В магазине я разглядывала мясо. За холодными прозрачными склепами витрин лежали нарезанные ломтями и нарубленные кусками мясные оковалки, чуть посиневший фарш был размазан по подносу. Иногда по ту сторону стекла мелькали жирные руки продавщицы, которая ловко хватала желтыми пальцами мясные куски и раскладывала вновь нарубленные горками, где-то даже с намеком на художественный подход.
Я смотрела на людей в очереди и мне же казалось, что проказы намного больше в повседневной умиротворенности и под гладкой кожей всех цветов и оттенков слишком часто пузырятся гниющие чирьи, а нутро насквозь устлано трухой и замазано блевотой. Как бы там ни было на самом деле, но на мясо я смотрела в еще большем оцепенении. Вся эта вереница голодных существ, разглядывающая прожилки и куски жира на изломанных костях, все эти рты, нацеленные на распиленную плоть и глаза, скользящие по кровавой жиже с удовольствием и предвкушением наслаждения. Насколько безразличны жирные руки продавщице к творимому вокруг безумию, настолько неудержимы существа в стремлении схватить сочащийся кровью кусок, прижать его к сердцу, запихать внутрь себя.
Один старик очень долго разглядывал говяжье сердце. Он сосредоточенно наблюдал охваченные вечным спокойствием мышцы, высовывал свой язык и водил крючковатыми пальцами по запотевшему стеклу холодильника.
Другая женщина мяла пальцами фарш и пыталась расшевелить мясные ленты. Она представилась скульптором и сообщила, что нуждается в двух килограммах фарша. Из податливой массы она лепит себе грудь, которой лишилась из-за прооперированной опухоли, и очень любит смотреть перед зеркалом на изящную алую форму. Она ласкает соски и мнет их с настойчивостью пылкого любовника и даже чувствует, как приливает к ним кровь, как оживает прилепленный кусок мяса и пульсирует страстью, как пробуждается в нем молоко. И в то же время оставшаяся нетронутой вторая грудь, висит недвижимым дряблым мешком, глухая к любым прикосновениям и лишенная всякой связи с нервными центрами женского тела. Еще был мужик, высматривающий свиные копыта, подростки, сверкающий взглядами в сторону печени и много оплывших существ, раскачивающихся перед стеклом витрины и взмахивающих руками.
Был худощавый юнец, подбиравший в подарок возлюбленной букет алых мясных кусочков, любовавшийся ими и вдыхавший хлипкой грудью запах еле заметного разложения.
Завершала очередь полная девушка. Ей непременно хотелось теплого куска свежеизъятого у зверя мяса. Она поведала всем окружающим, что любит влагать в свое лоно парные куски и чувствовать себя рожающей зверенышей. Перед тем как изготовить мясное блюдо, она обязательно должна его родить собой и выварить в соке своего женского тела. Только тогда ей удается почувствовать себя матерью. Она корчится от истинной боли и гладит выскальзывающие куски, она воет тоскливым зверем и рычит, а из низа живота все вываливаются и вываливаются в подставленный таз куски с различимыми частями тела.
Очередь у мясного прилавка не кончается никогда. Мясо для живых - это ритуал, посвященный собственной жизни. Без кровавых кусков угасает собственная жизнь, без прикосновения к обездвиженной плоти мертвеют свои части тела. У каждого свой ритуал, не имеющий ничего общего с утолением голода. Гниль опоганенных душ и мерзость собственных тел нуждается в откровениях, им необходим запах сырого мяса, их жизнь невозможна без сношения с открытыми формами смерти. Моя жизнь невозможна без созерцания очередей у мясных прилавков.