Когда умерла близкая подруга, мир в моем сознании перевернулся. Тогда, думалось, с ног на голову: умерла часть моей души, и я боялась этой пустоты в себе. Когда год назад, мне сказали, что погиб Артем Мокейчев, я поняла, что мир всегда был таким - душа не пустеет, а наполняется памятью о тех, кто ушел.
Разбитое зеркало, даже очень хорошо склеенное, никогда уже не дает четкого изображения. Отрывки воспоминаний "каким он был" не передадут того яркого впечатления от общения с этим обаятельным парнем, которое осталось у тех, кто его знал. Впрочем, это и не важно: когда проходит первая горечь потери, наступает ощущение теплоты, света и понимания важности вот этого, неовеществленного бытия - памяти...
В нем, на первый взгляд, не было ничего удивительного. Мало ли у нас ребят, заканчивающих школы с серебряными медалями, поступающих в университет практически без экзаменов, заканчивающх сложнейшие факультеты - механико-математический - с красными дипломами и поступающими в аспирантуру с прекрасными характеристиками членов-корреспондентов Академии наук? Артем с аспирантурой решил повременить - сначала надо встать на ноги, стать независимым человеком. И это тоже в наше время, в общем-то, не удивительно. Удивительно то, что независимость он понимал немного по-своему: деньги не фетишировал, ставил большие цели, всегда учился. В памяти компьютера осталась короткая характеристика, данная им самому себе: "...обладает логическим, математическим мышлением. Умеет работать на компьютере. Занимается прикладной психологией: область человеческих отношений. Привык работать по двенадцать часов в сутки. Не боится ответственности. Умеет выполнять дела в порядке их важности, рационально использовать время... Ближайшая цель - руководитель среднего звена (какого-либо направления) в достаточно крупной фирме, получение экономического образования. Долгосрочная - руководство крупной компанией, желательно занимающейся производством. Промежуточные цели - выполнение каждодневной работы: сегодня больше, чем вчера..."
И он уверенно и стремительно создавал себе базу для всего задуманного. С марта Артем начал работать одним из менеджеров известной фирмы "Форт-диалог" (одновременно защищая диплом, размышляя над предложением о поступлении в аспирантуру, заканчивая Школу бизнеса Открытого Университета Великобритании).
Профессионально рос быстро - к злополучному октябрю ему стали доверять переговоры с руководителями крупных предприятий республики. Английский знал в совершенстве (именно так написал в заявлении в аспирантуру), неплохо изъяснялся на французском. В его комнате на нижних полках - учебники польского и татарского языков, в записной книжке - фразы на итальянском, немецком. В последний год он руководил известным в городе английским клубом "Авеню". После гибели Артема клуб так и не возродился.
Его отношению к работе можно учиться. Его business-book разделена на две части: "не успел сделать" и "что сделал не так". Каждый день - анализ своих поступков и замечания: "...разговаривал с ним как с недоумком (не думай о людях плохо и не считай их глупее себя)", "...не дозвонился до Ульяновска (своих клиентов не теряют)", "...по аспирантуре: не предупредил Н. хотя бы за один день до экзамена (нельзя ставить людей в дурацкое положение)". Читал Карнеги, практику деловых переговоров, "Экономикс". Кто-то подумает: вот он - "новый русский". Я соглашусь: вот он, расточек настоящих "новых русских". В том, что он так и не расцвел, можно усмотреть некий смысл: а прижился ли этот, по-есенински чувствительный, человек (кстати, он родился в день его любимого поэта) в той среде, к которой стремился? Та роковая поездка была, по сути, первой крупной возможностью для Артема выйти в большой бизнес - международная выставка, на которой он представлял фирму.
"Не стоит идеализировать Артема, - сказал мне один из его близких друзей. - Это был нормальный красивый парень с хорошими способностями, здоровыми амбициями и мужской основой. И со своими привычками и странностями. Он хотел и был всегда первым и лучшим - хорошее качество для настоящих мужчин. Он сильно сумел изменить себя за последние годы. Работа увлекала его больше, чем сама жизнь. А духовность, которая в нем была, сохранила мать: поэзия (Гете, Шекспир, Есенин), музыка (Бах, Вивальди, Моцарт), неприятие двуличия, корысти, мягкое отношение к людям и бережное - к девушкам".
...Артем погиб за две недели до своего 22-летия. Друзья ждали его на день рождения, а он и еще трое ребят лежали пять дней в далеком морге деревни Омутище Владимирской области. Равнодушие людское, увы, встречается чаще, чем мы думаем: никто не попытался сообщить родным об автокатастрофе. Его визитные карточки провалялись на скоростной трассе до сорокового дня, до приезда на место гибели его матери...
На памятнике высечены слова матери: "Артем, ты был лучшим по жизни. Твоя гибель меня оледенила". Она - из разряда "чокнутых" матерей. Все любят своих детей, но редкие - их обожествляют. Перед встречей сына из морга и в день похорон мать Артема стояла на коленях и говорила: "Я не достойна тебя, прости меня, сын". Артем понимал и принимал ее целиком, с недостатками и достоинствами. И иногда, мне кажется, чувствовал себя большим в ее жизни, чем просто сын. Он в самом деле был для нее всем. Сейчас, когда это "все" исчезло, что кроме фотографий и писем станет ее жизнью? Я не могу ответить на этот вопрос.
Можно ли измерить глубину материнских чувств или силу сыновних? У меня пробегают мурашки по телу, когда читаю эти строки: "Жаль, что у нас с отцом разные по глубине чувства. Спасибо за письмо. Читала его со слезами. Наверное, все не выскажешь. Уезжаю с чувством глубокой вины перед вами. Прости, если сможешь, за отца, люблю тебя. Целую, да хранит тебя Бог и ты сам себя". Засиживаясь за полночь, Артем часто вставал раньше матери. "Давно не говорил тебе "Доброе утро!" - приколотая к кухонному шкафу записка встречала маму по утрам. "Я твой талисман, мама", - строчка из письма в ответ на материнское признание "быть рядом с тобой для меня праздник".
Они писали друг другу стихи. Она к каждому дню рождения готовила ему домашние стенгазеты и сюрпризы. А он берег ее: уходил с вечеринок раньше всех, не боясь насмешек - "мама ждет". В последний день поцеловал и, махнув рукой, сказал: "Береги себя!"
Сейчас смысл ее жизни - в памяти о нем. А потом?
Наверное, кощунственно произносить эти слова: помнить надо ради жизни, а не жить ради памяти. Хотя женщине, потерявшей единственного сына, признавшейся ему за три года до гибели "мое призвание - любить и ждать тебя", трудно это объяснить. Как и его девушке, до свадьбы с которой оставалось две недели. "Баловень судьбы", как он сам себя называл, не заметил момента гибели - он спал, готовя себя к будущему, которое так и не наступило. Говорят, что это тоже не случайно...
В день несостоявшейся свадьбы невеста пришла на могилу к Артему в свадебном платье. А некоторое время спустя взяла его фамилию.
...Для меня очень важно то, что я прикоснулась к этой личности. Можно и нужно, наверное, переживать преждевременность ухода. Но не менее важно понять значение человека для себя. Я говорю не о смысле его жизни. Пусть говорят, что не дожил, не осуществил всего, ради чего так много работал, к чему готовился, что недолюбил, недоберег и ничего после себя не оставил. Неправда. В годовщину его смерти я поняла, что нет пустоты, когда человек уходит, что каждый, кто знал Артема - встретил его не просто так в своей жизни. Внутри себя я знаю: для чего - в своей.