Шри Ауробиндо
САВИТРИ

Книга Седьмая
КНИГА ЙОГИ

Песня V
ОБНАРУЖЕНИЕ ДУШИ

Она (Савитри) продолжила искать мистическую комнату души.
И сразу, сделав первый шаг, она вошла в ночь Бога. 
Потух тот свет, что помогает труженику миру,
Затихла сила, что сражается и спотыкается в нелёгкой нашей жизни;
Бесплодный ум отбросил собственные мысли,
Стремящееся сердце - неосуществимые надежды.
Всё знание иссякло вместе с формами Идеи,
И Мудрость в страхе и смиреньи голову запрятала под капюшон,
Увидев Истину, что слишком велика для мысли или слов, 
Невыразимую, бесформенную, вечно ту же самую.
Святое и наивное Невежество,
Как тот, кто поклоняется бесформенному Богу, обожало 
Незримый Свет, который не могла она (Савитри) ни требовать, ни получить.
В простой и чистой пустоте
Её ум преклонил колени пред непознаваемым.
Всё стало лишним, кроме внутреннего "я", очищенного от всего,
И распростёртого стремленья сдавшегося сердца:
Ни силы не осталось в ней, ни гордости могущества;
Высокое горение желания погасло, устыдившись,
И самолюбие её отдельного, самостоятельного "я",
Надежда на духовное величье - улетели прочь,
Она уж не просила ни спасенья, ни небесного венца:
Смирение, и то казалось слишком гордым.
Её "я" стало пустотой, один лишь Бог был всем,
Но Бога ей пока не удалось познать, она лишь знала, что он есть.
Святая темнота вынашивала что-то у себя внутри,
Мир стал глубокой темнотой, великой, неприкрытой.
Та пустота вмещала больше чем все многолюдные миры,
Та незаполненность была гораздо ощутимее всего, рождённого во Времени,
Та тьма безмолвно и неизмеримо знала о Неведомом.
Но в то же время, было всё бесформенным, беззвучным, бесконечным.
Подобно тени, проходящей через призрачную сцену, 
Как малое ничто, идущее сквозь более могучее Ничто,
Ночь личности в едва заметных очертаньях,
Шагая по неизмеримости безличной Ночи,
Беззвучно двигалась она, пустая, абсолютная.
Так в бесконечном Времени её душа пришла к широкому концу,
И внепространственный Простор стал местом обитанья духа.
Но вот случилась перемена, расступилась пустота;
Внутри прошла волна и всколыхнулся мир;
И вновь её пространством стало внутреннее "я".
Здесь ощущалась радостная близость к цели,
Склонились небеса поцеловать священную вершину,
Затрепетал от страсти и восторга воздух.
Как роза блеска и великолепия на древе грёз,
Поднялся лик Зари из сумерек подсвеченных луною.
И день, служитель жертвоприношенья радости,
Вошёл в её благоговейное молчанье внутреннего мира.
Он одевал бессмертное сияние как платье,
Как пурпурным шарфом обматывался небесами, 
И солнце красное носил как алый символ касты.
Подобно старому запомненному сну, что стал вдруг явью,
Она в своём провидческом уме узнала
Непреходящее сиянье тех небес,
И трепетную сладость той счастливой атмосферы,
И скрытую от виденья ума и устремлений жизни,
Мистическую комнату внутри священного холма
И поняла, что в этом месте обитает тайная её душа.
И словно там, в оккультной глубине Элизиума,
Где Истина нашла последнее пристанище от оскверняющих касаний мысли,
Как будто скрывшись в скальном храме,
От обожания незнающего мира,
Она лежала, в одиночестве, в укромном месте Бога, отстранясь
От внутреннего чувства жизни, и от запутанных желаний сердца.
Волшебные, задумчивые сумерки встречали взор,
Святая тишина царила в том беззвучном месте.
Внушающий благоговенье сумрак окружал большие каменные двери,
Что были выбиты в массивных скалах трансового состояния Материи.
Две золотых змеи вились вокруг дверного косяка,
Окутывая двери чистой и ужасной силой,
И наблюдали всё глубоким светлым взглядом мудрости.
Орёл их накрывал широкими победными крылами:
Огнями неподвижной потерявшейся мечты
Теснились голуби на серых созерцающих карнизах,
Как изваянья белогрудого покоя.
Шагнув сквозь эту дрёму, словно перейдя порог, она вошла туда
И обнаружила себя среди больших фигур богов,
Что жили без дыханья, в камне, сохраняя там сознание,
И наблюдали неподвижным взором душу человека,
Фигуры исполнителей космического "я",
И общемировые знаки неизменного могущества.
Со стен, покрытых символическими формами,
Смотрели сцены жизни человека и зверей,
И, полная высоким смыслом, жизнь богов, 
И сила, и потребности бесчисленных миров,
И лица множества существ, и протяжённость мирового космоса
И сообщали, сжатые, неистощимые
Священные посланья восходящих планов.
В их символической неизмеримой бесконечности
Они подобны были продолжению "я" Бога,
Бесстрастно принимая и вмещая всё на свете,
И образы его, и все его могучие и малые дела,
И страсть его, его рожденье, жизнь и смерть,
И возвращение его к бессмертию.
К неизменяемому, вечному идёт их восхождение,
И к чистому существованию, которое везде одно,
И к полному сознанию, и к абсолютной силе,
И к невообразимому, вне форм, блаженству,
И к радости во Времени, и к существующей вне времени мистерии 
За триединым существом, который - и один, и всё,
И в то же время и никто, лишь сам в себе, отдельно ото всех.
Там не было шагов людей, что дышат, не было ни звука,
И только лишь живое ощущенье близости души.
И всё же, все миры и сам Всевышний были там,
И каждый символ, знак был там реальностью
И нёс присутствие, которое ему давало жизнь.
Она всё это видела, и ощущала в глубине, и знала
Не с помощью какой-то мысли из ума, а через внутреннее "я".
И свет, рождённый не от солнца, не луною, не огнём,
Что жил внутри и видел изнутри,
Распространяя сокровенный взгляд на вещи,
Свет этот делал так, что тайна раскрывала даже больше, чем слова:
Ведь наше осязание и зрение - лишь ошибающееся касание и взгляд,
И только видение духа полносью, всецело истинно.
Так шла она по этому загадочному месту
От комнаты до комнаты, из двери, выбитой в скале, в другую дверь,
И ощущала что она объединяется со всем, что видит.
Скрываемое под печатью тождество проснулось в ней;
Она себя узнала как Любимую Всевышнего:
Все эти Боги и Богини были он или она:
Она была и Матерью Восторга, Красоты,
И Словом в необъятном созидающем объятьи Брамы,
И Силой Мира на коленях Шивы всемогущего, -
Властителем и Матерью всего живого,
Которые смотрели на миры, возникшие от их двойного взгляда,
И Кришной с Радхой, что навеки вечные переплелись в блаженстве, 
И Обожающей и Обожаемым, утратившими "я" и ставшими одним.
В последней из палат, на золотистом троне,
Был Тот, чей облик взгляд не мог определить; 
Она (Савитри) здесь ощущала лишь недосягаемый источник мира,
Энергию, перед которой вся она была скитающейся Силой,
Невидимую Красоту и цель желанья мира,
То Солнце, для которого всё знание - лишь луч,
Величье, без которого здесь никакая жизнь бы не возникла.
Отсюда уходило всё в молчанье внутреннего "я",
Всё становилось голым, чистым и бесформенным.
Затем, через тоннель, прорубленный в последней глыбе камня,
Савитри вышла под лучи бессмертного сияющего солнца.
Стоял там дом, весь сотканный из пламени и света,
Она прошла сквозь стену без дверей живого пламени
И здесь внезапно повстречалась со своею тайною душой.

   Пред ней стояло существо, неувядаемое в преходящем,
Бессмертное, что развлекается с сиюминутным,
В больших глазах спокойствия и счастья,
Которого не отменить ни жалости, ни горю,
Вся Бесконечность обращала взгляд свой на конечные тела и формы:
И Вечность, наблюдатель тихой поступи часов,
Поддерживала и дела мгновений,
И исполнявшиеся сцены пьесы Вечно-существующего.
В загадке воли, делающей выбор, 
Участница Божественной Комедии,
Осознающий представитель Духа,
И делегат Божественного в нашей человеческой природе,
Луч Трансцендентного и друг вселенной, 
Она вошла в палату тела смертного
Чтоб в мяч играть со Временем и Обстоятельством.
Здесь, в мире, радость - главное её движение,
В её глазах светилась страсть игры:
Улыбка на её губах приветствовала и земное горе, и блаженство,
И смех - её ответ на удовольствие и боль.
Всё виделось ей маскарадом Истины,
Скрывающейся костюмами Невежества,
Идущей сквозь года к бессмертию;
Она была способна встретить всё своим покоем, силой духа.
Но с той поры, когда она узнала труд ума и жизни,
Как мать, что чувствует и разделяет жизнь своих детей,
Она кладёт в нас маленькую часть самой себя,
Невидимое существо, не больше пальца человека
В запрятанную область сердца,
Чтоб встретить боль лицом к лицу и позабыть блаженство,
Чтоб разделить с землей её страдание, терпеть её мучительные раны,
Чтобы работать посреди труда великих звёзд.
Оно в нас плачет и смеётся, принимает множество ударов,
Ликует при победе и стремится получить корону;
Отождествившись с жизнью, телом и умом, 
Оно - то принимает на себя их муки и крушение,
То истекает кровью под хлыстом Судьбы, то умирает на кресте,
И всё же остаётся незадетым, неизраненным, бессмертным "я",
Поддерживая этого актёра, на сцене человечества.
Сквозь это всё она (душа) нам шлёт своё великолепие и силы,
Толкает к пикам мудрости, ведёт через пучину бед и мук;
Она даёт нам силу заниматься ежедневными делами, 
Сочувствие, что разделяет горести других,
И небольшую силу, чтоб мы помогали нашей расе;
Мы - те, кто должен исполнять свою роль во вселенной
Самостоятельно в непрочной форме человека,
И на своих плечах нести сражающийся мир.
Такое божество внутри у нас, расстроенное, небольшое;
И в этой порции божественного в человеке
Она даёт возможность проявить во Времени величие Души, 
И поднимается от света к свету, от могущества к могуществу,
Пока как царь не ступит на небесную вершину. 
Так, слабый в теле, но непобедимо сильный в сердце,
С трудом восходит, спотыкаясь, но поддержанный невидимой рукой,
Дух в смертной оболочке.
И здесь, в палате пламени и света встретились они;
Они взглянули друг на друга и себя узнали,
Сокрытое завесой тайны божество и человеческая часть его,
Спокойная бессмертная душа и та душа, которая сражается.
Затем со скоростью магического перевоплощения
Они, в порыве, бросились друг в друга и слились в одно.

   И вновь она была обычным человеком на земле
В бормочущей ночи, среди хлестаемых дождём лесов,
Под крышей грубой хижины, где погрузившись в транс, она сидела:
Тот тонкий мир втянулся в глубину,
За солнечную плёнку внутреннего взора.
Но лотос сердца, начинавший раскрываться,
Теперь расцвёл и встал открывшийся земным лучам;
В сияющем обличье тайная её душа предстала перед нею.
И больше не было завесы, отделявшей душу от ума,
Мистической ограды, охраняющей от требований жизни.
В глубоком лотосе-жилище внутренее существо её
Сидело как на мраморной скамье для медитации
И, обращаясь к всемогущей Матери миров,
Просила превратить в свой дом земную оболочку.
И словно в ярком всполохе небесного луча
Оживший образ изначальной Силы,
Лицо и некий облик к ней спустились в сердце 
И сердце стало чистой комнатой и храмом.
Но стоило стопам той Силы прикоснуться к трепетному ореолу
Могучее движение качнуло всё пространство у неё внутри,
Как если б мир встряхнулся, обнаружив собственную душу:
И из бездумной и бездушной ночи Несознания,
Освободившись ото сна, поднялся Змей, объятый пламенем.
Он рос всё выше кольцами своими, поднимался всё прямее,
И с силою взбираясь, словно шторм, бушуя на пути,
Коснулся центров у неё своей пылавшей пастью;
Как будто поцелуй огня ворвался в их дремоту,
Они раскрылись, весело смеясь, наполненные светом и блаженством. 
Затем, над теменем, соединился он с пространством Вечного.
В цветке над головой, в цветке у основания Материи,
И в каждом том божественном оплоте и узле Природы
Он овладел мистическим потоком, что соединяет в нас
Невидимые пики и незримые глубины,
Ряд крепостей, что позволяют хрупкой обороне
Беречь нас от громады мира,
И охранять пути, которые мы выбрали для самовыражения в его Просторе.
Пред нею появился образ изначальной Силы,
Приняв обличие и лик могучей Матери.
В броне, вооружённая, несущая особый знак,
С оккультною энергией, которой никакая магия не сможет подражать,
Многообразная и в то же время цельная, она сидела, охраняющая сила:
В оберегающем, широком жесте простирала поднятую руку,
И символом космической природной силы
Священный зверь лежал ничком у ног,
Безмолвной массой мощи жизни, с полыхавшим взглядом.
Всё вовлекалось в некуб высокую божественную перемену:
Разбив глухую, чёрную, немую стену Несознания,
Стирая бесконечные круги Невежества,
Могущества и божества в ней вырвались вперёд, объятые огнём;
Все части существа её дрожали от восторга,
Лежали, сокрушённые валами счастья,
И руку видели её в любом событии,
Её касанье ощущая в каждой части тела, в каждой клетке.
Над головою, в царстве лотоса,
Которое избрало думающий ум своим пространством действия,
И в замке лотоса между бровей,
Откуда он пускает стрелы виденья и воли,
И в переходе лотоса гортани, там, где возникает речь,
И где сердечный импульс, вместе с выражающим умом
Бегут, чтоб превратиться в слово или действие,
Возникло радостное вдохновение и новый способ действия. 
Так мысль бессмертного сменила ограниченный наш взгляд,
Так мысль бессмертного сменила тусклые земные ощущенья и идеи;
Отныне всё несло глубокое, божественное чувство.
Счастливая и ясная гармония царила в очертаньях истины вещей;
Она меняла равновесие и мерки мира.
Любая форма проявляла сокровенное предназначение, 
И раскрывала замысел Всевышнего, ради которого её создали,
И яркое великолепие его художественной мысли.
Канал, что выбрала могучая Божественная Мать,
Намеренье бессмертного, взяло под молчаливый свой контроль
Слепое, полное ошибок, наше управленье жизнью;
Когда-то - вольная республика желаний и потребностей,
Потом - покорная неверному властителю-уму,
Сейчас жизнь стала подчиняться более божественному правилу
И каждый шаг её стал шагом Бога.
В том царстве, где у человека лотос сердца,
Любовь звенела чистым гимном Гименея,
И превращала тело вместе с жизнью в отражение священной радости,
А все эмоции себя дарили Богу.
В широкой царской зоне лотоса у живота
Ведущие желания и гордые амбиции 
Смягчились, стали инструментами великого спокойного правления,
Для выполнения работы Бога на земле.
А в узком центре ниже, в небольших его частях,
Их детская возня обычных карликовых воль
Сменилась сладостной и шумною игрой,
Забавой маленьких богов с потоком жизни протекающим во Времени.
В ту глубину, где некогда спал Змей,
Пришла власть над огромнейшими силами Материи
Чтоб широко использовать их в маленьком пространстве жизни;
Построили участок твёрдой почвы для нисходящего могущества Небес. 
А позади всего царила полновластная, бессмертная её душа:
Отбросив в сторону вуаль Невежества,
Войдя в компанию богов, космических существ и сил,
Она гармонизировала человеческое состояние; 
И сдавшись на руки великой Матери Вселенной,
Отныне подчинялась лишь её высоким повелениям
Среди загадочного мира Несознания.
Поддерживая всё из-за вуали, тайная душа,
Хозяин и свидетель человеческой невежественной жизни,
Согласна с взглядом Личности и ролью отведённой для Природы.
Но наступает день и настежь открываются тайные врата,
И скрытый ранее вуалью царь выходит на передний план Природы;
Свет опускается в Невежество,
Его тяжёлые, болезненные узы, разжимают хватку:
Ум превращается в удобный и послушный инструмент,
А жизнь становится расцветкой, образом души.
Всё радостно стремится к знанию, к блаженству.
Затем божественная Сила занимает место, где была Природа
И начинает направлять движенья нашего ума и тела;
Хозяйка наших страстных чаяний и грёз, 
Любимый деспот наших дел и мыслей,
Она вливает в нас свою неограниченную силу,
Вливает в тело смертного энергию, восторг Бессмертного.
Отныне наши жизни формируются по внутренним законам красоты,
Слова становятся естественным звучаньем Истины,
Любая мысль подобна ряби в океане Света.
Затем порок и добродетель убираются с космических страниц;
Они уже не борятся в освобождённом нашем сердце:
Дела у нас идут в согласии с простой естественною пользой Бога 
Иль служат правилу небесной Справедливости.
Все неприятные, неверные и злые настроения
Снимаются с насиженного места в полном замешательстве
И прячут свой позор в неясном мраке подсознания.
Приходит день, когда ум объявляет о своей победе:
"Душа, моя душа, мы сотворили Небеса,
Внутри, в себе, нашли мы царство Бога,
И выстроили крепость Бога в шумном и невежественном мире.
Теперь жизнь наша закрепилась между двух потоков Света,
Мы сделали пространство бездною покоя,
А тело - Капитолием блаженства.
Чего же больше нам желать, и есть ли что ещё должны мы совершить?"
В неторопливом марше эволюции, и в медленном прогрессе духа,
В коротком промежутке между смертью и рождением,
Мы, наконец, дошли до первого этапа совершенства;
Из дерева и камня, из материала нашей человеческой природы,
Построен храм, где могут жить возврышенные боги.
И даже если этот борющийся мир останется снаружи,
То совершенство одного единственного человека может дать спасенье миру. 
Мы стали ощутимо ближе к небесам,
Мы видим первую помолвку Неба и Земли,
Возник глубокий договор меж Истиной и Жизнью,
И в смертном времени разбил свой лагерь Бог.

Конец пятой песни

Перевод (второй) Леонида Ованесбекова

2004 май 03 пн - 2005 фев 06 вс, 2011 ноя 05 вт - 2012 фев 04 сб
2015 фев 09 пн - 2018 фев 10 сб