- Понимаете, вы никакой не поэт, - Роман Аркадьевич перебросил мне папку со стихами через стол, - Вот вы скажите лучше: вам людей бить доводилось?
Я замялся от неожиданного вопроса:
- Ну, разве что для пользы дела...
- Именно! - вскинул палец Роман Аркадьевич, - Вот такой человек мне и нужен! Комплекция у вас внушительная. Лицо тоже ничего хорошего не предвещает. В общем, вы нам подойдете...
- То есть? - не понял я, - Вы меня берете в свою Академию Поэтов?
- Беру, беру, - Роман Аркадьевич вскочил с места, обогнул стол и уселся на него с моей стороны, - Но не поэтом. А скажем так - наставником.
- Что это значит?
- Это значит вам надо будет этих поэтов бить.
- Простите, вы сказали слово "бить"? Я не ослышался?
- Да. Я сказать слово "бить". Избивать, если так будет понятнее.
- В смысле давать по шее?
- Ну, можете в глаз дать разок, в нос, я не знаю, как там у вас принято, - Роман Аркадьевич пожал плечами, - Зачем мы углубляемся в подробности вашего ремесла?
Тут уж я совсем опешил: - Но зачем их бить?
- Понимаете, поэт должен страдать, - Роман Аркадьевич закатил глаза под потолок, - Страдать морально и физически. Страдания вышибают из души поэтов гениальные строки. Если вы обозрите мировую поэзию, то увидите, что все гениальные поэты всю жизнь страдали и мучились. Никто не умирал просто так. Его либо убивали, либо он сам себя кончал. Но зачем скажите нам ждать милости от Судьбы? - Роман Аркадьевич посмотрел на меня в упор, - Я создал эту Академию, чтобы самому стать той самой Судьбой, которая воспитывает поэтов.
- Вы же хотите заниматься поэзией? Быть так сказать на острие творчества? Работать вдохновляющей и направляющей силой? - закончил вопросом Роман Аркадьевич.
- И в чем же будут заключаться мои обязанности?
- Я буду подыскивать вам перспективного кандидата, а вы будете от имени той самой Судьбы устраивать поэту страдальческую жизнь. Исподтишка. Втихую. Разработаете план, все такое. В общем, я вам тут не указ. Это ваше поле для творчества. Я хочу только одного, чтобы наши поэты снова вошли победным маршем в мировую литературу.
Я читал как-то, что диссидентствующие поэты и писатели, чтоб быть поближе к литературе устраивались истопниками и даже дворниками при институте литературы, охранниками в литературных журналах и даже управдомами Союза писателей.
То есть, чтобы общаться со своими, видеть своих, дышать с ними одним воздухом. Я чем хуже?
Если посмотреть на мою работу немного под другим углом, то она окажется даже значительней, чем управдом или истопник. Последние добавляют в литературную жизнь комфорт, благополучие и удобство. Это необходимо, но не так важно. Все эти блага - не очень-то и влияют на творчество. А вот моя работа должна стать двигателем самой мировой литературы. И не просто двигателем. А ракетным ускорителем.
Это льстило и тешило самолюбие.
Назначенному кандидату я для начала проколол все четыре колеса у машины. Когда он их заменил, я влез в двигатель и кое-что там подкрутил. Неприятности, стали сыпаться на моего подопечного одна за другой. Причем, я их строго дозировал. Нельзя, чтобы на человека, пусть и поэта, наваливалось все сразу. Это может сломать. Неприятности должны приходить одна за другой. Словно они к вам в очереди стоят. Через месяц я добился ощутимых результатов.
Мой поэт бросил автомобиль. Стал бояться ездить в метро. Написал сборник мистических стихов о Судьбе, о преследующих человека испытаниях, об уязвимости человеческой души и тела. Многие тогда в Академии всплакнули даже.
На втором этапе я принял более крутые меры.
Один раз побил в темной подворотне. Потом повесил его хомяка на дереве. Аккурат напротив спальни. Украл у него портфель с рукописями. С каждой неприятностью его стихи становились все лучше и лучше. О моем подопечном заговорили уже, как о восходящей звезде мировой поэзии. Его стихи стали побеждать в различных конкурсах. Это давало хорошую рекламу Академии Поэтов и молодые дарования поперли туда стадом.
Роман Аркадьевич лучился от удовольствия. Ведь его теория работала прекрасно. По сути это была уже не теория, а доказанная мной теорема.
Если вам приходилось издеваться над людьми для их же пользы, то вы должны знать: приходящие неприятности, как лекарства - они накапливаются критической массой и кончится это может - непредсказуемо. Каким-нибудь побочным эффектом.
Но каждому профессиональному садисту известно: нет ничего худшего, чем непредсказуемость и экспромт. Бегите от экспромтов. Издеваться и мучить надо строго дозировано и по плану. Так вы добьетесь большего эффекта. А что может быть дальше по плану у страдающих поэтов? Правильно - должна быть возвышенная любовь. Светлое лучезарное пятно посреди поля неприятностей и житейских несчастий.
Я познакомил его с толковой проституткой. Типа Проститутки Кэт из Живого Журнала. Сначала она разыгрывала из себя недотрогу. Потом страстную львицу. Когда роман их был на самом пике - она бросила моего клиента, изменила ему с другом, словесно надругалась над его творчеством и ушла хлопнув дверью. Ушла как холодная черствая сука, не забыв прихватить подарки поэта и его гонорар за последний сборник стихов.
В душе подопечного повисла тяжелая пауза. Как грозовая туча. Мне оставалось только вовремя подсунуть ему бумагу и чернила.
Вал душераздирающих любовных стихов вывел моего подопечного на первое место в стране. Его стихи разбирали на цитаты и эстрадные песни. Песни в свою очередь занимали высшие строчки хит-парадов. Их стали переводить на английский и Академия вышла на международный уровень.
Мы жали то, что посеяли: славу и деньги. Мировая литература распахнула двери для русской поэзии.
Роман Аркадьевич теперь называл меня не иначе, как "дорогой мой". Академия процветала и уже не справлялась с наплывом начинающих поэтов. Роман Аркадьевич стал запускать филиалы по всей стране.
Я пообещал, что в конечном счете выведу своего подопечного в лауреаты Нобелевской премии по литературе. Ему оставался до этого буквально один шаг. И он этот шаг сделал. Самостоятельно. Без моего участия. И шаг этот был в неправильном направлении.
Короче он повесился. От народного гнева проститутка свалила в Южную Америку и там затерялась. На похороны великого поэта земли русской приехал сам президент страны, собрался весь Союз писателей и композиторов и тьма народу попроще. Несколько поклонниц застрелились прямо тут же у гроба. Чем необычайно взвинтили президентскую охрану. Но нет, как говорится, худа без добра.
Академия получила эксклюзивные права на издание собрания сочинений, на художественный фильм о великом поэте земли русской и прочая, прочая.
Досмотрев трансляцию с похорон, я стал собирать в портфель папки с личными делами новых перспективных поэтов. Из отобранной десятки предстояло сделать ставку на одного.
В кабинет зашла личная помощница Романа Аркадьевича:
- Профессор ждет вас в кабинете, это срочно.
- С чего вдруг? - сказал я, - Мы должны подождать пока утихнет прежняя слава, прежде чем начинать новый проект.
Она согласно кивнула:
- Но у него в кабинете сидят два важных человека, - она заглянула в бумаги, - Их фамилии Рогозин и Чубайс. Они обсуждают с Романом Аркадьевичем создание новой Научной Академии Сколково-2. Вам надо быть непременно.