Шри Ауробиндо
САВИТРИ

Книга  Вторая
КНИГА ПУТЕШЕСТВЕННИКА ПО МИРАМ

Песня XI
ЦАРСТВА И БОЖЕСТВА 
БОЛЕЕ ВЕЛИКОГО УМА

Ушли ограниченья труженицы Силы.
Однако бытиё, творенье не исчезли.
Поскольку Мысль выходит за пределы смертного ума,
Она гораздо больше своего земного инструмента:
И словно божество, что втискивают в тесное ментальное пространство
Она бежит в любую сторону, в любой простор,
Способный стать проходом в бесконечность.
Мысль вечно движется в духовной сфере,
Она - бегун, чья цель - божественный далёкий свет,
Она дитя, служанка силы духа.
Но ум, бывает, тоже падает с неописуемых вершин.
Всё существо в нём (Ашвапати) устремилось за пределы взора Мысли.
Дух - это вечное и он несотворён,
И не мышленьем было рождено его величие,
И не мышлением может знание к нему придти.
Он знает самого себя, живёт в самом себе,
Он двигается там, где нет ни форм, ни мысли.
Стопами опирается он на конечное,
Его крыла дерзают пролетать сквозь Бесконечное.
Плывущее к нему (Ашвапати) чудесное пространство
Великих, поражающих воображенье встреч, звало его шаги
Туда, где Мысль нашла опору в Видении за пределом мысли
И формирует из Немыслимого мир.
На пиках гор, куда воображенью не добраться,
На самом горизонте, видимом неутомимым оком,
Под голубой вуалью вечности
Сияла роскошь идеального Ума,
Что протянулся за границы нам известного.
Источник для той малости, чем мы являемся,
И полный бесконечно большим, чем мы стать должны,
Опора для всего, на что способна человеческая сила,
Творец надежд, ещё не воплощённых нашею землёю,
Он протянулся за пределы расширяющейся в бесконечности вселенной;
Он улетает за ограничения Мечты,
Он превосходит потолок паренья жизни.
И пробуждаясь в светлых областях, свободный от ограничений Мысли,
Открывшийся всезнающим безмерностям,
Бросает он в наш мир свои великие, венчающие всё влияния,
И скорость, обгоняющую наш неторопливый шаг часов,
И силу, что идёт непобедимо через Время,
Могущества, мостом перекрывающие пропасть меж людьми и Богом,
Огни, которые сражаются с Невежеством и Смертью.
В его безбрежном царстве идеального Пространства,
Где красота и мощь идут рука в руке,
И правда Духа принимает облики живых Богов,
И каждый Бог способен возвести свой мир в пределах своего влияния.
В той атмосфере где ошибка и сомнение
Не могут наследить своими пятнами уродства,
В общеньи с размышляющим уединеньем истины
Что видит в безошибочном и ясном свете,
И где не дрогнет взгляд, не отклонится мысль,
Свободные от непомерной ноши слёз, рыданий в нашем мире,
Его высокие и озарённые творения, мечтая, всматриваются
В Идеи, населяющие вечность.
И в солнечном сияньи радости и абсолютного могущества
Над ними царствуют Владыки Идеального
В собраниях уверенного счастья,
В районах озарённой несомненности.
Те сферы далеки от нашего труда, стремления и зова,
Благословенное убежище и царство совершенства 
Закрыто для колеблющихся мыслей нашего ума,
Отдалено от путаного шага смертной жизни.
Но так как наши тайные и внутренние "я" подобны самым близким и родным,
Дыханье недостигнутой ещё божественности
Спускается на полную несовершенства землю, где мы трудимся;
Сквозь золотистый смех блестящего эфира
Нисходит свет на наши раздражённые и недовольные всем жизни,
Из идеальных царств спускается вниз мысль
И даже здесь нас побуждает заново лепить
Какой-то образ их величия, призыва
И чуда за пределами надежды смертных.
Среди тяжёлого однообразия обычных дней
И отрицаемая всем людским законом,
Надежда, вера в то, чего здесь нет, но что должно здесь быть,
Живёт как друг мучения и наслажденья мира,
Дитя запретного желанья скрытой в глубине души,
Рождённое от тайного её романа с вечностью.
Наш дух стремится вырваться из собственного окружения;
Грядущее подносит ближе лик своих чудес,
Его божественность глядит на нас глазами настоящего;
Дела, которые казались невозможными, становятся естественными;
Мы чувствуем бессмертие героя;
Отвага, сила, до которых смерть не может дотянуться,
Отныне просыпаются в телах, что смертны и в сердцах, что терпят неудачу;
Нас движет быстрый импульс воли,
Что презирает медленную, трудную дорогу в смертном времени.
Все эти побуждения приходят не из чуждых сфер:
Мы - граждане своей родной Страны,
Мы ищем приключения, мы заселили ночь Материи.
Сейчас, однако, перекрыты наши все права и паспорта лишились силы;
Теперь живём, изгнав самих себя из нашего небесного жилища.
И странствующий луч бессмертного Ума
Приняв земную слепоту
Стал нашей человеческою мыслью, стал слугой Невежества.
Изгой, чернорабочий на колеблющейся, неуверенной планете,
Пленённый и ведомый в несознательных объятьях Жизни,
Зажатый в тёмных клетках, вероломных нервах,
Мечтает он о более счастливых состояниях и благородных силах,
Врождённой привилегии богов, не знающих падения,
И всё ещё зовёт назад свою утраченную независимость.
Среди земных туманов, мглы, камней, грязи
Он помнит до сих пор свою восторженную область,
Высокий город своего великолепного рождения.
Украдкой входит память из потерянной небесной сферы Истины,
Широкое освобожденье подступает ближе, призывает Слава,
Проглядывает мощь и отдалённое, пока что, счастье. 
Блуждая в тусклых переходах полускрытого завесой света,
Подобно яркой тени самого себя,
Сомнительный, спешащий проводник слепых богов,
Фонарщик маленьких светильников, министр-крепостной,
Что нанят телом и умом для нужд земли,
Столкнувшись с грубою реальностью, он забывает о своей работе;
Он восстанавливает заново свои забытые верховные права,
Он снова носит пурпурную тогу мысли
И узнает в себе провидца Идеала и царя,
Глашатая, пророка Нерождённого,
Наследника восторга и бессмертия.
Всё там реально, что для нас здесь - лишь мечты,
В непознанных глубинах наших спит резерв их истины,
Они царят на недостигнутых ещё вершинах и приходят к нам
В раздумьи, в мысли, принося с собою одеяния из света.
Но наша воля карликов, холодный прагматичный здравый смысл
Не принимают тех небесных посетителей:
Нас ожидая на высоких пиках Идеального,
Незримо охраняемые в нашем тайном "я",
И всё же иногда сверкая через пробуждение души,
Они скрывают красоту свою, величие, могущество от наших жизней.
Бывает, наше настоящее способно ощутить их царское касание,
А наше будущее устремляется к их светлым тронам:
Они внимательно глядят на нас из тайны духа,
И их бессмертные шаги слышны из коридоров нашего ума:
Душа в нас может подниматься в их сияющие планы,
Просторы, из которых прибыли они, способны стать и нашим домом тоже.
Вернув себе обратно привилегию отчётливого виденья,
Мыслитель (Ашвапати) оказался в воздухе бессмертных
И снова пил из своего могучего и чистого источника.
Он оставался незатронутым средь ритмов радости и тишины,
И видел, полновластный и свободный, в безграничном свете,
Не знавшие паденья планы, мыслью сотворённые миры,
Где Знанье управляет действием,
Материя вся сделана из мыслящей субстанции,
А чувство, птица из небес, паря на распростёршихся крылах мечты, 
Призыву Истины внимает как родительскому голосу,
Светящаяся форма прыгает из формирующего всё луча,
И Воля, ставшая сознательною колесницею Богов,
И Жизнь - роскошное теченье думающей Силы
Приносят голоса мистичных Солнц.
Приходит счастье тихого шептанья истины;
Бегут, потоком мёда заполняя грудь Пространства,
Смех из бессмертной сердцевины вечного Блаженства,
Бездонные глубины Радости безвременья,
Журчащий голос Мудрости в Неведомом,
Дыхание незримой Бесконечности.
В сверкающей прозрачности той атмосферы в аметистовых тонах
Свободный от оков, всесильный Дух Ума
Неторопливо размышлял на синем лотосе Идеи.
Божественное золотое солнце Истины вне времени
Вниз изливало тайну вечного Луча
Сквозь тишину, трепещущую словом Света
На бесконечный океан открытия.
А вдалеке он (Ашвапати) видел две соединявшиеся полусферы.
На горном гребне транса медитации
Великие ступени мысли поднимались к нерождённым пикам,
Где Времени последние гряды касаются небесных планов вечности
И где Природа разговаривает с абсолютом духа.

   В начале шло тройное царство упорядоченной мысли,
Как скромный старт безмерного подъёма:
Над ним сияли яркие эфирные слои небес ума,
Уложенные, бесконечно воспаряющие и теснящие друг друга,
С опорою на бастионы света против Пустоты;
Там высочайшее стремилось подойти к соседней вечности,
Там широчайшее распространялось в бесконечность.
Однако, пусть бессмертные, божественные и могучие,
Все эти царства были родственны, близки для нашего ума;
Их божества прокладывают путь высоким нашим мыслям,
И часть их силы может быть и нашей:
Их широта не слишком широка перед размахом наших душ,
Их высота не слишком высока для человеческой надежды.
Тройной полет ведёт к тому тройному миру.
Хотя и трудный, чтоб взбираться на него при помощи обычных сил,
Его идущий ввысь наклон взирал на наше равновесие земное сверху:
На склоне, что не слишком был отвесным и крутым,
Глубокие, идущие вниз линии, способны были повернуть свой путь назад,
Чтоб побеседовать с вселенной смертных.
Могучие смотрители идущей в выси лестницы,
Посредники все-созидающего Слова,
Здесь ждали пилигрима, к небесам привязанную душу;
Владея тысячью ключами к Запредельному,
Они свои познанья предлагали восходящему уму
И наполняли жизнь безмерностями Мысли.
Пророки и жрецы оккультного Закона,
И яркие, как пламя, иерархи Истины небес,
Переводя ум Бога на язык ума людей,
Они огонь бессмертного приносят смертным людям.
Играя красками, и воплощая мир незримого,
Хранители сверкающих ступеней Вечного
Стояли перед Солнцем лучезарными фалангами.
Издалека они казались символическими образами,
И озарёнными источниками призрачного манускрипта,
В котором наше виденье пытается прочесть Луч идеала,
Или картинками, что представляют нам мистическую Истину,
Но ближе - виделись Богами и ожившими Присутствиями.
Полоскою бордюров отделялись низшие ступени;
На тех роскошно небольших ступенях, с фантастическим орнаментом,
Нашлось пространство и для смысла мира в целом,
И для сиюминутных символов, несущих радость совершенства,
И для диковинных зверей - оживших сил Природы,
И для, проснувшегося к осознанию своей чудесной роли, человека,
Растущего в неискаженный образ Бога,
И для вещей, что стали полновесною монетой царства Красоты;
Но между тем, широким областям служили эти уровни.
Перед лицом растущего богоявления,
Вкушавшие Мир Времени, входящие как фавориты в Мир Блаженства,
Властители реального, хозяева часов,
Друзья по играм молодой Природы и ребёнка-Бога,
Творцы Материи замаскированным давлением Ума,
Чьё тонкое мышление поддерживает бессознательную Жизнь,
Руководит фантазией простых событий,
Стояли расой юных остро видящих богов,
Детьми-царями, что родились в изначальном плане Мудрости,
И изучали в школе Мудрости мистическую скрытую игру творенья мира.
Архимасоны вечного Магистра,
Дизайнеры и землемеры фрагментарного Пространства,
Свой план известного или сокрытого
Отныне сделали жилищем для незримого царя.
И слушаясь глубоких указаний Вечного,
Они в материальный, внешний лик вещей
Сумели встроить наш широкий мир - детсад для юных душ,
Где учат молодой незрелый дух при помощи ума и чувств
По буквам разбирать вселенский почерк,
Исследовать основу для космического "я",
Искать сокрытый тайный смысл для целого.
Для всех вещей, которые придумал Дух, они находят форму;
Склонив Природу к зримым настроениям,
Они дают конечный образ бесконечному.
Любую силу, прыгающую из Непроявленного,
Оставив широту покоя Вечного,
Они хватают и удерживают педантичным взглядом
И делают статисткою космического танца.
Они её свободные капризы ограничивают правилами ритма
И заставляют в нужной позе встать на нужный ряд
В их колдовстве налаженной вселенной.
Сам Все-объемлющий был помещён в одну из форм,
Единство разложили на отдельные и измеряемые единицы,
Свели в космическую сумму беспредельное:
Разбили на кривые бесконечное Пространство,
Неразделяемое Время раскроили на короткие минуты,
Собрали в массу бесконечно малое, чтоб в нём надёжно сохранить
Мистерию Бесформенного, брошенного в форму.
Их мастерство непобедимо строило, изобретало ради пользы
И чары символов, и магию идущих по порядку чисел,
Ухватывало чудодейственную силу замысла,
Наполненного красотой и смыслом;
Мандат их видения мира,
Определяло внешний вид и внутреннее качество,
Уравнивал и всё соединял в неразделимое единство.
В любом событии они впечатывали линию его закона
Его задачу, бремя трудных обстоятельств;
Оно не стало в каждый миг желать
Свободной и божественной случайности и приключения души,
Оно лишь удлиняло некую определённую судьбой таинственную цепь,
Предвиденную линию неизменяемого плана,
Очередной шаг в долгом путешествии Необходимости.
Был выставлен предел для каждой устремлённой Силы,
Чтоб ограничить их желанье монополизировать весь мир,
Предписывая действиям и силам бронзовую колею,
В любой момент показывая заданное место,
И неизменно предопределяя в той спирали
Огромнейшую петлю Времени, сбежавшую из вечности.
Их мысли неизбежны как связующая цепь Судьбы,
Что наложила на прыжок, молниеносный бег ума,
На хрупкое случайное теченье жизни,
И на свободу неделимых сущностей
Свои несокрушимые последствия и непреложные причины.
Идея, отказавшись от пластичной бесконечности,
Ради которой некогда здесь родилась, взамен сейчас лишь порождала
Отдельные короткие шаги цепи работ в каком-то замысле:
Когда-то бывшее бессмертным, но сейчас привязанное к смерти и рождению,
И вырванное из спонтанности прямого безошибочного виденья,
Всё знание отныне выводилось из ячеек умозаключений
И стало жёсткою основой, дряблой и непрочной;
Оно росло в тех рамках, но не сохраняясь, разрушалось,
Освобождая место для основы нового мышления.
Так клетка с большеглазым серафимом Мыслей Бесконечного
Была закрыта накрест, как засовами, законами земного мира,
И отгорожено дугою ограниченного горизонта
Искрящееся виденье Невыразимого.
Так Дух вне времени здесь стал рабом часов;
А Безграничность бросили в тюрьму рождения,
Чтоб мир стал тем, что Ум способен понимать и чем мог править.
И на земле, смотревшую на тысячу сиявших солнц,
Чтоб это сотворённое могущество могло бы стать хозяином Природы,
Чтоб глубина Материи была б озарена душой,
Они связали сроком, нормой и конечными пределами
Движенье миллионов тайн Единого.
А выше выстроилась раса тонких проницательных архангелов
С широкими очами, с взглядом, ищущим незримое.
И свет освобождающего знания сиял
В их взгляде через бездны тишины;
Они способны были жить в уме и знали правду изнутри;
Их взгляд, уйдя в сосредоточенное сердце,
Мог проникать за ширму результатов Времени,
За жёсткие слепки и формы видимых вещей.
Всё то, что не ухватывали узкие силки понятий,
Ловил, распознавал их взгляд; 
Их видящие мысли дополняли то, что пропускало ищущее чувство.
Живущие в высоких царствах архитекторы возможного,
И инженеры невозможного,
Алгебраисты бесконечностей
И теоретики непостижимых истин,
Они выстраивают постулаты тайны,
Соединяя неизвестное с проявленными планами вселенной.
Помощники, они прислуживают вечной Силе
И постигают цикл её работ;
Пройдя через ограду бессловесного её уединения,
Их ум способен проникать в её оккультный ум
И строить диаграмму тайных мыслей;
Они узнали коды, шифры, что она скрывала за печатью,
Они скопировали все её секретные и охраняемые планы,
Со всеми поворотами её загадочного курса
Они связали неизменный принцип и причину.
Невидимое становилось видимым для изучающего взгляда,
Давалось объясненье необъятной схеме Несознания,
И дерзкими границами они разметили Ничто;
Так Бесконечное они свели к квадрату, к кубу.
Организуя символы и их значения,
Отслеживая, как идёт кривая трансцендентной Силы,
Они сформировали каббалу вселенского Закона,
И вывели границы равновесия, открывавшие секреты техник Жизни
И приводящие в систему магию её и тайну.
Накладывая схемы знания на Необъятность,
Они привязывали к силлогизмам из конечных мыслей
Свободные логические схемы бесконечного Сознания,
Классифицировали потайные ритмы танцевальных па Природы,
Критически смотрели на сюжеты драматической мистерии миров,
Число, фигуру делали ключом к всему, что существует:
Они вели психоанализ высшего космического "Я"
Открыли для себя его секреты, прочитали
Неведомую патологию Неповторимого.
Была оценена система вероятностей,
Риск исчезающих возможностей,
Чтоб подсчитать невычисляемый итог Реальности,
Чтоб выписать таблицы логарифмов для Необходимости,
И в схему поместить тройное действие Единого.
Внезапно приоткрытая невидимая масса сил,
Летящих вихрями из рук Случайности,
Должна была, казалось, подчиняться некому широкому императиву:
Их спутанные побуждения соединялись в нечто целое.
В их ум, для них самих неведомый, смотрела мудрость,
И утрамбовывала их анархию в одну из формул,
Из их гигантской беспорядочности Силы,
Держась привычек миллиона их путей,
И различая даже самый слабый штрих, черту
Сокрытого, но неизменного намеренья,
Из хаотичных настроений и причуд Незримого
Она искусно выводила исчисление Судьбы.
И в яркой гордости космического мастерства
Познания Ума затмили мощь Всеведающего:
Крылатые орлиные могущества и силы Вечного,
Врасплох захваченные в их нехоженых небесных эмпиреях,
Срывались со своих спиралей вниз, чтоб подчиниться взмаху Мысли:
И каждое загадочного Бога втискивало в объясняющую тайны форму,
Ему навязывая предопределённые ходы в игре Природы,
Зигзагом продвигая жестом шахматиста Воли
По клетчатой доске космической Судьбы.
В обширных следствиях предсказанных шагов Необходимости,
Во всяком действии и мысли Бога,
Их смыслы были взвешены бухгалтером-Умом,
Проверены при помощи его математического всемогущества,
Теряли свой божественный аспект чудесного
И становились некою фигурою в космическом итоге.
Молниеносные изменчивые настроения и прихоти могучей Матери,
Поднявшись из её все-знающего и неуправляемого восхищения,
В свободе страстной, полной нежности груди,
Теряли чудеса свои, прикованные к цели и причине;
Так идол, сделанный из бронзы, подменил её мистическую форму,
Которая хранит движения космических просторов,
В наброске точном идеального лица
Забыт был отпечаток красоты её ресниц,
Несущих на своих изгибах грёзы бесконечности,
Утрачено её пленяющее чудо глаз;
Огромные валы-биения её обширнейшего моря-сердца
Они привязывали к теореме упорядоченных колебаний:
Её глубокие намеренья, которые она скрывала от самой себя,
Склонялись, само-раскрываясь в их исповедальне.
Они установили даты зарождения и гибели миров,
Очерчен был диаметр бесконечности,
Измерен был далёкий свод невидимых высот,
И стали видимыми непроглядные, неизмеримые глубины,
Пока не показалось понятым всё то, что может быть во времени.
Всё было связано числом, названием и формой;
Не оставалось ничего необъяснённого и неподсчитанного ими.
Но мудрость их кружилась понапрасну:
Они нашли и овладели истинами, но не нашли единой Истины:
Сам Высочайший был для них непознаваемым.
И зная слишком многое, они теряли целое, что надо знать:
В бездонном, тайном сердце мира оставались неразгаданные,
И Трансцендентное хранило свой секрет.

   В парении, всё более возвышенном и смелом,
К широкой высшей точке триединой лестницы,
Пустые голые ступени поднимались словно пламенеющие глыбы золота,
И прожигали путь свой к небу абсолюта.
Немногие величественные и независимые Властелины Мысли
Пространство превратили в свой все-видящий широкий взгляд,
Обозревающий огромную работу Времени:
И широта вмещающего всё Сознания
Поддерживала Бытиё в спокойствии своих объятий.
Посредники сверкавшего Незримого,
Они улавливают в длинном переходе к миру
Указы созидающего "Я",
Которым подчиняются неведающая земля и полные сознанья небеса;
В его широком управлении их мысли - равноправные партнёры.
Там есть великое Сознание, что правит всем
И Ум невольно служит более высокой Силе;
Он - лишь канал, но не источник всех вещей.
Наш космос - не нечаянный курьёз во Времени;
Есть смысл в любой игре Случайности,
И есть свобода в каждом облике Судьбы.
Божественная Мудрость знает и ведёт загадочный наш мир;
Взгляд Истины здесь наделяет формой существа, события;
Так Слово, что рождается само на высших уровнях творения,
И предстаёт как Голос Вечного во временных и преходящих сферах,
Пророк видений Абсолюта,
Значение и смысл Идеи засевает в Форму,
Чтоб семя принесло плоды во Времени.
На пиках, за пределом человеческого понимания сидит Все-Мудрый:
Его единое и безошибочное виденье спускается к нам вниз,
Безмолвное касание небесной атмосферы
Его делами пробуждает пользоваться в знании невежества
Особенную силу в тех глубинах несознания,
И заставляет появиться здесь слепое Божество,
Определяя танец обнажившейся Необходимости,
Пока она проходит сквозь круговорот часов,
И укрывается от ограниченного взгляда,
В глубинах канувшего в лету Времени.
Поток неощутимых сил космического вихря
Несёт в своих вакхических телах устойчивость и твёрдость
Первоначального предвиденья, которое и есть Судьба.
Для Истины невежество Природы - тоже инструмент;
И как бы наше эго не сражалось, оно не может изменить её текущий курс:
Однако именно сознательная сила - то, что движет нами,
Зерно-идея - прародитель наших действий,
И неизбежный рок - неузнанный сын Воли.
Так, безошибочно, под руководством взгляда Истины
Все существа здесь раскрывают спрятанные внутренние "я",
И вынуждены становиться тем, что сами прячут от себя.
Поскольку Он, кто Существует в нас, растёт и проявляется с годами,
И запертое в клетках Божество
Неторопливо поднимается от плазмы до бессмертия.
Но скрыта, недоступна пониманью смертных,
Невыразима и мистична правда духа,
Её нельзя пересказать, она воспринимается лишь внутренним, духовным взглядом.
Лишившись эго и ума, дух слышит Голос;
Сквозь этот свет он смотрит на иной, великий свет
И видит Вечность, окружающую Жизнь.
Но эта более возвышенная Истина чужда для наших мыслей;
В работе, действии свободной Мудрости, они выискивают правило;
Мы видим или непонятную игру Случайности,
Или тяжёлый труд в цепях, навязанный законом ограниченной Природы,
Абсолютизм немого и бездумного Могущества.
Набравшись дерзости от ощущения рождённой Богом силы,
Они (Цари Мысли) своими мыслями осмеливались прикасаться к абсолюту Истины;
Абстрактной чистотой не верящего в бога взгляда,
И оголённым восприятьем, нетерпимым к формам,
Они Уму давали то, что Ум не смог бы никогда достичь,
Надеясь покорить небесную основу Истины.
Отбросивший всё лишнее императив концептуальной фразы,
Систематичный, неизбежный,
Переводил немыслимое в мысль:
Серебряно-крылатые огни открытых тонких ощущений,
И слух ума, что отвернулся от поэзии и ритма внешнего,
Здесь открывали зёрна-звуки вечно существующего Слова,
Воспринимали ритм и музыку, что строят целые миры,
Во всём улавливали бестелесную, бесформенную Волю быть.
Они линейкой чисел измеряли Беспредельное,
И выводили окончательную формулу для ограниченных вещей,
В понятных для ума системах воплощали безграничность истин,
Вневременное превращали в объяснимое для Времени,
Оценивали несоизмеримость Наивысшего.
Стремясь поставить на стоянку и отгородить ещё не понятые бесконечности,
Они воздвигли абсолютные, непроницаемые стены из речей и мыслей
И сотворили вакуум, чтоб поместить в него Единого.
В их виденьи они вели к пустому пику,
Могучему пространству, полного холодного, пронизанного солнцем воздуха.
Чтобы упростить свою задачу, исключающую жизнь,
Что не способна вынести той оголённости Простора,
Они многообразие вещей свели до цифры,
Ничто признали абсолютным позитивом
И в отрицании нашли значение Всего.
Космическая тема упрощалась от единого закона,
Природа втискивалась в формулу;
Всё знание их титаническим трудом связалось воедино,
Ментальной алгеброй движений Духа,
Абстракцией живой Божественности.
Здесь мудрость их ума остановилась, ощутила полноту;
И не осталось больше ничего, что стоило обдумать и понять:
В духовной пустоте она воссела на престоле
И приняла её безбрежное молчанье за Невыразимое.

   Такой была игра тех выдающихся богов Мышления.
Притягивая Свет вне времени во время,
И вечность заточив в часах,
Они всё так спланировали, чтоб поймать шаг Истины
В их золотую сеть понятия и фразы,
Чтобы держать её как пленницу для радости мыслителя
В его коротком маленьком мирке, что создан из бессмертных грёз:
И там она должна была существовать, замуровав себя в ум человека,
Императрица, заточённая в жилище подданного,
На троне сердца - обожаемая, чистая, спокойная,
Его роскошнейшая собственность, лелеемая, отделённая
Стеной молчания его секретных мыслей,
И безупречная своею чистой девственностью,
Всегда одна та же, и всегда одна,
Его Богиня, почитаемая, неизменная во все века.
Или, возможно, верная супруга для его ума,
Согласная с его характером и волей,
Она санкционирует и вдохновляет все его слова и действия,
И продлевает отзвук их на долгие внимающие годы,
Став спутницей и летописцем марша,
Пересекающего яркую, сверкающую область мысли, жизни,
Оставившую вечность Времени.
Свидетелем своей звезды высокого триумфа,
Её божественный служитель коронованной Идеи
Благодаря ей будет властвовать над распростёртым миром;
Оправдывая все его сужденья и дела,
Она заверила его божественное право царствовать и возглавлять.
А может, как любовник, обнимает ту единственную, что он любит,
Богиню культа жизни и желания,
Икону одинокого служенья сердца,
Она сейчас - его, и жить должна лишь для него:
Она его завоевала вдруг открывшимся блаженством,
Неисчерпаемое чудо в торжествующих его объятиях,
Очарованье, пойманное восхитительное диво.
Он после увлечённой, длительной погони требует её,
Единственную радость тела и души:
Её божественное обаяние - фатально,
Её неизмеримые владения - экстаз,
Бессмертный трепет, опьянение:
Страсть самопроявляющихся настроений,
Божественная слава и разнообразие,
Способны сделать тело у неё всё время новым для его очей
И повторять прикосновенье первого очарования,
И озаряющий восторг её мистической груди
Прекрасного и трепетного тела, как живого поля
Волнующего нового и бесконечного открытия.
Так новое начало расцветает в смехе и словах,
И новое очарование приносит прежний поразительный восторг:
Он затерялся в ней, она его - божественные небеса.
И улыбалась Истина на эту добрую прекрасную игру.
Склонившись из своих затихших вечных сфер,
Великая и безграничная Богиня притворилась, что она
Отныне уступает залитую солнцем сладость всех своих секретов.
Став воплощённой красотой в его объятиях,
Она дарила для его коротких поцелуев наслаждение своих бессмертных губ,
К своей груди тянула смертную, увенчанную славой голову:
И землю сделала своим жилищем, та, кому и небо было чересчур мало.
В груди у человека стало жить её оккультное присутствие;
Из собственного "я" он вырезал себе её изображение:
Она придала форму собственному телу для объятия его ума.
Она спустилась в узкие пределы мысли;
Она позволила, чтоб всё её величие 
Он втиснул в маленькую хижину Идеи,
Закрытую палату пониманья одинокого мыслителя:
Свои высоты опустила до масштаба наших душ,
Своим небесным взглядом ослепляя наши веки.
Так каждый наслаждается своим высоким выигрышем
И думает, что он - блаженный за пределом смертных,
Царь истины, сидящий на своём отдельном троне.
Тому, кто обладает ею в сфере Времени
Ухваченный отдельный отблеск от её величья кажется
Единственно возможным светом истины и яркой полнотою красоты.
Но ни мышление, ни слово не способны подобраться к пониманью вечной Истины:
Так целый мир живёт в одном луче её сверкающего солнца.
В закрытом, тесном, освещённом лампой доме нашего мышления,
Тщеславность нашего зашоренного смертного ума
Воображает, что цепями мысли эту Истину мы сделали своей;
Но мы лишь продолжаем забавляться нашими сверкающими узами;
Её привязывая к низу, мы привязываем лишь самих себя.
В гипнозе от одной блестящей точки
Не видим мы насколько малым образом её мы обладаем;
Не ощущаем мы её одухотворённой безграничности,
Не разделяем мы её бессмертную свободу.
И это происходит даже с мудрецами и провидцами;
Так человеческое продолжает ограничивает божественное:
Из наших мыслей нужно прыгнуть вверх до видения,
Начать дышать в её божественной и беспредельной атмосфере,
Признать её безбрежное и явное господство,
И осмелеть до сдачи абсолюту.
Тогда сам Непроявленный свою проявит форму
В спокойствии ума, как в зеркале живом;
В сердца людей сойдёт вниз Луч вне времени
И нас утянет в вечность.
Всё потому, что Истина гораздо шире, больше собственных разнообразных форм.
Они создали тысячи её изображений,
Её находят в идолах и ими восхищаются;
Однако Истина всё время продолжает быть сама собой и бесконечностью.

Конец одиннадцатой песни

Перевод (второй) Леонида Ованесбекова

2000 апр 12 ср - 2007 июль 12 чт, 2008 сент 30 вт - 2009 ноя 28 сб,
2014 окт 14 вт - 2014 ноя 22 сб