А мы с тобой будем очень-очень счастливы, когда уедем отсюда. Мы даже денег не возьмём. Но когда же, когда это будет?
Хильда-Психильда, позабыв об осторожности, наполовину высунулась из окна. Королева могла бы на расстоянии читать её мысли: "Такая любовь! И почему героиня этого романа - не я, а эта жалкая пигалица? И какой красавец! Нет, я этого так не оставлю!"
- Сегодня в полночь жди у фонтана в дворцовом саду с осёдланной лошадью. Я приду под белым покрывалом. Перекинь меня через седло и скачи во весь опор до розвежской границы. Там мы обвенчаемся в знаменитом соборе у серебряных рудников. Я так хочу - слышишь?
- Твоё слово - для меня закон, - эхом откликнулся Бендер.
- А потом мы уедем далеко-далеко! Только чур - сначала выстоять всю службу до конца!
- Хорошо, хорошо!
- Ну, до полуночи, Остап!
- До полуночи!
И они разошлись в разные стороны. Мэйган - во дворец, а Бендер - в тюрьму, устраивать побег черепашкам. На этот счёт у него были давние планы.
* * *
У фонтана уже стояла белая фигура. Ни слова не говоря, она повисла на шее у Бендера, и он почти на руках вынес её за ограду.
- Примите наши поздравления! - шепнули черепашки и вошли в сад. Им хотелось петь от радости.
Петь хотелось и тем двоим, что неслись вскачь, обгоняя ветер. А вот той, что незаметно глядела в тёмный сад из окна, хотелось смеяться, да так, что с трудом удалось крикнуть:
- Стража! Сюда!
Но верные хохландцы услышали свою законную королеву. И через пять минут неудавшееся узурпаторы были благополучно водворены в ту самую тюрьму, откуда с трудом вырвала их тысяча и одна хитрость Остапа Бендера.
Бендер начинал злиться. Да когда же это кончится? И зачем перевирать имена? О Мэйган, Мэйган, Мэйган, только ради тебя я терплю всё это!
Невесту злило другое: не соблюдались обряды её веры, единственной истинной веры в мире. Того, что Мэйган - вовсе не производное от Маргарет, она не знала и с этим не спорила, но зато слишком хорошо знала молитвы и всё время боролась с желанием поправить священника.
...Наконец-то прозвучали заветные слова:
- Объявляю вас мужем и женой. Поцелуйтесь и будьте счастливы!
Бендер откинул вуаль с лица жены... и отшатнулся. Перед ним вместо юной красавицы королевы было невероятное чучело.
- Ты кто? - запинаясь, спросил он.
- Твоя жена, - ликуя, ответила Хильда-Психильда, бывшая дуэнья Мэйган.
- Ой! - только и смог сказать Остап. Правда, уже в следующую минуту он сообразил, что в любой момент может бросить очередную супругу. Но не суждено ему было в этот раз отстоять свою свободу в буквальном и переносном смысле. В церковь ворвались гвардейцы, и начальник отряда объявил:
- Именем закона и королевы вы арестованы!
* * *
Бендера судили и, конечно, приговорили к пожизненной каторге. Но самым для него страшным было даже не это, а то, что теперь он по гроб жизни прикован к ненавистной женщине. Ведь Хильда, конечно, объявила, что никогда его не покинет и будет делить с ним все тяготы нелёгкой жизни каторжанина...
А Мэйган вздохнула свободно, окончательно выкинула Остапа Бендера из головы и начала готовиться к вступительным экзаменам.
Прошёл ещё год и несколько месяцев. Не только Мэйган, но и Кларисса стали студентками. Подругу двух сестёр за границей оценили выше, чем на родине, и теперь она постигала в Гермайдии тайны актёрского мастерства. Сама же юная королева поступила на юридический факультет главного университета Хохландии.
До совершеннолетия Мэйган оставался месяц. Никто и не думал приставать к ней с замужеством, но она сама объявила под конец одного заседания Совета:
- Я не выйду замуж ни за кого, кроме Дэниела Гринфилда из страны Пони!
Весь Совет дружно схватился за голову:
- Ваше величество, нет и нет!
- Разве мало принцев?
"И это простые граждане, - с горечью подумала Мэйган. - Они и права-то не имеют вмешиваться в мои личные дела. Мои родители согласны. А здесь... Неужели ЭТО настолько сильнее людей?" Но рук она не опустила и только ждала, когда прилетит навестить её сестрёнка.
- Привет! - обрадовалась старшая сестра. - А я как раз о тебе думала. У меня к тебе, милая, огромная просьба.
- Какая? - весело спросила Молли, уже предчувствуя новые интересные приключения.
- Попробуй, пожалуйста, выяснить, кто настоящие родители Дэни. Я бы и сама занялась этим, но не могу, не имею права покидать страну.
- Я-то займусь, но ты скажи сначала, зачем тебе это знать?
- Они мне не позволяют идти за него замуж, потому что он-де сирота без роду, без племени. А я верю: если узнать правду, то окажется, что он знатнее меня. А если будут доказательства, то Государственный Совет от меня отстанет.
- Поняла твою мысль. Но зачем тратить время на розыски? Мы можем сочинить Дэни такую родословную...
- Молли, мне не хочется врать. Мне почему-то кажется, что он действительно принц. Это надо только доказать.
- Ну и ты не лучше своих подданных! Если окажется, что он самого простого происхождения, ты его разлюбишь, что ли?
- Да нет, конечно. Просто он достоин... достоин...
До знакомства с Августом Молли просто насмешили бы бессвязные речи сестры. Но за последний год маленькая царевна очень повзрослела и теперь прекрасно поняла юную королеву. "Не буду разрушать её иллюзий, - сказала себе Молли. - На крайний случай всегда есть мой запасной вариант. А раскрыть тайну - разве не весело?"
* * *
На следующий день Молли отпросилась у пани Кляксовой и полетела в страну Пони.
Расспросы старшего поколения лошадок, тех, которые уже жили в Райском домике в то время, когда появился Дэни, не дали почти ничего. Все в один голос говорили, что знают только одно: корзина с мальчиком плыла по реке. Но как она попала в реку? Это и предстояло выяснить Молли.
Река в стране Пони начиналась в горах, но не на вершинах. Она вытекала из чёрной пещеры у подножия одной из гор. Никто никогда не рисковал соваться в эту страшную дыру. А Молли рискнула! И узнала, что их мирная речка до того, как выйти на поверхность, несётся с бешеной скоростью под землёй, под довольно высокими сводами туннеля. Царевна полетела над рекой вверх по течению, не уставая удивляться тому, что не видит ни порогов, ни перекатов, хотя течение гораздо сильнее, чем в любой другой реке. Подземная река напоминала своей гладкостью ленту транспортёра.
В конце концов (и в конце пути) летуница сообразила, что река волшебная. И почти в ту же минуту вынырнула на поверхность. Очень кстати, а то Молли уже начинала думать, что эта река никогда не кончится. Она, правда, и не кончилась - просто Молли нашла точку, в которой река уходила под землю, чтобы снова вынырнуть в стране Пони.
Оказавшись наверху, первому же встречному царевна задала "простой, естественный вопрос":
- Какая это страна?
Разумеется, на неё посмотрели как на ненормальную. Но всё же ответили:
- Ну, Серендипп.
"Ого! - подумала Молли. - Это что же, я весь континент пересекла под землёй? Ну и ну! Серендипп... Где я недавно слышала про это королевство? А, вспомнила: ведь только на той неделе я получила пятёрку за серендиппскую смуту. Там ещё узурпатор велел убить новорождённого принца, которого считал наследником престола. А настоящий наследник - нынешний король Дерамо - был в это время в гостях где-то за границей и вскоре занял своё законное место. Это было девятнадцать лет назад... как раз в тот год, когда родился Дэни... мне потому было легко запомнить... Стоп! Стоп! Стоп! А что, если... Ведь тот, кому было поручено убить, мог пожалеть мальчика... и бросить в подземную реку, чтобы он очень скоро нашёл надёжное убежище в нашей отрезанной от мира и хранимой добрыми чарами стране..."
* * *
Вскоре сестричка Мэйган подняла на ноги весь Серендипп. Растравила старые раны в сердце короля Дерамо. И заставила покинуть пещеру одного старого колдуна. Он-то и подтвердил смелую догадку Молли. Кроме него, никто не знал, что принц жив и что подземная река ведёт не прямиком в ад, а в чудесную страну Пони. Именно этому колдуну самозваный король Феофилакт Крысиное Ухо поручил быстро и тайно (чтобы лишний раз не злить народ) убрать с дороги наследника.
Колдун спас мальчика, а сам удалился в пещеру, потому что не умел провидеть будущее и был убеждён, что больше уже никогда ничего хорошего не будет. Он почти замуровал себя заживо и не услышал криков ликования, когда серендиппцы праздновали победу над Феофилактом. Но сейчас, когда колдун мог принести пользу, гораздо меньший шум вызвал его из кельи...
Молли могла бы шепнуть юноше, чтобы он явился в Хохландию и рассказал, как три года назад руководил захватом телецентра. Впрочем, Дэни всё равно никогда этого не сделает! Хотя она, Молли, подтвердила бы такой рассказ... А сейчас ей приходится просить боевых товарищей Дэни помалкивать при нём об истории серендиппского принца, о которой трубят все газеты...
Одну такую Молли подсунула будущему зятю только в последний момент - накануне совершеннолетия Мэйган. В статье было подробно рассказано о происхождении Дэни и, кроме того, сказано (и отчёркнуто красным): "По имеющимся данным, принц Даниэль состоит женихом королевы Хохландии. Поскольку у его старшего брата, короля Серендиппа, есть дети, то Даниэль не наследует родной короны и третьего ноября сего года, в день совершеннолетия королевы Мэйган, может принять хохландскую корону".
Дэни чуть с ума не сошёл и смог только спросить:
- Ну зачем было тянуть до последнего? Я и собраться-то не успею!
- Успеешь! - весело крикнула Молли, переворачиваясь в воздухе. - Ты ж не девчонка!
Шли годы. Кажется, вчера гремела на всю Хохландию королевская свадьба - а принцессе Марианне уже минуло двенадцать лет. Даже хохотушка Молли уже семь лет замужем, и, в отличие от семьи сестры, у них с Августом детей куча. Что не мешает младшим супругам Кляксам руководить в Тартании второй двойной Академией, созданной по образу и подобию первой. Перспектива принять власть над ветрами мало трогает младшую царевну. Их с Мэйган отец, царь Ветер, в ближайшие сто лет как-то не собирается сдавать позиции...
А на Эвридике одиноко живут гага Хэбэтэбан и её дочка Миримелла, которой уже стукнуло четырнадцать. Живут в высотном доме, на одной из главных улиц большого города, но - совсем одни. Не любят их на Эвридике, почему - трудно сказать...
...Лучше не вспоминать первое время после бегства Бендера. Гага тогда так страдала, что разумные вещи, населявшие квартиру, не могли смотреть на хозяйку без слёз. Но вскоре родилась Миримелла, и заботы о ней целиком захватили Хэбэтэбан, и безграничная любовь к девочке заполнила её сердце. Миримелла тоже обожала мать. Они были друг для друга - ВСЁ. И никто им не был нужен.
* * *
Но одиночество не бывает вечным.
В первый раз они столкнулись в трамвае. Хэбэтэбан и Миримелла ехали с рынка и несли тяжёлые сумки, а трамвай был полон наглых мальчишек всех возрастов, которые, конечно, не намерены были уступать место. На весь вагон нашлось одно-единственное воспитанное существо - Фрэнсис, зелёный брат Бендера. Поскольку он был огромный, то занимал сразу два сидения. И гага с дочкой великолепно устроились на уступленном Фрэнсисом месте. В ответ на благодарность зелёный брат молвил:
- Не за что. Кстати, ведь я, кажется, ваш сосед? Я вас, по-моему, встречал в том доме, где снимаю сейчас квартиру.
И завязался самый дружеский разговор. Из него выяснилось, что Фрэнсис случайно попал с Земли на Найду, где работал в одном магазине в Рио-де-Жанейро. А теперь вот решил совершить ещё одно межпланетное путешествие, и Эвридика ему очень понравилась.
...С этого дня эти трое стали часто встречаться, ходить друг к другу в гости. В городе это возбуждало самые странные толки, но никого из троих это не трогало...
- Сеньора Хэбэтэбан, а вам с дочкой не хотелось бы прокатиться на Найду? А то я вашу планету всю видел и знаю. А вы о той, которая меня приютила, не имеете понятия.
Гага долго молчала. С Найдой было связано слишком много воспоминаний, и сладких, и мучительных. Снова пройти по этим местам - разбередить старые, уже почти затянувшиеся раны. Но, с другой стороны, вправе ли она, Хэбэтэбан, лишить свою девочку удовольствия попутешествовать?
- Алло! Алло! - тревожно взывал Фрэнсис на том конце провода. Наконец гага его услышала и отозвалась:
- Извините. Я немножко задумалась. Я подумаю над вашим предложением, поговорю с Миримеллой и потом позвоню.
Девочка, естественно, пришла от затеи Фрэнсиса в полнейший восторг, и мать решила махнуть рукой на свои старые горести. Тем более выяснилось: Фрэнсис зовёт их с дочкой вовсе не в Рио, а в морское путешествие - круиз вокруг совсем другого континента, Брамапутры.
* * *
Несколько дней спустя все трое были уже на борту океанского лайнера "Королева Гагабувсика Шестнадцатая". Вышло так, что каюты Фрэнсиса и Хэбэтэбан с дочкой помещались в разных концах корабля. Поэтому Миримелла всё время бегала по палубе взад-вперёд и нередко кричала:
- Это мы, опилки!
Такой тогда был клич у детей и подростков как на Эвридике, так и на Найде.
И в один злосчастный день, когда лайнер находился в бухте Веу, недалеко от берегов Хохландии, эту фразу услышали черноморские козифаны. Они тоже случайно попали на Найду и обосновались в бухте под водой. Поскольку здесь солёность была не такая, как в родном Чёрном море, у козифанов сильно ослабел нюх на пиломатериалы. И, поняв фразу Миримеллы буквально, чудовища хотели пустить "Гагабувсику" ко дну. К счастью, козифаны успели только один раз протаранить корабль и сразу поняли, что никаких пиломатериалов на нём нет. Ещё раз, видимо, со злости, толкнулись в борт. И нырнули в свою пещеру, голодные и злые.
"Гагабувсика" была очень большим кораблём и находилась недалеко от берега. Поэтому она продержалась на плаву до того, как подоспела помощь. Никто из пассажиров не пострадал, хотя круиз и был сорван. И только потом, когда корабли, пришедшие на помощь, высадили всех на хохландский берег, выяснилось, что исчезла Миримелла.
В момент нападения козифанов она была на полпути от матери к Фрэнсису, и каждый думал, что за ней смотрит другой... Теперь же оказалось, что во время перехода на судна-спасатели Миримеллы не было ни с кем из них.
Хэбэтэбан была неутешна. Теперь у неё не осталось никого на свете, кроме несуразного зелёного существа. Но Фрэнсис сумел стать для бедной гаги другом, братом, единственной опорой в жизни...
Они остались пока в Хохландии, в какой-то приморской гостинице. Оба, хотя и не говорили об этом, питали какую-то бредовую надежду на чудо. На то, что пропавшая девочка восстанет из океана.
Каждый день они стояли рядом и смотрели на море. И с каждым днём становились друг другу ближе. "Неужели опять? - думала Хэбэтэбан. - Я думала, что этого никогда уже не будет. Что я навсегда останусь только матерью моей девочки. Но - вот так распорядилась судьба".
Они оба уже знали, что в какой-то мере являются родственниками. Но гагу это не страшило, а Фрэнсис изо всех сил старался смыть пятно с фамильной чести Бендеров...
- Я согласна, - говорила Хэбэтэбан Фрэнсису, когда настал наконец день объяснения. - Но только подождём ещё месяц - отдадим должное памяти моей девочки.
Это она сказала вслух, а про себя подумала: "Давай подождём. Может, она ещё вернётся. А без неё нехорошо играть свадьбу".
Фрэнсис, видимо, прочёл гагины мысли и согласился.
- Ты дочь Остапа Бендера, и ты должна продолжить его дело! - было первое, что услышала юная пленница, когда очнулась в подводной пещере, уже наученная дышать под водой.
Миримелла широко раскрыла свои и без того огромные, синие, как у матери, глаза. Она понятия не имела о том, ко её отец: они с гагой никогда об этом не говорили. Но для тех, кто хорошо знал Бендера, не составляло труда угадать его родство с Миримеллой (Фрэнсис, кстати, исключением не являлся). Черты девичьего лица были чертами Остапа, только смягчёнными, овеянными печалью и поэзией, освещёнными по-новому. Не чёрными жгучими солнцами, а синими ласковыми сапфирами, унаследованными от Хэбэтэбан.
- Прекрати таращиться, - продолжали козифаны. - Ты должна заманивать корабли в наши владения, когда мы тебя позовём.
И они рассказали в подробностях, что надо делать. Ссылались они при этом на отца девочки, который около четырёх лет служил им верой и правдой. "Вот Остап Бендер делал это великолепно, вот он сам изобрёл такие и такие новые уловки..." - то и дело повторяли козифаны.
Хлопотали они не без причины. Бухта Веу уже пользовалась худой славой, хотя чудовища поселились там не так давно.
Миримелла внимательно их слушала. Она была дочерью Хэбэтэбан и, конечно, не могла обрекать на гибель тысячи людей. Но она была ещё и дочерью Бендера, и хитрейшие планы складывались в её уме очень быстро.
- Я согласна, - объявила она, когда козифаны закончили свою речь. - Но с условием: вы мне позволите спасти людей, которые плывут на этих кораблях.
- О, сколько угодно! - бросил кто-то из козифанов. - От людей нам нет никакой пользы.
Договор был заключён. Но Миримелла утаила от чудовищ большую часть своих планов. Она собиралась пожертвовать только одним кораблём ради спасения прочих. Она скажет команде:
- Ваш корабль обречён. Спасайтесь в шлюпках и передайте всем, всем, всем, кто собирается проходить через эти воды, чтобы они не брали на борт пиломатериалов и не кричали: "Это мы, опилки!"
Если её послушаются, то, во-первых, будут спасены не только люди, но и корабли и никому не сорвёт планов крушение. А во-вторых, сами козифаны рано или поздно умрут с голоду, и тогда Миримелла с чувством исполненного долга сможет добраться до обитаемой земли и искать мать и Фрэнсиса.
* * *
Вскоре козифаны выслали Миримеллу навстречу английскому кораблю "Артур и Виолетта", на котором кто-то тоже неосторожно крикнул: "Это мы, опилки!" И девочка сказала команде как раз то, что хотела. Её приняли за русалку, чьим предсказаниям всегда верили. Мгновенно спустили на воду шлюпки и направились к берегу.
В следующую минуту козифаны ударили по "Артуру и Виолетте". Корабль разлетелся на части. "Всё идёт по плану, - подумала Миримелла, готовясь нырнуть. - Один гибнет за всех". Но тут она увидела среди обломков человека, который, видимо, не успел сесть в шлюпку и теперь отчаянно хватался за что ни попадя, но безуспешно.
В мгновение ока Миримелла оказалась около него. К счастью, умение дышать и разговаривать под водой, то умение, которым владеют козифаны, передаётся простым прикосновением. Поэтому Миримелла, подхватив на руки уже обессилевшего юношу, почти мальчика - от силы на год старше её самой, нырнула в пещеру, что выделили ей чудища. Плыть до берега было дольше, да и расставаться что-то совсем не хотелось...
В пещере она привела парня в чувство. Он долго и озадаченно смотрел по сторонам и наконец спросил:
- Что, я уже умер и стал русалкой?
- Нет, ты ещё жив, - ответила его спасительница, - но русалкой, если хочешь, стал.
И в нескольких словах объяснила всё происшедшее. Юноша тут же принялся благодарить её за спасение. А потом попросил:
- Скажи мне своё имя, чтобы я мог вечно поминать его в молитвах!
- Да ну тебя! - смущённо улыбнулась Миримелла. Но имя всё же назвала и поинтересовалась, в свою очередь, как зовут спасённого.
- Джулиан Сиуид, - был ответ. - Я служил на погибшем корабле юнгой. "Это мы, опилки!" - крикнул я, и наши решили, что я должен умереть вместе с кораблём, который обрёк на погибель, и не взяли меня с собой.
- Какая жестокость! Ты же не знал, что это приведёт к таким последствиям!
- Вот потому Бог и не дал мне умереть - послал на помощь тебя. Ну да ладно, хватит об этом. Лучше расскажи - как ты-то сюда попала?
Миримелла охотно объяснила. Потом спросила:
- Тебя проводить домой?
- Нет, не надо.
- Сам думаешь добраться?
- Нет, я туда вообще не пойду. Я ведь сбежал из дому, чтобы поступить на "Артура и Виолетту". Воображаешь, какая встреча меня ждёт.
- А что же ты будешь делать?
- Останусь тут, с тобой. Будем вместе ждать избавления. И будь спокойна: уж я найду случай отплатить тебе за моё спасение!
- Спасибо! - с чувством сказала Миримелла.
Проходили над пещерами корабли, не представлявшие для козифанов никакого интереса. Но сами чудища что-то не спешили умирать с голоду. Видно, они ещё на Земле приспособились подолгу обходиться без пищи. Заточение Миримеллы и Джулиана в подводных пещерах грозило затянуться. Но тут выручил один человек, ставший третьим в этой компании амфибий.
* * *
Двенадцатилетняя принцесса Марианна была похожа на мать, только глаза унаследовала отцовские, тёмные. А по характеру пошла скорее в свою тётку Молли...
Этим летом принцесса тоже надумала совершить морское путешествие, причём одна, без родителей. Она попала на следующий рейс всё той же "Гагабувсики Шестнадцатой", которую уже полностью отремонтировали. Разумеется, Марианна, как и все пассажиры, знала, что нельзя кричать: "Это мы, опилки!". Но именно поэтому, к тому же желая узнать, что будет, она и произнесла эту роковую фразу.
И всё произошло как в прошлый раз. Многострадальный лайнер находился в этот момент прямо над пещерами. А зачем было их обходить, если соблюдаются меры предосторожности? "Гагабувсика" снова получила пробоину - козифанам не понадобилась даже помощь Миримеллы. Но, как и во время предыдущего рейса, лайнер и все пассажиры благополучно дождались помощи.
И только Марианна при толчке упала за борт. Возможно, что она сама этому поспособствовала. К счастью, обе амфибии, узнав о крушении, поспешили на место происшествия и незамедлительно её спасли.
Теперь их было трое. И вместе они, причём главная роль принадлежала принцессе, разработали план скорейшего уничтожения козифанов.
Ну и задало же им жару ходячее дерево, приведённое с ближайшего берега Джулианом и Марианной, за которыми никто не следил! Да, козифаны могли подолгу обходиться без еды. Но всё же такой сумасшедшей гонки они не выдержали. И в конце концов, закрыв глаза, пошли ко дну, как старые драные тряпки.
Три амфибии были свободны. И вместе с ходячим деревом, которое не уставали благодарить, поплыли к хохландским берегам. Там была родина Марианны и дерева, и там же вполне могли находиться гага Хэбэтэбан и Фрэнсис Бендер. Ну, а Джулиану было всё равно куда идти, лишь бы рядом была Миримелла...
И надо было видеть, что началось во дворце, когда Марианна в обществе своих новых знакомых как ни в чём не бывало вошла в сад! Чёрные шторы в одно мгновение полетели на пол. Их величества, как дети, выбежали в сад. Королева по дороге потеряла корону, а король чуть не свалился в фонтан... Всё тут было: и смех, и слёзы, и вопросы без конца, и ответы невпопад... И все говорили наперебой, и никто не слышал ни себя, ни других, и все были бесконечно счастливы...
Когда волнение улеглось и всё наконец выяснилось, немедленно были начаты розыски Хэбэтэбан и Фрэнсиса. А на то время, пока эти розыски шли, Марианна увела Миримеллу и Джулиана на квартиру Клариссы. Там принцесса уже несколько лет занимала ту же самую комнату, что и некогда Мэйган.
- Там гораздо веселее и уютнее! - объяснила Марианна друзьям.
* * *
Ребята просидели часа три на кроватях, уплетая разного рода вкусные вещи. Разговор, правда, не клеился: очень уж волновалась Миримелла, ожидая результатов розысков. На нервной почве девочка съела целую вазочку орехов. Но Марианна не обиделась. Даже тогда, когда Миримелла эту вазочку разбила. Выронила от испуга, неожиданно услышав голос говорящего одеяла:
- Здравствуй, Миримелла Бендер! Давно не виделись!
Но испуг скоро прошёл. Дочь гаги вспомнила, что несколько лет назад у них было такое же одеяло, которое однажды среди бела дня пропало с балкона, где его проветривали. Видимо, этот экземпляр жить не мог без странствий. Покинув квартиру Клариссы, одеяло снова перебралось на родную планету и лет десять верой и правдой прослужило гаге. Но потом вернулось на Найду, и кто знает - навсегда ли? А поселилось оно у Хэбэтэбан ещё до рождения Миримеллы.
- Так ты, значит, знаешь... знаешь... всё о моём отце? - еле выговорила девочка. До этого дня ей было в общем-то всё равно. Но козифаны затронули в душе какую-то струну...
- Да, знаю, - молвило одеяло, - но лучше бы, наверное, не знать!
- А я хочу знать правду, как бы ужасна она ни была! - упрямо вскричала Миримелла.
- Ну хорошо же...
Джулиан с Марианной переглянулись и ушли на кухню. А Миримелла выслушала всю горькую повесть о своих родителях. Но, кроме неё, слышала рассказ одеяла королева Мэйган. Она как раз пришла - сама, никого не послала! - сообщить, что гага и Фрэнсис найдены. Но только она взялась за ручку двери, как имя человека, попортившего ей столько крови, буквально пригвоздило королеву к месту. И против воли Мэйган узнала, что дочь Остапа Бендера спасла её дочь и теперь стала подругой принцессы. При этом известии королева испытала целую бурю противоречивых чувств. Тут была и злость на Бендера, и жалость к гаге, и какой-то неприятный осадок. Но всё победило чувство благодарности и симпатии к самой Миримелле. Мэйган ругнула себя за нехорошие мысли, заглянула наконец в комнату и объявила, что гага и Фрэнсис нашлись.
* * *
Подходил к концу последний день того месяца, на который Хэбэтэбан просила отложить свадьбу. Вместе с солнечными лучами гасла у гаги и Фрэнсиса надежда когда-нибудь увидеть Миримеллу. Но девочка ворвалась в гостиницу, как прежде весёлая и живая, хотя половину пути прошла в раздумье. Она дала себе клятву и впредь не говорить с матерью "про это", и держать слово оказалось нетрудно. До старых ли семейных тайн тут было?
Свадьбу Миримелла одобрила. И она состоялась сразу по прилёте на Эвридику.
Вот теперь на одной из главных улиц большого города в высотном доме живёт совершенно счастливая семья. А соседнюю квартиру, где раньше жил Фрэнсис, занимает нынче Джулиан Сиуид.
Двадцать лет каторги не были для Остапа Бендера таким уж бедствием. Он ровным счётом ничего не делал, кроме как из спортивного интереса выуживал всё, что повкуснее и поценнее, у собратьев по заключению. Все работы выполняла за Бендера бывшая дуэнья, а ныне его венчанная жена. Ей это было не в тягость, а в радость. Она обожала мужа, да и тот в какой-то мере к ней привязался...
Вот воспитанием единственного сына Прокла никто из них не занимался. Мальчик прожил всю жизнь в интернате, потом поступил в столичный университет и поселился в общежитии. Отца видел чрезвычайно редко. Мать - почаще, но это были посещения какой-то доброй дальней родственницы...
И Прокл не научился обманывать, никогда не мечтал о богатстве. Девятнадцать лет ему было. А за душой - ни одного злого поступка...
Хильда-Психильда задумала ужасную месть. Украв поклонника у королевы Мэйган, она так и не смогла вычеркнуть эту малявку из его сердца. И вот наконец бывшей дуэнье удалось дождаться единственно верного часа и добыть всё необходимое для воплощения своего замысла. Кольцо с секретом она заказала ювелиру, который работал с серебром, добытым на рудниках. А смертоносные травы собирала и готовила из них порошок сама.
Она заперлась с Проклом в самой тёмной комнате того дома рядом с рудниками, в котором жила. И вручила сыну тяжёлый и пребезвкусный перстень с такими словами:
- Ты пойдёшь на бал по случаю совершеннолетия принцессы Марианны, который состоится на днях. Ты пригласишь её на все танцы. Ты вотрёшься к ней в доверие и сделаешь так, что она пойдёт за тобой на край света. И в знак своей любви дашь ей этот перстень. Всё. Больше от тебя ничего не требуется. Иди и не спрашивай, зачем всё это. Ступай!
И Прокл пошёл. Пошёл не без радости. Но всё же ему казалось, что дело нечисто. Если мать хочет устроить его счастье, то почему не спрашивает его согласия? Нет, похоже, она замышляет какое-то зло против ни в чём не повинной Марианны...
* * *
Прокл и Марианна учились в одном и том же университете, но на разных курсах и разных факультетах. Поэтому они совсем не были знакомы, хоть не раз видели друг друга. Но только Марианна понятия не имела, кто такой этот приятный смуглый юноша. А Прокл отлично знал, что красивая темноглазая девушка с толстой светлой косой - единственная наследница хохландского престола.
Марианна нравилась Проклу. И он решил: на бал пойдёт и принцессу пригласит, но, конечно, никакого зла ей и не подумает причинить. А после бала всё пойдёт как прежде.
Героиня дня затмевала всех. В этом ей очень помогло то самое платье, в котором танцевала на своём первом балу её мать. Его только слегка переделали и, конечно, обшили новыми вьюнками.
Принцесса Марианна была весела, счастлива, прелестна. И многие из присутствующих дорого бы дали за то, чтобы танцевать сегодня с ней. Но Прокл Бендер ещё в самом начале бала пригласил её на все танцы сразу.
До чего им было хорошо друг с другом! До чего они сейчас жалели, что до сих пор не познакомились, хотя могли в любой момент это сделать! Марианне теперь казалось, что стоило Проклу войти в залу, как свет стал ярче, музыка - радостнее, а жизнь - веселее. А Проклу стало ясно, что после бала ничто не может пойти по-прежнему.
Король с королевой видели, конечно, что вниманием их дочери завладел один-единственный кавалер.
- Что за типчик? - ревниво косился на него Дэни.
- Кончится бал - Марианна сама всё расскажет, - уверенно сказала Мэйган, даже не вглядываясь в молодого человека. Сейчас ей хотелось вспоминать зарю своей собственной любви. Королева, не стесняясь никого, положила голову на плечо мужу - своему верному, надёжному и отважному Дэни - и прикрыла глаза. Но грезить ей не удалось: государственные дела не пропьёшь...
Не удалось и Марианне поделиться с родителями чем бы то ни было. Их величества покинули зал задолго до окончания праздника и пошли на очередной раунд затяжных переговоров с Марагатуслэндом. Сыр-бор был из-за границы, точнее, из-за тех самых енотов, которые всё время её нарушали. Обоим государствам хотелось бы, чтобы все еноты вместе с рекой оказались по одну сторону границы. И спор шёл только о том, чьими они будут подданными...
Первой поняла это Марианна и послала Проклу записку: "Приходи сегодня вечером в королевский сад, к фонтану. Калитку я открою. Надо поговорить". И когда юноша это прочёл, глаза его заблестели чёрными алмазами от предчувствия близкого счастья.
...Да, везло этому фонтану в королевском саду! Вот и опять назначается возле него встреча, но только уже без обмана.
И - в который уже раз с начала мира - взлетели к Луне СЛОВА. И потом, как водится, начались планы на будущее.
- Вот мои родители освободятся, - сказала принцесса, - тогда проси моей руки. Я уверена, что ты им понравишься.
И как раз в эту минуту в сад вошла королева Мэйган. Видимо, ей захотелось подышать свежим воздухом после напряжённого дня на переговорах. Но увидела она такое, что хорошему настроению отнюдь не способствовало. Её дочь, у которой никогда не было от матери никаких тайн, назначила в саду встречу с каким-то молодым человеком. С тем самым, с бала? Мэйган даже не подумала о том, что Марианна всё рассказала бы, будь у королевы хоть чуть-чуть свободного времени. Поскольку самым ужасным было даже не само тайное свидание, а то, что принцесса встречается именно с Проклом. В лунном свете юноша был настолько похож на отца, что Мэйган вскричала:
- Остап Бендер! Неужели для вас время идёт вспять и вы теперь губите мою дочь?
- Ваше величество, - с достоинством ответил Прокл, - я его сын. А вашей дочери я не желаю ничего, кроме великого счастья, хотя меня и послали погубить её. Я люблю Марианну и хотел просить её руки...
Он осекся. Кровь бросилась в лицо королеве. Мэйган сверкала глазами и не находила слов от возмущения.
- Ну что же, - тихо, но твёрдо сказал Прокл, - если я мешаю вам и вызываю ваш гнев...
С этими словами он достал из кармана отравленный перстень Хильды-Психильды, надел на палец и тут же упал замертво. Упала, рыдая, и Марианна и обняла своего погибшего возлюбленного.
- Что я наделала! - вскричала Мэйган.
Утром прилетела в гости Молли. Располневшая, обвешанная детишками, но всё такая же весёлая, она продолжала передвигаться в основном по воздуху. И была просто потрясена царившим во дворце унынием. Старшая сестра, рыдая, рассказала младшей, что случилось.
Молли (нет, Мария Кляксова, всё-таки ей было уже за тридцать) побежала в сад, взяла племянницу за руку и сказала ласково:
- Не плачь. Всё будет хорошо.
- За гробом все встретимся, да?! - зло крикнула Марианна. - Слыхали уж мы это!
- Нет, девочка. Всё будет хорошо в этой жизни. Но только понадобится большое мужество. Слушай.
Ты вместе с гробом возлюбленного должна провести ночь в самом старом подземелье вашего замка. Предупреждаю: будет очень страшно. Прилетят злые духи, будут требовать его у тебя. Попытаются унести гроб в ад. Но ты, главное, стой спокойно, не шевелись, не кричи, только повторяй шёпотом: "Я люблю тебя, и моя любовь сильнее смерти!" Если продержишься до рассвета - все духи исчезнут, а он с первым лучом солнца оживёт. Это меня свекровь научила...
Марианна молча кивнула и крепко обняла тётку.
* * *
Не описать словами всех ужасов той ночи. У духов были липкие, холодные руки. Марианну пару раз валили на гроб, разорвали на ней платье сверху донизу, трогали где придётся. Она их отпихивала, зная, в общем-то, что ничего хуже они ей не сделают. Главное - не дать им коснуться гроба. И не дать себя сбить - твердить и твердить заветные слова...
И с первым лучом рассвета Марианна об руку с Проклом вышли на вольный воздух.
С влюблёнными ехала королева Мэйган. Какая-то сила властно потянула её снова увидеть Остапа Бендера. Человека, о котором она совсем не думала до тех пор, пока он, словно чёрный вихрь, не врывался в её светлый мир.
Каков он теперь, этот бывший лидер черепашек? Ему сейчас... она быстро подсчитала в уме: пятьдесят три года. Всё ли ещё мечтает он о несметном богатстве? Выкинул ли из головы её, Мэйган? И почему он так интересует её теперь, когда после стольких лет снова напомнил о себе? Наверное, потому, что ей хотелось понять, как у него получились такие прекрасные дети...
* * *
Всего ждала королева, но не того, что она увидела в рудниках.
Хильда-Психильда стояла на коленях у постели мужа и, заливаясь слезами, с трудом читала латинскую молитву. Бендер умирал, это было ясно. Может быть, смерть забирала его вместо сына?
Несомненно одно: в последние минуты Остап думал только о Мэйган. Он никого не замечал: ни жены, ни сына, ни Марианны. А когда в комнату вошла королева, взгляд умирающего приковался к её лицу. Бендер, вовсе не суеверный, теперь готов был думать, что одной силой мысли вызвал свою мечту из дворца...
- Мэйган... - молвил он слабым голосом. - Ты пришла... - сейчас он забыл, что она королева, а он только бедный каторжник. - Ты пришла ко мне, но, к сожалению, слишком поздно. Хильда, Прокл и ты, девушка, выйдите все!
Психильда бросила на свою былую подопечную взгляд, полный лютой злобы, но всё же вышла. За ней последовали её сын и принцесса.
В соседней комнате бывшая дуэнья накинулась на Прокла:
- Почему ты не убил Марианну, а привёл её сюда?
- Потому что я люблю её и хочу на ней жениться!
- Ах, вот как? О ты, девчонка, сразу видно, что ты дочь своей матери! Ты приворожила его, заморочила...
- Она воскресила меня из мёртвых! И один Бог знает, что ей пришлось для этого пережить!
После этих слов Хильда взглянула на Марианну уже помягче.
* * *
- Как странно, - говорил в это время королеве Бендер, - как странно, что наши пути разошлись и теперь снова скрестились. Соединились навсегда обручальными кольцами, которыми вскоре обменяются наши дети. Пусть будут счастливы!
- Да. Пусть будут счастливы! - Мэйган уже на него не злилась. Куда-то подевались все давние обиды...
- А мне, - продолжал бывший лидер черепашек, - мне для счастья нужно одно!
- Что же?
- Поцеловать тебя! Я люблю тебя. Мэйган, люблю уже больше двадцати лет. И вот я ухожу из жизни... - он настолько ослабел, что больше не мог говорить.
Мэйган поколебалась несколько секунд. Потом встала на колен и склонилась над умирающим. Её толстая коса, где после недавних потрясений золотые нити уже мешались с серебряными, коснулась его щеки.
- Хорошо, целуйте, - молвила королева.
Добрые католики, вроде бывшей дуэньи, целуют перед смертью распятие и каются в грехах. Он целовал перед смертью королеву Хохландии и ни от чего не отрекался. Бог ему судья!
Переговоры о енотах были завершены в пользу Хохландии. Через несколько лет, когда Марианна и Прокл завершили своё образование и научились разбираться в государственных делах, король Дэниел и королева Мэйган передали корону детям. А сами ушли на покой. Уехали в страну Пони, где прошло их детство.
Рассказал ли Дэни когда-нибудь жене о том, что он и был тем воином в маске, который повёл отряд на захват телецентра? Поведала ли Мэйган мужу обо всём, что было между ней и Бендером? Чем стала их любовь под мирным волшебным солнцем? Кто знает...
1994-1995, 2004