Шри Ауробиндо
САВИТРИ

Книга Седьмая
КНИГА ЙОГИ

Песня VII
ОТКРЫТИЕ КОСМИЧЕСКОГО ДУХА 
И КОСМИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ

А в скромной хижине отшельника в глуби лесов,
При свете солнца, под луной и в темноте,
Обычная земная жизнь неторопливо двигалась
Как прежде, со своими маленькими неизменными делами,
Со скромным внешним заведённым распорядком,
В счастливой тишине и аскетическом покое.
Земная сцена улыбалась прежней красотой;
Она (Савитри) по прежнему была любезна к людям. 
То прижимала Древняя Божественная Мать к груди своё дитя
И крепко стискивала, обнимая,
Как если бы земля могла навеки удержать 
Живое тело, дух в своих объятиях,
Как если б не случалось здесь ни смерти, ни конца, ни перемены.
Привыкнув видеть только внешние, заметные для глаза знаки, 
Никто в ней не увидел нового, не угадал другого состояния;
Взгляд видел личность там, где оставалась только необъятность Бога, 
Спокойное существование или могучее ничто.
Для всех она была всё та же, совершенная Савитри:
И свет, и сладость, и величие, 
Потоком изливались из неё на маленький их мир.
Жизнь всем показывала прежнее, знакомое лицо,
Её дела шли заведённым ранее порядком,
Она произносила те же самые привычные слова,
И делала всё то же, что всегда.
Её глаза смотрели на неизменяющийся лик земли,
Вокруг безмолвия её души всё двигалось, как встарь;
Её сознание, не занятое внешним, наблюдало изнутри,
Свободное от всех вещей, и занятое только обнажённою Реальностью.
Ни воли не было за словом или действием,
Ни мысли, зреющей в её мозгу, чтоб править речью:
Безличностная пустота гуляла, говорила в ней,
Возможно, что-то неизвестное, незримое, неощутимое
Хранило это тело ради будущей работы,
Иль может быть, Природа двигалась в ней прежнею рекою силы.
Возможно, что она в своей груди носила ставшее сознательным
Чудесное Ничто, источник наших душ,
Причину и итог событий нашего большого мира,
И лоно, и могилу мысли, и шифр Бога,
Исходный круг всей целостности бытия.
Оно звучало через речь её, работало в её делах,
Сквозило красотою тела, наполняло жизнь в её дыхании;
Первоначальная Мистерия носила лик Савитри.
Так для самостоятельного "я" она была потеряна внутри,
А эго смертной растворилось в ночи Бога.
Осталось только тело, оболочка эго,
Плывущее средь пены и теченья океана мира,
По морю грёз, под наблюденьем неподвижных чувств
Фигурою несуществующей реальности.
И вот уже её предвидящий безличный взгляд мог наблюдать, -
Без всяких мыслей, только пониманьем духа,
То, что сейчас ей виделось почти что совершившимся и неизбежным, -
Что индивидуальность умрает, а космос движется вперёд;
Но это тоже отошло и трансцендентность превратилась в миф,
В Святой Дух без Отца и Сына,
Или в субстрат того, что было прежде,
В то бытиё, что не желало никогда нести вселенную,
И возвращалось к своему первоначальному уединению,
Бесстрастное, безмолвное, неуловимое и одинокое.
Не всё, однако, растворилось в том глубоком затухании;
Существованье двигалось не в сторону ничто.
Была какая-то высокая, превосходящая всё это Тайна,
И в те часы, когда они вдвоём сидели с Сатьяваном,
Когда её бездвижный ум был вместе с ищущим, сражавшимся его умом,
Средь тишины глубокой, сокровенной ночи,
К ней приходил лик скрытой, молчаливой Истины,
Упрятанной в немых альковах сердца,
Иль ожидающей за наивысшим пиком, покорённым Мыслью -
Сама незримая, та Истина глядит на наш сражающийся мир,
И помогает нашим поискам, хотя и не заботится, чтобы её нашли -
Из этого далёкого Простора к ней пришёл ответ.
Загадочное, неизвестное, недосягаемое нечто
Вниз отправляло сообщенья бестелесного сияющего Света,
Бросало вспышки-молнии чужих для человека мыслей,
Пересекающие неподвижное молчание её ума:
В своём могуществе неподотчётной власти
Оно охватывало речь и ей давало пламенную форму,
И заставляло в слове биться сердце мудрости,
И говорило о бессмертном смертными устами.
Или, прислушиваясь к мудрецам лесов,
В вопросах и ответах вырывались у неё
Высокие и неожиданные откровенья, невозможные для человека,
Как будто кто-то или что-то, тайный и далёкий,
Брал власть над телом у неё, преследуя свою мистическую цель,
Овладевал её устами, чтобы передать неописуемые истины,
Найти особенное выраженье для немыслимого знания.
И в изумлении от неожиданного озарения,
Захваченные новыми чертами Абсолюта,
Они дивились на неё, она, казалось, знала
Что только мельком видели они, когда-то, вдалеке.
Те мысли появлялись не в её внимающем мозгу,
Её пустое сердце было арфою без струн;
И тело, полное спокойствия, не поднимало голоса,
А позволяло яркому величию идти через него.
Двойная Сила на оккультных полюсах существования
Работала невидимо, спокойно и невыразимо:
Её (Савитри) божественная пустота была их средством.
Несознающая Природа занималась миром, ею созданным,
И продолжая пользоваться телом как своими инструментами,
Скользила по осознающей пустоте, которою Савитри стала;
Сквозь эту Пустоту сверхсознающая Мистерия
Несла свои слова, стремясь коснуться мысли человека.
До этого такая высшая безличностная речь встречалась очень редко.
Но ныне неподвижное широкое духовное пространство,
В котором выжил ум её, став обнажённым и спокойным,
Впустило путешественника из космических просторов:
К ней приходила мысль в обличьи голоса, идущего извне.
Она взывала не к свидетелю в уме,
И говорила не для тихого внимающего сердца;
Она шла сразу к месту чистого прямого восприятия,
Единственному центру, средоточию её сознания сейчас,
Конечно, если может центр быть там, где всё становится пространством;
Не запертое больше стенами, вратами тела,
Всё существо её, круг без окружности,
Уже сейчас превосходило всякие вселенские границы,
И всё сильней распространялось в бесконечность.
Оно всё больше превращалось в свой, неограниченный, огромный мир,
Мир, не имеющий ни формы, ни подробностей, ни свойств;
Там не было ни почвы, ни стены, ни кровли, образованной из мысли,
Но он при этом видел и себя, и наблюдал за всем вокруг
В безмолвной неподвижности и беспредельности.
В нём не было ума, что помещался б в центре, не было в нём личности,
И не было особых мест для чувств, в которые стучат события,
Или объектов, оформляющих и приводящих в действие давление реакции.
Во внутреннем том мире не было движения вообще, 
Всё было тихой, ровной бесконечностью.
И там, в ней, дожидался часа своего Неведомый, Незримый.

   Сейчас она сидела рядом со спокойно спящим Сатьяваном,
Став пробуждённою внутри, и грандиозность Ночи
Её объяла широтой Непознаваемого.
Из сердца начал говорить в ней голос
Который не был голосом её, но пользовался мыслями её и чувством.
Пока он говорил, всё изменялось и снаружи и внутри; 
Всё было, всё жило; всё бытие она воспринимало как единое; 
Мир нереальности ушёл,
И больше не было вселенной, что построена умом,
Изобличённой как структура или символ;
Дух, бытиё, смотрело на творение,
Себя бросая в множество неисчислимых форм,
И было тем, что видело и создавало; всё отныне стало
Свидетельством одной огромной истины, 
Той Истины, в которой отрицанию нет места,
Высокой Истины существования, активного сознания,
И абсолютной, не прикрашенной ничем Реальности.
Здесь не нашлось бы место нереальному,
И даже чувство нереальности та Истина убила:
Всё стало сознающим, созданным из Бесконечности,
Всё обладало некою субстанцией, материалом Вечности.
И всё же оставалось прежним Нераспознаваемым;
Оно, казалось, сбросило с себя вселенную, как сон,
Навеки исчезающий в первоначальной Пустоте.
Но ныне это не было неясной вездесущей точкой,
Или каким то шифром широты средь нереальности Ничто.
Оно осталось прежним, но уже не виделось далёким
Живым объятьям обретённой заново души.
Оно, одновременно, было "я" Савитри, и глубоким "я" всего,
Реальностью всего, что существует,
Сознанием всего что продолжает жить, и ощущать, и видеть; 
Оно, одновременно, было и Вневременным и Временем,
Блаженством формы и бесформенного.
Оно, одновременно, было всей Любовью и объятьем одного Любимого,
И зрением, и мыслями в одном всё-видящем Уме,
И радостью Существованья на вершинах Бога.
Она (Савитри) прошла за рамки Времени, она попала в вечность,
И выскользнула из пространства, стала Бесконечностью;
Так существо её поднялось до недосягаемых высот,
И не увидело конца в том путешествии по Высшему Божественному "Я".
Оно нырнуло в необъятные глубины,
И не увидело конца безмолвной тайны,
Которая весь мир несла в одной своей груди,
И всё же находила место для многообразия всего творения.
Она (Савитри) была всей широтою, и одной неизмеримой точкой,
И высотою за пределами высот, и глубиною за пределами глубин,
Она жила в непреходящем, вечном, и была всем тем, 
Что затаило смерть, и что несёт кружение часов.
И все противоречья становились истиной, входя в один огромный дух,
Превосходящий мерки, изменения и обстоятельства.
Огромный индивидуум, единый со вселенским "я",
В глубокой сердцевине чуда Трансцендентного
И тайны Мира-личности,
Был и творцом всего и господином.
Ум стал одним из множества несметных взглядов
И на него, и на всё то, чем он становится.
Вся Жизнь была его большою драмой, а Бескрайность - сценой, 
Вселенная - его гигантским телом, Бог - его душой.
Всё стало необъятной и единственной реальностью,
И всё - его бесчисленными проявлениями.

   Так дух её смотрел на мир и видел в нём живого Бога;
Он созерцал Единого и знал, что всё естьОн.
Она его увидела как дух-пространство Абсолюта,
Единое и с ней самою, и с основой всех вещей,
Здесь, на Земле, где мир блуждает, ищет Истину,
Скрываемую позади его лица невежества:
Она пошла за ним, за маршем нескончаемого Времени.
Отныне всё происходящее в Природе случалось как событие внутри неё,
Сердцебиенья космоса стучали пульсом у неё,
Все существа и думали, и двигались, и чувствовали в ней;
Она жила в огромнейшем пространстве мира,
И расстоянья мира стали рубежами и границами её природы,
А близость в мире - тесной связью в жизни у неё.
Её ум стал ближайшим другом для его ума,
А тело у него - чуть более широкой оболочкой собственного тела,
Там, где она жила, и видела себя внутри него
Единой и одновременно многочисленной в его многообразии.
Она была отдельным существом, и в то же время - всем на свете;
Мир стал её широкой сферой духа,
И мысли у других - её доверенными мыслями,
Их чувства - близкими её космическому сердцу,
А их тела - её неисчислимыми телами, для неё родными;
Она уж не была сама собой, она была всем миром.
Всё приходило к ней из бесконечностей,
Она распространялась в ощущающие бесконечности,
И Бесконечность стала для неё родимым домом.
Она нигде конкретно не жила, но дух её жил повсеместно,
Вокруг неё вращались дальние созвездия;
Земля смотрела на её рождение, и все миры её колониями были,
Великие миры ума и жизни ей принадлежали;
Вся необъятная Природа повторяла в линиях своих её,
Движения Природы были увеличенными копиями для её движений.
Она была единым "я" для всех неисчислимых "я",
Она существовала в них, а все они существовали в ней.
Впервые это стало необъятным тождеством
В котором потерялось тождество её с собой:
Что ранее казалось ею, стало образом большого Целого.
Она была и подсознательною жизнью дерева, цветка,
И появлением весенних, полных мёда, расцветающих бутонов;
Она пылала в страсти и великолепьи розы,
И стала алым сердцем страстоцвета,
И белой грёзой лотоса в его пруду.
Она из жизни в подсознаньи поднималась до ума,
Она была идеей, мыслью, страстью сердца мира,
И божеством, сокрытым в сердце человека,
И восхождением его души к Всевышнему.
Весь космос цвёл внутри неё, она ему служила ложем. 
Она была и Временем, и грёзами о Боге, что во Времени; 
Она была Пространством и простором дней его.
Из этого она взошла туда, где не было Пространства, Времени,
И сверхсознательное стало для неё родною атмосферой,
Естественным пространством для её движений стала Бесконечность, 
И Вечность из неё смотрела, наблюдая Время.

Конец седьмой песни
Конец седьмой книги

Перевод (второй) Леонида Ованесбекова

2004 сент 02 чт  - 2005 фев 26 сб, 2012 янв 20 пт - 2012 фев 29 ср,
2018 апр 05 чт - 2018 апр 07 сб