Аннотация: Кто может сказать - где сон, а где реальность? Как они взаимосвязаны, и почему мы видим в своих снах судьбы не знакомых нам людей? Иногда и сон может стать реальностью. И наоборот.
Сад тихо переговаривался кронами деревьев. Ш-ш-ш, ш-ш-ш, трепетала в спокойном умиротворении листва. Яркий солнечный свет заливал все вокруг, мигал в просветах ветвей, солнечными зайчиками метался в траве.
Под его сенью, среди мельтешения теней, молодая женщина качала коляску, тихо напевая колыбельную.
Баю-бай, усните дети, баю-бай.
Нежный сон вам теплый ветер навевай.
Солнце гладит нежным взглядом,
Бог пусть будет с вами рядом,
Подмигнет вам звездопадом невзначай.
В коляске спали, смешно посапывая носиками две девочки - Анна и София. Близняшки, они были похожи чрезвычайно. Похожи, и в тоже время отличались разительно.
Анна - белокурый ангел. Милое, с детскими ямочками и припухлостями личико излучало волны любви и привязанности. Ее выдержка и не детское терпение были просто поразительны. Казалось, мудрость и терпимость Будды была сосредоточена в этом шестимесячном ребенке. Даже сейчас, когда она спала, казалось, золотистое свечение распространялось вокруг, окутывая окружающих легкой нежностью.
А София... София была черненькой как смоль девочкой. Удивительно было видеть, как совершенно те же черты лица, что и у Анны, могут излучать настолько противоположные эмоции. Казалось, что в этом ребенке заперт Сатана. Конечно же, это было не так. Тем не менее София действительно несла хаос и раздор. Даже если долго вглядываться в глубокие, темные глаза этой девочки, то можно было почувствовать, как по коже пробегает озноб, а сердце охватывает трепет призрачной опасности. Находясь вдалеке от Анны, она не плакала никогда. Поражал не по детски серьезный, пронизывающий взгляд. Если кто-то думает, что в таком нежном возрасте это невозможно, тот просто не видел Софию. Ее сестра - это был единственный человек, рядом с которым она менялась разительно.
Когда девочки были вместе, казалось, что все отрицательные эмоции и бешеная энергия Софии поглощаются Анной как губкой. Ее лицо смягчалось, глаза излучали любовь. Она становилась обычным, полугодовалым ребенком. В это время, она могла могла играть, по-детски плакать, весело смеяться как обычная девочка, шести месяцев отроду.
В свою очередь Анна влияла на Софию. Она делилась с ней своей внутренней энергией. В ее присутствии, мягкий характер сестры обретал твердость. А в обычно полных доброты глазах проскакивал чертенок. Девочки были разными, но вместе они существовали как единое целое.
Мать с нежностью смотрела на спящих детей. Удивительный поворот судьбы. Прикрыв глаза от яркого солнца рукой, она обернулась на стоящий неподалеку двухэтажный дом. Солнечный свет заливал белые колоны портика, зайчиками отражался в витражных окнах стекол. Дом дремал. Под своей двускатной крышей он был счастлив и улыбался во сне. Смотрящая на него из под ладошки женщина улыбнулась в ответ.
Кто-то подумает - глупо улыбаться дому как человеку. Ведь это всего только камень, дерево и стекло. Да. Обычно все так и есть. Но в этот раз это не совсем так. В этот раз это не просто дом. Даже правильно сказать - совсем не только дом.
Женщина подумала о сокрытой в ней внутренней Силе. Силе, которую так странно, по-разному, переняли ее дети. Многие года, из поколения в поколение, она передается по женской линии. И вот теперь, ею владеют близняшки. И как же удивительно это в них отражается. Два человека, которые суть одно. Она вздохнула. Неспроста это.
А дом... они все живут в нем, а он живет в них. Их связь - неразрывна. Погибни они все - и дом умрет в ту же секунду. Не останется и следа. Он чувствовал настроения членов семьи. Он тонко отзывался на малейшую вибрацию взаимоотношений.
Никто не помнил, как он возник. Казалось - дом был всегда. Еще маленькой девочкой она бегала босыми ногами по траве дворовой лужайки, по сопрелым листьям сада, по теплым от солнца деревянным доскам веранды. У него не было никакого плана помещений. Не нашелся такой человек, который смог бы построить такой план. Каждая комната имела огромное окно, или даже два. И совершенно не важно, что по ощущениям ты где-то глубоко внутри - в окно ты видишь сад и лужайку. А хочешь - и увидишь озеро, небольшой причал и лодку, мягко покачивающуюся на волнах. Вода мягко хлюпает о деревянный борт, ее отражения играют бликами на смолистом днище.
Дом был необъятный, но жилось в нем легко. Как будто светлая энергия наполняла каждое помещение. Особенно забавно было перемещаться внутри. Ты просто знаешь, куда идешь, открываешь первую попавшуюся дверь, и входишь туда, куда надо. Открой эту же дверь второй раз, и за дверным проемом может открыться совсем другое место, хоть чердак или подвал.
Женщина еще раз нежно улыбнулась детям и пошла к веранде. Нужно было позаботится об обеде. Двойная колясочка с малышками оставалась под сенью деревьев. Здесь, на самом краю сада, с ними ничего не могло произойти. Она почувствует чужого задолго до его появления. Возникнуть не желанному гостю здесь было практически не реально - дом запутает дорогу, укроет туманом, отведет глаза.
Она шла, меланхолично думая о чем-то своем. На лице блуждала легкая улыбка. Ощущение счастья и душевной умиротворенности наполняло ее сердце. Тревожный, с нотками истерии, крик выдернул ее из состояния транса.
Мать мужа приехала недавно. В принципе, она была не плохой женщиной. Приняла правила, постаралась сблизиться, понять. Дом принял ее. Сейчас она стояла на балконе и в ее голосе звучала паника. Рука указывала туда, где минуту назад оставались близнецы. Иглой кольнуло сердце. Женщина обернулась резко.
Возле колясочки стояла старуха. Страшная. Не внешне. От нее как будто исходили темные волны горя и скорби. Правая рука отсутствовала. Даже создавалась иллюзия, что из нее как будто торчала кость.
- Но как? - Невозможность ситуации накладывала на все печать нереальности.
В силуэте чудилось что-то неуловимо знакомое, близкое. Она попыталась вглянуться пристальнее. Казалось, сейчас, еще мгновение - и она все поймет, узнает, почувствует. Но мгновение все ускользало и ускользало, а тревожные крики с балкона вносили нервное расстройство, заставляли тревожно сжиматься сердце. Осознание ускользающего времени беспокоило все сильнее.
Непонятная гостья вся была какая-то серая. Другие краски в ней как будто отсутствовали, а если приглядеться, то можно было заметить, что сквозь нее просвечивали кусты и деревья. Призрак. Понимание этого обожгло сознание. И вот такое существо склонилось над детьми. Наклонившись, она взяла на руки Анну. Сердце судорожно сжалось. До боли. Молодая женщина бросилась к старухе.
Словно что-то почувствовав, та подняла голову. Их глаза встретились. Невероятная боль плескалась в широких как озера зрачках. Губы что-то шептали, но слов было не разобрать. В другое время она никогда так себя бы не повела. Но сейчас, когда слепая материнская тревога за детей вытеснили из сознания все остальные мысли, она вела себя инстиктивно. Женщина выхватила ребенка. Переложив его в левую руку, правой она оттолкнула старуху от детей. И та начала таять. Потекла дымом. В том месте, где она касалась призрака, дымка перекинулась на руку. Охватив запястье, легким маревом потекла к предплечью. Под ней рука становилась прозрачной. Когда марево исчезло - оно захватило с собой часть правой руки женщины. Потрясенно, та смотрела на образовавшуюся культю. Медленно она перевела взгляд на Анну. Девочка была мертва. Пронзительно закричала в колясочке София. Солнце над домом закатилось навсегда.
Ужин проходил в молчании. Тускловатый свет лился из плетеного абажура. Тот слегка покачивался, пугая притаившиеся по углам тени.
Вот уже семнадцать лет прошло с того летнего дня. С тех пор, разговоры в доме стали как бы приглушенными, а смеха больше никто никогда не слышал вообще. Свет померк, стал тусклым. Вот уже семнадцать лет семейная магия неудержимо менялась, катилась в пропасть. София... когда она вспоминала о ней - невольная дрожь охватывала все тело. Она боялась смотреть в черные омуты глаз дочери. То что там жило... этому не должно быть места в их семье. Не должно было быть.
Дом и так стал похож на черное обиталище демонов. На крыше выросли башенки. Скульптуры на парапете щерили свои оскаленные пасти. Окна вытянулись. Их стрельчатая форма подчеркивала высоту скрытых в полумраке потолков. Время от времени с улицы можно было заметить, как в доме мерцает холодный, призрачный свет. Чувство бессилия повлиять на дочь давило многотонным грузом, пригибало к земле.
Муж сидел напротив, механически пережевывая пищу. Его мать тоже была тут. Она всегда вела себя чрезвычайно тихо. Пыталась быть не заметной. Женщина посмотрела на пустые места. Два пустых кресла. Одно из них - Анны. Никогда оно не было занятым. Никто, никогда на нем не сидел. Она перевела взгляд на второе. Страдальчески сморщила лоб. Обернулась к мужу.
- Где София?
Тот пожал плечами. - Когда я видел ее последний раз - она уходила в ночь.
- Она была одна? Несмотря ни на что, неподдельная тревога за дочь звучала в ее голосе. Он сокрушенно покачал отрицательно головой.
- Если бы... На улице ее ждали. Она ведет их за собой словно волчица. - Он остановился. - Впрочем, не словно... Искусство трансформации уже давно ей известно.
- Верни ее! - В голосе была мольба. - Верни, прошу. Сделай что можешь.
Он молча встал, и покинул столовую. Через минуту где-то далеко стукнула входная дверь. В доме опять повисла гнетущая тишина. Не говоря не слова, она поднялась и вышла тоже.
Большой, пустой, холодный дом. Мертвая тишина бродит по темным комнатам. В щелях завывают сквозняки. Дом всегда был частью семьи. Тепло и уют в нем напрямую зависели и зависят от ее благосостояния и счастья. Магический дом отражал семью как в стекле, как в воде, как в отполированном до блеска клинке. И сейчас он умирал.
Женщина стояла напротив огромного, в человеческий рост зеркала. Сосредоточенно вглядывалась она в темную муть стекла. Не известно, что она пыталась там увидеть. Дочь ушла из дома. Она стала жестокой. Ее стая наводит страх на весь город и округу. Муж и мать его болеют. Она была не в силах восстановить баланс. Годы и горе состарили женщину значительно раньше срока.
Он вернулся под утро. Из под куртки сочилась кровь. Она ничего не спрашивала. Только взгляд вопросительно и участливо устремился ему на встречу. Он отрицательно покачал головой. Надежда исчезла. Да и была ли эта она - эта надежда? Женщина беспомощно ссутулилась. Все время до рассвета она лечила рваную рану мужа. Сил не хватало.
Даже когда алый край солнца поднялся над горизонтом в доме продолжала царить ночь. Она тенью скользнула по холодной, темной комнате и, прижав культю к телу, порхнула под одеяло к супругу. Измученное долгим днем и тяжелой ночью сознание провалилось в сон.
Она опять оказалась там, во дворе. А в колясочке лежали ее дети. Они спали. Анна была жива и нежно сопела носиком. Сон был настолько реальным, что ей казалось - она чувствует запах цветущих деревьев. Наклонившись к близнецам, она ощутила их дыхание у себя на лице. С глаз сорвалась и полетела вниз тяжелым шариком, одинокая слеза. Она упала на Анну. Та недовольно завозилась. Бережно и нежно она взяла девочку на руки. Все происходило как в трансе.
На периферии сознания она слышала чьи-то крики. Что-то происходило там, за пеленой реальности. За пеленой, что отделяла ее, и ее девочек от остального мира. Но она не обращала на это внимания. Сейчас была только она и Анна. Сколько же лет хотела она прижать ее к своей груди? Прижать и не отдать никому - не непонятной, злой старухе, не смерти, не року. Хотела, но не могла.
Чей-то громкий крик проник наконец в ее сознание, сбросив марево созерцательности. Кричала женщина, стоявшая на балконе. Крича, она указывала на нее рукой. Она плохо понимала кто это, плохо понимала что происходит. Перевела взгляд - в паре шагов от нее стремительно сокращая расстояние, бежала... Мгновения растянулись. Узнавание накрыло ее с головой. Она видела, как она сама, только на семнадцать лет моложе, подгоняемая страхом и тревогой за детей, бежит к коляске. Глаза их встретились. Только теперь она была по другую строну реальности. И с ужасающей ясностью, она вдруг поняла, что сейчас произойдет. Она еще пыталась что-то сказать, предупредить, остановить, но слова ее не проникали сквозь призрачную завесу времени. Когда ее коснулась ее собственная рука - она проснулась. Обе руки были целыми. Этой ночью умер муж.
Опять сон. Солнечный свет заливал столовую. Здесь собралась вся семья. Баланс был соблюден. Дом был доволен. Казалось - сами стены излучают мягкий, золотистый свет. Анна и София баловались и носились вокруг стола. Сколько им сейчас здесь? Около пяти. Мать сидела, немного потупившись. А муж и жена смотрели в глаза друг другу. Они говорили между собой мысленно. Ощущение не реальности опять заполняло все вокруг.
- Как там?
- Плохо. Очень плохо. Твоя мама умерла. Она пережила тебя всего на пару дней и я осталась совсем одна. София больше не вернулась. Говорят ее застрелили, но я в это не верю. Скорее, она застрелит кого угодно. К тому же... ты же знаешь, ее трудно убить. Он кивнул, соглашаясь.
- Представляю как сейчас в доме...
- В доме сейчас лютый холод. Во многих комнатах я не бываю. Страшно. Наверное, их сейчас и вовсе уже нет.
В душе боролись два чувства. Первое было - счастье. Семья в сборе. Любовь струится в окна вместе с ярким, солнечным светом. Второе - тоска. Она понимала - сон не может длится вечно. А мысль о том, что ей придется вернуться назад, приносила почти физическую боль. Он продолжал смотреть ей в глаза и улыбался.
- Но сейчас то мы здесь. Вместе. Зачем возвращаться?
- Да но... - она замолчала на полуслове. Не ясная мысль замаячила на краю сознания. Надежда обдала горячим кипятком сознание, но она не позволила себе эмоций.- Дети, хватит баловаться, подойдите сюда.
Что-то почувствовав, девочки примолкли. Они тихо приблизились, и, словно заранее зная, что от них требуется, взялись за руки. Семья села кругом. Руки соединились, образовав замкнутую цепь. Она закрыла глаза. Сила текла по кругу, от человека к человеку. Они заговорили в унисон.
Ладонь в ладонь мне положи
И прикоснись к душе.
Глядя в глаза мои скажи -
Что жизнь как в мираже.
Мираж - дурной, ужасный сон
И в нем прошли года.
Прервем его, вернем себя.
Пусть сгинет навсегда.
Реальность плавится у нас,
И нет назад пути.
Но мы едины здесь, сейчас,
Когда так надо в этот час
Судьбу нам превзойти.
Призрачный мир сна дрогнул, мигнул... и стал реальностью. Тот, другой, страшный мир ее бывшей жизни уходил в небытие. Растворялся темным туманом в сознании.
Как будто внезапно утомившись, начали сонно клевать носом девочки. Забравшись к ней на руки, каждая на свое колено, прислонив головки к груди, закрыли глаза. Ее душа словно оттаивала после вековой спячки. Положив руки им на головки, она запела: